Первый концерт
- Здравствуй, любезный, - сказал Роберт с безразличием.
- Робби, я пришел к тебе не для любезностей, а для того, чтобы занять денег.
Роберт несколько секунд пошуршал в своем бумажнике и, вынув безо всякой избирательности несколько купюр, шлепнул их на стол.
- Этого мало, - недовольно промычал Джеф, - у меня ещё будет клянчить Мэгги, а она не должна думать, что я не зарабатываю, - Джеф уже начал нервно ёрзать в кресле. - Я знаю, ты целый день здесь считаешь деньги, - прибавил он, немного помолчав.
- У меня такая работа, Джеф, - как-то оживлённо воскликнул вдруг Роберт, - а ты совсем не хочешь напрягать мозг.
- Ты же знаешь, Робби, что у меня нет никакого мозга, - рявкнул Джеф. – Ты большой выдумщик и фантазёр, твои безумные идеи всегда впоследствии шуршат в твоем бумажнике… Я думаю, ты не должен требовать с меня долги.
- Ну, это ты здорово придумал, да и без мозга, - засмеялся Роберт, первый раз теперь взглянув на Джефа. – И я действительно тебе ничего не должен, - закончил он уже сурово. Потом он вынул еще стопку долларов, отсчитал триста и положил перед Джефом. Джеф взял деньги, запихнул их ворохом во внутренний карман жилета и встал, чтобы уйти.
- Подожди, у меня есть Маофэн, ты, трезвенник, помнится, этот чай любишь?
Джеф вернулся в прежнее положение.
- Я уже не пью Маофэн, но наливай.
- Странно, обычно ты не особенно изменчив, - снова рассмеялся Роберт. – Что это за ветер перемен?
- Да, я сам себя не узнаю, Робби, и как ты уже мог заметить, я сегодня даже в хорошем настроении.
- Мне передалось, Джеф, мне передалось, - смеялся Роберт, наливая крепкий и ароматный напиток приятелю.
- Я должен двести долларов за аренду, и четверть этого натурщику, - продолжал роптать разговорившийся Джеф, отхлебнув чаю. Роберт теперь просто расхохотался:
- Избрал же ты себе дело, бедолага! Работая так на культуру страны ты окажешься среди её отбросов!
- Я не избирал быть художником - сказал Джеф, гордо скрючившись, – художник сам пленил меня. Но я никогда не был похож на бродягу! – грозно прогремел он в чашку, которую уже вплотную поднес к губам.
- Нет, Джеф, даже если ты будешь должен собственным подошвам - ты все ещё будешь похож на хозяина никому не нужных размалеванных тряпок, натянутых на подрамник! – Роберт никогда не упускал возможности уколоть.
Джеф молчал. Было видно, что он не слушает, а обдумывает какие-то вещи.
- Знаешь что, - заявил он вдруг, - я всегда считал, что ты не числишь за мной долга... И это не потому, что ты никогда не спрашиваешь меня о нём. Ты ведь уже не помнишь точно, сколько я тебе должен. А простил ты меня потому, что знаешь, что я всегда собираюсь занимать у тебя деньги.
- Дж-е-е-ф, - жалобно протянул Роберт, - тебе известно, что я – коммерсант, и очень люблю деньги. Я люблю не только сами деньги, но я люблю и зарабатывать деньги. Но я никогда не любил давать в долг. Я очень чувствителен к должникам. Это странное чувство... Я никогда не считал, что ты мне не должен.
Роберт выглядел теперь таким измученным, что Джефу стало противно. Он втянул самый огромный глоток чаю, встал из-за стола, взял с рояля свою шляпу и собрался уходить. Подойдя, однако, к двери, он зачем-то оглянулся, и в глазах его вы могли бы даже разглядеть что-то вроде надежды. Постояв немного, он сказал:
- Ты должен понимать, что я никогда не смогу зарабатывать деньги при жизни. Мне мало нужно – ведь я даже не пью спиртное. Я – художник. Я люблю свои картины, но кроме самих картин я также люблю и писать картины. Искусство мое никому не нужно, а я не собираюсь его оставлять, и…
Роберт слушал зачем-то внимательно. Конечно, ему было все это неинтересно, но вам показалось, как словно бы какая-то мысль вертелась в его голове. Теперь она уже переросла определённо в готовность, и Роберт, прервав вдруг жалобный ропот Джефа, резко заявил:
- Я не потребую с тебя ни цента, Джеф, если… если… - Роберт начал будто бы что-то искать вокруг себя, - если… вон тот бродяга, - он указал на улицу, - если он исполнит первый фортепианный концерт Шопена!
Тишина прозвучала, как взрыв, и Джеф, не раздумывая, вышел на улицу. Он подошел к замечательно оборванному бродяге и похлопал его по плечу. Роберт смотрел за этим в окно и даже, как ему показалось, не без опаски. Сначала бродяга тупо моргал, глядя в сторону окна, будто на Роберта, скучными глазами, и уже порывался идти дальше. Но Джеф убедительно жестикулировал, а Роберт, наблюдая, странно ухмылялся. Между тем эти двое уже шли к дому. Дверь распахнулась и двое ввалились. Джеф прошёл в комнату, бродяга несмело последовал за ним, огляделся и вопросительно уставился на Роберта.
- Ты знаешь, зачем ты здесь? – не без высокомерия спросил его Роберт, подперев стену спиной и ковыряя ногти.
- Зачем я вам понадобился? – спросил тот.
Роберт оттолкнулся от стены, подошел к роялю, выдвинул стул и сказал:
- Садись.
Бродяга нерешительно подошел и сел за рояль. В комнате заметно изменился запах. Подняв глаза на Роберта, бродяга изобразил недоумение.
- Играй! – сказал Роберт. Затем подошел, сам открыл крышку рояля и, отойдя, снова подпер стену.
Бродяга посмотрел на белые, как зубы фотомодели, клавиши рояля, и, погладив осторожно ноту «ми», вновь взглянул на Роберта.
- Что… играть?
- Первый концерт для фортепиано Фредерика Шопена! – воскликнул Джеф, стоявший чуть поодаль.
Бродяга улыбнулся.
- Давно я не сидел за инструментом! – сказал он с какой-то весёлой грустью. – Ребенком я очень любил бренчать всякую несуразицу, и мать решила отдать меня в музыкальную школу…
Джеф нетерпеливо пошевелился и вопросительно посмотрел на Роберта. Бродяга продолжал:
- С тех пор я стал меньше спать, меньше гулять… Я терпеть не мог всех этих преподавателей! – вскричал тут он. – Но я любил… да, я любил музыку Шопена…
Сказав это, он повернулся к инструменту, чуть отпрянул назад, и, перейдя в нападение, закопался руками в клавишах рояля. Рояль взвыл, и уже не успокаивался около двадцати минут. Вам казалось, что от рояля отлетает тысяча черных и белых клавиш и заполоняет всю комнату. Через двадцать минут вы словно видели, как вся комната была усыпана этими клавишами. Воздух пульсировал и колыхал ваше тело. В глазах Джефа вы могли различить что-то вроде нетерпеливой разочарованной надежды, Роберт же заметно посветлел.
Гость встал из-за рояля и задумчиво посмотрел в окно. Роберт оттолкнулся спиной от стены, подошел к гостю и, весело улыбаясь, пожал его руку.
- Спасибо, спасибо, - говорил он с восхищением, - этот рояль давно не производил ничего подобного! Исполнение – авторское, очень индивидуальная интерпретация! Правда я просил первый концерт, а вы исполнили второй, небольшой промах, но тут ещё и эффект неожиданности!
- Я сыграл мой любимый, и не помню теперь, какой он по счету… Кажется, они были наименованы не в порядке написания…
- Именно, не в порядке: сначала был написан второй, потом - первый!
- Так как же насчет первого концерта? – не выдержал тут раздосадованный Джеф. - Послушай, Робби, бродяга исполнил второй, так он сможет и первый! А, маэстро?
- Я не помню, играл ли вообще первый концерт, да и забыл все его звуки… - гость осмотрелся и осторожно вдруг заявил: - Не угостите ли вы меня чем-нибудь... согревающим душу?..
Роберт сразу засуетился:
- Конечно, конечно, садитесь за стол! – он быстро придвинул кресло к столу, приобнял гостя за плечи, усадил его, поставил чай, сполоснул чашки – все это он делал, как завидная домохозяйка. Джеф наблюдал с каким-то отвращением, брезгливо уже глядя на гостя, находящегося здесь единственно по его настоянию. Однако через минуту он сам уже сидел рядом. Гость же, странно глядя на чайник, стал выглядеть ещё более растрёпано, нежели когда вошел. Вы бы точно заметили, что какое-то сходство с Джефом проглядывало в выражении его лица. Такое лицо бывает у человека, который получил не то, что хотел, и стесняется в этом признаться. Когда чашка чая была с вежливостью поставлена перед гостем, он чуть причмокнул, приподнял её, все время поглядывая исподлобья, сделал глоток, потом ещё, и ещё… Наконец, поставив чашку, он посмотрел на Роберта, потом на Джефа, и с опаской проговорил:
- Если я сейчас исполню первый концерт Шопена, не нальете ли вы мне… чего-нибудь, согревающего душу?..
Джеф хотел что-то сказать, но тут Роберт, вскочив с места, воскликнул недовольным тоном:
- Мы не пьем спиртного! – и, схватив бродягу за руку, потянул его к выходу.
2013
Свидетельство о публикации №214102300424