Соловки продолжаются

           Путевые заметки  2007-2008 годов



                Огромная благодарность всем, кто словами и действиями своими   помог мне совершить это путешествие и написать книгу: моим близким и друзьям, знакомым и незнакомым, питерским «мемориальцам», соловецким музейщикам, водителям на трассе, библиотекарям в Публичке и Маяковке, и, конечно же, докторам, подарившим мне еще сколько-то лет за год до путешествия... 

               ОГЛАВЛЕНИЕ
      
              Часть 1.Жара.

гл.0 Отъезд
Гл.1 Петрозаводск
гл.2 На Север!
гл.3 Кемь
гл.4 В палаточном гнезде.
гл.5 Дороги и направления
гл.6 Секирная гора
гл.7 19 августа
гл.8 Фаунистическое отступление
гл.9 Мой ветер в понедельник
гл.10 А вдруг не утонул?


       Часть 2.Холод

гл.0 Творческие планы
Гл.1 Привет от боррелии Лайма
гл.2 Петрозаводский ночлег
гл.3  У Медгоры и до поворота на Кемь
гл.4 На катере...
гл.5 "На Соловецких островах -- дожди, дожди..."
гл.6 Морские поморские сказки
гл.7 Муксалма
гл.8 Переговорный Камень
гл.9  Кемский вокзал( встреча)
гл.10 Послесловие


      БИБЛИОГРАФИЯ

  Сайты

 http://www.solovki.info/

http://www.solovky.ru/

http://www.solovki.ca/

http://www.sakharov-center.ru/asfcd/auth/

http://www.memo.ru/

--Материалы Соловецкого общества краеведения

http://www.solovki-land.ru/

http://magazines.russ.ru/zvezda/2008/1/ma11.html

   Общие сведения и практическая информация:

Кротов, Антон. Практика вольных путешествий

Кротов, Антон "Все электрички России. 1203 вокзала"

Булатов В.Н.: Русский Север: Учебное пособие для вузов Академический проект, 2006 г.

 Гемп К. П. Сказ о Беломорье. Словарь поморских речений / К. П. Гемп; Вступ. ст. Д. С. Лихачева, Ф. А. Абрамова; Науч. ред. В. Н. Булатов; Подгот. С. Я. Косухина, Л. С. Скепнер. — 2-е изд., доп.. — Архангельск: Помор. ун-т, 2004. — 637 с.
 
Северная энциклопедия Paulsen, 2004

   История монастыря:

Максимов С.В. Год на Севере. - Архангельск: Сев.-Зап. кн. изд-во, 1984. - 605 с. перепечатка 4-го издания: М., 1890. - 698 с.
 
Русский Север от Соловков до Валаама.М.2007

Случевский К.К.Поездки по Северу России в 1885-1886 г.г.М. ОГИ.2009

Фруменков Г. Г. Узники Соловецкого монастыря. — Архангельск: 1965

Чумичёва О. В. Соловецкое восстание 1667—1676 годов. — М.: ОГИ, 2009

.
    История СЛОН:

 Адамова-Слиозберг О. Л. Путь // Доднесь тяготеет. Вып. 1 : Записки вашей современницы / сост. С. С. Виленский. – М. : Сов. писатель, 1989. – С. 6-123.

 Волков О.В. Погружение во тьму — М. : Молодая гвардия: Т-во рус. художников, 1989.
 
 Звенья: Исторический альманах  / Ред.-сост.: Охотин Н.Г.; Рогинский А.Б. ; Всесоюз. ист.-просвет. о-во "Мемориал"; Науч.-исслед. и просвет. центр "Мемориал" . — М.; СПб.  : Феникс: Atheneum, 1991

 Киселев-Громов,Н.  С.Л.О.Н. Соловецкий лес особого назначения, 2009 Арх-к. Изд."Тур".

 Лихачёв Д.С.Избранное : Воспоминания .. — СПб. : Logos, 1997.

 Олицкая Е.Л. Мои воспоминания: [В 2-х т.] / [Екатерина Львовна] Олицкая. — Франкфурт-на-Майне : Посев, 1971
 
 Павлов Д. Большевистская диктатура против социалистов и анархистов 1917 - середина 1950-х годов
 1999.РОССПЭН

Региональные записки.Сборник студенческих работ МГУ им.Ломоносова. Вып.4.М,2006

"РУССКАЯ ГОЛГОФА" (Серия: «Антология выстаивания и преображения» сборник, 2007. Составитель А.Нежный)

Солженицын А.И.Архипелаг ГУЛАГ, 1918-1956 :
 
Соловецкие лагеря особого назначения.Управление.Соловки.1924-30

Соловецкий сборник -- вып.1-8. Арх-к,1994-2012

Соловецкое общество краеведения .Материалы.Вып.3.Соловки.1927( фонды РНБ,микрофильм)

Чирков Ю.И. А было все так...: М. : Политиздат, 1991
.

      Природа:

Беме,Р.Л.Определитель птиц России.М.2009

Птицы СССР.Чайковые.М.1988

Иллюстрированный атлас беспозвоночных Белого Моря.М.2006

Ипатов Л.Ф. Кедр на Соловках: научно-популярный очерк. — Архангельск, 2005. — 36 с.: илл.

Красная Книга Карелии.Петрозаводск,1995.

Красная Книга Архангельской области.Архангельск,2008.

Ласуков,Р. Звери и их следы. Карманный определитель.Айрис-Пресс,Рольф ,1999.
 
Ласуков,Р. Птицы. Карманный определитель.Айрис-Пресс,2000

Раменская,М.Л.,Андреева В.Н. Определитель высших растений Мурманской области и Карелии. Л.1982

Цвелев Н.Н.Определитель сосудистых растений Северо-Запада России.СПб,2000



Иллюстрации в моих Яндекс-Фотках: http://fotki.yandex.ru/users/canisfamiliaris/album/209468




            ЧАСТЬ 1.ЖАРА. (2007)

 


                Глава 0.

        Нулевая глава и вагон тоже нулевой. Странно — как «ноль», т.е «ничто», может обозначать «нечто»? Сначала я предположила, что поезд подобен Уроборосу, тому самому змею, который приснился химику Кекуле, и тот описал молекулу бензола...Да, но как бы смог ездить кольцевидный поезд?

       Или это мне голову напекло? Жара...

       Новенький Ладожский вокзал все-таки за четыре года пообтерся и превратился из фантастического космопорта в обычный вокзал, и ощущения на нем вокзальные –  скорей бы объявили: «Поезд №*** Санкт-Петербург — Мурманск отправляется!» Севером не пахнет. Душно... Вокруг— пассажиры в борцовских  майках и пассажирки в топиках, арбузы и эскимо, пиво и кола...Можно представить себе, что стеклянные башни вокзала — это пивные бочки. Я уже забыла вкус пива— холодный, горьковатый, иногда совсем легкий, иногда погуще, помягче, более солодовый, что ли...Впрочем, свою жизненную  норму пива я уже выпила. Ладно, не в пиве счастье...

       Устраиваюсь в вагоне: кладу рюкзак в ящик под нижней полкой, расстилаю спальник, на столик ставлю бутылку с водой. Вот и комфорт, чем не отель на колесах? В десять часов еще светло, и я смотрю в окно. Проезжаем Кузьминский мост через Неву — один из двух железнодорожных(второй—Финляндский—расположен в городе). Вот она, наша платформа Геройская, где проходила линия фронта, а 60 с лишним лет спустя мы сажали сосны. Помню, как расчищали старую гарь. Сжигали валежник, и жаром костра слегка  опалило лицо одной девушке... а еще один парень глубоко  разрубил себе руку топором, и я перевязывала.
        Да уж! Платформа Геройская, линия фронта, настоящие раненые...

      На следующий день( 15 апреля 2007 года)  в городе все наши лесные «подвиги» показались детской игрой –  ну что там болота, гари, топоры и мечи Колесова* по сравнению с вертолетом в небе, сотнями ОМОН-овских «Уралов» и тысячами «космонавтов» в пуленепробиваемом хитине, вооруженных дубинками и щитами...Все это свежо помнилось в августе.

    За окном — березки, осинки,сосенки... И я думаю о лесе — и не  только о наших  экологических акциях.... Вот тут стоял Ленинградский фронт, а скоро уже проедем места, где был Волховский... Может быть, дедушка тут тоже со своим автобатом воевал...

    


     Во Мге стемнело. Небо неяркое, голубоватое, такого цвета бывает вода в стаканчике, где кисточки от акварели полоскали. Западный край неба еще розовато-лиловый, как луговые  васильки ( это во ржи растут синие, а на разнотравных лугах—розовато-лиловые—фригийские и полевые). Южный край неба уже стал темно-сизым. На всем этом фоне—ультрафиолет станционных фонарей, которые не нарисуешь и не сфотографируешь—этот оттенок не передать...
Я задремала. Проснулась я в Волховстрое, чтобы посмотреть на старую водокачку, часовую башенку вокзала и ночной мост — он красиво освещен. Жалко, что по этому мосту, как и по многим другим железнодорожным, почти невозможно пройтись пешком — подходы перекрыты, все откосы у берега затянуты колючей проволокой... Вздыхаю и засыпаю.

    ..Утро. Легкое, робкое, светлое — уже северное. Туман. Станция называется «Пай». Вглядываясь в детали, задаю глупые вопросы:
  Почему эти бледно-желтые цветочки называются «льнянка» ?  Чем они близки льну? Насколько я знаю, это растение и лекарственное, и все же ядовитое, а вот при чем тут лен?
    А «полотно» железной дороги? Оно узкое и скорее  на тесьму похоже,  чем на полотно.
      Яблонь в садах нет — видно только кусты смородины и крыжовника.
Станция Пяжиева Сельга. Теплеет. Солнышко стоит высоко...
Меч Колесова*-- лесохозяйственное орудие труда, применяемое при посадке сеянцев


   
      Вот и Петрозаводск!

      Вылезаю из вагона и первым делом фотографирую паровоз. Паровоз стоит на станции—это памятник военным железнодорожникам. Мне, честно говоря, тут самое главное не то, что он памятник, хотя и это важно, а то, что он — ПАРОВОЗ.Я люблю паровозы и подозреваю, что они почти одушевленные существа.

 ГЛАВА1     ПЕТРОЗАВОДСК    

       Билет от Петрозаводска  до Кеми стоит дороже,чем от Питера до Петрозаводска, и ехать на два часа дольше. Только тут ,в кассах, я осознаю, что такое –  северные расстояния даже здесь, в Карелии ,на « малом» Севере...
       Времени у меня — восемь часов! Поезд отправляется в пять часов вечера, так что можно изучить столичный город Petroskoi. Для начала я сдала рюкзак в камеру хранения за 50 рублей. Жалко денег, но таскаться с тяжестью по городу тоже не хочется. Далее я разжилась халявным кипятком в вокзальном буфете, купила йогурт в ближайшем гастрономе, достала из немецкой холщовой  торбочки булку и устроилась в скверике. Там почему-то одни воробьи составили мне компанию, а так –  ни собак, ни ворон, ни тем более людей... Прогулялась я по городу. Уже почти у вокзала увидела знакомые вывески — «ЕВРОСЕТЬ», «ЗОЛОТО 585» – все как в Питере, ни единой  карельской или финской вывески. Так усомнишься, что находишься в столице Карелии! Латиница попадается, но это «DIXIS». Самой характерной для столичного  центра вывески на букву «М»  я не обнаружила — тут этого заведения просто нет. Существует на углу улиц Ленина и Антикайнена некий «Ленобщепит» (почему «Лен» –что-то реликтовое  от улицы Ленина или от Ленинграда? Интересно, кстати, какой тут  памятник Ленину  по нашей  с Людушкой  классификации?) *

        Пока что я топаю к Онежскому озеру. Очередная улица носит имя Герцена, который до этого славного  города, тогда –  губернского центра, не доехал, а, может быть, и не собирался доезжать, и название дано просто так, по дежурному советскому принципу.
        На улице Герцена – руины старого деревянного дома и доска с объявлением: « ДРОВА БЕСПЛАТНО!» (т. е. бревна и доски этих руин).
        Александр Иванович оценил бы … А уж как бы он оценил, что на улице его имени – тюрьма! Похоже, здание СИЗО довольно старое.  Я и его сфотографировала, приткнувшись где-то в кустах.... 

           * Классификация памятников Ленину— «Кыш»,"Мыш», "Тохтамыш», "Кур" , "Жмур" и "Балагур" –  по внешнему сходству.


       А я дальше гуляю... Вот улица Энгельса (он  точно в Петрозаводске не бывал и при всей эрудиции мог и не очень-то знать об этом северном захолустье). Зато на этой самой улице сохранились избы –  им лет по сто, и я их снимаю. На полусожженном доме №14 надпись, сделанная  белилами: «ОБЩЕСТВО РУССКО-ВЬЕТНАМСКОЙ ДРУЖБЫ». К чему бы это?  Видимо, в  Петрозаводске работают и учатся вьетнамцы. ...Возникает гипотеза, позже подтвержденная из разных источников — дом сгорел не сам по себе, его подожгли, судя по всему,  неонацисты. Узнать подробнее о самом обществе мне пока не удалось. Но что видно — на многих стенах идет настоящая война . Граффити тут много, и местные антифашисты не остаются в стороне. Я не видела ни одной незачеркнутой свастики на стенах в Петрозаводске.

      ...Далее мне попадается улица Андропова. Какая тут «аура» –  черт ее знает, но тюрьма, сожженный нацистами дом и Андропов на табличке за 15  минут пути  – это слишком!

И я спускаюсь к Онежскому озеру. Открывается оно не сразу — идешь себе ниже и ниже, и вот—светлое и безграничное...
...Набережная. Губернаторский дворец размером со скромную дачу. Когда-то в нем жил Гаврила Романович Державин.
    Сейчас в губернаторском дворце бракосочетаются. Но в девять утра женихов  и невест еще нет. Около дворца дежурят собаки—ждут туристов и свадебных гостей.
Собаки сытые , привередливые и ленивые — даже сыр едят неохотно.
Озерные чайки, напротив, требуют угощения — я даю им традиционную булку, потому что не купила специально для них свежей рыбы — правда, в озере, судя по всему, рыбы  хватает, но полакомиться чем-то экзотическим и птицам приятно!...Я еще не знала, что онежские чайки – невинные агнцы(если так можно назвать птиц) по сравнению с беломорскими.

      Набережная Онежского озера превращена в настоящий  музей современной скульптуры –  финской, японской, шведской...

       Меня более других скульптур "зацепили" "Рыбаки". Две сквозные фигуры из металлических прутьев, словно сплетенные из ветра, стоят на берегу,  удерживая руками сеть... Автор – Рафаэль Консуэгра, он из города Дулут (штат Аризона).Из южной сухой пустыни, где камни, кактусы и глюки в духе Кастанеды –  на ветреный сырой Север. Невероятное  постижение!

      Жарко и здесь. Публика на пляже загорает... Люди  совсем легко, по-южному плавают в прохладном озере. Я бы выкупалась, да  как-то в центре города неудобно без купальника. Что мне остается – прогуливаюсь, покупаю на Водном вокзале втридорога несколько  пленок – питерские запасы кончаются, а Соловки-то еще далеко...
       Разговорилась с  продавцом берестяных шкатулочек и брелочков...О том, о сем, о Севере, о камнях, о деревьях...И все бы ничего, но вот не доходит до него, человека пожилого, для чего я на Соловки еду и к чему нам всем эта память... Увы...

     Собираю онежскую гальку и сворачиваю на берег реки Лососинки. Заманчивая речка, похожая на Пскову, тоже дикая посреди города, но она другая –  вольнее, сильнее, дичее (можно ли  сказать "дичее"?). Как кошка, на солнышке греется, урчит, шалит, лапами-ручейками машет, зубы порогов показывает..
   Вот –  родничок: сказочный, шумящий в сырости, где-то под черемухой с красноватыми листьями, в зарослях густой черной смородины. Ягоды напоминают  виноградины  на этюдах у каких-нибудь "пенсионеров" Академии Художеств эпохи классицизма. Солнце по-южному раскалило гранит, Карелия становится картинной Италией. Я пью воду из родничка –  она чистая, приятная, холодная,  но назвать вкусной ее нельзя –  нет никакого отчетливого вкуса... Зато смородина сладкая и ароматная!
  В столовой лесотехнического колледжа  красивые пирожки с другими карельскими ягодами –  брусникой, наверное, еще прошлогодней –  тут еще не поспела...

      Пляжная публика на Лососинке и впрямь напоминает лососей- "лохов", уже выметавших икру и  выбросившихся на берег... В такую жару я не удивлюсь, если после набережной Ла-Рошель увижу табличку "Набережная  Неаполя" или " Каирский проспект"...

      Эх, времени мало – поезд уходит в пять часов вечера... Фотографирую комендатуру – старинный деревянный дом   на Казарменской улице.**  Он построен из толстенных бревен в три этажа на фундаменте из гранитных валунов. Видимо, дом изначально,
где-нибудь с позапрошлого века , относился к военному ведомству.
  Военная часть до сих пор стоит в центре города, у вокзала, на улице Анохина. Там есть  кафе с воинственным названием "Комбат" , а мимо проходят чумазые солдаты в выгоревшем х/б , и вид у них совсем не бравый...
     Я вернулась к Университету и засела в интернет-центре, где  мне разрешили подзарядить телефон... Проверила я почту, написала что-то там такое поспешное  и стала новости читать. В ленте новостей – сообщение о взрыве поезда под Малой Вишерой. Погибших не было, сколько-то раненых, разрушены рельсы... Информации мало .
    Первая мысль: "Совсем худо! Опять власти начнут всех топтать под предлогом борьбы с терроризмом!" О том, что авария в Новгородской области может помешать движению поездов на Мурманск, я как-то не подумала. На вокзале в половине пятого получила свои вещи, и тут как раз объявили по вокзальному радио, что произошло "преступное вмешательство в работу железной дороги" будут задержки поездов. И стало мне очень неуютно... Я еще ни о каких версиях случившегося не думала, но уже стало не по себе... А тут еще сирена на улице завыла, и в зале ожидания все к окнам бросились...То ли "скорая ", то ли менты –  но в относительно тихом городе любой резкий звук выделяется...А в зале ожидания шумно. Местная трансляция орет, передавая очередные задержки рейсов в вперемешку с музыкой ( в основном – советской эстрадой). Даже  нежный голос  Лидии Клемент слушать в двадцать пятый раз невозможно."Вечно будет Карелия сниться". Будет сниться. Вечно. В этом уже не усомнишься.
     ...Где-то рядом неизбежное в каждой поездке явление –  гиперактивный мальчишка лет 5-6 воюет с мамашей, а она в долгу не остается. Оба громко и надоедливо скандалят. Ребенку скучно, а мамаша не может его ничем отвлечь –  только рычит.
 ...А вот –  невзрачный бездомный, серый,  унылый. Он тут еще "бомж" или уже "бич" ?

Казарменской** –   тут такое производное от слова "казарма", а в Питере переулок "Казарменный".



        ... Еще одни соседи по залу ожидания –   крепкие загорелые дядьки, уже немолодые, и у них –  три руки на двоих. С афганской войны? С Кавказа?

    ...Итальянские туристы, их человек 15-20. Интересно, а им тот родник на Лососинке напомнил бы Италию? Или мои "итальянские" ассоциации –  неизбежные вторичные "культурные" наслоения, детское  влияние открыточных репродукций? А бедные итальянцы пока переживают "необыкновенные  приключения в России" –  сидят в невероятно душном зале ожидания, посреди раскаленного Петрозаводска, вспоминают сказочный остров Кижи и листают путеводители.
...Я сглупила. Мне читать нечего –  так я экономила кубические сантиметры рюкзачного пространства. В местных газетах –  реклама "Единой России" ... Муторно. Японских кроссвордов нет... Важенка( моя названая сестра) совала в Питере   журнальчик с судоку, но я их решать не умею.
   На табло –  строчки со временем опозданий поездов –  на 8 часов, на 10, на 14... И абсолютно идиотская реклама: " РОССИЙСКИЕ ЖЕЛЕЗНЫЕ ДОРОГИ  НА ПУТИ СОЗИДАНИЯ И ПРОГРЕССА"
    Прогресс заметен на каждом полустанке, где рабочие в оранжевых жилетах ковыряют ломами насыпь... на каждом закрытом переезде, где сократили должность стрелочницы, и домик  разрушается, и огородик с цветником зачахли... А еще удивляемся числу крушений, а еще всюду безумные поиски "террористов"!
      Да что говорить –  вот он, прогресс! Буфетчица со скрипом наливает мне кипяток в кружку. Просить вторую кружку –  для пюре –  я не решаюсь, а покупать горячее и дороговато, и не рискую из-за диеты. Ограничиваюсь булочкой.
...А в Италии (и в Финляндии, и в Штатах, и в Новой Зеландии...) при задержках рейсов пассажиров кормят и размещают в отелях за счет компании-перевозчика...
    ...Все в основном с чемоданами и сумками (на колесиках и без). С рюкзаками только двое ребят –  американские студенты. Они поняли мой ужасный английский и согласились посторожить рюкзак, пока я бегала в туалет за 12 рублей. Посмеялись мы с ними, а потом им повезло  –  поезд пришел, и поехали ребята на юг, в Москву.
     ...А я осталась на синем металлическом кресле, рядом с гиперактивным мальчиком, скандальной мамашей, "чемоданной" цивильной  публикой, "бичом",  итальянскими туристами... Недавно тут могли стоять деревянные коричнево-лакированные диваны с буквами   "МПС"... С люстры на люстру порхают воробьишки....По радио –  Алла Пугачева, Лидия Клемент, объявления о задержке рейсов...
       "Коротается время на северном светлом вокзале". –  возникла строчка в моем блокноте. 
    А дальше не пишется...
     В десятом часу вечера появились менты (безментовый тихий Петрозаводск –  это мираж от небывалой жары) и увели того невзрачного бродягу... Как-то так увели бесшумно и незаметно...

     Действие в зале ожидания разворачивается в жанре "волыны" (по М. Успенскому). Только вот кумиров Проппа нет –  жаль... А то, что иных портретов и бюстов нет –  и слава Б-гу!
             Случевский вспоминается:

Что, камни не живут? Не может быть! Смотри,
Как дружно все они краснеют в час зари,
Как сохраняют в ночь то мягкое тепло,
Которое с утра от солнца в них сошло!
Какой ужасный гул идет от мостовых!
Как крепки камни все в призваниях своих,-
Когда они реку вдоль берега ведут,
Когда покойников, накрывши, стерегут,
И как гримасничают долгие века,
Когда ваятеля искусная рука
Увековечит нам под лоском красоты
Чьи-либо гнусные, проклятые черты! ***




       Да... Если бы Случевский жил чуть позже, он бы это свое пророчество увидел, бедняга...
    ...В светло-сизых сумерках отправляются поезда на Москву и на Мурманск...   Мой поезд только в пять минут третьего пришел...Мы с трудом разбудили проводника.  Поезд южный, видимо, новороссийский... Соседки по купе едут до Оленегорска....У них на полке крохотная той-терьериха с оленьими ушами и влажными алычовыми глазами, пугливая  и трепетная...
        Я устроилась кое-как и проспала Медгору .






*** К.К.Случевский. Стихотворения и поэмы. 
Библиотека поэта. Большая серия. 
Москва, Ленинград: Советский писатель, 1962.


                Глава 3. КЕМЬ.



             "Впереди меня на берегу плачет последняя березка".(М.М.Пришвин)

 


        Поезд прибыл в Кемь почти в полдень.
   В вагоне было душно и  даже темновато от насыщенных запахов копченой колбасы, фруктов и дезодорантов.В мареве этом носились по темному проходу между полками крепкие загорелые мальчишки и страдальчески взирали хрупкие той-терьеры.
Я вышла на перрон и после вагона сразу ощутила прохладу.Тускло-серое небо,ветер,сырость -- как в сентябре у нас.
Б-р-р!Вот-вот заморосит, а градусы – сколько их в кемском воздухе? Пятнадцать? Двенадцать?

       Первым делом я фотографирую вокзальную вывеску. Серое небо, серый кирпич, тоска... но времени нет ни на тоску, ни на вокзал.Надо поскорее выяснить, как до порта добраться. И вдруг – телефон.Зашебуршал под жилеткой,запищал кремниевый зверек! Звонок от знакомого музыканта, назовем его Себастьяном. Он забыл у нас дома то ли трубку, то ли тельняшку(я уж не помню,что именно) и надеется, что я могу ему чем-то помочь.О том,что я в Карелии, он не знал до того момента, как позвонил мне. Это меня слегка рассмешило. Как можно на расстоянии передавать мысли, еще можно предположить. Но на расстоянии искать вещи? Честное слово, я не училась магии!

      Город неяркий, светлый, ветреный. У вокзала на маленьком магазинчике вывеска "ХЛЕБ – LEIPA" (все же по-фински! А то совсем нигде никаких лингвистических признаков Карелии). Захожу, покупаю хлеб и печенье – тут цены выше петрозаводских, а на Соловках будет еще дороже.

     ...Вспоминаю мамин рассказ – ей когда-то после института было не устроиться, а какой-то старик предлагал работу в Кеми, говорил, что найти место учительницы легко, и "город интеллигентный". Мама моя услышала от старика и знаменитую легенду о названии "Кемь"(якобы ругательная аббревиатура, написанная Петром Первым). Почему-то мама испугалась и потери ленинградской прописки, и жилья зимой в доме без удобств (дрова, ведра – а сердце, а отслойка сетчатки?) – в общем, не вдохновилась романтикой, не поехала она в Кемь добровольно, а от недобровольного попадания в "интеллигентные" края Б-г миловал. Эх, рассказала бы я маме про Кемь, как занесло меня туда более чем добровольно странническими моими виражами...

...Тут не газоны, а луговины – цветут на них синий аистник, одуванчики, колокольчики, ромашки … На узеньких клумбочках-ленточках старательные ноготки и бархатцы.Тяжело им тут. Холодно. А надо цвести. И до созревания плодов не дотянуть, не оставить цепких семян, не дожить до пожелтения листьев, до естественной цветочной старости – им суждено почернеть от первого злого заморозка и сгнить, сгинуть, окоченеть...
Посреди города – выступы темной скальной породы прямо во дворах, между современными кирпичными пятиэтажками и слегка подкрашенными  старыми бараками. В бараках живут люди, висит белье, гуляют коты, стоят машины и лодки...

  ...Автобус ( немолодой "ПАЗ-ик") сворачивает у руин старинной каменной церкви и едет вдоль воды. Это река Кемь плавно перетекает в губу. То избы, то рощицы и болотца... И вдруг – яблони? Откуда? Кривые низкие деревья – я приглядываюсь и понимаю, что это – березы! Старые, изломанные беломорским ветром и побитые морозом … Беломорскую лесотундру иногда называют "танцующим" лесом, но у меня другие ассоциации. Это не стройные балерины – это истощенные "доходяги". Ничего не поделаешь...

    В Рабочеостровске автобусное кольцо – около заросшей одноколейной ветки, идущей в порт. Пахнет свежими опилками и гнилыми водорослями... Крохотная деревянная пристань. Налево – две деревянных церквушки – их  луковки поседевшим осиновым лемехом покрыты... Скалы, сторожевая вышка... Я вижу само Белое море! Не успеваю даже осознать, что это оно самое – БЕЛОЕ МОРЕ!... Бегу скорее, вот куда эти парни с велосипедами и тетки с котомками-сумками-чемоданами несутся! На причал!

  Уфф! Успела на "Туман"! Билетов на этот "суперлайнер"(то ли мотобот, то ли морской катер – он дизельный, но ему больше подходит название "пароходик",и я легко представляю себе его  колесным!) не продают. Платишь пятисотку тетке на пристани и сразу же по сходням  топаешь на палубу. Посадка суматошная. Пассажиры толкаются, кричат, ищут удобные места. Многие сразу же отправляются в "салон". Там неимоверная теснотища. Я туда и не стремлюсь  –  хочется ощутить море, поэтому остаюсь на палубе. Места на банках и даже на сухопутных, ничем не закрепленных табуретках заняты – не беда, усаживаюсь на сложенный трап , подложив свою сидушку. Вокруг пассажиры натягивают на себя теплые вещи. Ах, как мы с Важенкой в Питере погорячились! У меня единственный свитер и ветровка. Есть еще верная моя шкурка – зеленый жилет из плащевки с молнией до самого горла. Хотела я еще что-то прихватить –  отговорила меня Важенка – зачем лишние тяжести! Ладно – пока что я свитер не достаю, берегу на самый-пресамый холод. Надеваю ветровку и поверх нее  противный пленочный дождевик,чтобы защититься от водяных брызг. Паломницы кутаются в шали , куртки и даже в осенние городские пальто.

Одна из них – крупная пожилая женщина с добрым широким лицом – спрашивает меня: " Тебе не холодно? А что на полу сидишь? Вон табуретка!"
– Нет, спасибо, у меня теплогидроизоляция ! –  демонстрирую свое пенополиэтиленовое сиденье, –  а табуретка у них не принайтовлена* ! Ненадежно это!

  –-  Хочешь, я тебе пальто дам? –  паломница тянется к своему чемодану   на    колесиках.

  -- Спасибо, не стоит, мне тепло!

   Я старательно изображаю бывалую путешественницу, выражаюсь по-морскому, иронически смотрю на гигантских чаек. Знакомлюсь с паломницей. Она киевлянка, ее зовут Светлана, ей около шестидесяти. Путешествует с внуком -– застенчивым пареньком лет 18, сиротой... Едут на Соловки зимовать, трудиться, поэтому у них с собой все, вплоть до меховых шапок и варежек.

     ...Чайки нахально выхватывают куски булки из рук сердобольных паломников. "Птички" –   умиляются приезжие, видящие впервые здешних птеродактилей. Местные называют их "бакланами", но это не бакланы -- те черные, клювастые и вообще веслоногие, а эти –  ржанкообразные... Чернокрылые  –  клуши, с серой мантией и желтыми лапами – морские. Хотя с этими ББЧ* все сложно.
   ...Вот-вот отчалим! Хочу дать в Питер СМС-ку : "Привет с "Тумана"! Курс--ост!", но связи уже нет. НЕТ ДОСТУПНОЙ СЕТИ!


      "Вышли в Бело море дети.
     Ждут отца,а вот и он.
   – Тятя,тятя, в наши сети
   не попался "МЕГАФОН"!

– Тише!Тише,бесенята!
– закричал на них отец.
– Знаю,знаю – ни "Билайна",
ни "Скайлинк", ни МТС! "

(Простите, Александр Сергеевич!)


    ...Белое море светло-серое и ветреное. Ветер уже крепкий, а только что был легким и  свежим. Небо белое, кое-где бледно-бледно-
голубоватое, на нем легкие циррусы, а к зюйду – уже сгущаются циррокумулюсы. Да-с-с!



     Цвет неба потускнел вместе с цветом моря. Нечетко просматриваются какие-то незнакомые острова. Пришвин писал:
«Высокий берег Белого моря кажется щетинистым хребтом какого-то северного зверя.»

      Прекрасный язык у Пришвина... И трагическое, печальное, грешное -- зачем он написал эту самую сказку про Осудареву дорогу?.. Поддался соблазну?...И ложь в этой сказке, и намек... и очень обидно за него...

     Попутчики-велотуристы из клуба "Вело-Питер" тоже устроились на палубе. Разговорились с парнем-земляком. Он спрашивает: « Ты – паломница?»
–- Нет, путешественница. Еду изучать историю и природу.
–- Историю? Неужели из-за лагеря сюда едешь?
–- Да. И из-за лагеря.

   ...Но вот откуда-то появилось тепло, оно возникло,как нечто видимое и  имеющее массу ;  нас обволокла волна легкого и мягкого воздуха, и розоватые гранитные башни  показались прямо по курсу.

    СОЛОВКИ !




* Принайтовить
Найтов –  судовая снасть, используемая для закрепления:
- предметов оборудования и снабжения;
- штучных грузов в трюмах и на палубах судна.
Найтовить
–  соединять (связывать) при помощи найтова две иди несколько частей рангоута, тросов и др.; а также
–  крепить, привязывать различные предметы, находящиеся на судне с тем, чтобы при качке они не падали и не сдвигались с места.
Принайтовить –  скрепить найтовом.
http://www.glossary.ru/cgi-bin/gl_find.cgi?ph=&action=


ББЧ** –- большие белоголовые чайки(группа видов)


                ГЛАВА 4

                В ПАЛАТОЧНОМ ГНЕЗДЕ.

       ...На деревянном причале капитана встречают рыжая карельская лайка и ее толстый серо-желтый щенок. Оба вывалялись в песке с опилками, довольнющие, сопят, возятся, прыгают. Щенку на вид месяца два или три, но он уж скоро мамашу перерастет.

         Я узнала у местных, где кемпинг –  "вон там,  в горку,  где флаги на лугу". Я иду туда (а это надо пройти от пристани в центр поселка,  встать на перекрестке у пригорочка)  и вижу слева и чуть в стороне от    дороги  луг, ручей, низкорослые березы, флагштоки с линялыми флагами бледно-желтовато-розоватых оттенков, а прямо на перекрестке стоит  невысокий  деревянный домик-магазинчик в окружении множества разноцветных велосипедов. Это – пункт проката.
     «Ура!!!» – подумала я и бегом рванула к нему, но...
...а вот и не «ура» – напрокат можно взять лишь велосипед. Были бы деньги — могла бы снять угол у местных или поселиться в   какой-нибудь скромной гостинице – тут они есть. Была бы воцерковленной — отправилась бы к паломницам жить. Зря я палатку с собой не взяла, сдуру решив, что если «кемпинг», то там палатки напрокат дают.
 
     Что делать? План возник почти мгновенно.

1. Разведать в самом кемпинге,что там делается. Вдруг есть еще пункт проката?
2. Познакомиться с людьми в кемпинге и застолбить местечко.
3. Найти в поселке хозяйственный магазин и купить тепличную пленку.
4. Соорудить шалаш и поселиться в нем.

      Я добрела до кемпинга. Разумеется, никаких пунктов проката в нем нет. Единственные строения — деревянные отхожие места с выгребами. Что есть — великолепные очаги из огромных валунов, питьевой ручей в стороне, часть стоянок – на лугу, часть – под низкими кривыми березами в рощице. За постой и дрова надо каждое утро отдавать тетке-лесничихе по 60 рублей, больше никаких контактов с администрацией не предполагается. Для приличия она со слов записывает фамилии в тетрадь.
...Мой план не был выполнен в п.4 — шалаш я не построила, потому что познакомилась с московской путешественницей Женей, и мы с ней объединились. Жене 17 лет, она добралась до Соловецких островов авто- и гидростопом ( на катере из Рабочеостровска). Женя среднего роста, русоволосая, кареглазая, с ямочками на щеках, очень серьезная и целеустремленная, осмысляющая мир... Она уже сама работает(что-то делает по компьютерной части), но получает немного. Денег у Жени еще меньше,чем у меня, поэтому я вызвалась платить за дрова.
     ...В хозяйственный мы сходили почти сразу же, но там---не оказалось тепличной пленки. Не держат на Соловках теплиц. По крайней мере, я ни одной не видела. Огородики, клумбочки и картофельные делянки существуют. Местный ботанический сад заслуживает отдельного рассказа—о нем речь пойдет впереди.
     Купила я с горя последний кусок цветастой клеенки, чтобы прикрыть от дождя Женину старенькую брезентовую палатку. Кусок оказался коротким, так что я надставила его с помощью скотча и своего дождевика,  безжалостно распластанного, как шкура морского зверя. Впрочем, этот самопальный тент очень выручал нас, потому что дожди летом  тут идут почти ежедневно... Клеенка  эта в итоге  приехала со мной в Питер и еще использовалась в походах...

               



                ГЛАВА 5.

                ДОРОГИ И НАПРАВЛЕНИЯ



                "Есть наслаждение и в дикости лесов,
                Есть радость на приморском бреге."

                (Константин Батюшков)

               ...Одна из главных поселковых улиц названа именем отца Павла Флоренского. На ней стоят двухэтажные современные дома... Есть в поселке и старинные деревянные постройки, еще монастырские – в них сейчас почта, гостиница и паломнические общежития; есть бараки 1929 года постройки – до сих пор жилые...как в них живется? С виду все мирно – белье, детские коляски, коты, цветы на подоконниках и в палисадниках... Но как оно ощущается -- это прошлое... оно былое, но не минувшее. И невдалеке от бараков, в которых магазин, кафе и жилье, стоит в местном сквере памятник – камень. Соловецкий.

            
                ...Цветочного магазина тут, похоже, нет. Рвать здешние приполярные ромашки безумно жалко... И я оставляю у камня кусок хлеба, зажигаю свечу...

            Остановилась я у Святого озера передохнуть, присела на травку у футбольного поля... Шумит вода в градирне на электростанции.
            Мошкара набрасывается на мою бедную голову – август, денек теплый, хочется им, шестиногим-двукрылым , насладиться перед осенью и зимой... Кузнечики стрекочут.  Людей нет. Голубика поспела... Вереск цветет...У озера пасутся коровы и лошадь...
         Паломницы в воду заходят в платьях или длинных рубашках...Старательные они, лица, как у школьниц... Я не могу позволить себе промочить верхнюю одежду – сушить с малым количеством дров тяжко – потому вхожу в воду в майке и трусиках – белье-то на смену есть...
          Вода в озере неожиданно теплая, сладковатая и малиновая, как компот... Святое озеро – в нем купаются, чтобы жить чисто и долго, так ведь? А говорят, что под футбольным полем – тифозное кладбище... И вижу во многих – кто местный ( хотя все местные тут – потомки послевоенных переселенцев – в старину постоянного светского населения тут не было – только монахи, послушники и трудники) кто тут турист, кто паломник – желание не знать, не видеть, не представлять себе...   
         Читала я про соловецкие тифозные эпидемии. Тот "азиатский тиф", что в мемуарах некоторые авторы, например, Д.С.Лихачев, сочли чумой, возможно был и не тифом, и не чумой; возможно,  что  и параллельно с сыпняком шла эпидемическая вспышка менингококковой инфекции или какой-то геморрагической лихорадки – заболеваний и в наши дни крайне тяжелых, а в то время, да еще и в адских условиях скученности, голода и холода – абсолютно смертельных( версия моя – авторы мемуаров указывают  во-первых, на связь вспышки с прибытием нового этапа – из Средней Азии и на "черные пятна" – скорее всего, геморрагическую сыпь). Впрочем, диагноз тут уже не так важен ретроспективно – в любом случае практически за любую смерть заключенных должны отвечать тюремные и лагерные начальники. Если же это становится системой, как было на Соловках и не только на них – то преступна сама система... И не один злонамеренный садизм тюремщиков преступен, не одни "эксцессы исполнителей" – сама организация процесса, сочетание жестокой бессмысленной регламентации всего распорядка вплоть до бытовых мелочей с вопиющей беспорядочностью и процветающими злоупотреблениями и воровством, которое, развращая одних, доводит до голодных смертей многие тысячи других... Смерть от искусственно созданного голода и связанных с ним болезней – самое распространенное внешне невинное (вроде бы стихийное) и именно потому жестокое и коварное убийство. Доведение узников до смерти от голода и болезней – не меньшее преступление, чем пытки или казнь...

     Олега Волкова, в высшем смысле слова аристократа, писателя и большого знатока природы, дважды побывавшего на Соловках( а всего проведшего в тюрьмах, лагерях и ссылках 28 лет!), тяжко ранило превращение островов в место для экскурсий и развлечений. Его понять можно. Сюда надо приезжать с определенным настроем и лучше не с группой случайных экскурсантов, а с близкими или одному... Хотя иногда и самые случайные встречи тут более чем закономерны...
      И я все-таки надеюсь, что наши соседи по кемпингу – и московские обитатели дорогой шатровой палатки, и семейство с двумя девчушками и сеттерушкой из Гусь-Хрустального, которые и в музеях бывали, и на лодках катались, и северных щепяных "Птиц счастья" покупали, что они ощутили, поняли весь ужас тех соловецких лет с 1923 по 1939 – лет, перевешивающих и протосаамские тысячелетия, и монастырские века, и военно-морские годы островной истории.

      Повсюду стоят на соловецких дорогах, проложенных еще монахами и многократно ремонтированных руками узников, кресты – поклонные и поминальные, обетные и приметные – поморские деревянные кресты, сориентированные по сторонам света. О поморском компасе я расскажу в "морской" главе, здесь лишь сообщу вам, что обычно на поморских "приметных"( навигационных) крестах верхний конец наклонной перекладины указывал на север.
       Пасмурным ветреным утром, когда минчане уехали, мы с Женей отправились в путь на север вдоль левого берега Большого Соловецкого острова. До Филипповских садков ( там монахи рыбу разводили) добрались легко и незаметно –  всего-то  4 или 5 километров .От садков ничего толком не сохранилось – можно лишь догадаться, как выглядели они. На дорогу мы выбрели, срезав угол через ельник. Много позже мы поняли, что ошиблись и попали не на главную дорогу, а на другую – тоже грунтовую, но приморскую, которая отсутствовала на нашей карте-схеме, а шла под углом к основной лишь на коротком промежутке, все более незаметно и плавно отклоняясь к западу. Дождик то моросил мелко-мелко, то разгонялся до ливня – обычное беломорское явление. Поэтому фотоаппарат из-за пазухи я доставала в тот день редко. В тот раз я была со "Сменой-символ"... И придется вам верить мне на слово...
            Вот все вокруг со стертыми очертаниями под дождем, и краски потускневшие – серого и тускло-желто-зеленого больше, чем всех остальных цветов. Белого или черного нет. У берега растут полуметровые, но уже давно взрослые елочки и стелется можжевельник. Над ними – следующим ярусом –  березки и елочки повыше, со среднерусскую яблоню. Лес сырой, подболоченный, а по левую руку от дороги – берег. Сначала это – луговины на песке с крупной и сочной лебедой (я не смогла определить ее до вида), чиной морской( Lathyrus maritima), потом – тростниковые заросли у самой полосы прибоя, а по береговой кромке – ленты ламинарии и масса гниющих бурых водорослей- фукусов. Нога в кедах проваливается в них по щиколотку... А на правой стороне дороги кое-где отгорожены колючей проволокой заброшенные картофельные делянки. Пожалуй, колючая проволока – самый распространенный тут ксенобиотик. И почему-то не особенно радует отсутствие под ногами обычного и всегда безобразного мусора – всяких пакетиков и банок-бутылок... Увы, все это попадается под ногами в самом поселке... Но тут, на заброшенной дороге, между лесом и морем, где вроде бы сама природа и более ничего...и вездесущая колючка – нет, не в первозданном ландшафте мы, не вне времени, не оторвались, не воспарили, а хотя бы и воспарили бы – все равно все навек с болью, как у Галича...
      По аналогии с печальными леви-строссовскими тропиками идем мы по печальной лесотундре.

    ...И очки под ливнем мутнеют так, что я почти ничего не вижу... Только ощущаю ветер, сырость и сильный запах гниющих водорослей. Вместе с водорослями разлагаются моллюски, поэтому запах не самый приятный...
Правда, местами водоросли почти свежие...На веточках фукуса( "морского винограда") торчат "ягоды" ( научное их название – рецептакулы), да и "веточки-листочки" – сплошная лирика, нет у водорослей ни стеблей, ни листьев, только "слоевище"( таллом) ветвится. Водоросли эти считаются полезными, ими кормят скот, из них делают лекарства и пищевые добавки. Сами "ягодки" вполне съедобны, они жестковатые и солоноватые.

             Именно здесь, на Соловках, в Первую мировую войну построили водорослевый завод, где получали йод – столь необходимый для госпиталей. Позже на заводе стали получать и агар-агар – растительный желатин. А в 1934-1937 годах на соловецком йодном заводе в лаборатории работал заключенный священник—сам отец  Павел Флоренский, ему сумела помочь в его научных трудах уникальный человек Ксения Петровна Гемп* , работавшая тогда начальником водорослевой лаборатории в Архангельске и командированная на Соловки. Ее потом на работе попрекали тем, что "монаху" помогает. 
       " Я помогаю не монаху, а ученому" – возразила Ксения Петровна. Только недолго успел отец Павел поработать в водорослевой лаборатории – в том же 1937 году его этапировали на материк и расстреляли, по некоторым данным, под Ленинградом. Точное место гибели Флоренского неизвестно.



      ...А мы идем-идем по берегу, дорога наша до мокрой тропы сузилась, слева под ногами ракушки, справа – грибы( белые и подберезовики). Находим на берегу полуразложившийся трупик серого щенка нерпы – жалко бедняжку... Судя по размеру и цвету шкуры ,это уже подросток – серка. Самых маленьких тюленят называют зеленцами( они зеленоватые – да-да). чуть подрастут –  становятся бельками  ( их-то и бьют на льду промысловики и браконьеры)... Идем мы, после тюлененка настроение еще грустнее, дождик мешает фотографировать, ноги давно промокли... Похоже,  что мы километров 12 отмахали.

         И вдруг – избушка, махонькая, обветренная, покосившаяся, только что не на курьих ножках. Кто в ней живет – Баба-Яга, Старик со Старухой или другой рыбак – из какой-нибудь сказки Шергина или Писахова? Оказалось, что избушка на самом деле обитаемая, и живут в ней летом Анатолий из Петропавловска-Камчатского и Татьяна из Архангельска. Оба – университетские преподаватели. Моя архангелогородская приятельница Яна тоже любит человека с Камчатки и тоже университетского преподавателя – Андрея. Через несколько минут выяснилось, что Анатолий не близко, но знает Андрея. Я, разумеется, удивленно воскликнула что-то про мир, имеющий форму чемодана. Хотя скорее всего мир все же не прямоуголен и узок, как чемодан, а более округл и компактен при всей бесконечности... И форма эта –  набитый абалаковский рюкзак, старый, как тот самый мир.

       Только на краю света начинаешь осознавать, насколько наш мир тесен и как он переплетен множеством нитей и веревочек, ремешков и лент – сложнее любого рюкзака... И мы с Анатолием и Татьяной пили чай и говорили обо всем подряд – о чистейшем пресном ручейке, в устье которого стоит их изба, о рыбе и тюленях, о китах-белухах... Пили чай, грызли печенье из нашего НЗ... Анатолий подтвердил мою гипотезу – мы ушли западнее Секирной горы, пробираться болотистым лесом под вечер рискованно – можно заплутать. Так что мы решили вернуться к Филипповским садкам и посетить ботанический сад.
         Распрощались мы с милыми новыми знакомцами, пожелали друг другу всего самого доброго... А еще они нас здорово озадачили своей страстью – это нельзя назвать ни увлечением, ни тем более хобби. Татьяна и Анатолий живут на Соловках летом, чтобы проникнуться ... духом Гипербореи. Они, как многие приезжающие сюда туристы, верят в этот странный миф. Меня удивляет – как верят в гиперборейцев люди высокообразованные, во всем остальном вроде бы адекватные, много умеющие делать своими руками, общительные, интересные собеседники – но пока не заклинит... Тут напрочь все пропадает. Правда, я подметила, что часто фанатичные люди не имеют чувства юмора, и у них плохо с гибкостью мышления. А как начнут про арктическую родину славян из мезозойской эры – хоть стой, хоть падай...

     ...Ботанический сад на Соловках создан еще монахами в XIX веке. Расположен он в Макарьевской пустыни, в лагерное время место это называлось "Хутор  Горка". Я слышала о северных монастырских садах невероятные легенды – что там чуть ли не ананасы выращивали. Но до приезда на Соловки я ни разу ни одной иллюстрации не видела, поэтому в воображении возникали то сады Семирамиды, то какая-нибудь гималайская цветущая долина у подножия ледников...

        На самом деле все выглядит скромнее, но и так оно впечатляет. Пальмы тут если и растут, то в кадках в комнатах. Экзоты в открытом грунте – это и даурская лиственница, и сибирская кедровая сосна, и колымский стланик. Огромными трудами их вырастили... Есть туя, можжевельники, североамериканская лжетсуга тиссовая – красивейшее дерево. Так что коллекция голосеменных вполне достойная. Растут и разнообразные папоротники.
         Покрытосеменных много, они представляют и Однодольные, и Двудольные. Вот Rosaceae, Malus sibirica. Сибирская яблоня!
           На родине она растет намного южнее, уж явно не на 65 с.ш.! А вот совсем нежная южанка – Chaenomeles japonica ( японская айва). Ее прутики склонились над клумбой, и под листьями прячется тяжелый зеленоватый плод. Как знать –  может быть, повезет айве, успеет плод чуть-чуть пожелтеть до морозов, снимут его сотрудники ботанического сада, семена извлекут, а из мякоти сварят самое северное в мире айвовое варенье...
         У сибирской яблони и японской айвы есть и местная северная родня – морошка, княженика, черемуха, таволга, есть и другие обитатели ботанического сада –  ирга, шиповник морщинистый ( Rosa rugosa) с крупными красно-малиновыми цветами, боярышник... Дерево боярышника уже старое. Посадили его в 1935 или 1937 году – так на табличке написано. Привезли, возможно, с Тянь-Шаня... Так и растет он, так и отбывает свой вечный срок боярышник кроваво-красный...
          Дуб ростом с куст сирени, а ведь уже немолод... Чубушник ( "жасмин") ростом мне по пояс. Он уже отцвел. На клумбе – тигровые лилии, те самые, из мирного дачного детства, с оранжевой пыльцой и крапинками на лепестках... Рядом – наперстянка с лиловыми "наперсточками", полными сердечных гликозидов, и редкая краснолистная разновидность лекарственного подорожника...
       А вот еще кустарник – туркестанский бересклет, изящный и печальный...
         Все здешние растения-интродуценты привезены из Альп, с гор Тянь-Шаня, Саян, Тибета, Китая и Северной Америки. Климат и у них на родине холодный, но солнечных дней больше. Поэтому само существование Ботанического сада –  это чудо. Когда-то Панчен-лама подарил соловецким монахам кедровые шишки – оттуда и начался сад...
Монахи работали в саду самозабвенно, создавая что-то отдаленно напоминающее рай... Заключенные работали в саду, спасаясь от окружающего их ада. И никому не известно – кто посадил именно этот дуб или боярышник... Может быть, и растения, и люди случайно оказывались земляками... или же наоборот – узники из одних краев растили деревья из краев других... Были на Соловках, помимо Ботанического сада, питомники сибирского кедра и лиственницы. Заключенные-анархисты добавили в местную топонимику их названия – питомники "Генеральский", " Атаманский" и  "Анархистский".
Какие-то растения сумели прижиться, какие-то вымерзли... Но смотришь на лиственницы – и видишь Сибирь, смотришь на кедровый стланик – Колыму...

* http://www.solovki.ca/nature/fucus.php


                ГЛАВА 6.

                СЕКИРНАЯ ГОРА



                "...Пой о моем брате   
                там,в ледяной пади... "

                Александр Галич
               



       http://www.solovki.ca/disputes/sekirnaia_number_first2.php

       http://www.nextroad.ru/solovetski-sights/190-mount-sekirnay



        Этимология названия – по этим ссылкам. Скорее всего, название связано с тем,что тут рубили лес топорами ( "секирами") еще во времена Зосимы и Савватия. Разумеется, историю про высеченную ангелами жену рыбака придумали монахи в XIX веке,чтобы обосновать запрет на пребывание женщин.

       Я отправилась к Секирной Горе в субботу, на следующий день после нашего с Женей похода вдоль Белого моря. Женя решила исследовать в одиночку южную часть острова, а я двинулась на север по главной дороге. Меня лишь единственный экскурсионный ПАЗ-ик обогнал ; дальше  встречались только  пешеходы с велосипедистами. Было солнечно и даже тепло для середины августа. Я шла,  не особенно торопясь, чтобы спокойно наблюдать окружающее и фотографировать. После поворота на пристань Хета и водорослевого магазинчика поселок постепенно сошел на нет. Я миновала поворот к Филипповским садкам, иду по обочине, поднимаюсь ненадолго в лес, прямо с куста съедаю несколько спелых черничин и снова иду... А с правой стороны – очередное озеро и  лодочный причал  . На солнышке то ли загорает, то ли греется девушка. На теплых досках – это такая роскошь! Как в песне у Визбора... "Валяться б на досках нагретого причала"... Я обратилась к ней, чтобы узнать название озера, а в ответ услышала:

– I  don't understand Russian, excuse me!

 Я не растерялась:
–  What country are you from?

–  I am from Spain.

   Я перешла на испанский:
– ;De que ciudad es Usted, se;orita?

– De Gerona.

– ;Catalunya! –  воскликнула я.

      В Жероне живет моя старинная подруга Светлана, переводчица, вдова каталонского художника Джузепа Марии Торраса. Очередной раз убеждаюсь в тесноте и взаимосвязанности мира... Имма Бастидо  из каталонского города Жерона приехала на Соловецкие острова писать диплом...

     ...Прошла я еще километров 7-8 по дороге  на север и  свернула  налево к Секирной горе. Гора – это холм высотой 123 метра над уровнем моря, относительная высота около 80 метров. Дорога идет через лес, после равнинного пути из поселка подъем ощущается. Секиро-Вознесенский скит – это жилой домик монахов, еще какие-то деревянные постройки, часовенка –  похоже,  полностью восстановленная, совсем новенькая, и собственно Вознесенская церковь. Здание построено в 1862 году архангелогородским зодчим Шахларевым. Оно кирпичное на фундаменте и цоколе  из валунов, оштукатуренное и окрашенное в светлые тона – мне запомнилось белым.
 
     Храм этот уникальный – он был спроектирован 3-ярусным (первый этаж – зимняя церковь , второй – летняя, третий – открытая колокольня, а над ней – маяк). Храм, одновременно являющийся маяком, в России единственный. Есть еще подобные здания в Крыму*  и Финляндии**. В старину маяк зажигали сначала флотские смотрители, потом – обученные маячному делу монахи; во времена СЛОНа за маяком следили и вольнонаемные, и заключенные... А после 1939 года там снова появился флотский смотритель. Маяк на Секирной горе светил постоянно, и свет его был виден на расстоянии около 20 морских миль – за счет системы линз и зеркал. С основания и до 1904 года на маяке горели усовершенствованные масляные лампы системы Арганда, потом – керосиново-калильные. В 1960-ые годы маяк электрифицировали.

   ...В лагерные времена в Секиро-Вознесенском скиту организовали  мужской штрафной изолятор –   внутрилагерную особо суровую тюрьму. Узников отправляли туда за "нарушения лагерного режима" –       отказ от работы, самокалечение, "контрреволюционную агитацию", подготовку побега. В неотапливаемом помещении храма люди находились в нижнем белье, спали на  каменном полу или нарах из деревянных жердочек... Умирали от голода, холода, болезней и избиений... Мало кто пережил "Секирку"... Иногда надзиратели прибегали к жестокому способу внесудебной казни – человека привязывали к бревну и спускали по склону горы по  ступеням деревянной лестницы...Она и сейчас там стоит, эта восстановленная лестница. А ведь когда-то было поверье, что с каждым шагом по ней прощается один грех...Число ступеней после ремонтов менялось – всегда их было около 360, как дней в году...

    Чаще убивали более "стандартно" –  расстреливали по приговору суда или без него. Узника ставили лицом к Белому Морю и спиной к церкви. Скорее всего, глаза не завязывали( я про это, по крайней мере, нигде не читала), и человек еще мог успеть увидеть синевато-зеленый лес, дымчатые озера и зеленоватое море под обрывом, но всего на мгновение –  стреляли в затылок... На кладбище под горой уже совсем недавно установили кресты – где 9 человек, где 26 в одной могиле. На "Секирке" был мужской ШИЗО, но однажды там расстреляли женщину.Произошло это в 1931 году, и звали ее Евгения Ярославская-Маркон, 29 лет от роду. Евгения Ярославская-Маркон была человеком необычной судьбы – журналистка, писательница, дочь ученого-гебраиста и жена писателя-фантаста, поэта   и философа-биокосмиста Александра Ярославского,  тоже расстрелянного на Соловках. И Евгения, и ее муж отрицали институт государства как таковой, будучи последовательными анархистами.  Прочитать о ней можно в журнале "Звезда" №1 за 2008 год – там прекрасный очерк Ирины Анатольевны Флиге.***
     Добавлю лишь, кратко пересказывая, что Евгения находилась в заключении, будучи инвалидом на протезах (она потеряла обе стопы за несколько лет до Соловков, попав под поезд)   ...В 2007 году я еще ничего о ней не знала...

     Но там, в сыром этом расстрельном лесу, где ели, березы и мох, и лишайники роскошные, и воздух зеленый, где темновато и был бы лес лесом –  ну как в любом месте на Севере, в тех же Малых Корелах –  но он расстрельный, и тени узников там между  замшелых стволов, и проваливаешься в прошлое.

         Рядом люди из Череповца поминают прадеда. Они толком не знают, где  именно – на Секирке? Около Кремля? На Анзере? Знают, что на Соловках он страдал и погиб. И зажигают свечи, и наливают в пластиковые стаканчики водку, и ломают хлеб...
    

        И спрашивает 12-летний праправнук узника – "А почему так? Почему убивали? Почему люди не восставали? "

      Мальчик – глаза ясные, чуткий взгляд...он –  пианист...
      Мы, взрослые, стоим над ним – мальчик невысок, еще не вытянулся, и отвечаем вопросом на вопрос: " А почему сейчас люди молчат? Смотри –  чеченская война... И скольких парней забирают насильно в армию, где  зачастую  нравы ГУЛАГ-овские.  ...Убили Анну Политковскую,  Юрия Щекочихина отравили... А Тимур, убитый неонацистами в центре Петербурга... А наши нынешние политзаключенные?..." 
      Хорошие оказались люди из Череповца... Мыслящие... Дай    Б-г этому мальчику никогда не служить в российской армии... и не получать от государства ни тюремного срока, ни пули...

    ...Выйти из расстрельного леса, прямо de profundis, выйти ногами, но мыслями и ощущениями там все  еще оставаясь, медленно ступать... как знакомо... как в юности после посещения Саласпилса... И вспоминать «тени всех Бутырок и Треблинок»...



Эх, как же ТУТ звучит Галич...

..."Многие легли здесь мертвые"... И лишь один на Секирке родился. И надо же так – один из отдыхающих на перекрестке  автобусных шоферов – тот самый, рожденный на послевоенных Соловках сын маячного смотрителя. Буря снежная случилась, и не смогли с маяка увезти роженицу... Там она и разрешилась мальчиком... Мальчик вырос и стал шофером. Он возит экскурсантов по острову. И сюда, на Секирку... И сказал мне этот человек, несущий в себе память Секирной горы –  "Пойди к озеру, умойся! После кладбища смой, а то тяжко это нести ..."   "Это" – не  пыль и не пепел –  оно невидимое... Я послушно подошла к воде...умылась... "Это" – ощущение того, что убивают тебя, оно притихло, как физическая боль, но не ушло. Шофер был прав – для возвращения к жизни нужен какой-то переход –  то же озерное умывание... Но, вернувшись к жизни, не теряешь память...








 *http://lighthouse21v.narod.ru/s40.html

**в городе-крепости Суоменлинна (часть города Хельсинки) –
                http://www.finlander.ru/article/read/suomenlinna.html         

 ***http://magazines.russ.ru/zvezda/2008/1/ma11.html




[ Мои стихи , написанные после второго посещения Соловков.

БАЛЛАДА СЕКИРНОЙ ГОРЫ


Телеграф маяка на Секирной Горе —

Древних рубленых ран кровяные тире...

Не на дереве, камне, не на бересте —

На живом материале человечьих костей...


А потом — по сосновым ступеням,

И на каждой ступени — прощенье...

Отпускали уныние, пьянство и ложь,

но идешь по ступеням и чувствуешь дрожь

между ребер, во рту и в коленях...

По ступеням — сосновые тени...


А потом -- по ступеням катилось бревно,

И раздавлено тело...и слово «давно»

Тут немыслимо...

И всепрощенье

Невозможно на этих ступенях.


Так сигналит маяк на Секирной Горе —

Пулевые отточия, бревна-тире...


Не на ленте морзянки, не на бересте —

На живом материале человечьих костей...


...

Авг.2008.Кемь, вокзал]



                ГЛАВА 7.

                19 АВГУСТА

        Накануне, в субботу вечером, мы сидели у костра с киевлянами и москвичом Валерием. Ночи все еще бледные, звезд и луны не видно. В костре –  круглый спил старой ели, подобранный нами где-то на обочине – этакая столешница... Мы пили чай и дискутировали на исторические темы... Гиперборейцы –  неизлечимы!!! Я удираю от них в палатку –  спать.

      ...Утро... Банное озеро...наверное, часов семь... светло и тихо... и я одна... и моюсь в нем с головой, обязательно с головой, чтобы смыть сажу-пыль-песок... а водичка хоть и не ледяная, но ломит во лбу от нее... Растираюсь, одеваюсь в чистое –   футболку, длинную темно-бордовую юбку поверх джинсов и  верный мой зеленый расписной платок на голову...

         В Кремле суета –  экскурсанты, паломники, гиды, монахи, реставраторы, археологи...19 августа –  храмовый праздник главного соловецкого собора – Преображение... Многолюдно... Солнечно, тепло, зеленая травка, белые стены... и даже может возникнуть иллюзорное ощущение мира и безмятежности... Но вот откуда-то слух пронесся –  что должны сегодня на остров прилететь ВВП и Алексий II... Я с подозрением посмотрела на приземлившийся в Долгой Губе самолет –  обошлось –  самолет всего лишь рейсовый. НЕ прилетели. Не случилось лицемерного жеста... И слава Б-гу...
            19 августа... Только не надо маленьких лебедей и больших танков!

          ...История в музее –  прекрасная  монастырская экспозиция... Макет солеварни и костюм рыбака, и орудия лова, и старопечатные книги...
Но тяжелее ложатся на весы не четыре монастырских века с их  подвигами и бедами, трудами и расколом, с восстанием и эпизодами Крымской войны... даже с  узилищем … а всего 16 лет двадцатого века –  с 1923 по 1939. Годы концлагеря и тюрьмы особого назначения..
          ...Списки узников... неполные они... и как же мало все-таки их уцелело после всего –  тех,кто смог оставить свидетельства... Одновременно на Соловках находилось около 8 или 10 тысяч человек, а с учетом материковых командировок до 65000 ( 1930 год).*

http://memorial-nic.org/solovki.html*

         Я пытаюсь представить себе их всех –  и фрейлину Юлию Данзас, одаренную женщину   с трудным характером, и отца Павла Флоренского,  и  офицеров Юрия Бессонова и Созерко Мальцагова (два товарища –  православный и мусульманин –   в союзе еще с несколькими узниками они успешно бежали из Кеми в Финляндию), и режиссера Леся Курбаса, и эсерку Екатерину Олицкую, и  украинскую поэтессу  Ладу Могилянскую, и ленинградского  студента Дмитрия Лихачева, и московского школьника Юру Чиркова, и удмуртского поэта и просветителя Кузебая Герда, и литературного критика Евгению Мустангову, и выпускника Тенишевского училища Олега Волкова... от  стариков до подростков, от монархистов до анархистов ( среди других была на Соловках вдова матроса Железняка Любовь Альтшуль), от священнослужителей всех конфессий  до несчастных, потерявших человеческий облик крестьянок-людоедок с голодной Украины... неграмотных и полиглотов... воров, убийц и настоящих праведников...

    ...За белыми стенами, за красноватыми валунными фундаментами в монастырских помещениях, в деревянных бараках, в сырых  землянках на дальних командировках жили они... Ходили под конвоем, а кто-то "счастливый" оказывался иной раз на бесконвойном положении... Голодали, страдали, замерзали насмерть, болели тифом, от безвыходности лесорубы  прибегали к самокалечению, погибали от избиений и расстрелов... Но при этом происходило –  на фоне этого, как ни жутко это звучит –  были театр, газета и общество краеведов, и научная работа велась...И отдавали этому душу сами заключенные. Я не знаю, как максимально точно определить этот феномен –  но то,что это не просто интеллектуальная  разновидность подневольного труда, это несомненно. Скорее всего, задумывая создание газеты и театра как "орудия перековки" и используя интеллект узников-ученых в лабораториях для решения прикладных задач    (торф, водоросли, пушное звероводство, сельское хозяйство и лесоводство –  как сейчас бы выразились –  комплексное использование природных ресурсов), чекисты при всем своем гиперпрагматизме просчитались. Им не пришло в голову то,что именно в этих занятиях заключенные внутренне освобождались –  по крайней мере, совершали "мысленные побеги". И слава Б-гу ( а кому же еще –  это я, агностик, заявляю) –  были души, сберегшие эту свободу внутри себя.
       И сборники трудов Соловецкого Общества Краеведов ( они доступны в той же Публичке в виде микрофильмов) не только  производят впечатление – они являются настоящими сборниками научных статей.
     ...С Соловков заключенные или переводились на материк,или освобождались, или...Целый Соловецкий этап – 1111человек –  уничтожен в августе 1937 года под Медвежьей горой в урочище Сандормох.
Многие из тех, кто отбыл срок на Соловках и на строительстве Беломорканала, после окончания строительства ББК были освобождены и направлены на Каналстрой ( канал Москва – Волга) в Подмосковье уже вольнонаемными. В 1937 году многих из них повторно арестовали и расстреляли уже на  Бутовском полигоне. Там, например, погибла Лада Могилянская...
     ...Оставшиеся фотографии, номера журнала и письма... и ложки, и миски, и железные стойки от тюремных шконок*...


     Выйти из музея на свет, в лето... Но сначала –  книга отзывов. На три страницы я разогналась –  обо всем – отталкиваясь от начала ГУЛага, продолжила свои мысли до нынешних времен... Пытаюсь не просто вникнуть и ощутить –  примеряю к себе. Что значит – быть узником? Как это – не принадлежать себе ни минуты из многих месяцев и лет? Ни во сне (кратком и тяжелом тюремном сне), ни в труде ( рабском и бессмысленном,умышленно тяжелом), ни в бане, ни в столовой, ни в отхожем месте... Весь жизненный цикл превращался в прямой путь к смерти через неуклонную потерю физических сил и изменения сознания, ожесточение души или ее надлом... Поэтому опыт переживших мне кажется просто одним из высших проявлений опыта человеческого выживания ( в первую очередь – психологического, душевного, этического –  опять же вспоминаю Олега  Васильевича Волкова и  Ольгу Львовну Адамову-Слиозберг –  Юрия Чиркова я прочитала позже) …

            Кремлевский двор порос мягкой травкой, и я иду по ней, я ищу разные точки съемки, выбираю ракурсы; подоткнув юбку, забираюсь в запретные огороженные уголки, где еще руины не восстановлены, останавливаюсь у могильных плит –  под ними лежат монахи и узники старых времен, это XVIIIвек...  Именно об этих плитах писала О. Л.Адамова-Слиозберг...

шконка* –  кровать, обычно двухъярусная.


Из книги отзывов:

"Хочется плакать!" ( 3 подписи)

"Всех коммунистов -- на бесплатную экскурсию на Соловки!"

"Very special!" (подпись по-английски)

"Побывав здесь, я поняла, что немногие умеют ценить и свою жизнь, и чужую" ( Марина, 16 лет, г.Ярославль)

"Не голосуйте за гэбистов, ибо все их действия копированы с уставов и инструкций. Что они построят  –   все по образцу и подобию Лубянки, даже Сочи-2014! "

"Interessante e terrible!"( Подпись по-итальянски, Roma)

"Лучше всяких учебников и газет!"( Студент, г.Москва)

"Мне стыдно за человечество!" ( город не указан)

"Я не прощаю!" ( Подпись неразборчива )...





 
   
                ГЛАВА 8


                ФАУНИСТИЧЕСКОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ.

                "...Котик усатый по садику ходит,
                А козлик рогатый за котиком бродит.
                И лапкою котик помадит свой ротик,
                А козлик седою трясет бородою..."

                В.А.Жуковский


       О людях Соловков я рассказываю во всех главах.В этой же речь пойдет о животных.

   ...Знаменитые морские чайки, подобные истребителям или птеродактилям, хлопотливая многодетная мамаша -- утка-гага в бухточке у причала, невозмутимые коровы, предприимчивая черно-белая собака с копченой колбасой в зубах  и мирная рыжая лошадь около Святого озера...Соседи ученых-отшельников из Белушьей губы -- пара  серых журавлей...

...А расскажу-ка я вам,милые мои читатели, про  соловецких кошек и коз!

               ...Сижу  дома,в Питере,с походным блокнотом и пачкой бумаги на коленях. Редактирую. "Бумажный" этап работы мне необходим -- иначе удовольствие не то.Я люблю писать на кровати, разложив бумаги вокруг...Тут как тут мой соавтор Авоськин*-- устроился на бумагах,хвост разложил,замурлыкал.Мудрый кот знает,что я пишу о соловецких котах,отнимает ручку зубами,трется, бодается.
       Соловецкие коты -- среди них встречаются самые разнообразные типы, как написал бы какой-нибудь старый путешественник.
      ...Тут есть и полосатые мурзики,и сиамские принцы. На вид все они сытые,густошерстные и смотрят хищно.Скорее всего,здешние  коты мышкуют,птичкуют и лягушкуют. В рыболовстве они замечены не были, но вот то,что от хозяев им рыбка перепадает,я уверена.Это не изнеженные горожане, вскормленные консервами из  фирменных баночек.Да и не по карману местным жителям покупать дорогое кошачье питание. Правда,соблазны красивой жизни все-таки свойственны  местным котам, некоторые из них посещают кемпинг,поэтому нельзя оставлять открытую тушенку или рыбные консервы -- любители деликатесов обнаружат и опустошат жестянки.Сыр и колбасу тоже надо обязательно прятать в надежную прочно закрывающуюся тару.

    ...Кошаки   фотогеничны, они избалованы вниманием   туристов,они готовы позировать даже бескорыстно,из любви к искусству.
      Всех поселковых и монастырских  котов превзошел "кошачий епископ". Живет он посреди монастыря,гуляет по площади перед Спасо-Преображенским собором,за то и прозван епископом.Это дымчато-серый зверь цилиндрической формы,как диванный валик--не ущипнешь... Вид у "епископа" вальяжный, хотя уши обкусаны в драках. Фотографируется он только за "гонорар".
Экскурсанты угостили его чипсами,и котяра уписывал их так,что стал напоминать сурка с набитыми защечными мешками.Я бы не удивилась,если бы он лакал пиво розовым языком из какой-нибудь пластиковой тарелочки.Назвать этого кота довольным -- слабовато.Это классическая( по А.и.Б.Стругацким) модель кота,удовлетворенного желудочно.

 ...Козы тут не менее занятны,чем кошки.Пасутся они вольно.Одно стадо во главе с бородатым старейшиной разгуливает у причала Хета и водорослевого магазинчика.Козлище этот,м.б -- потомок или того упряжного  животного,на котором ездил в тележке   заключенный ботаник Дегтярев, или даже того самого козла,что делил тяготы  Крымской войны на Зайчиках* вместе со старцем Мемноном.По крайней мере, выглядит этот жвачный  островитянин  внушительно.В холке поболее метра,рога тоже метровые, изогнутые,как сабли, длинная грязно-серая шерсть не знала ни щетки,ни гребня;борода спускается до передних копыт.Глаза желтовато-карие, с узкими зрачками,взгляд  непередаваемый -- не могу подобрать сравнения.Поверьте мне -- это самая натуральная козья морда.И вот он уткнулся носом в мою ногу и подставляет лоб,требуя,чтобы я его почесала.От такого предложения невозможно отказаться -- угрожающие рога рядом с моим шитым-перешитым животом. Я поддаюсь шантажу.А вокруг многочисленные разномастные жены,наложницы и дети цокают копытцами,жуют травку и переговариваются протяжными репликами:"Ме-ме-мее-меее".
     Главное -- не расслабляться,не умиляться.Эти очаровательные бежевые козлята и грациозные белые козочки могут увязаться за мной в кемпинг и учинить погром -- изжевать растяжки и сохнущее  белье,повалить палатки,сгрызть печенье, сигареты... Но мне удалось отвертеться -- и вот уже мой бородатый спутник пасется на вкусном клевере.
...В день отъезда я скачу вприпрыжку за козьим стадом и мстительно щелкаю затвором "Смены", пытаясь поймать бородатого хитреца в наиболее выгодном ракурсе.Я и прозвище ему придумала -- "Козел-дерезел".


Авоськин*-- мой любимый  черный кот( 2004-2011).

Зайчиках* -- в Андреевском скиту на Большом Заяцком острове.




                ГЛАВА 9.

              МОЙ ВЕТЕР В ПОНЕДЕЛЬНИК

        В последнюю ночь я спала в палатке Олега. Мы ни о чем не разговаривали в палатке –  только спали, упаковавшись в спальники и отстранившись друг от друга – два случайно оказавшихся под одной брезентовой крышей странника. И ни о каких гиперборейцах не дискутировали –  с нас хватило поздней дискуссии у костра, где сначала пели и и болтали обо всем подряд –  от мидий до древней истории...

      Женя ушла в монастырь –  испытать себя в роли трудницы. Решительная и отважная девушка поселилась в монастырской гостинице "Архангельская". Паломническая гостиница –  это двухэтажный деревянный дом с чугунными  умывальниками на гвоздях, кухней и туалетом системы люфт-клозет, расположенным внутри -- в конце коридора. В комнате –  десять железных коек, два простых стола и табуретки. При всей чистоте скромного интерьера и одноярусных койках ассоциации у меня все равно специфические... Воскресным вечером  я нашла записку в кемпинге на деревянном столе –   Женя просила зайти в гостиницу, полечить простуженную паломницу из рязанских краев. Мы с Женей устроили ей курс "интенсивной терапии" – парацетамол, аскорбинка, чай с медом... К утру она уже чувствовала себя лучше.               


     ...Я шла поздним холодным вечером с аптечкой, закутанная в ветровку и платок, и напоминала сама себе каверинскую Таню Власенкову из "Открытой книги"... Кстати, название "Анзерский Посад" у Каверина выбрано не случайно... Кто знал, те поняли намек...

    ...Ночь на 20-е впервые была темно-сизая,со звездами. Пролетел метеор. Или это была комета?

     ...Утром я сподвиглась на лабиринт. На Большом Соловецком острове построена точная копия Заяцкого лабиринта, на который я не попала –  не было денег на экскурсию.
     ...Вот и берег с можжевеловым стлаником, шикшей, повыше –  елочки мне по пояс, еще выше –  березки ростом с невысокую среднерусскую  яблоньку...
А лабиринты –  да, впечатляют...  Но о них надо много читать, и читать серьезные монографии, а не гиперборейские народные сказки.
   ...Все здорово, но ... кончаются деньги и нет палатки. Надо бы возвращаться. "Туман" в понедельник не ходит. Катер "Грумант", где мне пообещали место, тоже куда-то делся. И отправилась я на  Тамарин причал, где стоял "Косяков". Посадка на него оказалась веселой... Да и сам он  роскошен –  ну без пяти минут ...так и хочется назвать его «Титаником»,  но из суеверных соображений не стоит.

      ...Дует крепкий зюйд-вест. Поморы называли юго-западный ветер "шелонником" –  он дует с новгородской стороны, оттуда, где река Шелонь...   Если по карте смотреть, то он и с балтийских берегов дует... Мой ветер...      Мощно он дует –  я впервые за все время надела свитер. Среди паломниц заметна фигура сине-зеленой тощей девушки в легкой полупрозрачной  юбке и с голыми ногами... я не выдерживаю и за руку отвожу ее в теплый салон,. Там есть буфет, можно заказать чай и кофе...
         Мне в свитере и ветровке не холодно, и я смотрю на облака –  вот перистые, вот перисто-кучевые –  настоящее мороженое...
        На причале я разговорилась с бичеобразным парнем, одетым в потрепанный  камуфляж.
Оказалось –  печник на Анзере, едет в Кемь –  родню проведать, там его сестра племянницу родила. Девочка весит четыре килограмма, о чем новоиспеченный дядюшка радостно сообщил; он был настолько счастлив и опьянен, что не понял моего сочувственного вздоха "Крупная-то  девочка! Каково маме!"... Он везет племяннице крестик и  хрупкую  щепяную "Птицу счастья". Печник мог бы еще долго рассказывать и о сестре, и о племяннице, и о своей жизни, но на борту "Косякова" он исчез в недрах буфета...

       ...Следующий мой собеседник –  студент-географ из МГУ. Он каждое лето приезжает в монастырь, работает, изучает острова...и мысль его, точно и при этом красиво изложенную, я запомнила.

   
Соловецкий архипелаг – это место, где соединились ад и рай.

        Рай дикой и чистой северной природы, смягченной морским микроклиматом, облагороженной человеческими руками и разумом, наполненной искренней,  неподдельной верой первопроходцев-монахов...
        И ад –  в тысячи раз умноженный лагерным  двадцатым веком    ужас старинных застенков. Ад впервые возникшего концлагеря как принципиально нового этапа насилия государства над личностью, но при всей новизне насилие это не было бы возможным без рабского прошлого...

       "Косяков" пришел в Рабочеостровск на закате. Мы вышли на деревянный причал. Все – прощаемся... Кто-то из пассажиров найдет сотенную и отдаст ее таксисту. Кто-то( и я среди них) будет дожидаться последнего автобуса, где шофер посчитает каждый рюкзак за место багажа, чтобы содрать лишние гроши... Да ладно...
 Проживем –  у меня 700 рублей, а я хочу автостопом до Питера. Так что жить можно и даже очень неплохо!
       ...Я уже предвкушаю ужин в вокзальном буфете, ночлег в зале ожидания и утреннюю трассу, до которой еще где-то 15, что ли, километров от кемского вокзала...
         А мы стоим в бетонном гнездышке остановки, прячась от беломорского ветра, и вот уже подъезжает с  закатной стороны –  от Кеми –  наш раздолбанный рейсовый ПАЗ-ик. И смотрит на нас  тоскливо черный бородатый пес... И я запоминаю навсегда( а вдруг больше не увижу?) вросшие в землю ржавые рельсы, оставшиеся с того времени...
      Пахнет свежeраспиленными досками, смолой и гниющими водорослями.
     И вдруг мой телефон, ожив, просвистел первые такты "Хава-Нагилы" ( это у меня звонок такой).
     ...Голос я узнала не сразу, и номер –  тоже. Кричу в трубку:" Я в Кеми! В Ке-ми! В северной Карелии! На Севере! А Вы в роуминге!"
     ...Так от одной не самой близкой знакомой я узнала о том, что арестован общий знакомый, молодой историк, анархист. Что делать, куда бежать, чем помочь?
       Я успеваю прокричать в трубку: " Позвоните Ю. !.." и называю  первое пришедшее на ум, хотя и очень  известное имя — человека, который когда-то сам был политзаключенным.  Кричала я так, что, наверное, на Кузовах было слышно! Да то ли еще слышали камни Белого моря!...
   ...На этой печальной ноте мой телефон впадает в глубокую  кому.
       Вот они, эти тревоги, вот они, соловецкие сновидения, вот где собака-интуиция –  чуяла-таки беду!
...Звонок этот –  как провал во времени на семьдесят лет...
    ...А тем временем  в кемском продмаге ругается продавщица, стоят на улицах серые пятиэтажки и почерневшие бараки... И ветер пахнет свежим лесом, гнилыми водорослями, морем и горем.


                ГЛАВА 10.

                "...А ВДРУГ НЕ УТОНУЛ..."



      Ночь на кемском вокзале холодноватая. Сквозит. Автостопные мои планы, ясное дело, рухнули. Я не знаю еще, что меня ждет в Питере. Купила себе самый дешевый плацкартный билет до Питера, а на оставшиеся гроши –  коробочку творогу и пакетик изюма. Сижу в уголке зала ожидания, а московские студенты поют то Щербакова, то Ивасей... И я подпеваю им –  особенно "Фрегат":

...Погиб ли тот фрегат...

        Подпеваю,стараясь не заплакать. Как они,эти совсем незнакомые ребята, догадались,что сейчас это – моя песня? Такая вот удивительная невидимая  человеческая солидарность.

        До поезда еще четыре часа –  кемская серая полночь... Среди многих пассажиров –  туристов, отпускников, паломников заметен один –  исхудалый ,высокий, обросший, с ввалившимися глазами, м.б больной туберкулезом, похожий на Варлама Шаламова... Он устроился на   железных сетчатых креслах в зале ожидания с таким видом, словно это для него – высочайшая честь и невиданная роскошь. Кто он –  бич, освободившийся когда-то и ставший бездомным заключенный, паломник, просто бедный странник, имеющий жилье, но вынужденный ехать куда-то по делам –  оформлять пенсию ли, хоронить родного человека?...  Да и отсюда ли он, из 2007 года ли? Человек спал, подложив сумку под голову, и пение наше не мешало ему.


     ...Последнее кемское впечатление –  шестилетний Митька,сосед по кемпингу...                В тесноте верхнего зала ожидания он раскапризничался, и папа вынес его на руках проветриться на перрон.Митька увидел станционного ангорского кота и успокоился...Я машу им рукой –  Митьке, его папе – бородатому, крепко сбитому помору Дмитрию-большому ( Дмитрий* –  актер из Северодвинска, знакомый моих знакомых)... Я больше их никогда не увижу.

     Стучим в дверь вагона проходящего мурманского поезда, будим проводницу, я забираюсь на полку и отключаюсь под теплым родным спальником...
     Проснулась я в девятом часу утра .В окне – первая желтизна березовых крон... Ровные осины среди кривых,изломанных карельских берез...        Я проспала так крепко,что не сразу вспомнила,где я и что я... Безмятежно проснулась,как дома в кровати...

Дмитрий* –  год или два спустя я узнала от общих знакомых, что Дмитрий-большой умер внезапно от инсульта, вроде бы...


       Открыла глаза, увидела над собой верхнюю полку,а снизу ощутила стук колес и вибрацию пола и все вспомнила... Так было в январе 2004 года, когда я в свой день рождения  ехала из Москвы домой к больной маме и вдруг ощутила, что мама больна смертельно... Если в горе вдруг повезет уснуть, а потом проснуться отдохнувшим, ты уже не спишь, и тебе так тепло и  самое счастливое мгновение –  это сам момент пробуждения, всего доли секунды... И тут же пробирает озноб –  вспоминаешь и осознаешь,что произошло...           И ледяная тяжесть обрушивается. Так просыпаешься и целое мгновение еще не думаешь о том,что в доме покойник. Так целое мгновение после выхода из наркоза не ощущаешь  зашитую рану.

      ...Ледяная тяжесть в теплом вагоне. Но нельзя ничем себя выдать  –  ни выражением лица,ни вздохом. Да, я еду в неизвестность. Но у меня есть целый день, и целая ночь, и целое утро в поезде. И я бодренько, словно голливудская кинозвезда в каком-нибудь фильме, умываюсь и чищу свои не голливудские зубы... Быстро сочиняю себе завтрак из запаренных кипятком хлопьев и творога. Не зря писала я "Оду кипятку" несколько лет назад в поезде...  Сосед мой с верхней полки –  по виду он не колхозник и не рыбак, но и не рафинированный интеллигент,  руки небольшие и нежные, а лицо аккуратно выбритое( кто он – я предположила и угадала –  да, военный моряк, офицер , видимо, по какой-то радиочасти ),пытается угостить меня домашним пирожком.Я отнекиваюсь – мне неловко, но в итоге я угощаю его изюмом... Потом он решает сканворд, а я изучаю заоконные пейзажи...
     ...У Медгоры женщина в красной юбке шла по ягоды со старомодным эмалированным бидончиком.
    Торговки на перроне в Медгоре продают копченую рыбу и чернику...
   "А купцы приезжают в Познань..." –  вспомнилось мне. В окне слева  –  Повенецкая губа.

     ...Кондопога, где в окне  –  розовый белоколонный вокзальчик – послевоенный сталинский стиль...

     Петрозаводск со столичным изобилием вокзальных ларьков.Интересно, а исповедуется  ли в церкви буфетчица, продающая жирные  вчерашние котлеты и пригодные разве что для травли клопов коктейли в жестянках, при этом отказывающая  в кружке кипятка вольному путешественнику ? Наверняка... Сейчас ведь многие считают себя православными... а настоящих христиан мало... При этом почему-то существует заблуждение, что все верующие православные  должны быть сторонниками самодержавия. Я знаю противоположные примеры –  христиан, которые или придерживаются демократических ценностей, или  убежденные анархисты.
     ...На Соловках я общалась с разными верующими  людьми –  встречались и фанатики,и более рационально мыслящие, и простодушные... Ближе всех по душе и по системе ценностей оказался тот МГУ-шный географ с палубы "Косякова".
        Странная штука случается в путешествиях –  вот разговоришься с попутчиком-моряком о Севере, о природе и о монастырях, на десять минут нашли  точки соприкосновения в этом, а он и не знает того, что в ином мы не совпадаем и не сойдемся никогда –  он ведь офицер, с выправкой, дисциплиной, а я ...я  в душе –  бродяга и партизанка...
   Поезд к югу движется,и вот уже первый подсолнух –  настоящий подсолнух у будки стрелочницы где-то на крайнем юге Карелии...

...В Ладве стоят вагоны с надписью: "Технологическая щепа.Для других целей не использовать!"...а сами вагоны эти тоже уже практически щепа – ветхие, может быть   довоенные!...

     ...В девять вечера с Ладожского вокзала, с телефона-автомата я позвонила знакомому и узнала, что арестованы не один  товарищ, а двое... Кое-кому из общих друзей звонили.

Вот так продолжаются печальные Соловки в XXI веке...





                ПОСЛЕСЛОВИЕ


        ...Дома – звонки, звонки –  надо же что-то делать, чтобы помочь ребятам!... Я не удивилась уже очередному звонку, не сразу узнав голос –  а звонила-то моя "литературная мама" и сообщила о том, что  15 августа умерла  от  тяжкой редкой болезни  поэтесса Нелли Яшумова, знакомая по давнишнему ЛИТО.
        На похороны я опоздала... Сходила   лишь на девять дней...
   
      15 августа 1974 года умер мой дедушка,
  15 августа 2000 года похоронили погибшего под поездом анархо-эколога Максима Бурова... 
Вот и не верь  после этого  в  "...железный Август в длинных сапогах..."*


     ...Двух  товарищей  освободили  месяц  спустя.  Следствие не сумело сфабриковать их мнимую вину. Дело было шито белыми нитками. А спасла ребят все та же сила человеческой солидарности –  и распространение информации в Интернете, и внимание людей, и акции протеста...

     Соловки и шире того –  весь ГУЛАГ –  был возможен только при разрушении человеческих связей в обществе. Сейчас мы тоже страшно разобщены, разъединены. И любые проявления человеческого взаимодействия,взаимной поддержки –  будь то совместные посадки леса, помощь бездомным, заключенным, инвалидам, или просветительские  экскурсии по непарадным местам –  все это бесценно...

          СОЛОВКИ ПРОДОЛЖАЮТСЯ...


"...Железный Август в длинных сапогах..."*-- Строчка из стихотворения Заболоцкого.

              ЧАСТЬ 2.ХОЛОД.

                ГЛАВА  0.

          ТВОРЧЕСКИЕ ПЛАНЫ.

       ...В 2007 году на Соловках я успела мало  --   надо бы еще съездить.И хорошо бы автостопом с кем-нибудь  за компанию.Художника знакомого соблазнить,что ли?
   Но бедный мой псковский художник в тоске и безденежье, с застуженным ухом...

    Что может быть хуже тоски и безденежья??? Лет 400 или 500 тому назад один неведомый и явно небогатый  испанец сочинил copla:

"Какое из несчастий
страшней--не знаю!
Любовь,
дыра в кармане
Иль боль зубная..."


   Ну что же -- поехала я одна... Поехала во что бы то ни стало, и Б-г с ними со всеми -- с тоской, с нехваткой денег, с болячками, с малознакомой бездомной беременной сеньорой, которая "вписалась" у меня до родов и почему-то вселяет  мистический ужас в молоденькую квартирантку -- обе ровесницы, им по двадцать с небольшим, но представления о жизни разные... Ладно, Б-г с ними, с их юными амбициозными натурами -- я все-таки еду!

   ...За двое суток до старта я привезла из Петяярви  на правой ноге таежного  клеща. Черт дернул единственный раз в сезоне забыть дома репеллент! Клещ( точнее -- клещиха) нашел свой конец в баночке от фотопленки. Накануне отъезда из лаборатории мне не позвонили --значит, вируса энцефалита в  тельце этой восьминогой твари нет. Замечательно!

 ...Я упаковала палатку и кусок  тепличной пленки отдельно -- к рюкзаку никак не закрепить... Взяла с собой теплую кофту с капюшоном, купленную на удельнинских раскладушках, терракотовый свитер -- тоже second hand, осеннюю лесную куртку. Вот только с обувью беда -- на пристойные ботинки нет денег. Пришлось  ехать в кроссовках и брать про запас  почти новые зеленые кеды... Из продуктов -- все те же овсяные хлопья, сухое пюре, порошковое молоко, топленое масло и сыр... Мясо не предусматривается, хотя я тогда еще не стала вегетарианкой -- просто тащить тушенку тяжеловато, да и есть мне ее не очень можно.

        ...И вот я стартую 30 июля ранним утром. "Мимо ристалищ, капищ" --  вот-вот... в день гибели Евгения Клячкина... Редко мы его поем -- как-то чаще Галича, Окуджаву и Визбора... Ну, и Городницкого, разумеется...
        Наверное, как раз Городницкого я и напевала -- не помню уже, что именно,когда выходила из метро на "Улице Дыбенко". Но там уже вспомнился Высоцкий -- "Какая валюта у Вас, -- говорят..."
Я хотела подъехать на бесплатном автобусе до ИКЕА, а уже оттуда --выйти собственно на трассу. Встала я на остановку. Один экспресс подошел -- нарядный, весь в разноцветной рекламе МЕГА и ИКЕА .    На него стали садиться особенные пасcажиры -- одетые по-городскому и даже с некоторой элегантностью. Люди показывали водителю какие-то карточки и поднимались в салон. Что за чертовня -- если он бесплатный, то зачем карточки?... Автобус отъехал. Со вторым произошло то же самое. К третьему я сама приблизилась и полезла в него, но меня не пустили.Тут-то и выяснилось -- до 9.30 на фирменных автобусах возят лишь работников гипермаркета.
На часах всего 8.30, а мне нeвтерпеж поскорее из Питера выбраться.        Уже и пятки чешутся, и крылышки вот-вот под рюкзачными лямками прорежутся -- не ангельские -- птичьи, какие-нибудь утиные или куликовые... Если я птица -- то скорее всего лесной кулик вальдшнеп... Если я собака, то сеттер... Сеттер охотится на вальдшнепа, а я сама себя гоню --  скорее,скорее!  И еду я в пригородном автобусе всего одну остановку --  из соображений жесточайшей экономии...  Потом прохожу под Кольцевой по грязному тоннелю,  выложенному банным кафелем и расписанному грубыми и скучными граффити...

                ГЛАВА 2.

                ПРИВЕТ ОТ БОРРЕЛИИ ЛАЙМА.

         Довольно быстро с не самой удачной позиции за развязкой я уезжаю на легковушке  в Разметелево.  Но там я вышла из машины -- водитель сворачивает на север, во Всеволожск. Я вышла  на обочину, устроилась на новой позиции, мне тепло, я расстегнула ворот, и настроение самое радужноe... И вот ... телефонный звонок с незнакомого номера. Это доктор из лаборатории сообщил мне, что "мой" клещ инфицирован боррелией Лайма. Не было печали!...

      ... Я тут же набрала номер  знакомой -- инфекциониста Татьяны Борисовны.  Она утешила  меня --  время еще есть,инкубационный период до трех недель, так что я успею начать превентивное лечение... Доксициклина в аптечке у меня не было ,так что в первом же городе придется  зайти в аптеку.

     ...Я сменила еще две "легковушки"--один водитель провез меня до Синявина --  там я вышла рядом с автобусной остановкой на южной обочине шоссе, где за спиной -- лес -- сосенки-березки-осинки.За ним -- болота... Синявинские болота...
      Напротив, за полоской леса на северной стороне шоссе -- координатная  сетка дачных улочек -- разноцветные домики, аккуратные садики -- самое счастливое  место,   где в позднесоветские времена инженерская братия стирала грань между городом и деревней и между физическим и умственным трудом...  Дача --  "каторга" все-таки добровольная... Колхоз и овощная база в свое время были чем-то иным -- диковинным мичуринским гибридом кнута в виде возможного увольнения за прогул и пряником в виде  отгулов, премий и "халявных" овощей... Но, в общем, осмысление феномена советских коллективных дач еще впереди... Еще один штрих: все эти сады -- на местах страшных боев... И домики, и яблоньки -- на костях непохороненных, вросших в землю солдат...

...Второй водитель подбросил до Кисельни, и в Юшково, у моста через Волхов, я оказалась только в два часа дня. Тоска... А надо бы к вечеру в Петрозаводск... Никто в Юшково меня не подобрал,и потопала я через мост в Иссад, чтобы встать на позицию уже после развилки. Мостище  через Волхов -- огромный,железный,в заклепках, как наикрутейшая "косуха" у какого-нибудь мальчишки-металлиста... А внизу -- Волхов... Глубоко внизу... и берега его с мохнатым  тростником и травой... и рыбы торпедами  ходят... Страшно вниз смотреть сквозь металлические конструкции...
 ...И мысль -- а как же в войну люди форсировали реки,не умея плавать -- на понтонах  и плотах, и даже на досках... Сколько их тонуло, и ничегошеньки не оставалось от них -- наверное, утопленников военных считали пропавшими без вести, как брошенных при отступлении и разорванных снарядами... Но те, что преодолевали, с силой преодолевали --  форсировали -- чего это им стоило...
А уже сейчас -- и не военные люди, а мирные --  едущие по разбитым дорогам современных войн через  горы, ущелья и речные переправы с гуманитарным грузом или редакционным заданием...
     ...Мой путь тут несравнимо легче. Я еду на Север. На грузовиках и легковушках. На машине времени... Для чего? Зачем преодолеваю полосу препятствий -- противных житейских обстоятельств, отбрасываю суету и возможность спокойного пригородного отдыха? Не тур, не экскурсия...

...Тянет... Манит... Влечет... Душевная потребность. Необходимость расставить какие-то знаки препинания,какие-то вешки... Паломничество??? --  Но не религиозное...Поминовение? -- Но не кровных предков.

     Путешествие? --  Возможно.
Для чего? Куда? Во имя чего?  Не для одной лишь   себя... Для всех, кому я смогла бы рассказать, для чего они -- Соловки...
И детям, и взрослым друзьям...

     И что самое-то главное в Соловках -- проявления человечности в бесчеловечности одновременно и в одном месте...
      Это как в античной трагедии... Место бывшего саамского святилища, ставшее православным монастырем... Но монастырь в России -- это  оплот государства, место не только  труда и молитвы, но и один из узлов власти, насилия, подавления...И  монахи, восставшие там за старую веру, но против самовластия Алексея Михайловича, и ссыльные еще старого, монастырского времени...
 А потом -- время советское, и вот он -- сначала СЛОН -- чудовищное существо -- всех топчущий северный мамонт, потом СТОН  -- Соловецкая Тюрьма   Особого  Назначения...

    Осмыслить ВМФ-овский период истории Соловков я пока не смогла... Все перекрывается лагерем...

      Шла я, размышляя обо всем этом, и вот везение -- дядька на  синем  полугрузовом "фордике"... Пролетели  через Сясьстрой, где в 1999 году  каждую машину обступали работницы ЦБК -- с рулонами туалетной бумаги,  пирожками и рабочими рукавицами. Пересекли реки Сясь и Пашу... Вот и  Лодейное Поле, городок, памятный мне тем, что дважды -- в 1999 по пути из Вытегры, прямо на обочине, и в 2002 -- по пути в Вытегру на автостанции -- там отрывались лямки моего старого рюкзака, и я срочно их пришивала. На этот раз рюкзак у меня уже другой, ему всего-то  5 лет, и  лямки к нему пришиты прочно... Мы переехали широченную Свирь ( На ней белые теплоходы, черненькие буксиры и маленькие темные лодки...) по автомобильно-железнодорожному мосту... По обеим сторонам шоссе -- роскошные высокоствольные боры. Как мы пересекли границу Карелии, я не заметила.  Но вот уже мы под Олонцом -- слева за борами -- Ладога...  И едем мы уже давно не на восток, а прямо на север... Скалы по сторонам. Тесно на шоссе, ехать стало труднее, водитель замедлил ход...  Впереди -- ремонт дороги. Пробка на шоссе, как где-нибудь на Большой Пушкарской в час пик, но не дома вокруг, а сосны и камни... Пахнет разогретым дымящимся асфальтом, едут навстречу бензовозы и фуры,чуть не врезаются в нас ужасающие желтые динозавры -- экскаваторы,бульдозеры и вовсе неведомые чудища... Пыль, и грохот, и камушки бьются в лобовое стекло... Как тут никто ни в кого не врезался и никто никого не раздавил -- не знаю... Но к восьми часам вечера, еще до заката, я распрощалась со славным  водителем и его замечательным фургончиком... Он поехал чуть севернее, а мне надо было заехать на ночлег в сам Петрозаводск к любезной Вере -- маме одной из питерских Марий -- знакомой моих друзей...

 ГЛАВА 2.

                ПРОЩАНИЕ С ТЕПЛОМ.

... В доме девять этажей. На каком этаже живут мои добрые хозяева, я сейчас и не вспомню. В доме есть пианино и лакированный паркет. В доме пахнет вкусным  мясным ужином. В доме нет котов. Собак тоже нет... В доме изящная утонченная дама-хозяйка. Я, наверное, напугала ее своим видом -- рюкзачищем, пылью на одежде, вспотевшим  разгоряченным лицом, бисером на запястьях;  наверное, удивила огромной пачкой  чернейшего чая в подарок... Я испугалась лакированных полов и спросила, где мне будет удобнее постелить пенку -- в прихожей или в комнате. Мне предложили постель с накрахмаленным бельем. Я рассказывала хозяевам дома питерские байки за ужином, соблазняла их всякими интереснейшими галереями и музеями... Меня кормили фаршированными перцами с мясом... Я отмылась под душем... Наутро мы вышли из дому очень рано -- где-то до 8 часов,и я купила-таки в аптеке доксициклин за 16 рублей... и еще час с чем-то потратила на поиски почтамта и очередь -- не успела в Питере одному человеку толстое заказное письмо отправить -- тоже на Север, в одну из архангельских колоний...
        К полудню стало почти жарко. Солнце, луговины по обочинам,зеленая травка и ромашки-одуванчики -- красота!!! На развязке у выезда из Петрозаводска никто не притормаживал -- и я решила уж сменить позицию, хотя топать пешком вдоль трассы не очень-то хотелось. Я была одна тут, в момент обидного "зависалова", мне хотелось скорее, скорее на север... но ведь погреться тут, пусть не на берегу реки, не на лесной поляне -- всего лишь на обочине -- и то -- счастье;  тепло-то неверное, робкое, северное. Топала я в кроссовках и  в куртке нараспашку, предпоследние солнечные калории впитывала собственной шкурой, мурлыча какую-то песенку -- то ли Ивасей,то ли Кукина --  не помню...
...Навстречу мне шел человек --  худощавый,черноволосый, загорелый, с  темной  бородой и усами... Одет он был легко -- в рубашку,старые джинсы и , возможно,китайские кеды  -- точно не вспомню уже...  Поклажи при нем не было -- так, какой-то полупустой пластиковый пакет.
...Разговорились, присели, устроили "ланч" из хлеба, плавленого сыра и лука. Моего собеседника звали Вениамин, и шел он пешком на ближний юг -- в Важозерский монастырь неподалеку от Олонца. Я поняла, что, скорее всего, он не просто паломник,а бич, которому в монастыре дадут миску супа и "койко-место"  за тяжелый труд. К счастью, выглядел Вениамин не спившимся, не юродивым  и к работе стремился. За полчаса мы успели поговорить и о вере, и о надежде, и о войне на Кавказе, которая, по мнению Вениамина, выгодна лишь верхам, и о том, что Иисус был революционером, и о том,что власть государства над личностью -- зло...Вспомнили мы и Мать Марию (Кузьмину-Караваеву -- Скобцову)... Вот так... Случайно, на обочине шоссе --  бедный странник и очень небогатая путешественница  ведут диалог о мире и войне, и мысли их куда более свободны и независимы, чем у жертв ежедневных телепрограмм в квартирах с лакированным паркетом... При этом христианское мировоззрение Вениамина и агностическое мое не отталкивают друг друга, а находят точки соприкосновения...
...Но на телефонном экранчике --  первый час, бутерброды наши съедены и холодный чай выпит; Вениамин принял от меня в подарок луковку и сырок... И двинулись два пешехода после точки встречи в противоположных направлениях, и решения нет у этой задачки. Больше они никогда не увидятся...

     ...Водитель легковушки( не помню -- "фольксвагена" или "тойоты") сказал:"Люблю я вас,туристов!") и легко подкинул до Кондопоги.

   В половине второго я стояла напротив придорожного кафе и перекидывалась какими-то общими фразами с его владельцем (он же -- шеф-повар, кассир и буфетчик)...Заходить в кафе после петрозаводского ланча мне еще не хотелось...
         Мы понимали друг друга и между наших слов о погоде и дороге возникало непроговариваемое вслух, но ощущаемое нами обоими нечто... он ощущал то,что хотела сказать я, и наоборот. Мы были не одни, в кафе кто-то обедал и выпивал, кто-то стоял рядом и т.д, поэтому мы не могли говорить откровенно  о том, что случилось год назад в Кондопоге, чтобы не вызвать возможный выплеск агрессии у тех, кто находился рядом. Мы просто  и грустно смотрели глаза в глаза -- его карие, мои серые...  А кто там где местный-неместный -- камни ледником на тысячи километров уволакивает, что там о людях говорить...
      ...Но вот уже лесовоз подхватил меня, и еду я дальше на север, слушаю жалобы водителя (бывшего военного моряка) на боли в костях ,  советую ему в Военно-Медицинскую  Академию пробиться... За час  успели обо всем поговорить, но вот уже поворот на Гирвас, и ему туда, к рабочим, у которых он бригадир.

  ...На повороте -- сосняк и песчаный пустырь. Времени-то уже -- половина третьего. Где же моя рыбка золотая, где ковер-самолет? Чем обернется -- длинным контейнеровозом с удобной кабиной? Разбитым скрипучим "ЗИЛ-ом" -- моим ровесником? Зелененькой  или бежевой  "Ладой"? Черным сверкающим  "Ниссаном"?

...Древний РАФ-ик серо-бурого цвета, номер региона -- 78. В салоне помещаются доски, пиво, арбузы, несколько пассажиров -- крепких, работящих, до ужаса простых  питерских парней. Все они  навеселе. При случайной встрече их можно и испугаться -- та еще гоп-компания. Но при ближайшем рассмотрении они, как герои одной популярной в моем детстве песенки -- "на лицо ужасные, добрые внутри". Едут они на заработки. Автомобиль  то и дело подскакивал,так и ехали мы вприпрыжку.
Было ли мне страшно -- все-таки странствующая  женщина,пусть и не юная и не соблазнительная, но все-таки -- одна в окружении нескольких  пьяных мужиков? Страха я не допускала. Я держалась спокойно и с легкой полуулыбкой -- "джокондовское" загадочное выражение лица на трассе выручает. Ни страха, ни смеха -- все спокойно, все легко, все так,как должно быть. Все подчинено одному -- движению.
   Ты едешь, соседние автомобили попутно и встречно едут, движутся птицы, облака, олени, камни... Все движется спонтанно, как атмосферные массы, как ледники...

  Вот и снова развилка и развязка. Ребята мои сворачивают куда-то на запад, а мне -- на север. Ну что же, удачи им!
      Лес и скалы напомнили Сибирь. Невероятное ощущение того, что где-то тут -- Байкал...Но нет -- не Байкал здесь поблизости, а самый северный край Онежского озера. В нескольких километрах к востоку от места, где я стою -- Медвежьегорск. Я уже привыкла называть его по названию станции -- "Медгора".
       Темно-серые, стального оттенка скалы из мелкозернистой породы... Я подняла обломок камня. Он искрился слюдяными иголочками, но если отдалить от глаз --  блеск гаснет. Я взяла его себе на память, сунув в карман жилетки.

...Можно передохнуть на обочине, погреться напоследок... Все равно никто никуда не едет -- водители из легковушек обедают,а припаркованных  фур поблизости нет.
     Единственная душа на обочине -- местная торговка с велосипедом и ведром морошки. Морошка у нее крупная,ароматная, сердоликовая... Еще откуда-то прибежал рыжий пушистый кот -- похоже, он на кого-то охотился на краю лесочка.
     Я стою рядом с женщиной, мы о чем-то разговорились -- наверное, она время спросила( ни часов, ни телефона у торговки не было), а дальше -- обычная ни к чему не обязывающая дорожная беседа без откровений...
......Ни единого автостопщика не встретила... Но и меня, такую вот уникальную,почему-то никто не подбирает. А время-то уже почти шесть часов... И тут, всего в нескольких километрах от города,почему -то ощущение полной оторванности, словно нет никакого жилья на сотни километров вокруг. Но откуда тогда эта женщина  в китайской ветровке  со старым  велосипедом и ведром морошки? Откуда  тут рыжий молодой кот -- и куда мне его взять, мне -- страннице, которая сама не знает, где ночевать придется...
   ...Но вот внезапно (а это всегда внезапно случается) притормозил старенький микроавтобус с 10-м номером региона, и я, схватив рюкзак,залезла в кабину.

     Ехать мне с этим  карельским водителем до поворота на неведомую Кочкому. Пересекаем по мостам реки -- названия на дорожных знаках: " Сегежа","Песега", "Онигма","Онда"... "Онда" созвучна испанскому  "hondo" -- "глубокий" и "onda"-- "волна", "Онигма" вообще звучит по-гречески...
      Сколько людей могли тут со знанием дела оценить эти созвучия.
    
            Сколько тут полегло
            полиглотов...
            Сколько тел поглотили
            болота...

     Жалко, что я не полиглот, а то спела бы по-немецки "Песню болотных солдат "...Песня узников рейха естественно вспоминается тут...
   
    Заморосило и похолодало к вечеру  --  я в сумрачной Похъеле... Микроавтобус повернул на Кочкому, а я осталась на  новой позиции. Где-то рядом -- бензозаправка и кафе,туда заруливают на ужин все водители,едущие с юга. Время ужина...Светло,но от пасмурного неба все кажется тускло-серым. Это в  больших городах девятый час вечера -- конец работы и начало чего-то иного -- то ли отдыха,то ли каких-то еще дел ... кто-то  еще в магазине,кто-то уже в клубе  или театре , кто-то с собакой гуляет, кто-то,разумеется, глазами в  монитор...

...В маленьких городках и деревнях жизнь к девяти часам вечера замирает. В саду-огороде все сделано при свете дня,скотина загнана в хлев, куры спят в курятниках, двери и оконные ставни закрыты, и сидят люди у печи, а к абажуру слетаются ночные бабочки...
   Близится ночь.Тянет под крышу,будь то   железная крыша стеклянной кафешки, шифер деревянного вокзальчика или капроновая ткань палатки... к огоньку...будь то костерок или примус...
 
  Путешествие -- это не уход из дома.Это переноска на своих плечах того минимума вещей,который позволяет превратить кусок пространства в твой дом.
   ...В кафе я заказала чай с брусничным пирожком и  вареную  картошку -- к ней полагались огурец и ложка масла...Уселась я в уголке, а вокруг --шоферы ужинали, пахло жареным мясом и жирным бульоном...
     Подгулявшая компания  вояк громко праздновала что-то...Одеты
они были в камуфляж,парадные фуражки и спортивные брюки с тапочками... Единственная на всю компанию дама --  блондинка в ярко-голубом платье --тоже издавала какие-то не слишком членораздельные громкие звуки... Они пили коньяк из горлышка, орали и уронили пустой новый мангал. Казалось,что эта публика (кто они -- райцентровское начальство какое-то, местные или почти местные  бизнесмены, действующие военные в увольнительной?) приехала в это кафе, как в какой-нибудь салун посреди аляскинских лесотундр...
... Причалил ментовский УАЗ-ик. Я с деланным равнодушием жевала картошку.Ну кто я ? Нет меня тут... я сливаюсь с интерьером, я стул или фигура с рекламной картинки ... или вообще тень... Я вам почудилась -- это побочное действие местного лесохимического алкоголя...
           То ли магия сработала, то ли не было у ментов задачи -- не автостопщики их интересовали...Все произошло быстро и мирно -- менты уехали ни с чем, пьяные вояки -- тоже погрузились в свой гражданский джип( возможно,они ментам что-то заплатили? Или так обошлось?)...

...  А я -- снова  под дождь, на обочину... Стояла я там около часа, и рюкзак намокал и тяжелел от влаги, и куртка тоже сырела...И разговорилась я с единственной живой душой -- очередной  карельской торговкой... Скуластая женщина, трезвая и опрятная, с ведром спелой  сердоликовой морошки... Сапоги у нее резиновые, ведерко пластмассовое...  Ей повезло -- удалось продать всю морошку нижегородским  путешественникам...Они ехали на Мурманск, но взять меня не смогли -- старенький "фольксваген" под завязку набит вещами, да  и пассажиров четверо -- папа, мама и двое детей...
        Подобрала меня мурманская "шаланда", и поехали мы с водителем через реку Идель, и через реку Тунгуду( почти Тунгуску),и через Летнюю реку ( оптимистичное название!)  дальше на север... И березы тощали у нас на глазах, и елки хирели... И дорога то в ямы проваливалась, то на горки-сопки взбиралась...  И не было уже земли -- только болота и камень...Поселок Пушной( там, наверное, песцы в заточении на ферме? ), река Олонга ( звучит так по-северному)...

...Еще до полуночи мы  оказались в стеклянной кафешке у поворота на Кемь... Там я и заночевала без сна, устроившись за столиком с чашкой чаю за шесть рублей, шоколадкой "Мишка на Севере" питерской фабрики имени Крупской...[ "Почему фабрика имени Крупской ?"-- думала я на сонную голову. Неужели Крупская  шоколад любила?  Инесса Арманд --  та могла...]
...В кафе многолюдно... Какие-то проезжие -- с мальчуганом лет семи,белоголовым, коротко подстриженным... Еще публика -- несимпатичные крепкие парни, бритые наголо, в спортивных костюмах... (типаж "То ли гопник, то ли мент, то ли бон")...но они вели себя пристойно, пили пиво и смотрели  включенный на половинную громкость телевизор...
..."Ах, постоялые дворы..."-- вспомнила я и увлеклась сочинением письма подруге Свете в Каталонию...
...Пригрелась я, нахохлившись под курткой, и все же часа два продремала... Проснулась до рассвета,умылась, выглянула на улицу... Туманище... И теплее уже не будет. Полярный Круг ближе, чем Петрозаводск. Белое море -- уже Ледовитый океан... И кажутся отсюда невероятным югом гряда Вярямянселька и речка Сайяйоки... где-то там красная смородина и волчье лыко, и сосны в три обхвата, и дубы с  кленами  в подлеске... А тут елки -- тощие,похожие на древние хвощи или плауны из палеонтологических  книг ...
...В тот день в Сибири наблюдали солнечное затмение, а на Белом море -- туман и обложную низкую облачность... Я подарила буфетчице рисунок --  солнечная мордашка-смайлик и надпись "НЕВЗИРАЯ НА ЗАТМЕНИЕ!"


      КЕМЬ В ВИДОИСКАТЕЛЕ.
               
    Кемь началась, увы, с прозаических потерь времени на вокзале.   Пришлось покупать билет на обратную дорогу --  билетов почти  нет,  отпуск-то уже заканчивается,  а дома ждет меня та самая знакомая на сносях...   Всего четыре дня выпало мне на Соловки в 2008 году...
       ...Я второй раз в Кеми и уже знаю,что мне нужно -- покупаю хлеб и печенье  (на Соловках вдвое дороже), успеваю там как следует нагуляться с фотоаппаратом -- снять старые бараки,скалу посреди двора, часовенку-новоделку и памятник Ленину-"Кышу"( по нашей с Людушкой классификации*). Снова -- в старенький микроавтобус до Рабочеостровска... На пристани выяснилось,что "Туман" утром отчалил за 5 минут до моего появления,но к двум часам дня ожидается катер...И я решила исследовать Рабочеостровск.  Рюкзак мой и палатку согласилась посторожить буфетчица в кафе-вагоне на пристани.Разноцветные кошки сидели на завалинках и выглядывали из-за  огородных заборов... Одна из кошек  -- трехцветная беременная простушка, с аппетитом съела кусочек сыра,  а знакомый с прошлого года черный кудлатый пес  подошел и выманил печенюшку... Чайки громко кричали над берегом -- к шторму... Я прошлась по старым рельсам бывшей узкоколейки в порту... Сыро,ветрено и  пасмурно было в тот   первый августовский день ... Пахло морем и гниющими водорослями ... на скалах  медленно поспевала   шикша... на мелководье цвели  дикие  солончаковые астры, а  на прибрежной улочке в палисаднике доцветала персидская сирень -- единственная бедная кисточка на невысоком  кусте. Я сфотографировала сирень и спустилась к воде по камням, стараясь не поскользнуться и не ступить в гниющую массу  водорослей. На  мысу  я подошла к деревянной  церквушке -- ее построили совсем недавно,но от ветра и влаги она потемнела и выглядит так,словно ей уже много десятилетий...Рядом с церковью -- полуразрушенная вышка... Поодаль на островке виден  барак -- в XIХ веке там был таможенный пост, в ХХ --Кемперпункт, а в нашем веке там   полусказочный фильм "Остров" снимали... Собственно говоря, все здешние дома барачного и полубарачного вида построены руками заключенных в 1920-30 годы...И  так  обостряют,  подчеркивают контраст  все эти мирные мелочи вокруг -- красно-огненные лилии, малиновый шиповник и розовые, словно нарисованные детской рукой садовые ромашки-космеи, кошки, лодки, велосипеды ... Не дают забыться тяжелые камни, доходяги-березки,гниющая плоть водорослей, низкое и бледное  небо... и прорастающая между камней вместе с вездесущим иван-чаем, брусничником и шикшей колючая проволока.

* Классификация памятников Ленину у нас с моей подругой Людой -- это отдельная сказка,основанная на  соцартовской мифологии и макаронической лексике...

      К полудню погода совсем испортилась,ветер усилился, пошел дождик.Я закуталась во все свои теплые вещи,накинула капюшон. Безымянный катер оказался маломеркой на 20 мест с каютой и  банками на корме.Билетов на него не полагалось -- пятисотки отдавали той же пристанской буфетчице.Сфотографировать катер я не смогла -- хороший кадр на моей пленке все равно не получился бы при том сумраке  под дождем...

     ...Я устроилась на кормовой банке -- слева от меня сидела девочка лет десяти с мамой,справа -- крепкий  краснолицый мужчина средних лет...Мы только вышли из гавани,как он вдруг осел мне на плечо, побледнел,и его стало рвать...Я подала страдальцу пакет...Таблетки против морской болезни уже бесполезны... лучше уж перетерпеть...

     Мама с дочкой мирно сосали карамельки,а я вообще на качку не реагировала.Мне в моих куртке, кофте, двух капюшонах было  тепло и уютно,и ни ветер,ни дождик,ни возгласы пассажиров не мешали мне. Я не помню, удалось ли мне в тумане и под дождем разглядеть Кузова, или  же я заснула раньше... А в это время  кто-то  на каком-нибудь теплом море наверное,страдал от недостатка комфорта в каюте-люкс или четырехзвездочном отеле...


ПОВТОРЕНИЕ.


...В 2008 году в  кемпинге надо было платить за постой чуть больше -- не помню уже,сколько именно -- какие-то небольшие деньги...Но дров лесничиха уже не предлагала -- приходилось собирать хворост или ходить на берег за плавником. Пилка моя меня подвела, а топор я с собой не потащила,надеясь на хворост... От маленького топорика и толку немного,а с большим  мне  тяжело управляться-поэтому я в одиночные путешествия его и не беру. Дождь то лил,то капал -- ясных дней практически не было,случались краткие просветы в тучах.За считанные  часы от дождя до дождя  хворост  не успевал просохнуть.Палатку я укрыла тепличной пленкой, за ночь я пригревалась и с трудом выгоняла себя на свежий воздух.Там же,в палатке, я держала все вещи,пряча их от дождя, собак и чаек. Костерок разводила на уже существовавшем очаге.Занятие это отнимало по утрам и вечерам по часу,а то и по два.Я кипятила воду и заваривала то  овсянку,то картофельное пюре,сдабривая еду сухим молоком и топленым маслом.
     ...В кемпинге было многолюдно... Соседствовала я с целым семейным кланом московских паломников. Семейство обитало в больших удобных палатках, мужики притаскивали целые бревна и кололи дрова; женщины варили в огромном котле борщ и громко кричали на непослушного двухлетнего  Добрыню. Шестилетние Саша и Тема как-то всегда были чем-то заняты, то играли, то помогали собирать хворост, но упоминали их имена куда реже и тише, а  Добрыню все время ругали...
     От шума страдал другой сосед -- одинокий путешественник и паломник Юра,тоже москвич, худощавый и подтянутый,средних лет,врач-УЗИст. Мы с Юрой выпили не чокаясь -- поминая всех зэка,а среди них --  и медиков...  Он лично налил мне пятьдесят граммов водки, сказав, что никаких плохих последствий не будет, и угостил тушенкой... Мы сидели у костра, и вечерело....Низкие березы белели в сизом  воздухе, а небо  темнело медленно и тускло, даже к ночи его серый цвет не сменился на черный...

    В кемпинге обитали две группы московских школьников: одна группа -- дети 11-12 лет с  учительницами, которым я давала мазь с антибиотиками для мальчика, натершего ногу; другая -- ребята лет по 14-15 с дядькой-тренером,скорее всего -- спортсмены... Все они несколько неуместно  и чрезмерно веселились, однажды угодили мячиком прямо в мой котелок... Почему-то ребята играли в футбол прямо среди палаток... Младшие кричали что-то о знаках зодиака -- то ли готовились в юные астрологи, то ли просто их учительницы заразили эзотерическими штуками. Правда,пели они по вечерам неплохо --  Ивасей,Макаревича и даже Городницкого, но весь репертуар был невинно-туристическим...
     "От злой тоски", "Губернаторскую власть" и "Испанскую границу" я напевала с другими москвичами -- замечательной семьей из папы,мамы и мальчика-десятиклассника...У них была старая резиновая лодка,они слушали "Эхо Москвы" ... Мы вместе пили чай, угощали друг друга, мне любезно предлагали поставить котелок на большом очаге, но вскоре они снялись и ушли на своей лодке куда-то по озерам и каналам...
    Юра тоже переселился  из кемпинга куда-то на берег моря... Я же, к большому сожалению,чувствовала себя плохо -- познабливало; от сырости,скорее всего, разболелось давно травмированное  колено... Боррелиоз у меня начинаться не мог,так как я честно глотала предписанный мне  доксициклин.Ну что же,пришлось  натирать  ногу обезболивающим гелем. Поэтому я не смогла ни на Печак сходить,ни в Савватиево.

...Под мелким дождичком я с карандашом и пастелью рисовала памятник...Капало на картон... Я зажгла поминальные свечи -- они  все-таки горели,укрытые от ветра около камня...
...В музее я опять почти не могла сосредоточиться на морской тематике -- в моем сознании  все  перебивалось лагерем... Снова я обследовала  Кремль с фотоаппаратом, но снимать под дождем при невыгодном освещении удавалось не всегда.
     Я обошла весь поселок Соловецкий с фотоаппаратом, собралась на экскурсию на Зайчики -- но из-за непогоды всем суденышкам-маломеркам запретили выход в море.
    В кемпинге москвичи рассказали про "Туман" -- они добирались на нем из Рабочеостровска, сели на мель где-то у Зайчиков,и капитан вызывал подмогу по мобильному телефону. Кто-то знакомый  на буксире благополучно  "сдернул" его.
-- А почему не по рации? --спросила я.
-- У капитана уже есть предупреждения, поэтому он действовал неофициально,а то мог лицензию потерять...
За что купила,за то и продаю...История вполне достоверная...

        ...Однажды в солнечный послеобеденный час при плюс девяти по Цельсию я решилась на купание в Долгой Губе.Помню изгиб береговой линии, лесистый островок, темную хвою маленьких елочек и низкого можжевельника, холодновато-брусничную красноту иван-чая... Я  сняла куртку,кофту, джинсы, прошла по сырой траве и ступила босыми ногами на камушки... Вода показалась почти теплой...Четырежды окунулась,смыла с себя пот и пыль...На берегу я громко хлопала себя по мгновенно зябнущему телу и растиралась докрасна...Мимо проходили туристы,тепло и хорошо одетые,увидели голое и лиловеющее, убедились в том,что это не белуха и не тюлень,пошли дальше...
      А я все любовалась иван-чаем...Такое непритязательное,вездесущее и стойкое растение! Он и на пустырях растет, и на пожарищах,и на руинах -- можно встретить его и в улыбчивом сосновом бору,и на стенах Петропавловской крепости...
И вспомнила я Анатолия Жигулина: "Сошла машина с перевала... " *   Это про Колыму...

* Анатолий Жигулин."Полярные цветы".





     ...В кемпинге вечером все прятались от ливня под навесами из пленки и в палатках.Нет хуже,когда дождь по силе своей -- августовский ливень, а по температуре чуть теплее ноябрьского  мокрого снега.Мы с питерской герценовской студенткой Ксюшей сливаем воду с полиэтиленового тента -- поток при этом, как с плотины Подужемской ГЭС... Сидим,пьем чай с печеньем,греемся у костра...говорим о свободе, истории, Соловках...Я перехожу в XXI век, рассказываю про Светлану Бахмину... Для Ксюши понятие "политзаключенный"-- из учебника истории... Мой краткий пересказ статей из "Новой газеты" -- потрясение...




КИРПИЧНЫЙ ЗАВОД И МУКСАЛМА.


        К востоку от Большого Соловецкого острова лежат Большая и Малая Муксалма -- два островка.На Малую можно добраться лишь на лодке,а на Большую ведет дамба,построенная еще в монастырские времена.Ох они, эти  практичные и трудолюбивые соловецкие монахи! Дамба километровой длины из местного камня  соединяет два острова.

       Идти надо прямо на восток,по дороге вдоль Святого озера и электростанции,мимо  старого кирпичного завода,почти ровесника монастыря,и Филипповой пустыни.
        Поначалу дорога была вполне приемлемой, с "обходимыми" лужами.
Кирпичный завод я осмотрела.На его месте выстроены аккуратные коттеджи туристического комплекса "Соловки"-- из ровных,как карандаши, бревнышек,с игрушечными крылечками... Вокруг-- березы,сосны...Крапива и лопухи -- признак руин.Ну да,тут есть старые фундаменты...Где именно находились печи для обжига,я не поняла,а старинные постройки из того самого кирпича осмотрела и сфотографировала. На кирпичном заводе работали  заключенные женщины, а уже после преобразования СЛОН в СТОН там находилась собственно тюрьма с камерами,о чем пишет Ольга Львовна Адамова-Слиозберг. Есть сведения,что за смену каждая работница должна была перенести на расстояние 200 метров 600  сырцовых кирпичей весом по 8 кг.Это получалось 4800 кг за смену...Я пыталась представить себе,на сколько таких смен хватило бы моих сил,и как-то получалось,что первая оказалась бы и последней...

       Соседство коттеджей с тюремными постройками каждый раз задевало меня...  Вообще странное смешение несовместимого -- средневековья и современности, естественной красоты и противоестественной жестокости, искренней веры и  торжествующего официозного обрядоверия,  модного бизнеса и бедности местных жителей,которые и не местные по сути -- не было на островах  деревень.

      ...Прошла я мимо аэродрома,огороженного сеткой.Голубой самолет ,чуть не касаясь крон ближних деревьев, зашел на посадку,-- мне даже страшновато стало...
        Где-то за Филипповой пустынью у дороги я присела передохнуть на сложенных у дороги  березовых дровах и встретила замечательную пару -- историков из Праги. Он -- кареглазый шатен средних лет, она -- помоложе и посветлее... Мы легко разговорились... в разговорах наших возникли и Марина Цветаева,и Наталья Горбаневская, и  современные учебники истории, и Питер с Фонтанным Домом и Пушкинской,10...
      ...Нас нагнала паломническая экскурсия -- женщины в длинных юбках,мужчины одеты в более походном стиле,но обуты все кто в кеды,кто в летние кроссовочки,а идти-то дальше по гатям почти половину пути.Гати --жердочки и бревнышки,наступишь -- жердочка утопает в мокрой торфяной массе...По обочинам видны сплошные заросли карликовых березок, вереска и багульника...Растут  черника,морошка,  зеленая клюква и краснокнижная княженика без ягод -- померзла она в июне,что ли? Сойдешь на шаг с гати -- нога проваливается в сфагновый мох выше лодыжки... Кроссовки промокают... Чем ближе к морю,тем ниже деревья -- уже только березки и ольха с ивой...Морошковое болото сменилось пушицевым.
Километры отсчитываются  полосатыми деревянными столбами.Их десять.

   ...Но вот уже пролив Южные Железные Ворота. Дамба изогнулась...Я досняла предпоследнюю цветную пленку и вставила в "Зенит" английскую черно-белую "ILFORD PAN"... А тем временем паломницы громко восхищались,увидев среди камней в теле дамбы громадный белый валун. "Это чудо великое!"-- восклицали женщины... Я тоже восхитилась -- ничего себе -- чистый  молочный кварц; несколько центнеров,если не тонна,в виде одной глыбы,отколовшейся в незапамятные времена от скального массива и принесенной ледником...
       В полосе прилива тут растут морской подорожник, голубая жесткая осока,цветет  моя любимая солончаковая астра, лежат выброшенные волнами "веточки" фукуса.Чуть повыше -- карликовый можжевельник и шикша. Между камней на поверхности дамбы ухитрились поселиться луговые травы -- горицвет кукушкин лен,  белый донник, розовый  клевер,ромашки, какие-то бедные северные злаки...Все травы очень низкие и мелкие.

     Уже на острове Большая Муксалма я увидела посаженные лиственницы.Похоже,что растут они там  со времен лагерной фермы...На  муксалминских луговинах пасли  породистых коров еще монахи. В лагерные времена заключенные на Муксалме и ухаживали за скотом,и ловили рыбу -- не для себя -- для начальства и госпоставок на материк. Опять же --муксалминская ферма описана у Олега Волкова...А я смотрела на эти лиственницы -- живучие,стойкие ,но все-таки с таким трудом выжившие здесь, у самого моря,и почти верила в переселение душ...

    Недавно на остров вернулись монахи.Они поселились в кирпичном старинном доме, сложили в виде полусферического сооружения дрова (так их часто складывают на Севере),а  часовню устроили себе в армейской палатке с крестом.
...Я прилегла на траву,чтобы сделать кадр в интересном ракурсе, и вдруг -- колючая проволока прямо под головой. Я подскочила и,присев,сделала несколько кадров -- остов барака, кирпичный дом, травинки,небо,изгиб проволоки,занимающий половину кадра... На противоположный(восточный) берег острова еще за шесть километров  я уже не пошла -- вечерело, сумерки могли застать меня на обратном пути где-нибудь посреди гатей, да и промокшие ноги стыли...

      Все это казалось призрачным,вневременным или существующим в нескольких временах сразу...



                МОРСКОЙ МУЗЕЙ

...Вечерами я два раза посещала лекции в Морском Музее на Сельдяном мысу.Музей этот особый -- он не подразделение Соловецкого Музея-заповедника,а сам по себе.В  кинозале  историк Алексей Лаушкин рассказывал про деревянный поморский флот.Он человек еще молодой( как я позже вычитала в Википедии, родился он в 1968 году ,но мне показался  моложе),высоко эрудированный,но ни в коем случае не подавляющий своей эрудицией. Рассказывал он очень живо и увлекательно,где-то даже с артистизмом.Пересказать его лекции я не смогу, да и не нужно это -- вспомню кое-какие фрагменты и попытаюсь передать обстановку и настроение.

        Можете представить себе -- августовский холодный вечер;в  маленьком кинозальчике -- части музея, расположенного в бывшем амбаре,-- тепло и тесно.Публика собралась разная -- и мальчишки,и солидные люди,и из гостиниц,и из палаток... Наш бородатый лектор стал почти что капитаном машины времени... А рядом стояли и лежали музейные экспонаты и подрастал строящийся корабль...И светилось все вокруг теплыми древесными  оттенками ...

     ...С самого начала монастыря(тому уже 500 лет) на Соловках занимались морским делом. Уже в XVI веке старец Савватий( тезка одного из основателей монастыря) владел искусством зимней навигации. Парусные лодки ходили на полозьях по льду... Соловецкий монастырь был экономическим центром и "технопарком" Севера ; уже в середине XVII века флот монастыря насчитывал 13 сойм,23 лодьи и множество карбасов,не считая маленьких лодок. Базировался на острове и небольшой военно-морской стрелецкий отряд.Тогда же появились первые беломорские лоции.Идею навигационных ( "приметных")  крестов выдвинул еще святитель  Филипп.К XIX веку их насчитывалось более 2 тысяч,считая поклонные,обетные  и памятные. В чем суть -- в направлении деталей креста.Верхний конец наклонной перекладины всегда был сориентирован на Север. Многие кресты стояли на высоких местах берега, служа  ориентирами.
      В монастыре была своя верфь,где строили суда. Там и поморских мальчиков обучали  судостроению и морскому делу.В середине XIX  века
      У монастыря появился свой  паровой флот-- железный пароход "Волга",переименованный монахами в "Веру". Пароход "Надежда" на монастырской верфи исполнили в дереве по образцу "Веры", лишь паровая машина была куплена настоящая, заводская. В 1880-ые годы на смену им пришли два новых парохода --"Архангел Михаил" и "Соловецкий". "Надежда" еще была грузовой шхуной до 1899 года...
       Пароход "Соловецкий" ждала другая,трагичная участь  --  после революции его переименовали в "Глеба Бокия" и в 1920 -30 годы  использовали для перевозки заключенных.
        Кресты крестами,но понадобился и настоящий маяк,который построили в куполе церкви на Секирной горе в 1862 году,уже после Крымской войны.

          ...Алексей рассказал нам  о Крымской войне,которая и  на Белом море велась."Северный флот" тогда был представлен боевым кораблем "Полярная Звезда",стоявшем на рейде в Архангельске и не участвовавшем в боевых действиях из-за почтенного возраста. Соловецкий монастырь был обстрелян 2 английскими фрегатами.Командующий эскадрой выставил ультиматум архимандриту Александру -- сдать крепость,ее знамя и шпагу. Архимандрит ответил,что исполнить требования не может,так как у монастыря нет ни  знамени, ни шпаги. В ответ на пушечные выстрелы с фрегатов монастырская стража -- солдаты-инвалиды зарядили свои древние пушечки. От всего шума раскричались чайки,стали летать, громко хлопая крыльями... В итоге это столкновение закончилось без жертв,хотя и с разрушениями.
Голодные английские моряки высадились на Зайчиках и отправились на поиски провианта.В Андреевском скиту жил-поживал там некий старец Мемнон. Матросы ограбили его,отняв припасы и зарезав баранов.Остался козел,которого моряки не тронули,пощадив "за ласковое обращение". Второй раз еще более  оголодавшие моряки козла не тронули,но "смотрели на него с лукавым видом". При  третьем налете интервентов   козел решил не искушать судьбу и "скрылся между  каменьями".
...Вскоре после войны некий монах,исполнявший роль гида  на паломническом судне, указал в сторону Зайчиков и объявил:" А вот тут живет тот самый козел!" Не ведавшие этой истории паломники совсем не благочестиво,но искренне расхохотались,и монах -- тоже.
    ...Да,и во время войн бывают и чудеса,и даже анекдотические ситуации.
   ...Мы слушали нашего лектора и смеялись,как те паломники в наивном позапрошлом веке...


                ПЕРЕГОВОРНЫЙ КАМЕНЬ.

    На этом западном мысу монахи во время Крымской войны  переговаривались с британским  королевским флотом.
      Путь к мысу проходит мимо  поселкового кладбища... я заглянула на него --обычные мирные могилы. Места  братских захоронений не обозначены...

         Довольно высокие для этих мест сосны и ели,каменистые ручьи с папоротниками  по берегам... Дорога разветвилась на юг -- к дальнему мысу Печак,куда я так и не добралась,и направо -- к Переговорному Камню.
Ничего абсолютно необыкновенного -- все те же  солончаковые астры,шикша и низкорослый можжевельник. Среди гальки я нашла отличный образец слюды.

   Я сняла вид Белого моря с Зайчиками на горизонте. Нежное,домашнее название островов,на которых располагался женский штрафной изолятор.
   И так тут повсюду...Контрасты во всем.Нежно-сиреневые корзинки астр над соленым песком... Гниющие водоросли на чистых камнях... Крошки-елочки и высокие морские волны...  Какие-то мирные невинные события рядом -- та же непонятно чья ночная вакханалия в кемпинге -- то ли это лисицы пожаловали,то ли поселковые собаки за колбасой к туристам... Экскурсии,мобильная вышка с мегафоновской тарелкой,пиво-кофе-шоколадки в магазинах...И тени. И земля под ногами -- камни,торф,вода,кости... Колючая проволока,ставшая явлением местной природы.Крики чаек,в которые проваливаешься,как во временнУю дыру.

...Тамарин причал в пять часов вечера...Толкучка...Все рвутся на "Косяков", все спешат на Большую Землю,словно она спасет их... Да что там,на Большой Земле? То же самое,только не так сконцентрировано...

Женщина-кок с черным псом разговаривает,добродушно матерясь и уговаривая его есть рыбу. Матрос стоит рядом и  возмущается: " Ни х... себе!Не ест! А мяса нету!"

    Пассажиры -- паломницы в юбках до палубы и платочках,экскурсанты в ярких куртках,девочка в вязаной шапочке,шарфике  и модных  перчатках с разноцветными пальчиками,вятские туристы с карликовой пуделицей,одетой в клетчатый комбинезончик... байдарочники с гигантскими рюкзаками и веслами,два мента в форме,ведущие себя тихо,без мата и дубинок...Все набиваются в салон...На палубе остаются или те.кому места не хватило,или отъявленные любители  чаек и морских пейзажей...

    Крачки просто скандальны,утки-гаги болтливы,а большие белоголовые  чайки всех видов по-настоящему нахальны.Пассажиры зачем-то их кормят,и чайки парят,орут, пикируют. Одна чайка тяпнула девочку за палец, другая оставила кляксу на моей куртке...Все это стало напоминать известную вещь Дафны Дю Морье.

 ...В Кеми мы были в девятом часу вечера.Телефон ожил,и я с ужасом стала ждать чьих-нибудь пугающих звонков.Но нет -- пришли всего две СМС-ки -- от питерской приятельницы Марианны и от прошлогодней моей знакомой Жени.Женя звала меня в поход по Карелии,но я уже спешила домой...

    На вокзале расположились  табором харьковские водники...Они громко гоняли рыжего вокзального кота,чтобы он случайно не пометил рюкзаки и лодки...Потом харьковчане устроили ужин,купив в магазине пельмени и устроив  походный очаг  где-то в привокзальном скверике...
   Я поднялась на второй этаж -- там было тесно,но не сквозило.Переобулась я в сухие кеды,натянула свитер,согрелась и всю ночь проболтала со старой челябинской учительницей -- гуру туризма,альпинисткой и водницей. Челябинская группа возвращалась с Чупы...

     К утру часть вокзальной публики разъехалась на московских поездах...Кипяток в буфете подорожал с нуля до пяти рублей -- сменилась буфетчица...Хлеба с утра в магазинах не было, я чудом нашла дорогущий "Сэндвичный" подмосковной выпечки  за 43 рубля!!!
 
...Уже утро,и спать нельзя,чтобы не проспать поезд...Я то сижу с блокнотом,то прогуливаюсь по вокзалу...И встретила я...кого бы вы подумали?
...Питерских историков Татьяну и Андрея. Да-да, того самого Андрея,с  которым беда случилась  в прошлом году ... Узнала две печальные исторические  новости -- о смерти Солженицына, которого читала много и с которым  зачастую мысленно спорила, когда читала его "Двести лет вместе" , и Александра Штамма, которого практически не читала, и вот -- печальный повод прочитать... Не знаю, мистика это или теория вероятности. За час до отхода поезда я написала два стихотворения,в поезде --  еще два...

...Я не сразу ощутила, насколько устала в этом кратком моем путешествии на машине времени, но в вагоне я пригрелась, застегнув "молнию" на  спальнике и половину дороги проспала...
               

                ПОСЛЕСЛОВИЕ

    Пронзительность Соловков. Чистота линий.Свет красок.Тепло посреди приполярного моря.И...самый первый настоящий концлагерь... Лагерь в монастыре -- как паразит саккулина в теле бедняги краба...

    Обманчивая красота Севера.Четкость каменных очертаний и мягкость растительных линий...Грибы почти рядом с выброшенными на лесистый берег раковинами...Лес и море,подающие друг другу руки...

...Дороги,мосты,каналы,дома -- на человеческих костях.
Кости -- людей,жаждавших свободы,разрушивших прогнившую махину монархии... и людей,веривших в самодержавие как в выход,а не в тупик...и многих-многих тех,кого не слишком-то беспокоило общественное устройство,кто и по малограмотности не мог о нем думать...им надо было всего лишь жить в мире и свободе,чтобы сеять хлеб, ловить рыбу, строить дома, любить  и мыслить о своем домашнем, мирном...

     Каждый думал по-своему, у каждого были свои ценности...

Но все они уравнялись в формуле скорби.

Сюжет замкнулся по кругу, как в античной трагедии.

        СОЛОВКИ ПРОДОЛЖАЮТСЯ.