Груда драгоценностей

Рано утром, когда солнце, потягиваясь лучами, выходило из сво-
ей спальни, я в весёлом расположении духа от ночи, проведённой в
соседнем селе с девушкой, возвращался домой на рысаке. Приятные
воспоминания о любимой поэтично смешивались в моей памяти с
видами весны, по бездорожью которой пролегал мой путь. Есть осо-
бая прелесть: быть молодым и влюблённым, особенно в пору года,
когда даже воздух таит в себе необъяснимое очарование цветения
жизни, и поэтому хочется дышать взахлёб полной грудью и нестись
навстречу неведомому, чтобы из-под копыт коня летели века и эпо-
хи. И тогда, в том запале мечты, я всё сильней и нетерпеливей при-
шпоривал своего четвероногого друга, и лицо моё приятно омыва-
лось прохладой утра, как вдруг конь на всём скаку влетел в лог, на-
полненный густым туманом и, обо что-то споткнувшись, грянулся о
земь. Всё дальнейшее было каким-то сном, который не кончается по
сю пору.
После того, как скакун, подмяв меня под себя, перекувыркнулся и
затих рядом со мной, я замерев от боли во всем теле, пролежал в таком
состоянии до тех пор, покуда солнце не рассеяло туман и не нашло
нас, двух живых существ, и от радости не заплясало рядом, на груде
разноцветных украшений, видимо, и послуживших препятствием на
моём пути.
Я смотрел на них, и мои мысли становились разноцветными укра-
шениями для моей души. Я думал, что вот неожиданно разбогател, и
мне теперь нужно купить в городе дом, обзавестись женой, но на этой
моей сельской простушке не женюсь. Да с таким богатством можно
подыскать себе более интеллектуальную девушку, с более интересны-
ми формами тела. От таких, по-моему, прекрасных думок боль тела
постепенно ушла и растворилась в космосе. Я поднялся с земли уже
совершенно обновленным человеком и, первым делом, помог своему
коню выпутаться из порванной, перепутанной снасти для верховой
езды, потом подвёл его к сверкающей груде, разделся, соорудил из
одежды подобие мешка, ссыпал в него драгоценности, приторочил к
луке седла и поздно вечером нагишом, но счастливый въехал со сторо-
ны леса в своё село, где в родном доме приоделся и пересыпал драго-
ценности в куда более надёжные мешочки. К утру я уже был на пути в
город, где мной на третий день был куплен шикарно меблированный
дом, в котором я полюбил, сидя у окна или же лёжа на его подоконни-
ке, высовываясь, смотреть на жизнь городской улицы, выискивая взгля-
дом ту, которая по форме телосложения годилась бы для моих любов-
ных прихотей.
После нескольких дней моего ротозейства мне, наконец, повезло.
Я увидел ту, что подходила под мой вкус. Среди толпы людей она вы-
делялась несколько полноватой фигурой, с переливающейся походкой
и чёрной шляпой, с красной вуалью на фоне белого платья и, когда она
первый раз поравнялась с моим окном, то ласково взглянула на меня и
что-то с улыбкой сказала своему спутнику. Я был очарован этой осо-
бой и сначала не придал значения тому, кто был с нею рядом.
Уже вечером, когда перебирая оставшиеся украшения и не найдя
одного из них, моё внимание невольно переключилось на тот факт,
что тот, кто держал красивую особу под руку, был не кто иной, как
живший четыре века назад знаменитый художник-ювелир. В этом не
могло быть сомнения, так как я сам себя считал глубоко начитанным
человеком и знал биографии и видел портреты многих великих мира
сего. Однако пропажа украшения меня волновала больше, чем это от-
крытие, и поэтому с мрачными мыслями я лёг спать, и во сне видел
украшение то на одной, то на другой, то на третьей женщине.
Но предвечерней порою следующего дня я увидел его в яви на мо-
лодой особе, опять близко прошедшей мимо моего окна, и очарова-
тельно улыбнувшейся мне и что-то сказавшей на ухо своему вчераш-
нему спутнику, на что тот с молчаливой задумчивостью посмотрел в
мою сторону. После этого перед сном я опять, любуясь драгоценнос-
тями, не досчитался ещё одного украшения и снова мне в эту ночь
снились женщины — одна красивей другой, примерявших мою вто-
рую пропажу. И снова предвечернею порою следующего дня прошла
мимо меня эта загадочная пара. Она, счастливо улыбаясь мне, теребя
моё другое украшение, а он — задумчивый — держал её под руку. Я
страдал от глубокой, но не разделенной любви к ней и от таинствен-
ных исчезновений моих украшений, которых с каждым днём станови-
лось всё меньше и меньше, покуда их и вовсе не осталось, а, стало
быть, не стало средств к моему существованию.
Городским профессиям я не был обучен, чтобы зарабатывать себе
на хлеб, и поэтому пришлось мне потихоньку продавать шикарную
мебель из дома, тем и кормиться, чтобы в предвечернее время каждо-
го дня, не переставая высовываться в окно, замечать на себе ликую-
щий взгляд прекрасной незнакомки в изумительных украшениях, и
рядом с ней видеть знаменитого мужчину из прошлого. Когда же ме-
бели не осталось, я продал дом и до конца осени на улице звенел золо-
тыми монетами в карманах и был счастлив, что хоть мимолётно вижу
мою незнакомку. Но настала пора зимы, и она перестала появляться
со своим спутником. Больше в городе меня ничего не держало, пора
было возвращаться в родные края. Но я не мог этого сделать. И не
потому, что ехать мне теперь было не на чем, ведь своего любимого
коня я тоже продал, а из-за того, что не могу совладать со своим серд-
цем — забыть улыбку незнакомки. И напрасно, видимо, я ожидаю её
сейчас на опустевшей ночной улице, заметаемый метелью, сжимая в
мёртвой уже руке последнюю золотую монету, как бесценную память
моему ожиданию.