1
Приплывшие облака закрыли собой безжалостно палящее августовское солнце, но ненадолго. Налетевший ветер погнал их словно белые воздушные кораблики куда-то за горизонт, а затем, вернувшись, бросился с небесной высоты вниз и, ударившись о землю, поднял залежавшуюся горячую пыль, затем сорвал с деревьев слегка пожелтевшие листья и погнал их по пышущему жаром раскалённому асфальту. Лето заканчивалось, и люди, проведя летние отпуска и каникулы у бабушек и дедушек в деревне, возвращались в свои города и посёлки.
В здании автостанции было шумно и душно. До отправления автобуса оставалось меньше пяти минут, но очередь за билетами не уменьшалась. Стоявшая передо мной женщина в тёмных солнцезащитных очках стала нервничать и ругать девочку лет пяти за то, что она тормошила её за подол юбки. «К Вовке иди, к Вовке!», - раздражённо проговорила женщина, слегка отстраняя девочку от себя. Увидев к себе такое обращение, девочка захныкала и ещё сильнее вцепилась ручонками в юбку. Вовка, которому на вид было лет десять, сидел на большой хозяйственной сумке и молча, наблюдал за происходящим вокруг. Когда подошла очерёдность женщины к кассе, минуя очередь, протиснулся мужчина. На возмущение и ругань людей он стал показывать пальцем на свои часы, а затем стал водить этим же пальцем у себя по горлу, поясняя таким образом, что ему, во что бы то ни стало необходим билет именно на этот рейс автобуса.
- Безобразие какое-то! – возмутилась женщина в солнцезащитных очках. – Мы так и будем стоять за билетами до завтрашнего дня, а эти хамы всё лезут и лезут без очереди!
- Эй, земляк! Ты чего без очереди прёшь? – не выдержал стоявший в конце очереди двухметрового роста парень.
- Друг, - виновато заговорил мужчина, - понимаешь, друг, очень надо уехать.
- Надо ему! Всем надо! – не унимался парень, но мужчина уже держал в руке вожделённый билет, и никого не замечая вокруг себя, устремился к выходу.
Взяв билет, и с трудом протиснувшись по переполненному салону автобуса, я сел в кресло. Рядом со мной у окна оказался тот самый мужчина, что брал билет без очереди. Заметно нервничая, он то и дело посматривал на часы. Его изъеденное оспинами лицо и вставленные вместо зубов жёлтые коронки говорили о бурно проведённой молодости, а бледно-землистый цвет лица и разрисованные татуировками кисти рук, рассказывали о его причастности к тем местам, которые в народе принято называть «не столь отдалёнными». Перехватив мой взгляд, он повернулся ко мне, а по тому, как дёрнулись веки его глаз, я понял: он пытается угадать мои мысли. Немного помолчав, он тихо заговорил.
- Я не хам, мне просто очень нужно уехать именно этим рейсом.
- Почему вы решили, что я подумал о вас, как о хаме? – спросил я у него.
- Я видел вас стоявшим в очереди, когда покупал билет.
Я промолчал. Наверное, наш с ним разговор, не начавшись, на этом бы и закончился, но я интуитивно почувствовал, что сидящему рядом со мной человеку хочется выговориться, рассказать о чём-то наболевшем, может быть, о своём самом сокровенном. О том, что мы никогда не рассказали бы даже самым близким людям, а сможем поделиться этой своей тайной только с незнакомым человеком, потому, что именно он, этот незнакомый человек – случайный попутчик – расставшись с нами, навсегда унесёт с собой услышанное. И я решил задать моему попутчику вопрос, который бы и послужил поводом для его откровения.
- Наверное, куда-то спешите, или очень долго не видели своих родных? – спросил я.
- Да, я действительно очень долго не видел своих родных, - ответил он. – Через два часа в Богородицк прибывает московский поезд, к которому успевает именно этот автобус, а следующий нужный мне поезд будет только через сутки. А я уже и так очень долго ждал встречи с ней.
- К жене едете?
- Да не жена она мне, - вздохнул мой собеседник. – Еду, а сам и не знаю примет ли она меня? Сколько лет-то прошло после нашей с ней разлуки, почти семь.
- Срок не маленький, - сочувственно произнёс я. – Наверное, вам очень дорога эта женщина, если после семи лет разлуки вы возвращаетесь к ней?
- Дороже её у меня никого нет. А познакомились мы с ней при весьма непростых обстоятельствах.
- Расскажите? – попросил я его.
- Пожалуйста, - пожал он плечами, а затем помолчал недолго, как бы собираясь с мыслями и, вздохнув, заговорил.
- К этой женщине я возвращаюсь из заключения, отбывал срок. По приговору я получил девять лет, а отбыл семь. Освободили условно-досрочно за хорошее поведение и добросовестное отношение к труду. Вкалывал на зоне как каторжный, никакой работы не гнушался. Всё выполнял, что колонийское начальство поручало. И землю копал, и лес валил, и самовары полировал. А всё потому, что освободиться хотелось побыстрее, чтобы к ней вернуться. Боялся, что потерять её смогу, навсегда потерять. Она мне жизнь вернула, новую жизнь, не такую в которой я раньше прозябал. Счастье подарила, очаг домашний, любовь подарила. А чтобы вам понятнее было насколько она мне дорога, и какую роль сыграла в моей жизни, я начну свой рассказ с момента моего освобождения, но только не этого, а прошлого освобождения, у меня две судимости. Первая за кражу - по молодости с ребятами в магазин залезли. И этого, последнего, срока наказания у меня бы не было, повстречай я эту женщину немного раньше тех событий, о которых пойдёт речь. Но что произошло, то произошло. Из песни, как говорится, слов не выбросишь. Так вот, заканчивается срок моей, той первой, отсидки, а на душе тоскливо, погано на душе. Боюсь я из зоны на волю выходить. Нет у меня никого. Ни кола, ни двора. Да нет, я не безродный. Сестра у меня есть, но она своей жизнью живёт. Так и написала мне в письме: у меня своя жизнь, а у тебя своя, и ко мне не приезжай. А к кому же мне ещё ехать? Пока я срок отбывал, матушка наша умерла, а сестра, после её смерти, нашу квартиру разменяла. Так я остался без крыши над головой. Лежишь, бывало, на кровати не спишь ночами и под вой караульных собак думаешь: куда мне ехать? Кому я нужен? Никому. Помри сейчас – никто и не расстроится. Закопают как собаку, а на следующий день забудут.
Мой рассказчик замолчал. Наверное, воспоминание о пережитом, о смерти матери, о подлости сестры, болью отозвались в сердце, комом сдавили горло, мешая говорить. Автобус, монотонно урча двигателем, окутывая чёрным дизельным перегаром, редкие придорожные кусты и деревья, убегал всё дальше и дальше по асфальтированной ленте дороги, оставив далеко за горизонтом старинный посёлок с неказистыми домами и большой белокаменной церковью на пригорке. Оторвав взгляд от окна, за которым до горизонта расстилались ставшие вдруг никому не нужные заросшие травой поля, по которым шесть веков назад от воинов Дмитрия Донского позорно бежали темники Мамая, мой собеседник продолжил.
- И чем ближе наступает день моего освобождения, тем горше у меня на сердце становится. И вот сижу я как-то в отряде на кровати и в окно забор высоченный с обмотанной на нём колючей проволокой разглядываю, как вдруг…
2
Росшая под окнами десятого отряда берёзка покрылась первыми зелёными листочками. Весело чирикая, воробьи безмятежно слетелись на нагревшуюся под солнечными лучами крышу наблюдательной вышки, из которой, открыв окно, высунул голову солдат-охранник. Посмотрев по сторонам, он остановил свой взгляд на огромной сидевшей на ветке вороне, которая, наклоняя голову то вправо, то влево, с каким-то любопытством смотрела на солдата.
- Кыш, - прикрикнул он на ворону и та, громко каркнув, взлетела ввысь, оставив внизу берёзку, забор с колючей проволокой, наблюдательную вышку, и саму колонию со всеми её административно-хозяйственными и жилыми строениями.
Осуждённый Николай Лавров сидел на кровати и смотрел в окно. Проводив взглядом улетевшую ворону, он в который раз задумался о своём предстоящем освобождении, мысленно представив встречу с сестрой. «Попрошу Иру пустить меня к себе, хотя бы на время, пока я не устроюсь на работу. А там, может быть, удастся и комнату в общежитии получить, - подумал Николай». Его раздумья прервал прибывший последним этапом осуждённый Сидорин Виталий.
- Что ты там, Колян, в окно увидал? – спросил он.
- Да так, на ворону смотрел. Улетела,- нехотя ответил Лавров и, встав с кровати, потянулся до хруста костей.
- Завидую я тебе, Колян, - заулыбался Виталий, выставив жёлтые зубы. – Скоро и ты как та ворона – тю-тю, на волю. И прощай тюрьма, прощай запреты – свобода!
Николай невесело ухмыльнулся и, достав сигаретную пачку, пошёл в курилку. За ним направился Виталий.
- Весна! – проговорил Виталий, выпустив струйку дыма и, повернув лицо к солнцу, прищурил он глаз. – Люблю весну! Я по прошлой ходке весной освобождался. Вышел – черёмуха ароматом дышит, цветы цветут, девки в коротких юбчонках ходят… И-э-э-х! А мне десять лет дали, – с горечью в голосе проговорил он.
- А осенью? – как-то отрешённо спросил Николай.
- Что осенью? – не понял Виталий.
- А осенью как на воле? Я уже несколько лет вольную осень не видел.
Виталий снял униформенную кепи и провёл рукой по стриженой голове.
- Я не знаю, меня через месяц опять посадили. А ты я смотрю, что-то не радуешься освобождению, Колян?
- А чему радоваться-то? – затянулся Николай сигаретным дымом, - мне ехать некуда. Я бомжара!
- Да плюнь - ехать ему некуда! – повторил Виталий сказанное Николаем. – Это же воля! По мне лично лучше на воле чёрный хлеб жрать, чем в тюрьме пряник. Выйдешь на волю, а там цветы, вино, женщины. А ты – ехать некуда! Ты просто уже забыл, что такое – воля! Найдёшь себе женщину, какую-нибудь торговку, и всё будет - ништяк. Торговки они женщины любвеобильные и самое главное – богатые. Хочешь, адресок дам?
- Какой адресок?
- Бабёха одна есть. Не торговка, правда, но тоже не бедная. Я маляву царапну, а ты отдашь. Встретит, как положено. И накормит, и напоит, и спать с собой положит, - засмеялся Виталий.
- Давай, так на всякий случай, - проговорил Николай.
В это время в курительную вошёл старший дневальный отряда, осуждённый Посохов.
- Веник, - обратился Посохов к Николаю, назвав его по прозвищу, - ты куда делся? Иди к начальнику отряда, он тебя обыскался, - прищурил Посохов свои чёрные с хитринкой глаза.
Начальник отряда капитан Савоськин среди осуждённых слыл человеком не злобным и справедливым. Если кого и наказывал, то только за грубые нарушения режима содержания. За мелкие незначительные проступки ограничивался воспитательными беседами. Выслушав доклад вошедшего Лаврова, Савоськин указал рукой на стоявший стул.
- Из штаба на вас запрос прислали, - начал разговор Савоськин перекладывая на своём рабочем столе ле
жавшие документы. - Нужно указать на запросе адрес, куда вы поедете после освобождения.
- Я и сам не знаю, - пожал плечами Лавров.
- У вас, Лавров, что нет никого?
- Почему нет? У меня сестра есть, но она живёт со своей семьёй, и в письме меня просила к ней не приезжать.
- Что же и не приютит на первое время?
- Наверное, нет, гражданин начальник.
- Что же мне с вами делать, Лавров? Какой мне адрес писать на запросе? Может быть, написать, что вы нуждаетесь в бытовом устройстве? – спросил начальник отряда.
- Да, так и пишите, - нервно теребя в руках кепку, ответил Лавров. – Нуждается, мол, зек Лавров, в бытовом устройстве. - Затем, вспомнив разговор с Виталием, проговорил, - впрочем, есть адрес, гражданин капитан, записывайте…
3
Улица с весенним названием Зелёная с расположенными на ней старыми ветхими домами, покосившимися изгородями и разбитой асфальтовой дорогой находилась недалеко от автовокзала. Нужный номер дома Николай нашёл сразу. Дом, в отличие от многих других домов, был построен из красного добротного кирпича и покрыт черепицей. Николай постучал в дверь, на пороге появился седой, лет шестидесяти человек.
- Чего тебе? – осмотрев Николая с ног до головы, спросил он.
- Это дом номер восемь? – отводя в сторону взгляд, спросил Николай.
- Ну, допустим.
- Извини, земляк, но мне нужна Надежда Фёдорова.
- Надька что ли? Вон там вдоль забора тропинка будет, пройдёшь по ней мимо сада, там и будет её дом, -
мужчина указал рукой, в какую именно сторону нужно идти и чему-то ухмыльнулся.
Пройдя мимо сада, Николай увидел небольшой деревянный домишко больше напоминающий сарай, нежели дом. Дверь была разбита, а в том месте, где должен находиться дверной замок зияла огромная дыра. Николай толкнул дверь и вошёл в дом. В единственной комнате на старом заляпанном диване, уткнувшись лицом в подушку и укрывшись старой выцветшей кофтой, спала женщина. На полу рядом с диваном спал бородатый человек, а на видавшем виды единственном кресле с деревянными подлокотниками, закинув ногу на ногу, сидел и курил мужчина. Услышав скрип двери, он обернулся. Вошедший Николай снял кепку и провёл ладонью по стриженой голове, давая понять, из каких мест он пришёл.
- Мир этому дому, - проговорил Николай.
- Здорово, коли не шутишь, - не выпуская изо рта папиросы, проговорил сидевший в кресле, при этом пепел с его папиросы осыпался на его замызганные брюки.
- Да какие тут шутки? – улыбнулся Николай. – Мне бы Надежду.
- Мне бы тоже. Все мы на что-то надеемся, - засмеялся мужчина.
- А ты я вижу шутник, - проговорил Николай.
- А ты кто?
- Давай знакомиться, - Николай протянул руку для рукопожатия, - Лавров Николай.
- Я такого не знаю, - ответил мужчина и вместо рукопожатия вынул изо рта папиросу и смял её в банке из-под консервов, которая заменяла пепельницу.
- А Сидор говорил, что меня здесь встретят, как положено и накормят, и напоят, - разочарованно проговорил Николай. – А мне здесь даже руки не подали.
- И где же ты его видел, Сидора-то? – прищурил глаза мужчина.
- В зоне, где же ещё?
- И ксива от него имеется?
- Конечно. Что же ты думаешь, я фраер какой-нибудь? – Николай достал записку от Виталия.
- Ну, а ты кто такой будешь? – прочтя записку, спросил мужчина.
- В маляве всё написано.
- Всё, да не всё. Сам-то ты не хочешь о себе рассказать?
- Я ещё тебя не знаю, - проговорил Николай. – Не знаю, с кем базар держу.
- Лапа меня зовут. Слыхал обо мне?
- Не приходилось, - проговорил Николай. – Напомни, в каких командировках был?
- На местных зонах с Панкратом кентовался. Слыхал такого?
- Не имел чести!
- Как же так? Ну, слыхал, когда он этапом шёл в Мордовии в бега ударился? Его конвой застрелил.
- А что же он в побег-то пошёл? – хитро прищурив глаза, спросил Николай. – Может закосячил перед братвой?
- Да нет. Ни фуфлыжником, ни крысой, ни кумовским он не был. Из-за бабы рванул, - вновь прикурив папиросу, проговорил Лапа. – Ему в маляве написали, что баба его с хахалем спуталась, вот он и рванул к ней, чтобы разобраться.
Николай ухмыльнулся.
- Ты что не веришь, что Панкрат из-за бабы на рывок пошёл?
- Из-за баб под ментовские пули не лезут, - проговорил Николай.
- Да ты что?! – возмутился Лапа. – Панкрат… да я с ним… я с мужиками встречался, которые с ним этапом шли. Я… сукой буду, если Панкрат… я…
Николай махнул рукой, как бы давая понять, что разговор на эту тему окончен.
- Короче, мне Надежда Фёдорова нужна. Я к ней приехал, с ней и разговаривать буду.
- Да вот она спит, - указал Лапа на спящую женщину. – Буди, если добудишься, - засмеялся он.
В это время в дом вошли двое мужчин и одна женщина. Войдя, они посмотрели на Николая.
- А это кто? – спросил у Лапы один из вошедших, коренастый парень со шрамом на щеке.
- К Надюхе приехал. От Витальки маляву привёз, - ответил Лапа.
- Давай маляву, потребовал второй, высокого роста с оттопыренными ушами и вставленными металлическими зубами.
Николай достал записку и протянул её высокому парню.
- Где и с кем чалился? – спросил тот, что со шрамом.
- Ходка одна за кражу. Отбывал за семафором, а затем перевели сюда. Сидел в одной хате с Сибиряком, слышали о таком?
- Это тот, что на севере зону кипишнул?
- Да, тот самый.
- Говорят, его короновали? – возвращая Николаю записку от Виталия, спросил высокий парень.
- Когда я сидел, он смотрящим был, а потом меня увезли.
Высокий парень поставил на стол бутылку с водкой.
- Ну, давай присаживайся, выпьем за знакомство, - предложил он Николаю.
Женщина прошла к старому серванту и взяла два грязных гранёных стакана, единственная посуда, что стояла в серванте, а затем достала из хозяйственной сумки буханку хлеба и руками наломала ломтики. Николай тоже поставил на стол поллитровку, которую он приготовил для знакомства с Надеждой. При виде ещё одной бутылки все одобрительно закивали головами.
- За знакомство! – проговорил высокий, опорожняя стакан с водкой.
Новых знакомых Николая звали Андрей, Игорь, а женщину Лариса. За выпивкой разговорились. Разговор в основном был о тюрьмах, лагерях и о Сидорине.
- Мне этот Надеждин адресок Виталий подкинул сам, я его об этом не просил, - рассказывал своим новым знакомым быстро опьяневший Николай. – Он говорил, что Надежда встретит хорошо.
- А мы её сейчас разбудим, - заплетающимся языком проговорил Лапа и подошёл к спящей женщине. – Надька вставай! Тут к тебе дружок от Витальки приехал, - начал тормошить он спящую Надежду.
Надежда что-то промычала в ответ и вновь засопела.
- Слышь, просыпайся, лошадь! – Лапа с новой силой стал толкать Надежду.
От громкого шума и встряски Надежда проснулась, и, сев на диване, стала обводить присутствующих мутным взглядом. Николай отметил для себя, что у Надежды под глазами едва заметные синяки – следы от недавних побоев.
- Надюха, тебе Виталик жениха прислал, а ты всё спишь. Смотри, подруга, а то я уведу! – проговорила Лариса.
- Ты у меня сейчас по физиономии получишь за такой базар! – предупредил Ларису коренастый Андрей.
- Да ладно тебе, Андрей, я пошутила, - засмеялась Лариса.
- Зато я не шучу! – произнёс набычившийся Андрей, и шрам на его щеке побагровел.
- Да ладно вам, не ссорьтесь. Лучше сходите в магазин и купите ещё водки, - проговорил Николай, доставая из кармана заработанные в колонии деньги и протягивая сотенную купюру. - Я бы сам сходил, но вашего города не знаю, боюсь заблудиться. И закусить что-нибудь купите, а то у меня от тюремной баланды изжога.
Лариса быстро встала из-за стола взяла деньги и направилась к выходу, но разозлившийся на неё Андрей тоже вышел из-за стола и, подойдя к Ларисе, ударил её. За
Ларису вступилась опохмелившаяся Надежда, но разошедшийся Андрей и ей дал пощёчину, да так, что Надежда отлетела в угол комнаты. Игорь начал успокаивать Андрея, а к Николаю подошёл Лапа.
- Вот видишь, какой из-за тебя базар получился? – с ехидством в голосе произнёс он.
Сильно опьяневший и едва державшийся на ногах Николай никак не мог понять, почему ссора произошла именно из-за него? Он попытался это выяснить у Лапы, и это было последним, что он помнил. Проснулся потому,
что его кто-то властно тряс за плечо. Открыв глаза, Николай увидел перед собой милиционера.
- Кто такой? Документы имеются? – спросил милиционер.
Николай протянул милиционеру справку об освобождении. В комнату вошёл толстый и потный майор милиции.
- Товарищ майор, а этого будем забирать? – обратился к майору милиционер.
- Я сказал всех в машину! – со злостью в голосе приказал майор. - Там разберёмся.
В милицейской машине уже находились все новые знакомые Николая, Он хотел узнать у них, что же произошло после того, как он уснул, и почему их увозят в милицию, но язык у него не шевелился, а при каждом резком движении автомобиля в его голове отдавалось болью.
4
В районном отделении милиции Николая из дежурной части отвели в кабинет уголовного розыска, где средних лет оперативник долго изучал его справку об освобождении.
- Я смотрю у тебя судимость за кражу? – наконец-то проговорил опер, обращаясь к Николаю на «ты».
- Да, за кражу, - подтвердил Николай.
- А в наш город, зачем приехал?
- По переписке. С женщиной хотел познакомиться и остаться у неё.
- С какой женщиной? Её адрес, имя, фамилия?
- Фёдорова Надежда.
- С этой что ли? – ухмыльнулся опер и показал пальцем куда-то в стену.
- Мне ехать некуда было после моего освобождения, - проговорил Николай. Он пытался вспомнить, что же произошло в доме Надежды. «Если нас развели по разным кабинетам, и допрашивают опера, значит, кто-то из нас что-то натворил серьёзное, - мысленно рассуждал Николай. - Неужели я? Неужели опять срок мотать?»
- Сам откуда будешь? – прервал его раздумья опер.
- Из соседней области, - ответил Николай, а затем в упор посмотрел на оперативника. – Скажи, начальник, в чём дело? Что ты всё вокруг, да около ходишь?
- А ты что спешишь куда-нибудь?
- Да нет, - растерянно ответил Николай.
- Ну, тогда расслабься, чего напыжился, как воробей? – спокойно проговорил оперативник. – Ну и как там в тюрьме? Кормят-то хорошо?
- Нормально кормят. С голоду не умираем.
- А работают там сейчас, или тоже как на воле – безработица?
- Кому как масть выпадет. Кто-то работает, а кто-то баланду задарма хлебает.
- Ну, ты-то кашу за государственный счёт не ел, работал честно.
- Почему так решил, гражданин начальник?
- Руки твои ещё не отмылись от работы.
Николай с удивлением посмотрел на свои руки, словно видел их впервые. На ладонях и под ногтями он увидел тёмные пятна, какие бывают у людей связанных с чёрной работой.
- Да я работал, тароконтейнерные ящики собирал.
- Как работу оплачивали?
- Нормально оплачивали, на тюремную жизнь хватало. Чувствую, начальник, неспроста вы мне все эти вопросы задаёте, подозреваете в чём?
- Деньгами ты обильно сорил перед своими новыми друзьями. Вот я и думаю: может быть, ты обворовал кого?
- Никого я не обворовывал, а деньги я получил в кассе колонийской при освобождении. Зарплату заплатили.
Их разговор прервал вошедший в кабинет майор, тот самый, что забирал Николая из дома Надежды. Войдя, он, молча, положил на стол перед опером лист бумаги, а затем посмотрел на Николая.
- Ну что, бомжара, допрыгался? – зло проговорил майор. – Я с тобой ещё поговорю! Ты у меня заговоришь! Частушки петь будешь!
- У меня голоса нет, гражданин майор, - ответил Николай.
- Ещё огрызаешься? – у майора покраснело лицо и задёргалось веко правого глаза. – Ничего, споёшь! Как миленький споёшь! Разными голосами заливаться будешь! И цыганочку спляшешь, весь песенный репертуар выучишь! – грозя Николаю толстым указательным пальцем, с шипением в голосе, произнёс майор.
- Всё, товарищ майор, вы свободны, - проговорил опер и майор вышел.
После его ухода у Николая стало скверно на душе. Он интуитивно почувствовал, что у него скоро начнутся неприятности.
- Лавров, а когда ты приехал в наш город? – спросил опер.
- Сегодня, как освободился, так сразу и приехал.
- Я имею в виду время, - уточнил опер.
- Не помню точно, наверное, около четырёх часов, - немного подумав, ответил Николай.
Опер положил перед Николаем на стол лист бумаги, тот самый, что принёс майор. На листе было что-то написано.
- Читай, Лавров. Читать-то умеешь?
- Читать умею. Что это?
- Это время прибытия автобуса. Того самого, на котором ты приехал. Видишь, написано: шестнадцать часов десять минут, - оперативник показал Николаю, где именно на листе бумаги это написано.
- Ну и что? Я же вам сказал, что приехал около четырёх часов, - пожал плечами Николай.
- А вот заявление гражданки Яблочкиной, о том, что у неё на автовокзале украли кошелёк с деньгами. Видишь время обращения в милицию? – опер показал Николаю лист бумаги, исписанный неровным почерком.
- Вижу. Здесь написано шестнадцать часов тридцать минут. Ну и что?
- А то, Лавров. За двадцать минут ты у гражданки Яблочкиной этот кошелёк мог спокойно умыкнуть.
- Я не брал у неё кошелёк.
- А у кого брал?
- Ни у кого не брал, - осипшим голосом проговорил Николай.
- А деньги у тебя, откуда? – изобразил опер на лице удивление.
- Я же вам говорил, что получил зарплату в зоне, когда освобождался.
- Какая зарплата, Лавров? - поморщился опер. – Как рассказывают твои друзья, ты чуть ли не кидался в них деньгами, когда опьянел. Раздавал налево и направо, то и дело за водкой кого-нибудь посылал. А купюры-то всё сотенные были.
- Правильно сотенные. Мне их в кассе выдали.
- У гражданки Яблочкиной похищенные деньги тоже сотенными купюрами были.
- Не знаю я никакой Яблочкиной.
- Ничего, Лавров, ничего. Зато она тебя наверняка узнает. Завтра мы вам устроим очную ставку, а там видно будет. А сейчас уже поздно, - опер снял телефонную трубку и вызвал конвойного милиционера. – До утра побудешь у нас, подумаешь, глядишь, к утру вспомнишь что-нибудь.
- Позвоните в бухгалтерию колонии и спросите у них, какими я купюрами деньги получил! – прокричал Николай оперу уже из коридора, по которому его уводил конвойный. - Они там наверняка помнят.
В дежурной части милиции его встретил уже знакомый ему майор.
- А-а-а, - злорадно протянул майор, - тугоухий пожаловал. Семёнов! – обратился он к стоявшему рядом сержанту милиции, - надень-ка на него браслеты, и дай мне дубинку, я его сам лично в изолятор отведу.
Идя со скованными руками, Николай получил несколько ударов резиновой дубинкой по спине и услышал нелестные слова в свой адрес.
- Браслеты не снимать! – приказал майор дежурившему в изоляторе рядовому милиционеру.
- Так не положено, товарищ майор, - растерянно проговорил милиционер.
- Я сам знаю, что положено, а что не положено! – закричал майор. – Ещё не дорос, чтобы меня учить!
- Он же без рук останется! – не сдавался рядовой милиционер.
- Ответь мне, товарищ рядовой, на такой вопрос: зачем вору нужны руки? – с ехидством в голосе спросил майор и, не дожидаясь ответа, сам же ответил,- чтобы воровать! Останется без рук, значит, на земле одним вором меньше будет. Воровать-то нечем будет. Соображать надо! – засмеялся майор.
Когда майор ушёл, сидевший до этого молча и заполнявший журнал учёта доставленных в изолятор старшина милиции, отложив в сторону авторучку, подошёл и снял с Николая наручники.
- Товарищ майор не разрешал наручники снимать, - с испугом в голосе проговорил рядовой милиционер.
- Твоему товарищу майору нужно нервы лечить, - усмехнулся старшина, - а я из-за него в тюрьму садиться не собираюсь.
5
На следующий день Николая привели в тот же кабинет. На этот раз в кабинете кроме оперативника находились ещё несколько человек, а на стуле сидела какая-то старушка. Николая усадили напротив неё.
- Мария Афанасьевна, вы раньше видели сидящего напротив вас человека? – спросил оперативник у старушки.
- Ой, видала! – воскликнула старушка. - Я как его ширбатое лицо увидала, так сразу вспомнила – точно, он!
- Где вы его видели раньше?
- Дык, на автостанции и видала.
- Какие были его действия, когда вы его увидели?
- Как, милок, говоришь? – не поняла Мария Афанасьевна.
- Что он делал на автостанции? – поставил оперативник вопрос по- другому.
- Околи моей сумки с какими-то мужиками ошивалси.
- А в вашу сумку он руками лазил?
- Видала! – кивнула старушка.
- Что вы видели? Я спрашиваю: этот человек, который сидит напротив вас, в вашу сумку лазил руками или заглядывал в неё?
- Прямо вот так и шарил по ней, по сумке моей, - старушка привстала и, нагнувшись, как-то неопределённо провела рукой, будто веником смахнула с пола пыль.
- А может быть, он просто нагнулся за чем-нибудь? А вашей сумки и не касался?
- А может быть и так. Чего зря на человека наговаривать? – проговорила Мария Афанасьевна и посмотрела на Николая. – У-у-у, бандитская твоя морда! Ты зачем у мою сумку лазил?
- Так вы всё-таки утверждаете, что сидящий напротив вас человек залез в вашу сумку?
- Он залез, он! Это точно! Вы посмотрите на его морду, он же человека убить может. Он же…
- Мария Афанасьевна, - перебил старушку опер, - и после этого вы обнаружили пропажу вашего кошелька?
- Нет, кошелёк у меня не пропадал.
- Как не пропадал? – не на шутку растерялся оперативник, - а деньги?
- И деньги целы. Я их дома забыла, - заулыбалась старушка, - пришла домой, а они в гардеробе лежат.
- Гражданка Яблочкина, вы вчера обращались в милицию по поводу кражи вашего кошелька с деньгами?
- Обращалася.
- Так деньги у вас воровали или нет?
- Нет, я их дома забыла. Вот они, - старушка достала платок и, развернув его, показала всем деньги.
- Мария Афанасьевна, вы сказали бы нам, что деньги-то ваши нашлись, - вздохнул оперативник.
- А я давеча говорила. К минцынеру на улице подходила и всё ему сказала.
Сидевшие в кабинете переглянулись.
- Сергеев! – обратился оперативник к одному из сотрудников, - возьми старушку и оформи её показания, - вы, товарищи понятые, тоже можете идти, - повернулся он к двум мужчинам.
Когда все вышли у Николая сдали нервы. Он прикрыл лицо руками и с каким-то остервенением рассмеялся.
- Гражданин начальник, - успокоившись, заговорил он, - отпустите меня. Я уеду из вашего ненормального города. Сначала мне говорят, что есть богатая незамужняя невеста, а я попал на притон алкоголиков, затем выжившая из ума старуха чуть не сажает меня в тюрьму, съехавший с катушек майор надевает на меня наручники и бьёт дубинкой. Отпусти, начальник!
- Зря вы так о нашем городе, - оперативнику, по всей видимости, не понравились слова произнесённые Николаем. Он посуровел лицом и в первый раз за всё время общения перешёл на «вы». – Зря. Наш город – это город труженик, город металлургов, город энергетиков, а вы говорите – «ненормальный город». Я отпущу вас, Лавров,
отпущу, - опер замолчал и посмотрел в окно, - только вот, что я вам, Лавров, скажу: если я вас ещё раз в нашем городе увижу, я найду причину, чтобы упрятать вас за решётку.
6
Под перестук вагонных колёс последней электрички, Николай возвращался в свой родной город. Город, в котором прошло его детство, где основное воспитание ему дала улица, где он с такими же шалопаями, как и сам, вместо того, чтобы учить заданные в школе домашние уроки, распивал в подворотнях дешёвое вино, а затем, срывая голос, пел под гитару «блатные» песни. Город, из которого тихо и незаметно ушли в мир иной его родители, а сестра, которую он водил в детский сад, а затем защищал от слишком назойливых женихов, разменяла их квартиру и выбросила его на обочину жизни. Город, в котором его никто не ждал.
Обитую дерматином дверь квартиры открыла сестра. Николай её не видел несколько лет и отметил, что она немного постарела за это время. Лицо осунулось, вдоль некогда красивых румяных щёк, которые всегда привлекали парней, пролегли глубокие морщины, из-за которых сестра стала схожей с матерью, тёмные волосы посыпаны серебряным пеплом.
- Здравствуй, Ирина, это я вернулся, - тихо и смущённо поздоровался Николай. – Вот узнал ваш новый адрес и решил зайти.
- Здравствуй, Николай, - нехотя ответила на приветствие Ирина, - с возвращением.
- Спасибо. А я пришёл в нашу квартиру, а там чужие люди живут, - соврал Николай.
- Да, так получилось, что после смерти мамы мы с Аркадием были вынуждены обменять нашу квартиру в более престижный район города. Заходи, что же ты в дверях-то стоишь?
Николай прошёл в прихожую, но пройти в комнату и отдохнуть с дороги сестра не предложила.
- А я писала тебе о том, что мы разменяли квартиру, - после небольшой паузы проговорила Ирина.
- Да, я получал от тебя письмо.
Наступила неловкая пауза. Никто не решался первым начать серьёзный и непростой разговор о бытовом неустройстве Николая.
- Николай, - с трудом переведя дух, первой заговорила Ирина, - ты, наверное, хочешь жить с нами?
- Ира, мне только на первое время. Я устроюсь на работу, получу общежитие и уйду от вас.
- Эх, Николай, ты слишком долго отсутствовал. Какая работа? Какое общежитие? – вздохнула Ирина. – Аркадий, имея высшее образование, и то работу долго не мог найти, а ты говоришь – устроюсь. А потом, Николай, ты же помнишь, какие сложные у вас были взаимоотношения с Аркадием. Он не согласится на твоё присутствие в нашей квартире.
- Давай я сам с ним поговорю, попрошу его…
- Не надо. Его сейчас всё равно нет дома. Ты же знаешь, что у нас дети, нам даже раскладушку для тебя негде поставить.
- Я на балконе поживу.
- Мы балкон стараемся открывать очень редко, у нас дети часто болеют. А потом, - Ирина выдержала небольшую паузу и, не глядя Николаю в глаза, продолжила, - ты же всегда был против моего замужества, ты был всегда против Аркадия, не хотел, чтобы он жил с нами, а теперь хочешь его о чём-то просить? Зачем, Николай? Мы же фактически стали чужими людьми. Мы, пока ты сидел, даже не написали друг другу ни одного письма. Извини
меня, Николай, но я прошу тебя забыть наш адрес. Хочешь, мы с Аркадием дадим тебе денег. Сколько тебе надо
- Нет, не надо, у меня есть деньги, - осипшим голосом ответил Николай и вышел на улицу.
От разговора с сестрой в душе остался неприятный осадок. Осуждал ли он её? Винил ли в чём? Скорее всего, нет. Да и имеет ли он право её в чём-то обвинять? За что-либо осуждать? Их с сестрой взаимоотношения испортились давно, с того самого момента, когда она стала дружить с Аркадием. Новый Иринин ухажёр Николаю не понравился сразу. Однажды, после их знакомства Николай встретил на улице Аркадия и предложил ему выпить с ним и его друзьями портвейн, но к его удивлению, Аркадий отказался. У Николая взыграла обида, переросшая в неприязнь. Тогда Николай для себя решил, что этот скромный студент для его сестры не пара и сказал ему об этом. Каково же было его удивление, когда он вновь увидел Аркадия с Ириной. Дождавшись, когда Аркадий проводит Ирину домой, Николай с приятелями избил его, да так, что Аркадий целую неделю провалялся в больнице. С того момента и пробежала «чёрная кошка» между Ириной и Николаем. После их свадьбы Николай стал требовать от сестры, чтобы она уходила с мужем на частную квартиру и молодые уже собрали вещи для переезда, но в инцидент вмешалась мать, которую Николай не смог ослушаться. Протестуя против совместной с Аркадием и Ириной жизни, Николай, стал часто сбегать из дома, почти забросил учёбу в школе и вскоре попал в дурную компанию, которая и привела его на скамью подсудимых.
Николай брёл по улицам родного города и не узнавал его. Выросли новые высотки, на месте многих старых убогих домов появились роскошные особняки, почти на каждом перекрёстке, красуясь разноцветными рекламами, приглашали частные магазины и уютные кафе. И вдруг, словно контраст всему новому и красивому, Николай увидел просящую милостыню одинокую старушку. Мимо неё спешили люди, и им не было никакого дела до нищенки. Рядом с нищенкой из кафе шёл приятный запах варёных сосисок, чебурек, пива и кофе. Николай только сейчас понял, что голоден. «Хоть рядом со старухой становись и милостыню проси, - подумал он и тут же ухмыльнулся, - ну уж нет, дудки, не дождётесь. Я лучше сворую, чем стану с протянутой рукой». Бродя бесцельно по улицам города, Николай, незаметно для себя, забрёл в свой старый двор и, войдя в подъезд дома, сам не зная зачем, позвонил в свою бывшую квартиру. Дверь открыл пожилой человек с седыми волосами, в очках и с газетой в руке. Он внимательно посмотрел на Николая, а затем спросил:
- Вам кого?
- Извините, я ошибся, - ответил Николай и, развернувшись, направился к выходу.
- Молодой человек, вернитесь! – раздалось за спиной у Николая. Он остановился и повернулся лицом к новому хозяину квартиры.
- Я знаю, кто вы, - проговорил мужчина и жестом руки предложил Николая войти.
Николай не без волнения переступил порог своей бывшей квартиры и, остановившись, осмотрелся. В квартире, как он понял, был произведён капитальный ремонт и о той прежней квартире, в которой прошло его детство, почти ничего не напоминало.
- Проходите, я вас чаем напою, - проговорил новый хозяин квартиры, пододвигая Николаю домашние тапочки. – Напомните мне, как ваше имя?
- Николай.
- Точно – Николай. Ваша сестра Ира, с которой мы произвели обмен квартир, говорила мне о вас, но я запамятовал ваше имя, - проговорил хозяин квартиры, ставя на газовую плиту чайник. – А меня зовут Владимир Семёнович. Ну, что Николай? Может быть, по рюмочке за знакомство?
Николай неопределённо пожал плечами, и Владимир Семёнович извлёк из холодильника бутылку водки, колбасу, сыр, солёные огурцы, сливочное масло, нарезал хлеб. Увидев выставленные на стол продукты, Николай, непроизвольно сглотнул слюну.
- А почему вы решили, что я именно тот человек, за которого вы меня принимаете? – спросил Николай, не отрывая взгляда от стола.
- Ну, во-первых, вы похожи с сестрой Ирой, а во-вторых, Ира мне говорила, где вы находились, а у вас, я прошу прощения, руки татуировками разукрашены, - ответил Владимир Семёнович, разливая чай.
- Да, это я так, по глупости наколки сделал, - смутился Николай, пряча руки под стол.
Владимир Семёнович, расставил на столе тарелки с закуской и налил водки в две небольшие рюмки. Выпили не чокаясь.
- Вы, Николай, кушайте и не стесняйтесь, - проговорил Владимир Семёнович, - наверное, уже отвыкли от нормальной пищи?
Николай был уже давно голоден и, не обращая внимания на положенный в таких случаях этикет приёма пищи, стал за обе щёки уплетать колбасу и сыр.
- До обмена мы с женой проживали в трёхкомнатной квартире вдвоём, а зачем нам с ней три комнаты? Решили обменять на квартиру с меньшей жилплощадью. Увидели объявление, которое написала ваша сестра, и обменялись. Нас этот район вполне устраивает, - проговорил после недолгого молчания Владимир Семёнович. – Ваша сестра Ира говорила нам, что после вашего освобождения с вашей стороны к нам не будет предъявляться никаких претензий. Говорила, что в своём письме вы дали согласие на обмен квартиры.
Николай ухмыльнулся, продолжая жевать. Владимир Семёнович не оставил без внимания ухмылку Николая и воспринял её по-своему.
- Дело в том, Николай, что мы с женой пенсионеры и не так богаты, как вам может показаться на первый взгляд. Да и сестра ваша Ира говорила, что денежных споров между нами не возникнет…
- Да вы не о том разговор завели, - прервал Владимира Семёновича Николай. – Я к вам не за деньгами пришёл.
- А тогда зачем же? – неподдельно удивился Владимир Семёнович.
- А я и сам не знаю, зачем я к вам пришёл, – пожал плечами Николай. – Вы извините меня, Владимир Семёнович, я сейчас уйду, - продолжил Николай и, выпив без разрешения ещё одну рюмку водки, не прощаясь, ушёл.
Выйдя на улицу, Николай остановился в нерешительности. Идти было некуда. Вдали стучал колёсами на стыках рельс железнодорожный состав, и Николай медленно направился в сторону железнодорожного вокзала.
Переночевав на вокзале, он на следующий день направился в милицию.
- Ну и чем я тебе помогу? – спросил у него участковый уполномоченный.
- Может быть, какое-нибудь общежитие поможете получить? Да и с работой может быть удастся помочь?
- Какое сейчас общежитие?! Ты что, малый, с луны свалился? Это тебе не старые времена! Сейчас чтобы в общежитии получить место нужно деньги платить. У тебя есть деньги?
- Нет.
- Ну, вот и ответ на все вопросы.
- Я готов на любую работу устроиться, хоть дворником, хоть сантехником.
- Ты что, малый, с луны свалился? Какая сейчас работа? Сейчас нормальные люди на работу устроиться не могут, а то вы – судимые?!
- И что же нам, ненормальным, теперь делать?
- А я откуда знаю? – пожал плечами участковый. - Уезжай отсюда куда-нибудь подальше, в какую-нибудь деревню. Хотя постой, - проговорил он, когда Николай направился к выходу. Участковый снял телефонную трубку и набрал номер. – Алик, тебе работники не нужны? А может быть, найдётся одно местечко? Что умеет делать? – участковый посмотрел на Николая, - Что ты умеешь делать?
- Всё умею. Буду делать всё, что скажет.
- Всё умеет, - повторил участковый. - Хорошо, сейчас пришлю, - участковый положил трубку. - Иди на городской рынок в рыбный павильон, там найдёшь пред-
принимателя Мамедова Аликпера, и скажешь ему, что я звонил по поводу тебя.
7
Предприниматель Мамедов был небольшого роста толстым и лысым человеком. С Николаем он разговаривал нехотя, словно желая быстрее отделаться от своего собеседника.
- Сидэл за щто? – спросил он.
- За кражу, - ответил Николай.
- Опят украдёщь что-нибуд?
- Нет, больше не украду.
- Будещь работат на рибе.
«На рыбе» - это означало работать грузчиком в рыбном павильоне. Павильоном на самом деле был бывший продовольственный магазин, закрывшийся в начале перестроечных времён и в дальнейшем выкупленный новым хозяином. В павильоне - магазине работали шесть продавщиц и трое грузчиков из расчёта один грузчик на два торговых отдела. Марина и Анна так звали продавщиц, которым Николай должен был своевременно приносить из морозильной камеры в торговый зал на продажу свежемороженую рыбу. Морозильная камера находилась в подвальном помещении, и нести вверх по узкой и крутой лестнице спрессованные в огромные замороженные плиты рыбу было тяжело, но Николай физической работы не боялся и свои обязанности выполнял быстро, в срок и
как показалось бы постороннему наблюдателю очень легко. Для более быстрой и удобной подачи из подвального помещения в торговый зал продуктов питания павильон был оборудован подъёмным лифтом, но пользоваться им было невыгодно. Дело в том, что лифт грузы понимал очень медленно и вдобавок ко всему был постоянно занят кем-либо из грузчиков. Несвоевременная подача в торговые отделы продуктов грозила грузчикам денежным штрафом. «За нерадивость и лень будем бить по карману», - предупредил Николая во время собеседования при приёме на работу управляющий делами, он же заведующий магазином Александр Евгеньевич Одиноков, молодой и энергичный человек, больше похожий из-за своей короткой стрижки и поведения на уголовника, нежели на торгового работника. Терять деньги и без того из скудной заработной платы Николай не хотел, а потому, подавая продукты своим продавщицам Анне и Марине, подъёмным лифтом почти не пользовался в отличие от двух других его коллег грузчиков Олега и Бориса.
Весёлый и неунывающий Олег быстро завоевал симпатию у Николая. Почти его ровесник он раньше изрядно выпивал, но после более близкого знакомства с продавщицей Анной пить перестал. Поговаривали, что Анна поставила Олегу условие в том, что она станет с ним жить совместной жизнью только после того, как Олег закодируется, и он не посмел её ослушаться. Так ли было на самом деле, Николай не знал, но видел, что старшая по возрасту и более опытная в жизненных вопросах Анна всегда оказывала на Олега влияние.
Огромного роста широкоплечий и немного сутулый Борис, напротив, был человеком малоразговорчивым скрытным с недобрым взглядом в глазах. Его прошлое для многих работников магазина было тайным, поговаривали, что он за убийство какого-то государственного деятеля был судом проговорён к смертной казни, но затем расстрел заменили максимальным сроком тюремного заключения. Так же ходила молва о том, что он избежал тюремного заключения и лечился в психиатрической больнице. Как бы там ни было, но с Борисом многие работники магазина старались не ссориться и не общаться, зная его скверный характер и неимоверную физическую силу. Во время перекуров или застолий, которые иногда происходили в магазине, Борис много пил, был молчалив и, как казалось Николаю, внимательно наблюдал за всем происходящим вокруг. «Не вздумай с Маринкой шашни разводить, - предупредил однажды Николая Борис. – С Нюркой можешь, с другими бабами можешь, а к Маринке на пушечный выстрел не подходи, - процедил он сквозь зубы, недобро глядя на Николая». Николай удивился услышанному – заводить, как выразился Борис «шашни», он ни с Маринкой, ни с Нюркой, да и вообще ни с кем не собирался. Не придав сказанному Борисом особого значения, Николай вскоре забыл об этом, но через несколько дней вспомнил сказанное им.
В один из праздничных дней после работы все собрались в подсобном помещении магазина, где накрыли стол. После почти трёх часового застолья, вволю напившись спиртного и напевшись песен, многие разошлись по домам и вскоре в помещении остались Олег с Анной и Борис с Мариной. Николай направился к выходу.
- Ты куда? – остановила его Марина, когда он подошёл к двери.
- Домой, - буркнул в ответ Николай.
- Какой дом? У тебя нет дома! – засмеялась она.
- Я имею в виду в вагончик, в котором живу, - уточнил Николай.
- Выпьем на посошок! – предложила Марина. – На посошок надо выпить обязательно, а то дороги не будет, - проговорила она и взяла в руки початую бутылку с водкой.
- На посошок, так на посошок, - проговорил Николай и вернулся.
Молча сидевший за столом Борис, недружелюбно посмотрел на Николая, и его веки едва заметно дёрнулись.
- На посошок надо пить на брудершафт, - не смолкая ни на минуту, продолжала говорить Марина, разливая в рюмки водку, затем она взяла одну рюмку сама, а другую протянула Николаю. – За что выпьем? – спросила Марина и обхватила своей рукой руку Николая, при этом водка расплескалась Николаю на рубашку.
- Ты говорила, что на посошок, - напомнил Марине Николай и заглянул ей в глаза, которые как ему показалось, засверкали озорными огоньками.
- Выпейте за любовь! – смеясь, проговорил Олег.
- За любовь! – проговорила Марина и выпила.
- А после брудершафта положено целоваться! – не унимался Олег.
Николай едва успел выпить водку, как Марина обняла его и поцеловала.
- Вот это по-нашему! – захлопал в ладоши Олег.
- Эй, подруга, ты что обалдела?! – сделав удивлённое лицо, проговорила Анна и машинально посмотрела в сторону молчавшего Бориса, который, увидев, что Марина поцеловала Николая, взял со стола бутылку с водкой, проливая на скатерть, налил себе большой чайный стакан и залпом выпил. Лицо его то ли от водки, то ли от увиденного покрылось красными пятнами. Он взял кусок хлеба, понюхал его, а затем со злостью бросил обратно на стол.
- Включите музыку, я танцевать хочу! – проговорила Марина.
- Может быть, ты ещё чего-нибудь хочешь? – с иронией в голосе спросила у неё Анна.
- Замуж она хочет, за Кольку! – громко проговорил Олег и с каким-то лукавством посмотрел на Бориса.
- Слушай, ты! – Борис исподлобья взглянул на засмеявшегося Олега, а затем перевёл взгляд на Николая.
- А что такого? – продолжал Олег. – Вагончик свободный, отдельный, чем не хата? Топчан есть, и самое главное – матрац! Старый, правда, но ещё вполне сносный, - вновь засмеялся Олег.
- Слушай, ты, остряк! Я тебя сейчас твоим острым языком заставлю консервные банки открывать! – с угрозой в голосе проговорил Борис и, схватив Олега рукой за ворот рубашки, рванул к себе.
- Всё, всё, я молчу! – проговорил Олег и стал двумя ладонями легонько бить себя по губам, щекам и по лбу. - Молчу, Боренька, молчу! – наигранно испуганно проговорил Олег и вновь засмеялся.
В это время зазвучала музыка.
- Белый танец, дамы приглашают кавалеров, - проговорила Марина и, взяв Николая за руку, притянула его к себе. «Найдёшь себе женщину, какую-нибудь торговку. Торговки они женщины любвеобильные и самое главное – богатые! - вспомнились Николаю слова, сказанные Виталием незадолго до его освобождения из колонии. - Вот она – торговка-то, совсем рядом стоит, только руку протяни и дотронуться до неё можно. Да что там – она сама первой руку протянула и, по-моему, непротив того, чтобы между нами завязались отношения, - думал Николай». От выпитого спиртного, а ещё больше от происходящего с ним он сильно захмелел и, обняв Марину, закружился с ней в танце. «Вот оно – моё счастье, совсем рядом, а я и не подозревал об этом. Думал, что я Марине нужен только для того, чтобы ей рыбу со склада приносить, а оказалось, что для большего. Ей, наверное, теплоты не хватает, мужского внимания не хватает. Стоп, о чём это я? У Марины же есть мужчина – Борис. Он с ней постоянно общается, - засомневался Николай. – Вот именно, что только общается и не больше того, а ей, Марине, нужно больше чем общение, ей нужны нежные чувства, ей нужна любовь, а разве Борис способен кого-нибудь полюбить? Да нет, конечно. Я способен, я дам Марине настоящую любовь, и пошёл он прочь, этот Борис. Я ему Маринку не отдам! - твёрдо решил Николай». Марина тем временем прижалась к Николаю всем телом и, облизнув свои губы, впилась ими в губы Николая.
- Давай куда-нибудь уйдём, - дрожа всем телом, тихо проговорил он после её поцелуя.
- Куда? В твой сарай? Мы с тобой останемся здесь, после того как все разойдутся.
- А как же…, - начал Николай, но Марина его перебила.
- Одиноков разрешил. Я его уговорила, - проговорила она и взглянула на Николая каким-то чужим лукавым взглядом.
- Я имел в виду Бориса, - уточнил Николай.
- А что Борис? Он мне, что муж что ли? Я женщина свободная. К тому же Борис сейчас напьётся и прямо здесь за столом заснёт.
Музыка прекратилась и все после танцев вновь уселись за стол. Борис, как и говорила Марина, спал сидя за столом, опустив голову себе на грудь.
- Давайте ещё выпьем и уматывайте отсюда, - распорядилась Марина. – И этого алкаша с собой забирайте, - указала она на Бориса.
- Тоже мне командирша нашлась! – ответила ей также изрядно захмелевшая Анна. – А может быть, мы с Олегом тоже здесь хотим остаться, - засмеялась она и посмотрела на Олега.
- Нет, нет. Мы уходим, - проговорил Олег. – Вот выпьем на посошок и уходим.
Уходя, пытались разбудить спящего Бориса, но этого сделать никому не удалось. «Та… Мари… стер-р-рва… я убую», - промычал Борис и, упав на диван, захрапел с новой силой.
- Да пусть останется здесь, - проговорила Анна.
- Нет, здесь он не нужен, - продолжала настаивать Марина.
- Тогда сами выносите его на улицу, - проговорила Анна.
- Эй, мадамочки, не ссориться! – прервал их спор Олег, протягивая Николаю рюмку с водкой. – Давай ещё выпьем на посошок, и мы с Анной уходим.
Это было последнее, что помнил Николай.
8
Николай проснулся оттого, что кто-то сильно грохал в дверь его вагончика. Кто-то колотил в неё так, что она едва удерживалась на ржавых петлях. Вскоре дверь заходила ходуном и старый засов, не выдержав, оторвался, бессильно закачавшись на оставшемся шурупе. В вагончик вбежал разъярённый Борис. Схватив ещё не окончательно проснувшегося Николая за ворот рубахи, он без труда приподнял его с постели.
- Где она? – гневно и злобно спросил он. Его мощная шея побагровела, на сильных руках вздулись жилы, губы тряслись.
- Кто? – не поняв, спросил Николай.
- Эта стервоза! – почти прошипел Борис.
- Какая стервоза? – переспросил Николай, хотя уже окончательно проснулся и прекрасно понял о ком его спрашивает Борис, но решил таким образом потянуть время, надеясь всё-таки вспомнить остаток прошедшего вечера.
- Ты из себя дурачка-то не строй! – грозно предупредил его Борис. – Со мной такие штучки не прокатят! Говори, где она?!
- Дома, наверное.
- Небыло её дома, я узнавал. Она здесь с тобой ночевала? Говори, падаль, а то сейчас я тебя прямо здесь в твоей собачей конуре придушу! – пригрозил Борис и начал трясти Николая так, что от его рубашки оторвались пуговицы.
- Я не помню ничего, - вырвалось у Николая, и тут же он понял, какую сделал промашку, произнеся эти слова.
- Не помнишь?! – почти простонал Борис, и выпустил Николая из своих рук. – Значит, она здесь с тобой всё-таки была, но ты просто не помнишь об этом? – переспросил он. Его глаза сузились, челюсть выступила вперёд, на трясущихся губах вспенившись, выступила слюна. Он продолжал смотреть на Николая и, не поворачивая головы, взял со стола чайный стакан и сжал его с такой силой, что побелели пальцы рук.
- Да не было её здесь. Ты не видишь что ли, что я один тут спал, и даже в одежде, - проговорил Николай, указывая на свою одежду, но Борис его словно не слышал, продолжая в руке сжимать стакан, пока тот не треснул пополам. На пол из раны закапала кровь.
- Я не буду тебя убивать, - тихо, почти шёпотом заговорил Борис. – Я не хочу из-за тебя ещё раз попадать в тюрягу или психушку. Но за то, что напаскудил – ответишь.
- Да с чего ты взял, что у меня была Маринка? – почти прокричал Николай, но Борис не ответил. Он со злостью швырнул на постель окровавленные стеклянные осколки и, хлопнув дверью, вышел.
После ухода Бориса, Николай попытался вспомнить вчерашний вечер. Он не помнил, когда ушли Олег с Анной, не смог вспомнить, как он пришёл в свой вагончик, но самое главное, он не знал, где провела ночь Марина.
Убрав с постели окровавленные стеклянные осколки, Николай вышел на улицу и направился к рыбному павильону. Обходя его со всех сторон, он стал заглядывать в окна в надежде увидеть в нём кого-нибудь из своих знакомых, но в павильоне никого не было. Вернувшись в своё жилище, Николай взглянул на часы, они показывали без четверти четыре. Он улёгся на постель, закинул руки за голову и, мысленно, ругая себя за неумеренное употребление спиртного, вновь попытался вспомнить прошедший вечер. В памяти, меняя друг друга, появлялись то смеющиеся Олег с Анной, то обнимающая его Маринка, то смотрящий исподлобья Борис.
«Борис нас с Мариной в покое не оставит, если мы с ней захотим наладить серьёзные отношения, - размышлял Николай, – не даст нам жизни. Может быть, мне стоит поговорить с ним, а если он не поймёт, то... Нет, он не поймёт, а это самое «то» с ним не выйдет. Он физически очень сильный человек, к тому же с неуравновешенной психикой. Всё зависит от Марины, если она согласится, то мы с ней можем обменять её квартиру и переехать в другой город. Единственное верное решение – это уехать подальше от Бориса. В общем, как бы там ни было, а Марину я в обиду не дам, - решил Николай». Его размышления прервал зазвеневший будильник. Николай поднялся с дивана, выпил воды и, закурив, отправился на работу.
9
Войдя в павильон, Николай увидел Марину и Анну. Они стояли вместе и о чём-то беседовали. Николай поздоровался с ними и прошёл в раздевалку. В раздевалке был один Олег, Бориса на работе не было. От Олега Николай узнал подробности вчерашнего вечера. После того, как он опьянел, его отвели спать в вагончик, они же с Анной тоже ушли и в павильоне остались Марина и уснувший здесь же Борис.
- Кстати, Борис сегодня на работу не придёт, отпросился у Одинокова по семейным обстоятельствам, так что будем сегодня вкалывать вдвоём, - засмеялся Олег.
Произошедший утром инцидент с Борисом Николай от Олега скрыл, не стал говорить ему о том, что Марина не ночевала дома, больше успокаивая себя самого, нежели заботясь о её женской репутации. После вчерашнего у Николая болела голова, но об опохмелке он не помышлял, ему не терпелось поговорить с Мариной, объяснить ей, что вчерашний случай злоупотребления им спиртного – это редкое исключение из правил, а на самом деле он человек не пьющий. Однако подходящего момента для разговора долго не представлялось. Как нарочно в этот день в рыбном павильоне было много покупателей, и они с Олегом едва успевали доставлять в торговый зал рыбную продукцию. Наконец-то он, выбрав удобный момент для разговора, когда Марина через запасный выход вышла на улицу выкурить сигарету, подошёл к ней и начал оправдываться по поводу вчерашнего недоразумения с перебором спиртного, а затем рассказал ей об инциденте с Борисом и предложил произвести обмен её жилой площади и переехать в другой город. Всё это время пока Николай говорил, Марина слушала и улыбалась, а когда речь зашла об обмене квартиры, она не выдержала и рассмеялась. Затем, уже в торговом зале одна из торговок увидев Николая, крикнула ему: «Эй, жених бесквартирный, неси консервы и крабовые палочки, а то они у нас заканчиваются!» После этих слов продавщицы дружно рассмеялись, а Николай густо покраснел. «Ах ты, Марина - Марина! Я-то думал ты со мной серьёзно. Думал, вот женщина одинокая, тоже по-своему несчастна, наверное, хочет семью создать, а ты… высмеяла меня, всё своим болтливым подругам рассказала, ну а эти-то теперь разнесут по всему рынку. Ну и Марина! А я-то, дурак, поверил», - рассуждал Николай, выйдя на улицу и куря сигарету за сигаретой. К нему подошла Анна.
- Ты чего это тут прохлаждаешься? Олежка мой там один надрывается, а ему хоть бы хны, – улыбаясь, проговорила она.
- Да вот подруга твоя Марина разлюбезная опозорила меня перед всеми, а я-то с ней – серьёзно. Думал, с Борисом у неё счастья нет, что же она одна-то без мужика прозябать будет? – с горечью в голосе проговорил Николай.
- Это она-то без мужика?! – вполголоса проговорила Анна. – Да у неё мужиков хоть пруд пруди, отбоя от них нет. Ты, Коля, её просто плохо знаешь.
- Как пруд пруди? – удивился Николай. – Я что-то не замечал за ней такого, - проговорил Николай.
- Да Борьку они все боятся, поэтому и не подходят к ней открыто, а втихаря-то… Пробу твоей Марине ставить негде, - проговорила Анна и, бросив в урну окурок, ушла в торговый зал.
От сказанного Анной Николай был шокирован, а ещё больше он был шокирован от того, как Анна отозвалась о своей подруге. Огорошенный он вошёл в торговый зал и среди покупателей увидел Бориса. «А этот что здесь делает? Он же отпросился по семейным обстоятельствам, а сам здесь крутится, странно. Да мало ли зачем он сюда пришёл, мне сейчас и без него тошно», - подумал Николай.
Рабочий день тянулся очень долго. Николай постоянно находился в раздевалке и лишь несколько раз входил в торговый зал, принося, что-либо из продуктов. Вечером после работы Николай, прежде чем уйти к себе в вагончик, вновь зашёл в торговый зал, надеясь ещё раз
поговорить с Мариной. В зале царила напряжённая обстановка. Все продавщицы были в возбуждённом состоянии и разговаривали между собой на повышенных тонах, а Марина что-то искала под прилавком.
- Нету, - проговорила она и поднялась из-под прилавка.
- Посмотри внимательнее, вспомни, может быть, куда засунула? – проговорила Анна.
- Да смотрела я уже. Куда я засуну-то? – проговорила Марина и стала смотреть на всех блуждающим взглядом, словно прося у стоявших людей какого-нибудь совета. Её взгляд остановился на Николае.
- Коля, ты ко мне за прилавок заходил ничего необычного не замечал? – спросила она у Николая, и все женщины устремили на него свои взоры. Они уже не улыбались, не шутили и не подшучивали над ним, как это делали во время всего рабочего дня. Их лица были серьёзны.
- Да нет. А что я мог необычного увидеть у тебя за прилавком? – удивлённо переспросил Николай и улыбнулся.
- Ты не лыбься. У тебя серьёзно спрашивают, - грозно проговорила Анна. – У Марины в кассе большая недостача, а за прилавок к ней только ты заходил, когда приносил ей продукты.
- Почему только я? – переспросил Николай. - И ты тоже к ней за прилавок заходила.
- Ты не крутись, а отвечай серьёзно, - проговорила Анна.
- А я и не кручусь и отвечаю серьёзно. Я за Марининым прилавком ничего необычного не замечал и деньги из кассы я не брал.
- До твоего прихода к нам деньги у нас никогда не пропадали, - повысив голос, проговорила Анна.
Не зная, что ответить, Николай посмотрел на Марину, её лицо покраснело в глазах стояли слёзы.
- Ты что, решил мне таким образом отомстить? – спросила Марина у Николая.
- Да вы с ума все посходили, что ли? – проговорил Николай. – Зачем я буду брать чужие деньги?
В это время в дверь постучали. Олег открыл дверь и в помещение вошёл Борис.
- Марина я тебя решил встретить. Только управился со своими делами и сразу сюда, - поздоровавшись, проговорил Борис.
- Борь, у Марины недостача, куда-то деньги пропали, - проговорила Анна.
- Много денег? – спросил Борис.
- Почти тридцать тысяч.
- Ничего себе! – проговорил Борис и при этом присвистнул. – Надо Одинокова звать.
- Да, зовите Александра Евгеньевича, - проговорила Анна.
Одиноков пришёл быстро и не один, а с двумя молодыми людьми из службы экономической безопасности рынка.
- Ну, что у вас тут стряслось? – не поздоровавшись, спросил Одиноков.
- Александр Евгеньевич, у меня в кассе денег не хватает, - жалобным голосом проговорила Марина.
- И сколько денег не хватает? – спросил Одиноков.
- Двадцать девять тысяч пятьсот тридцать рублей.
- Тю, а я - то думал, – заулыбался Одиноков. – Вложишь в кассу и все дела.
- Да где же мне такую сумму взять, Александр Евгеньевич? – заплакала Марина.
- А мне-то, откуда знать? Это твои проблемы, тебе их и решать. Смогла проворонить, сможешь и найти, а не найдёшь, заведём дело, - проговорил Одиноков, глядя Марине в глаза. Та ещё сильнее залилась слезами.
- Александр Евгеньевич, нам кажется, что деньги взял кто-то из своих работников. Покупатели за прилавок не заходят, - высказала своё предположение Анна.
- Ну, так и разбирайтесь друг с другом. Я же вам сразу сказал о том, что деньги взял кто-то из вас, - проговорил Одиноков.
- Ну, мы-то люди проверенные и надёжные, - проговорил Борис. – Раньше у нас, до прихода некоторых, ничего никогда не пропадало, - покосился он на Николая.
- Я не пойму, ты кого-то подозреваешь? – спросил у него Одиноков.
- Да, я подозреваю нового грузчика, - закуривая, проговорил Борис. – Надо бы его конуру прошмонать, может, что и прояснится.
- Виктор, сходи, взгляни у него там в его вагончике, - проговорил Одиноков, обращаясь к одному из сотрудников безопасности. – А ты, Лев, проверь в раздевалке, - повернулся он к другому сотруднику. Парни бросились исполнять распоряжение Одинокова.
- Александр Евгеньевич, Марина мне не чужая, а поэтому я тоже хотел бы сходить с охранником и помочь ему поискать деньги.
- Давай, - вяло махнул рукой Одиноков и Борис мигом побежал на улицу, догонять охранника, который пошёл проверять вагончик Николая.
Результатов обыска все ожидали молча. Первыми возвратились Виктор с Борисом и, даже не взглянув на Николая, подошли к Одинокову.
- Вот они, Александр Евгеньевич, все до копейки, - проговорил Виктор и положил деньги перед Одиноковым. – Под матрацем лежали.
Все находившиеся в помещении загудели, а Марина вновь заплакала, но теперь уже от радости.
- Я его сразу заподозрила, - проговорила Анна.
- Как это понимать, Коля? – спросил Одиноков у молчавшего и ничего не понимающего Николая.
- Я не знаю…, клянусь, я не брал…, Марина, я не брал… это подстава, - залепетал Николай.
- Как не брал? А это что? – проговорил Виктор, указывая на лежавшие, на столе деньги. – Борька их сразу нашёл. Как мы только вошли, он сразу, нырь под матрац, а они там.
- Борька?! – переспросил Николай. Затем, словно вспомнив о чём-то очень важном, проговорил, - так вот
Борька их и украл. Ты же сегодня был здесь, в павильоне, я тебя видел в торговом зале, - проговорил Николай, глядя на Бориса.
- Меня здесь сегодня не было, - зло проговорил Борис и посмотрел на Николая. Затем он повернулся к Одинокову, - меня сегодня вообще в городе не было, я же у вас отпрашивался.
- Ты был здесь, - горячо проговорил Николай. – Ты деньги украл и мне под матрас сунул. Поэтому ты сразу в вагончик пошёл, а не в раздевалку.
- Да зачем мне? – громко проговорил Борис. – Зачем мне? – вновь повторил он и стал бить себя по груди.
- Ты же сегодня утром ко мне в вагончик ворвался, Маринку искал и сказал, что отомстишь мне. Вот и отомстил, - произнёс Николай.
- Сам напаскудил, а на меня свалить хочешь? – закричал Борис. Руки у него тряслись, на дрожавших губах выступила слюна.
- Всё, хватит! – прикрикнул Одиноков. – Я тут не буду следствие вести. Пусть ведут те, кому это положено. – Пошли с нами, - приказал он Николаю.
Его привели к Мамедову.
- Дэньги нащли? – спросил он.
- Нашли, Аликпер Алиевич. – У него в вагончике.
- Вах, вах, вах! – покачал Мамедов головой. – Ты ще обещаль, что не будещь вороват? – проговорил Мамедов, обращаясь к Николаю.
- Я не брал, Аликпер Алиевич, - начал было говорить Николай, но Мамедов махнул рукой.
- Чито дэлать си ним будем? – спросил он и посмотрел на Одинокова.
- А что мы с ним сделаем? – переспросил Одиноков. – Выгоним его или ментам сдадим, пусть сажают.
- Ты Панкратову кыто будещь? – вновь спросил у Николая Мамедов.
- Какому Панкратову? – не понял Николай.
- Участковому Панкратову, - уточнил Мамедов. – Это он звонил насчёт тэбя, пырасил на работу визять.
- Мой хороший знакомый, - соврал Николай.
- Вот видищь? А ты говорищь, ментам здать, - проговорил Мамедов, глядя на Одинокова. – Там бистрее нас с тобой посадят, а не его, – Мамедов посмотрел на Николая. – Вийди в коридор, там пожьди, я твоему знакомому Панкратову зывонить буду.
Выйдя из кабинета Мамедова, Николай не стал ожидать результатов разговора и, воспользовавшись моментом, вышел на улицу. Вскоре он уже был на вокзале и первой проходящей электричкой, покинул город.
10
Сойдя с поезда в соседнем районном городе, Николай прошёлся по перрону и, присев на лавочку, стал думать о том, куда ему подаваться дальше. Вспомнив, что у него в кармане остался кусок ржаного хлеба, он вытащил его и начал есть.
- Друг не угостишь хлебом? – услышал он за своей спиной хриплый голос.
Николай обернулся, рядом с ним стоял бродяга. Его всклокоченные длинные волосы медленно переходили в бороду. От старой изношенной одежды за версту несло запахами дыма, затхлости и мочи. За плечами на длинной палке болталась старая дырявая хозяйственная сумка.
- Угости куском хлеба, - вновь попросил нищий, буравя Николая тёмными зрачками глаз. Николай разломил пополам хлеб и одну половину протянул нищему. Тот взял хлеб, откусил от него небольшой кусочек и, жуя беззубым ртом, кивнул головой куда-то в сторону, – пошли.
Не дожидаясь ответа и не глядя на Николая, бродяга направился в сторону какого-то бывшего и теперь заброшенного завода. Николай последовал за ним. Пройдя несколько метров по бывшей заводской территории, бродяга нырнул под лежавшую железобетонную балку к едва заметной среди груды металлолома ржавой двери. Открыв её, они оказались в каком-то полутёмном подвале.
- Теперь это будет твоим домом, - сощурив и без того морщинистое лицо, засмеялся бродяга. – В этом помещении раньше складывали готовый кирпич, который обжигали за стеной. Зимой здесь тепло.
Николай огляделся. На старых металлических стеллажах было навалено тряпьё, служившее постелью, на земляном полу просматривался след от костра, вокруг которого лежало несколько кирпичей, а рядом деревянный ящик, на котором стояла кастрюля и несколько металлических кружек.
- А я сразу понял, что тебе идти некуда, - проговорил бродяга и протянул Николаю руку, - меня зовут Виктор.
- Николай, - проговорил Лавров и пожал Виктору руку. – Почему решил, что мне идти некуда?
- Я нашего брата, бродягу, за версту чую, - засмеялся Виктор. – Сейчас мы костерок разведём, водичку вскипятим к твоему хлебушку, а как наши с работы придут, тогда и поговорим.
Нашими Виктор назвал ещё двух человек, которые обитали вместе с ним в подвале. Одного звали Алексеем, а другого Сергеем. Сама же работа заключалась в хождении по городу и выискивании пустых бутылок, металлических банок из-под пива и воды, картонных коробок, а так же в попрошайничестве. Всё найденное приносилось сюда в подвал, где под руководством Виктора сортировалось, складывалось и уносилось в пункты приёма. Вырученные деньги Виктор забирал себе, а вечером приносил в подвал купленные в аптеке пузырьки с пустырником или боярышником.
- Ну, кто ты? Что ты? Какого роду-племени? – поинтересовались у Николая его новые знакомые, после того как пришли с работы и выпив принесённую из аптеки спиртосодержащую жидкость.
Николай рассказал о себе.
- Да-а-а, - протянул Алексей, - у всех у нас судьбы одинаковые. Я вот тоже, как и ты без жилья остался, после того, как в тюрягу попал. Сам я из Москвы, а в первый раз осудили за кражу. Вернулся домой к матери. Хотел устроиться на работу и зажить нормальной жизнью, но без прописки на работу не брали, а в Москве не прописывали, потому, что ранее судим. «Пропишись в Москве, а затем на работу возьмём», - такой был ответ на всех предприятиях, куда я не обращался по поводу трудоустройства. Так и жил без прописки и без работы на пенсию матери. Через месяц участковый пришёл, и я получил второй срок за проживание без прописки и тунеядство. Отбывал срок в вашей области. Пока сидел, умерла мать, и квартира отошла в пользу государства. Так я стал человеком без определённого места жительства и рода занятий, а проще говоря – перекати-поле. Ещё во время отсидки списался с одной овдовевшей женщиной, и после освобождения приехал к ней в деревню. Валентина, а так звали ту женщину, была человеком добрым, вот только одна пагубная привычка у неё была – любила в бутылочку заглянуть. У Валентины был сын Сашка, которого я полюбил как собственного сына. Сашка частенько уходил в школу голодный, и я однажды решил раздобыть для него кое-что из продуктов. Залез к одному частнику в овчарню и украл у него барана. Доесть не успели, как тот частник с милицией пришёл. Через три года после освобождения опять к Валентине вернулся, а у неё другой сожитель живёт. Они меня не стали выгонять, и я стал жить вместе с ними. Сашка в тот момент уже в армии служил, а мы с сожителем Валькиным стали металл приворовывать. Тазы, вёдра, корыта, молочные бидоны сдавали за самогон одному проходимцу, а когда добрались до электрических проводов и оставили в кромешной тьме три деревни в округе, нас и замели. Срок отмотал не полностью, попал под амнистию. Выпускают меня из зоны, а я не знаю радоваться мне или печалиться? Идти-то мне некуда.
Алексей несколькими глотками допил из кружки кипяток и, достав из кармана мятый окурок, прикурил его лучиной от костра.
- К Валентине бы вернулся, - проговорил Николай.
- После суда уже узнал, что Валька привела к себе ещё одного ухажёра, и вскоре они погибли в огне во время пожара. Скитаюсь теперь по вокзалам, да подвалам. Эх! Вернуть бы время, да разве так бы я свою жизнь-то прожил?! Конечно бы по-другому, только время вспять не воротишь. Водка! Вот виновница всех наших бед! Если бы не она разве мы вот так сейчас в каком-то подвале сидели бы?! Сколько судеб людских она искалечила, сколько людей раньше времени на тот свет отправила?! Да что уж теперь говорить об этом?! Красиво жить хотели? Нате вам красивую жизнь, живите! Хочу уехать в Москву и побродить по своему двору, где прошло моё детство, посмотреть на окна нашей квартиры, а там и умирать можно. Хотя кому я там, в Москве, нужен-то? Никому!
- Даже ментам мы не нужны, - проговорил Виктор. – Раньше нас пачками собирали и в спецприёмник отвозили, а теперь мы никому не нужны.
- Эта жизнь не для нас. Нас нет, - заговорил молчавший до этого Сергей. – Нет, физически мы-то, конечно, существуем. Едим, спим, пьём, разговариваем вот, а фактически для государства нас нет. Государство на нас поставило крест. Вот за границей для бездомных существуют ночлежки, где они могут не только переночевать или поесть, но их там даже осмотрят врачи, а у нас…, - Сергей махнул рукой. У нас жизнь хуже, чем у собаки. У той есть надежда, что её приютит какой-нибудь хозяин и станет она дворнягой, а нас-то кто приютит?
- Тюрьма! Тюрьма нас приютит! Там тоже «хозяин» есть, - засмеялся Алексей. – Да тебе ли Сергей Петрович плакаться? У тебя-то всё есть. И жена есть, и дети есть, и хата имеется. Блажь ты на себя напустил, вот что я тебе скажу. Сам из себя бродягу сделал. У него семья есть, а он с нами, с бомжарами, скитается, - проговорил Алексей, обращаясь к Николаю.
- Как есть семья? – с недоумением спросил Николай. – И что, дети выгнали отца на улицу?
- Да никто его не выгонял, сам ушёл. Скиталец, мать его… Сын несколько раз его находил и домой забирал. Отмоют его, обовшивевшего, в бельё чистое оденут, накормят пирожками домашними, жена на кровать чистую с собой рядом спать уложит, а он опять от них к нам сбегает. Тоже мне, Мустафа нашёлся!
- Дети мои уже взрослые люди, у них свои семьи, своя жизнь, да и живут они отдельно от нас. А жена моя… жена однажды отдала своё сердце другому и я не смог простить измены.
- Во! Видал придурка? – посмотрел на Николая Алексей. – Мне бы сейчас на его место. Я бы и с женой жил и с другими бабами ей назло гулял бы.
- Алексей, то о чём вы говорите – это безнравственно. Я же художник! Моё сердце разрывается на сотни маленьких горящих угольков от любви к этой женщине, а вы говорите изменять.
- Фуфло ты, а не художник, - проговорил Виктор. - Был бы художником, рисовал бы картинки и продавал их. Имел бы за это бабки и жил бы по-человечески, а не шатался бы с нами по помойкам.
- Виктор, вы не понимаете. Я художник не в прямом смысле слова. Я художник – поэт, я творец!
Сергей Петрович встал, поднял вверх руку, прикрыл глаза и хорошо поставленным голосом стал читать стих:
Когда среди зимы холодной,
Лишённый средств, почти без сил,
Больной, озябший и голодный,
Я пышный город проходил…
Вскоре он замолчал и, махнув рукой, присел на кирпич.
- Что забыл что ли? – засмеялся Виктор. – Я же говорю фуфло ты, а не поэт.
- Так вернитесь к ней, Сергей Петрович, если любите, - проговорил Николай.
- К кому?
- К жене. Вы же говорите, что ваше сердце разрывается на сотни маленьких горящих угольков от любви к ней.
- К этой?! Никогда! Молодой человек, если я вернусь к ней – я погибну. Пушкин, Лермонтов! Они погибли из-за женщин. Скажу больше из-за любимых женщин. Они пали от рук своих соперников, своих палачей.
Сергей Петрович пододвинулся ближе к Николаю и, заглядывая ему в глаза, заговорил полушёпотом.
- Мы должны дать свободу нашим любимым женщинам. Мы и только мы несём свободу всем людям, свободу и правду! Свободу существования и правду нашего бытия! Мы спасём будущее поколение. – Сергей Петрович схватил Николая руками за одежду и, притянув к себе, зашептал:
Печально я гляжу на наше поколенье!
Его грядущее – иль пусто, иль темно,
Меж тем, под бременем познанья и сомненья,
В бездействии состарится оно…
- Оно нас ждёт. Скоро мы его освободим и сами будем свободны, как птицы в полёте, как мысли, - Сергей Петрович смотрел на Николая каким-то обезумевшим взглядом, на его губах белой пеной выступила слюна, лоб покрылся испариной, руки у него тряслись, - мы несём людям свободу!
- Смердящую вонь мы несём людям, а не свободу, - зло проговорил Виктор и сплюнул на землю. – Давайте спать, завтра на работу.
На грязном и рваном тряпье Николаю не спалось. Хотя дни стояли майские, но погода была ещё холодной, а горевший весь вечер костёр не смог протопить холодный и сырой подвал. Николай теплее укутался в куртку и в темноте стал смотреть на тлеющие от костра головешки. Только сейчас он ощутил, что очень голоден, к тому же начался зуд по всему телу, и он подумал, что у него от грязи завелась платяная вошь. «Нет, я, так как они, жить не смогу, - подумал Николай. – Лучше украсть что-нибудь и опять сесть в тюрьму. В тюрьме, какой-никакой, а всё же кров, чистая постель, баня, баланда бесплатная. А так жить, как собака я не хочу». «Собаку возможно хозяин приручит, и она будет дворнягой, а нас-то кто приручит?», - проговорил Сергей Петрович. «Тюрьма! Тюрьма нас приручит», - засмеялся Виктор. «Ирина, я лучше в тюрьме на раскладушке буду жить, - проговорил Николай. - Как же хочется есть!». «Николай, у нас даже раскладушку поставить негде, - ответила Ирина. - Ты же знаешь, как Аркадий к тебе относится, да и дети у нас часто болеют». «Как же горит всё тело, словно его кто огнём жжёт», - простонал Николай. «Мы принесём свободу всему человечеству и сами будем свободны. Я свободный человек, а потому ухожу. Вы, Николай, идёте со мной?», - спросил у Николая Сергей Петрович. «Есть очень хочется, и всё тело горит», - ответил Николай. «Ну, тогда прощайте», - проговорил Сергей Петрович и, пожав Николаю руку, направился к двери.
11
Николая растолкал Виктор.
- Вставай, хватит спать, уже утро и пора на работу. Кто рано встаёт, тому Бог подаёт, - засмеялся Виктор. – Сегодня поработаешь вместе с Сергеем Петровичем, постажеруешься у него нашему нелёгкому побирушному ремеслу, а завтра уже один будешь хлеб насущный добывать.
- Перво - наперво нужно походить по парку. Там с вечера, после гулянья молодёжи, остаётся очень много пустых банок и бутылок из-под пива и воды. Затем сходить к близлежащим мусорным бакам, там можно найти картонные коробки, - учил Николая Сергей Петрович. – В полдень пойдём на станцию, после ухода полуденной электрички также остаётся много бутылок и банок. Алексей обычно ходит на автостанцию и там попрошайничает. Особенно хорошо подают милостыню в автобусах на междугородных маршрутах. Там нужна хитрость. Говори, что ехал домой и попал в милицию, где тебя избили и обобрали. Помогите, граждане, до дома добраться, подайте, кто сколько может. Я лично не попрошайничаю, статус художника не позволяет.
- Сергей Петрович, всё хотел у вас спросить, а какое у вас образование?
- Я окончил политехнический институт и по образованию инженер. Только это, молодой человек, было очень и очень давно, - вздохнул Сергей Петрович. – Теперь у меня другое образование – я свободный художник!
Николай взглянул на Сергея Петровича. Он вспомнил вчерашнее состояние Сергея Петровича, когда они вечером разговаривали у костра, его склонность к бродяжничеству, беспочвенную обиду на своих близких людей. «Этот человек болен и ему, наверное, нужна срочная помощь психиатра. Возможно, его ещё можно вернуть к нормальной, человеческой жизни», но вслух Николай ничего не сказал и от комментариев воздержался.
- На рынок не ходи и на городскую свалку тоже, это не наши территории, - продолжал Сергей Петрович, - в лучшем случае изобьют.
- А в худшем?
- Понимаете, молодой человек, нас с вами нет. Искать нас с вами никто не будет. Был бродяга, и нет его! Нет бродяги – нет проблем! Так, по-моему, говорил один из наших великих вождей?
- Он говорил не о бродягах, - попытался уточнить Николай.
- А! Какая разница. Все мы человеки, все мы бродяги, - махнул рукой Сергей Петрович. – Вечером пойдём к молодёжному кафе-бару. Там только успевай собирать банки и бутылки. Если повезёт, могут и денег дать. Деньги проси у тех, которые с дамами на дорогих машинах приезжают. Они перед своими дамами бахвалятся и зазря шикуют вовсю. Вот здесь и нужно уловить удачный момент. Если они находятся одни, то лучше не проси у них денег, и у пьяных тоже не проси, могут и поколотить.
День, как выразился Сергей Петрович, выдался не совсем удачным. Многочасовое хождение по городским улицам, паркам и вокзалам, результатов не дало, и вечером Николай с Сергеем Петровичем пришли к молодёжному кафе-бару. В кафе гремела музыка, и по всей улице стоял ароматный запах кофе, горячих чебуреков, сосисок и пива. В одинаковой униформе тощие официантки сноровисто ходили между столиками, которые стояли на веранде кафе, и разносили заказы. К ним периодически подходил толстый усатый кавказец, хозяин кафе, и отдавал какие-то распоряжения. У входа в кафе стояли два охранника и подозрительно посматривали на Николая и Сергея Петровича. На улице, рядом с кафе стояло множество шикарных автомобилей. Наслаждаясь музыкой, ароматными запахами кавказской кухни, неоновыми огнями и дорогими иностранными машинами Николай не сразу обратил внимание на кричащих и разбегающихся в разные стороны прохожих. Из-за угла к кафе бежали человек около двадцати наголо стриженых подростков в руках они держали палки и цепи. Подростки что-то кричали и их крики больше походили на какие-то команды. Подбежав к кафе, они с диким остервенением принялись бить стоявшие у кафе автомашины, а затем ворвались в само кафе. Стоявшие в дверях охранники метнулись в разные стороны, но один из них получил удар цепью по голове и упал. В кафе стали кричать женщины и мужчины. Одна из официанток упала от удара, и её поднос с продуктами отлетел в сторону. Сразу несколько подростков напали на кавказца хозяина кафе и начали его бить руками, ногами, палками и цепями. Окровавленный кавказец, захрипев, упал, но его и лежащего на полу продолжали избивать. В кафе стоял шум разбиваемых оконных стёкол, треск ломающейся мебели, крики людей. К опешившему от увиденного происшествия Николаю подбежал Сергей Петрович. В его глазах стоял ужас.
- Спасайся! Это скинхеды!
- Кто? – спросил Николай.
- Скинхеды! Отморозки! Беги! – сквозь шум и крики услышал Николай голос Сергея Петровича и тут же в толпе кто-то из погромщиков зычным звенящим почти, что детским голосом завопил: «Бомжи! Бомжи вонни! Лови бомжей! Бей бродяг!». Что есть духу, Николай пустился бежать и успел заметить, как одна группа подростков побежала за ним, а другая за Сергеем Петровичем. Пробегая мимо первого подъезда пятиэтажки, Николай, вскочив одной ногой на выпиравшую из стены газовую трубу, подтянулся и вмиг оказался на нависшем над подъездом козырьке и вдавился в железобетонную плиту. Внизу раздавались полупьяные визги и крики. Подростки никак не могли понять: куда же делся убегающий от них бродяга, даже прошлись по подъезду. «Да бросьте его искать, побежали быстрее, второго поймали!» - прокричал внизу толи подростковый, толи девичий голос. Толпа убежала. Николай, с громко стучащим от волнения сердцем, осторожно подполз на край козырька и, приподняв голову, отчётливо увидел, как озверевшие подростки, избивали ногами и палками лежавшего на асфальте Сергея Петровича. Обессилевший старик даже не смог далеко убежать. Он какое-то время пытался защищать голову руками, но вскоре распластался на тротуаре и раскинул в разные стороны руки, как бы отдавая всего себя на милость «победителям». Но милости никакой не было. Подростки продолжали избивать Сергея Петровича ногами, а двое стали на нём прыгать как на батуте. Опьянев от запаха крови, они выскочили на проезжую часть улицы и стали палками бить по проезжающим мимо машинам, хозяева которых на огромной скорости старались проскочить мимо беснующейся толпы. Попинав ещё несколько раз лежавшего Сергея Петровича, обезумевшие подростки, крича и улюлюкая, побежали на соседнюю улицу. Николай лежал на козырьке подъезда и от страха не мог шевельнуться. «Где же милиция-то?», - только и смог подумать он. Когда всё стихло и вокруг лежавшего Сергея Петровича стали собираться редкие прохожие, Николай слез с козырька и с трясущимися от напряжения ногами подошёл к собравшимся людям. Сергей Петрович лежал на спине. Голова его была размозжена, нос на окровавленном лице расплющен, один глаз у него отсутствовал, а второй был открыт и его взор был устремлён в тёмные небеса. Рядом с ним лежала его сумка, из которой торчало горлышко пустой бутылки. «Вот ты и стал свободным, Сергей Петрович, - подумал Николай. – Ты как настоящий художник и поэт бросил своё горячее сердце к ногам своих палачей».
Возвращаться в подвал не хотелось, но идти было некуда и Николай, осторожно стараясь не скрипеть, отодвинул ржавую дверь. В подвале вновь горел костёр, но только не было вчерашней суеты по сортированию пустых бутылок и банок. У костра молча, сидел Виктор, а чуть поодаль от него у стены опустив голову, Алексей. Николай прошёл и присел у костра. Его трясло словно при высокой температуре.
- Сергея Петровича убили, - тихо проговорил он.
- Как убили? – спросил Виктор.
Алексей поднял голову, его лицо было в синяках.
Отморозки какие-то, то есть подростки пьяные. Они около кафе били всех подряд, кто им попадался под руку. Я убежал, а Сергей Петрович не смог. Старый был.
В подвале наступила тишина.
- А может быть он жив? Может быть, его в больницу увезли? – спросил Алексей.
- Да нет, ему всю голову разбили ногами и палками.
- За что его? – вновь спросил Алексей.
- Ни за что. Просто взяли и убили. На зоне такого беспредела нет, как на воле. На зоне беспредельщики за такие дела ответили бы, - проговорил Николай. – А у тебя, Лёха, что с лицом? Тоже избили?
- Это я его воспитывал, - заулыбался Виктор, - чтобы знал о том, что у своих крысятничать не хорошо.
Николай промолчал. Он лёг на стеллаж, укрылся тряпками и стал смотреть на костёр. «Уйду! Куда глаза глядят, уйду! Не смогу так жить. Лучше опять на зону пойду, там хоть накормят и беспредела такого нет. Это надо же! Взяли и убили невиновного человека! Просто так, взяли и убили! Раздавили ногами, как червя какого-нибудь». Глядя на догорающее пламя костра, Николай думал о Сергее Петровиче, вспомнился вдруг Виталий, с которым Николай познакомился в колонии незадолго до своего освобождения. «А по мне лучше на воле чёрный хлеб, чем в тюрьме пряник», - проговорил Виталий и, взяв кусок хлеба, стал с жадностью его есть. «Не спеши, а то подавишься», - проговорил Николай, и в ту же минуту Виталий, поперхнувшись куском хлеба, захрипел. От хрипов Николай проснулся и открыл глаза, но хрипы не прекращались. Он приподнял голову и в темноте с трудом разглядел стоявшего с ножом в руке Алексея. Рядом с ним лежал на земле и хрипел Виктор. В тот же миг Алексей ещё раз поднял руку с ножом и с силой вонзил нож в грудь хрипевшего Виктора. Хрипение прекратилось. Алексей, как показалось Николаю, стал обыскивать убитого Виктора.
- Лёха, Ты что наделал?! – почему-то шёпотом спросил Николай. От происходящего его охватил страх.
- Молчи, - тихо проговорил Алексей. – Он наши деньги прикарманил, крыса!
- Лёха, там денег-то – кот наплакал. Разве можно из-за такой мелочи человека убивать?!
- Уходи отсюда, - со злостью в голосе проговорил Алексей, - за мной не ходи. У тебя своя дорога у меня своя, а этого, - он кивнул в сторону бездыханного Виктора, - пусть крысы жрут. Крысой был, с крысами пусть и остаётся, - захихикал Алексей и, скрипнув ржавой дверью, растворился в темноте ночи.
Николай долго не мог прийти в себя. Две смерти за одни сутки – это уже слишком. Дрожа всем телом, он вышел из подвала. На улице стояла непроглядная тьма. Он решил уехать из этого города, уехать навсегда. Забыть о нём, выкинуть его из своей памяти. Николай пошёл на вокзал. С каждой минутой усиливался ветер, и тучи, медленно наползая на небосвод, заслонили собой ночные небесные светила, вскоре пошёл дождь.
12
В холодном и грязном тамбуре утренней электрички, промокший до нитки Николай, никак не мог согреться. Его трясло то ли от холода, то ли от пережитого. Вошедшие вместе с ним пассажиры прошли в вагон и, усевшись на неудобные деревянные сиденья, стали стряхивать с головных уборов и зонтов дождевые капли и оживлённо разговаривать друг с другом, радуясь наступившему вагонному теплу. Некоторые спавшие пассажиры от шума проснулись и, недовольно оглядев вошедших, вновь прикрыли глаза в надежде хотя бы ещё немного вздремнуть. Продолжая стоять в тамбуре, Николай, сквозь стекло рассматривал находившихся в вагоне людей, боясь увидеть среди них контролёров или ревизоров, которые, несомненно, высадили бы его безбилетника на первом же полустанке. Вдруг его внимание привлёк стоявший на полу около сиденья коричневый портфель. Хозяин портфеля сидел на сиденье и, опустив голову, спал. Николай и не обратил бы внимания на портфель, находись он, как и положено, на верхней специально предназначенной для ручной клади полке. Но портфель стоял на полу и, идя по вагону, можно было бы без особых усилий его взять. Николай стал отгонять от себя затею с похищением портфеля, он даже хотел уйти в другой вагон, но навязчивая мысль о краже портфеля прочно засела в его сознании. Вскоре в динамике громкоговорящей связи что-то затрещало, и гундосый голос машиниста объявил название следующей станции. Многие пассажиры потянулись к выходу, но хозяин портфеля продолжал спать. Смешавшись с выходившими из вагона пассажирами, Николай незаметно и быстро взял портфель и вышел из электрички. После того, как электричка ушла, он уединился за пристанционной постройкой и открыл портфель. В нём находились вещи: спортивная одежда, домашние тапочки, полотенце, бритвенный станок, туалетные принадлежности и металлическая кружка с кипятильником. Во втором отсеке портфеля Николай обнаружил две бутылки водки, батон колбасы, хлеб, сигареты с фильтром и командировочные документы на имя какого-то Зимина. Всё содержимое портфеля Николай переложил к себе в сумку, а документы порвал и выбросил, после чего, достав из сумки водку, тут же принялся пить её прямо из горлышка бутылки и закусывать колбасой с хлебом. Выйдя на перрон, захмелевший Николай, с удовольствием закурил.
- Сигареткой не угостите? – услышал он женский голос.
Николай обернулся. Перед ним стояла женщина, на вид которой было около тридцати пяти лет. Одета она была в красную куртку и выцветшие джинсы. На ногах были обуты старые чёрные сапоги. Тёмные слипшиеся волосы спадали на одутловатое лицо. Николай протянул ей сигарету.
- А я сестру встречала, она должна была этой электричкой приехать из деревни, но почему-то не приехала, - проговорила женщина, забирая из рук Николая сигарету.
- Может быть на следующей электричке приедет, - проговорил Николай.
- Может быть, - кивнула женщина и, сжав опухшими губами сигарету, прикурила. Выдыхая сигаретный дым, она приподняла воротник куртки.
- Замёрзла? – спросил у неё Николай.
- Да нет. Это меня после вчерашнего трясёт, - засмеялась женщина. – У меня был день рождения, и приходили в гости друзья. Выпила лишнего.
- Так давай я тебя опохмелю? – предложил Николай.
Поняв молчание женщины как согласие, Николай предложил ей пройти в пристанционный скверик, где они на лавочке допили оставшуюся в бутылке водку. За выпивкой познакомились. Новую знакомую Николая звали Натальей. Она проживала в отдельной однокомнатной квартире, которая ей досталась от умерших родителей. Николай рассказал о себе, ничего не утаивая за исключением краденого портфеля.
- Так у тебя в этом городе даже знакомых нет? – спросила Наталья.
- Никого, - ответил Николай.
- Так пошли ко мне, - предложила она, - поживёшь первое время, а там видно будет.
О том, что в Натальиной однокомнатной квартире частенько устраиваются попойки, Николай понял сразу, как только вошёл. Квартира была грязной и неухоженной, со старыми выцветшими обоями. Межкомнатные двери были заляпаны грязью, из туалета исходил неприятный запах. Всюду был беспорядок, а на кухонном столе находились остатки продуктов.
- Вчера гости приходили на день рождения, а сегодня я ещё не успела прибраться, - оправдывалась Наталья, стряхивая со стола остатки пищи в издающее затхлый запах ведро из-под мусора.
Конечно, для жизни Николай мечтал найти себе не такую женщину, какой на его взгляд была Наталья, но выбора у него не было, и идти ему тоже было некуда. «Лучше в такой квартире и с такой женщиной, чем в грязном подвале с бродягами», - решил он.
Николай открыл кран и набрал ванну. Кряхтя от удовольствия, он растянулся в тёплой воде, затем, побрившись и обильно растерев лицо кремом после бритья, он одел украденный в электричке спортивный костюм, надел домашние тапочки и предстал перед Натальей. Наталья в это время в грязной раковине и на скорую руку помыла посуду и приготовила обед, состоявший из солёных консервированных огурцов, двух луковиц и нескольких ломтиков несвежего хлеба. За обедом выпили вторую бутылку водки. Вечером к Наталье приехала её двоюродная сестра Светлана, которая рассказала, что уехала из деревни только потому, что поругалась с матерью и та обещала посадить её в тюрьму, если она не прекратить пьянствовать.
- Тебя бы не посадили. У тебя же ребёнок маленький, - говорила ей Наталья, после выпитой бутылки самогона, который привезла с собой Светлана.
- Да мамаша уже накатала на меня телегу, чтобы меня материнства лишили, - разгорячилась опьяневшая Светлана. – Как пить дать, посадили бы.
Ночью к ним в гости пришла Натальина знакомая кондуктор Антонина. Она привела толстого лысоватого и пьяного мужчину. Наталья представила Николая, как своего старого знакомого случайно оказавшегося в их городе. Узнав, что Николай не местный, толстый мужчина, стал пьяным заплетающимся языком рассказывать Николаю о достопримечательностях своего города, но после двух - трёх невнятных слов, он махнул на свою затею рукой и, вынув из сумки бутылку водки, предложил выпить за знакомство. Выпив водки, Николай вскоре уснул.
13
Утром он с трудом оторвал голову от свёрнутой в рулон старой грязной телогрейки, которая использовалась вместо подушки. Рядом с ним спала Наталья. На полу, на старом пропахшем мочой матраце, спал вчерашний новый знакомый, имя которого Николай никак не мог вспомнить. Помнил, что пришёл он вместе с Тонькой-кондукторшей. Правда, кондуктором Антонина уже не работала, но прозвище «кондукторша» у неё осталось.
Николай сел на кровати, спустил на грязный с облупившейся краской пол ноги, и прямо в носках шаркающей походкой прошёл на кухню. На кухне, покачиваясь из стороны в сторону, стояла и отрешённо смотрела в окно Светлана. Николай подошёл к водопроводному крану и открыл воду. Прижавшись губами, стал с жадностью пить воду, заглушая ею жар во всём теле. Попив, повернулся к Светлане, которая перебирала пустые бутылки.
- Ты чего там смотришь? – сиплым голосом спросил он.
- Опохмелиться ищу, - Светлана брала очередную бутылку и, убедившись, что она пуста, откладывала в сторону.
- А этого мужика, что спит на полу, как зовут? – Николай, глядя на Светлану, выставил указательный палец трясущейся руки в сторону комнаты.
- Не знаю. Его вчера Тонька привела. Он бутылку водки приносил.
- И где она?
- Ушла.
- Кто ушла?
- Тонька.
- Я у тебя про водку спрашиваю.
- Мы её выпили.
Из комнаты послышались шаги, а затем на кухню вышла Наталья. Она так же, как и Николай припала к водопроводному крану и жадно, с каким-то внутриутробным звуком, похожим на гурканье, начала пить. Гурк, гурк, гурк, - глотала Наталья воду. Напившись, закрыла воду, вытерла тыльной стороной ладони влажные губы и подошла к столу.
- Выпить не осталось? – она переводила взгляд с Николая на Светлану и обратно.
Убедившись, что выпить нечего, достала из пустой консервной банки окурок, помяла его пальцами, сжала в губах, и, зажмурив, словно при стрельбе один глаз, прикурила. К ней обратился Николай.
- Иди мужика разбуди. Может быть, у него деньги остались, опохмелиться охота, - проговорил он.
- Нету у него денег, - ответила Наталья. – Он вчера карманы своих брюк выворачивал наизнанку, деньги искал на выпивку.
- Буди. Может, остались, - поддержала Николая Светлана.
Наталья подошла к спящему мужчине и растолкала его ногой. Он открыл глаза, медленно приподнялся и сел на матраце. Две нижние пуговицы на его рубашке отсутствовали, отчего в образовавшуюся дыру вывалился, покрытый рыжими волосами, живот. Мужчина посмотрел по сторонам.
- Где я?
- У знакомых, - Наталья выпустила в потолок сигаретный дым, и, обжигая пальцы, трясущейся рукой, отлепила от губы прилипший окурок. Поплевала на него и бросила на пол.
- У каких знакомых? – мужчина осмотрелся вокруг себя.
- Тебя вчера Тонька привела.
- Какая Тонька? – не понял он.
- Кондукторша. Ну, вспомнил?
- Мне бы умыться.
- Пошли, - Наталья взяла мужчину за руку и повела его в ванную комнату. Мужчина подошёл к треснувшей раковине и, смочив водой ладони, похлопал ими себе по лицу. Умывшись, таким образом, он повернулся к Наталье.
- А вас как зовут?
- Во даёт, лысый, - Наталья, запрокинув голову назад громко засмеялась. – Вчера в любви мне признавался, жениться хотел, а сегодня имя спрашивает.
- Жениться? – теперь уже засмеялся мужчина. – Да я, милая, женат.
Подошёл Николай.
- Хватит антимонию разводить. У тебя, мужик, деньжат не осталось? Сейчас бы по рюмашечке пропустить, голову поправить.
Мужчина, словно спохватившись, быстро сунул руку в карманы брюк, а затем повернулся к Николаю.
- А где мои деньги? – спросил он, переводя взгляд с него на Наталью. – Я вчера зарплату получил.
- Ну, мужик, ты даёшь! – Николай, ухмыльнувшись, закрутил головой. – Там же, где и мои, в магазине остались.
- Ребята, отдайте, - несмело попросил мужчина.
- Да ты чего, дядя?! – вмешалась в разговор Наталья. – Сам пропил, а на нас сваливаешь?
- Отдайте, пожалуйста, мне семью кормить нечем.
- Ты чего, действительно думаешь, что мы у тебя деньги украли? Ты вчера с Тонькой приходил, и вы с ней водку приносили. Ну, вспомнил?
- Да не знаю я никакой Тоньки!
- Как не знаешь? Тонька кондукторша. Ты с ней пришёл и водку принёс. А потом ещё деньги давал, и мы за самогонкой ходили.
Мужчина вдруг хлопнул себя по руке.
- А часы мои где?
- Во-о-о, - возмущённо протянула Наталья. – Ну, дядя, ты даёшь! – Уже и часы мы у тебя украли?! Сам где-то потерял по пьянке, а на нас грешишь?!
- Короче, мужик, у тебя деньги есть или нет? – спросил Николай.
- Нету! Не видишь, что ли?
- Раз нету, тогда вали отсюда!
- Скажите, хотя бы, где живёт эта ваша кондукторша?
Наталья назвала адрес.
- Сдурел совсем! – проговорила Наталья, после того, как мужчина ушёл. – Я чужого сроду не возьму.
Из кухни вышла Светлана.
- Николай, подойди сюда, - проговорила она.
- Чего тебе? – Николай вошёл на кухню и прикрыл дверь.
- Смотри! – Светлана выставила перед Николаем руку, на которой были надеты мужские часы.
- Откуда они у тебя?
- А вот ещё! – она подняла вверх вторую руку, в которой держала две сторублёвые купюры.
- Ты что украла у этого мужика?
- Ну почему украла? – обиженно проговорила Светлана, - просто одолжила.
- Ну, Светка, ты молодчина! – Николай обхватил Светлану и чуть приподняв, поставил на место. – Я сейчас мигом за бутылочкой сбегаю.
- И часы толкни кому-нибудь, - скомандовала Светлана.
14
Часы у Николая долго никто не покупал. Наконец, к нему подошёл торговавший на рынке вьетнамец.
- Сыкока?
- Давай полтинник. Они новые почти. Я их недавно купил, но теперь они мне, ни к чему, - проговорил Николай.
Вьетнамец долго вертел часы в руках.
- Тырисать, - наконец-то проговорил он.
- Ну, давай, хоть за тридцать, - согласился Николай.
Купив спиртное и хлеб, он вернулся в квартиру.
- Лопух! – обозвала его Светлана. – Новые часы за тридцатку отдал.
- Да никакие они не новые, - оправдывался Николай, - им уже лет десять, не меньше.
- Это тебя, дурака, десять лет в школе учили и ничему не научили! – говорила опьяневшая Светлана.
Николай махнул рукой и закивал головой, словно соглашаясь со Светланой.
- Если бы не я, голодный сейчас сидел бы, - не унималась Светлана. – Руки мне целовать должны.
Наталья в разговор не вступала. Она налила себе ещё спиртного и залпом выпила. К вечеру пришла Тонька-кондукторша и привела нового своего ухажёра по имени Пётр. Пётр был уже изрядно пьян. В одной руке он держал бутылку, а другой обнимал Антонину, которая ругалась с Натальей за то, что та дала мужчине её адрес.
- Идиот прямо-таки, - возмущалась Антонина. – Деньги я у него, видите ли, украла! А я ему говорю: лысину-то нажил, а ума нету! Угрожал мне милицией. А я ему говорю: иди, иди, жалуйся! Ты докажи, что я у тебя деньги и часы украла, козёл лысый.
Пока Антонина пересказывала Светлане разговор с мужчиной, Пётр всё это время пытался Антонину поцеловать, но та отпихивала его от себя. Ближе к ночи к ним пришла Натальина подруга по имени Любовь и привела с собой незнакомого парня, которого звали Валерий. Он был коренаст, с жёлтыми вставными зубами. Опьянев, он запел старинную лагерную песню:
Я помню тот Ванинский порт,
И вид парохода угрюмый,
Как шли мы по трапу на борт,
В холодные мрачные трюмы…
В такт песни, Валерий долбил по грязной столешнице синими от множества татуировок руками. К нему подошла Светлана и, обняв за шею, принялась подпевать:
От качки стонали зека,
Обнявшись, что родные братья,
И только порой с языка,
Срывались глухие проклятья…
- Эх, сейчас бы гитару, - Валерий взял Светлану за руки и притянул к себе. К ним подошла Любовь и грубо оттолкнула Светлану от Валерия.
- Эй, подруга, ты чего это его обнимаешь?!
- Нужен-то он мне?! – Светлана развела в разные стороны руками. – На, забирай его себе!
- И заберу, тебе, что ли отдам? – проговорила Любовь.
- Тихо, бабы! – прикрикнул Валерий и стукнул кулаком по столу. – Ты, Любаня, вали отсюда и быстро! - скомандовал он.
- Ты чего это, Валер? – удивилась Люба. Она не ожидала такого поворота событий и немного растерялась. – Мы же с тобой вместе сюда пришли, - проговорила она.
- Ша! Я сказал: вали отсюда! – Валерий поднялся из-за стола и, схватив Любовь за ворот одежды, силой вытолкал на лестничную площадку. – Пошла вон!
- Иди, иди! Оставайся с этой шалавой! – плачущим голосом проговорила Любовь.
- Кто шалава? Я шалава? – Светлана выбежала на лестничную площадку и схватила Любу за волосы. Женщины начали драться. Наталья тоже выбежала на лестничную площадку и попыталась разнять дерущихся, но это ей не удавалось. Женщины продолжали одаривать друг дружку оплеухами и ругались при этом отборной матерщиной. Драка прекратилась только после того, как в подъезд вышел Валерий и вытолкнул Любовь на улицу. Обняв Светлану, они вернулись в квартиру. Валерий достал из кармана джинсовых брюк золотое кольцо.
- Ну-ка, девоньки, сбегайте за бутылочкой. На углу у магазина в синей палатке баба белобрысая работает, Валькой зовут. Отдайте ей колечко, скажите, что Валерка Тёплый передал. Скажите ей, что я за деньгами позже зайду, а пока пусть даст что-нибудь выпить покрепче и пива.
Наталья ушла вместе со Светланой. На матраце спала Антонина, а рядом, громко икая, сидел пьяный Пётр. К Николаю подошёл Валерий.
- Видал? – он показал Николаю золотые серьги. – Хочешь и ты такие же иметь будешь.
- Зачем они мне? – Николай пожал плечами.
- Марухе своей подгонишь. А захочешь – продашь, вот тебе и бабки! Вижу, ты без дела сидишь?
- А что тебе до моих дел?
- Да ты не кипятись, не кипятись. Я к тебе по-доброму. Мне, Колян, в одном деле помощник нужен.
- Что за дело? – нехотя спросил Николай.
- Пошли на кухню, побазарим.
Уединившись на кухне и плотно прикрыв дверь, чтобы не услышал сидевший на матраце Пётр, Валерий и Николай продолжили разговор.
- Ну, так что у тебя за дело? – переспросил Николай, после недолгого молчания.
- Нет, ты мне вначале скажи: ты согласен или нет? – Валерий пристально взглянул на Николая.
- Слушай, корешок, ты мне пургу не гони, - заговорил Николай. – Ты затеял этот разговор, вот и выкладывай вначале, что за дело, а затем уже мои гонки будут.
- Хваткий ты, я смотрю, малый, - проговорил Валерий.
- Ну, тогда, базар окончен.
- Нет, погоди! – Валерий придержал рукой поднявшегося со стула Николая. – Вещички мне надо помочь перенести.
- Какие вещички? – Николай пристально посмотрел на Валерия.
- Какая тебе разница? – развёл руками Валерий. – Ну, если тебе будет угодно, то мои вещички. С бабой своей я развёлся, а она мне мои вещи отдавать не хочет.
- Ты пургу прогони кому-нибудь другому про свои вещички, - улыбнулся Николай. – Скажи прямо: хату подломить надо.
- Раз догадался, то зачем лишние вопросы задаёшь? Скажи сразу, согласен или нет?
Николай молчал. Ему не хотелось вновь становиться на преступную дорожку. Он понимал, что одной кражей их с Валерием дела не закончатся. Затем будут совершены и другие преступления. Ему это подсказывал его горький опыт. А все преступления рано или поздно раскрываются и заканчиваются наказанием, а идти вновь в тюрьму Николаю не хотелось. После встречи с Натальей, он мечтал связать с ней свою дальнейшую судьбу и начать новую жизнь. И эти его мечты были бы осуществлены, если бы к Наталье не приехала её сестра Светлана, и не появился бы этот тип Валерий.
- Да ты не робей, Колюха. – Постоишь немного у окна, а я тебе вещи через форточку подам, принесём их сюда и баста. Работу твою я оплачу.
- Сколько?
- Да не боись, Колян, не кину. Я человек честный. А вот тебе пока задаток, - Валерий протянул Николаю тысячную купюру.
- Ого! – присвистнул Николай. – У меня таких денег отродясь не было.
- Да что деньги, Коля? – заулыбался Валерий. Он остался доволен тем, что Николай взял деньги. Это обстоятельство доказывало то, что Николай согласился помочь ему. – Деньги, Колюха, это навоз. Сегодня нету, а
завтра – воз! Ну, так что по рукам? – Валерий протянул Николаю руку.
- По рукам, - ответил Николай и тоже протянул Валерию руку.
- Ну, а теперь, перед работой, нужно немного подремать, - довольно проговорил Валерий и, закинув руки за голову, сел в кресло.
15
Ночью Николая разбудила Светлана.
- Вставай уже пора, - вполголоса проговорила она.
- Куда пора? – не поняв спросонья, спросил он.
- На кудыкину гору, - со злостью в голосе проговорила Светлана. – На дело идёшь или нет? Валера тебя уже давно ждёт.
- А ты откуда знаешь про наши с ним дела? – недовольно проговорил Николай, и взглянул на Валерия.
- Да ты не робей, Колян, - выдохнув табачный дым, проговорил Валерий. – Это я ей рассказал о нашем деле.
- Когда делаешь серьёзные мужские дела, то от баб надо держаться подальше, - проговорил Николай и посмотрел на Светлану. Та молчала.
- Эта бабёха, - Валерий обнял Светлану, - нашей масти. Фортовая. Пока мы спали, она Петру все карманы прошмонала, котлы с руки сняла. Так, что она теперь тоже с нами в одной упряжке едет.
- Ну-ну, - неопределённо произнёс Николай и начал одеваться.
К нужному дому подошли быстро. Николай остался стоять у стены около нужного окна, а Валерий скрылся в подъезде. Шло время и Николаю стало казаться, что он стоит уже целую вечность, хотя не прошло и десяти минут. «Что же он там копается?» - нервничал Николай. Мимо дома прошёл запоздалый прохожий, который, как показалось Николаю, долго всматривался в то место, где он стоял. Через некоторое мгновение из-за угла соседнего
дома выехал автомобиль. Светом фар он выхватил из темноты детскую площадку, стену дома и самого Николая. Машина остановилась, не выключая фар, хлопнула дверца. «Милиция!» - с ужасом подумал Николай, но из машины вышла девушка и, помахав на прощание водителю рукой, скрылась в соседнем подъезде. Машина, развернувшись, уехала, после чего наступила тишина. «Что же он там копается-то?» - с раздражением подумал Николай, и в это время над его головой чуть слышно хрустнуло - это Валерий открыл форточку. Николай взял протянутую ему большую хозяйственную сумку, и, не оборачиваясь, быстро пошёл домой.
В квартире кроме Светланы и Натальи никого не было. Николай прошёл в комнату и сунул сумку в гардероб, так ему велел сделать Валерий. Вскоре пришёл и он.
- Ты чего удрал-то от меня?
- Ты сам мне говорил: возьмёшь вещи и неси их домой.
- Так вещи-то не все взял, чудило! – заулыбался Валерий, мне пришлось остальные шмотки по подъезду тащить, а это опасно. Ну, да ладно, дело сделано. Где там сумочка-то? – довольно проговорил он, потирая при этом руками.
В сумке лежало два чайных сервиза, серебряные вилки, пара ручных часов, бижутерия, два обручальных кольца, оторванный от пальто меховой воротник, видеомагнитофон. В другой сумке, которую принёс Валерий, находились две кожаные мужские куртки и небольшой телевизор, который Наталья хотела оставить у себя. Однако, Валерий не разрешил ей оставлять у себя телевизор, да и Николай тоже был против этого. Все понимали, что телевизор – это улика, от которой нужно быстрее избавиться. Краденые вещи Валерий продал через своих знакомых перекупщиков, выделил Николаю три тысячи рублей, а сам куда-то исчез. Деньги пропивали целую неделю, после чего вновь остались без средств.
Совершить вторую квартирную кражу Николая уговорила Светлана, которая часто стала куда-то уходить и поздно возвращаться.
- Николай, ты бы хоть на работу куда устроился, - проговорила однажды Светлана. Живём и копейки за душой не имеем, жрать нечего. Что ты за мужик? Целыми днями дома просиживаешь и ждёшь, когда тебе кто-нибудь стопку нальёт!
- Куда я устроюсь? Сейчас с институтами не могут на работу устроиться, а что тогда говорить обо мне? – оправдывался Николай.
- Был бы Валерка, уж мы-то голодными бы не сидели, - не унималась Светлана. Уж он нашёл бы способ, как заработать и прокормить женщин.
- А ты подскажи, где мне эту работу найти? – спросил Николай.
- А вот где! – Светлана достала из кармана кофты ключ.
- Что это? – удивился Николай.
- Ключ.
- Я вижу, что ключ. Но от чего этот ключ?
- От квартиры, где деньги лежат, - съязвила Светлана.
- Зачем он тебе? – Николай уже понял затею Светланы, но он всё оттягивал время от серьёзного разговора.
- Квартирка одна есть, взять можно, наконец-то проговорила она и протянула Николаю ключ.
- Какая квартирка? – задал глупый вопрос Николай. Ему не хотелось совершать вторую кражу.
- Хорошенькая квартирка, богатенькая.
- А где же ты ключ-то взяла? – вступила в разговор молчавшая Наталья.
- Девочка одна потеряла, а я сзади шла и всё видела. Подобрала ключик и проследила, где эта девочка живёт. Квартирку нужно взять сегодня днём, пока дома никого не будет. Все на работе, а девчонка в школе. Я уже всё разузнала. Завтра уже поздно будет, могут замок поменять, - проговорила Светлана.
Николаю не нравилась затея Светланы с квартирной кражей. Он словно чувствовал, что непременно должен попасться на этой квартирной краже и вся его дальнейшая жизнь на долгие годы потеряет всякий смысл.
- Хочешь, чтобы я опять в зону попал? В лагере меня загноить хочешь? – со злостью в голосе спросил он у Светланы. – За дешёвого фраера меня держишь? А ты, девонька, хоть знаешь, как в тюрьмах и лагерях люди заживо загнивают? Не болезнью загнивают, а душою. Душою загнивают, когда в переполненных тюремных хатах по очереди спят. Потому, что нар не хватает. Загнивают, когда этапом в душных столыпинах везут и одной селёдкой кормят, а пить не дают. Когда в лагерных бараках блатные тебя в карты проигрывают, а потом пьяные или обкумаренные заточки к горлу подставляют. Загнивают, загнанные в штрафные изоляторы за то, что пайку свою недоеденную из столовой выносили. Хочешь, чтобы я опять так гнил? Да только я не хочу. Не хочу, поняла? Завязал я. Жить я нормально хочу. Семью иметь хочу, чтобы баба нормальная была. Не алкашка какая-нибудь, а нормальная. Чтобы похлёбку готовила и детей рожала. Мне детей хочется, а не чужие квартиры шмонать. Мне жить хочется!
Насупила тишина.
- Может быть, в той квартире и взять-то нечего? – первой заговорила Наталья. Ей тоже не понравилась затея с кражей из квартиры. – Может быть, там люди какие-нибудь бедные живут?
- Это у тебя в квартире взять нечего, это твоя квартира бедная, а та квартира богатая, - тихо проговорила Светлана.
- А ты откуда знаешь, что богатая? – спросила Наталья.
- Знаю, - твёрдо заявила Светлана, а затем повернулась к Николаю. – Жить он, видите ли, хочет. Да кто хочет, уже на работу устроился. Работал бы нормально, получал бы деньги, разве, кто тебя просил бы квартиру
обворовать? А раз нормально работать не можешь, то…, - Светлана замолчала.
- Что «то»? – переспросил у неё Николай.
- А «то». У женщин на шее сидишь, вот что.
- И ты так считаешь? – спросил Николай у Натальи. Та промолчала. Жажда наживы, лёгкое приобретение чужого добра, воспоминание о деньгах, которые приносил в дом Валерий, не давали Наталье покоя, червоточило сознание, зудом саднило сердце. Она жалобно посмотрела на Николая.
- Коль, а может и вправду, сходишь в ту квартиру, посмотришь там чего?
- Хорошо, давайте ключи и говорите адрес, - твёрдо проговорил Николай.
Ключ вошёл в замок легко и без шума. Щёлк, повернулся первый оборот, отдаваясь тихим звуком в дверной коробке. Щёлк, окончательно отодвинулся в сторону ригель. Едва приоткрыв дверь, Николай прошмыгнул в квартиру и, осмотревшись, прошёл в комнату. Под громовые, как ему казалось, удары сердца от нахлынувшего на него азарта, он стал вскрывать и обшаривать ящики стола, шифоньера и старомодного, густо смазанного чёрным лаком, комода. От происходящего у него возникло чувство удовлетворения, и он даже стал напевать себе под нос песенку, как вдруг, щёлкнув, отворился замок, и скрипнула входная дверь. Николай растерялся, но ненадолго. Овладев собой, он спрятался за толстую оконную штору и стал из-за неё наблюдать за дверью. В квартиру вошла девочка лет десяти. Она безмятежно бросила на диван красную сумку и хотела пройти в комнату. В это время из-за шторы выбежал Николай. У девочки от испуга побелело лицо, и она громко и протяжно закричала.
- Дяденька, не убивайте меня! – кричала она, когда Николай, не помня себя от охватившего его страха, бежал мимо неё к выходу. Замок долго не открывался и девочка всё это время громко кричала. Наконец-то дверь открылась, и Николай пулей выбежал на улицу. Пришёл в себя и успокоился он только дома.
- Размазня! – проговорила Светлана. – Какую-то девчонку испугался. Цыкнул бы на неё и брал бы себе всё, что нужно.
Николай её не слушал. Он пил самогон и не пьянел. «Эх, Николай, Николай, - ругал он сам себя мысленно. Ведь давал же себе слово, что с преступным прошлым завязал, а сам что делаешь? А как девчонка кричала! Просила меня, чтобы я её не убивал. Вот дурёха! Разве я могу убить человека? Тем более ребёнка?! Да я и мухи не обижу!». После выпитого самогона, Николай, успокоился и вскоре не стал обращать никакого внимания на ругательства Светланы, а вскоре и вовсе уснул.
16
Проснулся он оттого, что кто-то тормошил его за плечо. Открыв глаза, он увидел Валерия.
- Наконец-то очухался. А я уж думал, что не разбужу тебя, - заулыбался Валерий, блестя жёлтыми фиксами.
- Валерка, ты?! – удивлённо спросил Николай, вставая с постели. – Откуда?
- От верблюда! – засмеялся Валерий, доставая из сумки бутылку водки. – Опохмелись, а то, небось, голова болит?
- А я знала, что ты вернёшься, - проговорила радостная Светлана, обнимая Валерия.
- Конечно, вернусь, куда же я денусь?
На кухне в это время хозяйничала Наталья и вскоре позвала всех за стол. Пили водку под солёные огурчики, селёдку и жареный картофель.
- Ну что насиделись тут без меня и без денег? – обращаясь ко всем, спросил Валерий, разливая водку в стаканы.
- Да насиделись голодными, уж куда больше, - проговорила Светлана.
- Ну, ничего, ничего, теперь бабки будут. Обещаем вам, что мы с Николаем деньжат срубим. Правильно я, Колюха, говорю?
- А почему ты за меня решаешь? – недовольно спросил Николай. – Ты хотя бы со мной посоветовался, а уж потом бы обещал.
- Чудак-человек! – не на шутку удивился Валерий. – Да кто же от денег-то отказывается?
- Я не отказываюсь от денег. Я говорю: со мной бы хоть посоветовался, прежде чем от моего имени обещать.
- Ну, вот и советуюсь, - проговорил Валерий, вновь наливая в стаканы водку.
- Слушаю твой совет, - с недовольными нотками в голосе, произнёс Николай.
- Да какой там, совет, - махнул рукой Валерий. – Дельце у меня одно на примете имеется.
- Какое дельце?
- Да дел полно вокруг! Мозгами только пошевелить нужно.
- Не хочется мне, Валера. Я с преступным прошлым завязать хочу. Жить нормально хочу. Семью иметь хочу.
- Семья – это хорошо. Вот только деньги нужны, чтобы семью-то содержать. А я тебе и предлагаю деньги сделать. А потом хочешь семью имей, хочешь детей на юг вези или за границу. Сейчас и за границу можно на отдых ездить. Вот только, Колюха, без денег не только за границу или на юг, на соседнюю улицу не съездишь. Из автобуса высадят, - проговорил Валерий, дружески обняв Николая.
Николай молчал. Он понимал, что Валерий прав. Деньги не помешают. А сейчас они ему нужны как никогда раньше.
- Можно устроиться на работу, - неуверенно произнёс Николай.
- Куда? На какую работу тебя возьмут, Николай? Спустись на землю, работяга! – засмеялся Валерий.
- Можно на рынок устроиться, - неуверенно предложил Николай.
- Кем? Продавцом? А возьмут ли тебя с твоим прошлым и с твоей опухшей от пьянства физиономией?
- Ну, почему именно продавцом? Можно и грузчиком. Я работал грузчиком на рынке, - произнёс Николай.
- Хм, - усмехнулся Валерий. – За копейки спину гробить? Нет, Колюха, я никогда за копейки спину гнуть не буду. Я лучше сворую!
- По квартирам я лазить не буду, - твёрдо заявил Николай, вспомнив крик девчонки.
- Хорошо, - согласился Валерий, давай уедем за город, где находятся городские дачи, там тоже можно найти, чем поживиться.
- Вот это другое дело, - согласился Николай.
На дело пошли, когда стало смеркаться на улице. На окраину города доехали автобусом, и пошли в сторону дач. Не доходя до дачных домов, Валерий остановился.
- Всё, пришли, - произнёс он.
- Куда пришли? – не понял Николай. – Вон они дачи-то, ещё метров двести идти, - показал он рукой в направлении дачных домиков.
- Тихо! – проговорил Валерий и поднял вверх указательный палец. – Слышишь? Идёт кто-то. Давай быстро в кусты, - приказал он и, пригнувшись, спрятался за кустарником. Ничего не понимающий Николай последовал его примеру.
Со стороны дачного посёлка в сторону автобусной остановки шёл едва различимый в темноте одинокий путник. Валерий сунул руку в карман и вскоре вытащил её с надетым на пальцы кастетом.
- Ты что задумал? – с угрозой в голосе спросил Николай, но было уже поздно, прохожий поравнялся с ними. Валерий неожиданно выскочил из-за кустарника и молниеносно нанёс несчастному удар рукой с кастетом по голове. Раздался звук проломленной кости и несчастный упал. Валерий быстро затащил лежавшего за кустарник и стал обшаривать его карманы. Вытащил бумажник, снял с
руки часы, обручальное кольцо, забрал мобильный телефон, сунул всё это к себе в карман.
- Всё, уходим отсюда, - произнёс Валерий и быстро направился в сторону автобусной остановки.
- Ты что натворил-то? – Николай схватил Валерия за ворот куртки.
- Потом, Колюха, потом разберёмся, а сейчас сваливать надо. Как можно дальше от этого места, - тихо проговорил Валерий, освобождая куртку от захвата.
Всю обратную дорогу в автобусе Николай сидел молча. У него было скверно на душе. «Теперь нас обязательно возьмут. Это не какая-нибудь кража, а убийство. На раскрытие убийства милиция бросит все свои силы, привлечёт всех своих лучших сыщиков и нас обязательно возьмут, - думал Николай. – А когда возьмут, припаяют огромный срок. За убийство большой срок дают, а могут и пожизненно впаять. Убить человека – это самое поганое дело. Отнять у матери сына у жены мужа, он с обручальным кольцом был, значит женат. Наверное, и дети остались. А кольцо обручальное этот скот себе в карман штанов спрятал. А может быть и не найдут вовсе? Бывают же случаи, когда убийства не раскрываются. Да нет, обязательно найдут… и посадят. А когда посадят, то я в зоне среди братвы уже не буду считаться тем уважаемым вором, каким был раньше, а буду в их глазах выглядеть кровожадным макрушником. Эх! И зачем же я согласился идти с этим ублюдком. Все беды от него. – Николай взглянул на Валерия. Тот улыбнулся и подмигнул Николаю глазом. Николай сжал челюсть так, что раздался скрип в зубах. «Дать бы тебе по твоей улыбающейся харе», - со злостью подумал он, и чтобы не искушать себя, отвернулся от Валерия.
17
Прошла неделя. Валерий и Светлана куда-то ушли, а Николай продолжал оставаться с Натальей. Они уже решили, что окончательно избавились от Светланы и Валерия, когда те вернулись обратно.
- Сестрёнка, приюти нас на время, - с порога проговорила Светлана, - а то нам остановиться негде, да и проблема одна возникла у нас с Валеркой.
Наталья молчала.
- Чего, или не пустишь? – удивлённо проговорила Светлана, обращаясь к Наталье. Та продолжала молчать.
Следом за Светланой вошёл Валерий.
- Наше вам с кисточкой, - наигранно поклонился он и заулыбался, блестя фиксами. – А это вам от нас, - проговорил он и достал из-за пазухи бутылку с водкой.
Увидев бутылку, Наталья заулыбалась.
- А надолго вы к нам? – спросила она для приличия, хотя уже мысленно вновь согласилась пустить к себе Светлану и Валерия.
- Да говорю тебе – на время. Ненадолго, - пояснила Светлана и, отодвинув в сторону Наталью, прошла в квартиру. – Проходи Валерик, что же ты стоишь, как чужой? – произнесла она.
Николаю возвращение Валерия и Светланы пришлось не по душе, но он сумел скрыть свои чувства и чтобы не обидеть Наталью сделал вид, что рад пришедшим гостям.
После застолья Светлана начала рассказывать Наталье о том, как они с Валерием ездили в деревню навестить мать и дочку. Валерий вышел из комнаты на кухню и кивком головы позвал туда Николая.
- Ездили мы со Светкой по делу в её деревню, и по дороге я приметил один хороший домик, - прикрыв за собой дверь, и прикурив сигарету, завёл разговор Валерий. – Хозяева уехали на отдых за границу, а за домом присматривает их родственник. Этот родственник в дом приходит только ночевать, а днём он бывает на работе. Можно домик подломить днём, барахла там навалом.
- Хватит! Пошёл вон! – гневно проговорил Николай. – Ты мужика того, зачем по голове кастетом шарахнул? Я же вор! Вор, а не душегуб! Понимаешь ты это или не понимаешь?!
Николая охватила ярость. Он схватил Валерия за ворот рубашки и начал трясти.
- Рубашку отпусти, а то порвёшь, - ухмыльнулся Валерий. – Я тебе дело предлагаю. На этот раз чистое дело, без мокрухи. Твоё дело-то, Колюха, воровское, а ты мне вместо спасибо за то, что я тебе своровать предлагаю, всё лицо своей слюной забрызгал и рубашку измял.
Николай оттолкнул от себя Валерия и, закурив, стал безучастно смотреть в окно.
- Возьмём дом, толкнём барахло, поделим бабки, и мы со Светкой сваливаем от вас навсегда.
- Точно свалите? – спросил Николай. Его устраивало то обстоятельство, что Валерий со Светланой собираются навсегда уехать. Без них они с Натальей смогли бы вести нормальную жизнь, без воровства и без пьяных застолий. На Наталью, как считал Николай, отрицательно влияла Светлана.
- Слово бродяги! – Валерий стукнул себя по груди. – Век воли невидать, если сбрехну, - засмеялся он.
- Тебе верить-то нельзя, - миролюбиво проговорил Николай
- Это почему же? – удивился Валерий.
- Ты говорил, что мы идём почистить дачные домики, а сам что натворил? Зачем мужика по голове ударил?
- Ну, если быть точным, то натворили мы вместе, - с сарказмом в голосе проговорил Валерий.
- Да, но мужика-то убил ты, – уточнил Николай.
- Эх, Колян! – вздохнул Валерий, - что эта жизнь стоит? Сегодня ты живёшь, дышишь, а завтра тебя отнесут мёртвого и закопают, и вспомнить-то некому будет. Вроде бы как тебя и не было на этом свете!
- Ты что мне угрожаешь? – Николай взглянул на Валерия суровым взглядом.
- Да брось ты, какие угрозы, Колян? Они ни к чему! Мы с тобой и так кровушкой повязаны. Если что, светит нам с тобой, Колюха, «огненный остров». Слыхал о таком?
- Как же?! Кто ж его не знает? Там отбывают пожизненное заключение.
- Вот то-то и оно, что знаешь. Труп, Колян, нам с тобой власти не простят. А с острова не сбежишь, там вода кругом, и катера патрульные шныряют.
Валерий замолчал и долго смотрел в окно. Потом вдруг запел:
Это было весною, зеленеющим маем,
Когда тундра надела свой зелёный наряд,
Мы бежали с тобою, уходя от погони,
По дороге курьерской Воркута – Ленинград…
Вошедшая в кухню Светлана прервала пение.
- Дома жрать нечего, а они песни поют! Мужики называются, баб прокормить не могут! – со злостью в голосе, проговорила она.
- Соглашайся, Колюха, мне бабки нужны, тебе тоже. А мне без помощника в таком деле не обойтись, не обратив внимания на ехидные слова Светланы, вновь заговорил Валерий, обращаясь к Николаю. – Дом барахлом набит, мы с тобой такое бабло отхватим, что тебе за всю твою оставшуюся жизнь столько не заработать. На такие деньжище поедете с Натахой к южному морю, там вас ждут такие развлечения, о которых вы даже не мечтали. Ну, согласен?
- Нары нас тюремные ждут, а не развлечения, - недовольно проговорил Николай.
- Нары тюремные нас с тобой, Колюха, так и так ждут. Так давай погуляем напоследок! – засмеялся Валерий.
Николай вспомнил о том, как хорошо им было вдвоём с Натальей до прихода Валерия и Светланы, и от злости сжал челюсть. «Все беды из-за них, - вновь подумал Николай о Валерии и Светлане. – Если они уйдут от нас, то мы с Натальей можем начать новую жизнь. А уйти они смогут только после того, как добудут денег. Добыть деньги они собираются на продаже вещей, которые
я должен помочь своровать. Ну что же, может и вправду помочь Валерию совершить кражу? И пусть они убираются отсюда куда подальше. Да и для нас с Натальей деньги тоже лишними не будут. Ведь я один без Валерия красть не пойду, а возьмут ли меня на работу – это ещё не ясно, - размышлял Николай».
- После дела точно уедете со Светкой? – спросил Николай.
- Я же обещал, что уеду, - подтвердил своё обещание Валерий. – Мы со Светкой уже решили, куда с деньгами рванём. Свет, подтверди мои слова, - повернулся он к Светлане.
- Да, мы уже решили, - подтвердила Светлана.
Николай усмехнулся.
- Наташа! – позвал он Наталью. Та вошла в кухню. – Ты хочешь, чтобы я у тебя остался или мне уйти? – спросил он у неё.
- Коля, мы же с тобой уже всё решили. Конечно, хочу, - кивнула она головой.
- Так вот, если они от тебя не уйдут, то уйду я, - проговорил он.
- Ну, я же не могу выставить сестру на улицу, - Наталья развела руки в разные стороны.
- Чудак-человек, - удивлённо проговорил Валерий, - тебе же русским языком сказано, что мы со Светкой уйдём. Как дело сделаем, поделим деньги и уйдём. Подтверди ему, Свет, - повернулся он к Светлане.
- Вот тебе крест, - проговорила Светлана и неумело перекрестилась.
- Ты бы ещё сказала: честное пионерское, - усмехнулся Николай.
- Вот ты уже и согласен, - засмеялся Валерий.
- Годится, - махнул рукой Николай.
18
До посёлка добрались электропоездом. Неспешно прогулялись по улицам и остановились недалеко от нужного им дома. Валерий быстро и незаметно, словно тень, прошмыгнул к окну. Николай подстраховывал. Стекло выставили без шума, словно профессиональные стекольщики и быстро проникли в дом.
- Вот это квартирка! – не удержался от восхищения Валерий.
- Стены и те все в коврах, - согласился Николай. Его вновь охватило чувство азарта. – А шкафы-то все хрусталём заставлены!
- Я тебе говорил, что в этом домике есть чем поживиться, а ты ломался, выкаблучивался, цену набивал!
Вдвоём они быстро обшарили все гардеробы и шкафы в двух комнатах, в которых взяли: шкатулку с драгоценностями, позолоченные настольные часы, хрустальную посуду. Рюмки и фужеры из нежного чешского стекла, набор авторучек с золотыми перьями, пресс-папье в золотом корпусе, две пары женских ручных часов, серёжки с изумрудными камнями и малахитовую вазу с янтарными кулонами. Уложив вещи в огромную сумку, которую нашли здесь же в доме, подельники поднялись на второй этаж дома. На втором этаже в комнате они своровали золотой с множеством разноцветных дорогих камней религиозный крест, несколько старинных икон, золотые подсвечники. В шкатулке нашли около тридцати тысяч рублей и несколько стодолларовых купюр. Нашедшие деньги Валерий быстро положил себе в карман. Но самая удивительная находка их ожидала в детской комнате. На письменном столе стоял миниатюрный макет храма. Он был изготовлен из белой мелкой мраморной крошки. Купола мини-храма из золота, оконца из красного с зелёными крупинками бриллианта. При открывании маленькой церковной дверки, в макете включалась миниатюрная лампочка, и он начинал издавать звук колокольных перезвонов.
- Вот это да! – не удержался от восхищения Николай.
- А ты идти не хотел! – с иронией в голосе проговорил Валерий. – Бери эту игрушку себе, Натахе подаришь, - дружелюбно проговорил он и подмигнул Николаю.
Осмотрев ещё раз комнату, и решив, что больше взять нечего, решили взять настенный ковёр. Они уже свернули его рулоном и хотели спрятать в роще недалеко от станции, но вскоре отказались от этой затеи, решив, что ковёр может привлечь внимание людей. Оставив ковёр в доме, Николай и Валерий пошли к выходу, но на первом этаже, у входа на винтовую лестницу, сидел и молча взирал на всё происходящее огромный коричневого цвета дог. При попытке спуститься вниз, дог начинал угрожающе рычать.
- Вот это номер, - присвистнул Валерий.
- Что делать будем? – спросил Николай.
Валерий попробовал приблизиться к собаке, но пёс, оскалив клыки, зарычал. Валерий вернулся обратно, а пёс вновь уселся и, высунув язык, стал спокойно наблюдать за «гостями». Валерий и Николай одновременно посмотрели в окно.
- Высоковато, - проговорил Валерий.
- А ты говорил, что всё узнал, проверил и продумал, - с сарказмом в голосе проговорил Николай.
- Ладно, сейчас не время выяснять отношения. Надо подумать, как отвлечь этого зверя и выйти на улицу, а то нас тут прихватят. Глупо было бы из-за какой-то собаки попадаться в тюрьму.
Николай взял лежавшую на кровати подушку и швырнул ею в собаку. Дог мордой отбил подушку и вновь уселся на пол.
- Вот зверюга! – произнёс Николай. – Что делать-то будем?
- Прорываться, - ответил Валерий.
- Прорываться? А как?
- Вот так, - проговорил Валерий и резким движением столкнул Николая вниз по лестнице. Огромная псина с рычанием набросилась на скатившегося по лестнице Николая, и в этот момент Валерий с ножом в руке прыгнул вниз и в броске вонзил в собаку нож. Дог взвизгнул и
заскулил. Валерий ещё несколько раз ударил собаку ножом, после чего та упала и с шумом выдохнула из лёгких воздух. Вскоре умирающее животное, собрав в кучу палас, стало перебирать лапами. Видимо и перед смертью пёс продолжал преследовать убегающих врагов. Николай трясущимися ногами переступил через лежавшего пса, который остекленевшими глазами продолжал наблюдать за своими убийцами подошёл к двери. Осмотрев себя и убедившись, что собака его не укусила, Николай повернулся к Валерию, который вытирал кровь на брюках.
- Ты зачем меня хотел собаке скормить? – спросил он.
- Это был отвлекающий манёвр, - проговорил Валерий.
- Ты бы лучше сам к ней в пасть прыгнул.
- А ты смог бы её убить?
- Нет.
- Вот я и использовал тебя, как отвлекающий манёвр. А что делать было? Иначе бы он нас не выпустил, - проговорил Валерий и, вытерев о тряпку нож, убрал его в карман куртки.
- А ты оказывается ловкий малый, - удивился Николай.
- Всё осмотрели? – Валерий посмотрел по сторонам.
- Вроде бы как всё.
- Тогда забираем вещи и уходим.
До станции добрались без происшествий. До последней электрички решили скоротать время в пристанционном кафе. Заказали водки, пива, на закуску салат.
- Ну, за успех! – предложил тост Валерий и поднял рюмку с водкой.
- Давай! – поддержал его Николай. – И за то, чтобы вы со Светкой уехали из нашей с Натальей жизни.
Валерий усмехнулся и залпом выпил водку.
- Смотрю я на тебя, Колюха, и думаю: издёрганный ты какой-то, запуганный. Ты на зоне-то кем был? – проговорил Валерий похрустывая салатом из свежих огурцов.
- Я, Валера, не любитель острых ощущений.
- А я люблю, когда дух захватывает. Ох, как люблю, Колюха! Хлебом меня не корми, только дай чего-нибудь остренького, - проговорил Валерий и, подняв руку, позвал официантку.
Молодая с ярко накрашенными губами полная женщина подошла к Валерию.
- Дорогуша, нам ещё водочки принеси, - проговорил он. А когда официантка хотела идти выполнять заказ, Валерий придержал её за руку и поманил пальцем. Женщина выставила перед Валерием ухо, а Валерий стал ей что-то нашёптывать. Женщина заулыбалась и, смерив Валерия многообещающим взглядом, ушла. Вскоре вернулась с заказом.
- Может, хватит пить? Ещё не хватало, чтобы нас в милицию забрали? – осматриваясь по сторонам, проговорил Николай.
- Какая милиция, Николай, опомнись? Вытрезвителей уже давным-давно нет, - засмеялся Валерий.
- Да мало ли в какую историю по пьянке влипнуть можно?
- С чего ты взял, что мы напьёмся пьяными? Выпьем немного и всё. А потом сядем в электричку и уедем.
- Всё равно, сейчас нам нужно иметь трезвую голову, - не унимался Николай.
- До электрички ещё около двух часов. И выпить успеем и протрезветь. Всё будет хорошо, не переживай, - вновь заулыбался Валерий.
Подошла официантка и принесла заказ. Валерий вновь стал ей что-то шептать на ухо, а затем встал и, подмигнув Николаю глазом, ушёл с ней в подсобное помещение. Николай остался за столиком один. Рядом стояли сумки с ворованными вещами. Долгое отсутствие Валерия стало беспокоить Николая. Вскоре вернулась официантка, а Валерия всё не было.
- А где дружок-то мой? – спросил Николай, когда официантка проходила мимо него.
- Сейчас вернётся твой дружок. Не съела я его, не волнуйся, - недовольно проговорила официантка.
Вскоре пришёл Валерий и, подмигнув глазом официантке, уселся за столик. Разлил оставшуюся водку в рюмки и подозвал к себе официантку.
- Садись, Оксан, с нами по глоточку выпей, - предложил он ей.
- Нельзя нам на работе выпивать. После работы можно. Оставайся у меня смена закончится, тогда и выпьем, - улыбнулась официантка.
В это время на улице послышались громкие выкрики, ругательства, а затем в кафе вошёл пьяный в разорванных сандалиях небритый мужчина.
- Где эта бикса? – крикнул он. Затем подбежал к официантке и схватил грязной рукой за её одежду. – Ты, стервоза, что сделала с моей матерью?
- Пошёл от меня, конь колхозный, - выругалась официантка и оттолкнула мужчину от себя. – Я твою дебильную мамашу уже тыщу лет не видала!
- Кто конь колхозный?! – возмутился мужчина. – Ты кого, стервоза, конём обозвала? Меня? – разозлился он ещё больше и, отведя назад руку, с силой врезал официантке по лицу кулаком.
Отлетев от удара в сторону, она схватила стоявшую в углу швабру и несколько раз ударила мужчину по спине и голове. Тот перегнулся от ударов, застонал и, заскрежетав зубами, набросился на официантку. В зале зашумели, задвигали стульями, некоторые посетители начали оттаскивать мужчину от официантки, и в это время в кафе вошёл милиционер.
- В чём дело, граждане? – строго спросил он.
- Славик, забери этого моего бывшего, - проговорила возбуждённая официантка, назвав милиционера по имени, - наверное, у них с его мамашей опять крыша поехала.
Милиционер взял мужчину под локоть попытался вывести его из кафе, но тот начал упираться.
- Я знаю, эта бикса… не трогай меня… отпусти руку… эта, стервоза, вас тут всех ублажает. Да отпусти руку-то больно… вы все к ней ходите, а меня она давно хочет в тюрягу упрятать. Отвали от меня, мусор, - кричал мужчина, сопротивляясь милиционеру.
- Товарищи, - обратился милиционер к Николаю и Валерию, - помогите мне вывести его.
- Извини, командир, но у нас электричка подходит, - проговорил Валерий и, взяв сумки, направился к выходу, кивком головы позвав за собой Николая.
19
Отойдя подальше от станционного кафе, они расположились на лавочке. Доносившаяся из кафе ругань вскоре стихла и Валерий, убедившись, что милиционер ушёл, вздохнул облегчённо и достал сигаретную пачку.
- Вещички завтра отнесёшь Вальке, - закуривая, проговорил он.
- Я её не знаю, - недовольно проговорил Николай.
- Вот и познакомишься.
- Зачем она мне?
- Пригодится. Она любит, кто ей вещички приносит, - засмеялся Валерий. – Она отдаст тебе деньги, принесёшь их мне, поделим их и мы со Светкой, как и обещали, сваливаем, - перестав улыбаться, добавил он.
Остаток времени в ожидании поезда провели молча, попыхивая сигаретами. На улице уже начинало смеркаться, когда сквозь хриплый динамик объявили о прибытии поезда. Вскоре, издав приглушённый свист и, лязгнув железными колёсами, к перрону подошёл электропоезд и, зашипев, открыл двери. В вагоне пассажиров было немного. Разговаривать не хотелось и Валерий с Николаем молча, смотрели в тёмную пустоту окна. Под монотонный стук колёс Николай уснул. Ему приснился странный сон, будто бы его из незнакомой комнаты не выпускала огромная собака. Николай стал кричать на неё в надежде отогнать её от себя, но собака оскалила пасть и двинулась на Николая. Когда до собачьих клыков оставалось совсем немного, откуда-то появился Валерий и ударил эту собаку ножом. Собака громко заскулила, и Николай проснулся. Электропоезд издавал длинный свистящий гудок. Николай достал сигаретную пачку и вышел в тамбур покурить. Следом за ним вышел Валерий.
- Скоро приедем. До города осталось минут пятнадцать езды, - выпустив сигаретный дым, проговорил Валерий.
Николай курил молча. Ему не хотелось разговаривать. Ему сейчас хотелось побыть одному. Из соседнего вагона в тамбур вошёл сержант милиции и, не обратив никакого внимания на Николая с Валерием, прошёл по вагону.
- Иди сумки с барахлом сюда принеси, - распорядился Валерий. – Здесь до станции перекантуемся.
- Зачем? Здесь холодно, да и постороннее внимание сумками привлечём, - возразил Николай.
- Холодно, но зато спокойнее. Иди, сказал, вещи сюда неси.
Николай не стал спорить с Валерием и принёс сумки с вещами. В это время в тамбур вновь вошёл сержант милиции и остановил свой взгляд на стоявших в углу сумках.
- А вы что, граждане, в вагон не проходите? – спросил он. – Салон почти пустой.
- Да вот, перекурить вышли, - ответил милиционеру Валерий.
- И сумочки ваши? – поинтересовался милиционер.
- Наши, - проговорил Валерий.
- И документики у вас имеются? – спросил милиционер.
- Конечно, командир. Всё чин-чинарём, - как можно спокойнее проговорил Валерий.
- Можно поинтересоваться?
- Командир, - заулыбался Валерий, - ну какие у нас документы?! С дачи едем одного знакомого. Шабашничали у него, крышу крыли.
- Так, так, - произнёс милиционер, поправляя форменную фуражку. – С шабашки, стало быть, едем?
- Точно, с шабашки, - подтвердил Валерий.
- А в сумочках что? – не унимался милиционер.
- Да так, по хозяйству. Инструменты, вещи. Говорю же: шабашничали мы, а теперь домой едем.
- Сумочку откройте, пожалуйста, - вежливо попросил милиционер.
В тамбуре наступила тишина, нарушаемая только стуком вагонных колёс и свистом электровоза.
- Командир, - Валерий взял милиционера за локоть, - на, возьми немного бабулек и ты нас не видел. Мы на следующей станции сойдём, – произнёс Валерий и протянул милиционеру зажатые в руке деньги.
- На следующей станции мы вместе сойдём, - проговорил милиционер, освобождая свою руку.
- Что мало даю? – занервничал Валерий. – На вот возьми зелёные, - проговорил он, протягивая милиционеру сотенную долларовую купюру.
- Я вижу, вы ребята серьёзные, - глядя на сотенную купюру, проговорил милиционер. Затем он подошёл к одной из сумок и расстегнул молнию. В сумке он увидел посуду из чешского стекла, хрустальную вазу и миниатюрный храм. – Так, так, - проговорил он, - инструменты и вещи, стало быть?
- А по какому, собственно говоря, праву вы лезете в наши личные вещи? – спросил у милиционера молчавший до этого Николай
Милиционер повернулся к Николаю и, вдруг, как-то удивлённо расширил глаза и стал смотреть на него. Затем неестественно изогнул спину и открыл рот. В тот же миг из его рта струйкой стала вытекать кровь. Он повернулся к Валерию и хотел что-то сказать ему, но вместо слов он захрипел. И тут Николай увидел в руке у Валерия окровавленный нож, тот самый, которым он убил дога.
Валерий ещё два раза ударил милиционера ножом и тот, пытаясь схватить Валерия за руку, свалился на грязный, заляпанный окурками и плевками, пол.
- Ты что натворил?! – с ужасом в голосе проговорил Николай.
- Тихо ты! Не ори! – Валерий сквозь стеклянные двери взглянул в салон вагона. Сидевшая на крайнем сиденье женщина дремала, парень продолжал смотреть в тёмное окно, а мужчина читал газету.- Всё в порядке, Колян, не дрейфь.
Валерий быстро обыскал лежавшего милиционера и забрал у него служебное удостоверение и пистолет.
- Вот это находка, - нервно улыбаясь, проговорил он.
Посмотрев ещё раз в салон вагона, Валерий сорвал «стоп-кран» и электропоезд остановился. Они впопыхах схватили сумки и выбежали в открывшиеся двери. Почти кубарем скатились по железнодорожной насыпи и помчались, не разбирая дороги. Поезд постоял немного, а затем, издав протяжный гудок, поехал, увозя всё дальше и дальше страшный груз, лежавший в полутёмном тамбуре.
20
До города добирались пешком, и домой пришли глубокой ночью. Женщины не спали, ждали прихода мужчин. Наталья быстро собрала на стол закуску и разлила в стаканы приготовленную водку. Выпили.
- Утром вещи отнесёте Вальке, - обращаясь ко всем, проговорил Валерий и вновь налил себе водки. Николай много пил и не пьянел. Он вышел в кухню. «Это надо же в такое дерьмо влипнуть! Пёс меня дёрнул согласиться идти с этим идиотом Валерой. Теперь всё – крышка! Менты за своего будут землю грызть, но рано или поздно докопаются до нас. А когда найдут, тогда… Сваливать отсюда надо, вот только куда? - размышлял Николай». В кухню вошёл Валерий и плотно прикрыл за собой дверь.
- Что загрустил, Колян? – улыбаясь, спросил он.
- Чему ты радуешься? – недовольно спросил Николай. – Наворочал дел и лыбишься как дурак.
- Ша, тихо! – угрожающе произнёс Валерий. – Не вздумай бабам рассказать о том, что было. Бабам не всё можно говорить, при удобном случае они заложат. А за цветного нам с тобой, Колян, «огненный остров» светит.
- Да всё я понимаю, - вздохнул Николай и вышел в комнату. Захмелевшие женщины о чём-то оживлённо спорили.
- Коль, вот ты скажи: лишат Светку материнства, если она не живёт в деревне или не лишат?
- Лишат. Поймают, привезут в деревню, выведут на центральную площадь, или что там у вас? На центральную улицу, соберут деревенский народ, разденут догола и лишат. А потом посадят, - недовольно ответил Николай.
- А за что посадят-то? – спросила Светлана.
- За всё, - неопределённо ответил Николай.
- А зачем до гола-то разденут? – спросила удивлённая Наталья.
Николай не ответил. Он налил себе чайный стакан водки и залпом выпил.
21
Проснулся он в полдень. Валерий о чём-то разговаривал со Светланой, а увидев проснувшегося Николая, замолчал и изобразил на лице улыбку.
- Вставай, соня, вставай, - проговорил он. – Уже водка с закуской стынет, а ты всё спишь. Опохмелиться не желаешь?
- Не помешало бы голову поправить, - честно признался Николай.
На столе стояла початая бутылка водки. По центру стола, на сковороде дымился жареный картофель и шкварки сала, тут же, словно изумруды, блестели маринованные огурчики. Высунув из консервной банки свои головы, красовались атлантические сардины, рядом лежал
нарезанный ломтиками белый хлеб, а на полу стояли бутылки с водкой и пивом.
- Вот это пир! По какому же поводу? – удивлённо спросил Николай, оглядев стол.
- По поводу освобождения Коста-Рики, - захохотал Валерий.
- Садись за стол, выпей да закуси, - проговорила Наталья.
После обеда, Николай жестом отозвал Валерия в сторону.
- Ты наш уговор-то помнишь?
- Какой уговор? – переспросил Валерий.
- Берём шмотки, делим бабки, и вы со Светкой уезжаете, - напомнил Николай.
- Ах, этот? – засмеялся Валерий. – А я-то думал…
- Ну? – кивнул Николай головой.
- Не нукай, не запряг, - ухмыльнулся Валерий. – Уговор в силе. Только дело-то мы с тобой, Колян, ещё не доделали до конца.
- Как это не доделали?! – изумился Николай.
- Вот, золотая наша, - указал Валерий на Светлану, - хатку одну нам подсказала, взять можно без проблем.
От услышанного у Николая возникло чувство сильного негодования.
- Ты что же это меня за фраера дешёвого держишь? Думаешь: нашёл шестёрку, которой можно по ушам пургу гонять? Слушай сюда, ты, корешок, - при этих словах Николай схватил Валерия за ворот и с силой рванул к себе, да так, что от рубашки отлетела верхняя пуговица. – Вначале ты отдашь мне мою долю, а уж потом я подумаю, что мне дальше делать: с тобой на новое дело идти, с Натахой остаться, или вообще свалить отсюда. Ты понял меня, кореш? – Николай машинально схватил кухонный нож и с силой сжал его в руке. – Я спрашиваю тебя, ты понял меня или нет?!
- Ты что, Колян, разошёлся-то? – удивился Валерий. Его охватил страх, но он скрыл его и умело перевёл серьёзность возникшей для него ситуации в шутку. – Но
жик-то положи, а то убьёшь и всю свою долю на похороны потратишь, - нервно засмеялся он.
Николай оттолкнул от себя Валерия и бросил на пол нож. Он обхватил голову руками и сел на табурет. Его трясло словно при лихорадке. На шум подбежали женщины.
- Что тут у вас случилось? – спросила Светлана.
- Да вот родственничек ваш на дело идти не соглашается. Требует повысить оклад, - продолжая нервно смеяться, проговорил Валерий. Он достал сигарету и прикурил. Руки у него тряслись. - Отдам я тебе твою долю, Колюха, отдам. Шмотки-то мы ещё Вальке-барыге не отдали. Нет её Вальки-то. Куда-то уехала на два дня. И что мы с тобой эти два дня просто так сидеть будем? Возьмём квартирку, которую нам Светка подскажет. Всё барахло с обеих хат продадим Вальке, и мы со Светкой уедем. Всё, как и договорились.
Николай поднял голову и оглянулся. Рядом с ним стояла Светлана.
- Светка, стерва, ты, когда воду мутить закончишь? Все беды из-за тебя. Ты дьявол в женском обличии.
- Чего ты боишься-то? – не обидевшись на оскорбления в свой адрес, спокойно проговорила Светлана. – Квартирка что надо - богатая. Хозяева - челноки, мотаются за шмотками за границу. Сейчас как раз в отъезде. Дома одни старики – дед с бабкой. Припугнём их немного, чтобы молчали, вещи соберём и всё. Упустим момент – жалеть будем.
- Ой, Светка, стариков-то жалко. Да и посадят за них на всю катушку, - проговорила Наталья.
- Что мы их убивать, что ли собираемся? Я же говорю: цыкнем на них, чтобы молчали и всё. Та квартирка вся забита старинными иконами. Хозяева занимаются контрабандой. Сами сидят в дерьме по самые уши. Вот они куда заявят, - проговорила Светлана и выставила перед лицом Натальи кукиш с давно не стриженым ногтем на большом пальце.
Николай взглянул на Наталью.
- Ну что, Натаха, тебе решать: идти мне с ними или не идти?
- Ой, Коленька, Валерка говорит на той квартире деньги хорошие сделать можно, правда, Валер? – повернулась она к Валерию и, не ожидая от него ответа, продолжила, - телевизор, может быть, купим с тобой. Будем по нему сериалы разные смотреть. Вон бабы-то около дома разговаривают про сериалы, а я даже и не видала ни один, - проговорила Наталья.
- Телевизор тебе нужен? Сериалы хочешь смотреть? – переспросил Николай, глядя на Наталью.
- Хочу, Коленька, ой как хочу, - проговорила Наталья. – Сходи с ними, Коленька.
- Глупая ты, Наталья, женщина, вот что я тебе скажу, - проговорил Николай. – Хорошо, я согласен. Я куплю тебе телевизор.
22
На дело пошли ночью. Погасили на лестничной площадке свет, надели тёмные с прорезями для глаз шапочки-маски и подошли к нужной квартире. Светлана надавила кнопку электрического звонка.
- Кто там? – после долгой паузы послышался из-за двери старческий заспанный голос.
- Откройте дверь, вам срочная телеграмма, - проговорила Светлана дрожащим от волнения голосом.
- Какая телеграмма? Мы не ждём ни от кого никаких телеграмм.
- От дочери Тамары из Серпухова.
- У нас нет дочери Тамары, тем более в Серпухове, - заскрипел старческий голос, а затем щёлкнул дверной замок, и в приоткрытую дверь выглянула старушка.
Валерий толкнул старушку, и она упала на пол. Перешагнув через неё, он ворвался в комнату и, подбежав к лежавшему на кровати старику, приставил к его виску пистолет.
- Деньги, дед и быстро, а иначе пристрелю! – хрипло проговорил он.
- Варя, в чём дело, что происходит? – громко спросил старик, но удар кулаком в лицо свалил его с кровати на пол.
- Деньги, говорю, давай и быстро!
Старик сел на пол. Его лицо было в крови. Он беспомощно смотрел на стоящих рядом с ним людей в масках – двух мужчин и одну женщину.
- Свяжите его! – Валерий кинул подельникам кусок бельевой верёвки. Николай и Светлана повалили старика на пол, завели за спину руки и стянули их верёвкой. Затем подняли старика и усадили в кресло.
- Где деньги прячешь, старый? – грозно спросил Валерий, но старик молчал.
- Он, наверное, онемел от страха, - нервно засмеялась Светлана.
- Ладно, пёс с ним, - Валерий убрал пистолет в карман и пригрозил старику, - не вздумай кричать, пришибу сразу.
Втроём они начали обыскивать квартиру, но, ни денег, ни заграничного товара, ни икон нигде не было. Рассвирепевший Валерий схватил старика за ворот пижамы и стал сдавливать ему шею.
- Где деньги прячешь, где вещи с иконами? Говори! – Валерий стал душить старика, - Говори! Последний раз спрашиваю, а то придушу! – шипел он от злости.
- Руки, - прохрипел старик, - развяжите руки, я отдам вам деньги, только не мучайте меня.
После того, как старику развязали руки, он медленно подошёл к книжному шкафу, взял небольшую книжку и достал из неё пять тысяч рублей. Трясущейся рукой он протянул деньги Валерию.
- Ты чего, старик, поиздеваться над нами решил? – Валерий размашисто ударил старика по лицу и тот упал. – Это мелочёвка, а я спрашиваю, где у тебя спрятаны настоящие деньги, много денег, где шмотки, где золотишко, иконы?
- Это всё, - старик обречённо смотрел на своих мучителей. – С Варварой на чёрный день берегли, да видно он сегодня пришёл для нас с нею.
В это время в комнату из прихожей, шатающейся походкой и опираясь рукой о стену, вошла старушка.
- Голубчики, милые, не убивайте нас, не губите, нету у нас больше денег и золота нету никакого, - запричитала она.
- Не скули, бабка, никто вас убивать не собирается, отдай нам золото с иконами, и мы уйдём, - проговорила Светлана.
- Ой, дочка, какое золото у нас с дедом? – охая и вздыхая, проговорила старушка. – Нету у нас никакого золота, вот только кольца обручальные на пальцах, а иконы вонни на кухне в красном углу стоят – Спаситель наш, Богородица, Николай Угодник, Серафим Саровский, да другие тоже. Неужто заберёте их? – спросила старушка и начала вполголоса читать молитвы, осеняя себя крестным знамением.
- Нет у нас ничего, честное слово, хоть убейте, - проговорил старик и обречённо опустил голову.
К Валерию подошёл Николай.
- Похоже, у них и вправду нет никаких сбережений.
- Сам вижу. Сваливать нужно отсюда и как можно быстрее, - зло процедил сквозь зубы Валерий.
Придя в квартиру, Валерий схватил Светлану за рукав и грубо потянул к себе, да так, что чуть было, не порвал её кофту.
- Ты где эту хату надыбала, дура? – смотря ей в глаза, зло произнёс он.
- Маруська сказала, - ответила Светлана. Она была испугана таким поведением Валерия.
- Какая Маруська?
- Цыганка.
- Ты, наверное, спьяну адрес перепутала, - проговорил Валерий, выпуская из своей руки одежду Светланы.
- Какая я пьяная? – обиженно проговорила Светлана.
- Ты говорила, что там живут спекулянты торгаши, а там оказались обыкновенные пенсионеры – дед с бабкой?
- Ну да, торгаши, - неопределённо ответила Светлана.
- Торгаши, - скривив лицо, передразнил её Валерий. – Да за пенсионеров мусора сейчас весь квартал прошмонают, весь город на уши поставят. Мне за пустое дело в киче париться не в кайф, поняла?
Светлана, молч, закивала головой, хотя последних произнесённых Валерием слов она не поняла. Валерий обречённо махнул рукой, давая понять, что дальнейший разговор с ней бесполезен. К нему подошёл Николай.
- Опять ты меня подставил. Говорил: хата богатая, бабки срубим, а на деле получилась – пустышка. Я как чувствовал; не хотел с вами идти, - вздохнув, проговорил он.
- Да, обгадились мы на этом скачке, - проговорил Валерий.
- Мы уже давно обгажены. Мало того, мы и другим гадим. Людям нормально жить не даём, - зло произнёс Николай.
- Это ты о чём? – удивлённо посмотрев на Николая, спросил Валерий.
- А всё о том же, - усмехнулся Николай.
- Ладно, переживём как-нибудь. Нам сейчас всем надо затаиться, пусть всё успокоится, а там видно будет, - неопределённо проговорил Валерий, недоверчиво посматривая на Николая.
А Николай, окончательно поняв, что нормальной жизни с Натальей у него не получится, решил уйти. Посидев ещё какое-то время и выкурив сигарету, он, покряхтывая, словно через силу поднялся, подошёл к гардеробу и открыл дверцу, где были спрятаны ворованные вещи. Распахнул молнию на сумке и, не заглядывая в неё, сунул туда руку. Пошарил немного рукой, а затем вытащил сумку из гардероба и перетряхнул содержимое.
- Цацки одни, а где же деньги? – спросил он, глядя на Валерия.
- Какие деньги, Колян? Мы же с тобой только барахло взяли, а денег там не было.
- Были. Я помню, там были и баксы, и наши отечественные рубли. Где они? Я жду своей доли, - проговорил Николай и протянул руку.
- Подожди, мы же решили, что как только загоним вещи, так сразу поделим бабки, - проговорил растерявшийся Валерий.
Николай взял Валерия за куртку и, распахнув её, стал обыскивать карманы.
- Ты что же это делаешь? – зло зашипел Валерий. – Ах ты, крыса, да я тебя… - договорить он не успел. Удар в лицо опрокинул его на пол. Вместе с ним загремев, перевернулся табурет, и со звоном полетела со стола посуда. Находившиеся в комнате женщины от страха закричали. Валерий быстро вскочил с пола. – Я же тебе, подлюга, кишки выну, и жрать их заставлю, - он кинулся на Николая. Второй удар пришёлся ему в переносицу. Валерий отлетел в угол комнаты, и у него пошла носом кровь. Николай подошёл к лежавшему Валерию и, сунув руку в карман его куртки, достал из неё несколько долларовых и рублёвых купюр и положил их к себе в карман.
- Я не крыса, я взял свою долю, а твоя доля там, в сумке, - спокойно проговорил он, указывая рукой в сторону гардероба. – Там барахла хватит и тебе и этим шавкам, - указал он на Наталью и Светлану.
- Ты свою долю себе сам выбрал, - зло проговорил Валерий, и медленно поднимаясь с пола, потянулся к карману брюк, где у него находился пистолет.
- То, что ты собираешься сделать – это шум, а лишний шум для тебя - палево. Так, что утри сопли и не понтуйся, - махнул рукой Николай.
- Натаха, сука, я же тебе говорил, чтобы ты шмотки Вальке - барыге отнесла! - заскрипел Валерий зубами, злобным взглядом уставившись на молчавшую Наталью.
- Ну, корешок Валерий, будь здоров! - ухмыляясь, проговорил Николай. – И вы, кошёлки, будьте здоровы! – повернулся он к женщинам, и резко развернувшись, ушёл.
23
Он вышел на загородное шоссе и стал голосовать все подряд проезжающие мимо него автомашины. Он не знал, куда именно ему нужно было ехать, но о том, что из города нужно было скрываться, он знал точно. Ещё он знал, что после их ночного разбойного нападения на квартиру пожилых людей их обязательно найдут, потому, что такие вещи даром не проходят. А найдя, раскрутят и по другим преступлениям. Как он сам любил говорить: раскрутят на всю катушку, по полной программе. А садиться в тюрьму, в его ближайшие планы не входило. Он всё ещё надеялся встретить спутницу жизни, с которой сможет начать новую жизнь. Начать обыкновенную нормальную семейную жизнь. Неплохо было бы, что бы у той, неизвестной пока женщины, имелся бы маленький ребёнок. Рожать от него детей вряд ли кто из женщин захочет, а без детей, как считал Николай, это не семья. Так он размышлял, пока рядом с ним не затормозил огромный Камаз.
- Садись, земляк, а то я уже больше суток в дороге, засыпать начинаю, - проговорил водитель, - с тобой всё веселее будет, за разговорами в сон клонить не будет.
- Так остановись на обочине, да поспи, - проговорил Николай, влезая в кабину машины.
- Не могу – времени нет. В обрез время. И тебе бы не остановился, если бы в сон не клонило. Сегодня в первой половине дня нужно до места добраться. У частника работаю, а частники они кто? Они хозяева жизни, а значит и над нами всеми хозяева. Хозяин он ждать не будет. А это неправильно, так нельзя. Нельзя, чтобы один человек над другим человеком хозяином был. Человеки – они не собаки, чтобы хозяев иметь. Эх-хе! – покряхтел водитель, поворачивая руль тяжёлой машины. – А тебе далеко?
- Да прямо, - неопределённо ответил Николай, - до города.
- В Орёл что ли?
- В Орёл, в Орёл, - кивнул Николай. – Баба у меня там, вот к ней и еду, - проговорил он первое, что пришло ему в голову.
- К бабе – это хорошо. У меня вот тут недалеко тоже одна есть. Как в рэйс еду, так обязательно к ней заскочу, - заговорил водитель, произнеся слово рейс через букву «э». - Хорошая такая бабёха, а вот в жизни не везёт. С мужиками я имею в виду. Муж пил сильно, а когда напивался, то лупить её начинал и за дело и за безделье. Разошлась с ним. Второй мужик хоть и не выпивал и руки не распускал, да вот как мужик никакой был. Говорил ей: в армии, мол, в ракетчиках служил, облучился вот и результат. Не могу, говорит, как мужик. Ты, мол, давай там с мужиками какими-нибудь гуляй, ну а со мной просто живи, вроде бы как у нас с тобой всё нормально. Ну, она загуляла с одним, а этого-то своего, ракетчика, и выгнала потом. А тот-то новый её нашёл себе какую-то молодуху, ну и свинтил к ней. И осталась баба опять одна. Лучше бы, говорит, я того ракетчика не выгоняла. Какой никакой, а всё ж мужик в доме. И живёт одна, ни детей у ней, ни мужей. А это неправильно, так нельзя. Баба она с мужиком должна жить, а мужик с бабой. Так природа устроила. Эх-хе! Я вот так иногда заезжаю к ней, когда в рэйсе, ну а так чтобы совсем к ней жить уйти, так – нет. Так нельзя, у меня тоже семья своя имеется.
- В этот раз заезжал к ней?
- Да нет. Времени нет. Может быть, на обратном пути заскочу, а так нет, - проговорил водитель.
Вскоре впереди показался пост ГАИ и водитель, свернув на обочину, надавил на педаль тормоза. Огромный грузовик выдохнул, словно от усталости и остановился. Водитель стал перекладывать из стороны в сторону какие-то документы, полез в сумку.
- Где они запропастились? – спросил он сам у себя.- А вот, нашёл. Сейчас я мигом, ты подожди минуту.
- Куда ты? Они же ведь тебя не останавливали? – удивился Николай, но водитель уже вышел из кабины и направился к милиционерам.
Николая охватил страх. «Неужели о нашем разбое уже всем известно и наши приметы сообщены жителям, и водитель меня узнал? Неужели пошёл меня сдавать? Что делать? Может быть, выскочить быстро из машины и убежать? Дабы лесок недалеко, – рассуждал Николай». Он уже приоткрыл дверь кабины, но в это время увидел, что водитель, поговорив о чём-то с милиционером, возвращается обратно. Его грязные спортивные штаны сползли, а рубашка вывалилась из-под толстого живота. Он с трудом влез в кабину и тяжело дыша, уселся за руль.
- Они же тебя не останавливали, зачем ты сам остановился? – повторил Николай свой вопрос.
- Они всех нас частников знают, и мы им постоянно отстёгиваем бабло. Это уже как за положняк. Везёшь груз, на постах ГАИ остановись и отдай мзду. А иначе в следующий раз сами остановят и тогда уже каюк. И тебе и грузу, ну и хозяину естественно. За то, что груз не вовремя доставлен, ну а хозяин потом с тебя за это втридорога сдерёт, без порток останешься.
- И большая плата?
- Да не очень. Двести рублей в один конец и двести в другой. Это с грузом, а если пустой, то сотня.
- Так пост же не один. Их постов много по дороге! – удивился Николай.
- Вот всем и отстегни. Так, говорят, и боевики с Кавказа до Москвы добрались, когда в театре заложников взяли. Возили вначале фрукты, прикормили гаишников, а потом провезли и оружие и тратилы там разные, которыми дома взрывали. Эх-хе! А это ведь неправильно, так нельзя, - вздохнул водитель.
Небольшой остаток пути ехали молча, пока водитель не остановился у какой-то деревни.
- Вон там за деревней километрах в трёх будет железнодорожная платформа. Сядешь с неё на электричку и доедешь до Орла, а я сейчас скоро сворачивать буду налево, - проговорил водитель. Предложенные Николаем деньги он не взял. – Купи лучше своей любимой женщине цветы, - засмеялся водитель. На прощание он посигналил Николаю, а тот помахал ему рукой. «Хороший он парень - этот щофёр. И друг, наверное, тоже хороший. Мне в жизни всегда не хватало хороших настоящих друзей», - с сожалением подумал Николай, когда Камаз скрылся из вида.
24
Он шёл по деревне. Яркое почти уже летнее солнце и весёлые щебетания птиц его не радовали. Николай не знал, что ему нужно делать дальше. Идти ему было совершенно некуда. Рассматривая деревенские дома, он остановил свой взгляд на одном из них, с навешанным на дверь навесным замком. «Значит, в доме никого нет, раз замок снаружи висит. Залезу, поищу в нём что-нибудь. Может деньжат удастся найти, хоть погуляю напоследок, а там и в тюрягу обратно вернуться можно», - решил Николай и осмотрелся по сторонам. Убедившись, что его никто не видит, он быстро прошмыгнул в калитку и, завернув за угол дома, остановился у окна. Вновь оглядевшись по сторонам, он без труда выставил стекло и проник в дом. Это был обыкновенный дом, в котором, как понял Николай, проживают перебивающиеся от зарплаты до зарплаты работяги. Он не хотел воровать у простых людей, наживших своё небольшое богатство честным трудом, но другого выхода в сложившейся обстановке у него не было, и он решил брать только деньги и ничего больше. Николай осмотрел комнату. В углу стояла заправленная кровать с аккуратно наложенными друг на друга подушками. В центре комнаты стоял накрытый скатертью круглый стол и несколько деревянных стульев. На полу у стола лежали светло-серые половики. В углу комнаты на тумбочке стоял небольшой телевизор, а рядом с ним старинный чёрный комод в котором, как решил Николай, и могут храниться деньги. Подойдя к комоду, он стал выдвигать один ящик за другим и когда он потянул на себя ручку последнего нижнего ящика, сзади него кто-то негромко кашлянул. Он вздрогнул и замер, а затем медленно повернул голову в сторону кашлянувшего. В дверях стояла старушка и внимательно смотрела на Николая пронзительным взглядом, а затем спросила хорошо поставленным совсем не старческим голосом:
- Ты что там ищешь?
- Деньги. Я ищу деньги, - ответил Николай.
- Ты их не там ищешь. Деньги я храню в другой комнате, - спокойно проговорила старушка.
Николай медленно двинулся в её сторону. Руки у него тряслись и самого его начало трясти, словно при простуде. Он подошёл к старушке и их взгляды встретились. Старушка оставалась спокойной и невозмутимой и смотрела на Николая ясными голубыми глазами.
- Убить меня хочешь? – тихим голосом спросила она.
Николай молчал. Он сам не знал того, что хотел. Единственное, что ему сейчас хотелось, так это не смотреть старушке в глаза и как можно скорее убежать от её холодного пронизывающего насквозь взгляда. Её взгляд почему-то пугал Николая. У него пересохло во рту, и он пошевелил губами.
- Что губами шлёпаешь? Деньги нужны? Забирай!
- Мне даже поесть купить не на что, - не зная зачем, проговорил Николай.
- Работать надо, тогда и еда будет и всё будет.
- Где работать? Кому я нужен без прописки и без документов? От меня уже все отказались! Я здесь лишний! Я только вам всем мешаю жить! Я уже не человек! У человека есть дом и он кому-то нужен! У меня нет права называться человеком! – истерично говорил Николай. Он не мог понять, что с ним происходило? Почему он вдруг стал жаловаться на свою жизнь незнакомой чужой старухе? Зачем? Чтобы она пожалела его и не вызывала милицию? Но ему не нужна её жалость, его не надо жалеть! Да он лучше в тюрьму сядет, чем будет унижаться перед этой старухой! Тогда зачем он всё это говорит ей? На что он надеется? На прощение? На жалость? На то, что она даст ему деньги? На что? Николай не знал ответов на эти вопросы, но он чувствовал, как от старухи исходит какая-то невидимая властная энергетическая сила. Эта сила пугала его и в то же время она притягивала. Заставляла остановиться, отбросить от себя всё ненужное всё лишнее и чувствовать её эту невидимую силу, слышать её дыхание, её неслышный голос, бояться её и в то же время радоваться ей, любить её. Такое же чувство он испытывал в детстве, когда на него нашкодившего так же властно и в то же время жалостливо смотрела мать. Николай понял – от старушки исходило материнское сочувствие. Он опустился на стул и, закрыв лицо руками, заплакал. Старушка отвернулась от Николая и пошла в другую комнату. Вскоре она вернулась, и как только Николай успокоился, она протянула ему деньги.
- На, возьми.
- Нет, не надо, - замотал Николай головой, стараясь не смотреть старушке в глаза.
- Бери, ты же за деньгами ко мне пришёл? Я тебе их отдаю, бери!
- Нет, не могу.
- От кого-то убегаешь? Наверное, натворил что-нибудь? – спросила старушка.
Николай кивнул головой.
- Сам от себя не убежишь. От других сможешь, а от себя – нет! Ты, поди, голодный? Похлёбку будешь?
- Нет, спасибо.
- Спасибо скажешь, когда поешь, а пока меня не за что благодарить. Иди за мной, - проговорила старушка и повела Николая на кухню, налила в тарелку щей, нарезала хлеб, подала молоко. – Садись за стол и поешь.
Николай принялся есть.
- Одинокий, говоришь, – то ли спросила, то ли констатировала старушка. – А где же родители твои?
- Умерли.
- И что ни дома, ни квартиры от них не осталось?
- Была квартира, - вздохнул Николай. - Вот только пока я сидел в тюрьме, сестра её разменяла.
- И что же у неё места для тебя не нашлось?
- Не нашлось, - вздохнул Николай. – Да я не обижаюсь на неё, у неё своя семья ... Спасибо тебе, мать, что накормила меня. Прости, что залез в твой дом, - проговорил Николай, отодвигая в сторону чашку. – Пойду я.
- Пойдёт он! – с иронией в голосе передёрнула его слова старушка. – А кто же мне раму будет ремонтировать, которую ты выворотил? Что я соседей буду просить? Там в сундуке остался инструмент от моего покойного деда, бери его и ремонтируй мне раму, - тоном, не терпящим возражения, проговорила старушка.
- Лихая ты, мать, женщина, - улыбнулся Николай. – Не знаешь ведь меня совсем и не боишься даже!
- Чего мне тебя бояться? Человек не зверь!
- Э-э-э, мать, некоторые люди похуже зверей бывают, - проговорил Николай, открывая сундук и извлекая из него инструменты.
25
Отремонтировав раму и вернувшись в комнату, Николай к своему удивлению увидел старушку не волевой, сильной и гордой, а совершенно другой – слабой, беззащитной, маленькой и какой-то даже сгорбленной. Она сидела в кресле и, листая альбом с фотографиями, тихо плакала, вытирая слёзы платком из-под которого выбилась седая прядь волос. Николай остановился в нерешительности. Он не хотел тревожить старушку, не хотел мешать ей оставаться наедине с её мыслями, с её душевным состоянием, с её любимыми людьми, которых она рассматривала на старых, пожелтевших фотографиях. Он, молча, смотрел на старушку и что-то очень далёкое, почти забытое, но родное шевельнулось в его груди, обняло сердце, а затем комом сдавило горло, мешая дышать. Прошло некоторое время, пока, наконец, Николай не понял причину своего волнения – старушка напоминала ему его мать. Она, так же как и эта старушка, строго и беспощадно ругала его и так же тихо плакала, вытирая концом платка слёзы, когда его за кражу уводили из дома милиционеры.
- Что случилось, мать? – почти полушёпотом спросил Николай.
- Ничего, всё в порядке, - ответила старушка, закрывая и убирая альбом.
- Всё мать, иди, принимай работу, - проговорил Николай.
- Уходишь?
- Да пойду, и так уже загостился, - ответил Николай, хотя уходить из старухиного дома ему почему-то не хотелось.
- И куда ты теперь?
- Пока не знаю, - вздохнул Николай.
- Опять по домам лазить будешь, деньги у людей воровать?
Николай промолчал.
- А то оставайся, живи, - неожиданно для Николая проговорила старушка.
- А что, разве можно остаться? – удивлённо спросил Николай.
- Дом большой, места всем хватит.
- Я, мать, только на первое время, а там, может быть, и работу какую-нибудь найду, может быть, и общежитие дадут. Ты, мать, не волнуйся я у тебя копейки без спроса не возьму, - преданно заглядывая старухе в глаза, проговорил Николай. – Кстати как тебя зовут?
- Варвара Никитична.
- Теперь я буду называть тебя Варварой Никитичной, а то я всё мать да мать, - проговорил Николай, а Варвара Никитична вздохнула глубоко и, взглянув на Николая, отвернулась, вытирая платком выступившие вдруг слёзы.
Чтобы не быть обузой для Варвары Никитичны, Николай стал помогать ей по хозяйству. Ходил за водой, колол дрова, вскапывал огород, поправил изгородь. Прожив несколько дней у Варвары Никитичны, Николай решил сходить в близлежащий посёлок поискать для себя работу, но, пройдя полпути, остановился и, решив, что его могут разыскивать за преступления, вернулся. В доме вместе с Варварой Никитичной находилась незнакомая женщина.
- Вера, - представилась она.
- Николай, - ответил Лавров и, решив, что помешал женщинам разговаривать, направился к выходу.
- Ты куда это пошёл? – вопросом остановила его Варвара Никитична. – Иди к столу, сейчас ужинать будем.
Попив чаю и отказавшись от ужина, Николай, извинившись, ушёл в свою комнату, которую ему выделила во временное пользование Варвара Никитична, а оставшиеся на кухне женщины ещё долго о чём-то разговаривали. «Хороша собой эта Вера. Роста хотя и небольшого, но фигуриста, не полная, но и не худышка. Волосы аккуратно уложены и убраны в причёску, лицо чистое, светлое, ясные голубые глаза. А как кушала? Аккуратно и медленно, словно воспитывалась в каком-нибудь институте для благородных девиц, - рассуждал лёжа на кровати Николай, мысленно представляя Веру. – Интересно замужем она или нет? Надо будет о ней всё у хозяйки расспросить», - решил Николай, прежде чем провалился в глубокий сон.
Утром он хотел поговорить с Варварой Никитичной о Вере, но, увидев её заплаканную и с фотографией в руке, передумал.
- Коля, подойди сюда, - не оборачиваясь на Николая, проговорила Варвара Никитична в тот момент, когда Николай аккуратно переступая ногами чтобы не шуметь, попытался выйти из комнаты.
Услышав из уст старух своё имя в ласкательной форме «Коля», Николай немного смутился и не сразу подошёл к Варваре Никитичне.
- Погляди, Коля, на эту фотографию, - проговорила Варвара Никитична после того, как Николай подошёл к ней.
Николай взглянул на фотографию и увидел на ней сфотографированных молодожёнов. Из-под фаты на него глядела ещё молодая улыбающаяся Вера, а когда Николай взглянул на фото жениха, его повеяло в шоковое состояние – на фотографии был изображён он сам. На фотографии рядом с Верой находился её жених, как две капли воды похожий на него, на Николая, только молодой.
- Это мой сын, - проговорила Варвара Никитична, - а Вера моя сноха.
- А где же сын-то? – с трудом переведя дух, спросил Николай каким-то чужим осипшим голосом.
- Он умер, - ответила Варвара Никитична и взглянула Николаю в глаза, в один миг, превратившись из знакомой Варвары Никитичны в ту ещё ему незнакомую с властным и надменным взглядом старуху, которую Николай увидел в первый раз, после того, как забрался в её дом. – Разбился, - проговорила Варвара Никитична. - Он работал монтажником-высотником и упал с высоты.
- Давно это случилось?
- Пять лет прошло с тех пор. У них с Верой сынишка растёт - Сашенька. Ему сейчас шесть лет, а тогда только годик был. А с Верой мы дружим. Сашенька на лето ко мне приезжает в гости и Вера тоже приезжает, иногда по нескольку дней гостит у меня.
- А как же сына звали? – спросил Николай.
- Так же как и тебя – Николаем, - ответила Варвара Никитична и вздохнула. - Колькой я его назвала в честь деда. Я когда увидела, что ты меня грабить залез, испугалась очень. А когда ты повернулся, и я увидела твоё лицо, то подумала, что от страха ума лишилась, думала, что сын мне грезиться начал, еле-еле себя в руки взяла. Потом смотрю, а ты и вправду на Коленьку моего похожий. Опять не верила, поэтому и Веру вызвала, чтобы и она посмотрела на тебя, похожий ты на Коленьку моего или у меня и вправду что-то с головой случилось?
- И что же Вера ответила?
- Согласилась со мной, говорит, что похожи вы.
- Поэтому вы, Варвара Никитична, меня и оставили у себя в доме? – спросил Николай, перейдя в разговоре на «Вы».
- Да, поэтому я предложила тебе остаться у меня. Я в тебе вижу своего сына, и мне от этого становится легче на душе.
Николай молчал. Он не знал, что нужно говорить в таких случаях, и что нужно делать в таких случаях, он тоже не знал. Нужно ли жалеть Варвару Никитичну или не нужно? Радоваться ему от услышанного? А может быть, наоборот, нужно огорчаться, из-за того, что это не его оставили в доме, а того другого, что приютили его не из-за милосердия, а из-за того, что он просто-напросто на кого-то похожий. Николай не знал этого. Он в такие жизненные ситуации ещё не попадал, а попав – растерялся. «Ну, что же, пусть будет так», - решил он.
Прошло несколько дней, прежде чем Вера вновь пришла в гости к Варваре Никитичне. Николай голый по пояс колол в это время дрова. Увидев Веру, он отложил в сторону топор и, взяв рубашку, стал вытирать ею потное тело.
- Что же это вы пот вытираете, тем более своей рубашкой. Вымойтесь и оботретесь полотенцем, - улыбаясь, проговорила Вера.
- Да, ладно, что уж там, – пролепетал в ответ Николай.
- Помогаете Варваре Никитичне по хозяйству?
- Вот, решил немного дровишек заготовить.
- Чтобы в нахлебниках не быть? – шутливым тоном, проговорила Вера.
- И поэтому тоже, - кивнул головой Николай. Ему не понравилась ирония Веры, и он после её ухода в дом присел на пень и закурил. «Чтобы в нахлебниках не быть», - мысленно повторил Николай слова Веры и усмехнулся. «Она правильно делает, что меня считает нахлебником. А кто же я? Нахлебник и есть. Не работаю. Преступник, бомжара, вор, без роду, без племени, приблуда. Присосался к старухе как пиявка», - мысленно ругал себя Николай. – «Сваливать отсюда надо, только вот как…».
Он уже несколько раз пытался уйти от Варвары Никитичны, но каждый раз вновь и вновь оставался. Не потому, что ему некуда было идти или он боялся бродяжьей жизни, нет. Дело было в ином. Какая-то невиданная сила, какое-то непонятное чувство удерживали его здесь среди лугов и лесов. И сегодня при виде Веры это чувство вновь наполнило его сердце. Она, эта ещё совсем молодая, но рано овдовевшая женщина, вызывала в нём состояние, от которого хотелось петь, читать стихи, бегать и прыгать, по-ребячьи кувыркаться через голову. Он ждал её прихода и в то же время боялся её прихода. Ждал за тем, чтобы рассказать ей всё о себе, чтобы она поняла его, догадалась о его чувствах к ней, и боялся, что, узнав его прошлое, она отвергнет его и уйдёт, навсегда похоронив надежду на счастье.
Николай повернулся на скрип входной двери. Из дома к нему вышла Вера с корцом воды, мылом и перекинутым через плечо полотенцем.
- Мать обедать зовёт, - проговорила она, протягивая Николаю мыло и поливая на руки воду из корца. Николай вымыл руки, лицо, шею, а затем, отфыркиваясь, растёр полотенцем докрасна своё тело. После обеда Николай стал помогать Вере мыть посуду. И хотя она его ни о чём не спрашивала сам начал рассказывать ей о своей жизни, и рассказал всё, скрыв только знакомство с Натальей и о совершённых преступлениях.
- Значит, остепениться хочешь? Надоела разбойничья жизнь? – недоверчиво спрашивала Вера, вытирая насухо тарелки и ложки.
- Поймите меня, Вера, я не был никогда разбойником, - взглянув Вере в глаза, горячо заговорил Николай. –
Если бы сестра меня прописала в свою квартиру, хотя бы временно, я смог бы устроиться на работу, и у меня тогда жизнь пошла бы совсем другим путём.
- Считаешь, что во всём виновата сестра?
- Да нет, я сестру не виню. Сам виноват, - вздохнув, проговорил Николай.
- Правильно считаешь, что сам во всём виноват, - горячо проговорила Вера, - хотя у матери другое мнение.
«Значит, они разговаривали обо мне», - мелькнуло у Николая в голове, и он решил продолжить начатый разговор.
- И что же мать говорит? – спросил он. Слово «мать» у него вырвалось из уст непроизвольно и Вера, отложив в сторону посуду молча и, как показалось Николаю, с каким-то укором взглянула на него.
- Я имел в виду Варвару Никитичну, - оправдываясь за случайно произнесённое слово, уточнил Николай, но Вера ничего не ответила, и их разговор прекратился так же неожиданно, как и начался.
Вечером Вера ушла, и Николай понял, что она обиделась на него, и пока он будет находиться у Варвары Никитичне Вера к ней больше не придёт. Переживая из-за этого, он вышел на улицу и курил одну сигарету за другой.
- Что-то ты парень, как я погляжу, места себе не находишь, - проговорила Варвара Никитична. – Чай опять на разгульную жизнь потянуло?
- Нет, Варвара Никитична, не потянуло, - вздохнул Николай.
- А чего же ты маешься?- пожала плечами Варвара Никитична.
- Сам не знаю чего, - выдохнул дымом Николай. - Что-то на душе тяжко. Чужой я. И вам чужой и Вере чужой. Знаю, что загостился у вас, пора уходить, а не могу. Вы говорите, что я вам сына вашего напоминаю? А вы, Варвара Никитична, верите или нет, мне мать мою напоминаете. Роднее родных вы для меня стали Варвара Никитична. Вы очень хорошие и добрые люди. И вы и Вера…
- Что Вера приглянулась? – неожиданно перебила его причитания Варвара Никитична. Николай опустил голову. – Не думай об этом парень, не думай. У Веры уже есть мужчина, и Сашенька к нему привык как к родному отцу.
Ночью Николаю не спалось. Он вышел на улицу, сел на порожки и закурил. Он уже знал, что будет утром. Утром он уйдёт и уйдёт навсегда. Он бы и ночью ушёл, но не мог уйти, не попрощавшись с Варварой Никитичной и не поблагодарив её.
- Сидишь? – услышал Николай над головой голос Варвары Никитичны, когда на улице было уже совершенно светло.
- Сижу.
- А я думала, что ты сегодня ночью уйдёшь.
- Я и вправду хотел уйти.
- Так что же не ушёл?
- Не смог уйти, с вами не попрощавшись. Хотел вас поблагодарить за приют, а потом уйти.
- И куда же ты теперь?
- Не знаю. Пойду куда-нибудь.
- Куда-нибудь – это не дело. Живи уж, перекати-поле!
- Нет, Варвара Никитична, я уже решил.
- Ну, смотри, как знаешь. Только зла на меня не держи, видит Бог, я тебя не гоню.
- Что вы, Варвара Никитична, о каком зле вы говорите?! – изумился Николай. – Я вам очень благодарен.
Николай собрал свой небольшой скарб и уже хотел уходить, когда в дом вошла Вера.
- Ты, почему не на работе? – удивилась её появлению Варвара Никитична. – Уж не случилось ли чего?
- Случилось, - проговорила Вера.
- Что-то с Сашенькой? – с испугом в голосе, проговорила Варвара Никитична.
- Нет, нет, что вы, мама, с Сашенькой всё в порядке. У меня кран водопроводный сломался, вода течёт, всю ночь сегодня полы вытирала. Хотела Николая попросить кран отремонтировать.
- Тьфу ты, разве можно так пугать? – с облегчением в голосе проговорила Варвара Никитична. – А Виктор, что же уже кран отремонтировать не в состоянии? – Вера промолчала.
Николай посмотрел на Веру, а затем взглянул на Варварку Никитичну, словно спрашивая у неё разрешение, посетить дом её невестки и внука, куда посторонним, а тем более, таким как он, вход запрещён.
- Сходи, Коля, посмотри, что там, у Веры с краном случилось? – кивнув головой, разрешила Варвара Никитична.
26
Вера жила в соседнем с деревней типичном посёлке городского типа. Войдя в квартиру, Николай сразу же обратил внимание на чистоту и порядок, ухоженность во всём и в нерешительности остановился в дверях.
- Что же ты не проходишь? – спросила его Вера.
- Боюсь своими ботинками ваши половики испачкать, - проговорил Николай.
- Это не половики, а дорожки, - улыбнулась Вера. – А ботинки можешь снять, там, у стены тапочки стоят.
- Как же я мечтал хоть раз в жизни надеть настоящие домашние тапочки! – улыбаясь, проговорил Николай, с удовольствием засовывая ноги в мягкие тапки. – Вы, Верочка, просто не можете себе представить, какое это счастье, иметь возможность каждый день надевать домашние тапочки! Ну, где ваша поломка, показывайте.
Поломка оказалась пустяковой, и Николай быстро её исправил. Затем вымыл руки и прошёл в комнату, осмотрелся, остановив свой взгляд на фотографии мальчика.
- Это сын? – спросил он.
- Да это Сашенька.
- А где же он сейчас?
- В детском саду.
- Ну, слесарь, иди за стол, угощать буду. Водки у меня правда нет, а чай - пожалуйста, - проговорила Вера, приглашая Николая за стол.
- Как это нет водки?! – удивлённо проговорил Николай. – Нет уж, извините, слесарям всегда водки наливают, - улыбнулся он.
Вера растерялась. Она стояла и в нерешительности смотрела на Николая.
- Ты это серьёзно или пошутил? – спросила она.
- Что серьёзно? – переспросил Николай, рассматривая на стене картину.
- Насчёт водки.
- Да нет, ну что вы, Вера? Конечно же, я пошутил, - глядя на Веру, проговорил Николай. – Мне не надо водки. Я вообще хочу пить бросить навсегда. Мне водка принесла очень много несчастий, и я не хочу повторять свои жизненные ошибки.
- А я думала, что ты серьёзно про водку, хотела уже к соседям бежать взаймы просить, - засмеялась Вера, пододвигая к дивану передвижной на колёсиках столик с едой.
- А почему, если не секрет, вы, Вера, так отреагировали, когда я попросил у вас водки? – спросил Николай, отпив горячий чай.
- Да какой это секрет? – грустно, проговорила Вера. – Мне рассказывали, что перед тем как муж во время работы упал с высоты, они всей бригадой во время обеда выпили водки. У одного рабочего был день рождения он-то и принёс водку. С той поры я спиртное в доме не держу, - грустно вздохнув, подытожила Вера.
Она замолчала ненадолго, а затем вдруг начала рассказывать о своей жизни. О том, как она рано лишилась родителей и жила с бабушкой, о том, как полюбила Николая и как ждала его из армии, о свадьбе, о рождении Сашеньки и о настигшем её горе. Вера рассказывала Николаю о своей жизни, а он не слышал её. Он смотрел в её повлажневшие глаза, на шевелившиеся губы, на не потерявшую женственную силу грудь, на бёдра, выделяющиеся из-под обтянутой серой юбки, и на него вновь нахлынуло то непонятное чувство, которое вот уже несколько дней не давало ему покоя. В Вериных глазах, цвета бездонного голубого неба, он прочитал испуг, грусть и в то же время надежду. Не контролируя свои действия, Николай обнял Веру и прижал к себе, а затем отдал ей без остатка всю свою нерастраченную мужскую любовь.
- Как же мы теперь всё это объясним Варваре Никитичне? – стоя на балконе и куря сигарету, спросил Николай.
- Я не знаю. Как-нибудь объясним, - вздохнула Вера и обняла Николая.
- А как же, Виктор? – отвернувшись от Веры, спросил Николай.
- Да нет у меня никакого Виктора, - убрав с плеч Николая руки, ответила Вера. – Мы с ним уже давно расстались. Я просто матери ничего не говорила.
- Ты бы, Вер, меня с Санькой познакомила что ли? – проговорил обрадовавшийся Николай.
- Подожди, его надо вначале настроить к встрече с тобой, - отклонила Вера предложение Николая.
- Что его настраивать, он, что приёмник что ли? – не согласился с Верой Николай.
- Не спорь со мной! – кокетливо приказным тоном, проговорила Вера. – Ты пока у матери поживи, а я с ним поговорю о тебе
Когда Николай вернулся к Варваре Никитичне, старая и мудрая женщина сразу всё поняла, едва на него взглянув. Николай долго мялся, отводил от Варвары Никитичны взгляд, чаще обычного выходил на улицу, долго курил одну сигарету за другой и, наконец, подошёл к Варваре Никитичне.
- Вы нас осуждаете? Не смотря ей в глаза, спросил он. Варвара Никитична молчала. – Вы, наверное, теперь меня выгоните вон, но только я хочу вам сказать, что Вера
ни в чём не виноватаИ, пожалуйста, не судите нас строго.
- Да, что мне вас судить? – каким-то чужим, хриплым голосом, проговорила Варвара Никитична. – Я не Господь Бог и не судья, чтобы судить вас. Ты одинокий, молодой, тебе надо жизнь свою устраивать. Всё я прекрасно понимаю. Сына-то всё равно не вернёшь, а Верочке в жизни мужчина нужен. Был у неё Виктор, да расстались они.
- А вы, что знаете об этом? – удивился Николай, помня разговор с Верой.
- Знаю. Мне Сашенька уже давно всё рассказал. Я просто не хотела Вере в душу лезть с такими разговорами. Думаешь, я не вижу, как она одна мается? Вот только сможешь ли ты стать ей опорой в жизни?
- Я постараюсь, - как-то нерешительно выдавил из себя Николай.
- Постараешься? – усмехнувшись, спросила Варвара Никитична. – А на старое не потянет?
- Со старым покончено навсегда, - твёрдо проговорил Николай.
- Ну, тогда живите, будьте счастливы, - проговорила Варвара Никитична.
- Спасибо вам, Варвара Никитична, спасибо большое!
27
Спустя два дня Вера привела в дом к Варваре Никитичне сына Сашку. Пройдя в дом, он остановился в нерешительности и уставился взглядом в пол, изредка с любопытством посматривая в сторону Николая.
- Ну, здравствуй, - проговорил Николай и протянул Сашке руку.
- Здравствуйте, - Сашка посмотрел на мать с бабушкой и, убедившись в том, что они молчат, протянул Николаю свою руку.
- Как тебя зовут? – улыбаясь, спросил Николай.
- Саша.
- А меня зови дядя Коля. Понял?
- Угу, - кивнул головой Саша, продолжая смотреть в пол.
- Что ты там, на полу увидел и почему такой грустный? – Николай положил свои руки на детские плечи. – Боишься меня?
- Не-а, - замотал головой Сашка. – Я просто с незнакомыми не разговариваю, мне мамка не разрешает.
- Так мы же с тобой познакомились, - проговорил Николай и взглянул на Веру.
- Угу, - проговорил Сашка и вновь уставился взглядом в пол.
- А сколько тебе лет?
- Шесть, - проговорил Сашка. - А тебе? – спросил он.
- А мне двадцать девять, - засмеялся Николай.
- Сашенька, с взрослыми людьми надо разговаривать на «вы», - вступила в разговор Вера.
- Ну что ты, Вера, наоборот – это же хорошо, что ребёнок сразу начал со мной на «ты» разговаривать, - проговорил Николай.
- А вы где работаете? – неожиданно для всех спросил Саша.
- Я работаю…, - Николай покраснел. - А я удочки делаю, чтобы рыбу ловить.
- А вы мне сделаете удочку?
- Конечно, сделаю.
- А мой папка на стройке работал. Он строил дом и с крыши упал.
В доме наступила напряжённая тишина, которую нарушила Варвара Никитична.
- А ну, давайте-ка все к столу, обедать пора, – скомандовала она.
После обеда Николай вышел на улицу перекурить.
- А мой папка тоже папиросы курил, - подойдя к нему, проговорил Сашка. Николай молчал. – А когда вы удочку делать будете? – спросил Сашка.
- Сейчас и начнём, - проговорил Николай и присел рядом с Сашкой на корточки. – Только нам с тобой нужно договориться. Знаешь о чём?
- Не-а, - замотал головой Сашка.
- Чтобы разговаривать не на «вы», а на «ты». Понял?
- Угу.
- Ну, тогда скажи: давай, дядя Коля, сделаем с тобой удочки.
- Мне мамка сказала, что я взрослых должен называть на «вы», а бабушка сказала, что я должен мамку слушать.
- Правильно тебе бабушка сказала. Только это чужих взрослых надо называть на «вы», а своих надо называть на «ты», а мы-то с тобой теперь уже не чужие, верно?
- Верно, - согласился Сашка.
- Ну, вот и хорошо. Так что со мной можешь разговаривать на «ты», - Николай взял Сашку за руку и пошёл с ним в сторону огорода, где росли деревья. Срезал две лозиновые ветки и быстро ошкурил их перочинным ножом. – Вот, Санек, эта удочка будет твоя, а эта – моя, – Николай протянул Сашке короткую ветку, а себе оставил ветку длиннее.- Завтра мы с тобой купим леску, крючки и поплавки и пойдём на речку ловить рыбу.
- А я видел поплавки. Они в рыбе живут, - проговорил Сашка.
- Кто в рыбе живёт? – переспросил Николай.
- Поплавки, - повторил Сашка.
- Нет, Санёк, поплавки в рыбе жить не могут, потому, что они не живые.
- Живые, живые, и в рыбе они живут, - начал спорить Сашка. - Когда мама рыбу чистила ножиком, то показывала мне поплавки.
- Да нет, Санёк, это были не поплавки, а плавники, - засмеялся Николай. - С помощью плавников рыба передвигается под водой, а поплавки – это такие лёгкие шарики, которые плавают на воде и подсказывают рыбаку, когда подплывает рыбка.
- Они умеют разговаривать?
- Нет, они разговаривать не умеют, - вновь засмеялся Николай. – Рыбка подплывает к наживке, хватает её ртом и зацепляется за крючок. Дёргает его, а поплавок начинает качаться…, - Николай начал было объяснять Сашке технику рыбной ловли, но, увидев его, не понимающие глаза, отказался от этой затеи. – Вот мы с тобой завтра пойдём на рыбалку, и я тебе всё покажу. Согласен?
- Согласен, - улыбнулся Сашка.
Отложив в сторону будущие удочки, Николай и Сашка вернулись в дом.
- Мам, а дядя Коля мне обещал удочку сделать и мы с ним пойдём рыбку ловить, - с порога, проговорил радостный Сашка.
- Ну, вот и хорошо, а я буду готовить вам рыбный суп, - улыбнулась Вера и посмотрела на Николая.
Николай не выдержав взгляд, отвернулся. Он вновь испытал чувство вины, как и тогда, когда Сашка спросил у него о месте его работы. Чуть позже, выждав удобный момент, когда рядом с Верой никого не было, Николай подошёл к ней.
- Ты не думай, что я буду у тебя на шее сидеть. Я устроюсь на работу, вот только паспорт получу и сразу устроюсь.
- Во-первых, тебе паспорт могут не дать из-за того, что ты не здешний. Во-вторых, на работу тебя нигде не возьмут, потому, что у тебя не будет прописки. Так, что лови рыбу, Коля, - засмеялась Вера.
Николай, с сожалением понял, что Вера не собирается прописывать его в своей квартире. «Да и то верно, кто я Вере? Никто. И почему она меня, постороннего человека, должна прописывать в своей квартире?! – рассуждал Николай».
28
На следующий день Николай, складывая в сарае наколотые поленья дров, случайно увидел висевшую на гвозде свёрнутую в рулон тонкую леску. «Как раз то, что нужно, на удочки сгодится», - решил он. Под поплавки Николай приспособил найденные большие гусиные перья, а вместо грузил привязал к леске ржавые гайки. В пятницу вечером после работы пришли Вера с Сашкой и принесли купленные рыболовные крючки.
- Дядя Коля, мы с мамкой крючки для удочек купили, - с порога заявил Сашка. - Рыбу завтра пойдём ловить? – спросил он и, услышав утвердительный ответ, взвизгнул по-щенячьи и запрыгал от радости, чем вызвал недовольство бабушки.
- Всю неделю выходные дни ждал, всё мечтал, как вы с ним на рыбалку пойдёте, - улыбнувшись, проговорила Вера.
Вечером Николай и Вера долго сидели на улице. Николай курил одну сигарету за другой.
- Ты о чём-то очень сильно переживаешь? – вдруг спросила у Николая Вера.
- Нет, а почему ты так решила? – спросила он.
- Потому, что ты много куришь.
- Это я так думаю.
- О чём же ты думаешь?
- О работе. Не могу же я на ваших с Варварой Никитичной шеях сидеть, - вздохнул Николай.
- Я с одной своей знакомой разговаривала, она обещала со своим братом поговорить насчёт тебя. Ему рабочие нужны.
- Меня на работу не возьмут, у меня нет регистрации.
- У него частная фирма, может быть, он найдёт для тебя какую-нибудь работу.
- Хорошо было бы, - кивнул Николай, дымя сигаретой. – Если с этим твоим знакомым ничего не выйдет, то я буду собирать металл и сдавать его, - проговорил Николай.
- Во-первых, он не мой знакомый, а брат моей подруги, а во-вторых, собирание металла – это опять воровство, а ты слово дал, что со старым покончено навсегда, - проговорила Вера.
- Почему сразу – воровство? – удивился Николай. – Вон сколько в полях ржавых железок валяется от разных сеялок или веялок, - возразил Николай
- И куда ты их будешь сдавать?
- Я приметил, что на краю деревни живёт фермер, он собирает металл. Буду ему сдавать, а может быть он какую-нибудь работу мне даст, - неопределённо пожал плечами Николай и оглянулся на скрип входной двери. К ним вышла из дома Варвара Никитична.
- Сашок уснул. Я его в зале на диване положила, а вам в своей спальне постелила, - проговорила она. Николай и Вера переглянулись. Они не решались в присутствии Варвары Никитичны ложиться спать вместе, но мудрая женщина сама сделала первый шаг, предложив им одно ложе на двоих. – Идите, ложитесь спать, а то поздно уже, - вновь повторила она. – Что уж теперь таиться да переглядываться. Жизнь - есть жизнь, она своё всё равно возьмёт, - вздохнула она.
- Мама, а как же вы? – придя в себя от неожиданности, спросила Вера.
- Я уж так и быть в чулане лягу.
Утром Николай и Сашка накопали червей и отправились на рыбалку. Речка начиналась сразу за деревней, и они шли вдоль берега, выбирая для рыбалки место. Всю дорогу Сашка не закрывал рта.
- Дядя Коля, а почему бабушка сказала, что мы с тобой судачить идём? – спросил он.
- Судачить – это значит - ловить судака. Есть такая рыба, которую называют судаком, вот мы с тобой и идём судачить, - пояснил Николай Сашке значение слова – судачить.
- А бабушка говорила моей маме, чтобы она тебя домой поменьше водила, а то соседи будут судачить. Это значит, они тоже будут судаков ловить? – не унимался Сашка.
- Конечно, - улыбнувшись, соврал Николай. – А ещё что бабушка и мама про меня говорили?
- Ещё бабушка маме говорила, чтобы она с тобой не расписывалась, пока они тебя не проверят. Это как, Дядя Коля, расписываться?
- Если мы с твоей мамой распишемся, то станем мужем и женой и тогда я буду твоим папой.
- Ты врёшь! – Сашка неожиданно вырвал от Николая свою руку. Его щёки покрылись румянцем, губы слегка задрожали, на глаза стали наворачиваться слёзы. – Ты врёшь! – повторил он. – Мой папа не ты! Мой папа с крыши упал и умер! – почти кричал Сашка. Николай стоял в растерянности. Он понял, что сказал лишнее и теперь не знал, что нужно делать, чтобы успокоить Сашку и вернуть прежнее его расположение к себе.
- Конечно же, вру, - неожиданно для самого себя произнёс Николай. – И бабушка правильно говорила, чтобы мама со мной не расписывалась. А знаешь почему? – спросил Николай, стараясь этим вопросом отвлечь Сашку от его мыслей об отце и пытаясь перевести разговор на другую тему. Но Сашка стоял насупившись.
- Почему? – наконец-то выдавил он из себя.
- Потому, что твой папа был хорошим человеком, а меня ещё проверить нужно. Ты же сам слышал, как бабушка говорила маме, что меня проверить нужно, - говорил Николай первое, что взбредало ему в голову, понимая, что несёт околесицу.
- Не нужно тебя проверять, ты тоже хороший, - перебив Николая, тихим голосом, проговорил Сашка.
- Ну, тогда мир? – Николай протянул Сашке руку для рукопожатия.
- Мир! – проговорил повеселевший Сашка и хлопнул ладошкой Николаю по руке.
- Пошли судачить, а то вся рыба уйдёт, - проговорил Николай, решив больше не разговаривать с Сашкой о его маме и бабушке.
- А как рыба уйдёт? А что у неё есть ноги? А судаки не куда не уйдут? Мы с тобой их поймаем? – вновь стал задавать Сашка вопросы.
- Ну, если мы с тобой не лопухи, то обязательно поймаем.
Вскоре нашли подходящее место с пологим берегом, уселись на телогрейку и закинули удочки.
- Следи за поплавком. Как только он начнёт трястись, или тонуть в воде, сразу вытаскивай удочку, - поучал Сашку Николай.
Прошло полчаса, а поклёвки не было, несмотря на хороший прикорм. Два - три заброса результата не дали. Ещё один заброс и поплавок на удочке Николая стало бросать из стороны в сторону, и он ловко подсёк и вытащил небольшого подлещика.
- Ура! Рыбку поймали! – закричал обрадовавшийся Сашка, во все глаза, рассматривая, как пойманная рыбка плещет хвостом в ведре с водой. – Значит мы с тобой не лопухи! - подытожил он.
Сашка не без помощи Николая тоже поймал несколько небольших рыбёшек, и его детскому счастью не было границ. А когда он вытаскивал из воды пустой крючок, то подражая Николаю, произносил: «Обожрали». Домой возвратились ближе к вечеру голодные и усталые, но весёлые и с полным ведром рыбы. За ужином Сашка за обе щёки уплетал борщ и, не умолкая, рассказывал маме и бабушке о рыбалке. О том, как они с дядей Колей судачили, о том, как правильно нужно рыбу подсекать и о том, как их рыболовные крючки обжирали рыбы.
- Дядя Коля, а мы с тобой ещё пойдём на рыбалку? – лёжа в постели и уже засыпая, спросил Сашка.
- Конечно, пойдём. А когда ты станешь большим, и на охоту ходить с тобой будем, - проговорил Николай, но Сашка об охоте уже не слышал. Он спал детским, крепким, беззаботным сном.
«Неужели в этом и заключается – простое человеческое счастье? Ребёнок сходил на речку и поймал рыбку, и он счастлив. Мать потеряла единственного сына и увидела в чужом человеке внешнее с ним сходство, и она по-своему счастлива. Молодая, рано овдовевшая женщина, встретила мужчину, и теперь она не одинока. Счастлива ли она? Трудно ответить на этот вопрос. Наверное, её счастье в дальнейшем будет зависеть от меня, и я сделаю всё от меня возможное, чтобы она стала счастливой. А счастлив ли буду я в семейной жизни? Смогу ли стать мужем и отцом? Не потянет ли меня на старое? – задавался вопросами Николай. - Чужой ребёнок, ставший для меня родным сыном, женщина, ставшая любимым человеком, отдавшая мне себя, отдавшая свою любовь, и это главное в жизни. Вот в этом и заключается смысл всей жизни, смысл человеческого бытия. Это и есть – простое человеческое счастье», - пришёл к выводу Николай. Он нежно взял Веру за руку и улыбнулся.
- Ты чего улыбаешься? – спросила она у него.
- Просто так, - ответил Николай. – Я вас с Сашкой никогда и никому не отдам.
- А нас у тебя никто не забирает, - улыбнувшись, проговорила Вера.
29
Утром Николай отправился к жившему на краю деревни предпринимателю Тимуру в надежде получить у него какую-нибудь работу. Дойдя до его дома, Николай остановился и закурил. Нужно было собраться с мыслями, которые путались у него в уме, мешали сосредоточиться, не давали разработать план ведения предстоящего разговора в случае, если Тимур начнёт спрашивать у него его прошлое. Вдобавок ко всему, Николая мучили противоречивые чувства. Одни чувства – это его собственное достоинство и гордыня, мешавшие ему идти к Тимуру в работники. Они словно отговаривали Николая от этой затеи с работой, спорили с ним из-за предстоящего унижения, мысленно обзывали его батраком. Другие – это чувства трезвой рассудительности и правильности принимаемого решения. Николай прекрасно понимал и давал себе отчёт в том, что в условиях сложившихся жизненных обстоятельств, он, не имея за плечами никакой специальности, не имея ни прописки и даже паспорта, работу себе не найдёт и мог рассчитывать только на Тимура. А работа ему сейчас нужна. Ему нужны были деньги, он не мог дальше продолжать быть нахлебником и сидеть на шее у Варвары Никитичны и Веры. Он, как и положено мужчине, хотел отдавать Вере зарплату, хотел купить Саньке велосипед и потому другого выхода, как идти к Тимуру в работники, у Николая не было. Докурив сигарету, он подошёл к группе мужчин увлечённо ремонтировавших старый гусеничный трактор и спросил Тимура. От группы отделился невысокого роста, коренастый, с приплюснутым носом и поломанными как у профессиональных борцов ушами, мужчина.
- Чего хотел? – спросил он, вытирая ветошью масляные руки.
Николай стал объяснять ему цель своего визита.
Предприниматель Тимур Аланов приехал в российскую глубинку вместе с семьёй. Купив маленький полуразвалившийся домишко, он уже в скором времени, не без помощи своих влиятельных земляков, смог приобрести старый грузовик. Разъезжая на нём по окрестным деревням, Аланов, собирал брошенные в полях останки бывшей сельскохозяйственной техники, которую сдавал затем в приёмные пункты. Вскоре, купив списанный гусеничный трактор, он стал пахать на нём землю. Имея агрономическое образование, начал выращивать сахарную свеклу и на вырученные деньги приобрёл комбайн, на котором всю осень работал на уборочной у местного фермера. Через год Тимур, отремонтировал дом, приобрёл несколько десятков голов овец и телят и стал преуспевающим предпринимателем. К нему стали приходить и проситься взять на работу местные деревенские жители, в основном оставшиеся без работы бывшие колхозники, а потому, Тимур, не удивился приходу к нему ещё одного работника. Ни о чём Николая не спрашивая, он определил его на работу скотником. Теперь, Николаю, с раннего утра предстояло вычищать навоз, следить за тем, чтобы у коров и телят постоянно имелось в кормушке сено, а к обеденному пригону скотины наводить пойло, убирать за лошадьми и давать им вовремя овёс.
Родившись и прожив в городе, не привыкший к крестьянскому труду, Николай, поначалу сильно уставал, но отработав неделю, в работу втянулся. Иногда ему приходилось стеречь скотину, это в те дни, когда работавший пастухом местный деревенский житель Василий запивал и не выходил на работу. Пропившись и проспавшись, Василий вновь приходил к Аланову и, пуская слёзы по небритому и опухшему лицу, умолял Тимура вновь взять его на работу. Тимуру становилось жалко Василия, и он вновь разрешал ему работать.
В свои сорок лет, Василий семьёй не обзавёлся. После смерти родителей, он жил один и работал в совхозе водителем. С развалом совхоза остался без работы и чтобы как-то прожить стал продавать вещи. Полученные деньги тратил в основном на водку или самогон. Вскоре в доме остались одни голые стены, да и сам дом постепенно стал приходить в упадок. Прогнила и провалилась крыша, от сырости провис деревянный потолок, покосились стены, и входная дверь перестала закрываться. Опасаясь, что дом рухнет и его придавит, Василий оставил родительский дом и ушёл жить к Тимуру в сарай, где рядом со скотиной смастерил для себя из досок спальное место. Получаемые за свою работу деньги он пропивал, а питался тем, что оставалось от хозяйского стола. Там же в сарае вместе с Василием жила женщина по имени Валентина. Ей было немного за сорок, но похожа она была на семидесятилетнюю старуху. С опухшим одутловатым от постоянных запоев лицом, одетая в старые растянутые в коленях спортивные штаны, заляпанный навозом тёмно-зелёный свитер и резиновые калоши, она вместе с Василием пасла скотину. Однажды, отогнав скотину в дальнюю от деревни лощину, Василий и Валентина, напившись самогона, испытали друг к другу вдруг возникшие тёплые чувства, и с того дня они стали сожительствовать. Василий постоянно ревновал Валентину, бил её, да так, что она осталась без зубов. Валентина Василию не уступала и однажды в драке пробила ему поленом голову. Мордобои заканчивались, когда у них не оставалось денег на водку, и они трезвели до следующей получки. Ему-то Василию и рассказала как-то Валентина свою историю о том, что жила она в Москве и работала в больнице медсестрой хирургического отделения. В одно из дежурств, после проведения сложной операции хирург уговорил Валентину для снятия стресса выпить немного медицинского спирта. Быстро опьяневшая Валентина и не заметила, как хирург овладел ею. Оставшись от него в положении, Валентина не пала духом, а наоборот даже обрадовалась случившемуся. Хирург был холост, перспективен, к тому же был профессорским сыном. Она объявила ему, что у неё будет ребёнок, но молодой человек, под влиянием своих родителей, отказался от женитьбы. Валентина сделала аборт, после которого она больше не могла иметь детей. Вскоре она познакомилась с парнем из простой рабочей семьи. Их взаимоотношения перешли в серьёзную стадию, и дело шло к свадьбе. Но, узнав от Валентины, что она бесплодна, жених с ней расстался. Этот случай и явился переломным моментом в её жизни. Валентину словно подменили. Из весёлой и озорнойдевушки, с наивным взглядом в больших карих глазах, она превратилась в циничную, разгульную, живущую по расчёту, женщину. Назло молодому хирургу, Валентина стала флиртовать со всеми работавшими в отделении мужчинами врачами, отвергая его самого. Всё чаще и чаще сослуживцы стали замечать её выпившей. Заведующий отделением прощал ей этот маленький грешок, который обернулся для Валентины хроническим алкогольным заболеванием. Вскоре за неоднократные появления на рабочем месте в пьяном виде её уволили, но пьяные посиделки Валентина не прекратила, они продолжались в её доме. Однажды к ней пришёл участковый милиционер с незнакомой женщиной. Милиционер долго составлял какие-то документы, а затем положил их перед пьяной Валентиной, потребовав расписаться, как он выразился, в протоколе. Валентина расписалась в липовом протоколе и осталась без квартиры. Своей подписью она заверила, что дарит свою квартиру неизвестно кому, а пришедшая с участковым женщина была не понятой, как представил её участковый, а нотариусом. Спустя несколько дней к Валентине пришли молодые и крепкие парни, вынесли из её квартиры оставшиеся вещи, а её саму усадили в машину и отвезли в соседнюю область, где поселили рядом с такими же опустившимися людьми в полуразвалившийся барак небольшого заброшенного властью шахтёрского посёлка. Не прошло и недели, как к Валентине пришли какие-то люди и предложили ей работу у фермера с хорошей зарплатой, она согласилась и так оказалась у Тимура Аланова.
30
Пошёл второй месяц с того времени, как Николай работал у Тимура. Оплата в пять тысяч рублей, конечно, была мизерной, но он пока довольствовался и этим. На первую в своей жизни зарплату, Николай купил Саньке велосипед, и теперь тот, сияя от счастья, гонял на нём по деревне, изображая то водителя, то тракториста, то мотоциклиста.
- Дядя Коля, посмотри, я забуксовал, - сияя от счастья, проговорил Сашка, заехав в образовавшуюся от дождя лужу. Он надрывно до покраснения лица гудел, подражая голосом звук мотора автомашины.
Вера стала ругать Сашку, а затем взяла его за рукав и вытащила из лужи.
- Лучше бы ему пальто зимнее купили или шапку. У него ни валенок нет, ни зимних ботинок, а ты ему какой-то велосипед купил. Он теперь с ним всю голову вскружит, - проговорила Вера, очищая Сашкины брюки от налипших на них кусков грязи.
- Ничего, Верочка, ничего, дай мне только на ноги стать. Купим мы ему и пальто и шапку, всё купим. Тимур мне обещал на следующий месяц зарплату добавить, - проговорил Николай и, подхватив Сашку, подбросил его высоко вверх. Сашка завизжал от радости, а Вера улыбнулась незаметно для них обоих. «Видно и меня счастье не обошло стороной. Судьба подарила мне мужа, и Сашке он за отца будет. Вон как он к нему привязался, так и бегает за ним, так и бегает. Видать соскучился по мужскому общению, да и Николай тоже к нему привязался, как к родному сыну относится. Только не случилось бы ничего, только обошла бы беда нас стороной», - мысленно рассуждала она.
На следующий день Николай с утра взял лопату с тележкой и направился в телятник вывозить навоз. Василий лежал на сеновале и пел песни, он был пьян.
- А Валентина где? – спросил у него Николай.
Василий перестал петь и взглянул на Николая.
- Стадо погнала в поле, ответил он, приподнимаясь с сеновала.
- А ты почему с ней не погнал? – спросил Николай.
- А я во-о, - Василий достал из-за пазухи пиджака початую бутылку самогона и немного отпив из неё, протянул Николаю. – На, отхлебни.
- Я не буду, - отказался Николай и начал сгребать в кучу навоз.
- Что, Тимура боишься? А я не боюсь, - произнёс Василий и, поболтав в руке бутылку, залпом выпил содержимое и зашвырнул пустую бутылку куда-то в угол. Затем крякнул, немного помолчал и вновь затянул песню.
- Где деньги-то взял? – спросил у него Николай. – Вчера вечером был без копейки, а сегодня с утра уже пьёшь.
- Где взял, там больше нету, - развёл руками Василий, как бы сожалея и показывая горечь момента.
Николай ухмыльнулся, а Василий перестал петь, посидел какое-то время, а затем стал медленно опускать голову вниз и вскоре и вовсе завалился в сено и уснул, наполняя помещение громким храпом. Спустя два часа, когда Николай уже завершил работу и вышел на улицу перекурить, Василий проснулся. Он вышел из сарая, зачерпнул из ведра воду и, жадно припав к кружке, стал пить.
- Опохмелиться бы, подыхаю, - проговорил Василий и стал рукой водить по своему небритому подбородку.
- На закури, - Николай протянул Василию сигарету. Тот взял и трясущимися руками прикурил.
- Тимур приехал? – спросил Василий, выдыхая табачный дым.
- Нет ещё. Как уехал с раннего утра с металлом, так пока не возвращался.
- Валька скотину не пригоняла? – вновь задал вопрос Василий.
- Пригнала, - ответил Николай.
- Может у неё, где заначка есть? – спросил Василий скорее сам у себя, чем у Николая.
Их разговор прервал раздававшийся шум автомашины.
- Вон Тимур приехал, ты его спрашивал, - произнёс Николай, гася недокуренную сигарету и приподнимаясь с завалинки.
Тимур заглушил двигатель, вышел из машины и, трясясь от ярости, бегом подбежал к Василию и схватил его за ворот пиджака.
- Что опят вороват стал? – спросил Тимур, тряся Василия за ворот. – Я тебе покажу, как у меня вороват! - проговорил он, толкать Василия к дороге. – Иды! Иды и забирай, что своровал. Иды, говорю! – он был разгневан, глаза его злобно сверкали, взгляд излучал ненависть и ярость. – Что взял, неси назад! – Тимур с силой толкнул Василия в спину и, взяв в руки короткий кнут, влез на коня.
Первый удар кнутом пришёлся Василию по голове, но тот успел выставить вперёд руки и удар не причинил ему боль. Разозлившись пуще прежнего, Тимур приподнялся на стременах и, размахнувшись, ударил второй раз. Кнутовище со свистом прошло вдоль головы, обожгло плечи, и хлёстко хлопнув, впилось в спину. Василий вскрикнул и подпрыгнул на месте. Третий удар пришёлся Василию ниже спины.
- Иды и забирай, что своровал! – грозно приказал Тимур, наезжая на Василия конём. Василий попятился, но под натиском лошадиной массы и ударов кнутом сначала медленно, а потом всё быстрее и быстрее побежал по дороге. – Быстро иды! Ещё быстрее иды! Бегом иды! – кричал Тимур, направляя лошадь рысью и не переставая стегать Василия кнутом.
Огорошенный Николай, молча, наблюдал за происходящим, пока Тимур и бежавший Василий не скрылись за поворотом, но он ещё долго слышал ругательства Тимура, крики и вопли Василия, хлёсткие выстрелы кнутовища и конский топот.
- За что это Тимур Василия кнутом отстегал? – спросил он у подошедшей к нему Валентины.
- Да тот ночью мешок с овсом украл, отнёс в соседнюю деревню в Алексеевку и продал его там. Вот Тимур и разозлился на него, - ответила Валентина.
Спустя час Тимур с Василием вернулись обратно. Они были ещё на краю деревни, когда Николай вновь услышал ругательства Тимура и хлопки кнутовища. Тимуру не жалко было мешка с овсом, он бы мог его отдать кому-либо даже бесплатно. Возвращение овса было для него частью воспитания Василия. Забрав у хозяина свой мешок с овсом и, вернув ему деньги, Тимур водрузил мешок на плечи еле стоявшего на ногах и шатающегося от усталости Василия и вновь заставил его бежать впереди себя.
- Я тебе покажу, как у меня вороват! Я тебе твой дурь из твой башка выбию, - приговаривал он, зло, блестя глазами и стегая Василия кнутом. – Я тебе воспитаю, если тебя твой мама не воспитал.
Бежавший впереди лошади с мешком на плечах Василий уже через несколько метров пути стал задыхаться от бега и тяжести. Он тяжело и с хрипом дышал, его глаза застилал текущий градом по лицу пот, ноги заплетались. Грязные разорванные брюки сползли вниз и, сковывая движение ног, мешали бежать, а лежавший на плечах мешок с овсом неимоверной тяжестью гнул к земле. При каждом ударе кнутом Василий извивался и изворачивался, поворачиваясь к Тимуру то одним, то другим боком, старался спрятать голову за мешок, отбегал в сторону, но фыркающий конь, шевеля ноздрями и страшно оскалив зубы, наезжал на него своим мощным крупом, наступал копытами на ноги.
- Я тебе дурь из твой башка выбию! – слышал Василий слова Тимура и тут же получал хлёсткий обжигающий удар кнутом. – Я тебя научу, твой мама любит!
Так и бежал Василий, со спущенными штанами погоняемый Тимуром по своей родной деревне на глазах у своих земляков, в основном, молча стоявших и от возмущения покачивающих головами, старушек. Возвратив на место мешок, Василий, спотыкаясь, пришёл в сарай и, тяжело дыша, лёг на сеновал. Говорить он не мог и лишь изредка бросал взгляд на Николая и Валентину.
- Загнал Тимур Ваську, - присев рядом с ним на сеновал, проговорила Валентина. Затем она встала, принесла кружку воды и, приподняв голову Василия, начала его поить. Василий стал жадно глотать воду, но его губы тряслись, и вода разливалась на грудь. Сделав несколько глотков, он откинул голову назад и, продолжая тяжело и хрипло дышать, закатил под лоб глаза.
- Загнал, - вновь повторила Валентина и взглянула на Николая. – Как бы ни помер.
Николая вначале немного, а затем всё больше и больше начинало охватывать чувство негодования, сменившееся вскоре на гнев. Он со злостью сплюнул и направился к Тимуру.
- Ты что же, негодяй, творишь?! Да разве можно из-за какого-то поганого овса так над человеком издеваться?! – с трудом сдерживая себя, проговорил он.
- Тебя это не касается, иды занимайся своим дэлом, а ко мне нос не суй, - нехотя проговорил Тимур.
- Тебе кто дал право над человеком издеваться?! – вновь повторил свой вопрос Николай. – Ты что в своём ауле, что ли живёшь?!
- Я его воспитываю, чтобы он не воровал, чтобы не брал чужого, и ты мне лучше не мещай, - поморщившись, ответил Тимур и пошёл к своему дому. Но Николай себя уже не смог сдержать. Он догнал Тимура, схватил его за ворот рубашки, и резко развернул к себе лицом.
- Слушай меня, беспредельщик! – произнёс он, притянув к себе Тимура. – Если я ещё раз увижу, что ты кого-то тронул хоть пальцем, то я из тебя твои поганые потроха выпотрошу. Ты понял меня или нет? – стиснув от злости зубы, проговорил Николай.
- Рубащка мой отпусти, - спокойно проговорил Тимур. Николай разжал руки. – Ты не хорощо поступил, - спокойно проговорил Тимур, заправляя рубашку в брюки. – Очен не хорощо. Я тебе работу дал, а ты меня за мой рубащка хватаещь. Не хорощо. Ты думаещь, что я не знаю, кто ты и как здесь оказалься? Знаю, но взял тебя к себе на работу, а ты так отблагодарил меня? Иди домой, больще ты у меня работать не бедещь, и нащь с тобой разговор ещё не закончен.
- Ты мне угрожаешь?
- Нет, не угрожаю, просто говорю. Пощли, я тебе отдам твои расчётные деньги.
Вечером Николай рассказал о случившемся Вере и Варваре Никитичне.
- Какое-то дикое средневековье, ужас! – поёживаясь, проговорила Вера. Варвара Никитична была более сдержана в оценке произошедшей ситуации. Она долго молчала, а потом со вздохом, произнесла:
- Тимур тебе этого не простит. Мстить будет, житья не даст. Он человек злопамятный, его у нас в деревне побаиваются и стараются с ним не связываться.
- Что же на него управы нет? – не понятно кому задала вопрос Вера. – Прямо – таки феодализм какой-то! Разве можно так из-за мешка с овсом человека унижать? – возмущалась она.
- А Ваську-то жалко, - вздохнув, произнесла Варвара Никитична. – На моих глазах вырос. С сыном моим вместе в школу ходили, потом он на шофера от военкомата выучился. Служил в Афганистане, а после армии и начал пить. Зинка, мат-то его, на Марьянихиной девке женила, да что-то не заладилось у них, разошлись. Тут и отец его, Фёдор, вскорости после этого помер, а вслед за ним и Зинка убралася. Когда совхоз был, Васька, ещё худо-бедно держался, а как всё развалилось, так и он совсем с катушек сорвался, пить начал. С голоду давно бы помер, наверное, если бы не Тимур. Всёж, какую-никакую копейку, а ему даёт. А то, что мешок с зерном своровал – это, конечно, нехорошо, - покачала она головой.
- Но и кнутом за это бить человека, как скотину, конечно, никто Тимуру право не давал, - возразила Варваре Никитичне Вера.
- Васька-то он добрый человек, трудолюбивый, отзывчивый. Бывало, пойдёшь к нему, попросишь, всё сделает. И на машине привезёт то, что тебе надо, а когда на тракторе работал, и огороды людям вспашет, и крышу, бывало, перекроет, и проводку в избе отремонтирует. Он на все руки – Васька-то. Поэтому его Тимур и держит, а то бы уж выгнал давно. Вот только, эта зараза – водка довела его до такого скотского состояния. Эх-хе, сколько эта водка, будь она неладна, горя-то людям принесла, - вздохнула Варвара Никитична. – А ты, парень, теперь с этим Тимуром будь поосторожнее, как бы подлости какой тебе не учинил, - проговорила она, обращаясь к Николаю.
- Ничего, мы тоже не лыком шиты, - ответил Николай.
- Ну да, ну да, - закивала головой Варвара Никитична, а затем зевнула, прикрыв губы ладонью. – Ну, что же, давайте спать ложиться, уже поздно, - проговорила она.
Вера уже давно спала. Рядом с их кроватью, на диване, посапывал во сне Сашка, а Николаю не спалось. Он долго возился с бока на бок, поправлял подушку, считал мысленно до ста, но сон не шёл. «Очень нехорощо поступил, я тебя работу дал, а ты меня за мой рубащка схатил. Ты думаещь, что я не знаю кто ты и как сюда попал? Знаю», - вспомнились ему слова сказанные Тимуром. «А ты, парень, теперь с этим Тимуром поосторожнее будь, как бы не отомстил», - так же вспомнил он предостережение Варвары Никитичны. «Ну, нельзя же так с человеком, как со скотиной обращаться из-за мешка овса», - проговорила Веры. «А Ваську-то жалко, на моих глазах вырос», - вздохнула Варвара Никитична. «Что же на Тимура и управы, что ли нету?»- возмутилась Вера. «Нехорощо ты так поступил, что за мой рубащка схватил», - покачал головой Тимур и недобро взглянул на Николая. «Как бы не отомстил тебе, Тимур-то», - с нотками сожаления в голосе, проговорила Варвара Никитична. «Ты у менья больще не работаещь, уходи», - произнёс Тимур. «Ну, что ж, я тоже не лыком шит», - сказал Николай и, усмехнувшись, пошёл в дом. На пороге его окликнула бабушка:
- Колюшка, иди парного молочка выпей, я коровку подоила, - проговорила она, и протянула Николаю кружку с парным молоком.
Николай подбежал к бабушке, вытер рукавом футболки потное лицо, взял из натруженных бабушкиных рук кружку и начал пить. Напившись, вытер тыльной стороной ладони, оставшиеся, от свежей взбитой парной пенки, белые молочные усы, и побежал к уже давно ожидавшим его друзьям.
- Колька, айда к речке, там дядя Миша лошадей на водопой пригнал. Поможем ему, глядишь, и покататься на них разрешит, - позвали они Николая, и всей ватагой побежали к реке.
- Николка! – услышал Николай дедов голос, - хватит озорничать, иди-ка лучше помоги мне.
Николай подошёл к деду, тот мастерил коромысло. – Бабушке нашей по воду тяжело ходить, сейчас мы с тобой ей коромысло починим, что бы ей вёдра было легче носить.
Отремонтировав коромысло, дед позвал бабушку, и она пошла к нему по какому-то большому покрытому цветами лугу, а подойдя, даже не взглянула на коромысло, вместо этого стала гладить рукой голову Николая. Затем она развязала котомку и достала из неё блины.
- Съешь, Колюшка, блины, для тебя пекла.
Николай взял блины, но есть их не стал, а отдал деду. Дед начал с удовольствием есть блины, а бабушка в это время куда-то ушла. Вдруг Николай услышал дедовы крики. Он обернулся к деду и увидел, что тот лежит на земле придавленный огромным деревянным крестом и кричит от боли. Николай с трудом поднимает крест и держит его, чтобы дед из-под него вылез, а дед лежит словно мёртвый, руки на груди сложил. Николай стал плакать и просить деда, чтобы он не умирал и дед, открыв глаза, с трудом стал выползать из-под креста. Затем встал и пошёл от Николая по залитому солнцем разноцветному травяному лугу. Николай испугался и стал просить деда, чтобы тот не оставлял его одного с этим огромным и страшным крестом.
- Держи его, Колюшка, теперь это твой крест и смотри не урони его, - проговорила подошедшая к Николаю бабушка, и, покрыв на себя белый платок, пошла вслед за дедом.
Николай проводил их взглядом, продолжая держать не нужный ему крест. Вскоре у него от напряжения стала болеть рука, и он, не выдержав, уронил крест. Упавший крест придавил Николаю руку. Вскрикнув от боли, он попытался вытащить руку из-под креста, но это ему не удалось и Николай, испытав боль, застонал и… проснулся. Двое незнакомых мужчин навалились на него, прижали к кровати, и, ловко завернув за спину его руки, надели наручники. Услышав характерный металлический щелчок и ощутив на запястьях стальной холод, Николай перестал сопротивляться.
- Спокойно, Лавров, спокойно, не сопротивляйтесь, мы из милиции, - тяжело дыша, произнёс один из мужчин.
Николая подхватили под руки и, стащив волоком с кровати, поставили на ноги. В комнату вошёл третий мужчина то же, как и двое его коллег в гражданской одежде и предъявил Николаю своё служебное удостоверение.
- А мы вас, Лавров, обыскались, а вы, оказывается, вот где обосновались. Не плохо, не плохо, – с ухмылкой проговорил он, обведя комнату взглядом и остановив его на Вере, которая натянула на себя до подбородка одеяло и смотрела на происходящее огромными испуганными глазами. На диване сопел ничего не слышавший и от того продолжавший спать Сашка. В дверях, прижав руки к груди, и также как и Вера, испуганно взирая на всех, стояла Варвара Никитична.
- Снимите с меня «браслеты», позвольте мне хотя бы штаны одеть, - хриплым голосом, проговорил Николай.
- Если только дадите честное слово, что не совершите никакой глупости, - проговорил всё тот же сотрудник.
- Даю слово, - кивнул головой Николай и уставился взглядом в пол.
- Снимите с него наручники, - распорядился тот.
Почувствовав свободу рук, Николай взял свою одежду и начал одеваться.
- Скажите, в чём он виноват? – спросила Варвара Никитична, обращаясь к стоявшему в дверях милиционеру, поняв, что он старший.
- Его вину, гражданочка, будет устанавливать следствие и суд, а наше дело его найти, задержать и доставить в отделение милиции, - недовольно с холодной интонацией в голосе, проговорил старший, даже не взглянув на Варвару Никитичну.
- И надолго его задерживаете? – не обратив внимания на недовольный тон милиционера, вновь спросила Варвара Никитична.
- Как суд решит, - вновь уклонился тот от прямого ответа.
- Можно мне собрать ему на дорогу что-нибудь поесть? – не отставала от милиционера с вопросами Варвара Никитична.
- Не волнуйтесь, гражданочка, у нас трёхразовое питание, - ответил милиционер.
Варвара Никитична кивнула головой в знак согласия и, поняв, что дальнейший разговор бессмыслен, замолчала.
- Не волнуйтесь за меня, Варвара Никитична, но там, действительно трёхразовое питание, - ухмыльнулся Николай. Он старался выглядеть спокойным, но слегка дрожавшие руки выдавали его волнение. Он взглянул на Веру, которая так и продолжала сидеть на кровати с натянутым до подбородка одеялом. – Прости меня, Вера, - осипшим голосом, проговорил Николай. Вера промолчала, но по её лицу потекли слёзы. Николай повернулся к Варваре Никитичне. – Спасибо вам за всё, Варвара Никитична и простите меня, если что не так, - проговорил он и направился к выходу.
- Бог простит тебя, сынок, - проговорила Варвара Никитична и осенила его крестным знамением.
31
Автобус, урча мотором, сбавил скорость и остановился у железнодорожного переезда. Вскоре, гремя на стыках рельс своими тяжёлыми железными колёсами, свистя для порядка, мимо автобуса проследовал пассажирский поезд. Мой собеседник, заметно волнуясь, замолчал и стал всматриваться в мелькавшие перед окном пассажирские вагоны, пытаясь прочесть на них название станций, и убедившись, что этот поезд не его, успокоился. Отстучав колёсами последнего вагона металлическую дробь, поезд скрылся за поворотом, а автобус продолжил путь.
- Уже находясь под следствием в тюрьме, я случайно узнал от сокамерников, что Валерий совершил разбойное нападение на инкассаторов в Москве и в перестрелке с милицией был убит. При нём был найден пистолет убитого в электричке милиционера и, по всей видимости, преступление списали на него одного. И правильно, я-то его не убивал! Что стало с Натальей и Светланой я не знаю. Да они мне и не нужны. Меня больше интересует Вера. Как она живёт? Свободна ли она или встретила кого? Жива ли Варвара Никитична? А Санька-то уже, наверное, старшеклассник? – проговорил мой собеседник и усмехнулся. – Еду к ним, а сам не знаю, зачем? Нужен ли я им? Узнают ли они меня? Примут ли? Умом-то я понимаю, что еду зря. Они возможно уже и забыли о моём существовании, ведь Вера ко мне в колонию ни разу не приехала на свидание и не написала мне ни одного письма, но душа моя всё равно к ним рвётся, и все эти годы, что я отбывал в колонии, к ним рвалась. Не смогу уже жить без них, не смогу, - взволнованно проговорил мой собеседник и, замолчав, стал смотреть в окно.
Проехав мимо типичных пятиэтажек, автобус медленно выехал на центральную улицу города со старинными двухэтажными бывшими купеческими домами и, обогнув городской парк с находящейся в нём на берегу пруда старинной графской усадьбой, подъехал к автовокзалу и, фыркнув, остановился. Многие сидевшие в салоне пассажиры засуетились, стали медленно и нехотя вставать со своих пассажирских кресел, снимать с полки ручную кладь и направляться к выходу.
- Стоянка автобуса двадцать минут, прошу не опаздывать, - громко объявил водитель.
Мой собеседник повернулся ко мне.
- Вы приехали или вам ехать дальше? – спросил он.
- Мне дальше, до Тулы, - ответил я.
- Ну, тогда до свидания, друг! – он как старому знакомому протянул мне руку для рукопожатия.
- Желаю вам счастья в вашей новой жизни, - проговорил я и пожал протянутую мне руку.
Мой собеседник вышел из автобуса, закурил, огляделся, постоял немного, спросил что-то у стоявшей рядом с ним женщине и, кивнув ей в знак благодарности, направился в ту сторону, куда она ему указала. Вскоре он затерялся среди многочисленной и гудящей людской толпы, и я потерял его из вида.
Растратив свою жизнь на бессмысленное времяпрепровождение, на пустые и никчемные удовольствия, на неблаговидные дела и поступки, поставив на кон свои лучшие молодые годы и свою судьбу, мой собеседник, искупив перед законом и людьми свою вину, получил право на счастье. И пусть оно не отвернётся от него, как отворачивалось уже не раз. Мне хочется верить, что он непременно встретится с дождавшейся его Верой, обнимет как собственного сына повзрослевшего Сашку, благодарно поклонится мудрой Варваре Никитичне. Пусть ему, моему собеседнику и рассказчику, с которым мы случайно встретились в пути, всё-таки повезёт в этой сложной и запутанной жизни, пусть сбудутся все его мечты, пусть он будет счастлив.
Случйаный попутчик
© Copyright: Геннадий Маркин, 2014
Свидетельство о публикации №214101900522
Свидетельство о публикации №214101900522
Рецензии