Лосиха

                Лосиха

         В последнее время, все чаще касаясь темы сохранения природы, я вспомнил  рассказ Юры Помогаева, радиста с метеостанции Воронцовка. На этой метеостанции, которая расположена в Иркутской области на берегу Витима в его низовьях в начале 80-х годов жил и работал мой Друг Женя Кошкарев со своей женой и маленьким сыном. Он не мог тогда после окончания иркутского университета (биофак)  найти работу по специальности  и устроился в метеослужбу на эту глубокотаёжную метеостанцию, чтобы быть ближе к природе.  С ним  же работал и Юра. Там он мне и рассказал эту историю, когда я прилетел на попутном вертолёте навестить Женю в его «отшельнической» жизни.
 
Раньше, проживая  в одном из приленских поселков, он  занимался только охотой. Их поселок, как рассказывал Юра, состоял почти сплошь из охотников и по зиме, когда снег становился глубоким и уплотнялся, они все выходили на заготовку дикого мяса: во времена его молодости в приленской тайге в изобилии водились сохатые.  Вместе с пушниной это было основной  статьей дохода жителей села. Конечно, охотились так, чтобы поголовье зверя было восполнимо, то есть не стреляли молодь и самок. А способы охоты были древними, тянущиеся с первобытных времён—загоны.  Загоны, как групповые, так и индивидуальные. Групповой загон довольно ленивый способ: цепь стрелков в распадке или на замерзшей реке, да немного загонщиков, выгонявших зверей на стрелков. Юра же, молодой и здоровый, предпочитал другой вид—загон в одиночку.

Находишь след, рассказывал, и, если он свежий, начинаешь погоню. Довольно быстро натыкаешься на сохатого (по глубокому снегу при кормлении он не уходит далеко). Сохатый—дёру. И вот тут нужна выносливость. Надо не дать зверю оторваться и не снизить темп преследования! Бежишь и бежишь за зверем до полной его усталости. Это может продлиться не один час (смотря какой снег). Наконец сохатый выдыхается, останавливается и разворачивается к преследователю. Выбегаешь к месту, где он стоит, и видишь направленные на тебя звериные рога да слышишь его хриплое дыхание! И вот здесь при выстреле  надо быть предельно  внимательным  и осторожным. Стрелять нужно только наверняка. Если ранишь, зверь бросится на тебя.  И тогда только рядом стоящее дерево с сучками внизу да твоя ловкость могут спасти твою жизнь. Известно немало случаев, когда охотник, устав от погони, в решающую секунду делал неверный выстрел и сам становился жертвой…

И в ту памятную охоту, - рассказывал Юра – я бежал по обнаруженному свежему следу и довольно быстро увидел сохатого, мелькнувшего в густых прибрежных зарослях небольшой по ширине речки, притока Лены. Сделав быстрый, насколько это было возможно по снегу на лыжах, бросок, срезающий изгиб реки, я опередил зверя и приготовился встретить его у скального прижима того же берега: зверь должен был пробежать именно здесь!

Встал на своих широких камусовых лыжах у небольшой, в пол обхвата, лиственницы и попытался успокоить дыхание. Но не успел и двух раз сделать для этого специальное упражнение, как послышался треск сучьев и впереди, среди прогалов в густых высоких кустах замелькал силуэт сохатого! Быстро поднял ружьё и, когда зверь приблизился и стало ясно, что это самая близкая точка, дальше только будет уходить, выстрелил в него через заросли, где они были реже. Хоть и дрогнули и начали опадать срезанные жаканом мелкие веточки, которые могли отклонить заряд, я понял, что попал: сохатый высоко подпрыгнул, крутнулся на месте и, прихрамывая, скрылся в густом  невысоком подлеске… А у меня опустились руки!

«Дурак! Ой дура-а-ак!» - пронеслось в голове. ??!

Во- первых – ранил! Во- вторых, и это главное, – оказалось—лосиха !!

«Как я не увидел?»
      Выбивали ведь только взрослых самцов… Подбежал к месту, где лосиха была в момент выстрела и увидел кровь на снегу и по следу, куда она скрылась. Ещё раз вслух себе -  «Дурак!».    Но  надо было завершать. «Потом объясню старикам-охотникам. Может простят?...». 

   Застегнув телогрейку, поправив понягу на спине, я бросился по следам. Окраплённые кровью, алевшей сначала пятнами, затем бусинками на снегу, они тянулись вверх по реке, по береговому лесу, выходили на лёд, затем снова уходили в лес. Потом лосиха пересекла водораздел  через правобережный ключ—приток этой речушки. А я всё бежал и бежал. Через какое-то время заметил – лосиха стала уставать. Да и у меня силы были на исходе. Пробежав ещё немного, приостановился, чтобы перевести дух.

Впереди за небольшим лесочком маячила гряда. Следы раненой лосихи тянулись в ту сторону. «Вот тут-то я её и достану» - решил я. «Ей не успеть будет подняться…». Я чувствовал и знал уже наверняка, что она сейчас здесь, под этой невысокой грядой или только приближается к ней.

Вздохнув ещё раз поглубже, снова бросился по следу. Вот и лесок. Густой, чёрт подери, но в азарте, весь взмокший, не замечаю хлещущих по лицу веток! Вот и последние деревья перед незалесённой грядой, на которую был сначала небольшой резкий подъём затем пологий  тягун… Выбежал, держа ружье уже в руках, и…!?? Эта картина до сих пор преследует меня, как только память возвращается к тому случаю…

      …Лосиха успела тогда подняться на тот взлобок и я увидел её! Но не только её!

Ещё двое  лосей – самцов, поддерживая лосиху с двух сторон своими телами и не давая ей упасть, уводили её дальше! Не оглядываясь!

      У меня разом обессилели руки и я не мог поднять ружьё и сделать верный выстрел. В такое  -  не   стреляют…