Полные карманы неба

Вета подпрыгнула и зависла в воздухе. Побултыхала ногами. Медленно опустилась на траву. Подпрыгнула еще раз. Опять зависла. Опять опустилась. Потрогала носком ботинка землю. Земля как земля.

В меру твердая, местами высохшая до трещин – прямо как линии на ладони – вот эта жизни, эта любви, эта таланта, эта судьбы, а позолоти ручку, красавица, мужа тебе нагадаю любимого и деток умненьких и здоровеньких. Ну вот да, местами высохшая, но в основном, конечно, покрытая травой. Ярко-зеленой, несмотря на то, что уже осень вовсю.

Вообще-то, строго говоря, это была не просто земля, а вовсе даже холм. Посреди города. Вета ему все время удивлялась. Ну то есть, помнила, конечно, краем головы, что холм есть, но каждый раз, натыкаясь на него, испытывала глубочайшее изумление – как так? откуда вдруг? А холм лежал себе и на ее изумление реагировал спокойствием - таким полным, что Вета тоже мгновенно успокаивалась, забиралась на его вершину, выбирала местечко подальше от прохожих троп, и усаживалась по-турецки или просто свесив ноги и сидела так час, два, три, пока дождь не начинался или не опускалась ночь – тут она случалась внезапно – не было ее, не было – потом моргнешь – и опа! – уже темень темнющая, или кто-нибудь не выдергивал ее из блаженного пребывания нигде звонком или дурацким каким-нибудь вопросом. Сегодня вот проходившая мимо старушка толкнула больно в спину – Вета так и не поняла чем, поэтому решила считать, что взглядом – и проскрипела: деточка, ты не простудишься сидеть на холодной земле? Не простужусь, - сказала Вета. – Спасибо. Но старушка не унималась, ворчала, нудела, и Вете пришлось все-таки подняться и, отряхнув с джинсов сухие травинки, спуститься с холма и укрыться в ближайшем кафе. Однако как только старушка ушла, Вета тут же рванула назад, взлетела на самый верх, подпрыгнула от избытка чувств и зависла в воздухе. Такого с ней на этом холме еще не случалось. Да и вне холма тоже. Более того, Вета вообще очень чтила законы физики и ни в какие левитации не верила принципиально. Хотя очень хотела, особенно в детстве. И даже неоднократно пыталась взлететь – с яблони, с крыши сарая, даже из окна второго этажа дачи как-то раз, счастье, что зацепилась ремнем штанов за какой-то крюк, дед потом, ругаясь на чем свет стоит, снимал ее оттуда, потом сразу же, ясное дело, выслали в город к родителям, каникулы были испорчены напрочь, так что с гравитацией у Веты были свои давние счеты.

Вета вынула из кармана куртки телефон, набрала номер, который не набирала, наверное, лет сто, и сказала в трубку: Сашка, я на холме, тут фигня какая-то, приходи. И Сашка пришел. Практически тут же. Вета на этот раз даже не сомневалась в том, что он придет. "Холм" и "фигня какая-то" - это были специальные магические слова, которыми его можно было вызвать практически откуда угодно. Вета подумала, что если бы даже она ему позвонила и сказала, что она умерла, он бы не так быстро примчался. За прошедшие сто лет Сашка, кстати, совершенно не изменился – такой же рыжий, встрепанный, длинный и худой. И взгляд то растерянный, то насмешливый, а иногда и одновременно - растерянно-насмешливый – как это у него получалось, Вета не знала. Никто, кроме Сашки, так смотреть не умел. Вета даже сама как-то пробовала перед зеркалом изобразить такое, и у нее, конечно же, ничего не вышло.

- Привет, - сказал Сашка, стремительно обнял ее – у Веты аж сердце зашлось, она-то, дура, сидела тут, пока его ждала, и все думала, как они встретятся, как поздороваются, можно ли его обнять и поцеловать в колючую щеку – в том, что щека непременно будет колючей, она даже не сомневалась – просто так, на правах старой знакомой, или надо сухо кивнуть, чтобы он понял, что то, что она ему позвонила, совсем ничего не значит и она его позвала только потому что холм и потому что фигня какая-то и совсем не собирается навязываться, как никогда не собиралась - и так же стремительно отскочил – и сердце Веты ухнуло с высоты прямо в пятки, похоже, размолотив по пути желудок или что там еще, прямо по центру груди под сердцем – в анатомии Вета никогда не была сильна – потому что внутри у нее немедленно образовалась пульсирующая огромная черная дыра. Вета аккуратно вдохнула и выдохнула стараясь попасть в такт с пульсацией, и сказала: «ну, привет».

- Рассказывай, - потребовал Сашка, сел где стоял – на любимом Ветином месте – и похлопал по траве рядом с собой – мол, давай, не стой столбом, дуй сюда. Вета хмыкнула, но села. И начала рассказывать, привычно чувствуя слева опасное тепло, как гуляла тут, гуляла, никого не трогала, потом бабка, потом кафе, а потом вот.

Сашка слушал внимательно, не перебивал, хотя там и слушать-то было всего ничего, смех, а не история. Дослушав, вскочил на ноги и протянул едва не упавшей от его резкого движения Вете руку. Вета схватилась за нее, поднялась и, не выпуская горячих Сашкиных пальцев, чуть-чуть подпрыгнула. И повисла в воздухе, взлетела даже выше, чем когда прыгала одна. Сашка крепче ухватил ее за руку, будто испугался, что она сейчас улетит. Да нет, какое там испугался, вон хохочет радостно, зубы сверкают, убила бы.

- Ветка, ты похожа на воздушный шарик! - крикнул он.

- Не ори, я тебя прекрасно слышу, - проворчала Вета, уткнувшись в свой шарф, так что до Сашки донеслось только "бу-бу-бу".

- Я всегда говорил, что с этим холмом что-то не так, - продолжал Сашка. А Вета пыталась приземлиться и никак не могла, только хуже делала, в какой-то момент дернулась так, что вообще чуть вверх ногами не повисла. В конце концов попросила жалобно:

- Саш, ну поставь меня на землю.

Сашка дернул ее за руку – как воздушный шарик за нитку, и Вета тут же коснулась ногами земли. Выдернула свою руку из Сашкиной, облегченно выдохнула и решила больше не экспериментировать.

Зато экспериментировать начал Сашка. Он легонько подпрыгнул, как только что делала Вета, и спокойно приземлился. Подпрыгнул выше. И снова приземлился. Разбежался, оттолкнулся – и опять ничего особенного, просто нормальный такой пролетный прыжок. Вета уселась на траву и стала наблюдать, как он носится сумасшедшей птицей по холму, как взлетают полы его светло-коричневого толстого и очень теплого пиджака и как полосатый шарф развевается за ним, как странный хвост, растущий почему-то на шее. В конце концов Сашка припрыгал к Вете, тяжело дыша, упал на спину, раскинул руки и сказал, глядя в небо, которое как раз начало линять из ярко-синего в бледно-голубое:

- Если бы я лично не видел, как ты только что тут летала, я бы решил, что ты надо мной посмеялась или соврала специально, чтобы я пришел.

- Вот еще, больно надо, - сказала Вета.

- А ты меня любишь? – спросил Сашка.

- Конечно, люблю, ты совсем дурак, что ли?

- А почему не звонила?

- Потому и не звонила.

Солнце почти совсем село. Становилось прохладно. Вета сорвала длинную травинку, сунула ее в рот и подумала, что жалко, что не курит. И что пора бы уже домой двигать.

- А все-таки скажи – почему у тебя получается летать, а у меня нет? Это трюк какой-то? – спросил Сашка.

- Ага, - сказала Вета. – Я тут пока сидела и думала, как же сделать так, чтобы ты, наконец, пришел, придумала, что если набрать полные карманы неба, то можно будет оторваться от земли. Наверное, небо можно еще и в ботинки напихать, но мне кажется, что в карманах ему уютно, а в ботинках будет тесновато и страшновато.

- Полные карманы неба? – Сашка сначала сел, а потом вовсе встал. Улица была пустынна, окна в домах зажглись, а фонари пока нет. Тихо, и машины не ездят. Как будто исчезли все, кроме них двоих. Сашка вытянул руки вверх, зачерпнул полные пригоршни пустоты и с деловым видом набил ею карманы.

- Так хватит?

Вета критически осмотрела его и помотала головой:

- Ты длинный очень. Нужно еще.

Сашка повторил эту операцию еще трижды и только тогда Вета сказала, что достаточно.

Сашка потер руки и намотал шарф на шею и даже связал его концы, чтоб не болтались.

- Полетели? – и посмотрел на Вету так, как она все эти сто лет мечтала, чтоб он на нее посмотрел.

- Полетели, - сказала Вета и подумала, что ни черта они, конечно, сейчас не полетят. Потому что глупости это, про полные карманы неба, про холм и про полеты, и что все, чего ей сейчас хочется, это горячего чаю и закутаться в одеяло.

- Будет тебе и чай, и закутаться в одеяло, - прошептал Сашка ей на ухо. А потом хлопнул по плечу и крикнул: - Ты маешься!

И, оттолкнувшись обеими ногами от холма, взмыл в темнеющее небо.

- Ага! – услышала Вета сверху его громкий голос. – Работает! Ветка, ну где ты там? Догоняй!

Вета шагнула было в его сторону, а потом остановилась. Зачем? Какой смысл? Все равно ничего не выйдет. Даже если она и взлетит следом. Ну полетают. А дальше что?

- Шла бы ты домой, деточка, - раздался сзади скрипучий голос.

Вета резко обернулась и увидела давешнюю старушку. Та тянулась к ней своей длинной острой тростью и Вета, цепенея, поняла, что трость удлиняется и вот-вот коснется ее.

- Шла бы ты домой, - повторила старушка.

Вета попыталась подпрыгнуть или убежать, но ноги будто приклеились к земле. От ужаса она зажмурилась и закричала так, что уши заложило и поднялся ветер. Он дул целую вечность и, наверное, сдул старушку вместе с тростью, потому что прикосновения Вета так и не почувствовала.

Когда ветер стих, Вета осмелилась открыть глаза. Ее окружала полная темнота. Вета пошарила руками вокруг себя, наткнулась на стену, потом на выключатель, щелкнула им и когда привыкла к ослепившему ее в первый момент свету, увидела, что находится у себя дома, сидит на постели, постель разобрана, вся перевернута, одеяло на полу, подушка посередине кровати.

- Что за черт, - сказала Вета.

Потерла ладонями лицо - лоб, щеки. Больно укусила себя за нижнюю губу. Да не может быть, чтобы ей это приснилось. Все было таким реальным. И холм, и трава, и ощущение Сашкиной руки в ее руке.

Вета потянулась к телефону, лежавшему на тумбочке среди книг, хотя и знала уже наперед, что ничего там не увидит. Последний звонок пять часов назад, коллега по работе хотел уточнить, во сколько завтра у них совещание.

Вета вдруг страшно разозлилась. Встала посреди комнаты. Сжала кулаки и сказала таким специальным голосом, которого боялась даже вреднючая соседка снизу: хочу на холм к Сашке, немедленно. И тут же задохнулась от холодного ветра. Она стояла на холме, Сашка кричал сверху:

- Эй, копуша! Ты где застряла?

- Шла бы ты домой, - услышала Вета, вздрогнула, прошептала «ну уж нетушки» и, изо всех сил оттолкнувшись ногами от земли и крича во все горло: «От копуши слышу!», взлетела даже выше, чем Сашка. Проносясь мимо него, хлопнула по плечу, крикнула «Теперь ты маешься, догоняй!»

«Я с тобой, дурищей, уже намаялся маяться,» - проворчал Сашка и, гребя руками и ногами, не очень ловко и уверенно двинулся за Ветой.