Галилейское море

О с т а в л е н н ы е — нашим превосходным гидом, мы были вынуждены рассчитывать на самих себя и самим определять свои маршруты. Отдельный день выделялся нами для путешествия в Галилею, на родину Иисуса. Собственно говоря, по всему Израилю бегают экскурсионные микроавтобусы с своими гидами, но цена такого удовольствия изрядная и была нам явно не по карману. Мы решили добираться обычным рейсовым автобусом, для чего предварительно сходили на автовокзал и ознакомились с расписанием движения к Галилейскому морю. Поутру 6 марта мы сели в автобус, держащий путь в Кирьят-Шмона, самую северную точку страны. Среди пассажиров находилось немало солдат в форме и с оружием. Чуть позже выяснилось, что это пограничники, служащие на заставах, расположенных вдоль реки Иордан. Сначала наш вооруженный автобус продвигался по уже знакомой нам дороге в Иерихон, затем круто повернул на север и помчался вдоль речной долины.

Мне вспомнилось, как с первого дня я настаивал, чтобы Изя отвез нас к священной реке; он пытался объяснить, что к Иордану не пробиться, что кругом заграждения, и только в праздник Крещения Иисуса паломников пускают в строго определенное место. Всему этому я не верил и продолжал настаивать на своем. Быть на Святой земле и не омыться в Иордане казалось просто преступлением. Теперь пришлось убедиться воочию, что Изя был прав. Железные столбы с колючей проволокой тянулись вдоль всей дороги, прерываясь только на пограничных заставах. Израильтяне вышли к этой реке в 1967 году и с тех пор этот участок границы стал едва ли не самым охраняемым; впрочем, на каком другом участке иначе? Израиль везде граничит с арабскими странами, с которыми воевал уже несколько раз. В дороге мы видели памятник: подбитый советский танк с арабской символикой. Надпись гласит, что здесь было остановлено вторжение иорданских войск.

Река протекает в глубокой пойме, так что с трассы воды практически не видно. Дорога то сбегает в долину, то поднимается в горы. Солнце припекает все сильнее. Вот уже миновали Гилгал, Яфит, Аргаман, Мехолу, небольшие еврейские и арабские поселения, и приближаемся к знаменитому Бет-Шеану (Вефсану), который в дни Иисуса назывался Скифополем и являлся одним их главных городов греческого Десятиградия. Я привстаю с сиденья, пытаясь разглядеть за современными домиками и садиками развалины древнего города. Греки и римляне построили в нем все, что было им необходимо для жизни: стою, нимфеум, базилику, одеон, театр. Увы, рейсовый автобус — не вездесущий Изин автомобиль; пришлось довольствоваться мелькнувшим в стороне курганом с одной-двумя коринфскими колоннами. Проехали и Бет-Шеан. Салон почти опустел, вышли последние солдаты, за окном зачастили сады и рощи, и как-то почти незаметно мы оказались на берегу Галилейского моря (или, как теперь обозначается на картах: озера Киннерет). Правду говорят, что в Галилее климат много мягче, чем в Иудее. Здесь и горы другие, и растительность на них, и плоды, выращиваемые в здешних садах.

Во времена Иисуса берег Галилейского моря бурлил жизнью: живописные городки теснились один за другим, зеленели хорошо орошаемые сады, воды бороздили рыбачьи лодки. При арабах и турках побережье почти обезлюдело. В старых итинерариях можно прочесть, что на Галилейском море плавает одинокий челн, что растительность вокруг чрезвычайно скудна и нет хороших дорог. Что же? может, израильтяне и захватчики, но они вдохнули в эту область новую жизнь! Ныне побережье вновь заселено, Тверия — древняя Тивериада — стала приличным курортным городом, по берегу разбиты пляжи, то и дело встречаются лодочные станции.

Проезжаем гору Арбел, Магдалу, родину Марии Магладины, небольшой поселок Гинносар, и наш автобус останавливается на развилке дорог. Левая ведет в Кирьят-Шмона, правая в Кфар-Нахум, то есть в Капернаум. Здесь мы выходим из автобуса; он уносится влево, а мы отправляемся вправо, идем пешком по шоссе между горою Блаженств и Галилейским морем, видя расстилающуюся перед нами водную гладь. За поворотом открывается сад, деревья которого усыпаны грейп-фрутами. Мы не можем избавиться от соблазна сорвать несколько плодов, благо в оградке находится лазейка. Здешние грейп-фруты очень сладкие, почти как мандарины, — сок струится меж пальцев и капает на асфальт. Может, какой-нибудь новый сорт?

Через пятьсот метров попадаем в Табху. Таково арабское название местечка, известного у византийцев как Гептапегон — «Семь источников» и связанного с целым рядом евангельских эпизодов: здесь произошло чудесное умножение хлебов и рыб, недалеко на горе Блаженств Иисус произнес знаменитую Нагорную проповедь, а у самого берега встретил учеников по воскресении из мертвых и назначил «пасти овец Своих» апостола Петра. Топонима «Гептапегон» в Евангелиях нет, но некоторые полагают, что на этом месте стояла та самая Вифсаида, где родились братья-апостолы Петр и Андрей, а также апостол Филипп. В таком случае эту Вифсаиду нужно отличать от Вифсаиды-Юлиады, греческого города, располагавшегося на северо-восточном берегу Галилейского моря. Сомнительно, однако, чтобы вблизи друг от друга стояло два города с одинаковым названием. Вероятно, произошла какая-то путаница либо в источниках, либо у нынешних идентификаторов.

У самого берега Табхи на остатках византийских и крестоносских церквей в 1933 году францисканцы построили свою часовню, посвященную первенству апостола Петра (the Primacy of Peter). Мы заглядываем в часовню и видим группу паломников из Польши, сидящих на лавочках и слушающих лекцию. Перед часовней красуется скульптурна группа в стиле модерн: худощавый путник в длиннополом балахоне с выпяченной вперед клинообразной бородкой и с посохом в левой руке простирает правую руку над упавшим перед ним на одно колено простолюдином, — это Христос, благословляющий Петра на пастырство. Подобного рода скульптуру мы уже встречали в католическом приделе храма Гроба Господня. Но о вкусах не спорят.

Следуем далее. Расстояние от развилки дорог, где мы покинули автобус, до Капернаума составляет три километра, что равно расстоянию от Сенной площади до Московских ворот. Весь этот путь мы проделываем бодрым шагом, ничуть не утомляясь, — настолько приятна эта дорога. Мимо проносятся туристические автобусы, грузовые и легковые автомобили, но мы продолжаем шагать, не помышляя о транспорте, и потому не въезжаем, а входим в Капернаум, — совершенно так, как писано в Евангелиях: «И приходят в Капернаум...»

Этот город стал для Иисуса тем же, чем Медина для Мухаммеда. Не признанный в родном Назарете, возможно даже изгнанный оттуда, Иисус нашел здесь приют, учительскую кафедру и первых восторженных поклонников. Здесь он призвал апостола Матфея, оживил дочь Иаира. Отсюда он отправлялся в странствия и сюда возвращался. В Евангелии от Матфея Капернаум называется «Своим», то есть его, Иисуса, городом (9:1). Впрочем, вскоре Капернаум охладел к своему пророку и отвернулся от него, чем и заслужил его проклятие: «И ты, Капернаум, до неба вознесшийся, до ада низвергнешься!» (Мф 11:23). Чтобы сказать такое о городе, который только что еще был «Своим», надо испытать сильное разочарование. Евангелия не освещают всей разыгравшейся здесь драмы; мы можем лишь догадываться о ее глубине по отдельным намекам.

Недобрым словом поминается Капернаум и в раввинской литературе. В Когелет-рабба говорится, что в Кфар-Нахуме живут еретики (миним), втягивающие в грех правоверных евреев (1:8; 7:26). Этими еретиками, вероятно, были иудео-христиане, последователи Иисуса.

Город сбегал с холма к самому берегу моря, где имелась удобная гавань для рыбацких судов. Сейчас все это пространство покрывают пустыри и сады. Капернаум был разрушен землетрясением 746 года (тем самым, которое погубило и дворец Хишама в Иерихоне) и после этого постепенно покинут жителями. Побывав здесь около 1106 г., игумен Даниил нашел одни руины и записал: «Из этого города ожидается выход Антихриста; поэтому население (т. е. христиане) и покинуло Капернаум». Даниил прочитал такое пророчество в византийском апокрифе VIII в. — т. н. «Откровении Мефодия Патарского», где сказано, что «сын погибели родится в Хоразине, будет вскормлен в Вифсаиде и воцарится в Капернауме» (12:3). Таким образом автор апокрифа осмыслил евангельское проклятие этим трем городам.

Итак, Капернаум исчез, но да ада не низвергнулся: его понемногу откапывают археологи, его даже пытаются привести в божеский вид. Раскопанный участок окружает высокий забор, а сам он превращен в музей под открытым небом. В воротах — касса. Надо сказать, что в Израиле практически все святые места и исторические памятники обнесены забором и взяты под охрану. Владеет ими либо само государство Израиль, как в случае с могилой Иосифа в Наблусе, либо другие страны, либо отдельные религиозные группы и объединения. Место встречи Иисуса с двумя учениками в Эммаусе принадлежит Франции, монастырь Георгия Хозевита — православной церкви, «могила сада» в Иерусалиме — протестантской конгрегации, а Капернаум — францисканцам. Режим работы этих памятников разнообразный: они могут быть недоступны для свободного посещения, доступны за высокую плату (как, например, Харам аш-Шариф, за вход в который взимается 39 шекелей с человека, или подземный туннель в старом городе — 40 шекелей), за умеренную плату (6 шекелей — посещение Овчей купели, 2 шекеля — Капернаума), и, наконец, бесплатные (Силоамская купель, Гефсиманский сад, храм Гроба Господня и пр.). Не огражденных и неохраняемых объектов немного, но они есть. Как правило, это заброшенные развалины вроде крепости крестоносцев на горе Сува.

Но вернемся в Капернаум. Посетившая его в 381–384 гг. христианская паломница Эгерия писала: «В Капернауме дом князя апостолов (т. е. Петра) превращен в церковь, с первоначальными стенами, все еще стоящими... Также имеется синагога, где Господь исцелил человека, одержимого духом нечистым (Мк 1:23)». Другой пилигрим, монах Антонин из Плацентии (Пьяченцы) отмечал в 570 году: «Дом святого Петра — теперь базилика». Домом Петра называется сейчас раскопанный фундамент церкви византийской эпохи. Вообще же это сооружение несколько раз перестраивалось, и это хорошо видно по раскопу. До IV века здесь стоял обычный жилой дом со множеством комнат и подсобных помещений, затем в середине комплекса появилась какая-то странная замкнутая комната (возможно, ее-то и окрестила церковью паломница Эгерия), и, наконец, поверх всех этих строений, точнее их остатков, примерно в середине V века была сооружена христианская восьмиугольная церковь, которую Антонин назвал базиликой. Восьмиугольный фундамент церкви напомнил нам виденное совсем недавно. Не отсюда ли мусульмане заимствовали формы для своей святыни Куббат ас-Сахра?

Теперь прямо над фундаментом церкви висит, опираясь на четыре опоры, современное бетонное сооружение, напоминающее летающую тарелку: то ли смотровая площадка, то ли конференц-зал. Нам осталась не понятна воплощенная здесь идея, но во всяком случае это сооружение мешает наблюдать весь комплекс раскопок сверху, с высоты полета, как это делают картографы.

Что же касается синагоги, стоящей в тридцати шагах от церкви, то она датируется IV веком н. э., и, понятно, не является той синагогой, где учил Иисус. Но, вполне возможно, она находится на месте прежней синагоги, упоминаемой в Евангелиях, и даже повторяет ее конструкцию. В IV веке в Галилее происходил подъем талмудической учености. Повсюду открывались раввинские школы — иешивы. В Тивериаде возникла целая академия. Тогда же появилась и новая синагога в Капернауме. Надписи на колоннах, одна по-гречески, другая по-арамейски сообщают имена воздвигших их богатых евреев. Вначале раскопанная археологами синагога стояла в руинах, но ради паломников и туристов ее начали восстанавливать. Уже готовы стены главного молитвенного зала, а также пристройки — синагогальной школы. Глаз повсюду натыкается на толстый слой цемента, которым скреплены каменные блоки, и на котором покоятся поставленные колонны, либо только их верхние части. Подозреваю, что недостающие колонны были доставлены сюда из других мест. Ощущение «приглаженности», некоей бутафории не проходило у нас все время, пока мы здесь находились.

И это ощущение появлялось уже не впервые. В нынешних палестинских памятниках и святынях вообще слишком много бутафорского, показушного, слишком много на потребу праздному обывателю, богатому туристу, богомольному паломнику. В Иерусалиме вход в «могилу сада» тщательно отреставрирован, неровности и сколы сглажены. Не доставало лишь камня, которым обычно закрывались могилы. Но владельцы «сада» не растерялись, раздобыли где-то круглый камень и установили его напротив гробницы, завершив маскарад. Впрочем, для внимательного взора не укрывается то обстоятельство, что этот камень заметно меньше по размерам, чем вход в гробницу, и закрыть его никак не может.

Я был бы доволен, если бы увидел Капернаумскую синагогу такой, какой ее раскопали археологи. Натуральной, в битых кусках мрамора и базальта, без всего этого реставрационного глянца. Еще в студенческие годы я участвовал в раскопках некоторых средневековых городищ и, слава Богу, могу по фундаментам и остовам судить о стоявших на них зданиях.

Едва ли не единственным натуральным, не приукрашенным памятником, виденном нами в Израиле, была другая синагога — самарянская, расположенная на высоком холме Хирбет-Самара недалеко от Себастии. Тогда, в первую свою поездку мы торопились на гору Гаризим, но Изя почел нужным подняться на этот с виду неприметный безлюдный холм. Нашим глазам предстали развалины некогда могучего сооружения: массивные базы колонн, остатки мозаики на внешнем дворе, руины окружавших синагогу строений. То, что это была именно самарянская синагога, можно судить уже потому, что она была ориентирована на священную для самарян гору Гаризим. С этой стороны и поднимались в молитвенный зал по длинной и крутой лестнице, выложенный каменными плитами. В главном зале у боковой стены каменное возвышение — мишбах, на котором стоял шкаф со свитком самарянской Торы. По достоинству ценить увиденное начинаешь только с течением времени, и огромная благодарность Изе и Юре за то, что тогда они не миновали столь замечательного памятника.

День еще блистает, но нам уже пора покидать Галилейское море, если мы хотим успеть вернуться в Иерусалим до наступления ночи: ведь дорога занимает почти четыре часа. На прощание я поднимаюсь на близлежащий холм и окидываю взглядом окрестности Капернаума. Кстати говоря, именно здесь и был сделан лучший, на мой взгляд, фотоснимок. На переднем плане пышный сад с ярко-красными цветами, за ним зеленеет покатый спуск к берегу, виден участок раскопок, слева от него белеет греческая церковь с алыми куполами, а за всем этим открывается гладь благодатного моря, увенчанная горной грядой на другой его стороне. Там и находилась «страна Гадаринская», куда Иисус плавал с учениками на лодке, где встретил бесноватого и изгнал из него «легион бесов». Гляжу вправо, и на горизонте различаю домики Тивериады: расстояние приличное. Если по прямой линии, по воде, то все 10 километров.

Вспоминается рассказ евангелиста Иоанна: «После сего пошел Иисус на ту сторону моря Галилейского, в [окрестности] Тивериады... Когда же настал вечер, то ученики Его сошли к морю и, войдя в лодку, отправились на ту сторону моря, в Капернаум. Становилось темно, а Иисус не приходил к ним. Дул сильный ветер, и море волновалось. Проплыв около двадцати пяти или тридцати стадий, они увидели Иисуса, идущего по морю и приближающегося к лодке, и испугались. Но Он сказал им: это Я; не бойтесь» (6:1,16–20). 25–30 греческих стадий — это примерно 4,5–5,5 км. Получается, Иисус появился тогда, когда лодка с учениками находилась где-то посредине между Капернаумом и Тивериадой.

Вижу, на море и впрямь маячит какое-то судно: это катают туристов на лодке с названием «Алиллуйя».

На обратном пути к автобусной остановке опять срываем в саду грейп-фруты, на сей раз с запасом. Груз замедляет наше движение. Водитель какого-то фургона предлагает нас подвезти; мы проезжаем с ним оставшиеся километры и, выходя, в благодарность оставляем на сидении один из самых сочных плодов. Водитель ухмыляется. Только когда фургон отъехал, мы поняли причину его ухмылки: ведь он и возит ящики с грейп-фрутами из сада на склад.

Уже сев в рейсовый автобус, следующий из Тверии в Иерусалим, покачиваясь в мягких сидениях, чувствуем утомление от всего пережитого за день. На вершинах гор догорает закат. Веки смежаются, и мы отдаемся сладкой дремоте. На каком-то повороте я прихожу в себя и открываю глаза. За окном темнота. В автобусном салоне мерцает зеленая лампочка. Большинство пассажиров спит. Где мы едем? Мехола, Аргаман, Яфит? Поворачиваю голову влево, там, где должна быть долина Иордана, и вижу нечто необыкновенное. Непрерывная цепь огней тянется вдоль долины в километре от шоссе. Догадываюсь, что это прожектора, освещающие реку. Длинная сверкающая гирлянда, протянутая от Галилейского моря до Мертвого. Сторожат границу. Сторожат днем и ночью, и ночью, наверное, особенно.