Глава 3. 19. Лекарство от скуки

Глава 3.19. Лекарство от скуки

Сегодня у меня было странное, тяжёлое настроение. Вересов с беспокойством поглядывал в мою сторону, но Белов, знающий меня с детства, сохранял спокойствие. Он был уверен: я не только справлюсь с этим состоянием, но и рожу в нём что-то новое.

Не замечая никого вокруг, что со мной часто бывает в минуты тоски, я подошла к роялю. Эдик с восторгом уступил место, хотя на моём лице не было ничего, кроме отрешённости. Он, как и Белов, понял, что со мной творится нечто важное, и сел рядом.

Хозяин ресторана наблюдал с интересом. Я начала импровизировать, искала мелодию — и нашла. Браво! Музыка снова становилась моим спасением. Я заиграла, ребята подхватили, а я, словно в трансе, взяла микрофон и направилась к столикам, где сидели дорогие мне люди. Главное — сдержаться и не расплакаться. Ричард, как и все остальные, ждал либо моей выходки, либо достойного выхода из этого состояния, мешавшего мне взлететь.

Но вот я запела — и в зале раздались аплодисменты. Отрываясь от земли, я наконец обрела себя, поглощая зал своим пением.

У меня нет права хандрить. Весели публику, Виктория! Тебя принимают, потому что ты перед ними — вся, без утайки. Как они могут не верить? Я видела их восторженные глаза — и хозяина заведения тоже. Каждое утро он звонит Ричарду с одной просьбой: чтобы вечером я обязательно пришла с ребятами.

Что это было? Каприз? Нет. Я всё понимаю. Мне не хватает моих детей, дорогих женщин, подруг. Любые события в мире я теперь воспринимаю острее, начинаю терять гармонию. Меня охватывает невероятная скука.

А зрители уже умоляют спеть на бис. Ребята с Эдиком, понимая, что такая глубокая грусть посещает меня редко и справиться с ней трудно, с радостью подыгрывают желанию зала.

На мне сегодня шикарный белый брючный костюм. Музыканты уже «цепляются» за него, не выдерживая моих игр с публикой, хотя все с восторгом принимают пение, раз просят на бис.

Ребята постепенно начинают управлять мной. Ах, где мой аккордеон! Но положение спасает Алекс — красиво подходит, и я, забыв обо всём, пускаюсь в танец. Вот оно, моё родное состояние!

— Вика, объясни, что с тобой сегодня было? — спросил Серёжа.
—Было заметно?
—Не рисуйся, родная! Устала?
—Наверное...
—Она что-то задумала, но не решается, — с доброй улыбкой сказал Головин.

Так они действовали и в моём детстве, когда я забивалась в угол в гостиной Беловых. Мама с тревогой поглядывала, а я лишь слушала взрослые разговоры, а потом бежала в библиотеку искать в энциклопедии незнакомые слова. Так и пролетело моё детство. И что? Тебе ли жаловаться!

— Может, не стоит тебе выходить в интернет?
—О, Сергей, этого она уже не сможет, — возразил кто-то.

Верно. В интернете я выдала уже столько, что Лев Николаевич Толстой позавидовал бы объёму. Его «Войну и мир» я уже обскакала. Я начинаю улыбаться. Все видят: я возвращаюсь к жизни.

— В ней есть слабость: она не выносит ехидства, видит его между строк, как бы искусно его ни маскировали.
—Вот это, Николенька, я действительно не переношу.
—Викуль, знаешь, это неизбежно.
—Белов, в этом и причина всех бед человечества. Люди с набором знаний возомнили себя лучше других и тупо пытаются давить.
—Потому что твоя красота — и внешняя, и внутренняя — не даёт им покоя. А ты со своей правдой стоишь у них на пути.
—Причём правдой убийственной, которую она видит мгновенно и высказывает достойно.

Дианочка, не говоря ни слова, аплодирует Ричарду. Наверное, он прав. Проще любоваться собой. Приятно, когда поют дифирамбы, хотя для меня они не существуют. И комплимент мне сделать невозможно! Любые задачи я решаю на лету. Что поделать, если такая уж у меня природа. Поэтому я и реагирую только на чужой талант!

Меня нет на этой убогой планете, где все ненавидят друг друга, не терпят истинную красоту, пытаются покорить — а ты лишь смеёшься над этим. Кто простит тебе, милый Вольтер в юбке, такое отношение? Вот почему все настоящие мужчины сходят по тебе с ума — ты недосягаема!

Фантазёрка! Все знают твою слабость — не терпишь тупость, а она проявляется в ехидстве. Фу! Наконец-то я разобралась в своём состоянии. Нашла о чём переживать! Тем более что Алекс по просьбе Дианочки принёс мне потрясающую юбку.

Появляется Эдик! Вот она, радость и праздник жизни! Теперь будем петь, играть и танцевать! Долго же ты готовил мне этот сюрприз, Николенька. Завтра устроим в ресторане настоящий фурор!

Эдик смотрит счастливыми глазами, Головин с Беловым с облегчением выдыхают, а Николенька рад — он впервые увидел меня в таком состоянии, какое часто бывало в детстве. Я рано начала видеть негатив окружающих и писала об этом в дневнике. Теперь же он счастлив, видя, что его любимая снова обрела гармонию — и навсегда. Больше ни одна ехидна не коснётся моей души.