Страх

1988 год. Мне двадцать один. Уже год как я живу на Крайнем Севере, работаю на самом дальнем газовом промысле №15 (далее ГП) в двухстах километрах от Нового Уренгоя, недалеко от Обской губы. Здесь нужно пояснить,что такое ГП, дорога к нему и вообще Север.
Когда я ехала в первый раз на своё новое место работы, поездка заняла двенадцать часов!!! Двести километров за двенадцать часов! Почему? Полярная ночь. Ехала я на бензовозе. Представьте дорогу в одну колею, именно колею, а по ее бокам стены снега высотой 4-5 метров. И для того,чтобы разъехаться со встречной машиной, на дороге проделаны специальные "карманы". Видишь впереди светящиеся фары, въезжаешь в "карман", пропускаешь машину и только потом продолжаешь путь. И так все двести километров. Никаких населённых пунктов, лишь газовые промыслы, расстояния между некоторыми из них бывают в шестьдесят километров. И уж тем более нет никакого освещения - только чёрная полярная ночь.
Я работала поваром, и в один из вечеров после проведённого ужина пошла "на чай" к своей подруге, в котельную. Сидим, общаемся - вдруг открывается дверь, и заходит водитель газушки (гусеничного вездехода), просит Свету подстричь его. У неё не оказалось ножниц, у меня же они были, и я предложила их принести. Собралась было пойти, но Юрка стал настаивать, предлагая подвезти меня, хотя там идти всего-то пятьдесят метров. Поехала, дура. Взяла ножницы, села в газушку, но Юрка вместо того, чтобы поехать в котельную, вдруг свернул на выезд с территории промысла. На мой вопрос "куда?" Юрка ответил, что надо проверить капканы, поставленные им накануне на песцов.
Конечно же, я протестовала, конечно же, я, любящая животных, совсем не хотела видеть того, чему, наоборот, Юрка-охотник был бы рад. Но он меня убедил, сказав, что я их и не увижу, и предложил сесть за руль, точнее, за рычаги. Купилась. Въехали в тундру, поменялись местами, я за рычагами. Набрала скорость, впереди какой-то бугор, въезжаю на него, вдруг - резкий удар, такой же резкий спуск, и мы всем "рылом" газушки зарываемся в снег. Юрка поворачивается ко мне с совершенно белым лицом и дрожащим голосом говорит: "Ты хоть поняла, куда въехала? Это же шлейф (поясняю: это газопровод)! Там же 75 атмосфер! (75 кг на один квадратный сантиметр.) Нас бы разметало на мелкие кусочки в радиусе на сто метров!" Однако... Сели мы основательно. Юрка вышел из газушки, сказав, что тут без бревна и волокуши не обойтись.
Я осталась в кабине, и через какое-то время мне показалось, что Юрки подозрительно долго нет. Вышла, забралась на вездеход и наблюдаю через люк за Юркой. Тот, матерясь, искал волокушу. На мой вопрос "что такое волокуша?", ответил, что это цепь из крупных звеньев, на одном конце петля, которую накидывают на бревно, а на другом конце цепи крюк, его цепляют на трак гусеницы. Услышав это, я очень удивилась - ведь именно по волокуше Юрка и топтался. Что это? Я ему указала на цепь. Юрка подал её мне, сам вылез из люка и грохнулся на снег. Я его поднимаю - а он не держится на ногах, падает. Что за чертовщина?! Ведь когда мы уезжали,он был совершенно трезвым! Да и сейчас от него нет никакого запаха алкоголя. Что это с ним? И что делать?
С трудом засунула я горе-водителя в кабину за рычаги, потом под его руководством сняла с газушки бревно, положила поперёк под гусеницы, накинула на него петлю волокуши, а крюк вставила в отверстие трака гусеницы. Тяжело, но вездеход выехал из снежной ловушки. Взяла бревно, чтобы закрепить его назад на вездеход, но Юрка сказал, что заберёт его завтра. Мои предположения, что вдруг мы опять "сядем," отмёл напрочь. "Теперь я за рулём! Бросай бревно. Поехали." Опять послушалась, дура.
Едем. А ГП всё отдаляется и отдаляется, его уже не видно. Видно лишь высоко в небе светлое пятно от горящего факела. Конечно же, мы опять "сели," только теперь у нас не было спасительного бревна! Всё, приплыли! Что делать? Юрка говорит, что пойдёт за подмогой сам, но тут я проявила недюжинную твёрдость: " Ты на ногах не стоишь! Если пойдёшь ты - замёрзнем оба! Нет! Пойду я!" А я, когда шла к подружке "на чай", никак не рассчитывала на променад по заснеженной тундре, и потому одета была "по-летнему": капроновые(!) колготки, юбка-разлетайка, футболка, пальтишко на "рыбьем меху", вязаная шапочка, валенки, даже рукавиц не было. У Юрки взяла только шапку из собачьего меха и рукавицы из овчины. Спросила, где мы находимся, чтобы знать, куда отправлять подмогу. Сто пятьдесят раз повторила, чтобы Юрка даже не смел идти за мной, чтобы сидел ровно на месте, не спал, погасил фары (вдруг сядет аккумулятор) и включил их для ориентира подмоге только часа через четыре (рассчитала время моего пути: человек идёт примерно со скоростью 5 км/ч.по нормальной дороге, ну а по пояс в снегу, наверное, в два раза дольше). Дала ЦУ - и в путь.
Чёрная, ни зги не видно, тундра и только светлое пятно высоко в небе от горящего факела. На улице градусов 20 мороза. Я в колготочках. Иногда проваливаюсь по пояс в снег. Валенки полные снега. Костерю себя на чём свет стоит! Почему не сняла с Юрки штаны? Он - не я, наверняка, был ещё и в подштанниках. Какого дьявола я вообще поехала с ним? Ведь у меня уже был печальный опыт, только тогда это был снегоход, который "сдох" в тундре, и мы с Юркой шесть километров пилили по снегу, тоже проваливаясь по пояс. Но одета я тогда была соответственно ситуации очень тепло. А теперь? Из валенок от тающего снега валит пар. Я, как мне кажется, буквально бегу, а, когда сильно устаю, лежу на снегу, чтобы перевести дух. Лежу и матерю себя.
В один из таких привалов мозг словно стилетом пронзает мысль - здесь же волки и росомахи! Волки - это страшно, но росомахи... Росомахи — настоящее чудо природы, три в одном: морда, как у волка, лапы, как у медведя, а хвост, как у лисы. Существует миф, что мозг у росомах устроен особым образом и не даёт команды "всё, стоп, я сыт(а)", поэтому они едят и едят. Живо всё это себе тут же и представила. Проверять на себе, правда это или нет, мне ой как не хотелось.
Меня обуял УЖАС! Признаюсь, я запаниковала. Мне стало до дрожи, дико страшно. Захлестнул поток мыслей: меня сожрут, Юрка замёрзнет. начальника из-за нас посадят. Да, и кто будет кормить 150 человек завтраком?! Люди же не виноваты, что повар с атомной бомбой в голове ищет и, главное, находит на свою задницу приключения! Вот именно такой порядок последующих действий пронёсся в моей дурной голове, именно так: меня сожрут, Юрка замёрзнет, начальника посадят, 150 человек из-за меня останутся голодными. Да-а, паника – хреновая штука, парализующая.
Надо отдать мне должное - я быстро собралась. Паника мне не помощник. Она вообще не помощник! Жаль, никто не мог видеть, как я рванула. Я бежала. Несмотря на то, что валенки были полны снега, мне было жарко, пот стекал по лицу. Привалы были, но редкие и короткие. Страх и ответственность за жизнь Юрки и свободу начальника меня несли вперёд. Я, как молитву, повторяла: "Я дойду! Я обязательно дойду! Всё будет хорошо! Я отправлю подмогу! Я даже успею приготовить завтрак! Я дойду! Дойду! Дойду!" И вот я уже вижу сам факел, а не его свечение в небе. Ещё чуть-чуть и я вижу фонари освещения промысла. Я дошла!!! Больше пяти часов! Около десяти километров!
Сразу в котельную к Светке. Светка в шоке от моего вида. Ничего не объясняя, бегу к телефону, звоню механизаторам, говорю, где газушка (ориентир - 39-й куст, около десяти километров от промысла). Светка: "Нифига себе, ты за ножницами сходила!" Я же - в душ и готовить завтрак. Готовлю, а сама места себе не нахожу. Хоть бы Юрка не пошёл за мной, хоть бы не уснул, хоть бы включил фары. Хоть бы... Хоть бы...
Отвела завтрак. Сижу, пью чай. Заходит, соколик. С объятьями, с поцелуями: "Да ты моя спасительница! Да я с тобой хоть в разведку!" Отвечаю: "Зато я с тобой — никогда!"
Кстати, у меня даже насморка не было после того променада. А что произошло тогда с Юркой, мы так и не поняли. В котельной он был абсолютно трезвым, вменяемым. Наркотики? Может, он загрузился, пока я бегала за ножницами? Тогда о наркотиках я знала, что это зло есть только на Западе, что у нас их нет.
Спустя годы Света уехала в Таганрог. В 2008-ом году я была у неё в гостях, и как-то Светлана говорит, что Юрка Глинских работает у её мужа на частном конденсатном промысле. Я спросила: "А кто это? Что за Юрка Глинских? Не знаю такого". Светка вытаращила на меня глаза: "Ты чего? Юрка - это тот, кого ты спасла, когда шла всю ночь десять километров по заснеженной тундре." И тут у меня словно тумблер переключился, я сразу всё вспомнила! Ведь бывает же! Я такое лишь в кино видела, а поди ж ты, со мной приключилось. Думаю, тут сработали три фактора: первый - об этом ни в коем случае никому нельзя было рассказывать, чтобы не навлечь на себя начальственный гнев; второй - Юрка вскоре уволился, и я его с тех пор больше не видела; и, наконец, третий, полагаю, главный фактор - страх, жуткий страх, который я тогда испытала. А мой мозг просто включил защитный механизм и выместил эти ужасные воспоминания из моей памяти.