А:
Однажды ночью на нашу матушку-Землю с криками и матюгами свалилось какое-то существо.
Точнее, как было дело? Сначала вышла Луна. Она в эту ночь сияла как-то необыкновенно ярко, бросая мертво-белые лучи на спящую поляну. Ночные жители устроили танцы в этих лучах, а чем им еще можно было заняться? Когда прохладный воздух стелется по траве, туман выползает из пруда - и только влага оседает на ножках и крылышках, но это ничего страшного. Можно играть и веселиться, главное, негромко, чтобы не разбудить тех, у кого дневной тип сна и бодрствования.
Итак, ни с того ни с сего в небе вдруг протянулась желтая огненная полоска. "Ура!" - крикнули жители, загадывая самые изощренные желания. Звезда падает! Звезда пролетела на юго-запад и рассыпалась мелкими искорками. Немного погодя в небе что-то зашипело и затрещало, словно убежавшее молоко. А потом снова наступила тишина. Но ненадолго. Потому что предмет, который принимался всеми за маленькое белесое облачко, оказывается, снижался, становясь все более похож на перевернутое блюдце и приобретая четкие контуры. Разумеется, парашюта никто никогда раньше не видел. И поэтому жители на всякий случай разлетелись (а кто не мог летать - расползлись) в разные стороны. Тем более, совершенно непонятно было, кто это так кричит и ругается со стороны приземляющейся неизвестной штуки?
Голос с неба напоследок выкрикнул несколько отрывистых фраз, под парашютом обозначилась шевелящаяся угловатая тень, которая вдруг разделилась на две части. Одна из частей, обогнав другую, плюхнулась в грязный ручеек, который впадал в пруд. А другая часть, видимо, все еще соединенная с парашютом, с металлическим лязгом ударилась о землю. И парашют, влекомый ночным ветерком, лег рядом.
Л:
Вокруг наступила такая тишина, что даже далекое пение сверчков не доносилось до этой части леса. Только хруст самых тонких веточек, ломающихся от тяжести падающего купола, звучали громче испуганного дыхания обитателей поляны.
- О-о-о… - раздалось тихое и дрожащее из-под большого листа подорожника, - Небо услышало мои просьбы… К нам спустился ангел, который наведет здесь порядок…
Зеленый кузнечик, который это произнес, вскинул к черному ночному небу верхние конечности. Затем он осторожно высунулся из-за травинки, которая, как он считал, делала его невидимым для «ангела». Вслед за ним, из-за земляничной ягоды, показала конопатую мордаху испуганная божья коровка. Быстро перебирая заплетающимися от страха лапками, она перебежала из своего укрытия под подорожник, где прятался кузнечик. Надо сказать, что коровка эта была барышней очень пугливой, но умела взять себя в руки в случае опасности и откуда-то достать хорошую порцию смелости, которой позавидовал бы даже храбрец-шершень. Дрожащий стебель какого-то растения в нескольких шагах от подорожника как раз и говорил о том, что там сейчас изо всех сил завидует этот самый храбрец.
- Козя, т-ты чего? – стараясь не заикаться, промолвила коровка, - Ориентацию потерял от страха? Ты кузнец, а не богомол! Ну-ка перестань дрожать, а то превратишься… Поверти-ка башкой?
Козя зашевелил усиками, однако, голова его осталась неподвижной. Коровка нахмурила брови, словно увидела нехорошие изменения в состоянии своего друга.
- Ладно, не волнуйся. Обманула я тебя… Но ты сам подумай, какого лешего ангелу делать в нашем лесу?
- Муля, а мне почем знать? Я предположил… - уже без дрожи ответил кузнечик.
- Чего предполагать? Идем, глянем на Это?
И коровка Муля быстро засеменила к грязному ручью. Кузнечик еще секунду раздумывал, податься ли и ему вслед за смелой девочкой, или отсюда будет удобнее наблюдать, как «ангел» сожрет ее с потрохами. Но увидев, что ручей, вроде бы, не шевелится, а значит, Это не проявляет пока желания съесть несчастную коровку, в один прыжок преодолел расстояние между листом и ручьем.
Из воды показалось лиловое ухо… Затем еще одно. Набрав побольше воздуха и замерев, насекомыши уставились на уши в ожидании увидеть ангельское личико или наоборот, кровожадную зубастую пасть. Но следующим из воды вынырнуло еще одно ухо… И, наконец, четвертое!
- Ахренеть… - выдохнула Муля, хоть привычки ругаться не имела и даже очень сердилась, а иногда и ревела, когда кто-нибудь ругался поблизости, - Что же это за Это? Было бы четыре глаза – был бы водолазом… Ч-чудище! – вытянув шею, негромко позвала Муля, - Кто ты?
В ответ вода с плеском разошлась и над нею показалось Это… Его мордаха с четырьмя ушами как-то странно улыбалась, веки медленно и не полностью открылись. Существо вытащило из воды одну лапу и приподняло одно веко вручную. Муля и Козя отшатнулись – то ли от неожиданного вида инопланетной нетрезвой рожи, то ли от крепкого запаха, который вырвался изо рта и широких ноздрей существа вместе с его стоном.
А:
- Тв-ваю ма-а-ать... - охнуло существо.
Ворочаясь и дрызгаясь в грязи, оскальзываясь на склоне канавы, оно, очевидно, не заметив присутствия жителей поляны, медленно выползло на берег. Кузнечик и божья коровка предусмотрительно спрятались за пустой сигаретной пачкой, в незапамятные времена брошенной здесь туристами.
- О-о-х! - гость схватился за свою голову и произнес вялое ругательство, - Допился... Говорили - не пей ты ее, бесовскую...
Существо, задрав голову, несколько секунд рассматривало Луну в небе.
- Правильно! Вон хренова Луна. Где я, Господи? На том свету, что ли?
- На Земле... - прошептала Муля, словно подсказывая в школе.
На гостя это произвело весьма яркое впечатление. Он живо подскочил, встал на карачки и, словно свинья, отыскивающая трюфель, пригнул голову.
- Это черти... Это они за мной пришли. Эй? Кто тут? - негромко спросил гость.
- Мы не черти! - возразил Козя.
Конечно, он сделал это зря. Потому что здоровенный ком земли, выдранный и брошенный испуганной лапой гостя, в следующий миг снес сигаретную пачку и заставил друзей шарахнуться в стороны.
- Ага! - завопило существо, - На помощь! Караул! Убивают!
Л:
- Чего орешь, дурак! – изо всех сил крикнула Муля. Обычно она, как уже было сказано, не ругалась и даже считалось, что повышать голос она тоже не умеет, но внезапно ее охватил такой страх, что… - Ты сам нас чуть не пришиб, чучело! – Ужас так переполнил маленькую девочку, что она просто должна была орать и ругаться, чтобы не лопнуть. Выглядело это, надо сказать, странно – милое веснущатое личико совсем не сочеталось с теми словами, что от него исходили, - Ты башкой-то своей ушастой соображаешь, что творишь! Какие мы тебе черти? Ты чего это приперся и обзываешься! Я – так вообще, не просто коровка, а божья! Быстро отвечай, кто ты такой и зачем свалился на нашу голову?
Но лиловое Это только испуганно мотало головой и мычало в ответ.
- Слушай… А может это… Он и есть черт, а на нас наговаривает, чтобы мы его не заподозрили? – шепотом и близко к уху Мули, но так громко, что услышала вся поляна, предположил Козя.
- Вот блин… - тут же понизила тон Муля, немедленно приняв версию кузнечика за истину, - Говорила же я, ох и не доведут вас до добра эти ночные оргии… Спать надо по ночам… - и, обернувшись по сторонам, уже громче спросила у пустой на вид поляны, - Допрыгались?!
Ей в ответ кое-где зашевелилась трава, а растение, за которым спрятался шершень, завибрировало и загудело, как высоковольтные провода.
- Точно… Как я сразу не допер? Одна пара – уши, а другая – рога, они просто еще не… ороговели, поняла? – высказал Козя следующую догадку, подтверждающую первую.
Муля схватила его лапку своей похолодевшей лапкой и потянула назад, на безопасное расстояние от чудовища. Ее снова проняла дрожь ужаса, но она, по своему обыкновению, смогла включить смелость. И, придав своему голосу жалобное звучание, тихо и подчеркнуто-вежливо обратилась к пришельцу.
- Милое существо. Вам только показалось, что мы ведем здесь распутный образ существования, на самом деле у нас здесь просто ночной субботник… Мы здесь так… бревнышки таскаем, траву красим… - словно в подтверждение своих слов коровка сдвинула лапкой сигаретную пачку на целый миллиметр, - Вы же – добрый и хороший чертик, совсем не злой, да? И теперь полетите назад и всю-всю правду расскажете своим черт… своему начальству, ладно? Я вот по глазам вижу, что мы с вами сможем договориться, - Муля скорчила такую жалобную рожицу, что сама чуть не расплакалась от жалости к себе и, всхлипнув, добавила, - Только не забира-айте нас, пожа-алуйста, милый чертик!
А:
- Со мной разговаривают сигареты... - пробормотало существо, вглядываясь во тьму, - Вон они ползают вокруг пачки. Какая здоровенная пачка. Больше меня величиной. Или это я уменьшился? Пусть все идет нахрен! Я проснусь и вы исчезнете!
Но тут оно снова подняло голову и посмотрело на Луну.
- О-о-о!!! - снова заголосил пришелец, поднялся и, спотыкаясь и падая, побежал с поляны.
С громким треском продираясь сквозь траву и цветочные стебли, он повернул в сторону, где в лунных лучах слабо серебрился парашют. Добежав туда, существо схватило стропы и потянуло за них. С противоположной стороны от купола к стропам оказалось привязано большое металлическое кресло. Четырехухий ощупал его.
- Все реально... - прошептало существо, - Это не сон! Я угнал звездолет, полетел кататься, еще чего-то выпил... Потом еще, радио играло. Потом уронил бутылку на пульт. Больше не помню... Теперь я хрен знает где. На Землю, что ли, занесло? Такую даль! Можно ли вообще сюда долететь? Луна - в небе. Кто тут живет? Эти твари сожрут меня! О, Боже!
- Эй! - крикнул он, - Валите отсюда! Я вас всех перережу! А потом за мной прилетят спасатели и спалят тут все нахрен! Мерзкие твари!
- Молодой человек, зачем же так шуметь? - вежливо спросили сзади.
Гость повернулся и замер от ужаса. Поднявшись из холмика в земле, на него смотрело нечто. Нечто было длинным и гладким, а на утолщении с глазами, которое должно было, видимо, служить головой, красовалась строительная каска. На каске зажегся фонарик и осветил пришельца. Прикрыв глаза от света тенью лапы, гость медленно присел, шаря по земле в поисках хоть чего-нибудь, чем можно было защищаться.
- Имей в виду, мерзкий червь с человеческим голосом, я засуну твой фонарик тебе в задницу! Лучше ползи обратно в могилу!
- Вы не очень-то воспитаны! - печально возразил червь.
- Он не похож на мою бабушку, друзья, хотя и летает на паутине! - какой-то огромный бурый паук сомнительно пошевелил лапой купол парашюта.
- Окружают... - выдохнуло существо.
Не выпуская из поля зрения явившихся тварей, оно медленно шагнуло назад. Но алкоголь подвел гостя. Споткнувшись о ствол упавшей травинки, он завалился на спину.
- Эй, мелюзга! Оу-п... - голос толстой гусеницы, которая укрывалась за стволом, захлебнулся, когда кулак пришельца врезался в ее морду.
Л:
Зеленая гусеничья морда поднялась над стволом и оказалась всего в сантиметре от лица пришельца. Он выпучил и без того испуганные глаза, на секунду замер… И, хорошо, насколько позволяло ему положение тела, размахнулся – кулак снова полетел между глаз зеленой морды.
- Что за… - только и успела произнести гусеница, увидев незнакомую ей личность, прежде чем ее голова свалилась на бревно.
Кулак отпружинил от головы и почти с той же силой полетел в обратную сторону, не управляемый лиловым хозяином. «Шмяк!» - влетел он прямо в нос пришельца. В этот же момент из-за бревна, с другой стороны от лежащей зеленой головы, поднялась другая, точно такая же гусеничья голова. Пришелец потряс ушами, словно отгоняя видение, но голова не исчезла.
- Ах ты ж… Мерзкий мутант! – выкрикнул он, внезапно догадавшись, в чем дело, - У тебя рожа не только на голове, но и на ж…
- Но-но! – грозно зарычала «морда на ж…» - Ты давай без оскорблений! – затем голова повернулась и увидела лежащую без сознания свою копию, - Братишка… Братишка, кто это тебя так? – ответа второй гусенице не требовалось, ведь рядом не было никого, кроме этого лилового хама, - Ну, держис-сь… - прошипела «морда на ж…» и медленно поднялась во весь рост.
Только теперь пришелец увидел, что ошибся – вторая «морда» была никак не связана с первой. Но было уже поздно… Быстро оглядевшись в поисках удобного инструмента для избиения лежачего, Жупсель (так звали гусеницу) схватил какое-то гибкое бревно и хорошенько размахнулся.
-Эй, полегче! – завопило «бревно», - Я против насилия!
- Терпи, Прорабыч! – на выдохе, которым сопровождался удар, ответил Жупсель дождевому червяку, которого в потемках принял за бревно.
- Жупсель, это же не наш ме-е-етод! – вопил червяк, пока его голова летела навстречу лиловой морде пришельца.
Липкое, скользкое тело со всего размаху врезалось в брюшко пришельца, заставив его коротко выдохнуть перегаром и перекатиться на бок.
- Простите, пожалуйста, я против насилия, - быстро забормотал червяк и, резко изогнувшись, выскользнул из рук гусеницы.
Пришелец кое-как поднялся и сел, прикрыв голову руками. Но тут же, видимо, решил, что лучше будет удрать и стал пятиться в густые заросли за спиной, отталкиваясь пятками и ладонями.
- Эй, держи его! Удирает! Шняк, чего застыл? Шняк! Вяжи его, вяжи! От нас не уйдет! – поочередно кричали гусеничьи головы-копии, к великому ужасу гостя подбираясь к нему справа и слева, - Вяжи его! – последний раз крикнул правый экземпляр и прыгнул на несчастного пришельца, прижав его к земле своим зеленым мягким телом.
- Ну чего ты возишься? Его же паутинами и вяжи! – крикнул другой и сел верхом на ноги пришельца, таким образом совершенно обездвижив бедолагу.
Минута – и ловкие лапки паука Шняка обернули тело гостя стропами его же парашюта, словно куколку. К этому времени с поляны уже прибежали первые храбрецы – Муля и Козя.
- Ребята… Что вы… Что вы наделали! – задыхаясь от бега, прошептала Муля, - Это же… Это же чертик! Он маленький еще, но уже очень добрый! Мы старались его убедить, что мы хорошие и к чертям не хотим, а теперь он разве поверит?!
Жупсель и Мупсель задумчиво и синхронно замотали зелеными головами, Шняк отвернулся, и сделал вид, что совсем не причем, просто вышел прогуляться, а Корней Прорабыч важно поправил строительную каску и произнес:
- А я предупреждал…
- Ну, что ж… - вздохнула Муля и посмотрела в чуть мутноватые, но добрые глаза пришельца. В ее взгляде было столько сочувствия и доброты, что он невольно улыбнулся ей в ответ. Лицо коровки расплылось в широкой милой улыбке, - Придется его убить… Другого выхода нет…
А:
Связанный по рукам и ногам, пришелец мрачно смотрел, как неизвестные существа сооружают поодаль большой костер из сухих веточек. На место прибывали все новые и новые твари - видимо, было объявлено что-то вроде большого сбора. Прибывающие первым делом подходили к нему, чтобы взглянуть на пойманную жертву. Но гость молчал. На "суки рваные!" уже никто не реагировал, а другой запас выражений он давно исчерпал. Угрозы в отношении того, что, если проклятые гады прямо сейчас не отпустят его, то прибывшая ему на помощь спасательная команда всех закопает живьем (вариант - отымеет железной щеткой) тоже не вызывали в захватчиках добрых побуждений. Оставалось только молчать и досадовать на то, что пришелец не знает ни одной молитвы.
- Упал сверху и сразу в воду! - слышалось от разгорающегося костра, - Это жук-плавунец! Наконец-то мы его поймали!
- Нет, это водный покемон! - возражали другие, - Он может дышать и на суше!
- А ругается по нашему!
- Тьфу! - сплюнул пленник.
Судя по разговорам, существа кого-то ждали, наверное, верховного жреца. То ли жрец куда-то ушел, то ли никак не мог проснуться - гость не понял.
- Паук? Паук? - негромко позвал он громадного паука, который обмотал его стропами, а теперь служил караульным, сидя рядом, - Паук? Выведи по-большому?
- Чего? - спросил паук.
- Ясно... - пришелец напряженно наблюдал, как у племени не хватило дров и огонь становился все тусклее, - Паук? Ты классно дерешься!
Паук самодовольно покивал уродливой башкой, но ничего не сказал.
- Паук, ты дерешься лучше, чем они все... Ладно, хрен с тобой. Твоя взяла.
- Моя взяла? - удивился паук.
- Взяла. Слушай, я сразу понял, что дело тут можно иметь только с тобой. Ты надежный парень, настоящий братан. Давай ближе, побазарить надо.
Паук наклонился к нему.
- Ладно, я покажу тебе, где я спрятал золото. Но только тебе, а не этим сукам... Сейчас костер угаснет, слышь, у них даже не хватает ума подкинуть дров. Ты развяжешь меня и мы свалим в полутьме, никто и не заметит. Золото, понял? Там хватит на двоих!
- А что такое - золото? - спросил паук.
Гость только застонал... Через несколько минут к костру подошел здоровенный жук, с черными и желтыми полосками под форменным мундиром. В руках он держал потертую книгу. Все вдруг вскочили и окружили пленника, не оставив даже дежурных приглядывать за костром. Жук, поправив пышные крылья, открыл книгу и нараспев произнес несколько фраз.
- Имел я вашего бога! - крикнул пленник, - Кончайте меня без молитвы!
Но жрец, полистав книгу, проговорил, спотыкаясь, еще несколько фраз. Ни одной из них гость не понял.
- Как тебя зовут? - наконец, обратился к нему главный.
- Фатима! - интимно шепнул ему пришелец и призывно ухмыльнулся.
- Фатима! - громко повторил жук, - Это существо говорит на нашем языке!
- Мы знаем! Он говорил на нем с самого начала! - пискнула божья коровка.
- Не спеши, Муля, - степенно ответил жук, потрясая книгой, - Сейчас я допрошу его по этому разговорнику для допроса пленных! Откуда пришел Фатима?
- Падла... - простонал гость, - Кончай меня, я тебе ничего не скажу. И не называй меня Фатимой, как бабу. На нашем языке меня зовут...
Пришелец произнес свое имя. Но, хотя его просили повторить имя несколько раз, никто так и не смог произнести это правильно. С досады гость опять разразился ругательствами, на которые, впрочем, снова никто не реагировал.
- Хорошо, мы не будем звать тебя Фатимой. Откуда ты пришел?
- Хрен с вами... Я пришел с Луны.
Л:
- Ты заблуждаешься… сын мой, - последние слова полосатый жрец повторил как-то неуверенно, - С Луны не приходят! С нее сваливаются. Ибо совершенно очевидно, что Луна есть большой блин на небесной тверди!
Жрец поднял вверх один из пальцев верхней конечности. На родине пришельца этот знак, видимо, означал что-то неприличное или даже угрожающее, так как он нервно заерзал. Тем более, что окружившие жреца насекомые закивали – то ли одобряя придуманный жрецом способ наказания, то ли соглашаясь с его версией.
- Да! Луна это круглый блин! Светящийся круг! Он плоский! Еретик! – принялись наперебой выкрикивать собравшиеся и гость облегченно вздохнул.
- Хрен с вами… - повторил он, - Пусть будет «свалился», пусть будет «блин», кончайте меня скорей и живите в счастливом неведенье дальше.
- Сжечь его на костре! – заорала зеленая гусеница с подбитым глазом.
- Погоди, Жупсель, успеем… - важно ответил полосатый и снова обратился к пришельцу, - Совершенно очевидно, что раз ты соврал про Луну – то ты соврал и про свое имя.
Собравшиеся тут же затихли, видимо, из уважения к умному жрецу, который так быстро выстроил логическую цепь и вывел негодяя на чистую воду.
- Ну, пусть будет соврал, - равнодушно ответил гость, - Тебе легче от этого? Давай, зачитывай приговор, надоело уже мне с вами…
- Как… Тебя… Зовут? – снова произнес вопрос жрец, делая паузы между словами.
- Оссспади-и! – взвыл пришелец, - Ну, зови меня Лю-уком Скайуокером! – икнув посреди имени, устало добавил он.
- Лю-у-ик? – старательно повторяя все звуки переспросил полосатый, - Тебя зовут Лу-у-уик?
Насекомыши тут же оживились – каждый пытался выговорить имя так, как произнес его лиловый, поднялся такой галдеж, что жрец напрасно старался расслышать ответ гостя. Впрочем, он и не отвечал, просто тихонько матерился, обзывая тупых невежд с шестью лапами всеми известными ему ругательными словами. Может, с развязанными конечностями ему было бы тоже весело поучаствовать в этом соревновании на лучшее воспроизведение ика, или хотя бы понаблюдать со стороны… Но сейчас ему было не до веселья. Он вглядывался в тьму между лапками «тварей» и, убедившись, что последняя искорка костра уже не освещала даже пепелище, усиленно соображал пьяным мозгом, в какую бы сторону ему лучше укатиться и исчезнуть по-тихому? Наступила как раз подходящая суматоха…
- Тихо! – завопил мудрый жрец, - Я придумал! В разговорнике написано, что если имя пленного нельзя произнести, то нужно придумать близкое к нему!
Галдеж оборвался и в тишине стало слышно, как шевелятся усики у принявшихся размышлять насекомых. Конечно, каждому из них хотелось блеснуть смекалкой и остроумием, первым выдумать имя пришельцу. Но жрец произнес его сам…
- Лунщик! Мы будем звать тебя Лун-щик! Ты согласен? – вглядываясь в кромешную тьму, в которой где-то должен был лежать связанный пришелец, спросил полосатый.
А:
Пришелец, который уже согнулся пополам и снова выпрямил ноги, сдвинувшись в сторону ближайших зарослей, замер. Червь снова включил свой проклятый фонарь и осветил гостя.
- Я согласен. Меня зовут Лунщик. Следующее дело.
- Зачем пришел Лунщик? - спросил главный, поднеся свою книгу к свету.
- Чтобы сделать вас счастливыми, - буркнул Лунщик.
На поляне все дружно охнули, а затем вновь поднялся гомон.
- Хе! Сделать нас счастливыми! - визгливо крикнула гусеница, потирая расквашенную морду.
- А сам дерется!
- Тихо, народ Земли! - крикнул пришелец, озаренный внезапной идеей, - Я, великий Бог Луны, пришел сюда, чтобы спасти вас!
Лихорадочно соображая сквозь алкогольный туман, он постарался придать своему голосу грозные и уверенные интонации.
- От чего или кого великий Бог хочет спасти нас?
- От вас самих, подлые сволочи! Ой... - уста Лунщика по привычке изрыгнули сквернословие, никак не подходящее лексикону лунного бога. Но, очевидно, таких слов здесь не знали и их можно было списать на какие-то тайные заклинания, - Вы напали на меня, окружили, а теперь хотите убить! Вы погрязли в грехе и рукоблудии! Вы забыли обычаи ваших почтенных предков, ежедневно возвещавших хвалу и молитву Луне!
Лунщик замолчал, чтобы перевести дух и выкопать из памяти еще какие-нибудь многозначительные выражения. Жители потрясенно молчали, уставившись на него вытаращенными глазами.
- Дебилы... - пробормотал Лунщик и добавил громче, - Ну, жгите меня на костре, чтобы Луна тут же упала на ваши грешные обиталища!
- Чем Лунщик может подтвердить свои слова? - спросил жрец.
- Подтащите сюда мой царский трон, на котором я прибыл в ваше гнездо порока. И освободите мне одну руку! - важно потребовал гость.
- Не слушайте его, он улетит! - воскликнула Муля.
- Заткнись, грешное создание! Принести трон! - скомандовал Лунщик.
Его поджилки тряслись от страха. Опьянение моментально прошло, уступив место целому урагану мыслей. Что же, что же рассказывали пилоты звездолетов? Из обрывков когда-то услышанных фраз он помнил, что внутри сидения находится аварийный запас. Но как до него добраться, сохраняя подобающий вид?
Шурша травинками, жители подтащили кресло. Паук прижался к нему (от омерзения Лунщик задергался) и перегрыз одну из строп. Лунщик обвел всех сердитым взглядом, протянул лапу...и она сразу же наткнулась на маленький незаметный рычажок! Сиденье откинулось.
- Ну, твари, настал мой последний час! - прошептал Лунщик, - Помирать - так с музыкой. Эй, жители! - добавил он громко, - Когда сюда прилетят мои братья, передайте им, что я погиб геройски!
Пальцы легли на рукоять ракетницы. Один выстрел... Кого? Паука, жреца, гусеницу? Или тошнотворного червя? А! Муля! Она первая предложила его убить!
- Умри, паскуда! - крикнул Лунщик.
Конечно же, он не знал, что у этой ракетницы нет предохранителя и очень чувствительный спуск. Не успел Лунщик прицелиться, как в руках оглушительно грохнуло, поляну на миг озарил яркий свет и ракета, шипя и разбрызгивая искры, ушла в небо. Высоко в небе она хлопнула, распавшись на сотню разноцветных огней, которые стали медленно спускаться на толпу.
От ужаса все, кто имел членистые лапы, рухнули на колени. Остальные просто прижались к земле. Самые смелые, не утратившие способности двигаться, через миг вскочили и бросились прочь, ломая заросли.
Лунщик вздохнул, отшвырнул ракетницу и бессильно растянулся на земле. Одной рукой ее не перезарядить. Все. Это конец.
- Развяжите меня, твари, пока Луна не упала на ваши мерзкие черепа! - басом заорал он, не надеясь на благоприятный исход дела.
Л:
Неподалеку кто-то тихонько взвыл от страха, но кто это был – Лунщику было не разглядеть. Дрожащий луч фонаря на шлеме червя ярко освещал только крохотный участок земли, из чего можно было сделать вывод, что червь был в числе тех, кто прижался к земле. Глаза пришельца временно утратили способность видеть в темноте из-за яркой вспышки ракеты. Впрочем он решил, что это и неплохо – он не увидит лицо своей смертушки, которая, по его расчетам, должна была прийти от первого пришедшего в себя уродца…
Раз, два, три… Проходило время и погасли последние искорки в темном небе, а не происходило ровным счетом ничего. Только совсем-совсем рядом раздавались тихие жужжащие звуки – паук Шняк дрожал от страха так, что Лунщик не только слышал, но и чувствовал мелкие вибрации его лапок, ведь паук находился совсем близко.
- Слышь, братан? – шепнул пришелец, внезапно усмотрев в этом обстоятельстве тонкий луч надежды. Приободрившись, он придал своему голосу грозный тон, - То есть… Услышь меня, брат мой! Я дарую тебе какую-нибудь ангельскую должность и обещанное золото, если ты сейчас же развяжешь Бога Луны полностью! Ну?
Глупый паук, видимо, от страха совсем потерял последние способности – реакции от него не последовало никакой… Лунщик поерзал, пытаясь освободиться от веревок самостоятельно, ведь одна стропа уже была перекушена, а значит, витки должны были ослабнуть! Но как же этот чертов паук ловко спеленал пришельца… Тогда гость сообразил, что свободной рукой можно попытаться развязать другие узлы и принялся нащупывать первый.
Вдруг что-то сверкнуло в темном небе – Лунщик увидел это боковым зрением. Он тут же бросил свое занятие и принялся внимательно вглядываться в темноту… Конечно! Это за ним! Две маленькие ярко-белые точки летели над ним, и полет их был не похож ни на падение искр, ни на метеоры – полетом точек кто-то явно управлял! Спасатели летят! Пока что они, кажется, далеко, но явно засекли его, благодаря сигнальной ракете, а может и каким-нибудь встроенным в кресло радиомаякам?
- Ю-ху-уу! – заорал Лунщик, открыв в себе второе, третье и все остальные дыхания сразу, - Дрожите, мерзкие твари! Сейчас мои лунные браться сожгут вас всех вместе с вашим драным лесом! Молитесь, уродцы, жить вам осталось…
Пока Лунщик прикидывал, через какое время звездолеты долетят до него, они трижды сменили направление движения, лишив его всяких сомнений – его ищут!
- Сюда, сюда-а-а! – проорал он и замахал свободной лапой, словно кто-нибудь мог его увидеть из далекого звездолета.
Конечно же, пришелец на это и не надеялся, просто радости его не было предела – ситуация в корне изменилась, умирать больше не было ни желания ни нужды, а вот его враги пусть дрожат в предвкушении скорой гибели, как только что дрожал он.
- Чего орешь-то? – вдруг раздался от «далеких» точек тонкий голосок. Голосок был совсем детский, какой-то мультяшный даже, словно магнитофонную кассету прокручивали на высокой скорости, но он заставил Лунщика вздрогнуть и похолодеть от неожиданности, - Слышим и видим, не слепые! Алле, ребятишки? Остальные померли, что ли?
- Т-т-тин? – заикаясь, спросила Муля, выглянув из своего укрытия, скрученного сухого листка, - Дима?
- Ага, мы и есть! – радостно ответил светлячок Дима и, подлетев к источнику звука, ярко осветил и листок, и испуганную рожицу божьей коровки, - Что это у вас за шабаш здесь? Мы сейчас штук тыщу светлячков видели над лесом! Фестиваль? Я не понял, Муля, а нас чего, позвать забыли? Так дела не делаются… Где Полосатый?
Тем временем другой «звездолет», который оказался светлячком, усиленно искал полковника Шура, того самого шершня, полосатого главаря, с той же целью – задать ему аналогичный вопрос, почему забыли позвать на праздник их, светлячков Тина и Диму? Подлетев сначала к огромной «куколке» с лиловой и не совсем трезвой мордой, светлячок Тин недовольно буркнул:
- Так чего орешь, болезный? Из кокона никак не вылезешь? И чем мы тебе поможем? Фу-уу, ну и урод же ты… Кто ты вообще такой?
А:
- Я - Лунщик, лунный Бог, короче говоря... - потерянным голосом ответил пришелец, - Ничем мне не надо помогать, я умираю.
- Ну ни хрена себе! - изумленно протянул светляк, - А от чего ты умираешь?
- От страшной болезни, которая называется "безнадега", - ответил Лунщик.
- Ты спятил, да? Тебя связали?
- Да, Летающая Зажигалка. Меня связали. А теперь оставь меня, мне нужно прочесть самому себе отходную молитву.
- Я не Зажигалка, меня зовут Тин. Я светлячок, - возразил светлячок, - Эй, ребята, он говорит, что умирает!
Л:
Громкий мультяшный голос донес эту новость до каждого из дрожащих вокруг существ. Он звучал так нарядно и радостно, что, пожалуй, бОльшая половина насекомышей немедленно обрадовалась. Над травинками, из-под земли, из-за листиков стали несмело подниматься головы, шевеля длинными усиками. Даже паук перестал вибрировать и облегченно вздохнул.
- Чудовище умирает? – переспросила Муля.
- Это же здорово! – тут же сделал вывод Козя, выпрыгнувший из темноты, - Нам и без него было неплохо, будь он хоть Лунный Бог, хоть черт! Спалит нам тут весь лес к чертям тараканьим своей «светляковой пушкой»…
Кузнечик снова скакнул в темноту и приземлился в пятно света возле связанного Лунщика. Осторожно, словно опасаясь нового взрыва, он пнул лапкой пленника.
- Правильно, пусть подыхает! – раздался писклявый голосок из темноты. Явить свою морду доброжелатель на всякий случай не спешил.
- Нет! Нельзя! – воскликнула Муля, - Видели – он настоящий Бог! Он накличет на нас гнев, кару и все такое прочее! Надо его развязать и принести ему жертву! Или что там полагается сделать, чтобы божество простило нас, грешников?
Этот вопрос предназначался мудрому полосатому главарю. В тот же миг он почувствовал на себе добрую дюжину взглядов, напряженное ожидание решения повисло над «залом суда». Сам он пока еще не решил, хорошая эта новость или плохая, потому тянул время… Сначала он важно и не спеша открыл свой разговорник, затем помахал в воздухе лапой, словно посетитель ресторана, подзывающий официанта. Когда светляк подлетел, чтобы подсветить полосатому буквы, тот принялся медленно листать страницы.
- Не томи, начальничек! – нараспев бормотал Лунщик слова отходной молитвы.
- Книга гласит! – радостно выкрикнул после паузы шершень, когда решение наконец-то пришло, - Что боги не болеют и не умирают! Значит, ты снова соврал нам, нехорошее чудовище! Либо ты не бог, либо не умираешь! Боги не врут! А значит ты простой смертный и неминуемо умрешь, от своей ли болезни или за то, что чуть не сжег наш лес своей пушкой… - полосатый поднял над головой книгу, словно судья – молот и грозно произнес под аплодисменты присутствующих, - Какова-а будет твоя последняя воля-а, о, чудище?
А:
- Стакан алкоголя... - тихо ответил Лунщик, - Я хочу предстать перед Всевышним в своем обычном состоянии, а то, я боюсь, он меня не узнает.
Полосатый недоуменно покрутил головой. Лунный Бог только что орал, как резаный, а теперь еле шепчет? Наверное, он действительно умирает.
- Мы не слышим! - провозгласил он, - Говори громче!
- Стакан мне поднеси!!! Водки!!! - изо всех сил крикнул пришелец, - Глухое убоище! Водки хочу!!!
Звук, как известно - это механические колебания какой-либо среды. Колебания среды воздействуют на элементы, находящиеся в этой среде, передавая им свою энергию. Застрявшая в ветвях высокого дерева дюза от сгоревшего звездолета Лунщика, конечно, этого знать не могла - у нее не было мозгов. Однако колебания воздуха, сопровождающие отчаянный вопль Лунщика, оказали на ее металлическое тело некое воздействие, по причине чего дюза высвободилась из плена и, набирая скорость, полетела вниз. Воздух громко завыл в переплетении рваного металла.
- У-у-у! Бум! - сказала дюза, ударившись о землю.
В этом положении она напоминала громадную воронку, скрывшую внутри своей широкой части Полосатого и его прислужника-светлячка. Народ опять шарахнулся по углам. Жрец испуганно завопил из дюзы и его крик гулко разнесся по поляне.
- Отпусти! Отпусти меня! Проклятый Бог! Я хороший! Подать ему вина! Развязать!
Л:
Паук подпрыгнул, как ошпаренный и, словно только и ждал приказа, чтобы выполнить задуманное им самим, набросился на стропы. Он противно жужжал от страха, когда перегрызал веревки, но этот звук и даже мерзкие прикосновения мохнатой паучьей морды уже не раздражали пришельца. Он был явно доволен неожиданно свалившимся с неба, точнее, с ветки спасением.
- Вина! Вина-аа! – гудела железка голосом шершня, а над ней возвышался столб слабого света.
Зрелище это вгоняло в панику присутствующих в «зале суда» насекомых не меньше, чем само падение дюзы «по велению Бога Луны». Они немедленно забегали по поляне кругами, создавая видимость деятельности, однако, толку от этого пока не было никакого.
- Кто-нибудь принесет мне водки? – потирая затекшие запястья лап, крикнул Лунщик.
- Вина, вина-аа! – понижая градус просьбы, вопила светящаяся железка.
Кто знает, сколько бы еще продолжалась эта паническая беготня, если бы не Муля, которая отличалась способностью собираться в самых критических ситуациях. Ловко лавируя между мечущимися, хаотично и низко летающими и скачущими насекомыми, коровка на несколько минут исчезла из виду. А вернувшись, застала точно ту же сцену безо всяких изменений.
- Отпусти меня, о, великий Лунный Бог! Вина! – гулко доносилось из воронки.
Дрожащий паук по привычке аккуратно и как-то задумчиво сматывал освободившиеся веревки, прочие жители в панике метались, и все это поочередно освещалось «летающей зажигалкой»-светлячком. Кажется, Лунный Бог готов был уже снова разозлиться и выкинуть очередной фокус, но вдруг перед ним предстала Муля, а в ее руках была половинка какого-то семечка, размером с большую чашку. Лунщик вытянул шею и, прикрыв глаза, втянул носом знакомый запах. Там, у него на родине, этот напиток назывался красивым певучим словом. Впрочем, к чему его произносить здесь, на этой противной и злобной планете – разве не будет это осквернением волшебного пойла, которое здесь называется просто «портвейн»? А то, что эта жидкость действительно была портвейном, подтверждала надпись на бутылке, что валялась в дальнем углу поляны еще с прошлого воскресенья и была оставлена здесь туристами.
- Вот, о великий Лунш-ш-ш… Пейте, пожалуйст… И станьте добрым, - глотая окончания слов и при этом смущенно улыбаясь, произнесла Муля и протянула чашу пришельцу.
При этом она слегка пошатывалась – винный дух совершенно преобразил ее состояние, а надышаться она успела неслабо, пока сползала в бутылку, добралась до самого дна, зачерпнула немного жидкости и уже с трудом выбралась на свежий воздух. Да, кажется она успела даже искупаться в вине и, возможно, даже немножко наглотаться пьянящей жидкости. Во всяком случае, выглядела она доброй и спокойной, что смотрелось нелепо среди хаоса и паники, царившей на поляне. А ее верхние крылышки сладко пахли и блестели от вина на них.
А:
Лунщик, не веря в свое чудесное спасение, ошеломленно посмотрел на божью коровку.
- Спасибо, детка... - сказал он внезапно охрипшим голосом, - Спасибо...
- На здоровье! - улыбнулась "детка", еще несколько минут назад желавшая его смерти.
- Отравлено?
- Нет, что вы!
- Я не что, я кто... Пей.
Муля слегка отхлебнула из чаши, покачнулась и села на землю. Лунщик удовлетворенно кивнул, взял у нее остатки и единым махом вылил себе в рот.
- Умница... - сказал он, то ли похвалив ее за послушание, то ли за хорошее вино.
Между тем жители, осознав, что ничего страшного больше не происходит и Бог, освободившись от веревочных уз, не проявляет желания немедленно уничтожить их, а вместо этого распивает вино с Мулей, замолчали и собрались поодаль. Только дюза, откуда происходящего не было видно, продолжала гудеть глухо и жалобно. Светляк, бросив жреца на произвол судьбы, попытался выбраться через горловину, но застрял. И дюза теперь напоминала какой-то фантастический ритуальный знак, светящийся сверху.
Стресс "оттаивал", теперь у Лунщика задрожали лапы и мысли разлетелись куда-то в глубины ума, оставив лишь звенящую пустоту. Но он ласково потрепал божью коровку по усикам, шагнул вперед и изо всех сил пнул по дюзе. Дюза ухнула, словно гигантский колокол. Жрец взвизгнул и замолк, свет погас.
- Народ Земли! - заорал Лунщик и закашлялся, - Понимаете ли вы теперь...кха!...кхе!...кто я такой?
- Понимаем, батюшка! Понимаем, родимый! - ответил за всех чей-то старческий голос.
- Не губи! Пощади нас, Лунный Бог! - поддержали его остальные.
- Доперло ли до вас, какие мне подчиняются силы-ы?
- Доперло, благодетель! Ой, как доперло!
Или портвейн, выпитый "на старые дрожжи" подействовал слишком быстро, или у пришельца сами собой подкосились ноги, но он был вынужден опереться на дюзу. Издали, наверное, было похоже, что он обнимает ее.
- Прости, Боже! - пискнуло изнутри.
- Ладно, - уже слегка заплетающимся языком сообщил Лунщик, - Я добрый Бог, но не люблю, когда меня...ик!...обижают. Впредь знайте. А теперь...являю чудо!
Он схватил дюзу снизу, поднатужился и опрокинул ее. Сидевший внутри жрец упал на колени. Задница светлячка, застрявшего в горловине, озарилась светом. Внутренние стенки воронки загадочно засияли и картина стала напоминать прием солдатской присяги в свете прожектора. Народ благодарно охнул.
- Встань, старик! - потребовал Лунщик, - Встань и прикажи своему народу развести костер. Я проголодался и хочу, чтобы все насытились и напились. И рассказали мне, как вы дошли до жизни такой. А эта сикораха...гм!...божья коровка...заслуживает высокой награды!
При этом Лунщик, вновь потерявший уверенность в равновесии, оперся о плечо старика. Впрочем, издали это, наверное, было похоже на возложение царственной руки.
Л:
«Старик» уважительно присел в глубоком реверансе – во всяком случае, так показалось издалека, на самом деле лапища пришельца оказалась слишком тяжелой для его хиленьких плеч и он сам едва не свалился под ее тяжестью. Кое-как дохромав в таком положении до гладкого бревна, которое служило скамейкой во время вечеринок, Лунщик, наконец, занял устойчивое положение, уселся верхом на бревно. Воспользовавшись этим, шершень вежливо поклонился несколько раз и, многократно извиняясь, отлучился.
- Шеф! – крикнул ему вслед Лунщик, - Или как там тебя… А… Шур… Вели мой трон п-принести!
Приказ Лунного Бога тот час же был исполнен, и он перебрался в кресло, которое теперь поддерживало пьяное тело со всех сторон. Развалившись в нем, он нашел себе развлечение – наблюдать за беготней вокруг и угадывать, бегут ли мимо него две букашки, или это двоится в глазах? Предположения свои проверял, просто закрыв один глаз, а затем громко хохотал, если оказывалось, что ошибся.
Вокруг Лунщика и вправду кипела и бурлила беготня. По такому торжественному случаю был разбужен и вызван отряд муравьев – они таскали огромные бревна, громко матерясь писклявыми голосами. Червяк Прорабыч руководил складыванием дров для костра, светляки были загнаны в принесенную железную воронку – их работа заключалась в освещении сцены, их отраженный от гладких стальных стенок свет ярко заливал накрытый стол. У стола копошились насекомые – всевозможные ночные бабочки протирали бокалы, вертя их в тонких лапках, а другие насекомые несли, катили, толкали впереди себя кто – ягоду, кто – сверток, кто – посудину с едой к общему столу. Шершень слетал к себе домой и тоже вернулся с огромным прозрачным сосудом, в котором плескалась прозрачная, как вода, жидкость. Усевшись ненадолго передохнуть, он поведал пришельцу, что эта вода – случайное изобретение его старухи, бабы Кляпы. Однажды она принялась варить забродившую медовую воду и у нее получилось совершенно дивное пойло! Секрет его приготовления баба Кляпа хранит строго, что позволяет ей приторговывать медовухой…
Не работала одна только божья коровка Мила. По приказанию пришельца она была освобождена от приготовлений к попойке и ее заливистый смех доносился откуда-то из дальнего уголка поляны. Лунщик махнул лапой – и один из светляков отправился для освещения той части сцены. «Бум» - «ха-а-хаха!». Тишина. «Бум» - «ха-а-ахаха!». И снова… Муля заползала на гибкую травинку до тех пор, пока она не начинала клониться к земле, затем съезжала, держась за травинку и падала навзничь.
- Это пройдет… - сказал Козя, устраиваясь за столом поближе к трону, - Не обращай внимания. На нее вино так всегда действует… Сейчас еще пару раз грохнется – и реветь примется ни с того ни с сего. Протрезвеет – полегчает… - тут же ответом на его слова раздалось капризное хныканье.
Остальные участники банкета потихоньку расселись по местам. Ярко запылал костер, озаряя светом поляну, поплыла над столом бутылка с жидкостью, задерживаясь над бокалами. Наконец, полосатый Шур постучал по бокалу, требуя тишины.
- Пожалуй, - начал вступительное слово-тост насекомый, - Я не буду томить присутствующих и нашего высокого гостя длинной речью. Скажу коротко – за дружбу и мир между нами, земными букашками, и высшими силами! – он поднял бокал повыше, продемонстрировал его собравшимся, а затем протянул гостю, желая чокнуться сначала с ним.
Но Лунщик почему-то удивленно уставился на шершня.
А:
- Погоди... Что это ты на себя напялил? - спросил Лунщик, только сейчас обнаружив, что во внешнем виде жреца что-то изменилось.
Шур внимательно осмотрел свой костюм.
- Парадная форма, - ответил он, - Соответственно случаю. С погонами и всеми отличительными знаками.
- Чего? Да ты, никак, мент поганый? - пришелец отодвинул свой стакан подальше, явно демонстрируя окружающим, что с ментом поганым он пить не желает.
- Лунщик, я не знаю, кто такой мент поганый... - растерянно ответил Шур, - Я полковник в отставке. На пенсии.
- Ты ловил преступников и обижал приличных граждан?
- Нет, я командовал войском!
- А я думал, что ты кто-то вроде религиозного деятеля!
Граждане, которые собрались выпить, но вместо этого оказались вынуждены слушать непонятные слова, которые произносил их Бог, беспокойно заерзали.
- Нет, Лунный Бог, я не релизиозная детеля, меня зовут полковник Шур! - оправдывался генерал.
- Ну, за это и выпьем! - заключил Лунщик, оставив попытки сговориться с этим олигофреничным обществом.
Л:
Шершень только пожал плечами – он решил, что не стоит сейчас беспокоить божество расспросами, хоть вопросов у него накопилось уже немало. Повертев в руке бокал, Шур одним махом осушил его, не чокаясь. Лунщик, в свою очередь, сделал то же самое.
- Слушай… - заговорщицким тоном сказал пришелец, положив тяжелую лапу на погон со звездами, - Если ты не мент, тогда кто – мент?
Видимо, он решил, что раз уж ему предстоит провести здесь какое-то время, так пора бы уже осмотреться и навести справки, кто здесь может быть другом, а кто – врагом. Кое-какие выводы у него уже имелись, однако здешние порядки все еще казались ему странными. Пьяные его глазки забегали, вглядываясь в морды уродцев и пытаясь угадать, кто же из них мент и кого надо сторониться.
- Мент – это пчела, которая тащит нектар с мятного поля? – робко предположил полосатый.
- Ммм… Ну, не знаю, в свободное от работы время он может тащить что угодно и откуда угодно, я всегда знал, что менты – не такие уж и святоши. Но на службе – это тот, кто лупит дубин… ой, тот, кто ловит обидчиков добропорядочных граждан и отдает в теплые лапы правосудия! – с пафосом, как на митинге, произнес Лунщик.
- Хм… А зачем? Каждый гражданин сам может дать в морду обидчику, а если не может – так пусть терпит, такая жисть… - шершень скорчил прискорбно лицо и мотнул пьянеющей головой, - А если обидчики объединятся в отряд – тогда моя армия даст им отпор и прогонит в пустыню!
- Тише, тише, не ори, ты не на параде пока еще… - Лунщик облегченно выдохнул. Странная планета начинала казаться ему все более гостеприимной! – Значит, если чего, то каждый может настучать по черепу ближнему своему и это будет считаться справедливым наказанием, ник-какого суда и следствия? Слушай… А если этот ближний окажется женщиной, к примеру, вечно орущей на добропорядочного гражданина женой?
- Жена – да убоится! – поднял какой-то палец вверх шершень, - С чего бы ей обижать добропорядочного гражданина?
- Ну, понимаешь… Добропорядочный ведь может иногда приползти домой на бровях… Например, получка затащила его, бегущего домой, в некстати выросший на пути кабак. Он нечаянно ее пропил, а жена взяли и огорчилась, что ее добропорядочный супруг не сдал ей все деньги… Нечаянно огорчилась – нечаянно махнула сковородкой, нечаянно угодила добропорядочному по башке… Слово за слово, приехали менты и…
Лунщик так разошелся, описывая свое недавнее приключение, что совсем не заметил, как присутствующие замерли с бокалами в руках и открытыми для выпивания ртами. Вдруг он заметил, что, кажется, взболтнул лишнего и замолчал.
- Погоди, погоди… - первым пришел в себя ошарашенный шершень, - Что это ты за сказки нам рассказываешь? Неужели там, - он поднял глазки к небу, - В высшем обществе, существуют такие дикие вещи?
А:
- А как же? - Лунщик с размаху грохнул стаканом по столу, - Это только у вас сила в правде - кто сильнее, тот и прав! Это только тут сильный жрет слабого. Вот, смотри, эта самая божья коровка...
- Муля?
Муля с любопытством уставилась на шершня и Лунщика, прислушиваясь к разговору.
- Муля. А рядом с нею сидит малый мух или пчел или хрен знает кто...
- Меня зовут Пчеленок! - обиженно сказал Пчеленок.
- Так вот, Пчеленок. На хрена ты сейчас спер из-под ее морды ягодку? И сожрал ее? Это твоя ягодка была?
- Я ее первый увидел, а Муля челюстью прощелкала, вот я и взял!
- Ай! - пискнула Муля, обнаружив отсутствие ягодки, - У-у-у! Она была такая красивая, я ее хотела Лунщику подари-и-ить!
- Понял? А если я сейчас тебе на башку мою волшебную дюзу за это одену, как будет называться? - спросил Лунщик, обращаясь к Пчеленку.
Пчеленок медленно пополз под стол.
- Это называется "заступился"! - ответил за него Шур, - Это у нас тоже бывает. Ж-жисть...
- Жисть! - передразнил его Лунщик, - Паскудная же у вас жисть... А у нас, у Богов, закон! Если кто чего не то сделал, чего написано "нельзя", приходит мент и заступается!
- С дюзой? - испуганно спросил светлячок, сидя прямо на столе.
- С дубьем... - туманно выразился Лунщик, которого развозило все сильнее, - И, стало быть, приехали менты и нет чтобы разобраться... Закон встал на сторону бабы. С тех пор та совсем распоясалась! Караулит уже у проходной! Ну, я и залез в космокатер, просто отдохнуть после корпоратива...
Жители, обнаружив, что их гость опять понес какую-то чепуху, стали проявлять нетерпение. Кто-то поставил стакан на стол, кто-то предварительно выпил его прямо без тоста, некоторые полезли ложками в закуску, а некий таракан, пользуясь полутьмой на краю стола, начал бесстыдно целовать малолетнюю пеструю бабочку.
- Я здесь закон!!! - неожиданно заорал Лунщик и хватил о землю здоровенное блюдо с салатом.
Блюдо не разбилось, оно подпрыгнуло и укатилось куда-то в темноту. Народ, уже наученный горьким опытом Лунщикова волшебства, встрепенулся и разом поклонился ему.
- Так вот, народ земной... - пьяно улыбаясь, сказал Лунщик, довольный послушанием, - Я тут наведу порядок! Тут никакая тварь не посмеет обижать народ... А то выдумали - закон!.. Видал я ваш закон в розовых трусах...
- А где же, досточтимый Лунщик, было написано "нельзя"? - спросил полковник, единственный, кто удержал нить логики.
- А на трусах и было написано... Что это за фигня - сначала сковородкой, потом дубинами? За какую-то зарплату, которую на кончике не удержишь? У вас не так?
- О, нет, уважаемый Лунный Бог, у нас нет ни мента, ни зарплаты, ни закона! - гордо заявил полковник, - У нас кто обидел - все разом заступаются!
Пчеленок под столом встал на четвереньки и пополз в заросли от греха подальше. Но Лунщик не обращал на него внимания. Одной рукой он обнял полковника, другой - прижал к себе разбитую морду оказавшейся рядом гусеницы.
- Свобода-а! - завыл он, заливаясь слезами, - Свобода, братья!
Л:
- Свобода! Свобода-а! – пропела Муля радостно, подхватив настроение пришельца.
При этом она захлопала в ладошки и уставилась вверх, наверное, на Луну, радуясь, что она далеко? Видимо, радостные нотки вернули несчастному пчеленышу уверенность, что опасность ему не угрожает - все здесь в шутку, хоть и выглядит жутковато. Он испуганно выглянул из укрытия, а затем потихоньку вернулся на место. Наивный Пчеленок принялся разглядывать, чего же она такое увидела там, вверху, задумчиво перекатывая по столу еще одну ягоду, которую счастливый случай подкинул ему в его временном убежище. Муля же, заметив краем глаза вкусняшку в руках невнимательного друга, ловко схватила ложку со стола и щелкнула ею малыша по лбу. От неожиданности тот выпустил ягоду и потер ушибленное место.
Лунщик, пошатываясь, уставился в упор на происходящее. В его пьяном мозгу шевельнулась мысль, что, похоже, это примитивное общество неумолимо движется к правилам его цивилизации – вот уже и первый факт отъема женщиной добычи у незадачливого мужика… Муля, тем временем, быстро прибрала ягоду к рукам, уложила ее в центре пустой тарелки и принялась украшать какими-то листьями.
Заступиться за Пчеленка было некому… Он захныкал от обиды, но отнять назад ягодку побоялся – Муля была покрупнее него.
- Ты смотри, какая смекалистая баба! Она мне нравится все больше и больше! – глядя теперь в упор на божью коровку, негромко сказал Лунщик гусенице, притянув его голову к своему уху.
«Смекалистая баба» и впрямь была наделена умной интуицией от природы. Не особо понимая, зачем ей это надо, она решила всеми путями подбираться поближе к «закону». Сначала эта «умная интуиция» шепнула ей, что она должна первой найти и принести божеству выпивку, теперь она сооружала ему закуску из отнятой ягоды. Когда же блюдо было готово, Муля торжественно подняла его над головой и вскочила на ножки. Через секунду она скрылась в темноте, а Лунщик, потеряв ее из виду, наконец услышал вопрос, который Шур повторял уже в третий раз:
- Так что же такое зарплата? И зачем ее держать на кончике?
- Зраплата-то? Ну… Это такая горсть денег, которую дают за то, что челов… что Бог работал! – важно ответил пришелец.
- Во дела… А что такое деньги? – не унимался полосатый.
- Ну, это такие бумажки… Погоди, у вас и денег нет? А что же у вас дают за работу?
- Еду… - ответил шершень.
- А если кто плохо работает, тот не ест? – удивился Лунщик.
- Ну как – не ест? Без еды умирают! – испугался Шур такого жестокого предположения, - Каждый работает, как может, по способностям, значит… А получает – сколько ему потребуется.
Лунщик потер лоб – где-то он уже такое слышал? Только забыл, как называется.
- Ох и барда-ак… - задумчиво протянул он, - Учить вас еще уму-разуму и учить! Я за вас возьмусь… Но завтра, завтра…
- Милый Лунный Боженька! – прозвучал внезапно рядом слащавый голос Мули, - Скушай эту вкусную ягодку с мятой! Я сама ее для тебя приготовила… Я хорошая и добрая, не ношу никакой одежды с надписью «нельзя» и никогда не буду отнимать твою зарплату и звать поганых ментов!
Лунщик повернул голову и с трудом разглядел конопатую мордаху божьей коровки. Мир перед его глазами уже утратил резкие черты. Муля протягивала, улыбаясь, тарелку с ягодой и зелеными листьями вокруг нее.
А:
Между тем полковник, громко икнув, упорно лез к Лунщику с другой стороны.
- А что, эти бумажки, которые деньги, они годятся для постройки домов? Как-то раз я командовал бригадой и мы строили мост через ручей, а там жили бобры...
Но Лунщик ласково взял всей пятерней лицо полковника и оттолкнул в сторону.
- З-заткнись, вояка, когда женщина говорит!
К этому моменту опьянение за столом уже чувствовалось весьма отчетливо. Кто-то, самый слабый, валялся усами в салате. Кто-то, забыв о причине гуляния, обнимался с соседом. Червь с гусеницами затянули какую-то песню. Паук подыгрывал им сразу на двух неясно откуда взявшихся гармошках. Пчелы и те жители, которые, видимо, являлись их родственниками, жрали ложками мед, собравшись на дальнем конце стола. В общем, мало кто уловил интересное отклонение в поведении их гостя - только что он считал "баб" низшими существами, а теперь уже "заткнись, когда женщина говорит".
Полковник встрепенулся, словно ему сказали "смирно!". А Лунщик, протянув лапы, сгреб Мулю вместе с блюдом, поднял и посадил к себе на колени. Рывок был такой сильный, что ягода соскочила с тарелки, пролетела над столом и впечаталась в зареванную морду Пчеленка. Тот удивленно и радостно поглядел на Бога.
- Кто тут жратвой кидается? - громко спросил Лунщик, - Р-распустились! Да. Так что ты хотела сказать, малышка? Ты хорошая и добрая и пришла, чтобы я дал тебе что-нибудь вкусненькое, да?
Но не успела Муля подобрать слова, чтобы объяснить Богу, что это наоборот, она принесла ему ягодку, а он...как бы это сказать?..с пьяных глаз не заметил ее в полутьме, как Лунщик погрозил девочке пальцем.
- За что ты ударила ложкой этого малыша? - спросил он, - Ты посмотри, он весь в кровище! Счас припрутся менты! Но ничего, ты скажи, что он хотел тебя изнасиловать. А мы подтвердим!
Пчеленок, действительно, уже перепачкал морду в ягодном соке.
Л:
- А он забрал у меня ягоду! – не совсем поняв то, что сказал Лунщик после вопроса, ответила Муля.
- Нехорошо воровать у своих, - грозным и назидательным тоном сказал пришелец Пчеленку, - Не по понятиям это!
Малыш деловито расплющивал прилетевшую ягоду на тарелке и так увлекся своим занятием, что, похоже, забылся, где и перед кем находится.
- Кто непонятливый? Я? Я понятливый… Это она, вон, непонятливая, и ты непонятливый, - на этих словах Пчеленок ткнул перепачканной ложкой в сторону Лунщика и Мули.
Над столом раздался испуганный вздох и тут же воцарилась тишина. Некоторые усики даже восстали из салатов и пьяные глазки под ними уставились на оборзевшее дитя. Пчеленок втянул голову в плечи, вдруг осознав, что натворил. Он посмел возразить Богу! Не только возразить, но и обозвать его! Самые трезвые из присутствующих вздрогнули, и даже таракан оторвался от своего увлечения и срочно сделал вид, что впервые видит эту малолетку. Так, на всякий случай…
- Ты о чем, малыш? – неожиданно мягко спросил Лунщик, действительно не поняв Пчеленка, - Я говорю, нехорошо красть у своих, конечно, ты это и сам понимаешь, так зачем ты это сделал?
Наверное, присутствие женщины превратило грозного Бога в доброго и снисходительного учителя. Да и алкоголь уверенно менял его настроение.
- А… а… она… - дрожащим голосочком пропищал Пчеленок, - А она потом сама отняла у меня вот эту ягоду, которую я нашел в кустах! Ей можно красть у своих?
Лунщик повернул голову и сдвинул брови, разглядывая теперь конопатое личико Мули.
- Поясни? – дыхнул он на коровку медовухой.
Муля вздрогнула. Откуда ей было понять, что пришелец не хмурится и не сердится, просто с трудом «наводится на резкость».
- Я-а… Я… Я хотела принести эту ягоду тебе, о, великий!
Лунщик помотал головой, словно хотел, чтобы мысли в ней взлетели а затем улеглись уже в нужном порядке.
- То есть… Ты расквасила ему морду за то, что он отнял у тебя ягоду, а затем сама отняла у него ягоду? Так, что ли?
- Я не квасила ничего… - виновато пробормотала Муля и кивнула, - Я только ложкой ему заехала. Так, что ли…
Лунщик тяжело вздохнул. Теперь-то он почувствовал, как тяжело быть «законом», грозным и справедливым одновременно. Две потерпевших и, вместе с тем, виноватых букашки смотрели на него со страхом и надеждой, ожидая справедливого решения.
А:
- В мире должен быть мир! - Лунщик широким жестом обвел поляну, чуть не заехав по носу полковнику, - Иначе вы все перессоритесь, как юродивые в песочнице. Воровать можно или только у самых злых врагов, чтобы они сдохли... Или когда дела плохи и по-другому совсем не получится, да и то нельзя брать последнее. Вы оба сделали неправильно и огорчили меня. Паук?
- Я! - встрепенулся Паук.
- Играй... Ну, какую-нибудь хрень, под которую пляшут? Знаешь?
- Знаю!
Лунщик пошевелил ногами и стряхнул Мулю на землю.
- В наказание вы двое счас исполняете танец кадриль! Поняли? А всем - хлопать и подбадривать народный ансамбль!
Наверное, танцы на поляне устраивались нечасто, напряжение моментально упало и Муля с Пчеленком, под одобрительные вопли и аплодисменты присутствующих, были вынуждены выйти из-за стола. Паук с важным видом заиграл какую-то разухабистую мелодию, похожую на спотыкающийся бег пьяного человека.
Л:
Муля шла к центру поляны, где обычно танцевали насекомыши во время вечеринок, как на казнь. Танцевать она не умела и не любила, и каждый шаг приближал ее к неминуемому позору. Пчеленок резво взлетел, подлетел к краю стола и ждал свою партнершу там, улыбаясь и протягивая ей лапку. Коровка задумчиво-печально взглянула на тонкую протянутую конечность, глубоко вздохнула и, не зная, как еще оттянуть этот момент стыда, обернулась к сидящей у самого края стола толстой полосатой букашке.
- Пить… Дайте мне пить… - умоляюще прошептала Муля, будто это было последнее желание приговоренной к казни.
Жидкость в протянутом ей стакане оказалась слишком крепкой… Муля морщилась, но маленькими глотками выпила ее всю, не обращая внимания на подленькую ухмылку полосатой толстухи. Все… Вот и дно стакана… Муля размашисто вытерла ротик, использовав для этого всю доступную поверхность лапки.
- Э-эх! – громко на выдохе воскликнула коровка, присела, хлопнула в ладоши и пошла «кадрить» ошарашенного таким поведением Пчеленка.
Случилось чудо – неведомые силы несли пьяное женское тело почти ровно, плавно, видимо, расслабленная танцовщица подчинялась своей волшебной интуиции, а скрытая глубоко внутри ее букашечьего тела пластичность вырвалась наружу. Пчеленок, до этого очень любивший танцы, испуганно пялился на Мулю и стоял как вкопанный, пока партнерша ухищренно «кадрила» его. То погладит по тонкой полосатой груди, то закинет повыше лапку, то внезапно подберется со спины и нежно обнимет. Наконец, Муля разошлась так, что паук в запале чуть не порвал меха на одной из гармошек, поддерживая силой звука ее сумасшедший танец. Конечно, «деревянный истукан» Пчеленыш быстро наскучил коровке в качестве партнера по танцу и она, активно кружась и расталкивая зрителей и даже тех, кто сидел за столом, стала приближаться к креслу Лунщика. При этом она эротично виляла попкой и томно глядела на него из-под полуопущенных ресниц. Правда, зазывный взгляд пьяные очи пришельца разглядеть уже не могли…
- Мсс-сье! – прошипела Муля, - Раз-зршите пр-ригласить вас на вальс!
Паук тут же прекратил играть, громко сжав меха, и сочувствующе уставился на Пчеленка. Впрочем, сочувствующе уставились на него все, кто еще был способен смотреть, и повисла напряженная тишина. Первой нашлась коварная полосатая толстуха:
- Белый танец! Ж-женщины приглашают!
Муля грубо вытерла нос ладошкой и протянула ее Лунщику, при этом застенчиво и часто хлопая глазками.
А:
- Тр-ряхнуть, что ли, стариной? - спросил Лунщик сам себя, впрочем, в поднявшемся шуме это, скорее, воспринималось как "трахнуть стариной", поскольку полковник протянул гостю целый ковш с медовухой и добавил:
- Старину сначала надо зарядить!
- Старина согласен! - заявил Лунщик, опоржнив ковш.
Муле пришлось ловить его лапу, которую пришелец протянул ей, пытаясь встать с трона. Ноги Лунщика подкосились, он снова плюхнулся на сиденье. Но это сиденье, когда-то прочно закрепленное на салазках катапульты, не особенно хорошо подходило для того, чтобы стоять на земле, да еще удерживать нетрезвого владельца. Трон накренился и рухнул назад, Лунщик, не выпуская лапки Мули, перекувырнулся и вылетел из кресла, плюхнувшись в заросли. Божья коровка оказалась сидящей верхом на его спине.
- Чертова брага! - сказал Лунщик, пытаясь встать на карачки, - Слона повалит!
Сбоку услужливо подскочили гусеница и полковник.
- Лунный Бог, ты не ушибся? Муля, немедленно слезь с божества! - наперебой заговорили они, подхватив Лунщика под лапы и пытаясь помочь ему принять вертикальное положение.
- Хрен я ушибусь! - возразил гость.
- Лунщик ушибся об хрен! - сочувственно сказал кто-то.
- А баба-то где? - огляделся Лунщик, - Тут же где-то была? Я плясать хочу! Подайте мне бабу!
- Я здесь! - пискнула Муля.
Лунщик широко развел лапами, отодвигая в стороны помощников и не поблагодарив их даже взглядом. Равновесие удерживалось сложно. Ноги вопреки воле уже плясали на земле, хотя паук еще не развернул гармонь, костер двоился в глазах, а вокруг стола скопилось столько сдвоенных существ, что, казалось, Лунщик находится на сборище сиамских близнецов.
- Оч-чень хорошо! - заорал Лунный Бог, - Я вам сейчас покажу перепляс, который исполняют на свадьбах на моей родине. И на поминках! Эй, полковник? Посади бабу мне на шею! Чего уставился? Не писай, не уроню!
Л:
Полосатый никак не мог понять и совсем потерялся – выполнять ему приказ Лунного Бога, или прислушаться к здравому смыслу? Оценив на глазок состояние пришельца, он ни в какую не верил, что усадить Мулю на шею пьяному существу – безопасная затея. Хоть писай, хоть не писай… Но страх перед гневом бога в конце концов победил – кивнув гусенице в знак того, что ему досталась правая половина женщины, полковник и гусеница синхронно взялись за Мулю с разных сторон и подняли на лапки.
- Ой-ой-ой! Щекотно! – захохотала Муля, - Что вы делаете, сво…
В этот миг шмель ущипнул ее за заднюю конечность, чтобы не дать ей договорить ругательство. Пыхтя и кряхтя, долго прицеливаясь к прыгающей шее Лунщика, насекомыши, наконец, забросили женщину в нужное место. Точнее, не то, чтобы совсем в нужное – Муля оказалась висящей на спине гостя, крепко обхватив его верхними лапками за горло, а остальными конечностями обняв его ниже. Теперь Лунщик был похож на большую черепаху, только с очень маленьким и мягким панцирем. Светляки метались над «танцплощадкой», получалось что-то вроде дискотечного света – зрелище было шикарным! Большой сиреневый черепах с красным в черную точку панцирем – такого существа нет ни в одном зоопарке мира… Существо, пытаясь притопывать под музыку, неслось то вправо, то влево – туда, куда тащил его вес Мули. Откуда простым землянам знать, что такое лунный перепляс? Все решили, что это именно он и есть! Чьи-то лапки первыми хлопнули – и аплодисменты подхватили все остальные зрители. Гармошки яростно ревели и Муля, конечно, не могла слышать сдавленного голоса Лунщика:
- Не дави шею, женщина! Убьешь же нахрен!
Видимо, снова мудрая женская интуиция вонзила шило в Мулину задницу и она принялась прямо на ходу устраиваться поудобней. В конце концов это привело к тому, что коровка оказалась уже не на спине, а на груди Лунщика, но все в том же положении – верхние лапки обхватывали шею, а остальные – туловище. Муля очень устала… А от тряски ее развезло окончательно. Она положила голову на плечо пришельца и закрыла один глаз. Так, по крайней мере, все предметы снова были в единственном экземпляре, хотя тусклые искорки света почему-то не летели плавно, как обычно бывает в темноте, а бешено прыгали и растягивались в тонкие кудрявые нити. Ей вдруг так захотелось тишины и уединения… Она погладила Лунщика по плечу и выдохнула ему прямо в одно из ушей:
- Ты такой сильный, дорогой боженька… У тебя такие руки… Такие плечи… Отнеси меня в кроватку?
А:
Пляска немного привела Лунщика в себя. Равновесие, то и дело нарушаемое непоседливой женщиной, кажется, стало более уверенным и Лунщик даже начал приседать и выделывать ногами что-то похожее на коленца.
- Погоди, надо доплясать! - одышливо ответил он божьей коровке и вдруг запел, - Если я тебе не пара и характер не такой – поворачивай налево и уплясывай домой!
Мелодия частушек, очевидно, родилась где-то в космосе и стала известной одновременно во всех местах, где есть разумная жизнь, потому что паук моментально подхватил ее на своих гармониях. Между тем танец пришельца стал все более напоминать борьбу с повисшей на нем женщиной. Лунщик подскакивал и пригибался, стараясь, кажется, сбросить ее с себя. Наконец он резко повернулся, оторвал от шеи лапки Мули и швырнул ее в толпу зрителей, сбив с ног нескольких насекомых.
- Вы кидайте мне обратно, я тоскую и грущу, я привязчивую бабу ни за что не отпущу! - проорал Лунщик.
"Бабу" немедленно подхватили и швырнули обратно. Гость поймал ее, но барахтающаяся женщина летела с такой скоростью, что Лунщик не устоял и рухнул на землю. Муля выскочила из его лап и покатилась в сторону.
- Уфф! Поимело меня вино! - фыркнул Лунный Бог, - Этот перепляс делается насчет того, что вот баба села мужику на шею, он ее скидывает, но ему типа тоскливо и он ее забирает обратно! Но я ни хрена больше плясать не могу! Буду трезвый - еще спляшу, а пока валите все обратно за стол!
Л:
Букашки, толкаясь и сбивая друг друга с пьяных ног, послушно повалили на свои места за столом. Паук же продолжал играть отчаянно – видимо, частушки здесь были одним из любимых пунктов гулянок, лапки его не промахивались по кнопкам, обе гармошки растягивались синхронно, мелодия лилась плавно. Шершень, будучи самым трезвым из всех, тот час же подскочил к Лунщику, да прихватил с собой гусеницу. Ее расквашенная морда с вопросом уставилась на полковника – что на этот раз? Снова искать по кустам бабу и усаживать на спину пришельцу? Нет, инициатива наказуема, а сам «боженька» об этом не просил… Но, не успела гусеница развернуть многочисленные лапки обратно к столу, как шершень снова схватил гусеничий хвост.
- Помоги подняться барину! Не видишь, он устал и сам не сможет!
Лунщик был поднят на ноги и, опираясь на многострадальное плечо полковника, захромал к столу. По пути шершень крикнул, чтобы трон бога немедленно привели в рабочее положение. Забытая всеми Муля, пару раз хныкнув для привлечения внимания и не дождавшись помощи, приковыляла из темноты сама. Решив, что толку от ее ухаживаний пока нет, коровка уселась на свое место, возле Пчеленка, и одним махом выпила разлитое для следующего тоста медовое пойло и закусила его огромной ложкой меда, который зачерпнула прямо из общей тарелки. После этого она нагло пододвинула к себе внушительных размеров миску с салатом и, пробормотав что-то насчет его вкусности и нежности, что не идет ни в какое сравнение с грубостью сиреневого мужика, со всего маху рухнула в него мордахой.
В этот момент Лунщик уже, было, приготовился сказать очередной божественный тост, глубоко вдохнул и поднял стакан, как вдруг заметил, что коровка утратила к нему интерес и даже изменила ему с салатом…
- Ну… За дружбу и мир между мирами, - выдохнул пришелец первое, что взбрело ему в ум, осушил стакан и плюхнулся в кресло.
Эти слова он сказал, пристально уставившись на Мулю, да так, что даже Пчеленок втянул голову в плечи под тяжестью его взгляда и подергал спящую в салате коровку за усики. Она не шевельнулась… Полковник, пристально следивший за происходящим, стал быстро соображать, чем бы таким отвлечь гостя, во избежание нового приступа гнева.
- Э… А… - то ли обращал на себя внимание, то ли никак не мог сформулировать фразу полосатый, - А какой он, мир в высшем мире? Расскажи нам, о, великий! Нам очень интересно, в каких домах живут боги, как борются с погаными ментами и злыми бабами?
А:
- Живем? Живем мы в каменных домах! - гордо заявил гость.
- В каменных? - охнула какая-то старуха, - Неуж в пещерах?
- Сама ты пещера старая... В квартирах! Бла-ахоустроенных. Есть еще какие дикие, так те в бревенчатых. Да. Работаем на космодроме. В свободное время гуляем, пьем, пляшем... Песни поем. Мент посадит - сидим. Или штраф платим. Бабу бьем и на улицу выгоняем. Ой, как хорошо живем! Бывает, идешь, пивка там, винца, потом встретишь друга, потом еще кого-нибудь, а потом в кабак... О-о-о! В кабак. Девки там, музыка... А вылезаем - и на колеса. Эх, гуляй-разлюляй! - мечтательно закатил глаза Лунщик, - Эх, да где это все теперь... Вон она, Луна-то, уж заходит. А я тут сижу. А друзья какие у меня! С такими друзьями - хоть к черту на рога! Без меня друзья гуляют. Ах-аали плачет, верно. Борща я еенного больше не накачу с похма... Есть у тебя друзья, полковник?
- Есть! - ответил Шур.
- А у тебя, битая рожа? - повернулся к гусенице Лунщик.
Гусеница молча показала на своего друга, свернувшегося, словно автомобильная шина, неподалеку от трона и громко храпящего.
- Есть... Вы все тут друзья, толпа пр-ресмыкающаяся. А у меня? Мои где друзья? А? - и из глаз гостя покатились крупные слезы, - Где мои друзья? Хрен знает. Найдут ли меня тут? Давно, суки, списали на аварию!
Пришелец хватил кулаком по подлокотнику кресла и пьяно зарыдал. Полковник, гусеница, паук и червь, вместе с присоединившейся к ним старухой принялись тянуть его за лапы, гладить по ушам и всячески утешать.
- Лунщик! Не плачь! Мы же все твои друзья и подчиненные! Мы тебя любим! Ты хороший и добрый Бог, ты совершил настоящий подвиг, что пришел к нам, чтобы помочь! А друзья твои ждут тебя обратно и ты вернешься, когда мы станем такими же хорошими, как ты!
- Я вернусь? - сквозь слезы спросил Лунщик.
- Обязательно! - заверил его червь, а старуха поклонилась в пояс.
- Отсюда не возвращаются... - пробормотал пришелец и вдруг встрепенулся и мотнул головой, - Но мне говорили, что посади меня с педерастами - так я и из них алкашей сделаю...
И он обнял всех, столпившихся вокруг него. Новоявленные друзья одобрительно загомонили, хотя и не понимали более половины из речей Бога. Налили еще, выпили, потом еще - уже с целью допить бутылку и открыть какое-то новое пойло, шибанувшее в нос сивухой.
- Вот что, полковник... - пробормотал Лунщик заплетающимся языком, - Обеспечь эв-вакуац-цию. У тебя личный состав гибнет!
И он, словно дарственным жестом, обвел лапой стол. Пока они клялись в вечной дружбе, за столом наступило опустошение. Муля лежала в салате. Две молодых бабочки, вяло подергивая крыльями, сложили головы на грудь. Друг гусеницы так и не проснулся, сколько его не пинали. Две здоровенные мухи, не обращая ни на кого внимания, внезапно и синхронно опрокинулись на землю. На травяном стебле висел жук. Костер почти угас и края стола видно не было, но, судя по тишине и отсутствию движения, жители или спали или уползли восвояси.
Да и сам гость с величайшим трудом сохранял сознание. Потратив последние силы на приказ об эвакуации, он почему-то глупо захихикал и попытался снова опрокинуться вместе с троном, но бдительный червь подпер трон сзади своим надежным телом. И тогда голова Лунщика бессильно упала на стол.
Л:
- Эв-вакуация? – переспросила побитая гусеница, - Что такое эта э…вакуация?
Лунщик буркнул что-то невнятное, как ни прислушалась гусеница – а смысл слова так и не прояснился. Шершень задумчиво почесал лысый затылок и сказал:
- Он, кажется, хочет, чтобы мы убрались…
- Аа! Генеральская уборка? Как тогда, перед приездом твоего начальства на охоту на мошек? Помню, помню, лихо ты нас тогда погонял, - припомнила гусеница недавние события, веселую охоту и большую попойку после нее и почему-то слегка испугалась, - Так муравьи завтра пораньше встанут – и приберутся! Как всегда, а чего?
- Нет… Он имел в виду, что весь личный состав должен срочно покинуть место расположения.
- А у тебя, лично, какой состав? – гусеница не очень разбиралась в военных терминах по молодости лет, но напустила туману, сочинив вопрос из услышанных слов, - И в чем ты его расположил? В бутылях? – битая морда кивнула на пустую бутылку.
Лунщик причмокивал во сне и иногда издавал тихое рычание – наверное, по привычке, поддерживал разговор даже будучи совершенно невменяемым, как в старые добрые времена на пирушках с друзьями. Сейчас он был счастлив чувствовать себя в знакомой и дружелюбной компании, пусть даже она была плодом его пьяной фантазии.
- Он хочет, чтобы мы разошлись по домам, завтра нас ждут великие дела, Лунный Бог будет нас учить вершить подвиги, - перевел для глупой гусеницы полковник.
- Ух ты! Осспади! – дружно выкрикнули старушка и гусеница, но с разным настроением, а гусеница продолжила, - Ну так… Мы тогда пошли выполнять приказ?
От радости, что уборка не состоится, гусеница резво подскочила к своему округленному другу и уже поставила это колесо, чтобы укатить восвояси.
- Стоять! – крикнул шершень так, что от стола и из тарелок начали подниматься головы, - А как же божество? Ему надо срочно соорудить дом!
И вправду, ни гостиницы, ни хоть мало-мальски подходящего для Бога Луны жилища в округе не было. Посовещавшись с теми, кто еще владел своим разумом и не спал в салате, шершень решил прямо сейчас построить шатер из «божественного облака», а проще говоря – воткнуть в землю вокруг кресла Лунщика четыре палки и накрыть его тем, что осталось от купола парашюта. Когда работа была закончена, а трезвеющие насекомыши стали расползаться по домам, вслед за утомленными «строителями» - червем Прорабычем, пауком Шняком и гусеницей, полковник Шур вызвался сам нести вахту и охранять мирный сон пришельца. Кресло надежно укрепили землей, которую Прорабыч нарыл под кустом, а телу Лунщика аккуратно придали подходящую для сна позу – спьяну он даже не муркнул во сне. Надо же было как-то отодвинуть стол, чтобы, выйдя утром по малой нужде, пришелец не упал бы во вчерашний салат, в случае, если муравьи не успеют убраться.
В суматохе никто не заметил и не задался вопросом, куда подевалась Муля – а коровка, поблуждав в толпе расходящихся по домам, заползла в складки шатра и оказалась внутри, где и продолжила отсыпаться в уголке, за креслом. А часовой-шершень продрог и заскучал очень скоро, потому тоже уснул в шатре, привалившись спиной к палке-опоре.
А:
Муля проснулась от солнечного лучика. Точнее, первый лучик утреннего солнышка, конечно, не мог попасть ей в глаза, поскольку между солнцем и девочкой находился слой парашютной ткани, но ткань так засияла и заискрилась, что Муля увидела сон. Во сне она смотрела на яркое облако. Настолько яркое, что периодически приходилось зажмуривать глаза, чтобы они могли отдохнуть. На облаке сидел Лунный Бог. Он внимательно смотрел вниз и, когда их взгляды встретились, Муля помахала ему лапкой. Бог что-то сделал с облаком, потому что оно стало быстро спускаться вниз. "Упадет!" - испугалась божья коровка. Но облако упало не с шумом и грохотом, а, скорее, с шелестом и даже чуть-чуть задело ее мордашку. Муля засмеялась, отмахнулась от облака и проснулась.
В шатре было светло. Утренний ветерок шевелил стены и потолок, посреди, как престол, возвышалось кресло, но в кресле никого не было. Правда, из угла послышался храп, Муля с надеждой посмотрела туда, но это был всего лишь полковник Шур. Он спал, лежа прямо на земле и укрывшись собственным форменным пиджаком, позвякивающим наградами.
- Вставай, Бог сбежал! - попинала его Муля, но полковник только пробормотал неприличное слово и повернулся на другой бок.
Муля вышла из шатра. Стол стоял на месте, на нем были разбросаны остатки ночного пиршества. Значит, еще слишком рано, муравьи еще не проснулись, а, может, никто не удосужился попросить у них навести порядок. Муля разыскала недопитый кувшин с росой, напилась из него и поднялась на пригорок неподалеку, внимательно глядя под ноги и пытаясь разыскать следы Лунщика.
- О, а ты интересный мужчина! - послышался чей-то голос неподалеку.
- Ну так! Еще бы! - ответил ему другой, - Такого хрен найдешь, я эксклюзивный!
Муля повернулась в сторону, откуда слышались голоса и увидела интересное зрелище. Из зарослей, ведущих к пруду, вылезла черепаха. Черепаха была знакома ей, ее звали тетя Мутя, потому что она жила в прибрежной мути и не очень любила вылезать на берег. На панцире, как солдат на броне, сидел Лунщик.
- Теперь давай левее! - приказал Лунщик, - Уже недалеко. Ты не устала, милая?
- Не-ет! - интимно протянула черепаха.
- У меня там свой собственный дом, белые стены, настоящий дворец, тебе понравится! - блудливо улыбнулся Лунный Бог, - Там никого нет. Там я залезу на тебя по-настоящему!
- Да-а! - ответила тетя Мутя, ковыляя со всей черепашьей прытью.
- А, кстати, сколько тебе лет? - спросил Лунщик, когда они проезжали мимо холма. Мулю он не замечал.
- О, мой король, я еще маленькая! Всего-то сто тринадцать! Ты ведь будешь нежен со мной?
- Тпруу! - крикнул Лунщик и кубарем скатился с панциря, - Ну-ка быстро развернулась и пошла обратно в воду!
- А что случилось, дорогой? - удивилась черепаха.
- Гм... Давай поворачивай, поворачивай! Сто тринадцать! Да ты, наверно, еще мамонтов видела!
- В чем дело?
Лунщик взял себя в руки и по его морде стало понятно, что он силится придумать ответ.
- Понимаешь, дорогая, тебе надо еще подрасти! - сказал он, - Я боюсь причинить вред твоему здоровью! Надо подождать еще хоть лет пятьдесят! И тогда мы будем счастливы. А теперь иди, моя киска, иди обратно в пруд, к дяде Богу сейчас придут гости! Такой малышке нечего слушать разговоры взрослых!
Тетя Мутя хотела что-то сказать, но Лунщик уперся плечом в ее панцирь сзади, словно толкал застрявшую машину. Черепаха недоуменно зашагала обратно. Лунщик облегченно вздохнул и направился к шатру. Очевидно, он кого-то увидел там, потому что не успела Муля спуститься с холма, как услышала:
- А ну, прочь отсюда, мерзкие твари! Ворье хреново! Положили вино на место! Полковник, сука, это ты так охраняешь стол?
Л:
- Чего ты разорался, спит он! – невежливо ответила ему Муля за трудягу-муравья, который в этот момент сам пытался сдвинуть недопитую бутылку с места.
То ли спросонок, то ли настроение ее пропало после увиденной сцены и она была расстроена поведением Лунного Бога, но от вчерашней пьяной влюбленности не осталось и следа.
- Спит на посту? Вот сука… - в тон ей сказал Лунщик и отнял бутылку у муравья, лишив его непосильного занятия.
- И тебе доброго утра, - проворчала коровка, еще больше огорчившись, затем вздохнула и кивнула в сторону стола, - Работа у них такая, у них приказ – убрать после нашего вчерашнего праздника… А ты орешь на них! – снова повысила Муля голос на божество, ему даже на миг показалось, что он попал в свой привычный мир, где злая баба имела право ругаться, биться и всячески унижать его. Он даже машинально съежился и поднял плечи.
Уводя свои мысли подальше от прошлого, Лунщик принялся рассматривать окрестности стола. Здесь кипела работа – группа мелких насекомых вела себя как исправная машина для уборки. Тонким ручейком тянулась цепь муравьев, уносящих крошки и остатки еды куда-то в свой муравейник, другие насекомые тащили пустые бутылки и тарелки в сторону ручья – видимо, там их кто-то мыл? А третьи – несли недопитые бутылки к большому дуплу у основания дерева. Бутылки были тяжелые, и работяги-малыши тащили их вдвоем, втроем… Лунщик отхлебнул большой глоток вина из бутылки, которую держал в руках и храбро напал на «злую бабу»:
- А эти ворюги что по-твоему «убирают»? Воруют же! Если бы не моя бдительность, так лишилось бы общество выпивки совсем, все бы утащили… Под твоим чутким руководством!
- Вот еще! – фыркнула Муля, - Мне только не хватало уборкой руководить! Разве я похожа на командира?
- Ну… Вообще-то… - Лунщик озадаченно почесал за ухом, - А куда ж они его тащат? Чем опохмеляться народ будет?
- Это наш бар! – воскликнула Муля, удивляясь, как можно не знать об этом? И терпеливо объяснила, внезапно подумав, что Лунный Бог может и вправду не знать, что такое бар, бедолага, - Бар – это такое место, где хранятся алкогольные напитки… Они там не греются на солнце и даже остывают, земля-то холодная…
- Плавали, знаем… - нахмурился Лунщик, вспомнив посиделки в баре со своими друзьями и шумной компанией веселых девиц. «А здесь – что?» Лунщик вздохнул. «Только столетние ржавые кошелки, да еще и хрен поймешь, как они устроены…» А вслух продолжил, еще раз проявив себя невежей, - А тебе годков-то много?
- Мне-е? – Муля удивилась вопросу так, что даже захлебнулась собственным криком, - Приличные мужчины таких вопросов не задают! Тем более что возраст божьей коровки обозначен точечками у нее на крылышках! Разве у вас не учат определять его еще в школе?
- Нет, - ехидно улыбнулся Лунщик, - Нас учат только точно определять возраст бревна! По годовым кольцам на срубе… Или ты – бревно?
Муля всерьез задумалась. Причем она – к бревну? Так и не придумав, как связать бревно и женщину, она печально вздохнула и заговорила о другом.
- Кофейку бы сейчас… Заморского… Что-то я никак не проснусь…
А:
Лунщик уже встал было на пути муравьев, чтобы остановить их и потребовать раздобыть кофе, как кусты зашевелились, раздвинулись и перед шатром появилась процессия. Два десятка разноплеменных старушек в платочках и черных одеждах, поддерживая друг друга, кряхтя, кашляя и издавая прочие звуки, сопровождающие почтенную старость, остановились напротив.
- Доброе утро, батюшка! - лучезарно улыбнулась Лунщику знакомая вчерашняя старушка и посмотрела на него так, словно Лунщик был по меньшей мере избавителем мира от чего-то скверного.
- Доброго, баушки! - степенно ответил Лунщик, - Чего вам?
- Дак как же? - ответила древняя жужелица, опираясь на костыли, - Помолиться собрались! Да поклониться тебе, светлый Боже! Говорят - Бог к нам спустился!
Остальные, крестясь и кланяясь, поддержали жужелицу нестройными голосами.
- Черт бы вас драл... - пробормотал пришелец себе под нос и подозрительно посмотрел на Мулю - не она ли притащила сюда эту компанию?
Но Муля, приняв, насколько было возможно, благоговейный вид, стояла рядом со старушками. Даже муравьи, растащив со стола последнюю снедь, не ушли прочь, а собрались толпою под ногами. Мысленно высказав свое мнение по поводу происходящего, Лунщик важно кивнул.
- С молитвою и ночь светла... - сказал он, вспомнив любимую фразу давно помершей бабушки.
- Истинно говоришь, батюшко! - хором ответили старушки, а полковник Шур громко восхрапел.
Стараясь поддерживать на морде торжественное выражение, Лунщик подошел к полковнику, с натугой поднял его за лапы и вышвырнул из шатра.
- Прочь из святой обители! - произнес он и добавил, обращаясь к пастве, - Но негоже молиться без очищения... Идите к пруду и омойте ваши морды и лапы, а засим возвращайтесь сюда!
"Надо сколотить крест... И сказать проповедь. О, черт, угораздило же спьяну... Домой бы сейчас. В ментуру за угон звездолета..." - подумал Лунщик, с тоскою глядя в небо. Небо было чистым, никаких следов от спасательных ракет.
Наверное, еще ни разу в жизни Лунщик так не мечтал попасть в милицию.
Л:
Бабульки послушно развернулись, охая, и немедленно потопали к пруду. Точнее, топали они медленно, но на максимально возможной для их дряблых лапок скорости. Вслед за ними потащились и муравьи, счастливые тем, что одними из первых посетят храм, а Муля может и рада была бы остаться, да набожные старушки утащили ее силой.
Лунщик остался один посреди аккуратно убранной поляны. Задумчиво поглощая остатки вина из отнятой у муравья бутылки, он принялся размышлять – что же все-таки лучше, жить в этом мире и притворяться божеством, или сидеть в сырой и темной камере, слышать сварливый голос своей «бабы», которая сначала сдала его в милицию, а затем решила, что лучше бы распилила его дома, в укромном уголке и теперь ссорилась со стражами порядка, требуя выдать ей супруга? Пришелец задумчиво почесал пузо и, сделав заключение, что размышлять – бесполезно, озаботился поиском осиновых веточек. Они нужны были ему для сооружения креста и еще каких-нибудь атрибутов представителя Неба. Он уже нашел немного материала для создания своего образа, как вдруг услышал скрипящие старушечьи голоса. Видимо, некоторые из прихожанок плохо слышали и всей компании приходилось переговариваться очень громко.
Старушки допрашивали Мулю, как единственную, кто уже побывал в «храме». Лунщик прислушался – из их разговора следовало, что добрые женщины замышляют превратить его жилище в церковь и взять над ним шефство. Конечно, с одной стороны это его устроило бы –не пришлось бы думать о хлебе насущном и он бы придумал, как обеспечить себе изобилие крепких напитков, но… Кажется, какая-то (самая знающая) старушенция обозвала его кресло алтарем и уже давала распоряжения, что и где относительно него надо поставить и повесить! А это очень угрожало свободе личной жизни Лунного Бога… Которой, по мнению бабушек, существовать просто не могло.
- У-уу… Вот черт… - промычал шершень, потирая ободранный бок. Он еще не совсем пришел в себя, но уже так огорчился тем, что на столе не осталось ни капли спиртного, что перепутал святое с грешным. Произнеся имя нечистого, он вдруг испуганно уставился на Лунщика и крепко закрыл свой рот лапкой, - Ой! Просто меня, Лунный Бог! Совсем из ума старик выжил!
Пока Лунщик хмурил лоб, силясь понять, о чем этот несчастный лепечет, компания набожных старушек появилась уже в поле зрения. Сначала они топтались на месте, словно строились по каким-то своим правилам, затем одна из старушек выползла вперед толпы, покряхтела, прокашлялась и торжественно произнесла:
- Великий боженька! После утренней молитвы мы… - букашка обвела лапкой присутствующих, и в том числе испуганную Мулю, явно несогласную с принятым решением, - Решили заняться устройством твоего храма и составлением графика дежурств в нем! И будем без сна и отдыха находиться в нем по очереди!
- А нафига? – немедленно отреагировал Лунщик на новость, но тут же исправился, - Благодарю вас, добрые женщины! Только зачем же такая жертва? Приходите… Раз в неделю, что ли? А лучше – раз в месяц!
- Ну как же – зачем, батюшка? А вдруг чего надо тебе будет? Песни твои райские петь будем… Молиться, прибираться… Натопчут прихожане, да воском пол закапают… Будем неотлучно следить за храмом!
Лунщик схватился за больную с перепою голову, представив свое дальнейшее существование. Решив, что перечисленного мало, старушка сделала «контрольный выстрел»:
- Алтарь протирать, мало ли там, чего… А и свечечку иной раз подержать, если надо…
А:
Алкоголь понемногу восстанавливал пострадавшее мышление Лунщика. Мир становился ярче, воздух - вкуснее и прозрачнее, пение птичек и шелест растений - мелодичнее. И даже идея этих назойливых старух неожиданно нашла какое-то свое место, с щелчком встала в строй и немедленно включилась в решение.
Лунщик погладил себя по ушам и сделал вид, что задумался. Он знал, что вредные поползновения следует пресекать сразу, кулаком, иначе потеряешь всякий авторитет. Но здесь и сейчас? Можно швырнуть в паству крестом, комьями земли, наконец, опустевшей бутылкой... Или просто разогнать, распинать этот дряхлый народ по кустам и сделать вид, что их слова крайне оскорбили Бога. Но не приведет ли это к той самой потере авторитета, против которой и направлено? Он же не в курилке, где отдыхают работники вспомогательных служб космодрома и где такое действие всегда становилось уместным?
- Я, бабоньки, Бог-отшельник... - сказал Лунщик, внимательно глядя на их реакцию, - И если служу в храме, то помощи мне не надо. Наоборот, если вы полезете в шатер, то я прокляну вас и уйду в другие края. А чего мне будет надо - выйду из храма и сам скажу.
Течение его мыслей приобрело даже какую-то инерцию и Лунщик чуть не проскочил нужного поворота. Неужели же ему самому придется следить за порядком в шатре?
- А надо мне служку помоложе да порасторопнее!
Л:
- Ох ты! – всплеснула лапками старушенция-делегат паствы, - Ты, боженька, видать в Лунных монастырях возрос, порядки тамошние мы не знаем, ты уж сам нас на путь надобный наставь, родимый!
Далее старушки зашептались, а Лунщик, довольный своей находчивостью, сиял улыбкой. Пустая бутылка, оставленная им на столе, тот час же исчезла – два муравья подхватили ее и утащили к ручью. Пришелец заговорщицки подмигнул полковнику и кивнул в сторону бара – шершень тот час же, охая и хватаясь за бок, потащился к дуплу за новой бутылкой. До ушей боженьки, конечно, доносился невнятный шепот и даже внятное злое шипение, да только он в своем прекрасном настроении даже и не задумался, что означает и кого касается это «сж-жеч-чь…» и «на кх-хол-л…», звучащее между добрыми старушками. Да и их сморщенных морд, внезапно ставших злыми и колючими, глядящими на вконец перепуганную Мулю, он как-то не замечал.
- Великий боженька! – вдруг громко и слащаво зазвучало из толпы.
Лунщик присмотрелся – кто же из сложенных пополам в поклоне старушенций это изрек? Та самая? Нет. Другая носатая и ужасно бородавчатая насекомая, разогнувшись, продолжила:
- Прислуживать тебе будут муравейки наши работящие! Прибираться будут, да следить, чтобы ни одна распутница видом своим соблазнительным не мелькала бы пред взором твоим! Не порочила мыслей твоих чистых… Нести они службу будут у дверей твоих, а как чего надо – так ты зови их «эй, ты!» - так и явятся… А за девку эту развратную – не серчай на нас, не кляни! – кивнула носатая на Мулю и зачитала приговор бабского суда с самым добрым выражением морды, - Мы ее в жертву принесем, на костре сожгем, а опосля четвертуем, если пожелаешь!
Муля задрожала и едва стояла на ногах, но не смела даже пикнуть.
- За что ж это вы ее так, бабоньки! – воскликнул Лунщик, и сам слегка испугавшись.
- Так она ведь, негодница, в храм твой ходила! Всю ночь, говорит, провела там с тобой, да все нам и рассказала… А ты теперь да не проклял бы нас, мы боимся! Не ушел бы в чужие края! Прости нас, батюшка! К обеду с казнью управимся!
Старушки попадали на колени, у кого они были, прочие приникли к земле. А носатая, падая, так двинула Муле по затылку, что она тут же свалилась, чуть жива от ужаса.
А:
Лунщик с трудом поборол в себе желание обойти эту валяющуюся в его ногах делегацию и раздать пинков по откляченным задницам.
- Полковник? - строго спросил он.
- Я! - вытянулся перед ним шершень, держа "на караул" здоровенную бутыль вина.
- Ты. Где дислоцируется соседнее племя?
- Вон там! - ответил полковник, ткнув горлышком бутылки куда-то на рассвет.
- Благодарю за службу! - рявкнул Лунщик.
- Служу природе-матушке да миру-батюшке!
- Молодец... А теперь дай мне вино и выдели двоих солдат нести мой престол!
- Есть! - полковник протянул ему бутыль, которую пришелец взвалил на плечо, - А разрешите спросить, куда нести престол?
- Как это - куда? Глупый ты полковник! Я ухожу в соседнее племя.
Одновременный "ох" поднялся над поляной. Полковник шарахнулся и чуть не упал, а старухи завозились на земле, словно стремясь закопаться поглубже.
- Да! - мрачно сказал Лунщик, - Потому что вы хреновы язычники, богомерзкие и противные сущему твари! Гляди-ка! Мы, говорит, ее сожгем да четвертуем! Нет уж нафиг!
- Батюшко!
- Батюшко для добрых жителей! - зловеще крикнул Лунщик и в знак своих намерений поставил бутылку на землю и выдрал толстый деревянный кол, поддерживающий его шатер, - А вам, язычникам поганым - шамана вонючего, а не Бога! Проливать вам слезы кровавые верхом на гиене огненной!
Очевидно, фантазии жителей не хватило, чтобы представить огненную гиену или они просто не знали, что это за зверь, но интонации, с какими выступал Лунщик, привели их в ужас. Послышались плачущие вопли.
- Заткнитесь! - пришелец махнул колом, - Полковник, что ты, паскуда, пятишься? Двух солдат, я сказал! А эту, красную, которую вы, темные тараканы, спалить хотите, я заберу с собой! А на вас нашлю чуму и язву моровую, чтобы не поганили собою лик земной... Прочь от храма светлого!
И он швырнул в жителей кол наподобие городочной биты.
Л:
Снаряд угодил точно в брюшко носатой букашки – она как раз оторвала повинную голову от земли и подняла лапки кверху. Нет, она не сдавалась, а намеревалась взмолиться сразу Лунщикову начальству.
- Ой-ё-ооо! – заскулила старушка от боли и печали, - Горе-то какое-е!
Остальные «богомерзкие твари» подхватили ее вой и принялись сползаться в кучу, чтобы там обняться и соединить свои завывания в одну дружную сирену. По всему было понятно, что уговаривать, валяться в ножках Лунщика старушки не намерены. Страх перед божеством не позволял им перечить пришельцу даже таким образом. Желание его – закон! Набожные бабушки смирились и немедленно принялись оплакивать потерю. В стороне осталась только Муля. Она так и сидела на своих лапках, уставив невидящий взгляд зареванных глаз куда-то вдаль, в сторону восходящего солнца.
- Позвольте, уважаемый… - осторожно начал шершень дрожащим голосом, - Вы уверены… что хотите уйти от нас к этим каннибалам? Там же… гороховое поле… Там враги наши… Целое войско саранчи у них…
- Ты бы о своем войске думал! – суровым тоном перебил его Лунщик, - Где бойцы, я спрашиваю? Почему приказ полковника не выполняют?
С этими словами Лунщик вырвал и другой кол, поддерживавший шатер. «Храм» сложился и теперь напоминал чехол, внутри которого угадывались очертания какой-то машины.
- Сию минуту, о великий, - вздохнул полковник, - Только… - здесь он перешел на шепот, - Там ведь богомолы живут… Страшные такие, ужасные… Весь мелкий люд на том поле загнобили они и застращали…
- Богомолы? – радостно крикнул Лунщик, а бабки враз затихли и эхо разнесло бодрый крик пришельца, смешанный с финальным аккордом бабского воя, - Так что ж ты сразу не сказал! Эти-то не станут костры жечь как вы, инквизиторы хреновы! Ой, радость-то какая! Тащи скорей своих служак, мне еще на новом месте храм городить, да послушную паству собирать!
Но присутствующие не пошевелились. Только в абсолютной тишине раздался вдруг громкий рев Мули. Грубо оттолкнув носатую старушку, сидевшую на пути к Муле, Лунщик подошел к коровке и с напускной сердитостью приказал ей:
- Шмотки иди свои собирай… Если не хочешь в рай за Лунным Богом в чем есть следовать! От счастья реветь будешь потом!
- Как же-е! – всхлипнула Муля, - Потом не успе-ею! Сожру-ут меня там быстро! Хи… хи… хи-ищники они, богомолы гороховые… Божья говядина – любимая их еда-а! – Муля разошлась и, судорожно хватая воздух, ревела все громче и интенсивней. Затем, уже прихрюкивая, принялась прощаться с ближними своими, - Проща-айте, бабушки добрые! Проща-ай, дядюшка Шур!
А:
- Да чтоб вы все сдохли! - в бешенстве Лунщик ударил колом по столу.
Дубина обиженно треснула и переломилась, стол заскрипел на подкосившихся ножках и пришелец довершил его падение пинком.
- Не губи-и! - взмолился кто-то.
- Не погублю! - ответил Лунщик, - Сами тут все крякнете. Один пойду, без престола, как есть! Счастливо оставаться!
Он, не обращая внимания на кликушеские цепляния старух, вскинул на плечо бутылку и скрылся в зарослях.
- А в храме - бордель устройте, он вам как раз по нутру! - услышали жители его удаляющийся голос.
Л:
- Ой-о-ой! – догнал Лунщика отчаянный вопль Мули.
Он нехотя замедлил шаг, однако, даже не обернулся, просто пошел чуть медленнее, прислушиваясь к хрусту травинок под Мулиными лапками. Божья коровка догоняла его, задыхаясь от плача.
- Не губи-и, благодетель! Не губи-и! – взмолилась насекомая, - Убьют ведь меня, отомстят бабки лютые-е! Сначала камнями закидают, к дереву привяжу-ут! Потом палками колотить примутся, да все по очереди-и!
Лунщик совсем остановился и медленно обернулся. Муля снова рухнула на коленки и сложила лапки возле груди.
- Слушай, а от меня-то ты чего хочешь? Тебе хоть так, хоть сяк – кранты…
- Ой, не губи-и! – голосила коровка. Сейчас она была похожа на утопающего с соломинкой, или снова мудрая интуиция гнала ее за спасителем? - Останься-а-а!
- Вот глупая баба… - Лунщик почесал задумчиво за ухом, - Всем вам тут – кранты… Только тебе – раньше. Как ни крути. Или забьют, как козу отпущения за грехи вашего чертова племени, хоть сожрут людоеды, если с собой возьму. А если бы остался – так в жертву бы принесли… Спалили бы тебя эти ведьмы… Не плачь, дочь моя! – Лунщик поднял ладонь над головой несчастной приговоренной, где-то он видел такую сцену, только не мог сейчас припомнить, где? Затем он поднял взгляд к небу и произнес, - Жди меня там, в лунном раю. Я когда-нибудь вернусь…
То ли старухи были не настолько глухи, как притворялись, то ли самая ушастая из них выловила из речи Лунного Бога упоминание о жертвоприношении, в связи с которым вся их набожная компания перешла в разряд ведьм – Лунщик не слышал, о чем они шептались. Но после слова «вернусь» до его и Мулиных ушей донесся скрипучий голос:
- Ой, батюшка! Вернись, родимый! Не спалим мы дочь твою заблудшую-у! Любить будем и почитать! Икону с нее срисуем и молиться будем! Только верни-ись!
А:
Лунщик проворно подобрал с земли камень и метнул в заросли в направлении голосов. Судя по жалобному верещанию, послышавшемуся в ответ, камень достиг цели.
- Хрен вам, язычники проклятые! Кара господня на ваши пустые головы! А обидите дитю заблудшую - так пойдет дождь из змей и скорпионов алчущих, так что богомолы жрущие вам спасением покажутся! Всех прокляну-у!!! У-у-у!!!
Лунщик издал такой страшный вопль и так жутко взвыл, что Муля испуганно пригнулась к земле.
- Ой! - пискнула она.
Но пришелец, оглянувшись, взял ее за нос, потянул вверх и таким образом поставил на ножки.
- Иди, доча, они больше не обидят тебя. А если обидят, то я превращу их в пыль!
- А богомолы? - спросила божья коровка, - Они же не разбираются...
- А богомолов я сам сожру под селедку с кашей... - туманно ответил Лунщик, - Ну, не поминай лихом. Иди.
Но Муля, глядя на него во все глаза, отрицательно покачала головой. Гость, не привыкший разговаривать с детьми, потянул ее за усы, развернул и легонько поддал ногой под зад.
- Я еду в командировку! - прокричал он в сторону подозрительно зашевелившихся зарослей, - За меня остается дитя! Молитесь ей и кайтесь!
Убедившись в том, что Муля ушла обратно, Лунщик вновь зашагал вперед и вскоре вышел на берег пруда.
- Эй, Мудя! Тьфу... Мутя! Я пришел! С бутылкой! - крикнул он.
- Что ты орешь! Ну, что ты орешь! - вода у самого берега всколыхнулась и оттуда высунулась пиявка.
- И с закусью! - обрадовался Лунщик, нащупывая под ногами здоровенную палку.
Л:
- О как! – то ли обрадовалась, то ли съязвила пиявка, - Раз с закусью, так, думаешь, это меняет дело? И можно орать? Тихо будь, я сказала!
Пиявка шлепнула хвостиком по воде, чем почему-то очень удивила Лунщика.
- Опа! Говорящая колбаса! – воскликнул тот и влез по колено в воду, намереваясь поймать «колбасу» голыми руками.
- Не, ну ты совсем оборзел, э… - пиявка хотела быстро как-нибудь обозвать обидчика, но тоже удивленно застыла, - А ты вообще что за чудовище?
- Да я-то Лунный Бог, это всякий знает… А вот ты что за закуска такая? И где Мутя?
- Хм… - пиявка сменила тон на задумчиво-уважительный, - Вот как… Как же, как же, слухами земля полнится, да и до болота доползают… Рассказывала мне про тебя эта старая кошел… ой! – пиявка прикрыла кончиком хвоста ротик, - Мутя рассказывала! Мужчина, говорит, интересный в наших краях завелся! – пиявка кокетливо заморгала глазками и склонила голову набок, - Пиявка, - представилась она.
- А похожа на засохшую ливерку, - поморщился Лунщик, - Сама Мутя где, спрашиваю?
- Погодь, поищу сейчас! – ответила Пиявка и нырнула под воду.
Лунщик уселся в траву и принялся ждать, нетерпеливо поглаживая лапой бутылку с вином. Надолго его не хватило – он начал отхлебывать из горлышка в ожидании новостей из-под воды. А мимо него то и дело пробегали уже знакомые трудяги-муравьи. Теперь они не таскали тарелки – на спинках у них были то сосновые иголки, то мелкие палочки. Лунщик нашел себе развлечение – он клал сухой листик незаметно сверху пробегавшего слишком близко муравья, а затем веселился, наблюдая, как тот начинал петлять от его тяжести. Муравьи пыхтели и перегревались, но ношу свою не бросали…
- Му-у-утя! – снова заорал пришелец, осушив уже добрую половину бутылки в ожидании.
К его удивлению из-под воды тот час же показалась голова Пиявки, и морда ее снова была сердитой и недовольной.
- Чего орешь! Нету ее! – прорычала сердитая морда.
- О! Тебя только за смертью посылать… А где она?
- Почем я знаю! – злобно ответила Пиявка, хотя что-то подсказывало Лунщику, что на изменение настроения его новой знакомой «исчезнувшая» Мутя как-то повлияла… - Нет ее! Вон, у муравьев спроси, может, видел кто из них? – и сама обратилась к пробегавшему мимо муравью, - Алё, грузчик! Ты Мутю не встречал?
- У ручья ее нет! – тоненьким голоском отчитался муравей, - Буду на поляне – посмотрю!
- А… Ну, посмотри, посмотри… А зачем вы на поляну бегаете? – спросила любопытная Пиявка.
- Коровку запекать будем! – звонко ответил муравей.
- Мм… Говядину? Где взялась? – облизнулась кровожадная Пиявка, надеясь услышать, что какое-нибудь животное забрело к ним в лес и ей, пока не поздно, можно поживиться.
- Старейшины решили принести Мулю в жертву богам. Они посовещались и решили…
Муравей побежал дальше. Ему некогда было долго трепаться с любопытными.
- Ой-ё-о! Вот с-суки! – взревел рассерженный Лунщик, поняв, о чем идет речь. Старухи не испугались его гнева?
- Ты чего, мужик? – испугалась Пиявка и вытрещилась на орущего пришельца.
- Я же им велел не трогать Мулю! Под страхом лютой смерти от змей, да превращения этих ведьм в пыль!
- Ха-ха-а! Ты? – развеселилась Пиявка, - Ты знаешь, сколько тут таких пугателей уже было? Лжепророков и «типа шаманов»? Из бабок песок сыплется, а ты их пылью пугал? А с чего ты решил, что они тебе поверят на слово? Или хоть один ужик свалился в доказательство твоих умений? Вот они и решили спалить твою Мулю на костре, очистить, так сказать, лес от пришельца, назвавшего себя посланником небес! Ушлые бабки, хитрые… Я-то их знаю… Бог пришел, бог ушел, а кары небесной бабки бояться будут всегда! Жертву всем своим мнимым небожителям принесут – да и забудут и тебя, и ее…
Со стороны поляны уже доносился запах дымка.
А:
Лунщик сел на берегу и задумался. Пиявка между тем вертелась в воде, норовя выскочить из пруда. От ее непрерывной трескотни и смеха мысли пришельца никак не могли сконцентрироваться.
- Заткнись, черная падла! - сказал он Пиявке, но тут же пожалел об этом, вспомнив истину "не тронь оно, оно и пахнуть не будет".
- Я? Я заткнись??? Ой, затычка нашелся! Да меня тут все знают и никто не связывается, потому что я тут хозяйка! Я хозяйка! Я!
- Тссс... - Лунщик поборол желание приманить Пиявку поближе и хватить ее палкой, - Ты хозяйка? Так ты же мне и нужна!
- Правда? А зачем я тебе нужна? - глупая Пиявка, очевидно, преисполненная своей значимости, но лишенная положенного ей, как хозяйке, внимания, сразу же клюнула на его уловку.
- Для колдовства...
- Хи-хи-хи! Ха-ха-ха! - загоготала Пиявка.
- Хочешь крови? - в лоб спросил Лунщик.
- Твоей? Полезай в пруд!
- Моей ты отравишься... Но кровь я тебе обещаю. Много крови!
Наверное, морда у Лунщика в этот миг стала какой-то нехорошей.
- Много? Обещаешь? А где ее взять? - Пиявка почти выползла из воды и гость снова удержался от того, чтобы не свернуть ей башку.
- Много. А много вас тут таких Пиявок? Всем хватит!
- Я одна! Одна!
- Тогда не получится. Надо, чтобы вас было много...
- Что ты задумал? Загнать всех жителей в пруд?
- Нафига? Доставить вас всех на поляну, а потом бесплатно отвезти обратно.
Пиявка заржала так, что эхо отразилось от камышей.
- Ну, насмешил! Ты самый чокнутый и прикольный Бог, которого я видела! Пойду, сплаваю за моими подругами, пусть тоже посмотрят на такое чучело!
- Давай! Всех зови! - улыбнулся Лунщик, озаренный мыслью, - Скажи - Бог обещает крови!
Пиявка булькнула, как оброненная в воду совесть, и уплыла. Лунщик поставил бутылку на пути муравьев и, подождав, пока один из них вцепится в нее, поднял на уровень глаз.
- Муравей! - проникновенно обратился он к трудяге, - Хочешь вина? Как тебя, кстати, зовут?
- Сто пятнадцатый бортовой нумер! - отрапортовал муравей, - На работе не пью!
- Кто сказал, что здесь будет работа? Я освобожу тебя и всю твою бригаду от работы и дам много вина. Понял, нумер? За одну услугу...
Услышав, как Бог разговаривает с муравьем, у его ног остановилось еще несколько.
- Так, работяги-нумера... - Лунщик сделал вид, что колеблется.
- Рады стараться, ваше Высокобожие! - хором ответили насекомые.
- На поляне валяется железяка. Она блестящая и пахнет противным кислым дымом. Видели?
- Видели! Убрали в кусты!
- Незаметно принесите мне ее сюда. И еще вот что. Под креслом есть такие трубочки... Белые. Вонючие. Их тоже. После этого все, кто тащил железяку и трубочки, выстраиваются здесь, я даю им вино, вот оно вас ждет. И освобождаю от работы. Кто не принимал участия - продолжают работу на поляне. Задача ясна?
- Так точно!
Лунщик говорил, тщательно вспоминая хитрость своего бригадира, который точно так же, как и он сейчас, раздавал срочные задания. Это подействовало. Так же, как и на космодроме, принять участие стремились все. Кому же нравится продолжать работу, когда остальных от нее освободили, да еще выдали вина? Муравьи орали, матерились и дрались из-за того, чтобы хоть лапкой прикоснуться к ракетнице и патронам и, таким образом, получить право на безделье. В результате искомые предметы оказались в руках Лунщика раньше, чем прошла минута. На поляну больше никто не бежал. Все выстроились на берегу.
- Пожарьте ее теперь, твари, без дров... - чуть слышно пробормотал Лунщик и прислушался.
Дымок с поляны больше не ощущался. Оттуда доносились требовательные крики, но муравьи стройно, как один, смотрели на Лунщика и никто даже не шевельнул усами.
- Ну, поработали борзо... - сказал Лунщик муравьям, с сожалением поглядывая на бутылку, - Все участвовали?
- Все!
- Не гоните, не все!
- Все-е-е!!! - обиженно заорали муравьи.
- Тогда пейте и отдыхайте! - улыбнулся им пришелец, - Да, сверните мне из бересты большую трубу!
Вино он отдал им только тогда, когда труба лежала перед ним. В ажиотаже предстоящей пьянки муравьи даже не удосужились спросить, зачем доброму барину нужна такая труба. Они схватили бутылку и потащили ее в прибрежные кусты, словно женщину. Оттуда сразу же послышался гвалт - насекомые занимались дележом вина. И почти сразу из воды вынырнуло два десятка Пиявок.
- Посмотрите на это чудо! - хохотали они, - Он собрался загнать жителей в пруд!
- Тихо! - крикнул Лунщик, - Нахрена мне мутить ваш уважаемый пруд? Я сам доставлю вас к пище! Полезайте в эту волшебную трубу!
- А ты чего, колдун?
- Я - Бог! - важно сказал Лунщик, - А Боги не обманывают. Если я обману вас, можете сожрать меня целиком.
- Ловим на слове! - заверещали Пиявки, набиваясь в трубу.
- Вот глупые твари... Как и вся их гребаная планета... - проворчал пришелец, - Все сели? Итак, я назначаю вас десантниками! Ракета готова к старту. Как только труба откроется, вы спуститесь прямо на головы вашим жертвам! Ясно?
Неужели все эти сволочи привыкли подчиняться твердому командному голосу? Интересно, кто же командует ими здесь? Настоящий Бог? Вот уж не хотелось бы встретиться... - думал Лунщик, прилаживая трубу к ракетнице.
- Жертвы побегут прятаться в пруд и таким образом доставят вас домой!
- Я укушу себя за хвост, если мы взле... - какая из Пиявок это сказала, осталось неизвестным.
Ракета, оставив дымный хвост, разорвалась аккурат над поляной. Труба лопнула и перепуганные Пиявки, визжа и отправляя прямо в полете естественные надобности, дождем посыпались на головы жителей.
Лунщик на всякий случай отошел с тропы и спрятался в кустах.
- Караул!!! - заполошно заорал чей-то голос неподалеку, - Пиявки! Черный дождь!!! Все в воду!!!
- У меня нет дома, у меня нет друзей, у меня даже нет вина... - грустно сказал сам себе Лунщик.
Л:
- А я? – услышал он совсем рядом слабый, но знакомый писклявый голосок Мули.
Лунщик выглянул из своего укрытия. Божья коровка лежала под кустом и слабо шевелила лапками, избавляясь от последних витков паутины.
Нет, она совсем не рассердилась и не обиделась на пришельца, когда он оставил ее одну, на растерзание злым старухам. Откуда ему было знать, что прожорливая саранча и плотоядные богомолы – компания еще страшнее, чем выжившие из ума, но мирные букашки? Впрочем, как оказалось, не такие уж и мирные и тоже вполне себе кровожадные. Видимо, камень угодил больно прямо в самую противную из них, и она тут же принялась верещать и всячески поносить Лунщика.
- Он самозванец! Никакой он не посланник Небес!
- Кто разнес этот слух? Кто накликает беду на наши бедные головы? Дурачье! Вы спьяну поверили этому аферисту! – скрипучими голосами завопили бабки, сверля взглядами полковника Шура.
Посовещавшись, старухи вынесли решение – пришедшего Лунного Бога признать самозванцем, найти виновного в распространении слухов и казнить его, тем самым задобрив своих богов жертвой. Кандидатура полковника на должность козла отпущения, после некоторых споров, была откинута. И верно – уважаемый гражданин, да он почти ровня им самим и по возрасту, и по уму! Выбор пал на Мулю… Во-первых, она уже была приговорена к казни, второй раз всегда легче, чем первый. А во-вторых – зачем кого-то искать, если вот она, собственной персоной жертва сама идет в старушечьи лапы правосудия, опустив пониже зареванную мордаху. В грядущее наказание за убийство девочки-коровки никто из них не поверил – никаких доказательств способностей самозванца никто не видел. А шершень, может, и мог бы рассказать о чудесном падении дюзы, да предпочел держать свой рот на замке.
Дрова для сожжения жертвы уже бежали к месту казни изо всех своих муравьиных ножек, зеваки уже сползались на поляну (желающие даже могли пнуть, ударить, или плюнуть в несчастную Мулю), а паук Шняк виток за витком упаковывал коровку в паутину, как вдруг…
Шипя и разбрасывая искры над поляной пронеслось нечто. Старухи даже не успели подумать, что вот она, обещанная кара, как «нечто» разверзлось и изрыгнуло на их грешные головы черный «змеиный дождь». Буквально за несколько секунд предвкушение веселья, витавшее над поляной, превратилось в хаос и панику! Пиявки, словно век не ели, набросились на своих жертв, минуя одну единственную – жертву самих жертв, обвитую паутиной Мулю. Зачем им было рыться в этом свертке, если вокруг столько вкусностей! Паук Шняк, болтая вцепившейся в него пиявкой как хвостом, истошно орал и что есть силы мчался на своих длинных ногах к пруду. Паутина, тянущаяся за ним, увлекла за собой и Мулю, но с паучьей скоростью она не летела, а катилась медленнее, постепенно разматываясь. Наконец, прикатившись под куст, Муля потеряла связь с пауком, прыгнувшим в пруд. На ее счастье, это случилось не на тропинке, по которой по привычке бежала к пруду толпа насекомышей. Мимо Мули пробегали короткие и длинные лапки всех мастей и размеров – она лишь зажмурилась и в ужасе ждала, когда все это кончится…
- У меня нет дома, у меня нет друзей, у меня даже нет вина, - услышала коровка голос Лунщика, грустный-грустный, и ей вдруг стало его так жалко, что собственная боль перестала болеть.
- А я? – собравшись с силами, которых едва хватало, чтобы распутывать остатки паутины, ответила девочка, не видя его, - Разве я – не друг? Ведь ты спас меня, как поступают самые настоящие друзья… А домик мой… - Муле тяжело было говорить и приходилось отдыхать, делая паузы, - А домик мой хоть и маленький, а места в нем хватит и тебе… А вот с вином…
А:
- Изыди, ребенок, пока я не сделал тебя женщиной, - непонятно выразился Лунный Бог, поднялся из кустов и вышел на берег.
Пруд напоминал взбаламученную лужу. Жители барахтались в нем, кусаемые пиявками, но на берег выбраться боялись, поскольку ожидали следующих небесных кар - появления змей, скорпионов, превращения в пыль и тому подобного. Они вопили на разные голоса, ныряли и с ужасом поглядывали на небо.
- Плаваете? - спросил Лунщик.
Но его слова потонули в шуме, который значительно усилился. Вероятно, насекомые решили, что Лунный Бог пришел расправиться с ними окончательно. Те, кто умел плавать, торопливо зашлепали к противоположному берегу. А те, кто просто держался на воде, заголосили так, что Пиявки оставили их в покое и скрылись на дне.
- Купание окончено! - крикнул Лунщик, уснастив свою речь непереводимыми словами, - Все на берег!
- Какой ужас... - произнесла Муля.
- Детка, скажи им, что Бог больше не сердится на них, что в общем никаких смертей сегодня не будет, что Бог устал от них и хочет умереть. Пусть вылезают оттуда.
- А ты правда хочешь умереть? - испуганно спросила девочка.
- Да. Но первый умрет тот, кто будет меня беспокоить... - ответил Лунщик и вернулся на поляну.
Там он свернул парашют, взял его подмышку, с натугой поднял кресло и потащил его, проламываясь сквозь заросли, в сторону. Отыскав уединенное место неподалеку от того, где он упал с неба прошлой ночью, Лунщик установил кресло, прислонив его к мясистому стволу чертополоха. Нагреб кучу старой травы и сухих веточек, бросил сверху парашют и улегся, мрачно глядя вверх.
- Я убью первое же существо, которое припрется сюда и заговорит со мной, - пообещал он сам себе, - Голыми руками. И буду ждать спасателей. Пусть даже их дождется один мой скелет!
Л:
Муля только вздохнула. Нет, не только, затем она еще пискнула:
- Да заткнитесь вы все!
Но над прудом и вокруг него стоял такой шум и плеск воды, что ее крика никто не мог услышать. Освободившись от паутины окончательно и бросив ее тут же, под кустом, девочка еще несколько минут сидела, удивленно разглядывая свои лапки и усиленно думая, что же не так? Вот она, которую спас… конечно, друг, значит, и она ему – друг? И она предложила ему дом… Чего же не хватает? А, вот чего! Муля радостно хлопнула в ладошки и вскочила, охнув при этом от боли в побитых конечностях.
Вино! Лунщику не хватает вина, а подруга и дом у него уже есть! И теперь он хочет умереть, потому что у него нет того, чего ему не хватает? Муля неслась к поляне со всей прытью, на которую сейчас была способна. У нее совсем исчезли все остальные слова Лунщика, да и разве принести вино – это значит побеспокоить его? Конечно нет! В суматохе никто не обратил внимания, как среди искореженных ужасом морд мелькнула одна радостная, совсем рядом с дуплом-баром, а затем так же незаметно исчезла с полной бутылкой вина и больше не портила общей картины паники.
Следы от кресла, глубокие царапины в сухой земле, вели куда-то за пределы поляны. Кое-где примята трава и скомканы листья – Муля без труда отыскала новое место обитания Лунщика. Она радостно улыбнулась, когда увидела его, наконец, отдыхающим на белом облачке. Он и вправду был похож на ангела, спустившегося с неба… Муля на минуту застыла в нерешительности – так все-таки может она позвать его пить вино, или это и будет называться «беспокоить»? Нет, все-таки заговорить она не решилась… А, раз делать ей в предавшем ее обществе нечего, так решила просто поставить бутылку рядом с кучей, на которой возлежал пришелец и молча ждать, пока он сам ее увидит. Да и потом… Ей, если честно, очень не хотелось, чтобы он вдруг умер. Она даже немножко боялась, что это случится, как только она уйдет.
Муля тихо, стараясь не хрустнуть даже травинкой, сорвала сочную ягоду и уселась на земляничный лист, твердо решив быть рядом со своим спасителем… На всякий случай.
А:
Страдальческие крики и шум беготни в отдалении постепенно стихали. Лунщик поворочался на месте, мельком взглянул на Мулю, затем набрал горсть сухих листьев, замысловато поплевал на них, свернул и поджег какой-то маленькой штукой, из которой выскочило пламя. Муле это так понравилось, что она молча захлопала в ладошки.
- Оссподи... - пробормотал Лунщик, выпустив клуб дыма, - Чистая доска.
- А я видела штуки, которыми разжигают костер, только ими надо долго стучать друг о друга, чтобы были искры!
- Чего они все еще орут? - мрачно спросил пришелец, - Ты им сказала, чтобы не боялись?
- Нет... Они меня не услышали, - вздохнула девочка.
- Ну, так надо было сделать, чтобы услышали! - проворчал Лунщик.
- А ты просто так показываешь фокус с выдуванием дыма или колдуешь? - виновато спросила Муля.
Лунщик ответил что-то совсем непонятное, да еще таким тихим голосом, что божья коровка, конечно, ничего не разобрала, а переспрашивать побоялась. Лунный Бог был явно не в настроении. Это было странно. Ведь он только что разогнал целую толпу жителей своим волшебством и спас ее, Мулю, от участи быть зажаренной на огне. У него это получилось! По мнению девочки, в подобных случаях полагается радоваться победе.
- А я принесла вино, - сказала она.
- Ну, так пей... А бутылку расфигачь об башку своих врагов. Приятно умирать в драке...
Муля поерзала на листе, откусила еще кусочек от земляничины и решила больше никогда-никогда не мешать Богу, когда он в таком грустном настроении. Конечно, ее очень волновал вопрос, правда ли Бог умирает, но она не задала его.
В ручье послышался плеск, шорох, и на полянку медленно выползла черепаха.
- Ох! - сказала она, - Я так спешила! Ты искал меня, милый?
- На поминки, что ли, приперлась? - грубо ответил пришелец.
- Поминки? А я вот и подумала, что кто-то умер. Все кричат, галдят и бегают, зачем-то залезли в пруд, Пескарь их выгнал оттуда... Никто ничего не понимает и все орут!
- Не хотят подыхать... Так. Мутя! Ты говорила, что у тебя есть какое-то родовое имение на том берегу?
- Да-а, мой хороший! У меня есть родовое имение! Там жили все мои знаменитые предки, и граф Буль и боярыня Плюха и даже мой прадедушка, который был никем иным, как камердинером при министерстве!
- Ясно теперь, почему вы отстали на сотни лет... В общем, так. Нам с ребенком жить негде. Пустишь в имение? Или там от старости полы сгнили?
- Вам с ребенком? Жи-ить негде? - видимо, до черепахи доходили только две первые фразы, а дальнейшее нуждалось в повторении.
- Да.
- А где у тебя ребенок?
- Старая холера... Напяль пенсне! Вот ребенок.
Черепаха с удивленным вниманием посмотрела на Мулю. Муля молча встала и поклонилась, как делают воспитанные девочки.
- Да это же Муля! Я ее знаю... - протянула черепаха, - Я даже знала ее бедную маму. И знала бабушку, которая однажды свалилась с цветка так, что повредила ножку. Я помогла ей добраться до дома и позвала...
- А папу ты ее знала? - раздраженно перебил Лунщик.
- Папу? Нет. Вот в старые времена отцы были более ответственными...
Муля испуганно подпрыгнула на месте, заметив, что Лунщик, морщась, словно от зубной боли, нащупывает рядом с собой здоровенный камень.
- Лунный Бог - это мой папа! - пояснила она черепахе.
Л:
Этого показалось ей мало, но как она может погасить гнев Лунщика, который вот-вот исполнит свою угрозу? Бедная черепаха… А ведь это она, Муля, первая побеспокоила Лунного Бога! Так что же это получается… «Папа» готов убить Мутю вместо Мули, а затем он умрет сам? Нет, этого Муля никак не могла допустить. Она быстренько подползла к Лунщику и встала возле его ног. Может, он постесняется совершить убийство при ребенке, может, убьет вместо черепахи ту, которая беспокоит его больше, а может – просто успокоится? Муля принялась поглаживать его мохнатую ножку тоненькими пальчиками, так велела ей ее мудрая интуиция.
- Да вы, вроде как, не похожи совсем… - на сей раз не переспросив, сразу удивилась черепаха. – А вот мамаша ее… - Мутя вздохнула и добавила шепотом, - Да будет ей счастье в тех краях, куда унесли ее неразумную голову шальные лапки… Так вот! Мамаша ее мне рассказывала, что отец ее доченьки совсем на тебя не похож был! Ни точечек на тебе, ни усов… Да и я что-то не припомню, чтобы ты, милый, раньше здесь появлялся…
Мутя подозрительно прищурила глаз, а затем повернула голову и с таким же прищуром посмотрела на Лунщика другим подозрительным глазом.
- Неа, не был, - равнодушно подтвердил ее подозрения Лунщик, - Да мало ли, чего там кто болтает? Вы, бабоньки, сплетничать любите больше чем… Э… Больше, чем вино пить! – пришелец вдруг вспомнил про бутылку и по-отечески глянул на Мулю, - Доча, подай-ка папе бутылочку?
Муля радостно схватила вино и протянула Лунщику, тут же вернулась на место и снова взялась за «папину» лапу. Она никогда не знала своего родного отца… Не то, чтобы это как-то мешало ей жить, просто иногда накатывала тоска о том, кого она никогда не видела и не слышала. Потому она с удовольствием приняла эту новость в самом прямом ее смысле, не желая даже задумываться, что понять-то ее смысл можно по-разному… Ей хотелось понимать именно так!Ее папа, наконец, вернулся из космического полета. Она сияла улыбкой и нежно гладила лиловую лапу.
- Ах ты… Извращенец ты эдакий! – возмутилась черепаха. Может, в ней заговорила ревность и досада из-за утраченного мужского внимания? - Задурил девочке голову сказками, а теперь хочешь жить с ней всякой жизнью в имении моем шикарном? Не бывать этому! Не смей даже мыслями порочить мое родовое гнездо! Извращенец! Не бывать этому!
А:
- Отвернись, доча... - с сожалением сказал Лунщик, поднимая камень, - Сейчас здесь случится смерть!
Между словом "случится" и словом "смерть" он сделал многозначительную паузу, словно конферансье, объявляющий следующий номер или фамилию артиста.
Л:
Пауза, может, была не такой и долгой, но за короткое время воображение Мули уже успело нарисовать жуткую сцену… Камень, летящий в голову Мути, медленно-медленно достигает цели и черепашья голова, разбрызгивая свое содержимое, медленно валится набок. Зубы, кровища, мозги во все стороны… Ужас! Да и черт бы с ней, с Мутей – старой вешалке давно уже пора превратиться в суп и пепельницу, да вот только вслед за ней в лучший мир отправится и ее свежеобретенный папаша! Как это произойдет – Муля еще не знала, но боялась ужасно!
- Ой! – изо всех сил крикнула девочка и зачем-то схватила папашу за палец, и Лунщик медленно, словно темп его движениям задало воображение «дочи», повернул голову в ее сторону. Молниеносно сообразив, что внимание пришельца уже обращено на нее, Муля тут же завопила черепахе, - Ныряй, пока не поздно! Беги!
Видимо, девочка так жутко вопила, что черепаха выполнила приказ еще до того, как опомнился Лунщик – втянула голову под панцирь и его островок стал погружаться под воду. Тот, удивленно взглянув на Мулю, повернулся снова к черепахе, но вместо головы над водой по ее поверхности лишь расходились круги… Пришелец потряс головой, будто отгонял назойливое видение. Муля виновато улыбнулась и быстро-быстро погладила лапкой папин палец, который, кажется, сжала слишком крепко. Наверное, даже крепче, чем сейчас сжал в своей лапе камень Лунщик…
- Папочка, тебе не больно? Подари мне этот камешек, а?
А:
- Забирай... - ответил Лунщик и протянул ей камень, - Только держи его где-нибудь поблизости, вдруг кто-нибудь еще к нам в гости пожалует?
Камень пригнул Мулю к земле. Ойкая и подскакивая, она откатила его в сторону. Лунщик отхлебнул вина, поморщился и вновь улегся на спину. Муля устроилась рядом.
- Так, с черепахой облом... - пробормотал пришелец, - А скажи-ка мне, дитя, у кого здесь самое большое и приличное жилище?
- У полковника Шура. И у паука. К полковнику надо лезть на дерево, а паук живет у самой земли. Ты хочешь попроситься ночевать? Пойдем лучше ко мне? У меня тоже хороший домик, из травы и листочков!
- Из травы и листочков! - передразнил ее Лунщик писклявым голосом, - В котором ты одна и помещаешься!
- Не только я одна! - обиделась божья коровка, - А еще целая большая ягодка на обед!
- Муля-ягодка! - обозвал ее гость, - Надо пойти и раздобыть дом и еду.
- Нет ничего проще! Мы можем пойти на поляну и ты наколдуешь большой красивый дворец!
- Не наколдую, колдун не поднимается... Расскажи-ка мне лучше о соседях. В той стороне живут какие-то разбойники, так? А вон в той?
Л:
- Чупуха! – обрадовалась Муля, моментально придумав решение такой мелкой проблемы, - У меня есть моток паутины, я влезу на во-он ту веточку, перекину веревку через нее, а ты внизу привяжешь ее к своему колдуну… Потом я спрыгну, ухватившись за кончик – и всё, порядок!
- Что – порядок? – не понял Лунщик.
- Ну, я тяжелая, полечу вниз, а привязанный колдун – вверх! Знаешь, какая я? От меня любой колдун поднимется! И тогда ты наколдуешь дворец еще лучше, чем у черепахи… – гордо задрала нос Муля.
- Так! – сердито оборвал ее фантазии Лунщик, - Ребенок, тебе задан вопрос – отвечай! Кто живет в той стороне?
- Короеды… Но мы с ними не водимся… - обиженно пробубнила Муля.
- Так… А подробней?
- Там стоит разваленный домик, бревна старые. В них живут жуки, но это плохие жуки! Они не работают, нектар не собирают, жрут мертвое дерево, а потом сами же в проеденных дырках и живут…
- О! – радостно воскликнул пришелец и даже поднял голову и с интересом поглядел на рассказчицу, - Милая компания! Там и бросим якорь…
- Ничего милого… - сердито нахмурилась Муля, - Дядюшка Шур говорит, что кто не работает – тот не ест, а они едят, хоть и не работают… Мы их за это не любим! Да еще, к тому же, у них служат осы, кусачие и злые полосатые осы! Короеды не трогают их гнездо под крышей, а они за это – их охраняют. Бррр… Жуткое место, мрачное! Не ходи туда… Теперь тебя и здесь уважать будут, а для домика – найдем ничейное дупло, здесь таких много. Я там подмету, приберусь, и буду жить с тобой!
А:
- Надо еще выяснить, что эти сволочи думают по поводу того, как бы поджарить тебя и сожрать! А потом уже выяснять, где и зачем жить со мной... Иди и спроси у них!
Муля побледнела от страха и шарахнулась в сторону.
- Милый Бог, что ты такое говоришь? Я не пойду. Я боюсь! Они тут же убьют меня!
- Иди. Заодно притащи жратвы, а то это вино настолько поганое, что аж в животе урчит, - непреклонно ответил Лунщик.
- Не пойду! - коровка демонстративно повернулась к нему спиной и сложила лапки на груди.
- Малолетняя дура!
- Пусть малолетняя, пусть дура, но не пойду! Лучше я буду жить под кустом и питаться объедками!
- Ты со мною спорить будешь? Да эти трусливые тараканы разбегутся от тебя после того, что я им сегодня устроил! При виде тебя они спрячутся по норам! Иди.
- А почему ты сам не сходишь и не спросишь у них?
В следующий миг что-то схватило Мулю, подняло в воздух, а затем весьма чувствительно ударило под зад, так, что божья коровка кувырком перелетела высокий кустарник, шлепнулась на землю, подпрыгнула и покатилась между стеблей в направлении поляны.
- Не спорь с Богом, мелкая вредина! - проорал Лунщик вслед и потер отбитую о коровку ногу.
Инерция полета Мули угасла неожиданно. Под очередным кустом мелькнули искаженные от ужаса морды Пчеленка, Бабочки (известной задаваки) и гусениц. В следующий миг коровка врезалась в эту компанию, раскидав всех в разные стороны.
- О-о-о-й! - заревела она, - Бо-о-ольно-о!
Поревев примерно полминуты, Муля убрала лапки от глаз, удивленная тем, что ее никто не успокаивает. Но вокруг никого и не было. Только Пчеленок, матерясь, как сапожник, выпутывался в отдалении из куска паутины, в которую влетел, когда остальные в страхе бросились прочь.
Л:
Муля испугалась и удивилась одновременно. Да так сильно, что тут же перестала реветь, несмотря на боль. Нет, она еще всхлипнула пару раз для приличия, но Пчеленок с перекошенным от ужаса лицом был, кажется, в еще худшем положении. Крепкая паутина никак не хотела рваться, а дрожащие конечности не могли выпутаться из простых петелек. Муля еще немножко подождала, подумала, а затем двинулась на помощь другу.
Пчеленок скукожился и задрожал, словно Муля подошла к нему с раскаленным утюгом, или сама была угрозой. Насекомый прикрыл лапками голову и прекратил всякие попытки освободиться – было похоже, что он смирился со своей участью… Но какой? Муля не выясняла.
- Слушай, перестань-ка трястись! – сердито приказала она, распутывая лапку Пчеленка, - И убери свое жало! Воткнешь еще ненароком, куда не следует… А эти – где? – девочка кивнула головой наугад.
- З-з-з… З-збеж-жали… - прожужжал Пчеленок.
- Ну это я поняла… А куда?
Перепуганный малыш только отчаянно замотал головой и не издавал больше ни звука, как пленный партизан на допросе.
- Ну, ясно, - вздохнула Муля, хотя ясно ей не стало. Последняя петля упала на землю и Пчеленок был свободен, только все еще дрожал – Муля трогала его лапками, чтобы поправить смятые крылышки.
- Т-ты… Ты не нашлешь на меня пиявок? – Пчеленок решился высказать вслух свой кошмар.
- С чего бы? Как? – уставилась на него Муля, но спустя секунду ее, наконец, осенила догадка, - А-а! Так вы испугались не моего полета, а тех пиявок? Так их нет уже!
- П-пока нет, - заикался и дальше испуганный малыш, - Но ты рас-ссердишься и они упадут с неба, как тогда?
- Нет же! – засмеялась Муля, - Это сделала не я! Это сделал… мой папа! – похвасталась Муля заодно и своим обретенным родителем, - Мой папа – Лунный Бог! Он всем ка-ак даст! Ты не будешь меня обижать? – Пчеленок снова так интенсивно завертел головой, что Муля заволновалась, не отвалится ли она? – А еще… А еще, он научит меня летать, вот! Видел, как я уже умею? Во-от так! – девочка описала лапками дугу, большую-большую – так ее воодушевила внезапная возможность наврать с три короба и превратиться в ангела.
- Как ангел? – просиял Пчеленок, что безумно обрадовало Мулю – сработало!
- Даже круче! И еще, он всех накажет пиявками, кто меня тронет хоть лапкой! И еще… И еще… - «патроны» кончились. Хвастаться больше было нечем, потому Муля просто подытожила, выдохнув, - Вот! – А затем подумала и осторожно спросила, - А что, кто-нибудь еще думает, что это я пиявок наколдовала? Ну, там, на поляне?
- Не-е! Все говорят – и Шур, и гусеницы, и Козя, и шняк, и Прорабыч – что это сделал настоящий Лунный Бог! А я не верил… Его же не было рядом, а ты была. Так это точно сделала не ты?
- Точно! – кивнула Муля, довольная такой расстановкой мнений, - А чего еще говорят? Меня все еще хотят сжечь?
- Что ты! – испугался Пчеленок, - Тебя теперь и пальцем боятся все тронуть! Все боятся гнева Бога… Он там такого всего наобещал… Там паника… Все боятся.
- Хм… - задумалась девочка, - Иди к ним и скажи, что Бог желает еды и спокойствия! Пусть муравьи, не издавая ни звука, тащат еду во-он на ту поляну, где на своем облаке отдыхает папа. – муля ткнула лапкой в куст, из-за которого прилетела, - Тогда он подобреет и простит всех!
Последние слова девочка кричала уже вдогонку – Пчеленок быстро нес лесным жителям хорошую новость. Лунный Бог – добр, а Муля – его дочь и, самое главное, Бог голоден…
Муля, оставшись наедине, тут же погрустнела. Потерла ушибленную попку и тут же вспомнила, почему она болит. «Зачем он так со мной? Бо-ольно… Да еще и послал выяснять, не собираются ли эти злюки еще раз меня поджарить… А вдруг бы собирались, а вдруг бы я не встретила Пчеленка, кто спас бы меня?»
- Погибла бы, а ты и не узнал… - вслух сказала Муля кусту, за которым где-то валялся на мягком облаке Лунщик. А затем, вспомнив и слова, и даже интонацию, с которой они произносились, точь-в-точь как папа-Лунщик протяжно произнесла, - У меня нет друзей… У меня нет дома… У меня даже нет вина…
Опустив низко голову, девочка побрела куда ее вели лапки, пока не наткнулась на большое уютное дупло в старой осине. Она забралась внутрь, улеглась на опилки и сухие листочки аккурат в пятнышке света от маленькой дырочки-окошка, выдолбленной, наверное, дятлом и уснула.
А:
События дня, конечно же, повлияли и на сон божьей коровки. Спала она беспокойно, вертясь, пинаясь и вскрикивая, а потом даже заплакала. Полупроснувшись, она пошмыгала носом, вытерла кулачком глаза и уснула опять, зарывшись в опилки. Теперь уже глубже. Но немного погодя, когда снаружи уже стемнело, появились какие-то великаны. У них были огромные ручищи и ножищи размером с пять Муль, как если бы они выстроились в ряд. Великаны свистели, переговаривались звуком противных трещеток и играли в футбол. Причем каждый пинок по мячу сопровождался оглушительным грохотом и воплем. Муля испугалась и забилась в угол, подальше в темноту, а то ведь подденут ненароком ногой или мячом попадут... Да и вообще надо бежать отсюда, вот, по соседству кто-то тоже так думает.
- Бежать! Бежать надо скорее!
Муля открыла глаза и, поморгав, увидела, как в темноте кто-то лезет в дупло. Кряхтя и охая, помогая себе крыльями, гостья перевалилась через край и шлепнулась внутрь.
- Ох, госсподи! - произнесла она старческим фальцетом, - Верно, смертушка пришла!
- Что ты, бабушка, тебе плохо? - спросила Муля.
- Ой! Кто это? - подскочила старуха.
- Я!
- Напугала ты меня, внученька... Напугала, милая!
Это была незнакомая ей старушка, не из тех, которые сегодня так хотели принести Мулю в жертву. И, хотя Муля была сердита на всех старух, она все-таки подошла, протянула лапку и помогла бабушке встать на ножки.
- Я не страшная и добрая! - сказала Муля, - А что с тобой случилось?
Но в этот момент заключительный сон девочки протянул свои щупальца и в реальность. Неподалеку страшно грохнуло и взвыло, треща ветками, а с противоположной стороны на грохот раскатисто ответило эхо. Удар был такой, что докатился даже до дупла, упруго толкнув насекомых подальше от входа.
- Ой! воскликнула Муля, - Это гроза! Бабушка, я боюсь!
- Какая гроза? Бог хулиганит!
- Бог хулиганит? - похолодела Муля.
- Я не с этой поляны, так прослышала, что Бог к вам спустилси-и... Пришла поглядеть, а он! Напился пьяный и орет, и колдует, смерть на нас призывает! - старушка истово перекрестилась, - Кричит, что какую-то дитю у него украли! Говорит, до утра никто не доживет!
В стороне поляны снова ухнуло. Старушка и Муля в обнимку покатились к дальней стенке дупла. Рядом что-то прожужжало и дерево ощутимо вздрогнуло, слышно было, как на землю посыпались листья.
- Железные мухи! - простонала старушка.
- Баушка, что за железные мухи? - заикаясь от страха, спросила Муля.
- Наколдовал железных мух! Сидит, говорят, на поляне, развел большой костер, напоил муравьев, они ему помогают! А, может, и муравьишек несчастных заколдовал! Приносят они железные сосуды страшные, бросают в костер, Бог заклинание говорит, а оно как бабахнет! И вылетает целый рой железных мух! Траву и деревья косят, землю взрывают, у пчел все ульи повалило, где-то дома разломали, цветочки срезали! Уж кого-то, говорят, убило! Ох-ох! Погибель нам!
- Дитю украли? - девочка почувствовала, что холодный ужас, таившийся где-то в груди, расплылся по всему телу, словно клякса по тетрадному листу. Страх сковал ее лапки...
"Ба-бах!!! Ви-и-и!" - прозвучало, кажется, совсем рядом и Муля представила, как сотни железных, злых мух несутся над землей, оставляя широкую мертвую полосу. Они разлетаются, выламывают двери жилищ и кусают несчастных жителей до смерти... Вокруг кровь, пустота и огонь.
- Не бойся, внученька! - обняла ее дрожащей лапкой старушка, - Может, молодых-то смерть и не возьмет, а нам, старым, все равно помирать пора...
Хотелось спрятаться, прижаться к доброй старушке и закопаться поглубже в опилки. Но девочка выскользнула из-под ее лапки и решительно полезла к входу.
- Куда ты, маленькая? - закричала бабушка, но Муля уже выскочила наружу.
Снаружи была темнота, пахло чем-то удушливо-кислым и совсем посторонним. Пригибаясь к земле, чтобы мухи не заметили ее, божья коровка храбро понеслась к поляне.
- Папа? - шептала она, - Папа? Перестань! Я же здесь, никто меня не обидел, не украл, это я сама обиделась!
Вскоре начали попадаться следы разрушений. Это были широкие просеки поваленных травинок и веточек, уходившие куда-то в темноту. Земля словно вскопана Прорабычем, вздыбленные комки, опутанные корнями, валялись повсюду.
- Папа! - изо всех сил заорала Муля, когда увидела впереди огонь костра.
Но в это время земля под ее лапками внезапно исчезла и девочка со всего маху рухнула в узкую щель в земле, смачно упав на чью-то спину.
- Муля? Муля! - радостно крикнул Прорабыч, - Нашлась!
Кроме червя, в "окопе" сидели полковник Шур, Шняк, а гусеницы вытянулись вертикально по обеим сторонам, опасливо выглядывая из-за края. Все были в касках, точно таких же, какую Прорабыч носил всегда.
- Где ты была, противная девчонка? - сердито зашипел Шур, - Ты не понимаешь своей пустой башкой, что тут из-за тебя делается!
- Я...
- Эй! Уважаемый Лунный Бог? Не стреляй, господин! Мы нашли твою Мулю! - заглушив ее ответ, жалобно и просяще заголосил паук.
- Врете, паскуды! - послышалось с поляны, - Муравьи! Смирно! Снаряд!
Муля, пихнув ногами схватившего ее Прорабыча, выглянула из ямы. Поляна была видна, как на ладони. Муравьи поспешно притащили откуда-то из кустов грязный, покрытый пятнами металлический цилиндр. Лунщик, восседающий на куче прелых листьев с бутылкой в руках, махнул рукой.
- Товсь! Огонь!
Муравьи бросили свою ношу в костер и отскочили в стороны, закрыв лапками уши. Сверкнуло яркое пламя и оглушительный грохот потряс окрестности. Муля кубарем скатилась обратно в яму на мягкого Прорабыча.
- Молодцы! - крикнул Лунщик, - Подойти за чаркой!
Муравьи, чеканя шаг, подошли к нему и протянули стаканы.
Л:
Лунщик громко захохотал, довольный тем, что творилось вокруг. Голос его словно продолжил эхо от грохота и непонятно было, наступило затишье между взрывами, или это уже очередной снаряд взорвался без команды. И верно, муравьи уже так «уработались», что некоторые едва владели своими лапками – кто знает, может и не удержали очередной цилиндр?
Шняк в окопе дрожал так, что под его многочисленными лапками шевелились сухие комочки земли.
- Так он нам не поверит… - задумчиво произнес шершень. Военного насекомого взрывы пугали не настолько мощно, как остальных, или он просто умел в критический момент взять себя в руки и хладнокровно принимать решения, - Муля, - обратился он к дрожащей девочке, - Ты должна выйти и показаться ему.
- В-выйти? – от испуга Муля заикалась, - Нет-нет-нет! Я же взорвусь! Я же сгорю!
- Он тебя не тронет, - уверенно ответил Шур, хотя напрашивалась другая фраза – «А ты хочешь, чтобы сгорели мы?» - Другого выхода нет… Это поможет.
- Нет! – истошно заорала Муля из окопа и крепко вцепилась в хвост Прорабыча, всем своим видом показывая, что покидать укрытие она не желает ни при каких условиях.
- Да, - твердо ответил ей полковник и быстро шепнул на ухо что-то сначала червяку, затем гусеницам.
Что происходило дальше Муля ощущала как во сне, ей даже казалось, что она видела всю эту сцену со стороны. Одна гусеница вытолкала ее вместе с хвостом Прорабыча из окопа в противоположную от костра сторону, а другой конец червя, который был в каске, высунулся из ямки в другую сторону и крепко ухватился за травинку. Другая гусеница уже ожидала несчастную Мулю наверху и, схватив ее за задние лапки, потащила прочь от окопа. Тело червя растягивалось и становилось все тоньше, Муля, наконец, поняла замысел полковника и из последних сил заорала:
- Не-ет! Папочка-а! Спаси меня!
Лунщик вскочил а вытянулся во весь рост, взглядом разыскивая Мулю – конечно, он узнал ее голос!
- Муля? Доча! Покажись! – крикнул он.
Один из муравьев, спеша получить новую порцию вина, расслышал в его словах команду «Готовсь!» и передал ее своей бригаде – тут же новый снаряд явился к костру.
Прорабыч уже совсем превратился в нитку, а Шур, контролировавший натяжение червяка, дал отмашку.
- Пли! – громко крикнул полковник, гусеница отпустила Мулины лапки и девочка, словно камешек из рогатки, вылетела аккурат к подножию горы из прелых листьев, на вершине которой, на самом облаке, восседал Лунный Бог. Она уже не слышала, как в момент ее «взлета» взорвался принесенный муравьями снаряд – команда полковника была воспринята пьяными муравьями как команда Лунного Бога, их кормильца и поильца, желания которого должны выполняться точно и немедленно.
Каким чудом Мулю не укусила ни одна из железных мух – известно только Небу, пославшему на головы грешных букашек Лунщика. Но девочка, красиво вылетев со стороны окопа в свете взрыва очередного снаряда, так же красиво и беззвучно приземлилась под носом у папы-Лунщика и откатилась под кустик на противоположном от окопа краю поляны.
Голова у коровки кружилась, или это кружился мир вокруг? Все встало с ног на голову – родной папа чуть не отнял у нее драгоценную жизнь… Тишина… Муля медленно обняла голову лапками – ползти ей было некуда, смерть ожидала ее повсюду – хоть от вчерашних друзей, хоть от родителя.
А:
- Хо-хо-хо-о! А вы, твари пресмыс...пресмкащщ...пресмыкающиеся! А говорили, что не знаете! Ура! Вот она, моя Муля! - Лунщик с громким шорохом, обрушив край своей горы, сполз на землю.
- Лунный Бог, мы твои рабы! Мы твои рабы! - нерешительно, спотыкаясь, загомонили из окопа, - Не убивай нас!
- Да уж ладно! Муравьи! Отставить стрельбу! По последней чарке - и на базу! Эй, кто живой остался? Вылезайте, железных мух больше не буду пускать!
Лунщик подошел к Муле и, хотя та пыталась отползти за чудом сохранившийся куст, поймал и взял ее на руки.
- Папа... - испуганно прошептала девочка.
- Не пугайся, доченька! - дохнув на нее алкоголем, сказал пришелец, - Папа немножко напутал. Ну, откуда же мне знать, что эти существа настолько глупые, что все равно решились обидеть тебя? И ведь вроде бы все мирно стало? А хрен там, какая-то сволочь не испугалась моего гнева! Но теперь уж каюк. Дитя мое, кто тебя похитил и пытал? Сейчас мы устроим из него костерок!
Муравьи окружили оставленную Лунщиком бутылку, наклонили ее и разливали "по-последней". Двое из них уже не могли стоять и пили лежа.
- Папа... Меня никто не похищал, я сама залезла в дупло и там заснула! - произнесла Муля.
- Чего? То-то эти прощелыги не могли тебя нигде найти... - Лунщик с размаху сел на листья, чуть не уронив свое сокровище, - Но я же ведь сказал тебе, чтобы ты выяснила обстановку и притащила еду?
- Я муравьев попросила! - пропищала Муля, собираясь заплакать, - А потом обиделась, что ты меня пнул и ушла от тебя! В дупло-о...
- То есть, ты не слушалась, поругалась с папой и решила уйти от него? - строго спросил Лунщик.
- Да-а...
- Иди, я тебя не держу! - пришелец поднял божью коровку и усадил подальше от себя, - Только предупреди в следующий раз, чтобы я не волновался и не мочил этих мирных граждан... Эй! Шур, паук, червь, кто там еще остался? Идите сюда, я не сержусь уже! Мировую пить будем! - потеряв интерес к Муле, заорал Лунщик в сторону окопа.
Л:
Муля, не задумываясь, тут же выполнила приказ – рванула прочь от Лунщика, но через несколько шагов шаг ее начал замедляться, затем коровка и вовсе остановилась и огляделась. Из окопа потихоньку поднималась голова в каске. Народ, видимо, раздумывал – и страшно подходить к Богу, а ослушаться – еще страшнее, да еще и попойка с целью примирения – веская причина послушаться Лунщика. Тот тоже следил за шевелением в окопе и даже манил компанию, там спрятавшуюся, пальцем. Затем он еще и лапы поднял, демонстрируя, что оружия у него нет. Из-за каски выглянула гусеничья голова…
Муля переводила взгляд – от каски – на папу, от папы – на наглую гусеничью морду и прозрачное крылышко шершня, «выросшее» из-за широкой зеленой гусеницы. Лунщик довольно ухмылялся, и его наглая ухмылка вогнала девочку в такую досаду, что ей снова захотелось зареветь. Затем досада сменилась злостью и реветь срочно перехотелось… Муля встала во весь рост, уперлась лапками в бока, выставила одну из задних лапок вперед и несколько раз легонько топнула, словно от нетерпения.
- А знаешь, что… А ну и пойду от тебя! – Громко произнесла вдруг девочка, - От всех пойду, и не надо за меня волноваться никогда-никогда!
- Иди, иди, - слегка переигрывая, равнодушно ответил Лунщик и еще больше разулыбался, не сводя глаз с медленно приближающейся компании – о, даже паук Шняк поднял над окопом свою трусливую морду! Ну, наконец-то! Когда остальные были уже на полпути…
- И пойду! Пойду! – разошлась Муля, - Ты ведь уже наигрался и больше не хочешь сделать из меня мячик? И отправить его летать над поляной? Вот так вот – и-иу-ууу бдж-жжжь! Весело было, да? – девочка взмахнула руками, нарисовав траекторию полета мячика, ей даже пришлось встать на носочки, чтобы показать, как высоко она взлетела. Лунщик удивленно уставился на Мулю, а ее плющило все больше и больше. Вот уже на ее мордахе появилось подобие злой саркастической улыбки, - Весело? Так смейся! А вот мне было больно, понимаешь? Очень больно и обидно! – Муля потерла ушибленный зад. Да, на этом многострадальном заду живого места уже не было после всех сегодняшних приключений на него, но болел он (Муля это точно знала) от папиного удара. – Так с любимыми доченьками не поступают, папочка!
Последние слова Муля выкрикнула очень грозно и громко. Так, что даже Прорабыч, подползший уже к Лунщику, застыл, уставившись на Мулю. На остальных мордах читалось такое же, как и у червя, любопытство, смешанное с остатками страха. А в их мозгах уже шуршали догадки – как же все-таки не поступают папочки с доченьками?
А:
Лунщик перевел взгляд на компанию, пожал плечами, потом вновь посмотрел на Мулю.
- Что ты кричишь? Что ты кричишь, лапушка? - спросил он, - Я тут, понимаешь, из-за тебя кровь проливаю, а ты шумишь да скандалишь... Да еще указываешь мне, как не поступают.
- Нехорошо так обращаться с Богом! - гусеницы, переглянувшись, свернули с курса и начали угрожающе приближаться к божьей коровке с двух сторон.
- Лунный Бог хороший, он простил нас и хочет мириться, а ты? - укоризненно произнес паук, перебирая в лапах паутинный аркан.
- Оч-чень невежливо! - кивнул Прорабыч.
- А он? А как он со мной обращался? - обиженно крикнула Муля.
- Лунный Бог говорит, что он твой папа. Он для всех нас - великий папа. А если папа сказал или сделал - значит, он сделал правильно! - назидательно заявила появившаяся откуда-то Пчела-учительница из школы (а ей-то чего здесь надо? - подумала Муля).
- Ну и пусть! - топнула девочка лапкой, - А я ухожу!
- Иди, - согласился Лунщик, - Только ты прямо счас обратно придешь...
- Нет!
Под сердитыми, недоуменными, печальными взглядами божья коровка развернулась и, стараясь держать спинку прямо, отправилась по тропинке. Она шмыгала носом, морщилась, вдыхая пахнущий кислым дымом воздух, спотыкалась в темноте о вывороченные корни и стволы, но не замедляла шагов, стремясь скорее отойти подальше от этих противных существ, которых она еще вчера считала чудесными друзьями...
Ушла она недалеко. У маленького овражка, давным-давно образовавшегося под корнями упавшей в незапамятные времена сосны, на дороге торчала чья-то тень.
- Муля? - спросил знакомый голос.
- Пчеленок! - обрадовалась девочка, - Как же здорово, что я тебя встретила! Они все такие противные, а ты всегда был моим лучшим другом!
Но Пчеленок, не ответив, вдруг кинулся ей под ноги. Муля споткнулась и упала и ее тут же схватили еще какие-то лапы, а сбоку навалилось полосатое тело.
- Да что такое? - успела крикнуть Муля, отбрыкиваясь, - Вы кто?
В тот же миг кто-то зажал ей рот, кто-то больно пнул по многострадальному заду, затем божью коровку подняли и бегом потащили обратно. Муля изловчилась и укусила того, чья лапа находилась ближе, но остаток пути ей пришлось проделать с куском невкусной травинки, которой ловко заткнули ее рот.
На поляне, как она успела заметить при ярком свете костра, уже водрузили хромоногий стол, накрыли его и Лунщик, взобравшись на кривой пень, толкал речь.
- Мы все время пьем за мир, но получается одна сраная война! - внушительно говорил он, покачиваясь и не замечая, что вино из полного стакана в неверных руках струится на землю, - И я не хочу. Я не хочу, чтобы из-за моего появления тут происходили всякие непонятки! Я добрый Бог и мне паскудно, когда приходится учить вас поленом! Я хочу добра, а вы, сволочи, всякую хрень себе тут придумываете! Всех зашибу, если кто еще кого обидит!
Муля извернулась и обнаружила, что ее схватили пчелы. Пчелы замерли на краю поляны, не понимая, как это в том месте, где только что творилось страшное колдовство, уже пьянствуют жители.
- А... Мулечку принесли?
- Мы нашли ее, господин наш Лунный Бог! - в замешательстве ответили пчелы, - Не гневайся на нас!
- Да я и не гневаюсь... - улыбнулся Лунщик, - Ну, посадите ее за стол. И сами садитесь. Мы тут мир празднуем...
Л:
Желание Лунного Бога тут же было исполнено – Мулю потащили под руки к столу и усадили за стол. Так как к пожароопасному Лунщику подходить близко на всякий случай боялись, беглянку усадили на противоположной стороне стола и продолжали крепко держать за руки. Для этого к ней были приставлены две пчелы, а пчела-учительница и Пчеленок сели чуть поодаль и превратились в слух. Божество вещало о мире, и неважно, что только что он разрушил несколько ульев – слова-то он говорил правильные. Кажется, так считали все, ибо слушали пришельца с открытыми ртами, но беззвучно, лишь изредка согласно кивая головами.
И только бедная коровка отчаянно мычала и мотала головой, желая возразить. Пчела-учительница то и дело строго зыркала на Мулиных «конвоиров», без слов приказывая им держать пленницу крепче, а ей – держать язык за зубами, точнее, за травинкой-кляпом.
- Ну что вы за твари жестокие! – возмутился Лунщик, когда, наконец, заметил, как обращаются пчелы с его доченькой. До этого момента он так увлеченно говорил о мире, что не видел ничего вокруг, - Я из шкуры вон лезу, стараясь вас, неучи, к добру приучить… Отпусти дитя мое, пока проклятие на тебя не наслал!
Муля немедленно почувствовала облегчение – лапки снова свободно шевелились, пчелы отступили и встали на шажок позади девочки. Первым делом она вытащила чертову травинку-кляп и несколько раз глубоко вдохнула и облегченно выдохнула. Но вместо благодарности, которую, застыв, ждал пришелец, доча излила на него все накопленные соображения по поводу его проповеди. Она даже встала во весь рост, не боясь, что полосатые стражи снова ее скрутят.
- Хорош учитель ты, папочка – пинками учить! Как же ты научишь нас миру, если сам тут всех чуть не угробил сейчас! Вот пчела-учительница никогда не ругается, потому, что дети будут брать с нее пример… - полосатая училка вытянула губки в ниточку и поправила очки на носу, при этих словах Мули все обратили на нее внимание, - И дядюшка Шур, хоть и грозный, а никогда и никого не обидел… А ты? Ты разрушил пчелиные домики колдовством, а еще говорил, что колдун у тебя сломался! – доча так расходилась, что припомнила и этот старый грех, - Папочка, разве, проливая кровь, можно научить других жить в мире? Можно только научить других бояться! Эх, папочка… Я тебя люблю, а ты… Дерешься…
Кажется, от такой борзости офигели не только присутствующие за столом, а и сверчок за три поляны от этой, поскольку его отдаленный скрип внезапно затих.
А:
В молчании прошло несколько секунд. Лунщик в упор смотрел на Мулю и отражение костра в его глазах не предвещало ничего хорошего - он не моргал, а блики двигались завораживающе, как адский огонь. Божья коровка сначала храбро выдерживала его взгляд, но тишина давила со всех сторон. Потом она почувствовала, что ей не хватает воздуха, словно в центре урагана, где царит такая же мертвая неподвижность. Девочка села и отвернулась.
- Пст! - сказал Лунщик Жупселю, который уже начал подниматься с места, чтобы наказать неверную, - Муля, ты действительно так думаешь или тебя кто-то...гм...попросил это сказать?
Муля решила почетно умереть за правду.
- Сама думаю, думалка есть!
- Классно! - развел руками пришелец, - Чего еще сказать? У нас, дамы и господа, появилась критика! Критика - это хорошо! Пчелы? Не стойте у нее над душой, видите - она боится? Садитесь и послушайте, чего я скажу...
- Она убежит! - ответили пчелы.
- Убежит - догоним...
- Никуда я не убегу!
- Даже если мы тебя попросим? - издевательски рассмеялся Лунщик, - Тихо! - прикрикнул он на зашумевших жителей, - Она, между прочим, дело говорит. Вот я - Бог. Я ваш отец и наставник. А вы дети. Дети бывают какими?
- Внебрачными! - ударил по столу здоровенный пчел с опаленным крылышком.
- Дети бывают послушными и непослушными. Самое важное для детей - это внимание и послушание. Некоторые из вас послушны изначально. Это, к примеру, господин... Господин г-генерал!
- Я полковник, отец Лунщик, - поправил его Шур.
- Нет. Ты генерал. Завтра принести мне наградной лист, приготовить новые эполеты... Это, например, вот эта докторша пчелиных наук! - Лунный Бог ткнул вилкой в сторону учительницы, которая совсем не по-взрослому подпрыгнула на месте и удивление на ее личике сменилось умилением, - Я непра-а-льно говорю, госпожа докторша?
- Правильно, отец наш родной! - выпучив глаза, согласилась училка.
- Это сидящий здесь Прорабыч, награжденный знаком "Почетный строитель", это паук, который завтра прицепит на грудь новенькую медаль "Плетун" первой степени... Это гусеницы в чине сл-лужбы спасения... Это вся-а-кая прочая шушера...тьфу. Шуша... Шурр-шащая по своим делам добрая гражданка... Это пчелы - благословенные труженники хулья... Улья!
Лунщик, которого, видимо, утомляли торжественные речи, покачнулся и чуть не свалился со своей трибуны. Но выпрямился и махнул рукой повскочившим с мест награжденным, которые спешили поддержать благодеятеля.
- Мерзкая брага, так и валит... - пробормотал Бог, но сделал над собою усилие и встрепенулся, - Так чего я хотел сказать? Есть послушные, а есть и непослушные. И чтобы заставить! Этих непослушных... Не совершать роковых ошибок! Папе приходится брать ремень. Иначе дети похи-ибнут! Им будет пло-охо! А ведь дети - это такие нежные цветы... И что теперь? Эта девочка не слушалась папу, которого, гав-варит, любит. И папа по ошибке наказал всех направо и налево и теперь ему приходится просить прощения. Простите меня, дети! Ведите себя послушно, не огорчайте ойца своего небеснаго и да пребудет с вами крестная сила!
Ноги пришельца решили, что это его последние слова, подкосились и тот рухнул на кучу листьев, словно свергнутый памятник.
- Простите меня, дети... Простите! - бормотал он и плакал, но насекомые поспешно подняли своего отца и вновь усадили за стол.
- Мы прощаем тебя, Лунный Бог! Прощаем! Ты хотел добра, а мы тебя не слушались! Спасибо, что наказал нас! - звучало за столом.
Лунщик, опираясь на разъезжающиеся локти, кое-как утвердился в сидячем положении. Всхлипнул и зафиксировал указующий перст на новоявленной докторше пчелиных наук.
- А ты чем порешь? - спросил он.
- Я не порю. Не упарываю... Гм. Не наказываю физически. Я лишаю обеда и прогулок, сажаю за уроки.
- Бедные-бедные дети... Голодные. Надо нам с тобой сотр-рудничать... Ты станешь этой Муле родной матерью!
Л:
- Как… Новой мамой? – растерянно пробормотала Муля, но в уважительной тишине кроме нее больше никто не шумел, так что голос ее был услышан и морды присутствующих медленно повернулись к ней, - Папочка, а разве ты уже разлюбил мою настоящую родную маму? Ы-ы-ы! – вдруг на максимальной громкости разревелась девочка, - Ты никого-о не люби-и-ишь! Все тебя боя-а-атся! Наказание – это когда оби-идно, а не когда домики валя-ают! И по попе больно бьют! – Муля со всего маху стукнула кулачком по столу, от чего подпрыгнула и завертелась на месте даже пустая тарелка перед ней, - Моя мама меня любила! Моя мама вернется! Я не хочу другой ма-амы-ыы! А ты не любишь ни меня, ни мою маму-у-уу!
С этими словами девочка потихоньку выползла из-за стола. Большой глупый пчел, не знающий других детей, кроме внебрачных, дернулся, было, за ней, но вовремя вспомнил приказ Лунщика. Впрочем, девочка и не убегала, она просто уселась подальше от всех, под большим подорожниковым листом, обняла коленки лапками и горько заплакала.
- Во дела… - задумчиво протянул ошарашенный папаша, - Я не понял, что это счас было? Что я такого сказал, а? Чего она на меня со своей мамашей наехала?
В ответ ему снова заскрипел сверчок на дальней поляне, присутствующие же не издали ни звука. Лунщик обвел всех вопросительным взглядом, но отблески костра виделись окружившим пришельца насекомышам злыми огоньками, сулящими наказание за молчание.
- Это старая история, - вздохнув, произнесла пчела-докторша. Пусть она и была строгой учительницей, но в случае опасности защищала своих подопечных, как сейчас – от возможного гнева пришельца, - Муля была совсем крохой, когда ее родная маман… В общем, любовь зла… Моля, ее непутевая мать, влюбилась в какого-то ко… проходимца, а тот увез ее на гороховое поле. Пообещал защиту, шалаш и рай – а она и уши развесила.
- С тех пор от нее вестей нет… - добавил полковник, точнее, почти генерал Шур, - А оттуда, - полосатый указал почему-то на небо, - Еще никто не возвращался…
- Мы уже давно перестали ее ждать, - печально выдохнул Прорабыч, - Мало того, мы уверены, что эти гороховые людоеды не оставили от нее и лапок! Мы все в этом уверены и заочно похоронили несчастную Молю… Все… Кроме Мули, она ее до сих пор ждет.
- Мы с Кляпой звали девочку жить к нам, трудно ведь ей одной, малышка совсем… - в заключение сказал шершень, - Моя Кляпа могла стать ей матерью… А она – ни в какую! Есть, говорит, мама у меня, я буду ждать ее, домик в чистоте держать – и она вернется!
От досады последние слова шершень произнес слишком громко – Муля услышала их. И тот час же загудела еще громче:
- У-уу! Хочу к ма-аме… у-уу!
А:
Вино забирало Лунщика все сильнее, а, кроме того, из-за горестных воплей Мули он не расслышал и половины из того, что рассказывали жители. Уставив в стол отрешенный взгляд, он сидел молча. Наконец, пришелец встряхнул головой, прогоняя муть.
- Я так и не понял, чего, здесь нельзя поминать ее мать? Ну, ладно, мы не будем... Не хочет - не будем, да, братья и сестры? - сказал он.
- Здесь, скорее, речь идет о том, что несчастной сиротке требуется участие... - ответила учительница.
- Чего же проще... Где у вас тут детский дом? Ну, где собирают этих... Кто беспризорный остался?
Насекомые недоуменно переглянулись.
- У нас такого нет... - нерешительно ответил паук.
- Как это - нет? Вот, бывает же - сдохли родители или дите бросили, куда его теперь? В детский дом! Там воспитательницы. Они их воспитывают, - Лунщик громко икнул, - К порядку приучают!
При упоминании сдохших родителей божья коровка заорала еще громче.
- У нас такого нет... У нас если дитя осталось без родителей, то ему все вместе помогают...
- Чего? Я ни фига не слышу! Да заткните, наконец, эту хренову сирену! - крикнул Лунщик.
Приказ поняли буквально и трава вновь очутилась во рту у Мули. А чтобы предотвратить продолжение концерта, пчел крепко обнял девочку и посадил к себе на колени. Паук повторил свой ответ Лунщику.
- Да? Дитя общества... Дорогая моя учительница! - заплетающимся языком заявил Лунщик, - Ты красивая... Выходи за меня замуж? Правда, вот у меня доченька капризная, но... М-мы вдвоем-то ее как-нибудь одолеем? А?
Л:
- Как вы смеете! – испуганно и грозно взвизгнула пчела-учительница и оттолкнула протянутые к ней сиреневые лапы, - Я не ваша!
Видимо, учительница совсем не привыкла к такому поведению родителей ее подопечных, а может, подобное предложение поступило ей впервые, но удар по лапам пришельца был отчаянным… От даже изумленно поглядел на них, затем на учительницу… Понемногу до нее начало доходить, что она натворила, но было уже поздно… Гнев Лунного Бога теперь не минует ее полосатое брюшко! Она расширила от ужаса глаза и задрожала, от чего жало ее эротично запрыгало. Страшно… Но терять ей было уже нечего – назад пути нет.
- А вас, уважаемый родитель, даже на пол-леса близко нельзя подпускать к ребенку! Какой пример вы подаете девочке! Вы должны быть образцом для нее! – учительница стреляла фразами, не задумываясь, видимо, это был стандартный набор ругательств для нерадивых родителей, - А вы? Вы устроили здесь бардак, вы… Вы даже подняли на нее руку! – пчела потрясла в воздухе пальцем.
- Ногу… - исправил ее Лунщик.
- О, великие воспитатели! – взмолилась «докторша», закатив глаза, - Даже ногу! Не смейте подходить к малышке! Сейчас вы причинили ей серьезную душевную боль, вы хоть осознали это?
Пока Лунщик размышлял, осознал ли он и что именно он осознал, учительница быстро нашла повод сбежать. Она подбежала к Муле, жующей кляп на коленях у пчелы (знающей, между прочим, о детях не так и много), вырвала малышку из лап неуча и плюхнулась на землю, нежно обнимая дитя. Травинку, на всякий случай, учительница вынимать не торопилась.
- Не плач, моя девочка… Этот нехороший дядя больше не тронет тебя и пальцем… Я защищу тебя от твоего злого папаши! Не бойся… - приговаривала пчела, раскачиваясь и прижимая Мулю к мягкому полосатому брюшку.
А:
- С-слава Небу и светлым ангелам! - снова икнул Лунщик, наконец-то сделавший внутри вихляющего ума некое заключение, - Все хорошо, с кем хорошо кончается... Вот! Оберегай эту девочку, милая моя учительница, и сделай из нее настоящую приличную даму! А то, ты посмотри, она у тебя чего-то жрет... Голодная. Все в рот тянет - и съедобное и несъедобное... Эх... В общем, наслаждайтесь, пьяный народ!
Народ, удивленный и обрадованный тем, что героический поступок учительницы не нашел у Бога агрессивного отклика, одобрительно загудел.
- Давайте же выпьем за обретение сироткой Мулей такой прекрасной воспитательницы! - воскликнул червь.
- Давайте! Давайте! - с восторгом, но подозрительно поглядывая на Бога, который явно не должен был снести оскорбление просто так, поддержали остальные.
- Э-э? Нет! - Лунщик попытался по-доброму улыбнуться, но его улыбка расползалась в стороны, как мокрая сигарета, - Я больше пить не буду! Иначе я до дома не дойду ни хрена...
- А мы тебя проводим, добрый Бог! - пообещали гусеницы.
- Ага! Проводят они меня! А поднять и вставить тоже поможете?
- Конечно!
- Сам справлюсь! - расхохотался Лунщик, - А то втроем завалимся, так еще на групповяк уговорим... Празднуйте на здоровье, друзья! Вам еще надо обмыть н-новые назначения... Завтра с утра собраться здесь на опохмел и заседание, просв...посвщщ...короче, награды. Я пшшел!
- Куда же ты, Лунный Бог? - чуть ли не хором спросили насекомые.
Лунщик поднялся и, оскалив хитрую гримасу, поднес палец к губам.
- Сегодня я ночую у черепахи! И нехрен меня провожать... Спасибо, родные мои существа! Ну, пок-ка!..
Лунщик помахал нетвердой рукой, оттолкнулся от стола и двинулся в путь. Ноги понесли его в самый костер, но пришелец, вероятно, уже привык к их коварным виражам, потому что он приостановился, обошел костер и скрылся в зарослях.
- Подожди, Лунщик! - крикнул "генерал" Шур, - Заночуй лучше у меня! У черепахи мокро и холодно!
- Что мокро - без тебя знаю, а что холодно - это еще надо попробовать! - раздался удаляющийся голос Лунного Бога, а затем он затянул что-то вроде песни на своем родном языке.
Л:
- Па-па-аа! – догнал Лунщика истошный вопль дитя, - Папочка, верни-и-и…
Истерический вой перерос в рычание, которое докатилось до сознания пришельца рычанием космических машин на его родной планете. Он обернулся, изобразил широкую улыбку и помахал рукой – может, своим друзьям-сотрудникам, которых нарисовало его воображение, пользуясь красочным рычанием и шумом, а может ей, Муле, своей доче?
Божью коровку едва угомонили. Пчела немедленно пожалела о том, что послушала пьяного папашу и достала кляп из Мули. Но сунуть его обратно уже не удалось. Девочку отвлекали от ее печали, как могли, даже налили ей вина в красивый цветок-колокольчик, да только слишком большая порция горя досталась сегодня малышке – вино полетело в мордаху Пчеленка, который, в свою очередь, тоже обиделся. И только чудеса педагогической науки, которые проявила пчела-учительница, сделали невозможное – Муля забылась сном до самого рассвета.
А Лунного Бога пьяные ноги все-таки привели к берегу ручья, где он принялся во все горло звать свою пассию.
- Муд-дя! Тьху ты… Му-уутя!
Реакции на его крик не было долго, Лунщик уже начал стоя засыпать, глядя на блестящую гладь воды, да сообразил сунуть голову под воду и пробулькать призыв еще раз. Затем он вынул морду из воды, отодрал вездесущую пиявку от своего носа и швырнул обратно в ручей.
- Чего орешь? Нет ее! – завопила недовольная пиявка, но, узнав Лунщика, опомнилась, - Ой, батюшка! Не признала… Сейчас, cейчас вызову тебе ненаглядную, погоди, - и быстро нырнула.
Лунщик ждал долго… Так долго, что стоять ему надоело и он присел на большой камень. Но земное притяжение наклоняло его пьяное туловище то в одну, то в другую сторону и наконец, он догадался зафиксировать его неподвижно, усевшись прямо на землю и привалившись к камню спиной. Прошло совсем немного времени по черепашьим меркам, когда Мутя при все параде, с макияжем и в нарядных бусиках высунула голову-перископ из воды. Берег был абсолютно пуст – видимо, пиявка обманула старушку из зависти? Во всяком случае, именно это пришло черепахе в голову и она спрятала ее в воду снова…
- А-аа… Ну кто там опять ломится? Иду… - проворчал Лунщик, не открывая глаз, приняв стук дятла за стук в дверь.
Солнце уже было высоко. Пришелец поворочался, пока стук не прекратился и провалился в сон снова. Но теперь над его ухом пропищал комар и Лунщик натянул одеяло на голову, надеясь уснуть и на этот раз, но одеяло воняло чем-то странным, непривычным. Он открыл один глаз – сквозь «ткань» в его укрытие проникал веселый ярко-зеленый свет.
- Фу-уу… - поморщился пришелец, - И так хреново, еще и вонь…
Он принялся барахтаться, чтобы скинуть раздражающее его одеяло, а оно почему-то начало рваться. И подушка была какой-то слишком жесткой – хорошо же начинается утро!
- Папочка, ты так замерзнешь, - услышал он писклявый голос, - Погоди, я укрою тебе другим!
Муля спрыгнула с пенечка, на котором сидела с самого раннего утра, охраняя папин сон. Она проснулась на поляне, среди пьяных тел, источающих запах вчерашнего перемирия, даже раньше муравьев. Попила росы и отправилась на поиски пропавшего родителя. Интуиция, сговорившись с Удачей, сразу вывели ее на берег ручья, аккурат к лиловому папаше, мирно дрыхнущему, свернувшись от утреннего холода. Муля принялась за работу – натаскала самых больших листьев, какие только смогла оторвать, и укрыла замерзающего пришельца. Самый большой лист лопуха Лунщик уже разорвал, и теперь девочка притащила самый теплый лист мать-и-мачехи, укрыла им папины ножки, а другим таким же листиком девочка укутала остальное туловище.
- Папочка, так лучше? – как будто вчера совсем ничего странного не случилось, обычным тоном спросила Муля, - Еще укрыть? Или принести тебе водички? Ты пить хочешь? Или пописать?
А:
- Помереть хочу... - охнул Лунщик, - Чтобы косточки вороны растаскали...
Муля немедленно забралась к нему под лист и прижалась к папе.
- Папа? Зачем ты хочешь помереть? Смотри, какое красивое утро! Какой воздух, солнышко, небо синее-синее! Птички как красиво поют!
Пришелец поворочался, укладываясь поудобнее, затем обнял божью коровку.
- Это чужое утро, чужое небо... И солнышко здесь совсем другое, сдохнуть ему совсем... Я тут всего лишь непрошеный гость! Которого никто не ждал и нахрен он здесь никому не сдался. Понимаешь? - обреченно сказал Лунщик.
- Но я же ведь с тобой? И мне хорошо здесь с тобой! Я тебя ждала и наконец-то встретила!
- Хороша встреча! - после чего Муля услышала, как одно незнакомое ей слово встретилось с другим, в результате первое слово из-за этой встречи переломилось пополам, а второе даже не треснуло.
- А почему целка не треснула? - спросила Муля.
- Тьфу! - плюнул папа, - Не слушай разную хрень, папа шутит. Ты скажи лучше, откуда ты взялась? Мы вчера вроде поссорились и я сдал тебя в детский дом?
Л:
- Никуда ты меня не сдал, папочка, - засмеялась Муля – папа, вроде, уже и трезвый, а продолжает городить вчерашнюю пьяную чушь, - Ты отдал меня на воспитание пчеле-учительнице!
- А, да… Что-то, вроде, было… И ты от нее тоже сбежала, - догадался Лунщик.
- Да нет же! – еще громче расхохоталась девочка, - Что же мне, привязаться к ней хвостиком и летать за ней? Я не люблю летать! Я просто проснулась раньше всех и пошла искать тебя!
- Зачем? – удивился Лунщик, - Ты же там вчера такое предъявляла, что даже самый гуманный суд в мире три пятилетки не пожалел бы!
Муля перестала смеяться и задумалась. Снова ей приходилось расшифровывать странную папину болтовню. Одно понятно – кто-то кого-то не пожалел бы…
- Так я пожалею, папочка, - ласково погладила Муля сиреневую и почему-то колючую щеку Лунщика, - Ты вчера, когда уходил, был такой грустный-грустный, и совсем один… Мне тоже было грустно-грустно, когда я была одна в дупле, плакала и думала, что совсем никому не нужна… А потом я узнала, что ты из-за меня колдовал и всех напугал, значит, ты не бросил меня, я тебе нужна и ты хочешь меня вернуть!
- Вот черт… - Лунщик нахмурился, силясь вспомнить детали вчерашних событий.
- А утром я пошла тебя искать, я знала, как тебе одиноко, и хотела сказать, что очень люблю тебя и ты мне очень-очень нужен!
- Нахрена… - буркнул родитель в ответ, только вопрос его не звучал как вопрос. Так говорят в том случае, когда вопрос, вроде бы, и надо задать, но ответ на него слышать не хотят.
А Мулю этот вопрос внезапно рассмешил. Она хихикнула и съежилась, даже задрыгала задними лапками.
- Ой, папочка! Хи-хи! Чем это ты меня все время так щекочешь под одеялком? – спросила доча.
А:
- Да откуда я знаю - чем? - сказал Лунщик, - Попалось чего-то под руки, вот и щекочу.
Он произнес это с такой интонацией, будто щекотание прилезшей под одеяло доченьки на фазе утреннего пробуждения являлось совершенно обыденным делом. При этом Лунщик покрепче прижал к себе дитя, чтобы оно не убежало и опять провел ей по брюшку чем-то удивительно щекотным. Муля пронзительно взвизгнула, выскользнула из-под его лапы и перепрыгнула через папу. Пришелец высунул свое оружие из-под одеяла.
- Во, смотри-ка, перышко!
В лапке у него действительно было птичье перышко. довольно большое, серое с белым, а кончик черный, словно измазанный чернилами. Впрочем, так оно и было.
- Ой! - сказала Муля, - Наверное, это перышко Шняка! Он потерял его, когда ты напустил пиявок!
- А что, тут есть и грамотные? - иронично спросил Лунный Бог.
- Конечно! Шняк пишет стихи даже! И еще письма своему дедушке! В деревню...
Пришелец повернулся на бок, охнул, встал на карачки и медленно выпрямился в полный рост. Ноги, недовольные тем, что их заставляют работать, подкосились, но хозяин быстро поставил их на место.
- Держи! - протянул он перышко Муле, - Надо найти паука и вернуть пропажу... За это тот даст нам поесть и опохмелиться. Вот, глядишь, и начнем утро...
- Надо идти на поляну! - сказала Муля, взяв перышко и даже пощекотав им саму себя, подпрыгнув и захихикав, - Ты вчера приказал всем собраться там с утра, чтобы вручить какие-то награды!
Лунщик пробормотал в ответ что-то о том, чтобы они все передохли, побрызгал на морду воды из ручья и они двинулись на поляну.
Вопреки ожиданиям, на поляне никого не было. Вездесущие муравьи даже успели навести порядок, поскольку ни на столе ни на земле не наблюдалось ни вина, ни вкусного кусочка. Лунщик пошарил между корней, но в "баре" тоже ничего не оказалось. Вероятно, все было выпито накануне. Там валялся только маленький блестящий осколок от капсюля после вчерашней стрельбы.
- Ну и чего мы теперь будем делать? - спросил он Мулю, - Куда всех черти унесли?
- Наверное, они подождали тебя с утра и разошлись по своим делам! - Муля, вполне самостоятельная девочка, отыскала в зарослях уцелевшую ягодку, точнее, половинку ягодки, и с явным удовольствием поглощала добычу.
Лунщик задумчиво повертел в лапках блестящий капсюль. Головная боль не утихала, наоборот, появилось ощущение, что сейчас вылезут глаза, настолько сильно там что-то пульсировало.
- Доченька, вспомни, каким титулом я вчера наградил паука? - простонал он.
- Что-то вроде "Паутиноплет", - ответила божья коровка.
- Хрен с ним. Пойдем к пауку, пока я не сдох тут...
Л:
Лунщик уже схватил девочку за руку, собираясь следовать за ней в направлении жилища паука, как вдруг резко присел на лапах из-за внезапно появившегося громкого жужжания. Лицо его перекосила гримаса страдания, а на Мулю этот звук подействовал точно наоборот.
- Пчеленок! - радостно воскликнула она, чем доставила папе дополнительный кайф, - Приве-ет!
Лунщик неохотно поднял голову - над ними кружился мелкий полосатый пакостник и громко рассекал крылышками воздух.
- Ой... - после этого следовала череда непонятных слов, видимо, выражавших радость пришельца, - Зачем же так громко-то... И ты - не ори, видишь, папе тишина нужна, обратился он к Муле, а затем снова, как мог, "вежливо", спросил у малыша, - Чего приперся?
- Меня за вами послали, - ответил Пчеленок, усевшись на травинку, - Мы ждали, ждали... Там все готово уже, а вас - нету. А все волнуются, говорят, греется же... А вы потерялись куда-то? - сбивчиво объяснял Пчеленок причину своего появления.
В тишине Лунщику стало лучше и он облегченно вздохнул. Переспрашивать и уточнять, что у кого греется и что волнуется пришелец не стал. Он коротко скомандовал:
- Веди! - и компания двинулась за Пчеленком по тропинке, ведущей прочь с поляны.
Малыш шел пешком, как-то сообразив, что звук его крылышек пришельца не радует. Но не очень сообразительная Муля (а может она от радости не закрывала свой рот) всю дорогу неутомимо щебетала, что, мол, как она могла забыть, конечно, есть ведь парадная поляна, для самых торжественных случаев! В другое время вход на нее запрещен, да и влет тоже, ее охраняют и берегут.
За очередным труднопроходимым кустом им открылся удивительный вид... На огромной, абсолютно круглой поляне, окруженной молодыми сосенками и елочками, поросшей ярким бархатным мхом, выстроились все жители леса. Некоторых Лунщик еще даже не знал... Но на церемонию награждения и на праздничный банкет не могли не явиться даже кривые и убогие. В центре поляны уже располагался трон, принесенный с прошлого места обитания Лунщика, а над ним висела "крыша" из парашюта, только привязана она была длинными веревками к ветвям окружающих деревьев - получалось что-то вроде навеса от солнца и дождя. Чуть в стороне стоял тот же хромоногий стол, только покрыт он был ажурной скатертью - Шняк, уже почти обладатель звания "Плетуна", старался все утро, вывязывая на ней узоры. Посуда, конечно, тоже была парадной... К столу ручейком стекались насекомые, в их лапках, на спинках - стояли блюда с деликатесами. А по обе стороны трона выстроились номинанты - учительница, полковник-генерал, Прорабыч, гусеницы-близнецы (не двоится ли снова у Лунщика в глазах?) Только паук все никак не мог оторваться от своего дела, украшая мелкими загогулинами скатерть.
- Наконец-то... Тебя только за... - начал Шур, увидев Пчеленка, плетущегося пешком, но из-под ветки сосенки показались Лунщик и Муля и шершень тут же сменил маску на лице и тон голоса, - Здравия желаю, господин Лунный Бог!
При этих словах присутствующие вытянулись по стойке смирно и застыли, не дыша.
А:
Лунщик кивнул в ответ и пробормотал что-то вроде "Привет!", поскольку был занят попытками обуздать расстроенный организм. От яркого света и шума голосов его затошнило. Ноги немедленно остановились и вроде бы как даже попятились назад. Пригнувшись и затравленным взглядом озирая поляну, Лунный Бог ощущал, что это, наверное, его последнее приключение. Мало того, что здесь собрался весь разномастный народ, вон, видно, кого-то даже несут... Судя по внешности - давно умершего от злой корчи. Святые мощи, что ли? Гнусная черепаха в шляпе и с клюкой. А говорила, паскуда, что молодая! И Пиявка - выглядывает из кадки с водой. Кажется, в другой кадке какая-то зубастая рыбина. К дереву привязана на узде из паутины какая-то огромная зеленая пупырчатая тварь, чуть не вдвое больше самого Лунщика. Тварь дергает веревку. Ясно. Ей сегодня и предстоит сожрать несчастного Лунного Бога... Муравьи. У них в лапах музыкальные инструменты... Похоронный оркестр! Существ здесь слишком много и все взгляды устремлены на него, Лунщика. Но этого мало. Кого он будет награждать? С этим вроде проще, они стоят отдельной группой. Но чем награждать? В лапе только один блестящий капсюль, который он надеялся вручить пауку за кружку браги... И, самое главное - Лунщик абсолютно не помнил, какие титулы он спьяну назначил.
Поляна вдруг поехала в сторону и Лунщик запоздало понял, что это кружится голова. Он взмахнул руками, чтобы удержаться, отпустив при этом лапку Мули, но проклятые твари решили, что он приветствует их. Оркестр грянул звуком падающих ночных горшков, все повскочили и приосанились, паук суетливо побежал в строй.
- Что ж... - пробормотал Лунщик, - Ракетница валяется на берегу, охотничьи патроны, которые я так удачно нашел вчера - на той поляне. Драться нечем, да и сил нет. Пусть хотя бы расскажут поисковикам, что я предпочел умереть на кусочке своей Родины, в кресле.
Сдохшие мощи оказались живыми - поддерживаемые с трех сторон родственниками, они приветственно подняли лапу. Зубастая рыбина, заметив, что Лунщик смотрит на нее, встала в воде на хвост и отдала честь плавником.
- Сука... - подумал Лунщик, - Плещется и горя не знает.
В горле у Лунного Бога пересохло, там стоял какой-то скрежещущий песчаный комок. Да еще в глазах потемнело. Далеко выбрасывая ноги и удерживая равновесие, он промаршировал к креслу и уселся там. Махнул рукой, искренне надеясь, что жест поймут правильно и этот чертов жестяной оркестр замолчит. Получилось - музыканты прекратили свои издевательства и выстроились отдельной группой.
Не успел Лунщик утвердиться в кресле, как трое или четверо жуков притащили ракетную дюзу, повернули ее на край и направили раструб на толпу. Получился, как догадался Лунный Бог, громадный рупор.
- Кха! Кха... - прокашлялся он, с кашлем в голове взорвался фейерверк и поляна поехала в другую сторону, - Здравствуйте, граждане жители!!!
Лунщик со страху заорал в рупор так решительно, что толпа покачнулась назад.
- Не слы-ышу! - добавил он после какого-то неясного бормотания в ответ, - Три-четыре!
Вот теперь толпа, кажется, стройно поздоровалась с ним в ответ.
- Чего без толку трепаться? - по-свойски обратился к гражданам Лунный Бог, морщась от боли, - Я посмотрел на ваше житье-бытье и решил, что вы хорошие и богоуважающие существа! А некоторые из вас даже ночей не спят, стараясь сделать вашу жизнь еще лучше! Сейчас мы их и наградим! Полковник Шур! Подойти к Богу!
Шершень от волнения подскочил на месте, а затем, печатая шаг, приблизился к креслу. Лунщик, как смог, улыбнулся ему, пнул ногой по дюзе, отгоняя ее в сторону и раскрыл объятия. Зрители удивленно и восхищенно ахнули. Разве бывает, что Бог так приближен к народу, что обнимается с ним?
Шур дрожащими лапками обнял Лунщика. Кажется, от напряжения у насекомого подогнулись колени, а, может, это Лунщик выдохнул ему в морду порцию перегара.
- Проклятый пьяница! - сердито прошипел пришелец в ухо шершня, - Что ты, дрянь, как из бани ко мне приперся? Где эполеты? Где медаль? Где две церемониальные чарки, которые мы должны распить здесь после возложения погон? Брысь за ними, лодырь! Да остальным, падла, остальным скажи, чтоб подходили уже с наградами и дарами Богу за милость! Марш! Будто вас никогда не награждали, твари!
Шершень в ужасе отшатнулся, дико поглядел на Бога и побежал в сторону выстроившихся солдат. Через несколько секунд оттуда выскочил низкорослый воин в каске и рванул к компании награждаемых, держа в лапах небольшой ящичек.
- Пока полковник готовится принять высшее воинское звание, я приглашаю к престолу госпожу учительницу! - прокричал Лунщик.
"Так, с наградами, вроде, решил..."
Учительница степенно отделилась от строя и, как-то блудливо перепархивая, явилась к креслу. Лунщик остановил ее мановением лапы и, скривив отеческое выражение на лице и поглядывая одним глазом, как шершень вдалеке, держа в каждой лапе по большой кружке, при помощи солдат наполнял их, спросил:
- Зачем я позвал тебя, отвечай?
- Чтобы казнить? - вытянулась перед ним учительница.
- Глупое животное... - промямлил Лунщик, смутно вспомнив какой-то вчерашний скандал, - Чтобы наградить! А чем я тебя обещал наградить?
- Званием Доктора Пчелиных Наук!
- Пра-авильно! - благосклонно кивнул Лунщик.
"Слава ангелам!" - подумал он при этом.
Л:
- Отныне и навеки уважительно будут звать тебя Пчела-докторша! – торжественно изрек Лунщик. Хотя ему и приходилось прикрывать один глаз, чтобы картинка перед глазами не теряла четкости, но облегчение уже наступило уже от самого только вида наливающегося в четыре кружки сразу пойла. Кажется, он чувствовал даже его запах, потому, что уже ощущал, какое оно на вкус и как приятно греет глотку.
Учительница вытянулась в струнку, от счастья забыв отдать пришельцу заготовленный значок, но Лунщик одарил ее нетерпеливым взглядом, и она, привыкшая читать по глазам, опомнилась и протянула ему самодельную медальку. Какая-то корявая, словно сделанная первоклассниками на уроке труда из дешевого пластилина, медалька была тут же прицеплена к полосатой груди Докторши. Конечно, прибитая счастьем учительница застыла на месте, что через секунду начало снова раздражать жаждущую глотку Лунщика.
- Так… Полагается испить торжественную чарку по этому поводу! – привел ее в чувство Лунщик и хлопнул в ладони. Только вот ожидаемого движения торжественных чарок в сторону Лунщика не произошло… - Что такое, полковник? – нетерпеливо заерзал в кресле Лунщик, - Неси скорей божественный нектар! Дама ждет!
- Так ведь до первой звезды нельзя, батюшка… - виноватым тоном сообщил Шур, - А первое, оно же и последнее воинское звание – у меня…
- Так иди же скорей за новыми погонами, чудовище! – с хрипом проорал Лунщик шершню, не сводя глаз с многочисленных кружек в его лапах. Кажется, кружек уже стало вдвое больше. Пришелец напряг все мускулы, чтобы взять себя в руки и вежливо произнести для учительницы, - Поздравляю…
Учительница поклонилась. Когда она успела превратиться в черепаху? «Да разогнись уже, сломаешься!» - чуть не крикнул Лунщик. Ему вдруг стало невыносимо жарко. Кто разжег костер? Нет… Костра поблизости нет. Лунщик облизнул губы и тяжело задышал.
- Следующий… - он кивнул учительнице, чтобы она отправлялась в строй, и грозно посмотрел на полковника, - Полковник Шур! Подойти за получением внеочередного звания!
Будущий генерал ссутулился от страха.
- Так ведь порядок такой, батюшка… Военных награждают в последнюю очередь… Вот, всех одаришь, а там и моя очередь наступит… Испокон веков такие правила установлены, не нам их и нарушать… Следующий по списку – паук Шняк…
Даже издалека Лунщик видел, как задрожал бравый полковник, оказавшись между двух огней. И традиции нарушить – грех, и приказа Лунного Бога ослушаться – грех… Да ладно бы, дрожи он хвостом там, или усиками. Но ведь тряслись все четыре его лапы, в которых он держал кружки, и драгоценная жидкость уже проливалась на изумрудный мох. И чем яснее понимал полковник-генерал, что согрешить ему хоть так, хоть сяк придется, тем интенсивнее тряслись его конечности и тем щедрее расплескивали нектар кружки.
Поляна снова накренилась. Сначала в одну сторону, затем в другую… А Лунщик не мог понять, почему толпа перед его глазами лишь размножается численно, а не перебегает из одного края в другой.
А:
- Паук... Паук... - застонал Лунный Бог, - Пиявку! Сейчас очередь Пиявки!
- Пиявку? - удивленно спросил кто-то, а кто - из-за вертящегося, как карусель, мира, Лунщик уже не смог понять.
- Ее нет в списке награждаемых...
Лунщик пошарил в воздухе руками, схватился за подлокотники кресла, наклонился вперед и, чувствуя, что сейчас небо угаснет в его глазах и надо успеть, крикнул в рупор:
- Пиявку в жбане, недоумки! Быстро!
Шняк, у которого, как все-таки смог определить Лунщик, в лапах не было ни кружки и это грозило страшной катастрофой, а, быть может, и смертью, торопливо исчез из поля зрения. На краю поляны послышался визг.
- Куда? - голосила Пиявка, - Куда? Поставь меня на место! Я буду жаловаться Пескарю!
Лунщик оттолкнулся от подлокотников и встал во весь рост. Наверное, вид у него был, как у потерянного по пути на кладбище покойника, который поднялся, чтобы идти туда пешком, не дожидаясь, пока пьяные родственники обнаружат пропажу. Потому что Пиявка, сидевшая в кадке, со стуком опустившейся на землю перед троном, заорала дико и жалобно. Она была уверена, что ее принесут в жертву.
Лунщик шагнул вперед, упал грудью на край емкости, схватил Пиявку за шкирку и вытащил ее на воздух. Держа жительницу на отлете, сунул голову в воду и облегченно выдохнул, выпустив булькающие пузыри. Вода была восхитительно прохладной. Пиявка дергалась в его руке, но пришелец долго держал голову под водой, наслаждаясь тем, что звон и стук в ушах прошел и мир, кажется, вернулся на место.
- Смотрю на вас - и утопиться хочется! - сказал он, наконец-то вынырнув из живительной кадки.
- Батюшко!..
- Я батюшко, какие вопросы? - буркнул Лунщик, швырнув Пиявку обратно, - Унести! Итак, начнем все с начала. Подходить по команде, имея в лапах чарки, награды, дары!
Л:
Что такое дары – «твари» не имели понятия. Паук сообразил, как смог, услышав от Шура о необходимости преподнести Лунному Богу дар, он быстро заработал лапками, как только вернулся в строй награждаемых от своей работы. Следующим в очереди стоял он. Но без команды шершня, да еще и после такого жуткого случая издевательства над пиявкой, подойти к трону не решался. Опомнившись, шершень немедленно подошел к строю и тихо, наклоняясь к уху каждого из номинантов, проинструктировал их лично. Шняк кивнул головой в ответ, принял из лап полковника две чарки, а из маленькой коробочки – свою медаль. Дары, точнее, дар, паук держал в третьей конечности, а на остальных четырех прихромал к Лунщику и встал перед ним, как вкопанный.
- Награждаю тебя, сын мой, - торопливо произнес Лунщик и смахнул каплю воды с мокрой щетины на подбородке, - Давай, чего там у тебя… - пришелец влюбленным взглядом уставился на кружку и даже чуть не забыл повод для ее опрокидывания, - А, да… Поздравляю, ты теперь Почетный Плетец!
- П-плетун, - робко поправил его паук и протянул лапу, но в ней была не кружка, а какой-то белый комок.
- Хрен с тобой… Пусть плетун… - Лунщик уже мял в руках протянутый ему подарок, а он быстро превратился в шарф, разворачиваясь.
Паук связал его, пока стоял в строю – о подарке он заблаговременно не подумал. Пришелец невнимательно и бегло оценил подарок и бросил на подлокотник, а освободившиеся лапы протянул за кружкой. На сей раз Шняк вложил в протянутые лапы свою медаль и раскорячился, подставив грудь. Через пару секунд медаль уже заняла свое место на волосатой паучьей груди и обе лапы Лунщика снова тянулись к пауку. И вот она, наконец, заветная кружка – перекочевала из лап в лапы!
- Поздравляю! – радостно воскликнул Лунщик и поднес кружку, чтобы чокнуться с пауком.
Однако, Шняк отвел свою кружку и сдержанно поклонился.
- Ты чего, плетец? Страх потерял? Ану-ка, чокнись скорей! – нетерпеливо заорал Лунщик, чувствуя снова какое-то препятствие между ним и кружкой в руках.
- Нельзя… - вздохнул паук, - До первой звезды – нельзя… Гнев неба постигнет нас… Будет беда! Обычай. Надо ждать… Нельзя пить!
С этими словами он отступил на несколько шагов и встал чуть поодаль от кресла, обозначив таким образом место для нового строя – строя награжденных. Тут же к Плетуну подошла Докторша и заняла свое место, а в лапках у нее уже была чарка для распития «после первой звезды»…
А:
Лунщик с наслаждением вдохнул алкогольный дух из своей кружки. Организм опытного алкоголика словно замер. Замер, как уставший путник, который проделал длиннющую дорогу под палящим солнцем, мучимый жаждой, в одежде, покрытой коркой соли от пота... Он добрался, пришел в пункт назначения, под сень густых деревьев. И остановился у прохладного озера, с водою кристальной чистоты. Сбросил натерший плечи рюкзак, одежду, подошел к воде и с наслаждением улыбнулся, зная, что через секунду он бросится в эту волшебную воду и поплывет, смывая с себя противную дорожную пыль... Можно стоять вот так у озера и наслаждаться моментом. И Лунщик насладился.
- Да-а... - протянул он, печально качая головой, - Да-а... Не впрок вам мое прибытие, совсем не впрок. Что же это у нас с вами получается?
Он обвел примолкшую толпу самым укоризненным взглядом, какой только мог изобразить, борясь внутри себя с приступом злобы. Все молча смотрели на пришельца. Никто и не пытался дать ответ.
- А я вам скажу, что у нас получается. У нас с вами ничего не получается!
Слово "ничего" Лунщик произнес с максимальным нажимом, свидетельствующем о том, что он размышляет, стоит ли вообще продолжать попытки. И, судя по встревоженно открытым ртам, его интонация возымела действие.
- Разве я пришел к вам не по своей воле? По своей. Я покинул Луну. Покинул родных и друзей. Зачем? Я всего лишь хотел помочь вам стать такими, как Боги. Умными, добрыми, грамотными и прекрасными. Я нес вам Свет и праведную мысль. Вы мне не поверили. И тогда я наказал вас. И наказал еще раз, когда вы меня не поняли. Потом я решил, что недоразумений больше нет, значит, наказаний больше не будет. И что же я вижу теперь? Что?
- На-ас... - ответил кто-то из толпы после того, как многозначительная пауза протянулась целую минуту.
- Вас. Вас, язычников, доверяющих не Лунному Богу, который пришел, старался, доказывая вам свое могущество, а какому-то темному заплесневелому обычаю? Я вам скажу, откуда возник этот обычай - кто-то когда-то выпил до первой звезды и умер. Так?
- Да... Это Кишкодав. Он выпил и в тот же момент разразилась гроза и его прямо у нас на глазах убило молнией! - скрипуче произнесли те самые мощи, услышать голос которых Лунщик не считал возможным вообще.
- И остальные решили, что Кишкодав прогневал Небо и оно убило его? И что, ни у кого нет мыслей, что Небо просто ждало, когда он, наконец, выпьет свою последнюю чарку? Что Кишкодав был последней сволочью и черти давно уже дожидались его, подбрасывая дрова под котел? И что выпивка до первой звезды была простым совпадением? Эх, темный вы народ... Вы напридумывали обычаев только потому, что дрожите за свои жалкие душонки. Сами подумайте, рассердится ли Небо, наблюдая, как я награждаю вас за доблестный труд? Да Небо улыбается вместе со мною, потому что Небо - это я!
Лунщик сглотнул пересохшим горлом и снова с наслаждением втянул носом чарующий запах.
- Молчите? - продолжил он, - Ну, молчите. Я не хочу больше видеть вас перед собой. Возьмите свои награды и сами наградите ими друг друга. Дождитесь звезды и выпейте за это. А я выпью сейчас! И пусть Небо заберет меня домой, потому что учить вас добру - самое распоследнее дело!
С этими словами Лунщик вскинул свой сосуд и одним махом вылил живительный нектар себе в глотку. Толпа ахнула и заволновалась, как поверхность выгребной ямы, когда туда падают очередные помои. Но пришелец не обратил на это внимания - он сладко улыбнулся своему спасению от мрачной похмельной гибели.
- А-р-р... - с наслаждением зарычал он, - Хорошо винище... Что вы уставились, дикари? Разбегайтесь, а то ведь сейчас меня поразит гнев Неба, а заодно и вас заденет!
Но Небо в этот момент то ли было занято чем-то очень важным, то ли просто отдыхало, то ли не придало обычаю насекомых соответствующего внимания - во всяком случае, ничего не происходило. По-прежнему ярко светило солнышко, нежный ветерок перемешивал теплый воздух, по-прежнему пели птички и где-то далеко затянули свою песню чужестранные кузнечики.
- Ты - Лунный Бог... - нерешительно протянул паук, - Небо не накажет тебя. Как это - своего наказать?
- Пей, паук, - рассмеялся Лунщик, ощущая, как отступает вся та мерзость, которая сопровождает похмелье, - Пей, не бойся. Я - свой для Неба, а вы - свои для меня. Хоть вы и темные гнусные язычники... Я все-таки остаюсь с вами!
- А, пропадать, так с музыкой! - заявил вдруг Прорабыч и, махнув головой, с шумом залил в пасть содержимое своей чарки.
Жители шарахнулись от него, но по-прежнему ничего страшного не происходило.
- Кстати, червь! Прорабыч? Ведь сейчас твоя очередь! Наполни чарку вновь и иди сюда, не смотри на этих трусов! - позвал Лунщик.
Л:
Червь повиновался немедленно. И не только червь – он лишь протянул опустошенную кружку, как тот час перед ним вырос бравый вояка с бутылкой и наполнил ее снова. Целых несколько секунд прошло – а вокруг ничего не изменилось, и паук, хоть и был тугодумом, а как получить дополнительную порцию пойла сообразил быстренько. Он поднял свою кружку, вроде как принял тост и чокнулся по воздуху с пустой кружкой Лунщика, и с криком – «Ура!» - осушил ее.
Черт бы взял этих белок, что устроили танцы в ветвях окружающих поляну сосен! Да ладно, если бы только танцы, тогда шишки из-под их лапок падали бы только по краям поляны, а то и вовсе – в заросли… Так нет же! Они устроили перепалку и «снаряды» посыпались на головы несчастных жуков-язычников! Первая из них глухо ударилась о «крышу» Лунщикова укрытия и скатилась в середину парашюта, нависнув темным пятном над Лунным Богом, другая – с шумом плюхнулась в кадку с Пиявкой, а третья – угодила по носу пупырчатому чудовищу зеленого цвета и оно как-то странно взвыло, не «у-у-у!», как воют приличные перепуганные существа, а «ква-а-а!»
- Три-ги-ги-ги! – громко заскрипели мощи, - А разве я, ваш пророк, не говорил вам о том, что боги любят троицу! Бойтесь и дрожите! Небо рассердилось на вас за несоблюдение устава!
Но что такое три несчастные шишки после всего, что видели местные жители за последние пару дней? Сущая мелочь! И, хоть мамы-жучки торопливо попрятали детишек под крылышки, а кто-то испуганно заплакал, а за ним – еще и еще, на общую картину это слабо повлияло. Народ сохранял относительное спокойствие.
- Уважаемый! – подойдя поближе, громко проорал шершень мощам. Видимо, они были глуховаты, - С нами – Лунный Бог! Мы живем в лесу и подобные катаклизмы не редкость в наших широтах! Лунный Бог – посланник Неба! Мы любим его и нам нечего бояться рядом с ним!
Лунщик начал догадываться, что орет без пяти минут генерал не мощам, а старается для него, Лунщика. Но старое нечто не унималось. Оно подняло костлявую лапу и подозвало Шура к себе поближе, будто собиралось сообщить ему секрет.
- А ты уверен в этом? А вдруг он не посланник? А вдруг он изгнанник! – орали мощи еще громче, сотрясая лапой, - Или беглец? Опальное божество, сосланное на нашу грешную землю? Или нарушил законы Неба и сбежал от кары там… - мощи оттопырили палец и ткнули им в небо, - …А нам здесь фокусы показывает и нагло врет?
Атмосфера праздника, витавшая до этого над поляной, начала натягиваться… Тихий плач усилился, послышалось подозрительное шушуканье. Эпицентр шушуканья находился неподалеку от носилок с мощами – только сейчас Лунщик заметил, что окружали это говорящее тело его вчерашние знакомые, старушки. В каждом уголке поляны нашлось хотя бы по паре глаз, зыркнувших с недоверием на Лунщика… А сам он, подозвав учительницу к трону, наклонился и шепнул ей на ухо:
- Дорогая… А что это за говорящий скелет?
- О… - в глазах пчелы читался уважительный страх, - Это – товарищ Шаманский! Старый богомол, из этих… - дама махнула в сторону, - Он отрекся от своей веры и пришел к нам… Он стал вегетарианцем… И мы назначили его пророком за этот мужественный поступок.
- Че ж вы такого дохлого пророка-то себе нашли? – иронично ухмыльнулся Лунщик. Кажется, его единственного ничуть не смутило произошедшее, да и болтовня выжившего из ума чужака его не только не пугала, но и веселила. Еще бы! Утро, наконец, наступило и разлилось по нутру пришельца приятным теплом.
- Тссс… - учительница приложила палец к губкам, - Из-за диеты он так исхудал, что не может самостоятельно передвигаться! Товарища Шаманского носят слуги.
А:
- Ясно... - Лунщик пригнулся поближе к учительнице и вдохнул теперь аромат какой-то цветочной парфюмерии, исходящий от нее - кружку опохмела надо было хотя бы занюхать, - Ясно... Спасибо, малышка...
Награжденные и представленные к награде по-прежнему выжидательно смотрели на него. Шершень, все еще стоя рядом с Шаманским, тоже повернулся и посмотрел на Лунщика. Лунщик поставил пустую кружку на подлокотник и сошел с престола. Взмахнув лапами, сделал знак остальным собраться вокруг него. Как смог, состроил испуганную и виноватую гримасу.
- Ну, братва... - тихо сказал он, - Ну, извините меня! Видите же - пахан бунтует? Ну, откудова мне было знать, что ему не понравится? Давайте это как-то мирно... Червь, гусеницы, простите, ребята! Я вас уж в следующий раз, потихоньку где-то награжу, ладно?
- Что-о? - хором спросили гусеницы, - Ты нас не будешь награждать сейчас?
- Братцы, поймите, я ведь гость, а Шаманский - хозяин! Мне нельзя с ним спорить...
- Да шарахни его железными пчелами, Лунный Бог! - предложил паук.
- Нельзя, друг Шняк... Гости так себя не ведут! Давайте, может, пойдем отсюда?
- Нет уж, я никуда не пойду! - заявил Прорабыч, - Работаешь-работаешь, в кои то веки награду заслужил, а ее и получить не смей?
- А давайте так... - Лунщик поднял глаза вверх, словно спрашивая разрешения, - Я сейчас поклонюсь Шаманскому и попрошу его самого сесть на престол. Он вас и наградит. Только смотрите - по обычаю Богов дары, которые преподносят, надо раздать следующим. Бог так проявляет свою милость и отказывается от всего сущего. Вот брат Шняк дал мне шарфик, этот шарфик я должен был вручить тебе, Прорабыч.
- Что? - фыркнула учительница, - Шаманский весьма скуп. Ничего он вам не даст!
- Ну, че мы, заплачем из-за шарфика? - спросил Лунщик.
- Я его с любовью делал! - возразил паук.
- Да хрен там, он заберет и медали! - сказал Жупсень.
- Лунный Бог, что нам делать? - наперебой взмолились насекомые.
Лунщик обреченно махнул лапой.
- Получится только махня и драка, испоганим церемонию... - сказал он.
Прорабыч вдруг достал откуда-то из шлеи, охватывающей его спину, большую лопату, неторопливо развернулся и двинулся в сторону Шаманского. К нему присоединились гусеницы с самым решительным выражением на мордах. За ними, взмахивая пустой кружкой, направился паук.
Л:
- Прости, товарищ-гражданин Шаманский… - пробубнил себе под нос Лунщик, а вслух, изображая ужас и тревогу, заорал, - Фу! Отставить! Негоже в таком месте и в такое время кровь проливать! Я вас чему учил, варварское племя? Миру - мир! Не троньте пахана!
Он даже сделал вид, что дернулся в сторону творящейся несправедливости. Сработало – шершень, стоящий возле приговоренного к убиению лопатой (как показалось Лунщику), поднял лапу, призывая Лунного Бога к спокойствию. «Палачи», тем временем, приблизились к носилкам впритык. Повисла напряженная тишина, и Лунщик уже не на шутку испугался, неужели эти варвары спокойно будут наблюдать убийство?
- Мы предупреждали тебя, уважаемый, - торжественно произнес Прорабыч и занес лопату над своей головой.
- Побудь теперь в нашей шкуре! Да! Побудь! – пропищали одинаковыми голосами гусеницы.
Лунщик даже вздрогнул – какой же внутренней силищей должен обладать приговоренный, или совсем не иметь страха, он спокойно улыбался, глядя на бригаду, выстроившуюся перед ним.
- Писарь! Подготовить приказ! – скомандовал шершень и тот час же перед ним вырос какой-то непонятной породы полосатый вояка в каске. Щуплый на вид и в толстых очках. Писарь достал из папки бумагу и приготовился записывать.
Лунщик вытянул шею над головами и замер в ожидании, вместе с окружившими его насекомыми. Но прекращать творящуюся несправедливость не торопился…
- У тебя уже был строгий выговор, в личном деле имеется… За попытку организации секты Свидетелей Шамана. И предупреждение, что в случае повторения попыток взволновать ряды честных жителей, сбить их с пути праведного и направить на путь скользкий тебя ждет наказание! – строго продолжал полковник.
«Не томи, служивый!» - хотел крикнуть Лунщик шершню, все ведь и так понятно, лопатой по башке – и готово, чего тут еще разговоры разговаривать? Но полковник, кажется, устроил эти объяснения для него, для Лунщика, да и попутно утвердиться в образе справедливого генерала.
- Служить теперь тебе в стройбате, покуда век твой не кончится! – наконец, не выдержал Прорабыч и вручил несчастному шаману приготовленную лопату. Затем подумал и, видимо, пожалев на последок ссыльного, надел на его тощую голову свою каску.
Дрожащие лапы шамана приняли атрибут своей новой должности, и сам он чуть не свалился с носилок от тяжести подарка. Полковник Шур торопливо поставил подпись в бумаге, составленной военным писарем, и принялся ее зачитывать.
- …рядовой Шаманский направляется для прохождения дальнейшей воинской службы…
Насколько далеко направляется – Лунщик уже не слушал. Кажется, вынужденная пауза подходила к концу, награждение придется продолжить, а за официальной частью неминуемо наступит банкетная, что не могло не радовать пришельца! Варвары оказались не такими уж и варварами… Хотя… Лунщик почувствовал, что его кто-то трогал за лапу. Это Муля пробралась через толпу, схватила папу за лапу и, с благодарностью глядя на него, прошептала:
- Спасибо тебе, папочка… Так ему и надо, злому старикашке…
А:
- Доча, принеси папе что-нибудь закусить со стола... - ответил Лунщик, - Жизнь начинает налаживаться... А то мне еще с награжденными пить.
- Да, папуль! Сейчас! - сказала Муля и убежала в сторону стола.
Дальнейшие события воспринимались Лунщиком, да и, скорее всего, большинством из тех, кто находился на поляне, как что-то странное, явно не совместимое с реальностью. Может быть, потому, что ничего подобного никто не ожидал?
Шаманский неожиданно рассмеялся своим сухим трескучим смехом. Он изо всех сил навалился на лопату в своих лапах и хватил ею шершня по голове. Фуражка с высокой тульей покатилась на землю, Шур покачнулся, остальные замерли, не в силах понять такого коварства.
- Вот тебе, окаянный! - крикнул богомол, - Вперед, мои верные друзья!
Это, очевидно, послужило сигналом, поскольку со всех сторон послышался треск и... На поляну из зарослей прыгнули богомолы!
Их было много, очень много, они явно собрались здесь заранее. И сидели тихо, замаскировавшись, ожидая команды давить и жрать...
Враги двигались быстро, вытянув вперед страшные лапы с острыми шипами на них. Через секунду торжественная церемония превратилась в ад. Ужасные твари хватали жителей, опрокидывали их, топтали ногами. Они настолько плотно окружили поляну, что спастись не было никакой возможности. Мало того, тех, кто пытался взлететь, ловили и в воздухе, падая сверху. Уши моментально заложило от плача, треска, жалобных и торжествующих воплей. Мало кто успел отреагировать на нападение... Мирные жители собрались на праздник, разумеется, даже солдаты были без оружия. Пчелы и муравьи жалили, кусались, но чем могут помочь эти средства защиты, когда тебя схватили, сдавили лапами и подняли над землей?
Со скрипом рухнул на землю стол, яства и бутылки покатились под ноги. Лунщик повернулся в сторону, куда ушла Муля, но прямо на него выкатилось, проломив траву, жуткое существо. Оно издало что-то вроде хруста и распахнуло пасть, обозначенную тяжелыми челюстями. Лапы, мгновенно оказались по обе стороны пришельца и начали сжимать кольцо, медленно, словно в страшном сне. Лунщик метнул тяжелую кружку в башку нападающего и попал - башка скособочилась, богомол вскинулся вверх и, вероятно, уже вслепую рухнул на то место, где только что стоял Лунщик.
- Муля? Братва! Оборону! - заорал Лунный Бог и полетел кувырком, потому что второй противник, появившийся сзади ударил его лапой по ногам.
В падении он успел заметить, что все уже, по сути, закончилось. Враги, вероятно, не имели цели уничтожить жителей, они хватали их и уносили в заросли, каждый - по двух-трех несчастных. Несколько трупов как со стороны противника, так и, к сожалению, со стороны мирных существ, лежали по периметру. Стол был перевернут. Жалкая горстка защитников, сражаясь палками и всяким подручным материалом, окруженная богомолами, отступала к престолу. Мули среди них не было.
Лунщик быстро сгруппировался, схватил протянутую лапу и дернул к себе, одновременно нанеся нападающему сокрушительный удар в челюсть. Враг ухнул и шагнул назад. Лунщик отскочил, чтобы помочь Прорабычу, который был зажат противниками с двух сторон, но храбро отбивался отобранной у Шаманского или какой-то другой, запасной, лопатой. Паук метал во все стороны куски паутины, но это было ошибкой - в паутине путались как враги, так и защитники. Вот рухнул генерал Шур и сразу же был унесен ужасной тварью за пределы поляны. Гусеницы кинулись с двух сторон, их зажали и потащили, Лунщик швырнул в богомола капсюль, но промахнулся...
- Подземный ход... За креслом! - выдохнул Прорабыч, - Скажи остальным...
- Паук! За кресло! - крикнул Лунщик, - За кресло всем! Отходим!
В этот момент коварные враги ловко перерезали веревки, которыми парашют крепился к окружающим деревьям. Ткань рухнула и накрыла собой насекомых. В следующий же миг парашют пополз, как плотный невод, сбивая и запутывая в своих складках последних, кто защищал свою родную землю...
Пришелец нырнул за спинку кресла и обнаружил в земле дыру, рядом с холмиком земли, подпиравшим престол сзади. Он толкнул в эту дыру сначала паука, потом стонущую учительницу с полуоторванным крылом, затем какого-то кузнечика, бока которого были разодраны шипами. Затем из-под кресла выползла старушка, кажется, супруга шершня, и тоже с криком свалилась в подземный ход.
- Муля! - заорал он опять.
Парашют начал подниматься, очевидно, богомолы спешили схватить добычу, пока та еще трепыхается. Между тканью и землей появилась щель, куда сразу же просунулась кривая лапа.
- Ее схватили в самом начале! - крикнул Прорабыч, ударив лопатой по этой лапе.
- Точно? Хрен! Я иду ее спасать!
- Лезь в яму, я сам видел, как ее уволокли! - червь заорал с совершенно несвойственной ему интонацией и толкнул Лунщика в проем.
Лунщик упал в темноту и пополз.
Л:
- Папочка-а! Спаси-и! – истошно орала Муля, но ее визг смешался с криками и стонами других пленников. Если Лунщик и смог выделить ее голосок из общего гула, то только душой, а не слухом…
В невидимой за молодыми сосенками, обрамлявшими поляну, чаще богомолы давно уже приготовили вместительную яму для будущих пленников. Свое нападение они планировали несколько часов – план был тщательно разработан, приготовления почти закончены. Оставалось только закончить большую сеть и доставить ее к месту сбора войска. Сетью занимались пауки, живущие на гороховом поле, и прибыть на место она должна была аккурат к тому времени, когда праздник будет в разгаре, а празднующие – уже в нетрезвом состоянии. Вот тогда-то и планировали подло напасть трусливые людоеды… Но у старого дуралея Шаманского сдали, видите ли, нервы – он дал команду к нападению намного раньше. Атака пошла наперекосяк – их главная добыча, пришелец Лунщик, который очень мешал внедренному шпиону товарищу Шаманскому – успела скрыться в неизвестном направлении. Ох, и попадет же им от главнокомандующего!
Всего этого Муля, как и остальные насекомые, брошенные в яму, не знали. Пока девочку тащила большая противная гадина, она так искусала негодяя, что богомол сам готов был ее съесть тут же, немедленно, да разве мог он ослушаться приказа – пленных не есть? Напоследок, она так огрела его задней лапкой по хвостовой части его уродливого тела, что тот даже раскрыл пасть, чтобы плюнуть на приказ, но в последний момент сдержался, и под вопль несостоявшегося обеда – «Сука-а! (это слово она слышала от папочки) Мой папка твоему папке ка-ак даст!» - бросил ее к остальным.
К счастью для богомолов, большой парашют пришельца сгодился для транспортировки добычи. В яму была брошены стропы, по которым насекомыши принялись выбираться из ямы – но попадали прямиком в мешок… Оказывается, сколько функций может выполнять обычный парашют! В мешке учинилась давка, и Муля закрыла глаза и всю дорогу шептала свои просьбы – чтобы папочка освободил ее и остальных, а Небо помогло ему…
… Противный затхлый запах ударил в нос, однако, вместе с этим дышать стало легче. Пленников, как картоху из мешка, пересыпали из парашюта в новую яму. Это уже позже Муля увидит, что яма была огромной, с множеством нор в ее стенках и ниш, только все они были перекрыты решетками из сосновых хвоинок. А пока – она лежала на земле, на самом дне этой ямы, среди других шевелящихся тел насекомых. Ей-то самой и шевелиться не хотелось – она вымоталась и у нее болели лапки… Девочка лежала на спинке и вглядывалась в маленький кусочек неба. Он был виден сквозь ту самую паучью сеть, что полевые пауки сплели для пленников. Поместив туда добычу, богомолы накрыли яму сетью. А по краям ямы, к тому самому кусочку неба, тянулись высоченные, как деревья, стебли гороха.
Муля лежала и беззвучно плакала.
Земля Лунщика Часть первая
© Copyright: Ютса Флай, 2014
Свидетельство о публикации №214102001531
Свидетельство о публикации №214102001531
Рецензии