Почти невыдуманная история

                Почти невыдуманная история.

        Слово “почти” – почти слово, говорил покойный Нечаев. Он был первый тренер у великого Гендлера. Ведь был же великий Гэтсби. Гендлер был велик ещё и потому, что растратил свой талант, сохранив, тем не менее, свою гениальность. А если б не растратил, обязательно бы стал чемпионом мира по шахматам. Нечаев был его первым тренером и, пожалуй, единственным. Потому что потом, после Нечаева, Гендлер учил себя сам. Даже, когда его в свою шахматную школу пригласил Михаил Ботвинник (он в то время уже разрабатывал великую шахматную компьютерную программу, и одарённые молодые люди ему были просто необходимы), и был поражён талантом совсем юного шахматиста, тот, в свою очередь, уже учил себя сам…Нечаев так и говорил про него: Гендлер-дун. Я его как-то спросила, почему ещё – дун. И он ответил: Мао Цзедун. И тут тоже – дун. А ещё он произнёс одно неласковое слово, которое также оканчивается на – дун. Поэтому, эстафету слова “почти”, вначале перенял у Нечаева Гендлер. А потом, много-много лет спустя, я. Окончание – дун, тоже можно смело добавлять и к моему имени. Так легче всего примазаться к великим…

        Широка и необъятна наша земля. Много в ней водится всего. А не только лесов, полей и рек. Одну такую историю расскажу-ка и я (это после приставки – дун, только в конце).
        Довелось мне как-то познакомиться с одним бывалым человеком. Его нелёгкая судьба носила по всему свету. Долгое время он пребывал, поэтому, на Курилах. Отдыхал-не отдыхал, где-то с краю…Магадан…”Будете у нас на Колыме, милости просим…” И т. д. И т. п. Не знаю. Разговорились мы. А когда уже, было, прощаться стали, он меня возьми и спроси:
        - Ты не сильно торопишься?
        - Нет, - отвечаю.
        - А то я тебе расскажу ещё одну историю, - я у него была как Шахеризада, только наоборот.
        - Конечно, - говорю, - давайте, рассказывайте.
        Ну и стал он мне эту свою историю рассказывать. Это, знаете, почти как в романе “Рукопись, найденная в Сарагоссе” – там тоже почти бесконечная вложенность рассказчиков…Но я же говорю, слово “почти”.
        Работал он, значит, в местной пожарке. Водителем и работал. На пожарной машине. Работал себе, работал. А тут, его одна женщина, тоже там кем-то в этой ихней пожарке работала, в Южно-Курильске, подловила как-то и говорит:
        - Слушай, ты всё равно сейчас без дела мотаешься, отвези, - говорит, - жмурика на кладбище.
        - А откуда он у тебя взялся? – спрашивает.
        - Да, зашёл ко мне в гости один мой знакомый. Выпить предложил. Только предложил, мне за водкой сходить. Ну, я и пошла в магазин. А когда пришла обратно – он уже глаза закатил, и не живой вовсе. Так я его на стуле, сидящим, и обнаружила. Ты его отвези, на кладбище, пожалуйста, там и похорони. Человек ведь, живой был…
        В общем, говорит, отвёз он этого мертвеца на кладбище – и похоронил. А через какое-то время, день или два, пошёл на рыбалку, рыбу ловить. Взял, говорит, бутылку водки. А там – камыши. И вилы, говорит, тоже взял. Чтобы рыбу эту вилами ловить. Я ему вроде, как вставила, что ещё и камнями рыбу можно ловить тоже…Он внимательно, сделал паузу, выдержал паузу, как актёр, и продолжал:
        - Гляжу, а камыши вдруг шевелятся. Я уже выпил. Ну, я за вилы. Взял вилы. Думаю, медведь какой, медведей там видимо-невидимо. И хочу, если что, в воду броситься – и в воде отсидеться, на глубине. А из камышей выходит…покойник. Я, как обмер.
        - Утопленник? – переспрашиваю.
        Тут он уже паузы делать не стал, а продолжил:
        - Подходит, садится рядом. Я смотрю – он.
        - Кто он? – спрашиваю.
        - Да, жмурик тот, которого похоронили, - наверное, не шибко талантливая я была Шахеризада-наоборот.
        - Я вилы крепко взял. А с головы по мне кровь течёт. Откуда-то со лба, - он как-то вывернул правую руку, и занёс её куда-то на затылок, чтобы показать, как у него кровь потекла струйкой, прям до пояса, - И пот прошиб. И я ему говорю:
        - Тебе налить?
        - Налей, - отвечает. Выпил он. Поставил стакан. Я взял. Протёр тряпкой изнутри. Мало, что у него – у покойника. Себе налил. Выпил. Сидим с ним.
        - Закуси, - говорю я ему. И достаю хлеб, закуску. Он берёт, смотрит на меня. Я немного осмелел, спрашиваю:
        - Тебя же похоронили!?
        - Нет, - говорит, - не я это был. Это мой двоюродный брат. Мы с ним сильно похожи.
        И затем, для пущей убедительности, обращаясь уже ко мне:
        - Вот, веришь, один в один. Вылитый тот жмурик был. Так похож. Он – его двоюродный брат оказался. Не отличить совсем.

        Вот так закончилась эта история. В конце нашего общения бывалый добавил:
        - Я после нашим мужикам всё рассказал. Они отвечают:
        - Если б на твоём месте был не ты, а какая-нибудь женщина, сердце у неё бы лопнуло.
        Вот я и думаю, что приставку – дун, нужно добавлять в конце имени каждого вложенного рассказчика.