Свежие впечатления

Наш сотоварищ сильно пристрастился прогуливаться по лесному пространству. Едва в наши края проберётся весна, едва пообживётся, интерьер обновит в соответствии со своими вкусами, лампочку себе зажжёт поярче – и сотоварищ этот выскальзывает на природу и спешит соединяться с лесом.

В один из таких дней он является к нам в несколько помятом воплощении, лицевая его сторона видимым образом исшоркана. На животе будто ранение запечатлилось.
Что такое, спрашиваем. Как ты дошёл до такой сугубой степени. Начал он рассказывать. Речь его была штрихпунктирная, нервная, но со слогом. А мы как раз сильные охотники до его слога.
Вначале он сделал нам убеждение, что, шествуя по лесу, никому не причинил ни малейшего неудобства.

- Я, - рассказывает, - никакого зверя дорогой не обидел. И в намерениях не имел. С самого детского возрасту всех вообще зверей почитаю, с самых ещё книжных картинок каждому в особенности симпатизирую. Никакому медведю права не ущемил, ни волку, ни даже одной захудалой лисице. А тут такая категория выпала: иду я, опять же, по лесному пространству, цветочки уважаю, коренья обступаю, чтобы, в конце концов, ногой не подцепить да самому не свалиться. Шествую и в виду имею одну лишь цель мирного сосуществования. И в самую минуту, когда я имею в виду эту цель, случается такая проза.

Если бы волчишко, скажем, на дорогу выполз, или лисичка, тоже медведь – так обижать их мне никакого интереса нет: ни вообще, ни каждого в особенности. А тут из поименованных лиц никто не присутствует. Я же произвёл неосторожность и один сосновый корешок-таки запнул. Треск, понятно, пыль. Ноге моей боли особенной не сообщилось – небольшая только острота и колкость. И падение моё в пространстве тоже было ничего себе, вполне удобное. Даже самая стыковка с грунтом очень была бы удачной, если бы ёжик, понятное дело, на дороге не случился. Откуда этот сотоварищ выкарабкался, я положительно не разглядел, да и саму персону ежа свидетельствую вам единственно по осязательным впечатлениям.

Клиническое состояние ежа для настоящего времени мне знать никак невозможно. О себе же констатирую сугубую боль в области живота – там, где полагается размещаться печени. Как раз этому месту и сообщились ежнины иголки. Иголки ежнины, заметить, всегда будто очень острые, а с разлёту особенно: так любой ёж на целого дикобраза вытянет. Вбежали по самое здрасьте.

Вы уж простите, сотоварищи, что последующего ежниного маршрута я вам не говорю, потому что я не могу и того вспомнить, как на ноги вставал. Мне даже показалось, что, может быть, я ослеп – ровно ничего в секунды ежа глазами не ощущал. Но хорошо помню, как я старался его отлепить – вошёл он довольно прочно. В какую-то минуту я так удачно рукой повёл – и, чувствую, как будто горчичник отодрали: то есть ёж-таки отпал. Полегчало намного. Зрение дорогою возвратилось. А зрение в такие минуты очень, сотоварищи, важно: им, родным, я осматривал дорогу на предмет ежей и других лесных явлений. И вот я среди вас и рассказываю вам своё приключение от начала и до конца так, как оно и произошло, за упущением разве только того, что я где-то оставил свой фотографический аппарат и что-то ещё, чьего даже внешнего облика уже не могу себе напомнить. Это даже хорошо – а ну вещь была дорогая и полезная, каковую сердцу отпускать нелегко. С лесом же я сегодня очень хорошо соединился. А теперь спрашиваю вас: как у вас дела и так далее. Расскажите ваши свежие впечатления, а я послушаю.

И он сел.

А мы сидим и ничего не рассказываем. У нас сегодня день обыденный.

2014