Десять популярных сюжетов из российской истории ок

Исторический миф о трех богатырях

      Начав свое повествование об исторических мифах поселившихся в официальной российской истории мы уважаемый читатель не можем обойти своим вниманием   существование там исторического мифа о так называемых «трех богатырях- защитников русской земли»: Ильи Муромца, Добрыни Никитича и Алеши Поповича.
    В русском народном фольклоре упоминаются и другие «богатыри», но они как бы стоят на заднем плане и обычно показаны во второстепенных сюжетах. Поэтому я и ограничиваюсь в этой работе изучением только трех вышеназванных персонажей.

     Сам же миф о «русских богатырях» существовал в России издавна, хотя сама страна тогда еще и не носила этого названия, да и по сути еще и не существовала как государство.  Но в те далекие времена эту богатырскую троицу правда и называли другими именами: Горыня, Дубыня и Усыня.      
     Потому, что именно так звали трех богатырей-великана в славянской мифологии и откуда они потом перешли в русские народных сказках.

      Но затем историческая наука в России пошла своим путем, сугубо отличным ох реального хода истории на планете Земля. Об этом феномене можно говорить долго, но от этого мало, что изменится, по крайней мере в России.
      И поэтому я в этой работе просто обращу внимание читателя только на один из фактов подтасовки истории, когда в СССР, партийные историки, на бумаге (в смысле своих научных трудах) создали реально ни никогда не существовавшее государство, под названием «Киевская Русь».
       А российские сказочники и блинники еще задолго до этого уже туда поместили Илью Муромца, Добрыню и Поповича приписав им период деятельности совпадающий со   временем правления великого киевского князя Владимира Красно Солнышко.
       И тут речь идет о реальном историческом персонаже: славянском князе Владимире I Святославиче (др.-рус. Володим;ръ Св;тославичь, ок. 960 г. — 15 июля1015 г.) — князь новгородский в 970 — 988 годах, великий князь киевский. Тот самый при котором произошло крещение Руси.
        До поры до времени, этот миф мирно обитал» как и положено быть мифу в среде русских народных сказок и былин. И собственно «жил» только в устной народной традиции и записанных собирателями фольклора сказках и былинах.
      Историки даже не пытались проверить исторические корни этих былин хорошо очевидно понимая, что-либо предъявить исторической науке в подтверждение легенды о трех богатырях они не могут.
    Хотя одна пытка и была сделана. Так Русская православная церковь распространила информацию что в Киево-Печерской Лавре найдено нетленное тело русского богатыря Ильи Муромца, который оказывается за свои заслуги в 1643 г.  под именем преподобного Ильи был причислен к сонному русских святых.
      К этому «Илье Муромцу» и его следе в пещерах Киево-Печерской Лавры мы еще вернемся, а пока я хочу рассказать о человеке чьими стараниями, почти все герои русских сказок и былин, так сказать получили материальное воплощение путем обретения своих художественных портретов.
    А затем, они уже по мимо воли автора начали свою независимую жизнь в умах многих поколений россиян, но уже как реальные исторические персонажи, вышедшие их темных глубин истории!
   Так герои русских сказок и былин через искусство живописи, получили свое место в российской истории.
    Затем и российские власть имущие стали широко использовать их образы «в просвещении народа» и зачастую в прямой пропаганде великорусского шовинизма.
     (Шовини;зм (фр. chauvinisme) — идеология, суть которой заключается в проповеди национального превосходства с целью обоснования права на дискриминацию и угнетение других народов.) Но по моему личному мнению пиком российского шовинизма являются слова, приписываемые А. Суворову «Мы русские и с нами Бог»!
    Ну во первых Бог в понятии христианина к которым принадлежал надеюсь и А. Суворов ( а он  не был тайным жидомасоном)  был  некая божественная  субстанция  называвшаяся себя -  Иегова!
    И вот этот самый Иегова очень задолго до Суворова!!!  пообещал пророку Моисею, что уже выбрал для себя «избранный народ» - иудеев, которым и пообещал в будущем власть во всем мира!
   И в силу этого, подтвержденного незыблемым авторитетом Библии -завета, только одни иудеи могут теперь смело и правомерно провозгласить клич «Бог с нами!!!»

    А вот человеком, в Российской империи который «оживил» былинных героев оказался российский художник и общественный деятель В.М. Васнецов.
      Именно он, в своих картинах впервые «явил» россиянам их былинных героев, так сказать «во всей красе»! чем обеспечил историческому мифу о т «русских богатырях» вторую жизнь, а литературоведам, художникам и искусствоведам работу на многие лета!!!

        Виктор Михайлович Васнецов, родился в семье православного священника Михаила Васильевича Васнецова, происходившего из древней вятской фамилии Васнецовых.
         Учился в духовном училище (1858—1862), затем в Вятской духовной семинарии. Брал уроки рисования у гимназического учителя рисования Н. Г. Чернышева.
        С благословения отца оставил семинарию с предпоследнего курса и уехал в Петербург для поступления в Академию художеств.      
          Учился живописи в Петербурге — сперва у И. Н. Крамского в Рисовальной школе общества поощрения художеств (1867—1868), затем в Академии художеств (1868—1873). В годы учебы приезжал в Вятку, познакомился со ссыльным польским художником Эльвиро Андриолли, которого просил заниматься живописью со своим младшим братом Аполлинарием.
           По окончании Академии ездил за границу. Выставлять свои работы начал с 1869 года, сначала участвуя в экспозициях Академии, потом — в выставках передвижников.
Член мамонтовского кружка в Абрамцево.
В 1893 году Васнецов становится действительным членом Академии Художеств.
       После 1905 года был близок к монархическому Союзу русского народа, хотя и не был его членом, участвовал в финансировании и оформлении монархических изданий, в том числе «Книги русской скорби».
       Труды Васнецова заметили и высоко оценили!
        В 1912 ему было пожаловано «дворянское Российской Империи достоинство со всем нисходящим потомством».
       Неплохая карьера как для сына вятского священника на то сложное время! Вы так не считаете уважаемый читатель!
       И если вы не согласны, то назовите мне современника Васнецова из числа российских художников которые повторил его путь к дворянскому званию….
      В 1915 году В.М. Васнецов участвовал в учреждении «Общества возрождения художественной Руси», наряду со многими другими художниками своего времени.
       Виктор Васнецов скончался 23 июля 1926 года в Москве, похоронен на Лазаревском кладбище, после уничтожения которого прах был перенесён на Введенское кладбище.

       Теперь несколько слов о его как бы главной картине, которая касается как раз и темы нашего повествования.
      В народе ее называют «Три богатыря» хотя в музейной коллекции она носит название «Богатыри». 
      Я почему-то уверен, что все читающие эту работу уже видели толи саму картину в Третьяковской галерее, толи ее миллионные репродукции и поэтому знают, о чем идет речь.

      Так же я уже упоминал, что творчество В.М. Васнецова стало для российских искусствоведов   почти, что «хлебом насущным». Где их фантазии нет предела…
      И для примера я процитирую две так сказать рецензии на эту картину: первая взята мною из книги «Замечательные полотна». Л., 1966:

   «История мировой живописи знает немного картин, созданию которых художник посвящал бы значительную часть своей творческой жизни.
    В числе таких картин "Богатыри" Виктора Михайловича Васнецова. Много лет (23 года-автор) работал замечательный художник над этим знаменитым полотном, выразившим наиболее полно и совершенно лучшие стороны его огромного дарования.
    Еще в раннем детстве, затаив дыхание, с трепетным волнением вслушивался будущий художник в героические сказания, богатырские былины и волшебные сказки.
    Образы национального фольклора глубоко запали во впечатлительную душу ребенка, завладели его фантазией, стали как бы частицей его поэтической натуры.
    Эти настроения и чувства поддерживала и питала величественная, со сказочным оттенком, суровая природа родного Вятского края с ее дремучими, непроходимыми лесами и окружающий бытовой уклад, бережно хранивший многие и многие давние преданья, и отголоски старины.
    С живым интересом приглядывался юный Васнецов к народным обрядам и к обычаям своих земляков.
    Впечатления детства, такие яркие и своеобразные, оставили неизгладимый след в его сознании: народные предания он ощущал, как живую историю, эпических героев видел перед собой во плоти и крови, восхищался ими, как реальными историческими личностями.
    Позднее, уже в Петербурге, в Академии художеств, углублению и развитию этого страстного интереса молодого художника к родной старине и к прошлому своего народа много способствовало общее увлечение историей, народным бытом и искусством, характерное для шестидесятых-семидесятых годов прошлого века.»

      Далее автор описания картины очень правильно отметил кто и когда запустил в российское общество миф о русских богатырях!
       Сначала изготовили письменные источники:
      «В это время русские ученые Афанасьев, Гильфердинг и Киреевский опубликовали свои собрания народных сказок, песен и былин;

    А затем отдельные сюжеты были» раскручены» с применением музыкального искусства

     «композиторы Балакирев, Бородин, Мусоргский, Римский-Корсаков создали гениальные переложения народного песенного творчества.»

   А если вы уважаемый читатель думаете, что это все дело рук выше перечисленных писателей и музыкантов то вы ошибаетесь.
    Они в данном случае просто выполняли официальный заказ российского правительства в лице министра просвещения С.С. Уварова который с подачи естественно императора Николая Первого начал осуществлять перестройку российского общества под общим девизом «Православие, самодержавие, народность».
    Это была попытка идейно обеспечить правление Николая I. искореняя при этом декабристское наследие.
     В декабре 1832 г., после проведенной им ревизии Московского университета, С. С. Уваров представил императору доклад, в котором он писал, что для ограждения учащихся от революционных идей необходимо, «постепенно завладевши умами юношества, привести оное почти нечувствительно к той точке, где слияться должны, к разрешению одной из труднейших задач времени (борьбы с демократическими идеями. — Сост.), образование, правильное, основательное, необходимое в нашем веке, с глубоким убеждением и теплою верой в истинно русские охранительные начала православия, самодержавия и народности, составляющие последний якорь нашего спасения и вернейший залог силы и величия нашего отечества».
 
       В 1833 г. Уваров заявил:
      «Общая наша обязанность состоит в том, чтобы народное образование совершалось в соединенном духе православия, самодержавия и народности» (Лемке М. Николаевские жандармы и литература 1862— 1S65 гг. СПб., 1908).

        Позже, описывая свою деятельность за 10 лет в качестве министра в отчете под названием «Десятилетие Министерства народного просвещения. 1833—1843», опубликованном в 1864 г., граф писал в его вступительной части:

 
     «Посреди быстрого падения религиозных и гражданских учреждений в Европе, при повсеместном распространении разрушительных понятий, ввиду печальных явлений, окружавших нас со всех сторон, надлежало укрепить Отечество на твердых основаниях, на коих зиждится благоденствие, сила и жизнь народная, найти начала, составляющие отличительный характер России и ей исключительно принадлежащие (...)-.
      Русский, преданный Отечеству, столь же мало согласится на утрату одного их догматов нашего Православия, сколько и на похищение одного перла из венца Мономахова.
     Самодержавие составляет главное условие политического существования России.
      Русский колосс упирается на нем, как на краеугольном камне своего величия |...|.
     Наряду с этими двумя национальными находится и третье не менее важное, не менее сильное — Народность.
       Вопрос о Народности не имеет того единства, как предыдущий, но тот и другой проистекают из одного источника и связуются на каждой странице истории Русского царства.
      Относительно к Народности все затруднение заключалось в соглашении древних и новых понятий, но Народность не заставляет идти назад или останавливаться, она не требует неподвижности в идеях. Государственный состав, подобно человеческому телу, переменяет наружный вид свой по мере возраста, черты изменяются с летами, но физиономия изменяться не должна.
       Неуместно было бы противиться периодическому ходу вещей, довольно, если мы сохраним неприкосновенным святилище наших народных понятий, если примем их за основную мысль правительства, особенно в отношении к общественному воспитанию.

      Вот те главные начала, которые надлежало включить в систему общественного образования, чтобы она соединяла выгоды нашего времени с преданиями прошедшего и с надеждами будущего, чтобы народное воспитание соответствовало нашему порядку вещей и не было чуждо европейского духа».

     Фраза-символ официозной, спущенной «сверху», рожденной в чиновном кабинете "умозрительной идеологической доктрины, которая претендует на общенародный характер, на звание некой «русской» или «общенациональной идеи».
    Поэтому все то что собиралось из народного фольклора перед публикацией тщательно обрабатывалось профессиональными литераторами, что бы скажем те же народные былины о богатырях соответствовали требования российского правительства о повышении русской культуры!

    Кстати уважаемый читатель все то что к чему когда-то стремился Николай Первый и его министр просвещения Уваров сейчас опять реанимировано в России, но уже все подается под идеей «Русского мира»!
    Хорошо это или плохо, это россиянам сами наверно виднее!

     Что касается самого В. Васнецова то о нем искусствоведы писали:
   «… он же в 1871 г. набросал карандашом своего первого "Богатыря", положив тем самым начало знаменитому "богатырскому циклу", завершившемуся через четверть века "Тремя богатырями", венцом великого подвига художника во славу русского искусства.
    В последующие годы художник не раз снова и снова подступал к излюбленной теме и разрабатывал эскизы для будущей картины.
      В 1876 году Васнецов написал маслом Алешу Поповича с бородой и делал этюды с натуры для Ильи Муромца, а в 1882 и 1883 годах с увлечением работал над пейзажными этюдами, которые были им потом использованы для картины.
    В живописной подмосковной усадьбе Абрамцево, принадлежавшей меценату С. И. Мамонтову, талантливому самородку и знатоку искусства, подолгу жили и плодотворно работали в восьмидесятые — девяностые годы прошлого века многие выдающиеся русские художники — Поленов, Репин, Серов, Остроухов, Левитан, Коровин, Врубель.
      Постоянным абрамцевским завсегдатаем был и Виктор Михайлович Васнецов. Здесь, в Абрамцеве, на огромном холсте, установленном в специально сооруженном для художников так называемом "Яшкином доме", и началась его работа по воплощению на полотне грандиозного эпического замысла.
    "Я всегда был убежден, — говорит В. М. Васнецов, — что в жанровых и исторических картинах, статуях и вообще каком бы то ни было произведении искусства, в сказке, песне, былине, драме сказывается весь облик народа, внутренний и внешний, с прошлым, настоящим, а может быть" и будущим.
    Только больной и плохой человек не помнит и не ценит своего детства, юности. Плох тот народ, который не помнит, не ценит и не любит своей истории".

    Васнецов был преданным сыном своего народа, он страстно любил историю родной страны и гордился ею. Он призывал художников с возможным совершенством и полнотой изобразить и выразить "красоту, мощь и смысл наших родных образов, нашей русской природы и человека нашей настоящей жизни, нашего прошлого, наши грезы, мечты, нашу веру" и суметь "в своем истинно национальном отразить вечное, непреходящее".
    Свое глубочайшее художественное проникновение в сущность народного характера он мастерски выразил в могучих образах трех славных русских богатырей.
    Уже работа над предшествующими картинами "После побоища Игоря Святославича с половцами" (1880) и "Витязь на распутье" (1882) дала Васнецову большой опыт художественной разработки образов родной истории. Но несмотря на многие блестящие опыты воплощения в живописных образах былинно-эпических сюжетов, "Богатыри" потребовали от В. М. Васнецова огромного творческого напряжения.
    Один из близких друзей художника — жена С. И. Мамонтова, Елизавета Григорьевна, — писала из Абрамцева летом 1881 года: "Васнецов. весь ушел в своих "Богатырей", его видим только по вечерам, он очень усердно пишет".
    В следующем году Васнецов сообщает своему почитаемому учителю П. П. Чистякову:
    "Картина моя "Богатыри" — Добрыня, Илья и Алеша Попович на богатырском выезде — примечают в поле, нет ли где ворога, не обижают ли где кого". Фигуры почти в натуру — удачнее других мне кажется Илья. Хотелось бы вам показать начало — исполнять такую картину — ох, дело нелегкое. Хотелось бы сделать дело добросовестно, а удастся ли?"
   
    Для образного воплощения любимых народом героев Васнецов сумел найти такие художественные решения, которые сделали непререкаемо, непреложно живыми и Илью Муромца "из-под славного города из-под Мурома", и "сына богатого гостя Рязанского" Добрыню Никитича, и Алешу Поповича, "что из красна-города из Ростова". Образы всех троих жизненно-правдивы, глубоко человечны, раскрыты в своем индивидуальном своеобразии.
    Могучей, неколебимой заставой стоят богатыри на вечной страже родной земли, зорко вглядываясь вдаль и чутко прислушиваясь ко всему окружающему.
    Через такую заставу, полную величавого спокойствия, мужества, сознания мощи, отваги, правоты своего дела и готовности отдать жизнь за любимую родину, не пройдет ни человек, не пролетит и птица из-за рубежа.
    Непреоборимой силой веет от богатырей. Они полны народной красоты, в них неукротимый дух народа, готового в любую минуту все отдать за ''честь и свободу родной земли.
    В каждом из богатырей художник сумел воплотить лучшие, типические черты русского характера, русской силы и доблести.
    Величавое спокойствие, идущее от сознания богатырями своей правоты и силы, насыщает всю картину.
    Кони под могучими всадниками под стать седокам — могучие, бесстрашные, смело и зорко глядят они с полотна.
    Очень хорош — в полном и гармоничном сочетании с фигурами богатырей — пейзаж картины, необозримо просторный, с клубящимися в небе тяжелыми облаками, весь как бы насыщенный ветром, пригибающим травы и развевающим буйные гривы лошадей.
    Мельчайшие, написанные с предельным тщанием и археологической достоверностью детали картины — одежда богатырей, их вооружение, убранство коней — подчинены общей идее произведения и, не отвлекая внимания в сторону "археологии", лишь усиливают общее впечатление полнейшей жизненной и исторической правдивости этого подлинно народного полотна».
         
  Вот так и не иначе надо понимать сюжет картины «Богатыри». А если вам этого мало, то вот еще одно художественное описание!

    «Воплощением народной силы и могущества стала картина В.М.Васнецова "Богатыри".
    Застава богатырская зорко охраняет русскую землю. В дозоре три богатыря. Число "три" в народном творчестве имеет значение множественности. Народ пользовался этим условным понятием в героическом эпосе постоянно. В лице трёх богатырей народ стоит на страже границ своей родины.
     Васнецовские богатыри наделены отличительными чертами национально-русского характера.
     В центре на дородном вороном коне сидит Илья Муромец, славный богатырь, воспетый в народных былинах.
     Мощная сила, мудрость и выдержка чувствуются во всём его облике. У Муромца благородное русское лицо, ясные зоркие очи, прямой нос, волевой рот с плотно сжатыми губами, окладистая борода с проседью.
    Сидит Илья в черкесском седле.
   На сбруе и уздечке красуются "пряжки красна золота, они мокнут, да не ржавеют".
    Поводья и подпруги шелковые, они "тянутся, да не рвутся".
    Нет такой силы, которая могла бы не только выбить богатыря из седла, но даже подвинуть его. Стоит конь и слегка потряхивает бубенчиками под чёлкой, зло косит глазом в сторону врага. "Если он двинется, то, кажется, загудит от шага земля".
    С правой руки Ильи Муромца свисает булатная палица, за ней виден колчан со стрелами, в левой руке – щит и громадное "мурзавецкое" копьё.
   Одет он в железную кольчугу, на голове шлем. Зорко всматривается Илья из-под узорной рукавицы в степную даль, в сторону врагов-кочевников.
    Он готов к бою, но не торопится: даже ногу высвободил из стремени. Илья Муромец справедлив, бесстрашен, прямодушен, не способен на хитрости и уловки. Он не станет напрасно проливать кровь людскую.»

      Правда при этом никого не волнует то что сам то Илия Муромец писан с конкретного живого человека, современника Васнецова, крестьянине Владимирской губернии Ивана Петрова (позднее — извозчик села Большие Мытищи), которого Васнецов запечатлел на этюде в 1883 году.
     А потому напрасно было искать в нынешнем селе Карачарове под Муромом прямых потомков легендарного героя их там нет.

     «По правую руку от Ильи Муромца – побратим Добрыня Никитич, не менее известный и любимый народом богатырь.
      Добрыня искусен в боях и забавах, в стрельбе из лука всегда всегда отличался. Он умеет на гуслях играть и песни петь. Более того, "Добрынюшка вежливый-увежливый. Добрынюшка знает, как речь вести, как себя блюсти".
      Чертами лица Добрыня напоминает самого художника Виктора Васнецова, тип лица богатыря характерен для русских людей.
      Одет он богато и нарядно. Поверх кольчуги – драгоценные княжеские доспехи, щит из дорогого красного металла, инкрустированного золотом, узорчатый высокий шлем, нарядные, цвета бирюзы, сапоги.
      Добрыня не так спокоен и рассудителен, как Илья Муромец. Он нетерпеливо сжимает рукоятку меча, наполовину вынутого из ножен; ноги в стременах, глаза зорко всматриваются в даль, он готов в любую минуту броситься в бой. Илья – старший на заставе, без его приказа застава не сдвинется с места. Уберёт Илья копьё – значит, может Добрыня ринуться на врага.

  Третий богатырь – Алёша Попович, сын ростовского попа Леонтия, – тоже храбрый и смелый, хотя и не так силён, как Илья Муромец или Добрыня Никитич. Но Алёша "силой не силён, да напуском смел".
     Где не взять силой, он берёт ловкостью, ухваткой, находчивостью. Рыжий конь, на котором сидит Алёша Попович, низко опустил голову, намереваясь пощипать степной травы, но уши навострил – ждёт команды.
     Хитёр Алёша! Не смотрит в сторону врага, глаза косит, а тугой лук с "калёной стрелочкой" держит наготове. Он моложе двух других богатырей. Безбородое лицо по-юношески миловидно. Стройная фигура опоясана широким золотым поясом. Шлем с наушниками, пластинчатая кольчуга богаты и красивы; сбоку виднеются гусли, – весельчак и балагур Алёша Попович.
    Богатыри изображены на фоне сурового степного пейзажа, их головы и плечи возвышаются над линией горизонта, отчего богатыри кажутся ещё более мощными и значительными. Симметричное расположение фигур, устойчивость композиции, намеренная скованность в их движениях (до поры до времени) передают сплочённость богатырей, объединённых общим стремлением – не пропустить врага в пределы Руси.
     Степь покрыта густой ковыльной травой. Над дальней холмистой цепью возвышенностей с перелесками нависло низкое небо, покрытое холодными свинцовыми тучами. За холмами к северу – Русь, та широкая, раздольная Русь, которая вырастила и снарядила могучих богатырей на защиту своих границ от многочисленных орд кочевников.
     Картина В.М. Васнецова "Богатыри" – это памятник воинской славы русского народа. Художнику удалось передать в своём произведении народное понимание образов богатырей; в этом заключается сила и убедительность картины.
(по книге: Краснов Н.В. Беседы по искусству. – М.: Искусство, 1965)

      Вот и получается у нас, что неподготовленный человек, попавший скажем в ту же Третьяковскую галерею и наслушавшийся там от экскурсовода вышеприведённых «славословий и восхвалений» как бы начинает верить в реальность существования этих богатырей. И в то, что они действительно выполняли «благодарные миссии по защити Руси от набегов кочевников».
    И сама картина как бы становится в его сознании фотографией, что уже само по себе есть как бы материальным подтверждением реальности существования богатырей!!!

    Особенно впечатлительны к подобным массовым сеансам пропаганды фальсифицированной российской истории - дети.
    Причем независимо где они проживают в России ли в других странах.
    Ведь потом герои картин Васнецова в том же облике, что им был придан художником, уже «оживают» в кино и мультфильмах, в компьютерных играх, то есть попадают в сознание людей из виртуального исторического мира, но уже как реальные исторические персонажи!
   И никому уже нет дела, что они есть плод фантазии одного человека- художника Васнецова В.М.
    Шовинистическая пропаганда сделала свое дело….

  Теперь закончив как бы вступление к заявленной теме исследования, нам пора самим провести свое независимое историческое расследование.
   И как я уже не раз пояснял читателям, мы в нашем расследовании будем использовать не исторические методы и приемы, а те которые выработаны криминалистикой для расследования конкретных правонарушений.
    Такой подход   нам по-новому и самое главное объективно разобраться с этими «Тремя богатырями, героями русских былин -  Ильей Муромцем, Добрыней Никитичем и Алёшей Поповичем.
    И тут если следовать данным содержащимся в былинах и сказках объединяет сначала происхождение из Северо-Восточной Руси (Муром, Рязань, Ростов).
    Потом они поодиночке перебираются   в Киев где несут «богатырскую службу» при дворе князя Владимира Красное Солнышко. (правда это за такая «богатырская служба» ни один из историков до сих пор сказать определенно не может).
    В некоторых былинах вышеназванные богатыри действительно присутствуют вместе. Но в большей части былин и сказок они герои одиночки.
     Так же если внимательно м несколько раз перечитать былины где рассказывается о подвигах и жизни богатырей, то пытливый ум может обнаружить и характерные архаичные реликты в описаниях всех трёх богатырей. Во всех этих персонажах просвечивают их некогда более тесные связи с хтонической стихией, и поэтому при глубокой реконструкции три былинных героя могут быть сопоставлены уже с чисто сказочной триадой — Горыня, Дубыня и Усыня.
   
    И поскольку мало кто знает уже об этих персонажах славянского фольклора я отступив от сюжета подаю небольшую справку.
    Источники данных взяты из книги «Русские народные сказки» в обработке Афанасьева Александра Николаевича.
            Горыня, Дубыня и Усыня — три богатыря-великана в славянской мифологии и русских народных сказках. И во что о них сообщается в научных публикациях.
             Но сразу же предупреждаю российских квасных партитов.
ДАЛЬНЕЙШЕЕ ЧТЕНИЕ ОПАСНО ДЛЯ ВАШЕЙ ПСИХИКИ!
ВАМ СТАНЕТ НЕЧЕМ ГОРДИТСЯ И НЕСКОГО БРАТЬ ПРИМЕР!

    «Прототипами богатырей в славянской мифологии стали хтонические существа, олицетворявшие собой разрушительные силы различных стихий — воды, земли, огня.
      Также, по одной из версий, богатыри — дети Чернобога, который является олицетворением всего тёмного, хозяином Нави — «потустороннего» мира, а богатыри поставлены сторожить выход из него.
     Так как Чернобога часто изображали в образе Змея, в славянских мифах Горыня, Усыня, Дубыня именуются «Змеевичами».
      В сказках, как правило, сопровождают главного героя, своей силой иногда мешая ему, иногда — помогая.
      И в мифах, и в сказках всегда действуют втроём.
      Позже герои «отразились» в образах трёх эпических богатырей — Ильи Муромца, Добрыни Никитича, Алёши Поповича
       Горыня (в других вариантах — Горыныч, Вертогор, Вернигора).
       Благодаря своей силе «на мизинце гору качает, горы сворачивает».
 Есть версия о связи имени со словом «гореть», на основании чего некоторые исследователи считают Горыню прототипом Змея Горыныча и олицетворением огня, которому также подвластны скалы и камни.
         Дубыня (в других вариантах — Дубынеч, Вертодуб, Вернидуб, Великодуб) — лесной великан, олицетворяющий землю и подземное («пекельное») царство.
         Свою силу проявляет в том, что «Дубьё верстает: который дуб высок, тот в землю пихает, а который низок, из земли тянет».
       (Ну чисто типичная российская народная забава! -автор)

       «Усыня (в других вариантах — Усынеч, Усынка, Крутоус) — олицетворение силы воды. Способен перегородить реку своими могучими плечами (по ряду версий слово «ус» по этимологии восходит к индоевропейскому слову «плечо»), а его усы служат переправой: «одним усом реку запрудил, а по усу, словно по мосту, пешие идут, конные скачут, обозы едут».
      В сказках они выступают рядом с главным героем, который имеет черты растительного (Сосна-богатырь) или животного (Медведко-богатырь) мира».
      Так можно было бы продолжать и дальше просто критикую того или иного автора. Но я решил, как старый криминалист собственно получить и собственноручные   показания от наших героев-богатырей.
     А как это сделать?
    Выход один самим сесть и почитать русские народные сказки.
     Для этой цели с учетом формата этой работы я выбрал одну. Она называется «Медведко, Усыня, Горыня и Дубыня-богатыри».
     Сказка большая и поэтому давайте усаживайтесь поудобнее перед монитором, наливайте себе чайку-кофейку и приступайте к чтению:
 
        «В некотором царстве, в некотором государстве жил-был старик со старухою; детей у них не было.
        Говорит раз старик: «Старуха, поди купи репку — за обедом съедим».
       Старуха пошла, купила две репки; одну кое-как изгрызли, а другую в печь положили, чтобы распарилась. Погодя немного слышат — что-то в печи кричит: «Бабушка, откутай; тут жарко!»
       Старуха открыла заслонку, а в печи лежит живая девочка.
       «Что там такое?» — спрашивает старик. «Ах, старик! Господь дал нам девочку».
       И старик, и старуха крепко обрадовались и назвали эту девочку Репкою.

        Вот Репка росла, росла и выросла большая. В одно время приходят деревенские девки и просят: «Бабушка, отпусти с нами Репку в лес за ягодами».
   — «Не пущу, к...ны дети! Вы ее в лесу покинете».
   — «Нет, бабушка, ни за что не кинем».
      Старуха отпустила Репку. Собрались девки, пошли за ягодами и зашли в такой дремучий лес, что зги не видать.
     Глядь — стоит в лесу избушка, вошли в избушку, а там на столбе медведь сидит. «Здравствуйте, красные девицы! — сказал медведь.
  — Я вас давно жду».
      Посадил их за стол, наклал им каши и говорит: «Кушайте, хорошие-пригожие! Которая есть не будет, тоё замуж возьму».
       Все девки кашу едят, одна Репка не ест.
        Медведь отпустил девок домой, а Репку у себя оставил; притащил сани, прицепил к потолку, лег в эти сани и заставил себя качать. Репка стала качать, стала приговаривать: «Бай-бай, старый хрен!»
     — «Не так! — говорит медведь. — Сказывай: бай-бай, милый друг!» Нечего делать, стала качать да приговаривать: «Бай-бай, милый друг!»
       Вот так-то прожил медведь с нею близко года; Репка забрюхатела и думает: как бы выискать случай да уйти домой.
        Раз медведь пошел на добычу, а ее в избушке оставил и заклал дверь дубовыми пнями. Репка давай выдираться, силилась-силилась, кое-как выдралась и убежала домой.
       Старик со старухой обрадовались, что она нашлась: живут они месяц, другой и третий; а на четвертый Репка родила сына — половина человечья, половина медвежья; окрестили его и дали имя Ивашко-Медведко.
       Зачал Ивашко расти не по годам, а по часам; что час, то на вершок выше подается, словно кто его в гору1 тащит.
       Стукнуло ему пятнадцать лет, стал он ходить с ребятами на игры и шутить шутки нехорошие: кого ухватит за руку — рука прочь, кого за голову — голова прочь.
       Пришли мужики жаловаться, говорят старику: «Как хочешь, земляк, а чтобы сына твоего здесь не было!
       Нам для его удали не погубить своих деток!» Старик запечалился-закручинился. «Что ты, дедушка, так невесел? — спрашивает Ивашко-Медведко.
    — Али кто тебя обездолил?» Старик трудно вздохнул: «Ах, внучек! Один ты у меня был кормилец, и то велят тебя из села выслать».
   — «Ну что ж, дедушка! Это еще не беда; а вот беда, что нет у меня обороны.
         Поди-ка, сделай мне железную дубинку в двадцать пять пуд». Старик пошел и сделал ему двадцатипятипудовую дубинку.
        Ивашко простился с дедом, с бабою, взял свою дубинку и пошел куда глаза глядят.
        Идет путем-дорогою, пришел к реке шириной в три версты; на берегу стоит человек, спер реку ртом, рыбу ловит усом, на языке варит да кушает.
      «Здравствуй, Усыня-богатырь!»
   — «Здравствуй, Ивашко-Медведко! Куда идешь?»
  — «Сам не ведаю: иду куда глаза глядят». — «Возьми и меня с собой». — «Пойдем, брат! Я товарищу рад».
         Пошли двое и увидали богатыря — захватил тот богатырь целую гору, понес в лог и верстает дорогу.
      Ивашко удивился: «Вот чудо так чудо! Уж больно силен ты, Горынюшка!»
   — «Ох, братцы, какая во мне сила? Вот есть на белом свете Ивашко-Медведко, так у того и впрямь сила великая!»
  — «Да ведь это я!» — «Куда ж ты идешь?» — «А куда глаза глядят». — «Возьми и меня с собой». — «Ну, пойдем; я товарищам рад».
       Пошли трое и увидели чудо — богатырь дубье верстает: который дуб высок, тот в землю пихает, а который низок, из земли тянет.
    Удивился Ивашко: «Что за сила, за могута великая!» — «Ох, братцы, какая во мне сила? Вот есть на белом свете Ивашко-Медведко, так тот и впрямь силен!»
 — «Да ведь это я!» — «Куда же тебя бог несет?»
   — «Сам не знаю, Дубынюшка! Иду куда глаза глядят». — «Возьми и меня с собой». — «Пойдем; я товарищам рад». Стало их четверо.
      Пошли они путем-дорогою, долго ли, коротко ли — зашли в темный, дремучий лес; в том лесу стоит малая избушка на курячьей ножке и все повертывается.
       Говорит Ивашко: «Избушка, избушка! Стань к лесу задом, а к нам передом». Избушка поворотилась к ним передом, двери сами растворилися, окна открылися; богатыри в избушку — нет никого, а на дворе и гусей, и уток, и индеек — всего вдоволь!
    «Ну, братцы, — говорит Ивашко-Медведко — всем нам сидеть дома не годится; давайте кинем жеребей: кому дома оставаться, а кому на охоту идти».
      Кинули жеребей: пал он на Усыню-богатыря.
     Названые братья его на охоту ушли, а он настряпал-наварил, чего только душа захотела, вымыл голову, сел под окошечко и начал гребешком кудри расчесывать.
      Вдруг закутилося-замутилося, в глаза зелень выступила — становится земля пупом, из-под земли камень выходит, из-под камня баба-яга костяная нога, ж... жиленая, на железной ступе едет, железным толкачом погоняет, сзади собачка побрехивает.
       «Тут мне попить-поесть у Усыни-богатыря!» — «Милости прошу, баба-яга костяная нога!» Посадил ее за стол, подал часточку, она съела.
     Подал другую, она собачке отдала: «Так-то ты меня потчуешь!»
    Схватила толкач, начала бить Усынюшку; била-била, под лавку забила, со спины ремень вырезала, поела все дочиста и уехала. Усыня очнулся, повязал голову платочком, сидит да охает. Приходит Ивашко-Медведко с братьями:
    «Ну-ка, Усынюшка, дай нам пообедать, что ты настряпал». — «Ах, братцы, ничего не варил, не жарил: так угорел, что насилу избу прокурил».
         На другой день остался дома Горыня-богатырь; наварил-настряпал вымыл голову, сел под окошечком и начал гребнем кудри расчесывать.
     Вдруг закутилося-замутилося, в глаза зелень выступила — становится земля пупом, из-под земли камень, из-под камня баба-яга костяная нога, на железной ступе едет, железным толкачом погоняет, сзади собачка побрехивает.
      «Тут мне попить-погулять у Горынюшки!» — «Милости прошу, баба-яга костяная нога!»
      Она села, Горыня подал ей часточку — баба-яга съела; подал другую — собачке отдала: «Так-то ты меня потчуешь!»
     Схватила железный толкач, била его, била, под лавку забила, со спины ремень вырезала, поела все до последней крошки и уехала.
       Горыня опомнился, повязал голову и, ходя, охает. Воротился Ивашко-Медведко с братьями: «Ну-ка, Горынюшка, что ты нам на обед сготовил?» — «Ах, братцы, ничего не варил: печь угарная, дрова сырые, насилу прокурил».
         На третий день остался дома Дубыня-богатырь; настряпал-наварил, вымыл голову, сел под окошечком и начал кудри расчесывать.
      Вдруг закутилося-замутилося, в глаза зелень выступила — становится земля пупом, из-под земли камень, из-под камня баба-яга костяная нога, на железной ступе едет, железным толкачом погоняет, сзади собачка побрехивает.
       «Тут мне попить-погулять у Дубынюшки!» — «Милости прошу, баба-яга костяная нога!» Баба-яга села, часточку ей подал — она съела; другую подал — собачке бросила: «Так-то ты меня потчуешь!»
      Ухватила толкач, била его, била, под лавку забила, со спины ремень вырезала, поела все и уехала. Дубыня очнулся, повязал голову и, ходя, охает. Воротился Ивашко: «Ну-ка, Дубынюшка, давай нам обедать».
        — «Ничего не варил, братцы, так угорел, что насилу избу прокурил».
          На четвертый день дошла очередь до Ивашки; остался он дома, наварил-настряпал, вымыл голову, сел под окошечком и начал гребнем кудри расчесывать.
         Вдруг закутилося-замутилося — становится земля пупом, из-под земли камень, из-под камня баба-яга костяная нога, на железной ступе едет, железным толкачом погоняет; сзади собачка побрехивает.
       «Тут мне попить-погулять у Ивашки-Медведка!»
      — «Милости прошу, баба-яга костяная нога!» Посадил ее, часточку подал — она съела; другую подал — она сучке бросила: «Так-то ты меня потчуешь!»
      Схватила толкач и стала его осаживать; Ивашко осердился, вырвал у бабы-яги толкач и давай ее бить изо всей мочи, бил-бил, до полусмерти избил, вырезал со спины три ремня, взял засадил в чулан и запер.
        Приходят товарищи: «Давай, Ивашко, обедать!» — «Извольте, други, садитесь». Они сели, а Ивашко стал подавать: всего много настряпано.
         Богатыри едят, дивуются да промеж себя разговаривают:
        «Знать, у него не была баба-яга!» После обеда Ивашко-Медведко истопил баню, и пошли они париться.
        Вот Усыня с Дубынею да с Горынею моются и всё норовят стать к Ивашке передом.
       Говорит им Ивашко: «Что вы, братцы, от меня свои спины прячете?» Нечего делать богатырям, признались, как приходила к ним баба-яга да у всех по ремню вырезала.
     «Так вот от чего угорели вы!» — сказал Ивашко, сбегал в чулан, отнял у бабы-яги те ремни, приложил к ихним спинам, и тотчас все зажило.
      После того взял Ивашко-Медведко бабу-ягу, привязал веревкой за ногу и повесил на воротах: «Ну, братцы, заряжайте ружья да давайте в цель стрелять: кто перешибет веревку пулею — молодец будет!»
       Первый выстрелил Усыня — промахнулся, второй выстрелил Горыня — мимо дал, третий Дубыня — чуть-чуть зацепил, а Ивашко выстрелил — перешиб веревку; баба-яга упала наземь, вскочила и побежала к камню, приподняла камень и ушла под землю.
        Богатыри бросились вдогонку; тот попробует, другой попробует — не могут поднять камня, а Ивашко подбежал, как ударит ногою — камень отвалился, и открылась норка. «Кто, братцы, туда полезет?»
       Никто не хочет. «Ну, — говорит Ивашко-Медведко, — видно, мне лезть приходится!» Принес столб, уставил на краю пропасти, на столбе повесил колокол и прицепил к нему один конец веревки, а за другой конец сам взялся.
       «Теперь опускайте меня, а как ударю в колокол — назад тащите».
      Богатыри стали спускать его в нору; Ивашко видит, что веревка вся, а до дна еще не хватает; вынул из кармана три больших ремня, что вырезал у бабы-яги, привязал их к веревке и опустился на тот свет.
         Увидал дорожку торную и пошел по ней, шел-шел — стоит дворец, во дворце сидят три девицы, три красавицы, и говорят ему:
        «Ах добрый молодец, зачем сюда зашел? Ведь наша мать — баба-яга; она тебя съест!»
       — «Да где она?» — «Она теперь спит, а в головах у ней меч-кладенец лежит; ты меча не трогай, а коли дотронешься — она в ту ж минуту проснется да на тебя накинется. А вот лучше возьми два золотых яблочка на серебряном блюдечке, разбуди ягу-бабу потихонечку, поднеси ей яблочки и проси отведать ласково; она поднимет свою голову, разинет пасть и как только станет есть яблочко — ты выхвати меч-кладенец и сруби ей голову за один раз, а в другой не руби; если ударишь в другой раз — она тотчас оживет и предаст тебя злой смерти».
       Ивашко так и сделал, отсек бабе-яге голову, забрал красных девиц и повел к норе; привязал старшую сестру к веревке, ударил в колокол и крикнул: «Вот тебе, Усыня, жена!»
        Богатыри ее вытащили и опустили веревку на низ;
         Ивашко привязал другую сестру: «Вот тебе, Горыня, жена!»
          И ту вытащили. Привязал меньшую сестру и крикнул: «А это моя жена!»
         Дубыня рассердился, и как скоро потащили Ивашку-Медведка, он взял палицу и разрубил веревку надвое.
           Ивашко упал и больно зашибся; очнулся добрый молодец и не знает, как ему быть; день, другой и третий сидит не евши, не пивши, отощал с голоду и думает:
       «Пойду-ка, поищу в кладовых у бабы-яги, нет ли чего перекусить». Пошел по кладовым, наелся-напился и напал на подземный ход; шел-шел и выбрался на белый свет.
         Идет чистым полем и видит — красная девица скотину пасет; подошел к ней поближе и узнал свою невесту,
        «Что, умница, делаешь?» — «Скотину пасу; сестры мои за богатырей замуж идут, а я не хочу идти за Дубынюшку, так он и приставил меня за коровами ходить». Вечером красная девица погнала стадо домой; а Ивашко-Медведко за нею идет.
         Пришел в избу; Усыня, Горыня и Дубыня богатыри сидят за столом да гуляют. Говорит им Ивашко:
     «Добрые люди!
      Поднесите мне хоть одну рюмочку». Поднесли ему рюмку зелена вина; он выпил и другую запросил; дали ему другую, выпил и запросил третью, а как выпил третью — распалилось в нем богатырское сердце: выхватил он боевую палицу, убил всех трех богатырей и выбросил их тела в чистое поле лютым зверям на съедение.
      После того взял свою нареченную невесту, воротился к старику и к старухе и сыграл веселую свадьбу; много тут было выпито, много было съедено.
      И я на свадьбе был, мед-вино пил, по усам текло, во рту сухо было; дали мне пива корец3, моей сказке конец.»
    И сращивается, что тут героического то будет?  Кто мне скажет уважаемые читатели???
    Но ученных это не смущает, и он упорно ищут истину.
    После трудов праведных они публикуют свои изыскания. Вот к примеру, такие:
      «ГОРЫНЯ, ДУБЫНЯ И УСЫНЯ три богатыря-великана    русских     сказок. Они   обладают    сверхчеловеческой   и одновременно   нечеловеческой   силой, которая приводит к нарушению естественного природного порядка, затрудняющему   действия   главного    героя. Горыня (Г., Горыныч, Вертогор, Вернигора)     захватывает    целую     гору, несёт в лог и верстает дорогу или «на мизинце   гору   качает,   горы   сворачивает».
        Дубыня (Д., Дубынеч, Вер-тодуб, Вернидуб,  Великодуб и т. п., а также Дугиня,  который любое дерево  «в дугу согнёт») «дубьё верстает: который дуб высок, тот в землю пихает, а который низок, из земли тянет» или «дубьё рвёт». Усыня (У., Усынеч,  Усынка) «спёр реку ртом, рыбу ловит  усом,  на  языке  варит  да  кушает»,   «одним   усом   реку   запрудил, а по усу,   словно   по   мосту,   пешие идут,   конные   скачут,    обозы   едут» и т. п. Эти богатыри — не духи-покровители   соответствующих   объектов (гора, дуб,   река),   а  нарушители  их естественных  функций:   они  срывают горы, вырывают дубы, запирают течение  рек. 
       Антропоморфические  черты этих   богатырей   слабы   и   оттеснены хтоническими: гора, дубы (лес) и река  (вода) являются местом их обитания. Г. связывается с горой как препятствием на пути, помехой, нарушающей ровность воздвижением вверх. Д. (связанный с дубом в силу народно-этимологического     осмысления) мог некогда быть связан с другим нарушением   ровности,   порядка — с   провалом   на   пути,    помехой,   находящейся внизу и так же, как и в случае Г., относящейся к земле (куда он запихивает дуб).
      Имя У. также должно быть расценено как результат народно-этимологического   переосмысления.
       Поскольку слово «усы» является метонимическим переносом названия плеча (ус из индоевроп. *oms-), У. сопоставим с образом дракона или змея, запруживающего   воды   своими   «плечами».     Змеиная природа    У.   непосредственно    проявляется   в   сказке, где У.— «птица Усыня змей о 12 головах» («сам с  ноготь,  борода  с  локоть, усы но  земле тащатся, крылья на версту лежат» — ср. мотив ширины плеч).
    Иногда упоминается булава или дубина У. при том, что этим оружием громовержец    Перун поражает Змея.
       Таким образом, прототипами трёх богатырей можно считать хтонических чудовищ, олицетворяющих косные и разрушительные силы нижнего мира — земли, воды и т. п.
       Следы отрицательных характеристик этих персонажей, которые в русской сказке выступают, скорее, как положительные спутники-помощники главного героя, обнаруживаются в мотиве «слабости» их по сравнению с главным героем и особенно в мотиве предательства.
      Первый из этих мотивов встречается в эпизоде с Бабой-ягой: когда один из богатырей остаётся в избушке, чтобы приготовить еду для ушедших на охоту товарищей, является Баба-яга, избивает богатыря и вырезает ремень из его спины; только главный герой выдерживает это испытание, побеждая Бабу-ягу.
     Бабу-ягу, богатыри вместе с главным героем приходят к норе (отверстию, пещере), герой спускается в подземное царство (или в три подземных царства), добывает для богатырей невест — царевен этого царства, которых вытаскивают на верёвке на землю; когда же пытается выбраться наружу главный герой, один из богатырей обрубает верёвку. В финале герой сказки убивает Г., Д. и У. Характерно, что имя героя, связанного в сюжете с богатырями, также обычно связано с природной сферой — или животной (Ивашка-Медведко), или растительной   (Сосна-богатырь).
 
      Чаще всего Г., Д. и У. выступают вместе, образуя законченную триаду.
      Эта триадическая схема (вероятно, поздняя) отразилась в образах трёх эпических богатырей — Ильи Муромца, Добрыни Никитича и Алёши, Поповича (характерно, что своим именем Добрыня напоминает Д., а мотив змееборства Добрыни и его связи с рекой-водой отсылает к образу У.).
      Святогор с его косной, не находящей применения силой оказывается в генетическом плане сродни Г. (Илья Муромец в сюжете с участием Святогора выступает как аналог героя сказки).
      Г. близок, и другой эпический персонаж-Змей Горыныч, в свою очередь, связанный с образом Огненного Змея. Эта связь даёт возможность видеть для определённого периода в именах Г. и Горыныча отражение корня «гореть» (огонь), а не «гора».
        В таком случае не исключено, что триаде Г., Д. и У. на более раннем этапе развития соответствовала трёхчленная «змеиная» группа — Змей Огненный, Змей Глубин, Змей Вод (ср. дальнейшую трансформацию — Иван Водович, Фёдор Водович, Михаил Водович).»

        После чего делается и наконец сенсационное заявление!
       «Эти образы хорошо известны в индоевропейской мифологии!!!»
       «Особенно близки им некоторые герои балтийских сказок — литовск. Калнавертис (букв. «Вернигор», «Вертогор») или Ажуол-ровис (букв. «Вырвидуб») и т. п. Вместе с тем триада сказочных богатырей имеет и другое положительное соответствие — Вечорка, Зорька   и   Полуночка, выступающие в сходном сюжете со Змеем и тремя царствами и связанные с Солнцем.         
        В этом контексте показательно    участие    Вертогора    и Вертодуба   в   сказке, где   участвует Солнцева сестра. 
     Тем самым намечается     как   противопоставление «хтонически-пространственных» трёх   богатырей «астрально-временным», трём отражениям разных моментов солнечного суточного цикла, так и связь между ними в едином сказочном сюжете.
      Сказки о Г., Д. и У. могут расцениваться   как   отражение   архаичного мифа о поединке со Змеем (или трёхголовым   Змеем) или тремя   Змеями.»

      Ну а вслед за ученными, и мы теперь имеем право сделать свои выводы:
        Илья Муромец-Добрыня Никтич-Алеша Попович — это поздняя российская обработка еще славянских легенд об Горыне, Дубыне и Усыне, которые в свою очередь ведут свое начало из индоевропейской мифологии.
        Так же считаю необходимым напомнить и тот исторически доказанный факт, что славянского Чернобога часто изображали в образе Змея, в славянских мифах Горыня, Усыня, Дубыня именуются «Змеевичами».
        Вот и давайте более подробно остановится на Чернобоге, ибо каков отец таковы и дети…
     Чернобог (Czorneboh, Czernebog) — в мифологии балтийских славян злой бог, приносящий несчастье.
      Некоторыми учёными реконструируется пара Белобог/Чернобог, которая представляет собой противопоставление «светлое/тёмное», «добро/зло», «счастье/несчастье»
        В «Славянской хронике» Гельмольд описал ритуал, связанный с Чернобогом у современных ему западных славян:
      «Есть у славян удивительное заблуждение. А именно: во время пиров и возлияний они пускают вкруговую жертвенную чашу, произнося при этом, не скажу благословения, а скорее заклинания от имени богов, а именно, доброго бога и злого, считая, что все преуспеяния добрым, а все несчастья злым богом направляются. Поэтому злого бога они на своем языке называют дьяволом, или Чернобогом, то есть черным богом. (Гельмольд, I-52) 
        Борьбу Чернобога и Белобога упоминает автор «Истории Каменской епархии», XVII век:
       «Отсюда злого бога Дьяволом и Чернобогом, то есть Чёрным богом, доброго же Белбогом, то есть белым богом называли. Фигуру этого идола, высеченную в камне, можно поныне видеть на Руяне, на полуострове Виттов, в народе именуемую как Виттольд, как бы „Древний Вит“. С большой головой, густой бородой он скорее выглядит чудовищем, чем вымышленным богом»
        При этом Белобог выступает как второе имя Вита (Святовита), храм которого располагался в городе Аркона на острове Рюген (Руян). Упоминают Чернобога Пётр Альбин в «Миснейской хронике», 1590 г.:
   ««славяне для того почитали Чернобога, как злое божество, что они воображали, будто всякое зло находится в его власти, и потому просили его о помиловании, они примиряли его, дабы в сей или загробной жизни не причинил он им вреда». Упоминает Чернобога и серболужицкий этнограф Абрахам Френцель (1696). Борьбу Чернобога и Белобога упоминает автор «Истории Каменской епархии», XVII век. В связи с этим даю и немного дополнительной информации: «Чернобог, он же Черный Змей, Кощей, он же Повелитель Нави, Тьмы и владыка Пекельного царства. Бог холода, уничтожения, смерти, зла; бог безумия и воплощения всего плохого и черного.
        Славяне делят весь мир на две половины: добрую и злую или дружественную и враждебную человеку. Каждую из них олицетворяет свой бог.
        Враждебную олицетворяет Чернобог.
        Он изображается в виде человекоподобного идола, окрашенного в черный цвет с посеребренными усами. Ему приносят жертвы перед началом важнейших дел, например, перед выступлением в военный поход.
        Жертвы Чернобог - навий, "злой" бог согласно "Славянской хронике" Гельмольда. В серболужицком пантеоне назван А.Френцелем (1696) - Czernebog, причем первым в этом пантеоне - противник Черного бога - Свентовит.
       Аль-Масуди в десятом веке дает описание святилища некоего бога на черной горе:
       "... в нем (здании на черной горе) они (славяне) имели большого идола в образе человека или Сатурна, представленного в виде старика с кривой палкой в руке, которой он двигает кости мертвецов из могил.
          Под правой ногой находятся изображения разнородных муравьев, а под левой - пречерных воронов, черных крыльев и других, а также изображения странных хабашцев и занджцев (то есть абиссинцев)». приносят часто кровавые и человеческие, убивают пленников, рабов и коней.
        По мифу, приведённому Срезневским, Сатана (читай Чернобог) поганит душу человека, созданного Богом, собственно и по христианским догматам это так.
        По другому мифу, приведённому Афанасьевым Сатана (Чернобог) создал человека из пота Бога.
         Похожий миф есть в Лаврентьевской летописи. Чернобог - сотворец Мира.
        В мифологии балтов черного бога именуют Виелоной, Велнсом или Велсом, что собственно и означает "чёрт", "дьявол" - он постоянный противник Громовержца и владелец мира мертвых.»
     И как видим ни древние славяне, ни их средневековые потомки ничего хорошего от Чернобога не ждали и всячески его опасались.
    В отношении же детей его Горыни, Дубыни и Усыни тоже никто из славян очевидно не строил никаких иллюзий и не делал их защитниками своих земель поскольку они как дети Чернобога  и должны  были постоянно обитать  в мире мертвых.
    Да и вышеприведенная русская народная сказка нам прямо описывает их как бродяг-разбойников, помышлявших по городам и весям до тех пор, пока не нашли они свою смерть от руки Ивашки-Медведки при разделе награбленного Бабой-ягой имущества…!
     Хотя их основной служебной обязанностью была охрана входа в потусторонний славянский мир «Навь»
             Теперь открытым несколько важных вопросов на которых мы  должны получить ответы:
      1.Как и когда змееныши- «змеевичи» Усыня, Дубыня и Горыня превратились в русских былинах в герое богатырей Илью Муромца, Добрыню Никитовича и Алешу Поповича?
       И вот тут «ларчик» с секретом открывается очень просто.
      Были;ны (ст;рины) — героико-патриотические песни-сказания, повествующие о подвигах богатырей и отражающие жизнь Древней Руси IX—XIII веков; вид устного народного творчества, которому присущ песенно-эпический способ отражения действительности. Основным сюжетом былины является какое-либо героическое событие, либо примечательный эпизод русской истории (отсюда народное название былины — «ст;рина», «старинушка», подразумевающее, что действие, о котором идёт речь, происходило в прошлом).
     Былины, как правило, написаны тоническим стихом с двумя-четырьмя ударениями.
    Впервые термин «былины» был введён Иваном Сахаровым в сборнике «Песни русского народа» в 1839 году. Он предложил его, исходя из выражения «по былинам» в «Слове о полку Игореве», что значило «согласно фактам».
    Итак, у нас налицо появляется лицо из когорты фальсификаторов российской истории Иван Сахаров. Обратите внимание и на дату издания его сборника-1839 г.!
    
       Количество былин

        Чтобы дать понятие о количестве былин, отметим их статистику, приведённую в «Истории Русской Словесности» Галахова. Одних былин киевского цикла собрано: в Московской губернии — 3, в Нижегородской — 6, в Саратовской — 10, в Симбирской — 22, в Сибири — 29, в Архангельской — 34, в Олонецкой — до 300. Всех вместе около 400, не считая былин новгородского цикла и позднейших (московских и других). Все известные былины принято делить по месту своего происхождения: на киевские, новгородские и общерусские (более поздние).

      Происхождение былин

       Для объяснения происхождения и состава былин существует несколько теорий:
       Теория мифологическая видит в былинах рассказы о стихийных явлениях, а в богатырях — олицетворение этих явлений и отождествление их с богами древних славян (Орест Миллер, Афанасьев).
       Теория историческая объясняет былины как след исторических событий, спутанных порой в народной памяти (Леонид Майков,Квашнин-Самарин).
       Теория заимствований указывает на литературное происхождение былин (Теодор Бенфей, Владимир Стасов, Веселовский,Игнатий Ягич), причём одни склонны видеть заимствования через влияние Востока (Стасов, Всеволод Миллер), другие — Запада (Веселовский, Созонович).
          В итоге односторонние теории уступили место смешанной, допускающей в былинах присутствие элементов народного быта, истории, литературы, заимствований восточных и западных.
          В течение веков былины претерпевали различные изменения, причём постоянно подвергались книжному влиянию и многое заимствовали из средневековой русской литературы, а также устных сказаний Запада и Востока.
               
       В конце концов, однако, учёные исследователи пришли к тому убеждению, что былины составляют весьма сложное явление, в котором перемешаны разнородные элементы: исторически-бытовые, мифические и заимствованные.

         Время складывания былин
         Содержание былин вырабатывалось в течение X, XI и XII веков, а установилось во вторую половину удельно-вечевого периода в XIII и XIV веках».

   2. Были ли они на службе у киевского князя Владимира I Святославовича?
    Она этот вопрос. Нет они никогда небыли на службе у этого князя.
    В сохранившихся до нашего времени древнерусских летописях, описывающих нам подвиги и жизнь Владимира I Святославовича   нет никаких упоминаний об Илье Муромце, Добрыне Никтичне и Алеше Поповиче.
       Но зато Добрыня и Попович служили другим киевским князьям.
       Но вот об Александре Поповиче есть упоминание! Можно ли считать, что Алеша Попович и Александр Попович одно и то же лицо вопрос спорный. И если согласится с этим, то в летописях можно прочесть вот такую информацию:

        В Никоновской летописи Александр Попович представлен уже современником Владимира святого.
      Под 1000 г. рассказывается следующее: «Прииде Володарь с половцы к Киеву, забыв благодеяния господина своего кн. Владимира, демоном научен.
     Владимиру же тогда в Переяславцы на Дунаи: и бысть смятение велие в Киеве. И изыде нощию во сретение им Александр Попович, и уби Володаря и брата его и иных множество половец уби, а иных в поле прогна.
     И се слышав Володимер, и возрадовася зело, и возложи на нь (него) гривну злату и сотвори и (его) вельможа в палате своей».
     Рассказанное здесь событие, как предполагают, отнесено Никоновской летописью к 1000 году, ошибочно: в действительности оно может отнестись к 1110 г., когда Владимир Мономах находился в Переяславце на Дунает; в отсутствии Владимира Володар Перемышльский мог в самом деле привести к Киеву половцев.

          По-видимому, заметка Никоновской летописи представляет отголосок древней былины об освобождении Киева от врагов Александром Поповичем.
        Под 1001 г. в Никоновской летописи опять сообщается об Александре Поповиче:
       «Александр Попович и Ян Усмошвец, убивый печенежского богатыря, избиша множество печенег и князя их Родмана и с тремя сыны его в Киев к Володимеру приведоша.
      Володимер же сотвори празднование светло и милостыню многу раздаде по церкавам и по монастырем, и убогим, и нищим и по улицам больным и клосным (увечным) великия кади (кадки) и бочки меду и квасу, и перевары, и вино поставляше и мяса, и рыбы, и всякое овощие, что кто требоваше и ядяше».

    Эта заметка, может быть, является отголоском былины о борьбе Алеши с Тугарином.
      Под именем Тугарина разумеют историческое лицо — половецкого хана Тугоркана (как под именем Идолища разумеют половецкого хана Боняка).
      О Тугоркане наши летописи рассказывают следующее. В 1094 году «сотвори мир Святополк с половци и поя себе жену, дщерь Тугорканю».
        В 1096 г. «воева Куря с половци у Переяславля и Устье пожже, месяца мая 24 день…Сего же месяца приде Тугоркан, тесть Святополчь, к Переяславлю, месяца мая 30…и сдея Господь в тот день спасенье велико: месяца иулия в 19 день побежени быша иноплеменници, и князь их убиша Тугоркана, и сына его и ини князи; много врази наши ту падоша; на заутрие же налезоша (нашли) Тугоркана мертва, и взя и Святополк, аки тестя и врага, и привезше и к Кыеву, погребоша и на Берестовем».

     И все же как бы небыли противоречивы летописные данные в истерической науке принято считать, что образ Алеши Поповича взят с реального человека.
      Прототипом его был боярин из Ростова, которого звали Александр (Олеша) Попович, которого иногда называют Александром Ростовским.
    Александр Попович был известным воином своего времени. На поединках и в междуусобных сражениях между князьями он сразил немало хороших бойцов.
     Но вот версии места рождения Алеши не сходятся. По одной версии, он был родом из городка Пирятин, который находится в Полтавской области. В другом варианте рассматривается деревня Селище (нынче покинутая), которая расположена в Ростовском районе Ярославской области.
         Но существует, и другая версия происхождения Алеши Поповича. Здесь считается, что былины об Алеше Поповиче были и раньше, до рождения Александра Поповича (Ростовского). А так как Александр был знаменитым воином своего времени, то его образ наложился на образ былинного героя.










      И это утверждение обычно иллюстрируют вот этими летописными данными:
        В Никоновской летописи Александр Попович представлен современником Владимира святого.
      Под 1000 г. рассказывается следующее: «Прииде Володарь с половцы к Киеву, забыв благодеяния господина своего кн. Владимира, демоном научен.
     Владимиру же тогда в Переяславцы на Дунаи: и бысть смятение велие в Киеве. И изыде нощию во сретение им Александр Попович, и уби Володаря и брата его и иных множество половец уби, а иных в поле прогна.
     И се слышав Володимер, и возрадовася зело, и возложи на нь (него) гривну злату и сотвори и (его) вельможа в палате своей».
     Рассказанное здесь событие, как предполагают, отнесено Никоновской летописью к 1000 году, ошибочно: в действительности оно может отнестись к 1110 г., когда Владимир Мономах находился в Переяславце на Дунает; в отсутствии Владимира Володар Перемышльский мог в самом деле привести к Киеву половцев.
        Под 1001 г. в Никоновской летописи опять сообщается об Александре Поповиче:
       «Александр Попович и Ян Усмошвец, убивый печенежского богатыря, избиша множество печенег и князя их Родмана и с тремя сыны его в Киев к Володимеру приведоша.
      Володимер же сотвори празднование светло и милостыню многу раздаде по церкавам и по монастырем, и убогим, и нищим и по улицам больным и клосным (увечным) великия кади (кадки) и бочки меду и квасу, и перевары, и вино поставляше и мяса, и рыбы, и всякое овощие, что кто требоваше и ядяше».

      Тверская летопись, составленная на основании ростовских летописей под 1224 г. рассказывает об Александре Поповиче следующее.
     «Бе бо некто от ростовских житель Александр, глаголемый Попович, и слуга бе у него именем Тороп; служаше бо той Александр великому князю Всеволоду Юрьевичу…». Когда старший сын Всеволода Юрьевича Константин получил в удел Ростов, Александр Попович перешел на службу к Константину и верно служил ему, так же верно, как и отцу его.
      Между Константином и его младшим братом Юрием возникла борьба из-за престолонаследия. В этой борьбе деятельное участие принял и Александр Попович. Когда Юрий отправился на Константина с войском, Константин отступил к Костроме и сжег ее. Войско Юрия остановилось на реке Ишне недалеко от Ростова. Тогда выступил против Юрия Александр Попович с войсками и убил много слуг Юрия, части которых, говорит летописец, видны и до сих пор на реке Ишне
   В победоносной битве Константина с тем же Юрием на реке Узе опять принимает участие храбор Александр Попович и его слуга Тороп; товарищем Александра был Тимоня Золотой пояс, былинный Добрыня.
    В битве был убит храбор Юрия Юрята.
   В Липецкой битве, происшедшей между Юрием, в союзе с его братом Ярославом, с одной стороны, и Константином в союзе с Мстиславом Мстиславовичем Удалым, с другой стороны, опять фигурирует Александр Попович:
   Юрий потерпел поражение; в битве пал другой его храбор — боярин Ратибор. Константин занял престол во Владимире и через два года скончался.
    Тогда Александр Попович, опасаясь мести со стороны Юрия за убиение Юряты и Ратибора и многих других, решил покинуть Ростово-Суздальскую землю.
      Он собрал совет из своих «храбрых» в одном городе у гремячего колодца на реке Узе.
     На совете решено было, вместо того, чтобы служить разным князьям и избивать друг друга, отправиться на службу к великому Киевскому князю Мстиславу Романовичу Храброму.
       Мстислав был очень рад, что к нему на службу поступил такой славный храбор, как Александр Попович с товарищами, и похвалялся, что теперь он справится с каким угодно врагом.
       Дальнейшие события показали Мстиславу, что он ошибается: в битве с татарами на Калке (1223 г.) он потерпел поражение, причем пал и Александр Попович с другими семьюдесятью «храбрыми».
 
     Что касается Добрыни, то очень схожий с ним герой жил в  XII—XIII вв и это зафиксировано  в Сокращенном летописном своде 1493 г:
 
    «В лето 6725 (1217). Был бой князя Юрия Всеволодовича с князем Константином (Всеволодовичем) Ростовским на реке на Где, и помог Бог князю Константину Всеволодовичу, брату старшему, и правда его пришла (победила).
    А были с ним два храбра (богатыря): Добрыня Золотой Пояс да Александр Попович, со слугой своим с Торопом» .
   
   3.Жили ли они вообще в один исторический период времени?

   Нет не жили. Разноречивые данные о ом что Алеша Попович и Добрыня Никитич все же жили в одно время и были на службе в 1217 г. у одного князя из за скудности информации не позволяют сиделать из этого положительный вывод.
    И тем не менее мы видим что Александр ( Олеша)  Попович и Добрыня  все же упоминаются в древнерусских летописях. А вот о Илье Муромце где упоминания?

    4.Кто похоронен в Киево-Печерской лавре под именем святого преподобного Ильи?
    На этот вопрос у меня есть несколько вариантов ответа.

    Первый взятый из современной энциклопедии:

   «Прообразом былинного персонажа часть исследователей считает исторического персонажа, силача по прозванию «Чоботок», родом из Мурома, принявшего монашество в Киево-Печерской лавре с именем Илия, и причисленного в 1643 году к лику святыхправославной церкви как «преподобный Илия Муромец».
      По этой теории Илья Муромец жил в XII веке и скончался в Киево-Печерской лавре около 1188 года. Память по церковному календарю — 19 декабря (1) января.
     Теория тождества былинного богатыря с иноком Чобитько из Киево-Печерской лавры вполне правдоподобна.
    Русские летописи не упоминают его имени. После чудесного исцеления он переходит в православие и выбирает себе новое имя Илья.
      Мощи покоятся в Ближних Пещерах Киево-Печерской лавры. Надгробная плита Ильи Муромца расположена возле могилы Столыпина.
       Часть мощей Ильи — средний палец левой руки — находится в одном из храмов города Мурома, Владимирской области.

    А вот православная энциклопедия за 1904 г. дает нам другой ответ:
   «Илия Муромец — преподобный печерский, отожествляемый с героем русских былин; но, по-видимому, на самом деле существовали два лица: Илья Муромец — богатырь и Илья Чоботок — святой.
      Мощи Илии находятся в Антониевой пещере.
     Время его жизни определяет Кальнофойский, говоря, что Илия жил за 450 лет до его времени и, следовательно, около 1188 года («Tetaturgema», стр. 16 и 70, Киев 1638).
    Западный путешественник Лассота, посетивший Киев в XVI веке, описывая старо-киевскую церковь св. Софии, говорит, что там «была гробница Ильи Муромца, о котором рассказывают много басен. Гробница его ныне разрушена, но в том же приделе сохранилась гробница его товарища» (Путевые записки Эриха Лассоты, в перев. Бруна, Спб. 1873, стр. 19).
     Московский священник Иоанн Лукьянов в своем «Путешествии в Святую Землю» пишет: «поидохом в Антониеву пещеру и ту... видехом храбраго воина Илию Муромца в нетлении, под покровом златым, ростом яко нынешних крупных людей, рука у него левая пробита копием; язва вся знать на руке; а правая его рука изображена крестное знамение, сложены персты, как свидетельствует Феодорит блаженный и преподобный Максим Грек: крестился он двоме персты» (Бартенев, «Русск. Арх.» 1863, изд. 2-е, стр. 151). Память его 19 декабря.
     Источник текста: Православная богословская энциклопедия. Том 5, столб. 861. Издание Петроград. Приложение к духовному журналу "Странник" за 1904 г

   Третья уже научная попытка объяснения чье тело хранится в Киево-Печерской лавре:

   «В 1988 году Межведомственная комиссия Минздрава УССР провела экспертизу мощей святого Ильи Муромца; при этом применялись самые современные по тому времени методики и сверхточная японская аппаратура.
     Было установлено, что мощи принадлежат мужчине, жившему в XI-XII веке и скончавшемуся в возрасте 40-55 лет.

     Четвертная версия. Объединительная
     Вот нужные нам выдержки:
      «Былины сообщают, что Илья стал воином в 30 лет, излечившись от болезни, парализовавшей его ноги с детства.
     Версия об излеченной инвалидности косвенно подтверждена вышеуказанной экспертизой, обнаружившей следы некоего заболевания на позвоночнике скелета, хранящегося в Киево-Печерской лавре.
     Это обстоятельство позволяет признать более или менее достоверным былинное сообщение о далеко не юном возрасте, в котором Илья Муромец избрал свой жизненный путь.
      Если в 1093 году, когда Илья принял боевое крещение, ему исполнилось 30 лет, он должен был родиться в 1063 году.
     В 1638 году монах Киево-Печерской обители Афанасий Кальнофойский письменно зафиксировал, что Илья Муромец скончался «за 450 лет до того времени», т.е. в 1188 году (6). Признать такую датировку невозможно, так как она выводит годы жизни Ильи за пределы эпохи Мономаха, скончавшегося в 1125 году. Однако, ученый монах не мог год смерти богатыря измыслить по своей прихоти (подобное было бы греховным глумлением над памятью воина-инока, весьма почитавшегося в тогдашнем обществе).
    
   Никаких сведений о монастырском периоде жизни Ильи не осталось.
   Но вот московский паломник Иоанн Лукьянов оставил нам любопытное описание мощей Ильи Муромца, которым он поклонялся в 1701 г.:
      «Тут же видехом храброго воина Илию Муромца, в нетлении, под покровом златым, ростом яко нынешних крупных людей, рука у него левая пробита копием, язва вся знать на руке» (7). По свидетельству очевидцев останки Ильи были хорошо сохранившейся мумией, принадлежавшей человеку довольно высокого роста (около 180 см). Кроме глубокой округлой раны на левой руке имелось такое же значительное повреждение в левой области груди. Можно предположить, что богатырь в своем последнем бою прикрыл грудь рукой, и ударом копья она была пригвождена к сердцу.
      Таким образом, монастырская жизнь Ильи не завершилась мирным упокоением.
       Он был убит в рукопашной схватке, в которую вступил, по всей видимости, без оружия. Левая рука опытного бойца отреагировала на выпад копьем и пыталась отбить удар. Но в этой руке не было щита, и смертоносное оружие пронзило ее и незащищенное тело до самого сердца.
        Последний бой Ильи Муромца происходил, скорее всего, где-то поблизости от монастыря, или даже в его стенах. Тело, еще не тронутое процессом разложения, сразу же после боя погребли в монастырском подземном некрополе, где оно подверглось естественному мумифицированию, и в таком виде сохранялось, как минимум, до начала XVIII века. Позднее мумия все же истлела.

     На этом ученые поиски доказательств реальности существования Ильи Муромца не смотря на отсутствие летописных подтверждений не остановились.

      Так появилась пятая версия. Лингвистическая.
     Ее автор Филин Н.В. изложил свои доводы в работе «Об историческом прототипе Ильи Муромца»
     Древнейшие записи пересказов былин об Илье Муромце дошли до нас в списках XVII-XVIII вв. В качестве одного из персонажей Илья выступает в литературном произведении «Сказание о семи богатырях», самые ранние записи которого относятся к XVII в.
      В рукописях XVIII в. дошли до нашего времени древнейшие прозаические пересказы былины об Илье Муромце и Соловье разбойнике. Списки ее подразделяются на две редакции: «себежскую» (в ней Илья по пути из Мурома в Киев освобождает г. Себеж) и «черниговскую» (в ней богатырь освобождает г. Чернигов). Все варианты более древней «себежской» группы восходят к одному источнику XVII в. Наиболее близкий к протографу список называет Илью не «Муромцем», а «Муравцем», «уроженцем города Морова» [10].

      Так же не «Муромцем», а «Моровлиным» и «Муравлениным», называется Илья в двух письменных источниках XVI века, содержащих наиболее ранние записи имени нашего героя.

    В 1574 г. имя богатыря Ильи было впервые упомянуто в письме старосты белорусского г. Орши Кмиты Чернобыльского.
        Жалуясь начальству на тяготы пограничной службы, Кмита вспоминал богатырей: «Придет час, будет надобность в Илье Муравленине и Соловье Будимировиче, прибудет час, коли службе нашей будет потреба».
       В 1594 г. посланник австрийского императора Рудольфа II Эрих Лясота в своих путевых заметках сделал запись о виденной им в киевском Софийском соборе местной достопримечательности, разрушенной гробнице богатыря: “В другом приделе была гробница Ельи Моровлина, он был знатный герой, или как говорят богатырь, гробница эта ныне разрушена, но другая гробница его товарища еще цела в той же часовне» [12].

     Комментируя письмо Чернобыльского, В.Ф. Миллер, заметил, что Кмита, литовский подданный и враг Москвы, успешно, оборонявший литовскую границу от московских ратных людей, вряд ли в Илье Муравленине видел «мужика из московского города Мурома».
      На этом основании и, указывая на древнейшие варианты имени Ильи, исследователь сделал вывод о том, что прозвание нашего знаменитого богатыря Ильи «Муромцем» первоначально не связывалось со старинным русским г. Муромом, а имело в виду какой-то другой географический ориентир. Какой же город играл первоначально роль Мурома-Морова в былинах об Илье?

    По мнению В.Ф. Миллера Муром в былинах явился позднейшей заменой г. Моровска бывшего Черниговского княжества.
     Чернигов чаще других городов упоминается в былине об Илье Муромце и Соловье разбойнике, в пределах древней Черниговской земли находился г. Карачев, а значит, как посчитал ученый, Черниговская волость и явилась первоначальным местом формирования былин об Илье.

    Можно признать справедливым утверждение В.Ф. Миллера о том, что былины об Илье были занесены в Великороссию лишь в позднейшее время.
       В 16 веке в великорусских областях Илью практически не знали.
       В летописных сводах XV-XVI века мы можем найти имена многих богатырей: Александра Поповича, его слуги Торопа, Добрыни, Яна Усмошвеца, Андриха Добрянкова, Рогдая Удалого, но ни разу не встречаем имя главного киевского богатыря, Ильи из города Мурома.

      Малоизвестным провинциальным богатырем Илья Муромец предстает и в самой древней былине, повествующей о первой поездке Ильи из Мурома в Киев и битве с Соловьем разбойником.
     В описании первой встречи Ильи с киевскими богатырями, в конце этой былины, нередко передается пренебрежительный тон, с которым «коренные» ростовский Алеша и рязанский Добрыня обращаются к вновь прибывшему Илье.
     «Могучие богатыри» Алеша Попович и Добрыня Никитич нередко называют Илью мужиком и деревенщиной, неизвестно откуда явившимся в Киев, прямо противопоставляются Илье как «старшие», то есть более древние богатыри:

        Отсутствие упоминаний об Илье в великорусских летописных сводах, относительно небольшая популярность Ильи в XVI в. в сравнении с другими великорусскими богатырями, исключают возможность первоначальной муромской локализации былин.
    Ведь в таком случае было бы трудно объяснить, почему имя Ильи в том же XVI веке в Белоруссии и на Украине было уже давно «чем-то общеизвестным».

    Но очевидно также, что и Черниговская, и брянская локализация предания об Илье Муромце – лишь промежуточный этап в движении былин в великорусские области.
   В самых древних, черниговских и себежских вариантах былины об Илье Муромце и Соловье Разбойнике Илья – не местный герой, а заезжий богатырь из далекого города Мурома (Морова).
      Предание об Илье, так хорошо известное в XVI веке в Киеве и Белоруссии, поздно проникло в близкие к Карачеву и Брянску великорусские области. Наконец древнерусский город Моровск, лежавший на полпути из Чернигова в Киев не подходит на роль загадочного «града Морова». Расстояние от Моровска до Киева слишком ничтожно, чтобы поездка из него в Киев воспевалась в былинах как богатырский подвиг. С Моровском не связано никаких местных легенд об Илье.


    Такое вот мнение автора этой версии. Но версия остается версией пока она не превращается в обвинительное заключение.
    Но мы с вами уважаемый читатель все же не в суде, а всего лишь присяжные на суде истории и можем решить вопрос только так « виновен или не виновен», поэтому лично вам и решать можно ли Илью Муромца и двух его побратимов богатырей считать теми персонажами которые могут  достойно представляют историю России и в таком качестве имеют право на дальнейшее существование или они исторический миф, порождённый фантазией российского художника В.М. Васнецова…
Все фото к этой части находятся тут:http://h.ua/story/410082/