Десять дней. часть 3

 По месту жительства ей не повезло, честно говоря, с лечащим хирургом-онкологом. Молодой врач, имеющая опыт  чуть больше года в данной области медицины, уверяла ее постоянно откладывать процедуру прокола. Она ссылалась на сроки и на состояние мамы. Врач-онколог её убеждала, будто прокол необходимо делать в случае, когда больному уже тяжело бывает дышать, и он не может самостоятельно передвигаться. Якобы, сделав  в более ранний период эту процедуру, можно спровоцировать еще большее и быстрое накопление жидкости.  В ее словах была доля правды, но достаточно малая. Узнав об этом от мамы я, конечно же, обратилась за консультацией к своим опытным врачам. Было принято решение приехать ей срочно на эту процедуру к нам в больницу. Она не сопротивлялась, т.к. чувство тяжести от скопившейся жидкости уже  было для неё болезненным состоянием. В сопровождении младшей сестры Дианы мама приехала к нам. Зная ход предстоящей процедуры, я переживала за нее больше, нежели она сама. Оставшись с ней наедине, я постаралась узнать готова ли она морально к процедуре, которая ей предстоит.
-Мама, я договорилась на завтра к  десяти часам с врачом. Как ты настроена?
-Нормально. Устала, низ живота такой тяжелый.
-А дышать трудно?
-Нормально. Ходить тяжелее, устаю быстро, и болит…
-Тебе прокол будут делать под местной анестезией. Врач сказала, что это безболезненно и пациенты переносят достаточно нормально подобную процедуру. Давление может немного упасть, это нормальное явление.
-Мне не страшно. Скорее бы они уже это сделали. Рожать больнее. Ты ведь знаешь, боль терпеть я могу.
-Я буду рядом. Она мне позволила. У нас замечательный врач, ты завтра убедишься сама в этом.
-Дай Бог. Мне там сказали, что если проколют, то еще быстрее жидкость накопиться.
-У всех бывает по-разному. Я уже спрашивала у врача. Она уже семнадцать лет  работает в онкологии и проколы ей не понаслышке знакомы. Ты - молодец! Я, например, - трусиха. Ты меня знаешь. Я хоть и работаю в медицине, но уколов сама боюсь.
-А другим не боишься делать? – шутливо спросила она.
-Другим - не боюсь! Это совсем иное ощущение, нежели когда тебе вкалывают. Жалко правда бывает, когда укол делаю детям или животным.
-А мать родную тебе не жалко! – смеясь, сказала она. – Мать, значит, можно колоть без сожаления, она терпеливая и все выдержит…
-Ай, как не стыдно тебе, мама. Зачем же я, по-твоему, спрашиваю тебя при этой процедуре больно тебе или нет?
-Чтобы убедиться, не умерла ли я от боли!
-Мама?!
-Я шучу, дочь! Ты так колешь, что я не замечаю даже, как ты это делаешь. Ты у меня молодец!
-Хорошо, что ты шутишь. Значит, нормально себя чувствуешь.
  Я обняла её и поцеловала в щеку. Она растроганная моим поступком крепко прижала меня к себе и начала целовать как в детстве. Мои щеки увлажнились от её поцелуев.  Я - аллергик и от подобного контакта моих щек с её слюной я покрылась пятнами, которые  сильно краснели и чесались. Ощущение зуда - неприятное явление. Мне хотелось остановить её. Однако я на мгновение поймала себя на мысли:  “А вдруг это в последний раз? Что если уже завтра в моей жизни этого больше не будет? Как я буду чувствовать себя, лишенная этой материнской ласки и нежности?”. Я смиренно стояла, обняв её. Она дорога была мне, и никакая аллергия не в силах была противостоять моему внутреннему желанию быть с ней тогда рядом. Возможно, в тот момент она думала почти о том же, о чем и я. Ею, вероятно также, овладели чувство и мысли о том, что уже завтра такой возможности у нее не будет. Сложно сказать почему, но именно с того момента наша жизнь разделилась на до и после обострения её болезни.
  Утро мы встретили беспокойно. Я находилась явно не в настроении. Эти испытания заставляли меня невыносимо страдать. Я не готова была ее терять. Мы поднялись к врачу и  встретили там сестру Татьяну, которая пришла раньше нас. Оставив маму с сестрой, я побежала к себе в кабинет, чтобы одеть халат. В кабинете меня встретил наш новый сотрудник Алексей. Молодой, любознательный, образованный мужчина. Я торопилась и не уделила ему должного внимания. Предупредив о своем временном отсутствии, я спустилась в хирургический кабинет, где уже должна была идти подготовка к процедуре. Пройдя кабинет, я попала в перевязочную. Мама сидела на табурете (область живота ей уже обкололи новокаином). Сестра стояла там же у окна. Врач общалась с мамой, стараясь не терять с ней контакта в беседе, как это и положено делать в подобной ситуации. Мама вела себя достаточно спокойно. Убедившись, что настало время прокола, врач достала стальную трубку с большим диаметром и косым срезом на кончике. Момент прокола всех напряг. Я ждала, что в этот момент мама вскрикнет (наверно, я бы повела себя именно так). Но она была невозмутима. Молчание продолжалось. Врач проталкивала трубку глубже в намеченную на УЗИ точку. Я смотрела и удивлялась терпению мамы. Тошнота подступала, ноги мои слабели. Сестре, похоже, тоже становилось плохо от всего увиденного в кабинете. Она, отвернувшись к окну, плакала. Я подошла к ней и протянула руку, чтобы дотронуться до ее плеча. Когда я коснулась его, то она резко одернула плечо, показав мне тем самым, что не нуждается в моем утешении. Мне некогда было обижаться на неё, и я обратилась к ней, собравшись с мыслями.
-Не надо её расстраивать! - тихо сказала я ей. - Не показывай слез, она же переживать будет. Все нормально. Тебе не плохо?
  Я знала, что она боялась до обморока вида крови и к тому же всегда была слишком чувствительной к подобным делам. Таня промолчала. Жидкость желтоватого цвета стекала с трубки в небольшой поддон. Мама внимательно смотрела, как происходит процедура. Я подошла к маме и, встав сбоку, положила ей руку на плечо. Она повернула голову  в ответ на мое прикосновение и посмотрела на меня.
-Больно? - спросила я её.
-Нет, нормально. Ещё и не такое приходилось терпеть. К тому же мне укол ведь сделали обезболивающий.
 Я немного успокоилась. Начала понемногу шутить, стараясь снять напряжение в обстановке. Сестра притихла и вслед за мной подошла с другой стороны к маме. Врач увидев подобную картину не выдержала и произнесла.
-Хорошие у вас дочки!
-Да! У меня еще одна дочь есть. Живет в деревне возле меня. А эти доченьки здесь, - ответила радостно мама.
-Три дочки?! Это же замечательно.
-Да, и каждая из них мне подарила по внуку как на заказ.
  Врач улыбнулась. Беседа стала более непринужденной и постепенно стало даже весело. Мы все на время забыли о злосчастном диагнозе. Скорее всего, мы слишком все переволновались в начале процедуры. Это был тяжелый момент, поэтому по окончании его, мы с удовольствием улыбались и шутили.  Маме  стало после прокола гораздо легче. Она была очень довольна профессионализмом врача.  Вечером к ней вернулось былое веселое настроение и жизнелюбие. Мы наслаждались общением, и я на время забыла о тех трудностях, которые еще предстояло нам пережить. Через несколько дней мама вернулась к себе домой вместе с младшей сестрой Дианой. На мои уговоры переехать к нам жить в Орел она не соглашалась. Там её ждал сожитель и любимая собачка Динка, с неправильным прикусом и торчащими, как у вампира клыками. К маленькой и звонкой пекинес мама очень привыкла. В тот период за матерью, уже требовался присмотр, потому как состояние ее все же стало ухудшаться. Она пообещала мне, что при дальнейшем ухудшении согласиться на мое предложение и переедет из деревни в город. В деревню она возвращалась, чтобы немного пожив там, подготовить дядю Витю к тому, что вскоре уедет навсегда  в Орел. Мама понимала, что с таким диагнозом ей он должного ухода не обеспечит. Он изрядно выпивал, и оставаться  в данной ситуации с ним в деревне было абсурдом.
  После её отъезда я не находила себе места от волнения. В июле приехал двоюродный брат с женой из Санкт-Петербурга. Совсем недавно умерли тогда у него мать и  брат.  Жили родные Вадима в той же деревне, что и  мама, даже дома их находились рядом. В результате несчастного случая они угорели, находясь в своем доме. В один миг он потерял близких. Я должна была рассказать ему о болезни мамы накануне его встречи с ней. Зная его эмоциональное поведении, я подбирала в уме слова для того, чтобы смягчить немного реальность  происходящего. Я начала разговор с ним, осторожно подводя его к главной новости.
-Вадим, мама больна, - неторопливо сказала я.
 По моей интонации он понял, что речь шла о серьезной болезни.
 -Чем? Ей что, очень плохо?
-Пока состояние её немного лучше, но врачи ей ставят диагноз рака желчного пузыря. Помнишь, её оперировали осенью?
-Да, вот как раз об этом я и хотел тебя спросить. Как и что у нее было?
-Она поступила на простую операцию по удалению желчного пузыря. Камни в нем были, и он у нее болел. Орган на тот момент уже был деформирован. После операции пришел результат биопсии кусочка желчного пузыря. В нем обнаружили раковые клетки.
  Выражение лица его стало испуганным.
-У неё, что рак? - спросил он меня, ожидая явно отрицательного ответа на свой вопрос.
-По заключению, да.
  Он резко поднялся с места и, ходя из стороны в сторону, громко стал выражаться матом. Эмоции захватили его.
-Но почему так? Сначала мама и брат, а теперь и единственная тетя?! - повторял он.
  Я сидела спокойно, дав ему возможность высказаться. Через несколько минут он немного успокоился и, сев рядом со мной, сказал.
-Что врачи говорят?
-По их мнению, ей жить осталось в лучшем случае полгода.
  Услышав это, он опять вскочил и, вновь ругаясь матом, продолжил ходить из стороны в сторону возле меня.
-Она сама об этом знает? - спросил он.
-Знает, но не все…
-Сейчас она как себя чувствует? Деньги на лечение нужны? Сколько?
-У неё скудное лечение поэтому затраты минимальные пока. Химиотерапию ей не делают,  так как  она не дает результата при данном заболевании. Недавно у неё был асцит. Прокол в животе делали, жидкость выкачивали.
  Он расстраивался от моих слов все больше и больше. Я продолжала.
-Она мало, что знает об этом заболевании. Живет и строит планы на будущее. Недавно она приезжала к нам. Я постригла ей волосы короче. Сделала ей прическу, и она стала выглядеть еще привлекательней и моложе. Просто десяток лет скинула в одночасье. Домой она к себе поехала с позитивным настроем.
-А Дианка к ней часто заезжает? - спросил Вадим.
-Да, сейчас она уже неделю с ней живет.
-Ей лучше становится или нет?
-Пока она на строгой диете. Тошнота мучает сильно её. Я бы хотела перевезти её сюда но, она не соглашается.
-Зря! Ей  было бы здесь с тобой намного проще.
-Да…Я вроде уговорила её почти. Ты сейчас поедешь к ней и попробуй поговорить с ней спокойно на эту тему.
-Хорошо. Завтра поеду к ним. Посмотрю как они там. Тебе позвоню обязательно и расскажу обо всем.
  На следующий день он уехал в деревню к маме. Я звонила каждый день. Состояние мамы не улучшалось. Вадим, так же как и все мы, не смог уговорить маму переехать в город до той поры, пока не начнется серьезное обострение. В этом смысле она была упертым человеком. Да и жаль, ей было расставаться с дядей Витей, с питомцами и родными стенами. Наверно, к старости многие, цепляясь за все, что напоминает о прожитых годах, боятся перемен.  Мне ничего не оставалось делать, как продолжить её убеждать в необходимости переезда. Через несколько дней позвонила вечером сестра Диана.
-Лен, маме плохо. Она рвется, что ни поест- тут же.
-Вызывай скорую помощь, и не затягивай.
-Ага, она говорит: не надо скорую. Это якобы у неё пройдет.
-Не слушай её. Никуда она не денется, когда скорая приедет.
  Тут я услышала в трубке голос мамы с просьбой не вызывать ей врача.
-Вот, слышишь? - чуть не плача сказала Диана. - Лен, поговори с Вадимом, а я к маме подойду пока.
  Она передала трубку брату.
-Лен, привет, солнышко, что делать?
-Скорую вызывать, привет! И не слушайте, что она вам говорит. Возможно, рак прогрессирует и дал метастазы в кишечник. Может быть непроходимость. Я вам серьезно говорю. Вызывайте!
-Лен, опять сейчас её рвало, - услышала я в трубке уже голос Дианы.
-Я сказала Вадиму, что это может быть. Не теряйте время. И ещё, Диана, будь понастойчивее с врачом скорой помощи. Есть некоторые врачи, которые, видя онкологического больного, не особо оказывают помощь больному. Дескать, все равно помрет. Сейчас многое зависит от тебя. Я спать не ложусь и жду от тебя новостей. Звони!
-Ага, я буду тебя держать в курсе событий.
  Я понимала тогда, что они находились в панике. Через несколько минут Диана перезвонила  и сообщила мне, что скорую помощь она вызвала.Я мысленно молилась о помощи Свыше. Спустя тридцать минут Диана позвонила мне опять.
-Лен, мы в больнице. Сейчас её осматривает хирург.
-Понятно. Ты одна поехала с мамой?
-Да, Вадим остался с малышами дома. Думаю, они проспят до утра и не заметят, что меня нет.
-Ничего, справится. Он детей любит.
-Ой, Лен, погоди. Врач идет ко мне.
-С мамой?
-Нет, без неё.
-Вы её дочь? - услышала я голос врача в трубке.
-Да, - ответила Диана испуганно.
-Пойдемте, поговорим, - услышала я вновь голос врача.
  Диана прервала звонок, и я услышала частые гудки в трубке. Панический ужас охватил меня. ”Неужели это конец? О чем он с ней пошел поговорить? Она сама еще кормящая мать. Сейчас переволнуется и что потом?” – мелькали друг за другом мысли в моей голове. В такие минуты почему-то думается о худшем. Я гнала эти мысли от себя, а они вновь возвращались. Так длилось около десяти минут. Пока не прозвенел телефонный звонок.
-Да, слушаю! - нервно сказала я.
-Лен, у неё жидкость  в животе. Сейчас ей прокол делают. Потом сказали смогу её сразу домой отвезти.
-Понятно. А, что еще он сказал?
-Больше ничего.
-В больницу они её не собираются положить?
-Нет. Он сказал: нет смысла. Пусть лучше дома под присмотром.
-А врач со скорой помощи, когда смотрела, тоже ничего не сказала тебе?
-Сказала, что группу надо было сразу ей давать вторую. С таким заболеванием и сроком жизни они еще умудрились третью дать. Сказала еще, что теперь так и будет у неё. Хорошо, что еще не дошло дело до сильных обезболивающих и наркотиков. Пока хоть так обходиться дело. И сказала, чтобы на лучшее мы не рассчитывали.
-Подожди! Она тебе лично это говорила, то есть наедине или при всех и маме в том числе?
-При маме…
-Ты не остановила её в разговоре?
-Да она как-то быстро это выпалила. Я даже не успела её приостановить.
-А мама как на это отреагировала?
-Никак.
-Понятно. Теперь уже нет смысла никого ругать. Как приедете, позвони мне, ладно? Скажешь, как она себя чувствует.
-Конечно, Лен.
 Спустя тридцать минут она мне позвонила. Мама себя чувствовала лучше, как и бывает обычно после такой процедуры. Сестра же,  напротив, рассказывала о том, что она пережила, пока везла маму домой. У мамы продолжала вытекать жидкость из живота в месте прокола. В результате этого платье у мамы было мокрым ,и сиденье у шофера тоже. Ко всему прочему, младший сын Дианы, как по команде после её отъезда в больницу, поднял ночью крик. Вадим не знал, что придумать, чтобы его успокоить (через неделю, проведенную с детьми Дианы, у Вадима надолго отпало желание иметь собственных детей). Под утро звонки прекратились, и они все заснули. Мне же оставалось только полтора часа на сон, а дальше мне следовало вставать на работу. Тщетно пыталась я заснуть в пять утра хотя бы на полчаса. После ночных переживаний это было невозможно для меня. Иначе говоря, бессонница  уже давно стала моим образом жизни на тот момент. Бессонные ночи , конечно же, подрывали моё здоровье. В моей жизни тогда вообще мало было ночей, когда я могла спокойно и крепко спать. К снотворным я не прибегала. Живя с моим мужем, я всегда была на чеку, и ночью без исключения. Я была в безопасности только тогда, когда он спал. Как  все это сказывалось на мне тогда, я очень хорошо помню. Я чувствовала, что скоро произойдет взврыв эмоций, и я сорвусь. Приближение нервного срыва я ощущала все ближе с каждой бессонной ночью. В те дни я мечтала уехать куда-нибудь и просто провести пару дней с сыном в спокойной обстановке. Мне хотелось двух дней одиночества. У меня в то время была простая и маленькая мечта – поспать вдоволь спокойно, как в детстве…
  Через неделю Вадим приехал ко мне от мамы. Его отпуск подходил к концу. Было начало августа. Муж мой продолжал выпивать ежедневно. В момент, когда Вадим был у нас, он вел себя достаточно спокойно. Как только Вадим уехал, в дом вернулась та обстановка, в которой я жила и погибала долгие годы. Муж довольный отъездом Вадима не стал долго сидеть в смирении и спустя день в доме вновь начались скандалы. Однако в тот раз с еще более нарастающей силой.
   Ухудшение состояния здоровья у мамы продолжалось. Ежедневная рвота стала обычным  явлением  в её заболевании. Я настаивала на её госпитализации. У неё, конечно же, такого желания не было. Она всегда не любила особо лечиться, а тем более лежать в  больнице. Младшая сестра находилась возле неё. Это немного утешало. Постепенно маме стало сложнее питаться. Постоянные позывы к рвоте не давали ей спокойно принимать пищу. Она слабела. Я давила на сестру, чтобы та положила её в больницу или же уговорила её приехать к нам для госпитализации. Счет времени шел уже на дни. Я понимала, что интоксикация, которая на тот момент была у мамы, её смогла бы сломить быстрее, нежели сам рак. Болей характерных для её заболевания у неё не было, а вот сильная слабость присутствовала. Через два дня моего упорства сестра положила  маму в больницу. Я не чувствовала удовлетворения от этого, т.к. была достаточно далеко от мамы. Помочь ей, находясь на таком расстоянии от неё мне было сложно. Однако подумав, что из двух зол, пожалуй, это меньшее, я успокоилась немного. Так вышло, что накануне госпитализации мне не удалось поговорить с мамой по телефону. Общение шло непосредственно через младшую сестру. Я слышала лишь слова мамы, передаваемые сестрой. Мама в те дни больше лежала, так как слабость не давала ей уже полноценно жить. В день госпитализации я ей звонила несколько раз. Она не брала трубку. Вечером она позвонила мне.
-Леночка, ты мне звонила. Хотела поговорить со мной? - сказала она уставшим голосом. Было заметно по приглушенному голосу, что слабость одерживает над ней верх.
-Да, мам. Я хотела узнать, как ты себя чувствуешь? Что тебе назначили?
-Слабость у меня сильная. Немного похожу и ложусь. Тошнота изводит и рвота.
-Мам, а что врач говорит? Назначили тебе капельницу?
-Пока ничего особенного. Колют церукал от тошноты только.
-Мам, тебе капельницу надо бы поставить с гемодезом. Кровь немного почистить. Тебе лучше станет. Интоксикацию снимать необходимо. Попроси их сама. Думаю, ты там работала, и они тебе в этом не откажут.
-Хорошо. Я им скажу сегодня. Может, сделают.
  От разговора с мамой я сильно расстроилась. Я никогда не слышала от неё такой усталости в голосе. Мама понимала, что я чувствовала на тот момент, но играть роль жизнерадостного человека у неё не было сил. Тогда и я, и она, понимали, что положение серьезно, и мы оба встали на путь незримой борьбы цена, которой была дорогой - её жизнь.
В тот вечер состоялся мой последний разговор с мамой по телефону. Я запомнила каждое слово, интонацию, голос её в том разговоре навсегда. Больше судьба не дала нам такой возможности. Впоследствии о состоянии матери и её лечении мне сообщала каждый день младшая сестра, которая навещала маму. Состояние её не улучшалось. С каждым днем мама становилась слабее. У неё была давняя мечта, которую она могла бы сама осуществить. Какие-то препятствия  и внутренняя неподготовленность её не давали ей возможности для осуществления задуманного. Она всегда верила в Бога, но не была крещеной. Встал серьезный вопрос, как осуществить подобное,  учитывая её состояние при болезни. Выстоять службу - было серьезным испытанием, но отказываться от крещения было для нас всех просто невозможным. Я переживала серьезно по этому поводу. Меня не было рядом, и контролировать ситуацию было сложно. Подготовить маму к данному обряду, и сопровождать её, было поручено младшей сестре, т.к. она была рядом с ней тогда. Сестра нашла священника и рассказала ему о маме, о проблеме, которая возникла у нас. На следующий день было назначено её крещение.
  Утро наступило очень быстро. С самого утра я позвонила сестре, чтобы успокоить родных и заодно себя. Все шло удачно в то утро, как по заранее составленному сценарию, и я знала, что молитвы наши были услышаны Богом. Обряд прошел удачно, и мама с необычной легкостью выстояла службу. Это было маленьким чудом, которое Господь послал нам всем в награду. В крещении маме было дано имя Мария, вместо мирского Майя. После службы она чувствовала себя необычайно легко, и ей казалось, что к ней вернулись силы. Я же была так рада этому событию, что с трудом сдерживала себя в эмоциях. Мне хотелось бегать по комнате и кричать всему свету о том, что у нас произошло чудо. Однако следующий день вернул нас в былую реальность жизни и напомнил о её болезни. Она вновь почувствовала ухудшение. Капельницы ей отменили. По какой именно причине сестре не сказали. Младшая сестра старалась и ухаживала за мамой. В силу того, что сестра не была человеком, осведомленным в вопросах медицины, она прислушивалась к мнению лечащего врача и не спорила с ними в больнице. Через день она об этом пожалела. Маме стало хуже, и за ней тогда потребовался уже постоянный уход. Сестра позвонила мне в слезах.
-Лен, она совсем изменилась, - плача в трубку говорила Диана. - Я не знаю, что они ей делают. На неё страшно смотреть…
  Её речь сменилась рыданием. Я застыла и, понимая, что молчанием ситуацию не исправить продолжила.
-Дианочка, милая, если ты не успокоишься, я не смогу понять тебя. Я знаю, что тебе сейчас там очень тяжело.
  После моих слов она, немного успокоившись, вновь продолжила.
-Я пришла к ней сегодня, а она даже не поднимается и еле разговаривает.
-Узнай, что ей сейчас колют. Возможно снотворное. И скажи врачу, если они не хотят её лечить, то пусть лучше сразу скажут. Мы её заберем.
-Ага.
-Если не запоминаешь на словах препараты, которые они ей делают, то запиши. Это важно! И дозировки тоже узнай.
-Лен, может ты приедешь?
-Я обязательно приеду. Жаль, что сразу её не забрала. Я не верю вашим врачам,  скажу тебе честно.
-Я не понимаю, о чем они думают. Врач вообще к ней не подходит. Она уже неделю лежит здесь, а они даже не обследовали.
-Врач, наверно, в первые  дни подходила?
-Да, а теперь уже два дня как к ней не подходит.
-Зайди к ней сама и попробуй поговорить с ней. Запомни только все содержание вашей беседы. Я тебя прошу!
-Ага, хорошо.
-И мне сразу позвони. Хорошо, Диан?
-Конечно, Лен.
   Я расстроилась. Ругала себя за то, что все же не была столь настойчива с мамой,  в результате чего, она сейчас находилась далеко и не получала должного лечения. Чувство вины переполняло меня, и я начала рыдать. Неожиданно позвонила Диана. Я резко прекратила негромкое рыдание. Она не должна была угадать мое состояние,  потому как ей самой в тот момент было тяжело. В отличие от меня она тогда находилась с мамой рядом и видела происходящее воочию. Я же могла только представить её тяжелое положение.
-Лен, я поговорила с врачом, - произнесла Диана. - Они ей снотворное колют и церукал от тошноты.
-Ну, ясно. Чтобы она им не мешала…А вернее, чтобы её не рвало особо и она спала никому не мешая. Очень гуманно, - разозлившись, сказала я.
-Я с ней поговорила, и она пообещала, что ей сделают рентген области живота.
-Она должна была это назначить еще несколько дней назад, как только мама поступила.
-Сегодня ей не сделают, скорее  всего, завтра с утра.
-Я поняла, Диана.
-Лен, с ней надо будет кому-то остаться. Я не могу. С Ванькой некому сидеть дома.
-Да, знаю. Именно поэтому я и хотела, чтобы она находилась здесь и с нами. Почему она всегда все делает по-своему? Она могла бы подумать о том, каково будет её дочерям, если она окажется в такой ситуации. На таком расстоянии сложно оказать помощь мгновенно.Диана, послушай, а можно кого-то из санитарок за деньги попросить, чтобы присмотрели за ней до утра?
-Сейчас побегаю по отделениям и поспрашиваю. Я тоже думала о таком варианте.
-Ага, давай, солнышко. Если, что звони, попробуем что-нибудь еще придумать.
  Нам повезло, и сестра договорилась за небольшую плату с одной из санитарок. Сильное чувство тревоги давило на меня, и я приняла решение ехать к маме, чтобы разобраться с возникшей ситуацией. Днем следующего дня Диана позвонила мне и плача в телефонную трубку с трудом выговорила следующее.
-Все, Лен!
-Что все? - спросила я недоумевая. В моей голове пронеслась мысль, что мама уже умерла потому Диана и произнесла подобное.
-Ей сделали рентген. У неё рак желудка. Сказали, что она протянет еще два дня и умрет.
  Слезы навернулись на глаза и потекли по моим щекам. Я слышала отдаленно плач сестры в трубке.
-Лен, пожалуйста, приезжай быстрее. Я не знаю, что мне делать?
-Я приеду. Уже собиралась завтра ехать. Сегодня отпрошусь с работы.
-Приезжай, пожалуйста, мама спрашивает уже несколько дней о тебе.
-Конечно, приеду. Скажи маме, что я обязательно буду и очень скоро.
-Ладно, передам.
-Диана, ты пока не торопись верить врачам. Были случаи, когда говорили один срок, а люди жили дольше.
-Хорошо.
  Она немного успокоилась в голосе после моих слов о моем приезде. В те минуты мне было очень тяжело. Мне хотелось, чтоб кто-то прижав меня к себе, нежно утешал меня словами. Я бы тихонько плакала, а нежный голос продолжал бы шептать мне слова и постепенно меня бы успокоил. Раньше это делала мама. Когда мне было грустно в детстве, я упиралась, молча ей в грудь, и начинала тихо плакать. Она пугалась моих внезапных слез и старалась скорее утешить меня. Сейчас же у меня этого не было. Кто-то Свыше, возможно, из мудрости своей решил, что мне уже пора самой справляться с такими чувствами. У меня не было времени лить слезы, потому как нужно было решать срочно о времени моей поездки и количестве дней, которая бы она заняла. Поговорив с мужем по телефону, было принято решение поехать на следующий день с раннего утра вместе. Я просила мужа понять меня в сложившейся ситуации и быть милосердным. Была просьба к нему также о том, чтобы он не пил спиртного и вел себя спокойно. Он согласился тогда на это со мной. Вечером я позвонила сестре и оповестила о своем приезде. Чуть позже Диана мне перезвонила.
-Лена, она так обрадовалась, когда я ей рассказала, что ты приедешь! – промолвила Диана мне.- Видела бы ты её лицо. Мама сказала, - “Бог услышал мои слова, теперь все будет хорошо!”.
-Да, Диана…Одно меня еще сильно беспокоит. Она должна успеть встретится с папой. Причем все должно произойти, пока она в ясном уме находится. Я переживаю очень за это. Сейчас, сама знаешь, какой сезон и отцу будет сложно купить билет в нашу сторону. Скорее будет зависеть исполнение её заветного желания от его упорства и от воли Бога.
-Думаю, он приедет, успеет! - твердо сказала Диана.
-Я молюсь об этом.
 Утро. Собираясь в дорогу, я проверила дорожную аптечку на наличие необходимых мне лекарств, существовать без которых мне пока не суждено. Мое больное с детства сердце сделало меня зависимой к препаратам. Я - узник каких-то маленьких таблеток, благодаря которым могу жить и работать на ровне со всеми. Одна лишь проблема - пропущенный прием таблетки- может привести меня к гибели. Именно поэтому я вынуждена всегда в дорогу проверять свою аптечку. Это стало уже обычным ритуалом для меня.
  Мы приехали достаточно быстро на машине к больнице, где лежала мама. Я даже не успела вздремнуть в дороге, хотя задумывала это ранее, так как ночью не спала, переживая. Войдя в холл больницы, я поднялась по лестнице на третий этаж, где находилось отделение, в котором лежала мама. Узкий коридор с розовыми стенами был  длинным. Вдоль коридора находились койки с больными. Отделение было переполнено. Я шла достаточно решительно. Меня несколько удивляло то, что меня никто не останавливал и не спрашивал о цели моего визита там. Муж шел позади меня и тихо бурча, пытался меня остановить. Я же искала глазами номер палаты, который мне подсказала сестра. Отыскав его, я остановилась. Дверь в палату была приоткрыта. Я вошла и на пороге палаты остановилась, ища глазами маму. На койке возле одной больной сидел врач. Он аккуратно похлопывал больную по плечу, чтобы разбудить. Больная лежала спиной к нам.
-Вы слышите меня? - обратился он к ней.
  Больная медленно повернула голову и попыталась что-то сказать. Однако это ей удавалось с большим трудом. Она невнятно роняла слова пытаясь связать их в предложение. Взгляд у больной был пустым и утомленным. Я с большим трудом узнала в этой больной женщине свою мать. Не мешая врачу я, молча, наблюдала за картиной, так называемого врачебного осмотра. Мой муж, не подготовленный жизнью к подобным зрелищам, отвернувшись, прикрыл лицо руками. Я сразу поняла, что подобное состояние у мамы, скорее всего, вызвано под действием лекарств.
   Врач поинтересовался у неё о самочувствии и молча, удалился из палаты, окинув меня скромным взглядом. Мне было понятно, что он сделал попытку таким образом избежать беседы со мной. На тот момент мне не было особой нужды говорить с ним, и я поторопилась подойти к маме.
-Мама, мамочка…Я приехала.
-Лена, - тихо ответила она. - Я тебя как, Бога ждала.
-Знаю, мам. Теперь все будет нормально. Я рядом.
-Я знала, что ты не дашь мне здесь умереть.
  Она с трудом говорила, но эмоции видимо её переполняли, и это её немного привело в чувство. Взгляд стал у неё более живым. Муж подошел к ней и попытался с ней поговорить. На минуту, я отвлеклась от беседы тогда и стала оглядываться по сторонам. Палата была большой по площади  и с высоким потолком. В некоторых местах на стенах осыпалась штукатурка. Койки в палате были пустыми, и лишь на одной из них я заметила небольшую фигуру, накрытую одеялом.
-Мам, - тихо обратилась я к ней и, наклоняясь ближе к её лицу, продолжила.- А кто там спит?
-Это больная тоже. У неё цирроз печени. Она вся желтая. Сказали, что она скоро умрет.
-Она поднимается?
-Иногда…
  Мама говорила с большим трудом.
-Она, Лен, очень сильно храпит по ночам.
-А, понятно. Значит, сегодня мы спать ночью не будем, - пытаясь пошутить, продолжила я.
  Через час мама стала немного живее. Она поднялась с моей помощью и сделала несколько шагов по палате. Я покормила её и, оставив приглядеть мужа за мамой, пошла искать лечащего врача. К моему сожалению, её не было в тот день, и я обратилась к дежурному врачу. Представившись, я начала разговор.
-Мне хотелось бы узнать какое лечение на данный момент проводиться моей маме? И какого рода обследования были сделаны за неделю её пребывания здесь?
-Да, конечно. Давайте посмотрим её историю.
  Мы по коридору направились к постовой медсестре. Он взял историю и, ознакомившись с ней, сообщил мне.
-Ей колют церукал и димедрол.
-По поводу церукала согласна, что касается димедрола, то я бы хотела отменить его на данный момент, так как её не мучают боли и бессонница особо. Вы можете сказать, почему отменили гемодез и глюкозу?
-Нет, не могу. Это вопрос к лечащему врачу. Завтра она будет с утра, и вы у неё уточните.
-Хорошо. На сегодня отмените ей снотворное. Если будут боли у неё, то у меня есть с собой кеторол, так что смогу обезболить.
-Хорошо.
  Он дал указания постовой медсестре, а я возвратилась в палату. Войдя, я присела возле мамы на стул.
-Лена, мне операцию не будут делать, - сказала мама с сожалением.
  Я отвела взгляд на мужа и спросила у него.
- Про какую операцию идет речь?
-Я не знаю! Врач приходил еще раз только что и про тебя спрашивал. Сказал ей, что не будут делать операцию. Она якобы ничего не даст.
-А какой врач? - спросила я мужа.
-Ну, извини, я с ним не познакомился.
-Как выглядел?
-Да тот же, что сидел здесь утром, когда мы приехали с тобой и вошли.
-Ладно. Значит, говоришь, спрашивал обо мне?
-Ну да. Я сказал, что ты сейчас подойдешь.
-Хорошо, оставайся здесь. Я сама пойду и найду его.
-Опять? Мне бы покурить сходить.
  Я бросила недовольный взгляд на него со словами.
-Приду, пойдешь тогда и покуришь. Врач уйдет с работы, где я искать потом его буду?
-Хорошо, иди, только не на долго. Мало ли что случится с твоей мамой, что я делать буду тогда?
-Подойдешь к медсестре постовой и позовешь её, если вдруг маме станет плохо.
  Я вышла из палаты и поинтересовалась у медсестры, по поводу прихода к моей маме врача, во время которого я отсутствовала. Она рассказала мне о цели его визита. По совету медсестры я спустилась на второй этаж в ординаторскую. Придя туда, я осторожно постучала в дверь.
-Войдите! - услышала я из-за двери женский голос. Приотворив дверь, я оглядела врачей, ища глазами хирурга, которого видела утром при приезде. Он узнал меня первым.
-Вы дочь Майи Владимировны?
-Да. Я хотела бы поговорить с вами. Мама утверждает, что вы ей отказываете в оперативном лечении. Могу я узнать причину отказа от данной операции.
-Конечно. Давайте выйдем с вами и поговорим.
  Он вышел в коридор, и я последовала за ним. Пройдя несколько шагов по коридору, он остановился и произнес.
-Мы сделали ей рентген на днях.
-Да. Мне сообщила сестра. У неё рак желудка. Рост клеток пошел не в печень, а в желудок. Я правильно понимаю?
-Да. Но проблема в ином. Она очень слаба. Я бы мог ей сделать операцию, и она бы прожила еще какое-то количество времени, пока рак не заявил бы о себе в полной мере…
-То есть  сейчас пока её мучения явно не раком вызваны?
-Можно сказать и так. У неё нет пока выраженных болей как, это бывает при определенной стадии рака.
-Значит, на данный момент интоксикация отнимает её силы и поражает сердце?
-Да. Интоксикация достаточно сильная. Сердце у неё слабое. Она не выдержит наркоза. Если бы этот вопрос стоял раньше, когда она только поступила сюда, то тогда можно было бы её прооперировать.
-Скажите, если сейчас начать снимать интоксикацию, то она сколько сможет прожить?
-Мне сложно сказать сколько. Но если попробовать, то наверняка, будет результат положительный.
-Хорошо. Спасибо вам.
-Мне действительно жаль, что так происходит…
-Я согласна с вашим мнением. Она сейчас очень слаба. У меня вопрос назрел к её лечащему врачу. Почему подобное обследование было проведено не сразу при поступлении больного с рвотой, а лишь спустя неделю?
  Он промолчал, опустив голову. Я прекрасно понимала, что он не будет со мной говорить о халатности коллеги, и решила тогда остановить беседу коротким прощанием. Однако он не торопился прощаться со мной.
-Здесь и сейчас находится её лечащий врач по онкологии. Вы можете у неё  проконсультироваться.
-Да? Это уже интересно. Она в вашей ординаторской?
-Да. Её столик слева от входа у окна.
-Спасибо большое. Сейчас непременно с ней побеседую.
-Удачи вам, - сказал он, постепенно медленно уходя.
-И вам тоже, доктор.
  Далее он пошел по коридору, а я вернулась в ординаторскую. Приоткрыв дверь, я увидела сидящую на стуле молодую и  достаточно раскованную девушку. Её поза и жест, приглашающий меня войти, были  несколько вульгарны.
-Ты дочка Майи Владимировны, приехавшая к нам из Орла? - весело начала разговор она.
  После беседы с хирургом в коридоре мое настроение было испорчено в конец. На душе было очень тяжело, и поддерживать её веселый тон в беседе  я абсолютно не стремилась.
 -Ты сегодня с утра приехала? А мне вчера твоя сестра говорила Диана, что ты должна приехать. Какая в Орле погода?
-Жарко, также как и здесь.
-Мне Диана рассказывала, что ты работаешь в больнице и знаешь Людмилу Васильевну.
-Да, знаю. Это наш штатный врач-онколог.
-Ой, я видела её. Мы ездили в Орел на конференцию, и там присутствовали все врачи с области. Она тоже была там. А она уже давно работает в онкологии. Я вот уже два года как в онкологии работаю.
  В тот момент мне захотелось её грубо остановить. Я сдерживала себя. Она слишком развязно себя вела и говорила, по сути, не о столь важном. Время шло, а мама и муж меня ждали наверху.
-А у тебя еще есть сестра, мне Диана говорила, вы с ней рядом живете.
  Мое терпение закончилось, и я решила прекратить её нелепую беседу.
-Давайте поговорим о маме. Вы ведь её лечащий врач, как я понимаю по части онкологии. Именно у вас она стоит на учете?
-Да, - тихо ответила она.
  По моей интонации она поняла, что я не настроена с ней шутить.
-Что вы можете мне рассказать о прогрессировании в её заболевании? О её состоянии вообще на сегодня?
  Ей явно не по нутру была форма разговора и тема. Однако уйти от ответа ей было сложно. С самого начала разговора с ней я поняла, что она пытается меня отвлечь от главного. Для чего она это тогда делала, я не понимала.
-Ну, ты знаешь, что у неё рак желчного пузыря. Эта болезнь, которую не лечат и не оперируют. Лекарство, к сожалению, пока не придумали. Хотя сейчас вот я читала, что делают разработки, но пока на людях испытания не проводили. Когда это будет, никто не знает.
- Я прочитала достаточно литературы касающейся этой темы, и к тому же постоянно консультируюсь с Людмилой Васильевной и другими онкологами, которые многие годы работают в этой сфере медицины. Поэтому я в курсе, что это за заболевание.
-Ой, Людмила Васильевна, такая замечательная!
  Она решила разговор вновь направить в свое русло. Это было глупо. Таким образом, она еще больше меня злила. Заметив, что она всячески пытается уйти от разговора о маме я,  решила, все же, заставить её говорить о том, что было мне важно. К тому же время поджимало, чтобы слушать её бестолковую речь.
-Неделю назад вы положили маму  в отделение. У неё была постоянная рвота. Почему рентген желудка был сделан только вчера?
  Она промолчала. Я же продолжила, не в силах отступать.
- Мама находится в тяжелом состоянии? Как вы думаете, доктор?
-Да. Конечно! Ты же сама видела, какая она сейчас.
  Она заметно стала нервничать, отвечая на мои вопросы.
-Тогда объясните мне, почему вы не подходите к ней уже третий день? Вы ведь её лечащий врач…
  Она не ожидала этого вопроса, и поэтому он заставил её растеряться на время. Выдержав долгую паузу в разговоре, она, собравшись, ответила.
-Я болею!
  Такого ответа я от неё не ожидала. Не заметив в ней внешних признаков простуды и гриппа, я удивленно спросила.
-Если не секрет, то чем?
-У меня температура и насморк.
 После этих слов я подумала о том, что  люди, вероятно с испугу, наговорить могут на себя и не такое. Однако, все равно, шокировало это меня тем, что за все время разговора с ней она ни разу не показала признаков подобного заболевания. Температуру по внешнему виду сложно определить, но насморк, всегда заметен.
-Скажите, вы больны третий день уже и ходите на работу?
-Да, хожу. А к ней не подхожу специально, чтобы не заразить её. Ты же сама видишь, какая она слабая. Зачем ей еще  вирус цеплять.
-А как же вы к другим больным подходите?
-В маске.
-К ней вы тоже бы могли подойти в маске. Не мне вас учить, как поступать с тяжелобольными пациентами. В крайнем случае, вы здесь не единственный врач, который мог бы её посмотреть. Но ведь вы не захотели никого просить помочь вам  и понаблюдать за больной. Вы отменили ей капельницы. Причину скажите,  пожалуйста, вашего решения? У неё ведь сильнейшая интоксикация. Она ничего не ест, только изредка пьет.
-Я отменила потому, что у неё давление падает после капельницы.
-Насколько сильно падает давление? Она гипертоник и небольшой спад ей только в облегчение. После капельниц она говорила, что чувствовала себя хорошо. Даже если и падало давление, его ведь можно было и поднять до нормы.
-Можно, но для  этого надо с ней находиться, - нервно произнесла она.
-Как и положено врачу!
-У меня ведь и другие больные есть, я не могу разорваться.
-И поэтому вы решили ей колоть снотворное…
-Снотворное ей колют, чтобы она спала и меньше мучилась!
-Мучилась от чего?
-От усталости и боли.
-Боль снимают обезболивающим, но не снотворным. К тому же тошнота, которая её сильно мучает, ей все равно мешает спать. Находясь под действием лекарства, она не в состоянии подняться, когда у неё открывается рвота. Вы ведь колете ей небольшую дозу димедрола . Это расслабляет её и без того не сильное тело и по сути не дает должного снотворного эффекта из-за  дозировки.
-Мы ведь не можем ей колоть сильное снотворное, она ведь слаба.
-Мы оба прекрасно знаем, что оно ей сейчас и не нужно. На протяжении недели вы ей колете церукал. Из собственного опыта знаю, что при сильной тошноте это не должная помощь больному. Вы знаете иные, более сильные, а главное помогающие снять тошноту, препараты?
-Да есть, конечно, один препарат. Но его здесь сложно найти.
-Он отпускается только по рецепту врача?
-Нет, просто его не возят сюда.
-В Орле я могу его найти?
-Да, там он есть.
-Прекрасно, доктор. Моя сестра ведь спрашивала вас об этом и сказала вам, что я живу в Орле и могу найти там необходимые препараты для мамы. Вы ведь знали, что я собираюсь приехать сюда, и знали даже конкретно о дне моего приезда и времени. Где сейчас прикажете искать это лекарство? До Орла ведь отсюда не рукой подать…
-В наших аптеках под заказ оформляют.
  Я поняла, что чем дальше с ней беседовала, тем больше выходила из себя. А ведь этому доктору сестра не поскупилась и заплатила, чтобы было назначено нормальное лечение и уход.
-Напишите мне, пожалуйста, название препарата и дозировку необходимую.
-Да, конечно.
  Она написала на листе название препарата. Взяв у неё листок с назначением, я продолжила.
-Я собираюсь забрать маму отсюда и перевезти к себе в Орел.
-А когда вы собираетесь это сделать?
-Думаю, завтра. Мне необходимо будет ваша выписка как лечащего врача. Сами знаете почему?
-Да, конечно. Только её карта у меня на учете в кабинете. Ты завтра подойди к моему кабинету в поликлинику  без очереди, я там выпишу, и ты заберешь.
-Хорошо, завтра с утра?
-Да, в девять тридцать подходи. Я буду там.
-Поняла. До завтра, доктор.
-До свидания, - тихо ответила она.
  Я шла из ординаторской полная досады. Мне хотелось плакать навзрыд. Я не могла понять и принять подобного отсутствия профессионализма и бессердечность этого человека. Она приговорила маму, дала ей статус смертницы и попросту пустила все на самотек. Я плакала, тихо роняя крупные слезинки. Мне было все равно, что на меня удивленно смотрели проходящие по коридору больные и персонал больницы. Слезы в больницах обычное дело. Мне так хотелось, чтобы кто-то мудрый, опытный, и добрый дал верный совет. На тот момент мне приходилось опираться только на  свой внутренний голос, прислушиваться к нему и поступать согласно его наставлениям. Я вспомнила тогда про Алексея, который был моим коллегой по работе. В последний месяц мы сдружились с ним и находили в наших беседах с ним много общего. Он казался мне честным и хорошим человеком. Я написала ему короткое сообщение, смысл которого был следующим; - “Мне тяжело как никогда…Моя душа разрывается. Очень больно!”. В эти слова я вложила не только смысл, но и ту эмоциональную энергетику, которая давила  на меня тогда. На минуту мне стало легче. Я побежала, утирая слезы, наверх к маме.