Школа

 Не знаю почему, но из всех моих школьных лет мне вспоминаются только мои демарши. При том, что я считалась положительной, правильной и до девятого класса была круглой отличницей, даже шла на золотую медаль.

Про Комсомол

Как все советские дети, я была и октябрёнком, и пионеркой. Подошло время вступления в Комсомол. В своей школе я успешно прошла проверку на знание Устава ВЛКСМ, после чего должна была подтвердить это знание уже в горкоме Комсомола. За день до этого события прямо во время урока меня вызвала к себе Натэлла Георгиевна, учительница физкультуры. Я пришла в спортзал, и у нас состоялся такой разговор:
- Завтра ты едешь на городские соревнования по лёгкой атлетике. Видишь снаряд для прыжков в высоту? Прыгай.
- Во-первых, я никогда не прыгала в высоту. Вы хотите, чтобы мы опозорили школу? А во-вторых, я вступаю в Комсомол и мне завтра надо ехать в горком. Так что извините, но я никак не могу.
- Нет, ты поедешь на соревнования.
- Нет, я поеду в горком.
- Если ты не поедешь завтра на соревнования, то я позвоню в горком и скажу, чтобы тебя не принимали в Комсомол. Скажу, что ты безответственная, что ты не достойна носить звание комсомолки.
- Ого! Ну ничего себе! Это же откровенный шантаж!
- Называй, как хочешь, но завтра ты поедешь на соревнования. И точка!
- Да я ж никогда не прыгала в высоту!
- Ничего, ты спортивная, у тебя всё получится.
Что делать? Начала прыгать - вроде, получается. Натэлла Георгиевна поднимает планку всё выше и выше, а я всё беру и беру высоту, сама себе изумилась. Потом на улице прыгала в длину, метала гранаты... Метание гранат особенно смешно вспоминать. Девочки метали гранаты весом 400 гр., а мальчики - 700 гр. Я не помню норму для девочек, но мальчикам гранату надо было метнуть на расстояние не менее 21-го метра. Так я мальчиковую 700-граммовую гранату влегкую пулила на 42 метра!
День соревнований. Прыжки в высоту я профукала вчистую, ни одной попытки не реализовала, всё время планку сбивала - от волнения, наверное. Прыжки в длину - без рекордов, конечно, но хорошо. С бегом - средне. Пришёл черёд метания гранат. Тут выясняется, что вместо гранат надо метать маленький резиновый мячик. Ну, мячик так мячик. В первые две попытки этот резиновый мяч я так далеко запулила, так далеко...всё жюри было в шоке. Далеко-то далеко, да .... мимо, в трибуну я его запулила. Но с третьей попытки кинула куда надо, даже рекорд какой-то установила. Словом, по итогам соревнований призовое место я не заняла, но и в хвосте не болталась.
С Комсомолом было продолжение: мне предложили поехать в горком Комсомола с другой группой, но я неожиданно для всех отказалась. Меня заставляли, стыдили, ругали классная руководительница и директор школы: "Как же так? Все старшеклассники в школе комсомольцы, а ты нет? Не бывать этому!" А я упёрлась: "Жила же до сих пор как-то без вашего Комсомола и ещё проживу. Отстаньте от меня!"
Школу я закончила в 1984 году. А с приходом к власти Горбачёва, когда заговорили о перестройке, гласности, начали разоблачать КПСС, Комсомол, мои одноклассники вспомнили обо мне, о моём отказе быть комсомолкой - и приписали мне прозорливость и идеологическую несгибаемость. Вот я хохотала, когда мне сказали об этом!. Я-то знала, что за моим отказом стояла элементарная вредность и упрямство, и никакой идеологической подоплёки и прозорливости там и близко не было. Похоже, разочаровала я одноклассников своим откровением...

Про любоff.

Олег был твёрдым хорошистом - и невероятно стеснительным мальчиком, краснеющим до ушей по любому поводу. Такое часто случается, когда все до единой девочки в классе влюбляются в одного мальчика. Попала и я под любовные чары - только моя любовь была тихой, тайной. Остальные девочки деятельно и открыто добивались расположения Олега. Особенно преуспела тут Людка Зайцева, в этом вопросе она была просто гиперактивной!
Мне очень нравились Людкины уверенность в себе, весёлый и лёгкий характер. Людка поставила перед собой цель и беззастенчиво шла к ней - например, очень быстро добилась того, чтобы сидеть с Олегом за одной партой.
Однажды во время урока Людка спросила Олега: "Олег, а тебе что больше нравится - модное сейчас макси или мини?" И начала поднимать подол платья всё выше и выше, по самое... За этой сценой с ревностью наблюдала сидевшая позади Динка Крюкова. После урока Динка прямиком пошла к нашей классной руководительнице, Нине Игнатьевне, и сказала: "А вы знаете, Люда Зайцева мешает заниматься Олегу Патиенову. Прямо во время урока соблазняет его, задирает платье, показывает ему голые ноги. Вот!"
Ух, что потом было! В конце дня Нина Игнатьевна объявила, что завтра будет классный час, на который она пригласила родителей Люды и зачем-то родителей Олега. Темой классного часа будет аморальное поведение Люды Зайцевой!
Наступил день и час "суда Линча". Нина Игнатьевна вызвала Людку к доске. Та вышла, стоит, опустив голову, глаз не поднимает. А Нина Игнатьевна вещает: "У нас в классе произошло ЧП. Люда Зайцева переступила черту. То, что она сделала - просто аморально. Она не достойна носить почётное звание комсомолки и т.д.". Я посмотрела на класс: лица серьёзные, сосредоточенные, внимают. Олег и его папа сидят красные, как помидор (теперь понятно, в кого он такой стеснительный). Людкиных родителей нет - не пришли, хотя мама Люды работает у нас в школе учительницей начальных классов.
После своей речи Нина Игнатьевна предоставила слово Олегу - высказаться по поводу случившегося. Слава богу, он молча, так же, как Люда, опустив голову, потупив взор, стоял, пока Нина Игнатьевна не разрешила ему сесть. Я же от всего этого линчевания кипела от возмущения - причём здесь класс, родители? Разве это не касается только Люды и Олега? Я отвернулась от неприятного зрелища и стала рассматривать стенгазету, которую недавно сама сделала. На ней были наклеены старательно вырезанные мной из журналов картинки с счастливыми родителями и ребёнком, которые, держась за руки, идут по парку, красивые пейзажи, фотографии забавных животных и стихи. А в "шапке" я крупными буквами цветной гуашью написала "Как прекрасен этот мир!" Словом, полная гармония.
Сижу, рассматриваю - и вдруг слышу слова Нины Игнатьевны: " А теперь каждый пусть встанет и выскажет своё отношение к поступку Люды". Мне стало тошно от того, как диссонирует ( в то время я и слова такого не знала), нет - противоречит изображённая на листе ватмана гармония тому, что сейчас происходит у меня за спиной. Я не хотела видеть и слышать, как мои одноклассники в едином прорыве или без оного начнут клеймить Людку, мне не хотелось разочаровываться в них. Я сидела за первой партой у самой двери.
Я просто встала и пошла к выходу. Услышала резкое: "Вахрушева, а ты куда? Почему без спроса? Я тебя никуда не отпускала". "Противно тут у вас". - сказала я. И вышла. За четверть мне поставили поведение "неуд". С Динкой-стукачкой мы жили по соседству, но не дружили, после того доноса я, кроме отвращения, ничего к ней не испытывала.
Вскоре после окончания школы Олег женился на моей однокласснице, но не на Людке, а на Наташке Медведевой, родили ребёнка. Олег стал выпивать, в семье пошёл раздрай, развелись. После развода он быстро опустился, окончательно спился и умер, не дожив даже до сорокалетия. А с Людкой мы в прошлом году случайно встретились в парикмахерской. Такая же болтушка, веселушка-хохотушка. Вспомнили наши школьные годы, эту историю, и я призналась, что тоже была влюблена в Олега. "Надо же, никогда бы не подумала", - удивлённо сказала на это Людка. "Нутк, я шифровалась же ж!" - смеясь, ответила ей я. Людка рассказала, что вышла замуж за нашего местного предприимчивого парня, вместе создали свой бизнес (пекарня, мясной цех), живут на "Аллее нищих". Я не знала, что это такое, и Людка пояснила, что так называют коттеджный посёлок, окружённый живописнейшей берёзовой рощей, где живут местные богачи. Ещё она рассказала, что дважды в год она с семьёй летает в Эмираты. Снимают за 200 000 руб. апартаменты на месяц и отдыхают там всей семьёй, планируют через месяц опять полететь. Я была очень рада нашей встрече, мы от души посмеялись ведь до этого мы не виделись лет пятнадцать. А через неделю моя сестра принесла плохую весть. Людка принимала ванну, её ударил инсульт, на следующий день она умерла. Безумно жаль, более жадных до жизни людей я не встречала. Весёлым, светлым человеком была моя одноклассница.

Журнал

В каждом классе каждой советской школы назначались староста, обязанностью которого, кроме всего прочего, было носить классный журнал с урока на урок, и политинформатор, отвечающий за идеологическое воспитание учеников. Я как раз являлась политинформатором. По вторникам, перед уроками, я докладывала классу об успехах Советского Союза во всех сферах жизни: в промышленности, в сельском хозяйстве, космосе, спорте, культуре и проч. До сих пор помню название огромной статьи, кажется, в "Правде" абзацы которой мне приходилось зубрить: "Основные направления развития СССР с 1980-1985 г.г..." .
В тот день из-за болезни в школу не пришла староста класса, поэтому за классный журнал отвечала я, политинфоматор. Закончился урок и, перед тем, как пойти на сдвоенный урок физкультуры, я подошла к учительнице забрать журнал. Но учительница мне его не отдала, сказав, что она ещё не выставила оценки после контрольной и что он ей нужен. "Придёшь за журналом на перемене между уроками физкультуры",- сказала она. Помню, что тогда на физкультуре мы прыгали через козла. Натэлла Георгиевна всё время меня нахваливала, ставила всем в пример - это было обычным делом. Я и в самом деле была очень спортивной. Прозвенел звонок, и я пошла за журналом. Надо сказать, что Натэлла Георгиевна была весьма странной особой, она закрывала на ключ спортзал и даже на перемене никого не выпускала ни в туалет, ни попить воды. Моя старшая сестра рассказывала, что Натэлла Георгиевна заставляла девочек в критические дни предъявлять доказательства, и тогда их сильно не нагружала. У нас, слава богу, такого уже не было - говорили, что на неё пожаловались родители, поэтому такому унижению она нас не подвергала.
Дверь закрыта, ключ в замочной скважине. Конечно, это была моя ошибка, что я не предупредила Натэллу Георгиевну о том, что пошла за журналом. Я открыла дверь, быстро сбегала за журналом - звонок ещё не прозвенел, как я вернулась. Дёргаю за ручку, а там уже закрыто. Стучу, открывается дверь, я, улыбаясь, подаю Натэлле Георгиевне журнал - и тут она вдруг бьёт им меня по голове. Я, недолго думая, выхватываю журнал из её рук и тоже бью её по голове...
Она бегом к директору школы - жаловаться, а после уроков за мной пришла моя классная руководительница. Вместе пошли к директору. Я абсолютно спокойно, без малейшего волнения захожу в кабинет, а там воздух аж искрится, все возмущённые, лица красные. Все сидят, я стою:
- Это просто вопиющий случай! Это немыслимо! Бить учителя по голове! Ты за это ответишь! Извиняйся немедленно!
- Совершенно с вами согласна. Вопиющий! Просто чудовищный случай! И я, конечно же, отвечу. Конечно же, извинюсь.
Вижу, градус немного снизился, педагоги в растерянности.
- Я обязательно извинюсь. Прямо сейчас. Но только после того, как Натэлла Георгиевна извинится передо мной за то, что ударила меня по голове. Моя голова не казённая, никто не смеет бить меня по ней. Это первое условие. Второе: пусть исправит оценки. Она мне поставила 2/2, а должна была поставить 5/5, пусть за поведение "неуд" - но я выполнила упражнения лучше всех, и оценка должна быть соответствующей.
- Да как ты смеешь ставить условия?! Немедленно извиняйся!
Стою спокойная-преспокойная, улыбаюсь.
- Никто не смеет бить меня по голове безнаказанно. Извинится, исправит оценки - я немедленно тоже извинюсь. Конфликт будет исчерпан. Только так. Иначе не будет.
Все молчат. Пауза затянулась.
- Иди! Подумай над своим поведением! Завтра поговорим.
- Мне нечего думать. Ничего не изменится.
Ушла. На следующий день меня опять вызвали к директору. Захожу - а там сидит завуч школы Мария Николаевна Пахомова, моя самая любимая учительница. Ага, думаю, решили прибегнуть к тяжёлой артиллерии: по-плохому, угрозами сломать им меня не удалось, решили использовать Марию Николаевну, с которой у нас была взаимная приязнь...
Мария Николаевна с четвёртого класса преподавала у нас русский язык и литературу. К работе она относилась творчески, её уроки отличались от всех других новизной подхода, она всё время придумывала какие-то театральные действа. Поэтому неудивительно, что у нас в классе практически все её любили. Мы были уверены, что она нас и выпустит, то есть будет с нами до последнего звонка. Каково же было наше удивление, когда вместо неё в девятом классе русский язык и литературу нам стала преподавать трудовичка. Класс принял её в штыки, а к Марии Николаевне стал относиться, как к предателю. Я этого не понимала, считала глупостью. Да, конечно же, мне самой очень хотелось бы, чтобы Мария Николаевна продолжала нам преподавать, но для себя я эти перемены объяснила производственной необходимостью, большой загруженностью - уж точно не предательством...
Я была удивлена, что трудовичка Нина Георгиевна сразу, на первом же уроке заставила нас писать сочинение. Но ещё больше меня смутила тема сочинения: "Мой любимый учитель". На мой взгляд это было абсолютно непедагогично, но что делать? Тема задана, надо писать. И я написала, конечно же, о Марии Николаевне. О том, что благодаря ей, её нестандартному подходу к преподаванию я очень полюбила русский язык и литературу, что после школы хочу поступить на филологический факультет ТГУ. Написала я и о своём отношении к тому, что Мария Николаевна передала нас другому учителю. И том, что мне не нравится тема сочинения... На следующий день у входа в школу меня ждала Мария Николаевна с объятиями и поцелуями, она даже расплакалась... Мне было не по себе, что эту сцену наблюдают проходящие мимо ученики и учителя. Получается, Нина Георгиевна не только непедагогично поступила, задав такую тему для сочинения, но она ещё и дала прочитать сочинения учителю(-ям), о котором(-ых) написали ученики. По сей день считаю, что это неправильно. Нина Георгиевна хорошая учительница по труду - учить девочек варить щи-борщи или шить-вышивать у неё хорошо получалось, но вот в целом как педагог... Я была очень счастлива, что Мария Николаевна через год снова вернулась к нам. И вот директор школы решила с её помощью меня "дожать".
Кроме нас двоих, в кабинете никого не было. Мария Николаевна предложила мне присесть:
- Лена, как-то некрасиво, нехорошо получилось. Надо бы извиниться перед Натэллой Георгиевной.
- Что уж тут красивого и хорошего? Да, я не права, что ударила учительницу по голове. Но ведь и она тоже не имела никакого права бить меня. Я и правда не понимаю, что плохого я сделала, когда ВО ВРЕМЯ ПЕРЕМЕНЫ сходила за журналом. Ведь это же моя обязанность, когда нет старосты. И вообще, по какому праву она не выпускает нас из спортзала во время перемены? Это наше время! Мы не можем выйти ни в туалет, ни попить воды. Это ненормально, согласитесь. Я обязательно извинюсь перед Натэллой Георгиевной, но только после выполнения всех моих условий. Извинится, исправит двойки - тоже извинюсь. Так будет справедливо.
- Лена, это повлияет на твою характеристику в личном деле. Зачем тебе это? Пожалуйста, извинись, я тебя очень прошу.
- Мария Николаевна, мне всё равно, что в этой характеристике обо мне напишут. Простите, но я не буду извиняться.
На том и разошлись. Никто из нас никому не уступил, никто ни перед кем не извинился. За весь год по поведению мне выставили "неуд", но меня это нисколько не волновало. Больше на соревнования я уже не ездила, меня никто не просил, и я этому была только рада. Но даже если бы и попросили, я бы всё равно отказалась ехать.
В начале девяностых во время отпуска я случайно встретилась с Натэллой Георгиевной. Она очень обрадовалась, когда узнала, что я живу на Севере, и обратилась ко мне с просьбой: "Я торгую вещами. Езжу за товаром в Москву, продаю здесь в Тюмени. Я слышала, что у вас на Севере цены в три-четыре раза выше, чем здесь (так и было). Можно будет у тебя остановиться? Я бы и тебе привозила всё, что ты закажешь". Я, не задумываясь, ей отказала - жила я в общежитии, и не одна, у меня была соседка, да и комнату мне не хотелось превращать в базар, загромождать её челночными сумками. Наверное, она обиделась... но мне было всё равно.
А с Марией Николаевной мы виделись часто. Приезжая в отпуск, я регулярно заходила к ней в школу. Как-то она мне призналась, что за всю её педагогическую деятельность я была её самой любимой ученицей, и что она переписывала все мои сочинения в специально предназначенный для этого альбом - чем весьма меня удивила. Мария Николаевна очень важный человек в моей жизни, человек, повлиявший на меня, как на личность. К сожалению, её уже давно нет в живых. Я всегда вспоминаю Марию Николаевну с благодарностью и теплотой, это большая удача - найти своего Учителя. Мне повезло.