Чайник с турецкой шхуны

Урядник Войска Донского Калмыков неудачлив был на добычу. Это в бою – он впереди сотни. Да в разведку – шаг из строя лихо делает. Пока освобождали братьев-болгар от ига османского, практичные соседи из станицы Раздорской кто ятаган с каменьями в торока уложил, кто цехины да дукаты из кисетов супостата в свои пересыпал. Али ковры да шали нарядные приторочил к запасному коню. Или односумникам в обоз передал. А Калмыков всё за конём ухаживал, оружие чистил да амуницию обихаживал.
Довелось, правда, бравому уряднику на шхуну турецкую попасть. Ну, всё ценное товарищи его уже прибрали в сумы перемётные. Стоял на полке одиноко чайник расписной. Травы да цветы на боках. Вещь хрупкая, но приглянулась казаку. Вот и появилась в станице Раздорской, в его курене, на полке, трофейная посудина.
Только её, да ещё медали, привёз урядник в древнюю станицу, бывшую городком да столицей казачьей в незапамятные годы.
Подрос у казака сын Андрей. Определили его в Санкт-Петербург, в лейб-гвардии казачий полк. Вышел и статью, и лихостью, и удалью. Отслужив срок, прибыл на донскую землю с медалью, за службу в конвое Его Величества, да нашивками вахмистра.
С теми нашивками пошёл он в восемнадцатом году защищать власть. Или свою станицу, жену молодую, веру отцов и дедов. Отступал, наступал, но после окончания войны меж братьями междоусобной – вернулся на родной Дон. Вроде улеглось.
Работал на мельнице. Ещё до времени великой смуты собрал несколько сотен десяток с изображением государя-императора, которому служил верно. Работал в поле да на мельнице. Собирал в кубышку золотые на покупку паровой машины вместо ветряка.
Но прошёл слух – деньги бумажные останутся, а металлические ходить не будут. Слух подтвердился в двадцатые, когда металлические, даже медные монеты, из обращения выпали. Вымыло их в клады, ведь монета любая ценнее бумажки, с каждым днём дешевеющей.
Вот и отнесла жена тайком от мужа деньги в банк Волжско-Камский. Тот, чья главная контора в Ростове станет позднее Дворцом пионеров. Нынче там Дворец творчества детей и молодёжи. Дали там бумагу надёжную на вклад.
Осерчал казак Андрей Калмыков. Весло схватил, да стал гонять благоверную вокруг куреня. Об угол весло сломал… Бросил, да на мельницу – снова зарабатывать. А вот банк прекратил работать. Осталась только бумага красивая в чайнике турецком на горке с посудой в первой комнате.
Пришли в станицу власти новые. Первым делом «разобрались» с офицерами, что надеялись за свой нейтралитет отсидеться. Не получилось. потом взялись за казаков зажиточных. Пришли «товарищи» с маузерами да в кожанках. Стали выбивать деньги, ясно ведь – у мельника их должно быть много.
Ой, как бумага банковская помогла! Глянули комиссары, прикинули, что взять нечего с трудяги и пошли дальше. И стал казак жену хвалить за разумный вклад. Спасла бумага из чайника.
Собрались, впрочем, да уехали в Шахты. Работал там. Сын Леонид родился в тридцать седьмом. А потом вспомнили и службу царскую и армию белую.
Арестовали Андрея Калмыкова. Судили скоро, да сослали – «без права переписки». Много лет спустя получил сын бравого казака официальную бумагу о реабилитации. Ссылка была недолгой, расстреляли через несколько дней.
А чайник со шхуны турецкой – вещь хрупкая – цел остался. И бумага банковская.