Трудно богатому

Говорят, богачам тоже страдать удаётся. Об чем–то они, богачи, унывают, интересно бы расследовать. А то не верится. Без примера дело звучит неубедительно. Можно ли, – скажете, – пример?

Да, есть у нас один богач – настоящий, наиболее правдоподобный. Сидит в восьмом этаже на Ильича Ленина. Если вообразить себе его добро, то, может, тоже примерить захочется. Всё, что мы знаем об его добре – всё это пересказы, всё наблюдения. Но из этого имеем некоторые очень действительные сведения.

Что слышно об его домашней обстановке?

Ну, например.

Кухня обставлена, говорят, очень слишком богато. Кругом автоматика и роботы от заграничного производителя. В спальне постановлен, небось, диван. Об диване даже сказать хочется: говорят, обтянут кожами животных таких сортов, каковые даже для пищи не употребительны. Не то крокодил. На таком диване, скажем, хоть спать, хоть помирать, хоть просто сидеть – одинаковое удовольствие. Жилплощадь озеленена пальмами и виноградами. Мартышки. Дети перемещаются по коридорам при посредстве уменьшенных самоходных судов. Что ни стена – ковёр, что ни пол – мозаика. Живописные, опять же, полотна по стенам развешаны. Комоды выполнены из ароматных дерев. Кресла одной с диваном работы. Дороговизна.

Вы спросите: «Мол, богач. А чего–то он в восьмом этаже вспомнить хочет? Почему не водворится в брусчатый дом из двух ярусов и с бассейном?»

Своевременную философию ставите. Наш богач как раз нынче съезжает.

Об этом сообщил Пропичков, жилец из соседнего дома. И вообще, мимохожие люди ходят и смотрят: знаменитое добро во всей своей ценности составляемо у подъездной арки. Грузовая машина, что стоит с шофёром, есть набиваема самыми мебелями. Самый богач расхаживается посреди и главнокомандует.

Уже за забором мимохожие сконцентрировались. Кто знает, какие промеж их шепота идут, а только сквозь забор протекли два–три–четыре пешехода. Ну и распростёрся один, понятно, по известному дивану, а нижние свои ноги сложил на облокотушку.
Кругом него мебеля проносятся, комоды, пальмы; а он лежит и не знает, каким образом максимально насладиться. Руки подложил под голову, глаза закрыл, улыбается. За забором зарождаются зависть и восторги. Здесь, конечно, не конец; хозяин–то, наверно, – глядь! – что на диване кто–то брякнулся, да как завопит:

– Соскребайся, инфекция! Не для того постановлено, чтобы всякий мимохожий полагал тут своё телосложение! Варварство, допустим!
И идёт сам к дивану и орёт.

А мимохожий ничего, терпит; и лежит. Только жмурится. Секунды считает.
А хозяин прицепляет на ходу заграничный электроприбор кухонного назначения и мотает им; и идёт.
Мимохожий чует момент и как–то так жалобно напрягается, мигает, мышцы у него сокращаются. И он успевает соскользнуть с дорогих кож, но всё ж уносит на лицевой стороне отпечаток заграничного производителя.
За забором его принимают и ощупывают – всем хочется прикоснуться через него к недоступному. А он через их ощупывание хочет ощутить, насколько он живой. Еще через минуту он только что начинает понимать, насколько он счастливый человек.

Богачу же другие самочувствия приходятся. Едва убыл один, другой лезет и садится в самоценное кресло. Там ещё двое. А на каждого по электроприбору употреблять нерационально – и так уже против инструкции применение; а ведь ещё и реагировать нужно. Можно, скажем, одному бросить вентилятором, а к другому идти с комбайном, но уже требуется оборона дивана. В итоге происходит динамика. Рабочие, нося мебели, начинают наскакивать на происходящее. Им требуется хозяево руководство, поскольку регулирование грузопотоков очень утрачено. Часто случаются состыковки между товарами, а это причиняет крах и неудобства. Объём кабины перестаёт быть расходуемым экономно. Под ногами умножаются запчасти, пыль; звука много. Один лишь шофер за рулём выглядит равнодушным, закуривает, не глядит даже.

Созревает умная философия: что за глупый такой богач? Почему, скажем, охрану не приставил к товарам?

И правда. Средства дозволяют. Сан. Но судим-то мы уже когда? Поди, после эксперимента. А прежде эксперимента исходы неясны. Посоветуешь охрану – тебя осмеют. И то богач – он тоже по–человечески хочет жить, и съезжать по–человечески, и просто ходить ногами по грунту без приставников. Да и философия другая при начале ставилась.

Вот философия наша какая была: об чём–то страдают богатые?

Говорят, есть об чём. Попробуйте поинтересоваться.

2014