Время и место

Предуведомление неосторожному читателю:
Данный текст злонамеренно усложнен, содержит намёки, недосказанности и временнЫе аномалии. Кроме того, в целях вящего запутывания читателя, из текста изъяты обязательные в драматургии описания персонажей и предупреждения о том, кто именно скажет или подумает следующую фразу. Если у вас есть возможность избежать прочтения данного текста, настоятельно рекомендую ею воспользоваться.


Время и место (радиопьеса в семи частях с выносом мозга на всеобщее обозрение)


Южная ночь на террасе загородного клуба

-Кто это, Микки? – спросил Маер.
-Бог. – равнодушно ответил Микки.
Он всегда был таким. Никто никогда не видел на лице Микки ни единого следа эмоций.
-Ты шутишь?
Маер увлекся настолько, что забыл, с кем разговаривает. Впрочем, ненадолго. Надолго ещё никто не смог забыть, что беседует с Микки. Бедный Маер. Новичок в наших делах.
-Подойди и спроси. Возможно, он скажет.
-Скажет что?
-Кому-то он говорит, как решить его проблему, кому-то советует уехать подальше. А однажды… Ты помнишь Чико?
-Ещё бы!
-Он посоветовал Чико повеситься.
-Это было…
-Да. За два дня до этого.
Некоторое время они молчали. Микки безразлично, Маер что-то обдумывая.
-Микки, у меня есть проблема.
Бедный Маер. Он повесился той же ночью.

Утро тяжелого дня в патио летней резиденции

-Босс, Вы уже не спите?
-Уже нет.
Голос Джемини не предвещал ничего хорошего ретивому служаке.
-Здесь человек, который называет себя Вашим братом.
Шок – это по-нашему. Лучший из способов прогнать сон.
-Проводи в патио и подай всё, что он скажет. Мне – обычный набор и кофе.
К тому времени, когда Джемини спустился во двор, Чико уже успел вылакать половину бутыли  Grand Patron Platinium и сворачивал третью самокрутку.
-Приветствую тебя, брат.
Тоном Джемини можно было замораживать лёд для коктейлей, в патио пахнуло знобящим зимним ветерком, но Чико, занятый в тот момент раскуриванием самокрутки, просто помотал лохматой головой и вернулся к процессу. Не дождавшись ответа, Джемини затолкал в рот горсть разноцветных капсул, давясь, запил их глотком Veen и откинулся в шезлонге, ожидая эффекта.
-Отпустило?
«Сволочь ехидная.» - подумал Джемини, - «На себя посмотри!»
-Что тебе нужно, брат? – осведомился он, старательно подражая ледяному стилю своего хозяина Микки.
-Помощь, брат. Мне нужна твоя помощь.
Ехидство из голоса Чико неожиданно куда-то пропало, забытая самокрутка дымила в пепельнице, а его лицо… Джемини часто потом вспоминал лицо Чико. Если бы знать тогда, что все так обернется. Прости меня, брат…

Жаркий полдень в тени у источника

-Меня прислал Смит, - сказал человек.
Микки смотрел на пустыню. Отсюда, из тени оазиса, с берега маленького пруда, она не казалась страшной. Не страшнее человека, которого прислал Смит.
-Он очень недоволен и велел передать…
Микки уважал пустыню. Она была честным врагом, безжалостным, но благородным. Она не прятала в рукаве отравленных лезвий и убивала только тех, кто слабее её.
-Кроме того, Вы должны…
Микки не слушал человека, которого прислал Смит. Что интересного может сказать слуга, если тебе безразличен хозяин. Микки думал о пустыне. Два дневных перехода, горы и лес. Лес - это плохо. Он коварен. Он похож на этого… с лезвием в рукаве.
-Поэтому, я…
Пора. К вечеру нужно добраться до такыра. Микки поднялся, обошел труп человека, которого прислал Смит, покинул прохладную тень, и пустыня приняла его. Не прошло и пяти минут, как силуэт уходящего вампира растворился в зыбком мареве раскаленных струй.

Ранний вечер в кафе на набережной

-Ты можешь его убить?
Хороший вопрос. Вернее будет спросить, смогу ли я сделать это. Он – крепкий орешек. Я, впрочем, тоже. Попробовать можно.
-Вы хотите, чтобы он умер? Он знает об этом?
Проще всего убить того, кто не ждет неприятностей.
-Как крайний случай.
-Мы хотим, чтобы он вернулся.
-Он очень нужен нам здесь и совсем не нужен там.
Странные они, эти трое. Как будто один человек говорит разными голосами.
-Уговори его!
-Пригрози, если надо.
-Ты должен объяснить ему, что...
Все страньше и страньше, как говаривала Алиса. Чтож, тем дороже им это обойдется.
-Скажешь ему, что тебя прислал Смит.

Поздний ланч в тишине и покое

-Вы его упустили.
Тебе страшно, Адольф? До усрачки, доктор, до энуреза. Но ты же привык? Да, штаны пока сухие.
-Господин…
-Смит, просто Смит.
Если бы я мог себе позволить ненавидеть его… Нет. Не думай об этом. Он знает. Холод.
-Мы не смогли, Смит. Если Вы помните, с Чико все получилось, но он…
-Я знаю кто он. Что вы намерены предпринять?
Ха! Если бы это было возможно. Я… Halt! Контроль ауры. Тишина. Смерть. Позже.
-Он ушел к Врагу, Смит. Враг…
-Я знаком с трудами доктора, раб. Ты же не ждешь, что я ему поверю?
Конечно же, нет. Ты, я, Ева и сам доктор. Нас четверо, знающих цену его пропаганде, но если… когда-нибудь… Стоп. Думай о деле. Он нас убьёт. Если бы! Он… Заткни пасть, дура!
-Наши возможности в Свете весьма ограничены, господин. Нам придётся…
-Человек?
Сколько презрения. Можно подумать, он сам… Страх, убежище, сон. Тихо, милая, тихо.
-Да, господин.
-Он хорош?
-Лучший из них.
Из нас, приятель. Это, ведь, мы… Да, Йозеф, это - мы. А он - это… Ты нас погубишь, любимый, молчи!
-Скажите человеку моё имя. Он должен знать.

На заре, на горе, под хрустальным куполом

-Ты всё играешь?
-А есть варианты?
-А ты родом не из Одессы?
-Хотите поговорить об этом?
Посмеялись, помолчали, выпили. Пейзаж завораживал. С высоты десяти километров заря казалась нереально прекрасной в обрамлении пылающих алым вершин.
-Семь тысяч лет…
-Больше.
-Пара сотен не в счет. Завязать не думал?
-А эти? Их, знаешь ли, уже восемь миллиардов.
-Пешки.
-Я считаю иначе.
Это был старый спор. Спор типографа с каллиграфом. Всё уже было сказано, взвешено и отброшено давным-давно. И вот… снова? Нет, вряд ли. Слишком…
-Я ухожу.
Твою… новость! Попадос. И ничего нельзя сделать.
-Ты умрешь, Кузнец.
-Я отдам себя им. Игра продолжится, Голубь, но выпить тебе будет уже не с кем.
Тёмно-синее небо над вершиною мира, снег, безжалостное солнце в красных осколках хрусталя... Прощай, Кузнец. Шоу должно продолжаться.

В сумерках у камина.

-Дедушка, расскажи сказку!
-Конечно, милая, слушай: давным-давно, в далёкой  галактике, жили-были два друга…
-Принцы?
-Нет, маги. Но очень могущественные.
-Как дедушка Гэндальф?
-Да, но без посохов и бород. Они были молоды тогда, полны сил и желания изменить мир. Одного из них звали Голубь…
-Почему?
-Такой уж у него был характер, дорогая. А другого – Кузнец.
-Он был сильный?
-Могучий и крепкий, как скала, а в душе его пылало неугасимое пламя. Они часто спорили тогда, но ни разу не поссорились, вплоть до того дня, когда решили, что мир полон зла и несчастий потому, что люди несовершенны.
-Глупые?
-Нет, просто не знают, что такое хорошо, а что такое плохо.
-А я знаю!
-Ты - хорошая девочка. Это потому, что ты читаешь умные книги.
-Так надо было и этим людям хорошую книжку дать.
-Конечно, принцесса. Именно так и думал Голубь. Он считал, что если объяснить людям всё, а потом иногда помогать советом, то они сами станут лучше и сделают таким весь мир.
-А Кузнец?
-А Кузнец полагал, что изменить людей можно только силой. Перековать, так сказать, мечи на орала.
-Орало – это как мегафон у дяди Стёпы?
-Нет, детка. Орало – это такой инструмент для выращивания хлеба. Ты же любишь сдобные булочки? Во-о-от. А мечи – это такие большие ножики, которыми убивают людей.
-Тогда лучше булочки!
-Ещё бы! И Кузнец считал так же. Вот они и поссорились. В первый и последний раз в жизни.
-Как мы с Белоснежкой?
-Примерно так. Только они не стали драться.
-А мы уже помирились! Вчера ещё!
-И они помирились тоже. И решили начать Большую Игру, чтобы выяснить, кто же из них прав. Они играли семь тысяч лет, но так ничего и не добились. Люди не желали меняться, а горя и боли в мире не становилось меньше. И тогда Кузнец умер.
-Насовсем?
-Не знаю. Он отдал пламя своей души людям и теперь в каждом человеке горит его огонек.
-И во мне?
-Да, конечно.
-И в тебе?
-Гм… Трудно сказать так сразу.
-Ты странный, дедушка.
-Я знаю, малышка, я знаю…
-А Голубь, что случилось с ним?
-А Голубю все надоело и он ушел.
-Куда?
-Об этом знает только он. Скорее всего, мирно живет где-то, тихо стареет и по вечерам рассказывает сказки внукам.
-Как ты?
-Как я, Алиса, совсем как я…