Эдмонд, эта кость не правильно...

-Эдмонд, эта кость у тебя неправильно нарисована, - «подколол» педагога по рисованию натурщик Камо. 
   Позируя для класса, где педагог по рисованию Эдмонд Каландадзе вместе со студентами сам рисовал, показывая большой класс рисования обнаженной натуры, Камо наблюдал за работой студентов и указывал им на ошибки в рисунке. Он иногда так увлекался поиском ошибок, что начинал их находить и у педагога.
- Эдмонд, - вновь начал Камо своим гнусавым голосом старого пьяницы, - хочешь я сниму трусы?
- Нет, что ты! – взмолился испуганный Эдмонд, помня, что среди рисующих студентов была и его дочка Цира, которая в силу своего возраста и воспитания еще не видела мужской половой орган, который намеревался показать Камо.
   Получив моральное удовлетворение тем, что напугал педагога, Камо  криво улыбнулся, сделал движение рукой, означающее «засадил», и запел свою любимую блатную песню, не менее блатным голосом.
   «Как приехал я в Тифлис, ла ла ла,
     Подцепил я сифилис, ла ла ла.
     Дело это было так, ла ла ла.
     Повели меня в бардак, ла ла ла.......»
Дальше не стоит напевать эту блатную песню, тем более что ее продолжение читатель вполне может себе представить.
- Камо, перестань петь, -вновь запротестовал Эдмонд, - ты же не в опере, это академия художеств.
- Академия Художеств? – повторил за ним Камо, -а я думал - бардак...
  Камо практически всегда был немного выпившим. Я ни разу его не видел трезвым, но и вдребезги пьяным тоже не видел. Должен сказать, он позировал идеально, не качался и ,тем более, не падал. Позируя, чтобы «не терять зря время», он читал, играл со студентами в города, а также в шахматы и в шашки на расстоянии, диктуя шахматные ходы, и, как правило,  выигрывал.
- Камо, в какую игру я могу у тебя выиграть? – спрашиваю я его.
-Такой игры не существует, - отвечает мне Камо, своим гнусавым голосом, проводя указательным пальцем у себя под носом, как бы подтирая его, то ли за отсутствием носового платка, то ли по привычке.
  Он всегда разговаривал гнусавя, что весьма характерно для хронических пьяниц.
  Как-то я его спросил, почему у него такое имя.
- Мой отец был чекистом, -начал Камо, - и меня с моей сестрой «крестили» в клубе имени Дзержинского.
- Как это так, - перебил я его, - что, коммунисты разве признавали обряд крещения.
- Это так говорится, -пояснил он, - просто наши люльки стояли в зале клуба, отец с сослуживцами откупорили бутылку шампанского, выпили за здравие партии и органов, а затем дали нам имена. Меня назвали Камо, в честь революционера Камо, а мою сестру Кларой, в честь Клары Цеткин.
   Сам Камо по профессии был юристом, а спившись стал натурщиком, и таким образом внес свой ценный вклад в грузинскую живопись.