Функция стремится к бесконечности

Легенды о нем ходили самые разные, но при первой встрече я не смог бы назвать его необычным человеком. 24 года, аспирант, так же курит, стихов не пишет, не размышляет о высоких материях, отвратительно сдал ЕГЭ и чудом поступил на математический факультет.
Знакомство наше состоялось на одной из студенческих вечеринок. Время подползало к полуночи. Народ понемногу стекался в чью-то комнату в общаге. Вошел он. Высокий, худой, с угловатым лицом и острыми скулами, болезненно-бледной кожей, плотно сжатыми губами и неестественно яркими зелеными глазами.  Он замер на пороге, нервно подернул плечами и отступил в угол.  Такой тип людей встречался мне часто. Они считают себя циниками, презирают все, что их окружает, ставя себя выше «быдла» и сокрушаются о судьбе Отечества. Казалось бы, все более чем заурядно. Но, тем не менее, я невольно вздрогнул при его появлении, по телу пробежал благоговейный холодок. На мое представление и приветствие он ответил почтительным кивком, а его губы едва заметно дрогнули, образовав непонятное подобие улыбки.
Вечеринка в разгаре. Как это всегда бывает, пиво льется рекой. С вполне адекватного смеха ребята перешли на громоподобный хохот. Я бы рад принять участие во всеобщем веселье, но все мое существо, как крохотный электрон, притянул к себе этот парень. Он изредка прихлебывал из стакана и обменивался короткими фразами с моим знакомым. Я не мог больше сидеть на месте, колени невыносимо зудели, словно побуждая меня к действию. Я встал, протиснулся сквозь полупьяную толпу и, потянув приятеля за рукав, сказал:
- Пойдем покурим.
Тот кашлянул, что-то шепнул своему собеседнику и вышел на балкон вслед за мной. Щелкнув зажигалкой и выпустив первую струйку дыма, он спросил:
- Чего хотел-то?
Я решил сразу перейти к делу.
- Ты знаешь того парня? С которым сейчас говорил?
- Как никто другой, - бросил он. – Это ж мой старший брат. Ну и вопросы у тебя, Дим.
- Не суть, - раздраженно сказал я. – О нем весь универ говорит. Да что там, весь город! Говорят, он странный, психованный какой-то. Только в чем это выражается? С виду самый обычный парень. Выкладывай все, а то спать не смогу.
Мой товарищ усмехнулся и, потушив бычок о перила балкона, повернулся ко мне.
- Помню, учителя рассказывали. Еще в школе, на уроке химии, когда всем задали подготовить и представить свой небольшой научный проект, он заявил, что ему до ужаса надоели еженедельные пожарные учения и наиподробнейшим образом расписал план, как сделать стены школы максимально пожароустойчивыми с помощью аморфного оксида кремния. В восьмом классе был. Учитель в шоке. Но вместо того, что удивиться и похвалить его, она раскричалась и обвинила его в том, что он скатал все, или родители помогали, работа же что-то вроде контрольной. Обещала к директору отвести и единицу за четверть поставить. Полчаса читала нотацию, что нельзя поступать так подло, нужно выполнять все задания самому и вообще не положено выходить за рамки школьной программы. Принципиальная барышня… да черт с ней! Знаешь, что он ответил? «В нашей стандартной школьной геометрии тоже ни в коем случае нельзя сделать так, чтобы параллельные прямые пересекались. Но Лобачевская геометрия этот стереотип нарушает. Надо мыслить шире, Алевтина Павловна». Да-а, вот в чем его причуда – он на любую мелочь смотрит через призму математики. А ЕГЭ написал на тройку. Потому что вычислял квадратные корни из отрицательных значений. Преобразовал в степень и все. А нас ведь указкой бьют «Нельзя! Так нельзя!».Это я тебе самые простейшие примеры привел. Ты же гуманитарий.
Он саркастически усмехнулся и снова закурил. Я продолжал жадно смотреть на него. Словно угадав мое желание, он продолжил.
- Мне он тоже не раз помогал. Недавно возился я с главным исследованием всей своей жизни, за которое могу получить стипендию в Имперском колледже. Так вот, все свелось к вычислению одной штуковины. Я перебрал полсотни вариантов, но так и не мог выяснить, какой из них правильный. Дэдлайн дышит мне в спину, потихоньку начинается истерика. Тогда я рискнул обратиться к нему. Подошел как-то и сказал, никак не могу решить эту треклятую задачу. Представь, он так жутко засмеялся, когда увидел задание и ход моих действий. «Ты еще скажи, что единицу на ноль не можешь разделить» - это было все, что он сказал. Я долго ломал голову над его словами. В итоге правильным оказалось простейшее решение, которое я заранее забраковал, потому что оно… ну, неправдоподобно простое, понимаешь? А то ведь как в алгебре обычно – решается легко, значит, что-то делаешь неправильно.
Он засмеялся, но явно увлекшись рассказом, добавил:
- А недавно какой-то умник, метящий в знаменитые певцы, заявил ему, что он шизик, повернутый на своем матане, и далеко не все подвластно математике. Взять хотя бы искусство. «А как же музыка? Заметь, чистая алгебра. Или дайте мне любую картину и я проанализирую ее, используя только методы стереометрии или планиметрии. Мир принадлежит числам, и любое явление выражается математически в том числе. Просто чтоб существовать». Я присутствовал при этом споре и записал его речь слово в слово. Думаю, не нужно подробно вникать в завершение этой дискуссии. Все и так ясно.
Парни в комнате зашумели. Видимо, назревал какой-то спор. Мой собеседник вздохнул и прошмыгнул внутрь. Я поспешил последовать его примеру. Все присутствующие образовали что-то вроде круга. Белобрысый парень стоял посередине и громко выкрикивал один и тот же вопрос, обращаясь к каждому, кто сидел здесь. Как мы поняли, сначала шла беседа о том, какой же должна быть идеальная девушка (алкоголь рождает философов), которая плавно перетекла в дискуссию об идеальном парне и вообще идеальном человеке. Все возбужденно гудели, перебирая кое-какие мысли в своих затуманенных головах.
- Как думаешь, каким должен быть идеальный человек? – выпалил белобрысый, обратившись к нашему молчаливому гостю.
Тот прищурил глаза.
- По мне так идеальная функция всегда стремится к бесконечности.
Все на секунду затихли, недоуменно уставившись на него, но вскоре снова оживленно загалдели. Я не отрывал от него глаз. Что он имел в виду? Я попытался было прочитать ответ на его лице, но оно было мрачным и непроницаемым. Вдруг он резко встал и, окинув компанию тяжелым взглядом, вышел. У меня упало сердце. Где-то под ребрами трепетало и кололось чувство, что я видел этого человека первый и последний раз.
Шли недели. Я, подхваченный тайфуном ежедневных забот, уже практически забыл о нем. Только его бледное лицо иногда мерещилось мне в темноте. А он был убит. В его ноутбуке нашли колоссальный труд по высшей математике и теоретической механике, ставший впоследствии основой государственной научной разработки, названной его именем.
«Функция стремится к бесконечности». Кажется, я понял, что он хотел сказать.