Боцман

Миниатюрный пистолет, копия  пистолета Браунинга, умещавшийся на ладони, я выменял. Отдал за него классную пару синих-белохвостых.  В основном шалмане они были лишние. Хотя летели, а не летали, именно так говорят голубятники, синие здорово. Летом к закату я через день подымал  шалман в лёт. Стосковавшиеся по полёту птицы  легко потряхивали крыльями над голубятней.  Подбивали под себя слабый ветерок и медленно уходили в безоблачную синь. Солнце багровело на западе, а мой шалман  в виде бабочек уходил в точки. Тень ночи стремительно надвигалась на землю,  и я поднимал на шесте рядом с голубятней своего рода маяк, ведро с пятисотваттной  лампой, закрытое стеклом от духовки газовой  плиты. В ведре  с одной стороны была прорезь, через которую мягко освещалась крыша голубятни. Соседям же свет не мешал. Станется ночью  ветер - а мои столбари поднимались вертикально и стояли в высоте часами без кругов,  могли оказаться чёрт знает где. Ищи потом  по всей округе.  Во время коротких летних ночей я приучил свой шалман видеть этот своеобразный световой маяк, подсвеченную им родную крышу голубятни и потерь у меня  почти не бывало. Ну, иногда разве один два отобьются от шалмана. В основном молодые. В целом не велика потеря. Хотя тоже жалко.  Да некоторые и находились. А когда  работал  маяк и начинался ветер - птицы резко «падали» с высоты на его свет. Легко  садились на  крышу собственной голубятни. Разве что молодые иногда промахивались, но и  я  в такие ночи не  спал. В округе рыскали коты, и  трепещущую в ветках кустарника птицу любой  хвостатый бродяга мог сразу же отловить и потому  я был  в качестве дежурного и упавшего в кусты молодого столбаря сразу доставал оттуда. Не все голубятники  в округе имели шалман, который можно было согнать в лёт летним  вечером.  И не  у каждого были летуны, которые не давали круга. Круг для породы - брак и судьба  голубя, который пошел на круг или стал в полёте «ломать корабля»,  бить крыльями перед голубкой, а потом зависать в падении – предрешена. Головы не будет. Один такой индивид в состоянии испортить пол шалмана и потому голубятники  к таким проявлениям безжалостны. Голова оказывается в одной стороне, а туловище в другой. Под руководством  моего  старшего друга голубятника-Димы и при финансовом спонсорстве родных, а корм для успешного лёта голубей тоже имеет свои особенности, в этот период  птиц кормят только просом,  мне за несколько лет удалось сколотить  почти безупречный по полётным качествам  гурт. И, естественно,  он был предметом зависти многих. Но и предметом постоянной моей заботы. И если  во время учебного года  школа и предки меня сильно сдерживали - с наступлением каникул я был во  дворе практически круглосуточно.  И вообще: голуби - это что-то! Голубятники в состоянии многих часов могут наблюдать за птицами, стоять, задрав  голову в небо и разглядывать крохотные точки. И если уставала шея - в таз наливается вода и стая  отслеживается в её зеркале. И не просто надо разглядывать шалман, но видеть, что там делает  каждый летун. Как он себя ведёт? Держит ли он специфическую форму, которая называется бабочкой или шариком? Всё это обсуждается по ходу с коллегами. Рождается азарт игры, где иногда выигрываешь, а иногда оказываешься в проигрыше. А птицы в полёте - красота! Крылья и растопыренные перья хвоста как бы сливаются воедино, и этот природный планер только чуть пошевеливает  перьями, как бы подыгрывает волнам ветра, который помогает сохранять силы. Именно за счёт таких особенностей породы  турманы, чайки, кировоградские - могут находиться в воздухе по многу  часов. В целом в полёте они не теряют ориентировки. Но,  если разыгрывается ветер или  небо неожиданно перекрывается тучами - именно тогда необходимо немедленно отозвать с высоты всю стаю. Иначе шалман стащит на несколько километров в сторону и многие из птиц не вернутся в голубятню. Которые на несколько дней, а некоторые и совсем окажутся потерянными. Поиски - дело хлопотное. Но в целом у  голубей  прекрасное зрение и стоит находящемуся на большой высоте самцу увидать сверху выпущенную на  крышу голубятни  его самку-подружку, он тут же начинает «выпадать» из общего гурта. Стремительно снижается и, оказавшись на крыше родного дома, немедленно  становится ярым  ухажером.   За ним   следуют и другие птицы. Именно так и делается срочная «осадка» шалмана. Потому голубятники никогда  не страгивают в лет нескольких самок стаи. Их предварительно закрывают  в отдельные ячейки в голубятне и при необходимости  выпускают на крышу  с небольшого расстояния. А за ними следует и остальной шалман.  Но это надо делать вовремя и точно. А то при слабом  ветре ярые самки тоже могут сорваться в полёт. Но при сильном ветре, они обязательно рассядутся на крыше  голубятни. На досчатом перекрестье прилёта. Хотя азартная птица может и пойти за шалманом. Потому  для экстренной осадки стаи выбирается  самка послабей или ленивей, и несколько самок выпускаются в след первой. Но это уже  тонкости и к  слову.
В основном я со своими коллегами-голубятниками был «не в ловках». Прибившуюся и отловленную чужую птицу я добросовестно отдавал хозяевам  за «выкуп», несколько банок зерна, своего рода  вежливость и благодарность, а то и «за так», за «уважение», но среди нашего сообщества были и несколько уродов, которые не признавали  голубятницкого  братства  и  ценных  летунов  «вязали».   Паровали со своими голубками или самцами, по воровски, заводили чужую породу. С этими  несколькими голубятниками отношения у нас всегда были на стадии вооруженного нейтралитета. Мы общались. Но дальше этого отношения не развивались. Урод и есть урод,  и кто его знает, что от него ожидать завтра. Но человеческая природа  такова, что не выдерживает длительной однозначности. К моим птицам  давно приценивался голубятник  из соседнего посёлка. Он в нашем  круге числился в  уродах, отлавливал без зазрения совести отбившихся хороших летунов, не возвращая  их хозяевам ни за что. И если даже не паровал со своими самками или самцами, то втихаря продавал пленников на  базаре, но не в птичьем ряду, а из-за пазухи, тоже по воровски. Иногда удавалось перекупать собственную птицу через подставу, но он быстро понял этот механизм и в основном перепродавал пленников голубятникам, что жили подальше.  И, тем не  менее, когда  мой шалман летал днём, неоднократно появлялся и просил продать одного или  пару летунов. Мы не продавали ему  птицу принципиально,  и он каждый раз уходил с угрозами. А однажды, когда я к вечеру поднял шалман - прикатил на мотовелосипеде и предложил мне обмен. Пару синих-белохвостых  за  миниатюрный пистолет. Пистолет был боевым. Мы его тут же опробовали.  Жахал он малокалиберными патронами, хотя  патрон в патроннике болтался - диаметр пули чуть не совпадал с калибром ствола.   Но если под малокалиберный патрон с одной стороны положить в патронник  прокладку из фольги – стрелял. Из-за этой самой прокладки он не мог стрелять следующим   патроном, хотя даже и перезаряжался. Малокалиберные патроны бокового воспламенения, а его боёк бил в центр гильзы.
 -Но если ты  с ним чего сделаешь, боёк поменяешь - будет грохать, - убедил меня  урод и я отдал ему  пару молоденьких, ещё не облётанных в шалмане синих.
Таскал я этот пистолет несколько дней в кармане. Прицеливался и передёргивал ствол при  каждом удобном  случае, пока не  показал его своему старшему товарищу, наставнику в голубиных премудростях  - Диме. Он посмотрел  этот самый  ДУО,  а через несколько дней  сообщил мне сведения о пистолете. Модель конструкции браунинга, выпускалась в Чехословакии, вооружались им офицеры чешской армии в качестве карманного, или, как сказал Дима, междуножного  запасного оружия.  Дима так же предложил мне  ещё лучший обмен. Пара желтых у него давно дала  несколько пар потомства,  и он предложил мне за  ДУО производителей. Желтые-белохвостые  считались птицей «злой» до полётов, и не привыкали к чужой голубятне во взрослом возрасте. Их надо было держать на вязках и дожидаться от них нового племени. Две три кладки и тогда можно было рискнуть  снять с маховых перьев  нитяные вязки. Вязки - тонкость. Маховые перья на одном крыле вяжутся так, что бы голубь мог взлететь с земли на голубятню, допустим, и никуда далее – понимая свою ущербность,  не лететь. Вязку нельзя долго держать на одном  крыле и вскоре  её надо переносить на другое. И так может быть долго. Ещё иногда можно вязать только самку. Но это уж как пойдёт. Опять же, к слову. Желтые тоже  были чистопородными  столбарями. Их у себя развёл от старых производителей  Дима, они уходили  в полёт вертикально и  танцевали на ветровых волнах без кругов минимально шесть часов, а то и больше. Я сказал, что подумаю. А всё дело было в том, что я сообразил, как переделать боёк, всю боевую личинку. Разобрал  имеющуюся,  вычертил новые детали. Заказал знакомому токарю всё, что было надо. Но тот всё откладывал мой заказ. Близилось первое сентября и в девятом классе мне очень хотелось блеснуть собственным боевым оружием.  Диму я попросил подождать и не отдавать никому производителей. А сам снова стал бегать за токарем, который со дня на день обещал мне всё сделать. Между тем грянуло первое сентября. Несколько костюмно-парадных дней пролетели быстро. Занятия в школе пошли своим чередом. Постепенно и шалман стал отходить на второй план. Через несколько дней был назначен общешкольный торжественный вечер, и  мы  начали  подготовку его оформления. Естественно, что снова  почти все мы сменили строгие костюмы   на  свитера, а я с чистой совестью в один из дней  утром сунул в задний карман брюк браунинг. В нем ещё отсутствовал боёк, который до сих пор не  выточил токарь.  Но щёлкал пистолет агрессивно и ствол с лязгом передёргивался.  Что-то  мне помешало засветить пацанам пистолет на двух переменах, и между  третьим  и  четвёртым  уроком  я стоял  у окна в  пустом огромном школьном холле, который  использовался и как спортзал, и черт меня дёрнул вытащить пистолет и начать прицеливание в собственное отражение  в оконном  стекле. Я так увлёкся, что не заметил, что чуть позади меня стоит Боцман и в его суженных глазах  читается готовность к броску. Я отшатнулся, а  Боцман  сделал попытку вырвать пистолет у меня из руки. Он был небольшого роста, коренастый. Я оказался  чуть повыше и задрал руку с пистолетом кверху. Он попробовал было отобрать пистолет, вцепившись мою руку двумя  своими мощными клешнями, рванул мою руку к низу,  и  получилось, что ствол пистолета оказался направленным  прямо ему  в грудь.  Тогда он резко отскочил в сторону и  сильно толкнул меня в бок. Падая, я зацепил его свободной рукой, и мы вместе повалились на пол. Сколько мы катались по холлу - не могу  сказать. Но борьба за пистолет шла не на шутку. Как  в кино. Милиционер и преступник пытаются отобрать друг у друга оружие.  Отталкивают, тащат друг друга за ноги и за руки. В холл выходили двери  учительской и с противоположной стороны были расположены двери кабинета Боцмана.  В холл так же выходили и двери нескольких классов. Я краем глаза  видел перекошенное лицо секретарши, которая выглянула  из  дверей  кабинета Боцмана.  В дверях учительской тоже мелькнуло лицо методистки-лаборанта,  она  тоже, как видно, услыхала шум в холле и полюбопытствовала, что происходит. У обеих  теток  на лицах был ужас от увиденного зрелища.  Поочерёдно обе двери открылись  и захлопнулись. А  Боцман был занят только мной и не  видел их лиц. Мы катались по полу, периодически кто-то из нас  хрипел в борьбе. Я не сдавался. Терять мне было нечего. Самое страшное произошло. Сам факт оружия в моих руках, плюс  рукопашная борьба  с директором – не сулили ничего хорошего. Потому я  выложился полностью. И когда вскочил вместе  с пистолетом в руке, думал только о том, как мне  оббежать Боцмана и больше не попасть к нему на близкую дистанцию.
-Стоять,- вдруг прозвучал командирский голос. - В мой кабинет шагом  марш! И без возражений! Выполнять!
Я не могу  сказать сейчас, что я думал в тот момент. Но, командирская интонация в голосе Боцмана, волевая её  направленность практически парализовала меня. И я послушно зашагал к дверям кабинета.
-Стой. Открой двери старшему по возрасту.  Забыл правила вежливости!  Выросли за лето и всё напрочь из голов повылетало…
Естественно, я открыл ему двери и,  хотя ещё была мысль улизнуть, но что-то меня сдержало. Мы прошагали мимо испуганной секретарши, и оказались  в кабинете  директора.
Тот же огромный стол. Массивный самодельный чернильный прибор из флотской атрибутики. Массивные якоря бронзового литья, на лапах которых располагались  карандаши и ручки. Чернильницы в форме свёрнутых бухтами канатов. Стремительные абрисы корабля, рассекающие мраморное море  - промокашка прес-папье.  Выполнен чернильный прибор    на уровне   ювелирного изделия, и  было видно, что это добрая память о прошлом директора. Я неоднократно бывал здесь, но не только, как технарь, обеспечивающий аппаратное и музыкальное сопровождение  школьных вечеров, но и как… Постоянно происходили какие либо ситуации: в седьмом классе это были рогатки. Миниатюрные, стреляющие  бумажными или металлическими скобками, затем те, которые стреляли желудями. Потом пошли разного рода пращи, вышвыривавшие камни на огромное расстояние. Главное  пращу хорошее выполнить и подобранный снаряд как следует раскрутить. Некоторое время  в кабинете директора красовался и мой арбалет - изделие со всей оружейной атрибутикой, метавший стрелу метров за сто с лишним, а если  стрела была  изготовлена по всем правилам, имела наконечник из стрелянной пули, их мы раскапывали на  местах боёв, - пробивала  метров с тридцати двухсантиметровой толщины доску. Не на вылет, конечно, но на вылаз  кончика пули с другой стороны доски. Сейчас, думаю, что арбалет был изъят вовремя. После этой акции утихла волна изготовления подобного оружия у меня  и у остальных любителей.   Почему мы нарекли директора кличкой Боцман? Я по сей день считаю, что это было уважительное прозвище. Хотя не знаю, в курсе ли этого наречения был он сам. Могу точно сказать, что кличку эту выдумал я и она прижилась. Голос  директора был зычный, но  звучал так только на общещкольных линейках. В обычной жизни он разговаривал очень тихо. Как и его жена, математичка. Она тоже всегда была корректной и доброжелательной  с нами, и с коллегами, никогда не принимала  участия в каких либо пересудах, но школьные дела обсуждала наравне  с остальными педагогами,  и никогда ничего не передавала Боцману. Во всяком случае, никто этого не чувствовал.  Звали её  Александра Остаповна, но мы, любя и уважая, за глаза называли  Сандровной.
Боцман не торопливо обошел стол и  уселся в кресло.   Некоторое время  мы  выдыхали только что состоявшуюся  стычку, раунд классической борьбы. Я заметил, что всё так же  стою с пистолетом  в руках.
-Ну и что такое? Как это теперь называется? Ты зачем явился в школу  с оружием?
Я растерялся совсем. Не знал, что сказать Боцману. Только что катались по полу, и вдруг…
-Ну-ка,  дай сюда  железку.
И пистолет невольно перекочевал из моей руки в массивную руку Боцмана. Он повертел его в руках, привычно передёрнул затвор и вдруг…
-Марка, модель, страна-производитель? Год выпуска? Номер оружия? Калибр? Зачем он тебе? - Посыпались вопросы.
Я молчал.
Боцман ещё раз осмотрел пистолет и обнаружил, что нет  бойка.
-Стреляет?
-Нет.
-Так зачем он тебе?
Я не знал, что сказать. Действительно, зачем?
-Ну, просто.., - что-то попытался промычать  я.
-Оружием всё так же  интересуешься? – Вроде бы кинул мне Боцман спасительный мостик. Он ведь не знал, что у меня давно уже есть нелегальная старенькая тулка, и по весне я уже несколько раз был на охоте со старшими парнями. И даже оказывался с добычей. Ещё  мы пару раз летом выходили  на жнивье, там я тоже добывал до десятка перепелов. Что я давно сам заряжаю патроны и пристреливаю заряды.
-А что ты вообще знаешь об оружии?
-Ну…-Дальше этого  «ну» у меня дело не пошло. Хотя об оружии я уже знал много. В основном это были сведения из журнала «Охота», да ещё кое-какая военная литература. Только вот так сразу всё  не сообразить...
-Вот, скажи, какая тебе польза от владения этим нелегальным пистолетом? Ты хоть разобрался в его устройстве? Знаешь названия деталей, принцип работы каждой?
О! Это я хорошо знал. А Боцман всё так же продолжал. Историю оружия знаешь? Сборку? Разборку? Уход?
И тут меня прорвало. Пригодилась Димина информация.
-Пистолет марки DUO. Выпускался в Чехословакии… Калибр совпадал с распространённым во время  Великой Отечественной войны калибром… Служил вспомогательным личным оружием офицерства…междуножным…
-Стой, - прервал меня Боцман. Каким, каким? - он почти рассмеялся. А я показал ему на место, где надлежало  офицеру в тайне носить этот пистолет.
 -Ну, даешь. Первый раз слышу. Хотя, сытая и обеспеченная Европа чего только могла не придумать... И воевали-то они, «по правилам»… -Подчеркнул последнее слово. -Повоюем – отдохнём. Так  я про сборку и разборку оружия, уход за ним…
-Я  с закрытыми глазами…
-Давай. – Мне показалось, что Боцман внутренне потеплел,  и  в голосе появились азартные нотки. Он протянул мне пистолет.
- Я сейчас. Я с закрытыми глазами! - Я сорвал с себя свитер и набросил его на голову. Демонстративно отвернулся  от стола. Левой рукой  прихватил  оттянутый откатник. Полтора оборота и ствол оказался на столе. Следом осторожно отпустил механизм отката ствола и высвободил длинную квадратную возвратную пружину. Отщёлкнул щечки на рукоятке и весь механизм оказался  на виду.
Я сорвал с головы свитер.
Боцман изучающее посмотрел на меня.
-Ну, давай  на время.- Боцман демонстративно снял с руки свой брегет. Мы знали, видели эти часы. По всему раньше они были карманными, хотя и небольшими. На корпусе были припаяны  ушки под ремешок для ношения на руке. Главное – циферблат. Кроме основного там было ещё три маленьких. Один из них служил секундомером. На втором была изображена луна, а на третьем солнце. Часы были ещё и с боем. Боцман изготовил секундомер, и  я снова набросил на голову свитер.
-А честным перед собой быть нельзя? Просто отвернуться. Что ты мне тут стриптиз устраиваешь, -проворчал беззлобно. -Видишь, взмок даже. Готов? – Мелодично отозвался  часовой механизм на стартовый нажим кнопки секундомера.
На разборку и сборку  пистолета ушло секунд  десять. Другим голосом  ответил механизм на выключение секундомера.
-Неплохо, -прокомментировал директор. Теперь передо мной был именно директор. Он взял собранный пистолет и повертел его в руках. – А теперь, как на духу: где взял?
-Выменял на пару синих-белохвостых. Синих жалко...  - В тот момент я уже мысленно попрощался  с пистолетом и синими, которых я за него отдал.   
-Синих, говоришь жалко? Белохвостых? И летели  хорошо?
-Я пару молодых отдал. А за него мне сейчас дают пару  стариков желтых, производителей.- Может быть, хоть это подействует на Боцмана…
-И когда  дадут?
-Как только соглашусь. В шалмане  у меня желтых нет. Хочу, чтобы   были…
-Про твой шалман я слышал. Говорят, что путёвая у тебя птица. Проедают сильно?
-Не очень. Меняю молодёжь на   зерно. А вот желтой птицы у меня нет.
-Нет, говоришь, желтых. А они редкие?
-Ещё какие, а в лёт злые…
 -Некоторое  время  Боцман  думал. И вдруг предложил. -Меняй, а когда  желтые  у тебя будут - я хочу на них посмотреть. Пойдёт? - И с этими словами он протянул мне пистолет.
-Пойдет! - Наверное, громче необходимого почти проорал я.
-Но это ещё не всё. -Боцман  помолчал. -Даёшь мне слово, что ни сегодня, ни завтра пистолет в школе не засветишь. Пойдёт? И ещё. Мы тут попробуем доклады по увлечениям сообразить к Новому году. Чтобы  празднично было, и судить будем о докладах по достижениям в знаниях предмета доклада. Тебе участие надо принять с докладом про оружие. Начнёшь готовить - согласуем в процессе подготовки твой материал. Пойдёт?
-Пойдёт! - Я понял, что пистолет Боцман у меня не отберёт.
-Насчёт  пистолета и школы договорились?
-Договорились. Но если бы мне  его ещё и показать во время доклада..?
-Так мы же  договорились.  А я тоже что-то придумаю. -Покачал головой утвердительно.
Из сообщника  Боцман снова стал директором.
-Подберёшь материалы – приходи. Разберёмся. А сейчас - свободен.
Я прошагал к двери. Ещё не верил, что Боцман меня не вернёт назад. Приостановился. Что сказать секретарше? Как себя вести? А лаборантке, которая тоже видела, как мы катались по полу? И точно: он догнал меня словами.
-Главное в жизни научить себя быть честным перед самим собой. И не поступать против совести не только тогда, когда тебя не видят, но и наедине с самим собой.  Это сложно, но тогда и перед людьми ты не сумеешь кривить душой. - Как будто угадал мои мысли Боцман.
Пистолет вместе  с выточенными деталями я отдал Диме за пару желтых белохвостых. К сожалению, не состоялся тогда и мой доклад об огнестрельном оружии. Хотя я долго чувствовал себя в долгу перед директором. А голуби?
Звонким от  легкого морозца и серебристым от инея осенним утром  глянул в окно и увидал, что несколько птиц с ночи сидит на крыше голубятни. Это что-то..! Полуодетым выметнулся из дома. Лестница! Я оставил у входной двери удобную лестницу! Рванул двери. Голубятня внутри была засыпана  птичьим пухом. Валялись окровавленные тушки птиц. Несколько недоеденных. В верхней гнездовой  ячейке сидел огромный бродяга-кот, который периодически мелькал в моём и соседском дворе  раньше, таращил на меня огромные зелёные глаза. Я потянулся к нему. Мощным броском кот перекинул тело на широкую доску возле летка. Я пытался его схватить за хвост, но он вырвался,  прыгнул с косяка, и я только и видел его в полёте, а ещё в тот момент, когда он щлёпнулся на все четыре лапы и дал драпа сквозь  щель между досками соседского забора. В какой-то момент он с трудом протискивался  в эту самую щель. Мешало плотно набитое брюхо. Я тоже спрыгнул с трехметровой высоты лестницы,  пытался его поймать, но он благополучно протащил  через щель брюхо и был таков.
Шалман был разгромлен  полностью. К сожалению, в таких ситуациях гибнет всё самое лучшее. От разрозненных пар остались самцы или  самки. О подборе было говорить трудно. Несколько лет селекции в одну ночь превратились в ничто. Я не плакал, но слёзы лились сами собой. Душила обида на самого себя за собственную невнимательность и разгильдяйство. Голуби с крыши    в голубятню через сетчатый косяк-захлопку не заходили.
-Что я скажу Боцману? Как объясню ему невозможность показать шалман в полной красе?
Пистолет оказался маленькой деталью по сравнению с тем, что на полу голубятни лежали две желтые тушки моих новых производителей - будущих летунов. Волочил крыло самец мраморной пары.  Стонал над  неподвижной голубкой  чёрный-белохвостый. Превосходный летун, дважды из-за своего мощного оперения и крупного тела вырывавшийся из когтей кобчика.  В последний раз я даже  зашивал ему разорванный когтями хищника зоб. Спасали мощные крылья. Теперь нет шалмана. Передушил, бродяга! Нет бы,  съесть нескольких и успокоится.  Душил и рвал изо всех сил всё, что билось от испуга в темноте, в тесном пространстве   будки-голубятни!
В тот день несколько часов  лёжал на диване,  тупо  рассматривал узоры ковра. 
Несколько дней скрадывал, ждал этого бродягу во дворе. За входной  дверью пряталась  старенькая  тулка. Кота ждал в ней единственный патрон. Но хвостатый бандит так больше и не появился.  Голуби, которые  в ночь бандитского  погрома хищника кое-как спаслись бегством - так и ночевали на крыше голубятни. Затем сами по себе переселились  под фронтон сарая. В тёмные морозные ночи я отловил их и раздарил желающим. Как и мешки зерна пшеницы  и кукурузы, которые  припас на зиму. Ещё долго оставался во дворе самый верный,  чёрный белохвостый. Он так и не спарился  с самкой, единственной оставшейся от трёх пар мраморных турманов. Затем и он куда-то исчез. Может быть, нашел себе другой шалман, другую стаю, безопасное жильё? А вот эпизод с Боцманом – тогда заставил меня посмотреть на себя со стороны.  И зауважал я Боцмана по всем статьям. Ведь  он мне поверил, взял на себя ответственность за мою возможную дурь с пистолетом в школе, но тем самым заставил меня  подумать о данном слове. Неожиданно поставил мальчишку рядом  с собой. Поговорил по - мужски. Нашел способ, вытолкать подростка из детства. Жаль, что вскоре его не стало. Видно взяли верх трудные военные годы. Потому и не состоялись  наши доклады по увлечениям. Хотя эти строки, наверное, и есть тот самый доклад, который от меня, очевидно, и по сей день ждал наш Боцман, директор моей школы Михаил Степанович Мороз. Поставил точку и задал себе вопрос: надо ли было называть его фамилию? Думаю, что - надо. Пусть, может быть, кто-то ещё из нашей школы встретится  с ним на этих страницах. Может быть, кто-то ещё что-то вспомнит и отдаст должное мужчине-учителю. Администратор, директор – потом. Главное - он во всём был Учитель.