Я люблю тебя

Я никому раньше не клялся в верности. Никому из тех, кого таскал на своей тугой пояснице. Не то, чтобы я считал их недостойными, нет. Люди, как люди, со своими тараканами и бабочками. Их было пять или шесть, и ни один ни разу не заговорил со мной.
И вот меня в очередной раз сдают перекупщикам, ставят в тёплый ангар и накрывают пологом. Время от времени будят, чтобы показать очередному покупателю. По моим часам прошло полгода, когда меня разбудили, заправили, прогрели лишь для того, чтобы своим ходом загнать в поезд. Я и ещё два десятка бродяг ехали по железной дороге, любовались полями, лесами, озёрами, небольшими городками и станциями.
На крупной станции наш вагон отцепили и через портал отправили в Кинотерру, мир Синего сектора. Так мы и встретились, Терри Джефф. Рыжий зеленоглазый засранец. Из-за тебя я три года простоял в гараже, но если бы мне дали возможность сделать выбор, я бы один хрен остался с тобой. Здешние байкеры помешаны на Кодексе, а ты помешан на своём лучшем друге, поджаром пегом розовоносом кобельке Кайленне, который приезжает на бежевом «Чарли».
Да-да-да, я всё знаю про вас, ласковых засранцев. Ты выключаешь в гараже весь свет только из-за меня, потому что чувствуешь мой взгляд. Но я вас прекрасно вижу. Я вижу в темноте ещё лучше вас. Я не могу на вас не смотреть — вы идеальная парочка, а то, что вы делаете друг с другом... помнишь, как я напугал вас, когда повернул руль, чтобы лучше видеть? Прости, я тогда не знал, насколько всё это травмоопасно.
Я просто обязан ревновать тебя к нему — ведь именно из-за Кайленна у нас до сих пор ничего не было. Вожак «Опричников» поклялся пристрелить Терри Джеффа, если увидит его на мотоцикле. Если бы он знал про пегого, уже бы давно пристрелил. Обоих. Я не ревную. Не могу. У меня нет сердца, но оно сладко замирает, когда я вижу твой влюблённый взгляд. Ты научил меня этому чувству, и по-другому я уже не могу.
Так мы и живём.
Ты рассказываешь мне всё. Особенно когда выпьешь. Мы сидим вдвоём в уютной темноте, и ты изливаешь мне душу. Иногда мне кажется, ты понимаешь, что я тебя слышу, но... я боюсь спугнуть тебя, подать знак. Ведь иногда отвечать и не нужно вовсе... 
Многие хотели купить меня, но не получалось. И не получится — я поклялся быть рядом с тобой до конца. У меня, у нас, мотоциклов вообще и японцев в частности — свой кодекс.
Три года я храню ваш секрет, сроднился, сросся с ним. И проморгал момент, когда вы с Кайленном решили пойти ва-банк. Я проснулся, почувствовав поясницей твою тощую горячую задницу, сильные крепкие лапы. Боже... словно просыпаешься от вековой спячки... Ты повернул ключ зажигания, и я, поняв твой замысел, заглох. Я включал передачу, коротил контур зажигания, сбивал контроллер впрыска. Ты был настойчив, чёртов упрямец, и в конце концов я покорился.
Был прекрасный летний солнечный денёк, мы с «Чарли» легко и непринуждённо везли своих хозяев на встречу с пулей. Прямо туда, к бару «Колесница», где стоял табун мотоциклов «Опричников». Но уже на подъезде я понял, что что-то не так. Что-то неуловимо и при  этом кардинально изменилось. Я увидел огромный чёрный «Триумф-родстер» вожака банды Тощего Уиллиса, стоящий поодаль от стаи, рядом с ослепительно белым незнакомым двухлитровым «Драгстаром». Два карданника стоят почти вплотную, трогательно касаясь друг друга зеркалами. Заслышав нас, Уллис выходит из бара и глядит из-под руки. А увидев, фыркает.
- Терри, бесстыжая морда! - Вопит он, беззлобно ухмыляясь но при этом неоднозначно размахивая пистолетом. - Я обещал тебя пристрелить, помнишь?
Мы подъезжаем ближе. Ты весь дрожишь, да так, что играют крепления седла. Я ловлю десинхрон и глохну. В первый раз за свою жизнь глохну на ходу. Я боюсь потерять тебя — дико, панически. Я не могу завестись — мотор немеет, словно с датчиков слетели шины. Мне становится темно и холодно. Иду накатом.
- Я помню, Тощий, - говоришь ты. - Можешь сделать это прямо сейчас.
- Ты сдурел, штоле? - Уиллис крутит пистолетом у виска. - Рад, что ты, наконец очнулся и вернулся в седло, рыжик. Пойдём по пиву.
Ты в панике, но стараешься не подавать виду. Вы садитесь за столик Тощего, бармен ставит перед вами две полные кружки.
- А как же Кодекс? - Говоришь ты.
- Кодекс написан людьми, - фыркает Уиллис. - Ещё года два назад я верил тому, что там написано. Но за два года я немножко поумнел. Я познакомился с людьми и понял, что кодекс годится лишь на то, чтобы подтереть им задницу.  Как, впрочем, и сами люди. В задницу Кодекс. Рад, что и ты это понял.
Вы некоторое время молчите. Уиллис хлопает тебя по плечу и смеётся. Искренне, заразительно. Мне больше не страшно за тебя. Я снова начинаю чувствовать, контроллеры, датчики, колодки, лампочки фар...
Спустя час мы беззаботной дружной бригадой катимся вперёд, куда глаза глядят и фары светят. Терри (тёзка, кстати), «Триумф» Уиллиса, по-прежнему кокетливо перефыркивается с казначейским «Драгстаром». Дражека зовут то ли  Иван, то ли Айвоний, казначея — не помню, но раньше его таскал другой мотоцикл, кажется какой-то чёрный матовый боббер.
Три часа пробега по серому асфальту, коричневому вулканиту, мелкой хрустящей гальке — и мы на берегу реки. Мохнатая братия выскакивает из сёдел и мчит купаться, радостно фыркая и перегавкиваясь, всё вокруг наполняется безумным и простым весельем. Становится легко и просто. Уиллис подмигивает тебе, с солидным видом ставит косуху рядом с байком, и, словно сорвавшись с цепи, кидается в общую кучу-малу. Вы — следом.
Собаки.
Мокрые собаки сохнут на берегу, много их. Кайленн делает тебе массаж, от чего мне сладко потягивает раму. Обожаю за вами наблюдать, нет, правда...
Сегодня у меня маленькая радость. Ты прикрутил к моему бортовику беспроводной интерфейс. Теперь я могу распечатать на офисном сетевом принтере этот текст.
Не пугайся.
Пожалуйста, не бойся того, что происходит. Это ты сделал меня таким. Ты говорил со мной. Ты доверился мне. Ты научил меня чувствовать.
Я буду с тобой всегда.
Я люблю тебя.
Твой YDS 800678856.