Урок любви

Самый нестерпимый школьный урок – урок, который первым. Который последним, конечно, тоже, но с того хоть убежать возможно. А первый урок – литературное чтение.

Ученики очень огорченными садятся, стулья скрипят, шуршание происходит. Надежда Антоновна появляется.

- Раскрывайте, – говорит, – учебники, на странице такой–то.

А слова её никого не радуют, потому что учебники всегда очень скучные. Но последующее событие как–то вдруг разрешает смятенные чувства мучеников. Входит Ольга Марковна, библиотекарь.

– Надежда Антоновна, вам тут… Вы подойдите.

Надежда Антоновна подошла, а сама так осторожно глазками – глядь! – на аудиторию. Как бы: «Не про вашество. Листайте учебники».

Ольга Марковна, значит. Эта вышла, а та ей что–то суёт, какой–то мусор; и вдруг Надежда Антоновна слишком вся будто подпрыгнула, энергией будто пропиталась. И сразу за этот мусор взялась. И тут же она за двери – юрк.

Вышла совсем в коридор.

– Читайте, милочка, – предлагает Ольга Марковна. – Вам, – говорит, – это через сторожа вручили. От сторожа техничке. А сейчас гардеробщица мне передала, при приёме пальто. Я прочла уже. А это, конечно, не мне, а вам любовная записочка.

В этом месте Надежда Антоновна начала ходить, падать в обморок, улыбаться как девочка, подошла к окну, читает. То вслух, то помимо оного.

«…не вынесши более чувства…мои мучения достигли…долго искал слова…жду возле прудика перед лыжной базой».

– Это он вас ждет перед прудиком.
– Меня!..
– Если только не шутит кто.
– Нет, это он! Я узнала… Так я пойду, он уже сейчас ждёт!
– У вас, Надежда Антоновна, сейчас урок литературного чтения.
– У меня каждый день такой урок, но не каждый день – этого… Так!.. Срочненько, пожалуйста, к Валентине Петровне сбегаю, а вы, будьте здоровы, объявите классу Валентину Петровну на этот урок!
– Так она, может, не может! И вообще, сегодня её нет в школе. Когда она приходит, то всегда возвращает мне том Гоголя, и берёт последующий.
– О, а мы как раз Гоголя сейчас учим! Так это, я… Вы, что ли, Гоголя, этого…  А «Ревизора» вы слишком ли давно последний раз перечитывали?
– Я–то… последний раз…так-то…
– Ну вот, чудесно, у вас всё получится; да они ж дети! Вы с детьми–то, наверно, привыкши?
– С детьми я, это, конечно сказать, знаете ли…
– Тогда я не смею в вас сомневаться! Да и уроки сегодня сокращенные. Ну пока, всего доброго!..
– Так вы, например, как же я–то…

Но Надежда Антоновна уже убежала.

И пошла Ольга Марковна, библиотекарь, в новом качестве на урок литературного чтения. Зашла она в класс и говорит:

– Ну что, – говорит, – литературоведы? Сейчас урок будет. Открывайте вашего «Ревизора». У Надежды Антоновны там мероприятие обозначилось.

В классе как то стало свободнее, воздух будто стал прозрачней.

– Проводите, – говорят, – ваш урок. Мы только рады.
– Ну, так я спрашивать буду.
– Спрашивайте, – говорят, – Петричкова. Он всё знает.
– Это я–то – всё? Да я вообще – ничего!..
– Ну вот и замечательно, – говорит Ольга Марковна, библиотекарь. – У вас получится. Не смею в вас сомневаться. Вставай, пожалуйста.

Петричков встал. Конопатый весь, видно – двоечник. Ольга Марковна, библиотекарь, на него как посмотрит.

– Говори, – говорит.
– Что говорить–то?
– Название и автора. Например.
– «Ревизор», – говорит. – Эн Вэ Гоголь.
– Ну, хорошо... Теперь объясни, как наименование произведения соответствует его содержанию.
– Очень хорошо соответствует.
– Так, хорошо. Теперь подробнее – ну, дальше–то рассказывай! В чем соответствует, почему Гоголь так выразился.
– Так как же иначе! Тут и невозможно иначе выразиться. Гоголь очень слишком знал, как ему выражаться. Мы ему тут не указ.
– Вот именно! – восхитилась Ольга Марковна, библиотекарь. –  Гоголь себе советчиков  в этом деле не искал среди смертных! Расскажите, пожалуйста, краткое содержание рома… произведения.

На передней парте кто–то прыснул. Как говорится. Кто–то с кем–то перешепнулся. Знаки какие–то пошли, комбинации пальцев. Петричков что–то, может быть, из этого понял.

– Вы там, – говорит Ольга Марковна, библиотекарь, – не чрезвычайничайте! Знаниями не слишком обменивайтесь. Ну, так что у нас с содержанием? Или кто–то другой хочет рассказать?
– Нет, я сейчас расскажу, – сказал Петричков. – Я что, не знаю какого–то там содержания?
– Какого–то там содержания! – обиделась Ольга Марковна за всю библиотеку. Недаром библиотекарь. – Это тебе не что–нибудь там, это – «Ревизор!» Это – Гоголь! Валяйте содержание.
– Ну, это… Значит там такое дело вышло. Прямо трагедия!
– А то! – обрадовалась Ольга Марковна, библиотекарь. – Трагедия – это и мамонт очень понимает, что трагедия! Вы пересказывать уже начинайте.
– Да я и пересказываю, а вы перебиваете мысль. Это, такая, значит, комедия…
– У вас то комедия, то трагедия! – испугалась Ольга Марковна, библиотекарь. – Ты когда за ум возьмёшься, Петричков?
– Так трагикомедия же!
– Вот! Вот! А сразу никак не шло?
– Шло, – говорит. – А вы обрываете. Значит, это… Главная–то героиня, эта… госпожа…
– Носочкина! – подсказал кто–то с задних парт. Ольга Марковна, библиотекарь, это заметила и говорит:
– А ты, мадмуазель, не особенно–то подсказывай! На оценку плохо влияешь. Итак, Носочкина, а имя–то у ней было? У тебя вот есть имя? А у ней–то?
– Любовь, – говорит, – Антоновна.
– Так, Антоновна. А вы там чего смеётесь? Петричков, именно продолжай.
– Любовь Антоновна Носочкина тама влюбилась максимально. Влюбилась она, конечно, главным образом. Ну и пошло. Тама такое началось! Она его любит, а он её – ни в какую.
– Именно–то! – ободрилась Ольга Марковна, библиотекарь. – Душа–то у ней какова была! Какова у ней–то душа была, Петричков?
– Душа была у неё довольно слишком больная.
– Во–во! А на душевнобольной поди женись! Враз будешь, как… ревизор…
– Так вот, а он – ревизор! – подхватил Петричков. А ревизор – он, понятно, ревизию проводит. А ревизия – это, в целом, не смешно…
– Да, трагично. Ревизор – это в высшей степени трагично. Кто знает, что такое ревизор?
– Это такой клоун! – сказала мадмуазель с задней парты.
– Так где же это ты видела трагичного клоуна? А, мадмуазель? – настаивала Ольга Марковна, библиотекарь.
– Так в «Ревизоре»–то гоголевском и видела! – смело шагнул Петричков.
– Вот и именное дело, что в «Ревизоре»! Я–то чего от тебя и добиваюсь! Возвышенно продолжай.

И Ольга Марковна, библиотекарь, начала внимательным образом слушать.

– Ревизор категорически влюбился в её сестру… в Василису Премудрую. Та, конечно, была не против того, что в неё влюбились. А сама она ни в кого не влюбилась, только в мармелад и в пряники. И стала она играть такую комедию: чтобы ревизор ей каждый день ревизию проводил: куралесил чтобы полным ходом – по ножам ходил, по углям и горячим сковородкам. Чтобы через кольцо прыгал, палец себе отгрызал и из уха его доставал. А ревизор–то это всё с удовольствием. Ходил колесом за будьте здоровы и счастливы.

Ольга Марковна, библиотекарь, сидела за столом и очень всё слушала. Не перебивала.

– Главным образом продолжайте, – говорила она.
– Продолжаю, – говорил Петричков. – Тут пока комедия, конечно. А далее трагедия следует. Когда ревизор слишком дал маху и хотел её поцеловать, она такое дело схитрила: убила его одним разом.
– Да как же – одним разом! – не сдержалась Ольга Марковна, библиотекарь.
– А так вот – одним. Взяла она яд, и вплеснула ему в ротовую полость. Через, конечно, стакан лимонаду. Он и умер.
– Конец? – говорит.
– Полный, – говорит, – конец. Но в милицию её так и не взяли – деньгами взяли. А эта, Антоновна Носочкина–то и повесилась. Вот.

В классе тихо стало. Ольга Марковна, библиотекарь, была несколько растрогана.
Садитесь, – говорит она Петричкову. – Четыре вам с минусом. За сбивчивость и отсутствие академического слога.

Петричков обрадовался до невозможности, пошёл и сел за последнюю парту.

Вот уже и звонок прозвенел. Уроки были сокращенные.

Только Ольга Марковна, библиотекарь, за дверь – а там Надежда Антоновна. Выглядит мглисто. Говорит без восклицательных знаков.

– Ну как же вы там, – развеселилась Ольга Марковна, библиотекарь, – Надежда Антоновна? Прошло ли с успехом свидание?
– Прошло, – говорит, – да не так с успехом. Это был наш дворник. А я его не люблю.
– Ай–ай–ай! – обрадовалась Ольга Марковна, библиотекарь. – Не говорила ли я вам, что, говорю, шуткой с вами пошутили? И как влюбился?
– Очень, Ольга Марковна. «Люблю тебя, – говорит, – хуже некуда». Поцеловать хотел у прудика. Чуть не стукнула, сидя на лавочке.
– Да как же это – дворник? – испугалась вдруг Ольга Марковна, библиотекарь. – Прямиком Василий Валерьянович?
– Хуже, – говорит, – некуда. А как ваш дебют, Ольга Марковна. Прошёл ли с успехом урок.
– Прошёл, – говорит, – урок, да не с отчётливым успехом.
– Отчего же не с успехом, Ольга Марковна.
– Оттого вот… Как вы только преподаёте – не знаю! Нестерпимый урок – ваше литературное чтение.
– Подробнее расскажите. Отвечал ли кто индивидуально и так далее.
– Петричков отвечал–то. Смышлёный парень! На целую четвёрку рассказал! С минусом.
– Таки на четвёрку. Этот–то бестолочь. Этот от колов до старости не откупится.
– Очень поспорю, Надежда Антоновна! Не замечаете вы талантов, а ещё педагог. Вообще с головой мальчуган, только без слогу академического. А Гоголя этого читать я всегда не особенно любила. Пишет именно околесицу.

2014