Учительница

Учительница
(Очерк)

Мне давно хотелось написать о школе. Об учителях, которые остались в памяти на долгие-долгие годы, а то и навсегда. Естественно, их не так много – тех, кто остался в памяти надолго, но тем выше оцениваешь их с годами, тем больше дорожишь памятью о них.

А не написать – нельзя, нужно обязательно. Процентов на восемьдесят это они слепили из меня то, что получилось. Как же не быть им благодарными?.. (И вот сейчас же, сию минуту, я увидела своих учителей – да, ваятелями, скульпторами, которые своими тонкими чувствительными пальцами лепят, лепят из нас какие-то сценические, театрально-музейные фигурки, - как в неком пластилиновом  мультфильмике, возможно? –

каких-то нескладных непосед, которые, - едва обретя шеи, ноги, головы, - тут же вырываются из добрых заботливых рук, норовя убежать в каких-то своих, мало осознанных, направлениях, стремительно делая еще очень неточные движения, из хаоса которых только намного позднее сложится какой-то определенный и целенаправленный путь… (Картина вообразилась перед глазами, ей богу, мультяшная, но такая характерная для наших 15-17 лет…)

А представить руки своих педагогов-скульпторов для меня не так уж сложно… В этом мне очень даже помогает образ молодой моей учительницы-математички Любовь Ивановны  Старук. Её руки забыть нельзя: они всегда были сверхперепачканы мелом, потому что Любовь Ивановна очень уважала школьную доску, и без неё она не умела преподавать: всю переменку, как мне помнится, готовясь к уроку, быстро, спешно выписывала не ней какие-то уравнения, формулы, чертежи…

Каждый день – новый материал, объяснения, пояснения – вдалбливание в наши головы того, без чего весь мир не может прожить ни дня: математики. А геометрия чего стоила! Подумать только, на каждом уроке – по новой теореме, а то и не одной, а нескольких… Это где же столько терпения нужно набраться учителю?

У Любовь Ивановны терпения хватало. Любить нужно свой предмет – и тогда оно будет. Пишу это, видя пред собой вдохновенное, сосредоточенное лицо Любовь Ивановны, – да, опять в тот момент, когда она готовит для нас доску…
Когда она будет нам разъяснять, «давать» на уроке новый материал – лицо её будет иным, одухотворенным мыслью и идеей, плюс волнением – а  всё ли понимаем мы? – это будет постоянно прочитываться в её глазах.

Когда она «читала» нам урок – её глаза так часто соприкасались с твоими, вглядывались в них, что казалось, будто бы она рассказывает это всё только для тебя. А ведь впитывали, и обязаны были знать и запомнить, – все тридцать пар глаз. Как ей это удавалось? Не знаю, но, думаю, это было чудом. Маленьким чудом каждого урока математики.

…В наш пятый класс она пришла, если не ошибусь, в 62-ом году. С мужем-физиком Любовь Ивановна только-только появилась в полусельской (поселковой) школе, выпускницей педвуза. Красивая, высокая, стройная, с удивительным римским профилем и тёмными «испанскими» глазами; быстрая в движениях, очень ответственная, немногословная, доброжелательная к нам, - она была царским подарком для нас, полусельских ребятишек; моим почти первым в жизни приобщением к красоте и совершенству природы.

Попутно с тем прекрасным предметом, который Любовь Ивановна  вела у нас (а она постоянно вводила нас в царство Логики, которому самозабвенно поклонялась и сама), она приковывала мою душу и сердце еще и другим, чисто эстетическим, эффектом, а именно: её личность впервые открыла передо мною мир «греческого» или «римского зала» в величайшем природном музее - Красоты.

Любовь Ивановна была для меня умной древней Богиней, сошедшей из древнего мира красоты и совершенства в наш ограниченный, почти убогий мир реальности только затем, чтобы совершенствовать нас. Одним словом, она была Венерой, или Минервой, посланной нам затем, чтобы и учить нас математике, и восхищать одновременно…

Я восхищалась ею всегда. Обожала её мраморные руки: скульптурно красивые запястья с голубеющими на них тонкими прожилками; с удлиненной, узкой ладонью, с подвижными, чуть-чуть манерными пальцами… Всё это завораживало и очаровывало.

(Кстати, Любовь Ивановна никогда не пользовалась указкой, её всегда заменяли быстрые и выразительные пальцы учительницы). И мне всегда казалось, что она знала о красоте своих рук, и умело, словно инструментом, играла ими. (Ну не мог, не мог ранее, - почему-то думалось мне всегда на её уроках, - не сказать вслух ей такого комплимента какой-нибудь пылкий поклонник, например, учтивый преподаватель из университета, где училась она!)

…Ученики поговаривали, что она «полька», полячка то есть. Очень даже может быть. Она казалась  совершенством, в котором отложилось многое лучшее из того, чем располагает Его Величество - всемогущий, всемирный Бог  Природы – Время… Такие вот и философские мысли зарождала во мне её красота*…


Недавно, в январе 2005-го, мне пришлось после  двенадцатилетнего перерыва посетить свою родину, побывать в моей незабвенной (особенно для нынешних, пожилых моих лет) школе. В трёх зданиях (раньше носивших названия – новый и старый корпус; общежитие -  для старшеклассников-периферийцев, выпускников восьмилеток района) теперь расположились вполне самостоятельные учебные заведения: гимназия, средние общеобразовательная и украинская школы. В октябре 2004-го года отмечали в районе столетие первой поселковой школы.

На юбилей съехались сотни учащихся со всех уголков бывшего СССР. Мне рассказала об этом и подарила одну из общих юбилейных фотографий коллега из районной газеты В.И. Войткова. На фото я увидела, правда, всего несколько знакомых лиц, в основном из очень постаревших теперь учителей; из тех, кто преподавал у меня, узнала только Акима Акимыча Галушкова – доброго, снисходительного нашего биолога. Да еще, поседевшего ныне пенсионера, бывшего зав. РОНО А.Г.Сярова, а также В.Н.Старука, мужа моей учительницы.

Любовь Ивановны на этом снимке нет. Но в этот приезд мне рассказали и новое о ней. Во-первых, Любовь Ивановна до сих пор работает в школе, преподает! (В украинской - из трёх новообразованных, реформированных). Это значит, что она преподает математику более сорока лет! Во-вторых, услышала я, что Л.И.Старук присвоено звание заслуженной учительницы Украины! И от души порадовалась за свою учительницу!

Что были бы мы без таких учителей? В нас – их огонёк, энергичность, порядочность, - всё отдельным кирпичиком откладывается где-то в мозгах или в сердце. Это обязательно происходит, хотя и незаметно, конечно…

Когда в восьмом классе нам стала преподавать математику другая учительница – Ольга Николаевна (фамилию теперь не вспомню), я предположила, что съеду с пятёрок, опасалась даже – не на тройки бы. Т.к. во мне таилось какое-то предубеждение, что Любовь Ивановна почему-то, возможно, завышает мне оценки. (Мне всегда почему-то казалось, что отдельные мои любимые учителя, и, кстати, любившие меня, завышали мне оценки, т.к. видели во мне больше того, чем было на самом деле).

Новая математичка была приятная, милая, веселая «тётка», но именно «тётка», любившая на уроке порой отвлечься на какую-то тему, поболтать о чем-то, пошутить. – Нет, думала я,- не приглянусь ей. Всё, конец успехам…- Но спада не случилось, новая учительница, к счастью, была без предвзятостей, оценивала мои знания (то есть выучку у Любовь Ивановны) на «отлично». Это успокаивало. А в 9-10-м классах опять вела математику Л.И., что давало чувство надежности, какую-то уверенность – «повезло!».

Класс наш к тому времени стал сильнее – влилось много ребят из периферийных школ, которые, в основном, учились хорошо. Но Любовь Ивановна всё также рассказывала новые темы словно бы для тебя одной, также проникая в твои глаза своим испытующим взглядом, словно бы заглядывая в самые центры мозгов твоих (не удивительно: ведь она была королевой Логики, в этом я не сомневалась никогда, соприкасаясь с ее математическими выкладками!).

…Позднее я была рада, что в выпускном классе смогла как-то проявить, или подтвердить, её не напрасную веру в меня, (по увлечениям – чистого гуманитария, о чём в школе знали все ещё с 7-го класса).

На письменном выпускном экзамене по геометрии мне удалось выполнить свою работу на «отлично». Только-только прослышав об этом, я была в добром настроении, как вдруг неожиданно столкнулась в большом школьном коридоре с Любовью Ивановной. Заговорив об экзамене, она неожиданно похвалила меня: - Молодец! Отлично написала… Одна из всех! –

Я это уже знала, ничуть тому, в общем-то, не удивившись, т.к. были предметы, по которым я стабильно лидировала. Но в словах обычно строгой учительницы был какой-то такой эмоциональный оттенок, что я переспросила: - В классе? – Она ответила: - Одна из всех десятых! – Это, конечно, удивило меня: - Из десятых? А медалисты? – тут же переспросила я.

– Да, медалисты справились на «четыре», - ответила учительница, - но медали будут. Годовая у них «пятёрка»…

В моем классе медалистов не предполагалось, в трёх других десятых их было четверо. На экзамене по математике я обошла их. Что ж, моему «эго» было приятно это узнать, хотя я сразу отнесла их минус на счёт того, что на экзамене по геометрии мы давали описательное решение теоремы. А в описательности, видимо, оказалась сильнее я, мечтавшая о журналистике, словесности…

А позднее, иногда возвращаясь к тому приватному разговору со своей бывшей учительницей математики, и пытаясь найти объяснение такой высокой, непосредственной её похвале (а Любовь Ивановна была очень строга обычно, и хвалила взглядом – часто, всегда, когда ты заслуживал этого, но на словах - очень редко), однажды я, кажется, догадалась, почему Любовь Ивановна высказала мне те приятные слова: моя единственная «отличная» экзаменационная оценка всё-таки была подтверждением, в том числе, и высоты преподавательского уровня в школе.

 Ведь если даже у медалистов на ответственном  выпускном экзамене только «хорошо», значит, анализируя годовые итоги, можно предположить, что и в уровне преподавания в школе что-то «не дотягивает» до нужной высоты! Но даже единственная «отличная» оценка служила подтверждением, что с уровнем преподавания в школе – все в порядке, разве только сами учащиеся немного «не дотянули» до максимума, из-за волнений или усталости…

Что ж, я могла быть довольна собой, но ещё более - благодарной своей любимой учительнице математики… Дай Бог ей здоровья, сил, оптимизма, толковых учеников. Но лучше – достойной пенсии и заслуженного отдыха... Валентина Лефтерова
___________________

* К сожалению, в мой рассказ о ней как-то не вписалось слово пропорция. Хотя именно оно более всего характеризовало внешность и красоту стати Л.И.  Пропорциональность её фигуры, черт лица, соотнесённость в формах были потрясающе притягательными и очень роднили всю её с тем предметом, который она нам преподавала. С математикой, Богом мира, как характеризовал её когда-то Пифагор. (Примеч. автора).

(Опубликовано в журнале «Эксперимент», № 2(13) /2005, с.65).