FlashMob

И кому только в голову пришла  «умная» мысль: провести в деревне Залучино   семинар «Star trevel Russia» в рамках программы по подготовке  молодых гидов для работы с иностранцами в России. Тема семинара: «Туризм как этнографически-экстремальный вид отдыха»
Конечно, места близ Залучино необыкновенно живописны,  нетронуты  цивилизацией, но и люди там тоже почти ею нетронутые.
             Деревня,  основанная  без малого  пятьсот лет назад бежавшими от царского притеснения крестьянами, затерялась  в дремучих лесах северо-востока Руси. Добраться до неё можно  по единственной дороге, пролегающей между больших и малых зеркальных озёр и непроходимых болот. Крутит, петляет дорога, пока не упрётся в холм.  На холме покосившаяся церквушка со сломанным крестом,  дырявой крышей, да пустыми, как глаза мертвеца, оконцами.  Перед нею площадь, заросшая, загаженная.  А вокруг – дома, хозяйственные  постройки некогда богатой деревни. Избы  хоть и старые, но  просторные, рубленные в лапту, почерневшее дерево твердое, как камень.
             Вот кому-то и  показалось интересным провести  семинар в этакой глухомани. Из района привезли сборный щитовой домик,  установили его на берегу озера в двух километрах от деревни. На местную власть, которая, кстати, со времен революции  передавалась по наследству,  была возложена обязанность: снабжать участников семинара дровами и едой.

            По этому поводу глава администрации – Иван Иваныч -16-тый созвал сход,   объявив  землякам о приезде будущих переводчиков - проводников иностранцев. Новость вызвала много пересудов и толков. Кто-то был категорически против, кому-то  хотелось поглядеть: что за проводники-то такие и как их готовить будут?  Кто-то по наивности  надеялся на иностранные инвестиции...
            В общем, постановили: гостей принять,  как положено, провести   митинг,  площадь очистить  и на время мероприятия запретить на ней  выгуливать  скотину.  Еду и дрова поставлять исправно, тем более  район обещал компенсировать  все затраты.

            А в это время молодое креативное гидовское поколение  в качестве рекламы семинара решило  провести в деревне  в канун праздника всех святых  ФлешМоб.  Ребята закупили, а у многих уже были, костюмы и маски для Хэллоуина.

            31 октября с утра моросил нудный дождик. С озера тянуло холодком. Голый лес, обступивший деревню, раскачивая ветки, тихонько напевал бесконечно печальную осеннюю песню. Но к пятнадцати часам дождь выплакал все свои слезы,  ветер  утомился и стих, и теплое  солнце высушило площадь, убранную и обтянутую по периметру верёвками с красными флажками. Высохла и новая трибуна, которую специально сколотили для торжественной встречи.   Народ, облачённый в свои лучшие одежды,  встал за флажки.
 Поглядеть на чужаков пришла  вся деревня. Бабки занимали лучшие места;  в надежде заработать,  разложили  перед собой тарелки с солёными огурцами, подносы с клюквенными ватрушками, рыбными пирогами , мисками мочёной морошки и брусники. Около них крутилась детвора.  Девчата и молодухи в новых сарафанах, с убранными под цветастые платки волосами, щёлкали семечки,  смеясь  в предвкушении зрелища. Молодцеватые парни в пиджаках, накинутых на атласные косоворотки, в сдвинутых набок картузах, нервно курили самокрутки, переговариваясь  раскатистым баском: «Поглядим, чо  за птицы залётные; не дай бог, к нашим девкам сунутся». Бабы,  стоя  группками, надеялись  углядеть  образцы  столичной  моды, ну а старикам  с окладистыми бородами очень хотелось  побалакать с  горожанами насчет   международной  обстановки.  Деревня ждала.  Наконец  над площадью разнеслось: «Едут, едут!»
Новенький автобус, от крыши до колес  расписанный иностранными словами,  подкатил к церкви. С шипением открылись двери, выпуская вместе с белым густым дымом городскую молодёжь…

             Словно «исчадия ада» один страшнее другого  появлялись они из дыма,  постепенно заполняя площадь. Кого тут только не было:  человек-тыква, со  светящимися глазами и женщина-кошка с пышным хвостом,   подзабытый  синий Фантомас и голубой Аватар, коричневый Голлум, и зеленый Лизун, клыкастые  оборотни,  крылатые вампиры, Ганнибал Лектор  и Фрэди Крюгер и ... Фальшивые, обнаженные бюсты,  неимоверной длины накладные ногти,  заострённые уши, оторванные  ноги и руки из латекса, болтающиеся на цепях,  лысые пластиковые черепа  и торчащие из-под лохмотьев, словно настоящие кости, искусно нарисованные кровавые язвы и раны…   – Эта тёмная сила постепенно заполнила деревенскую  патриархальную  площадь.  Народ оцепенел  от ужаса, вытаращив глаза, уставился на гостей. Сама природа подыграла шутникам, заслонив  солнце грозовой  тучей. Еще бы немного и деревенские  бросились бы в панике бежать.  Но, словно исполняя высшую волю, солнце вырвалось из рваных чёрных косм, осветив божьим светом мерзких тварей. И они, как будто бы ослеплённые, поражённые яркими лучами, мгновенно рухнули на землю.

Наступила полнейшая тишина. Было слышно, как под Иван Иванычем скрипят доски трибуны, а у его жёнушки, стоявшей рядом с хлебом-солью, стучат зубы. Тишину нарушил голос мальчика Пети:
- Баба, они  от солнца окочурились?
Но не успел народ облегчённо вздохнуть, как бесовские отродья  вскочили на ноги, из автобуса грянул тяжёлый рок и ряженые заплясали, запрыгали, закрутились волчком. Хлопнув в ладоши, выбросив вперёд руки, гаркнули:
- Welcome to Russia!
И опять пустились  прыгать, топать ногами, крутясь, заорали английскую футбольную речёвку.
- Two four six eight! Who do we appreciate!
Потом  синхронно извиваясь, выпучивая глаза, высовывая языки, обратили свои страшные рожи к зрителям.
Народ за флажками сбился в кучки,  малышня  ревела  в голос, старухи крестились и причитали,  девчата попрятались за спины мужиков, а те, играя желваками, не знали, на что решиться. Всё тот же мальчик Петя, не растерявшись, схватил солёный огурец и, размахнувшись, запустил в ближайшего монстра. Огурец угодил «привидению» в глаз; оно взвыло, гремя цепями, схватилось за белое лицо. И уже в следующий момент на головы креативщиков  обрушился град  пирожков, огурцов, семечек, в общем, всего, что попадалось под руку. На трибуне не было ничего, чем бы можно было запустить в «демонов», поэтому Иван Иваныч, раскачиваясь и вытягивая трубочкой губы, стал плевать на них сверху. Но страшнее всего для переводчиков «великого и могучего» был отборный мат, которым  местные, включая древних стариков и только что научившихся лепетать  детишек, сопровождали свои  неправомерные действия.
Нечисть  дрогнула и, побросав реквизит, бросилась к спасительному автобусу, который, сорвавшись с места, умчал  гидов-экстремалов  под защиту  щитового  домика.

Ответственный за семинар оглядел флэбмобщиков: несмотря на угрожающие маски, вид у них был плачевный.
- Снимите-ка это с себя!
Ребята принялись разоблачаться. Когда они предстали в своём настоящем облике, ответственный грустно улыбнулся.
- Хрен редьки не слаще!
Перед ним сидели представители различных молодёжных субкультур: панки, готы, эмо, фрики, разукрашенные замысловатыми татуировками, проколотые  пирсингами и продырявленные тунелями, с разноцветными волосами и в дредах…
- Нет, ребятки, хоть вы и переводчики, но в деревне вас не поймут.
- А что делать? – загалдела молодёжь. – Не сидеть же здесь из-за этих сектантов?
Неожиданно прибежал водитель автобуса, сообщив, что к ним движется толпа с зажжёнными факелами. Все прильнули к окнам. В наступивших сумерках хорошо была видна огненная лента, ползущая в их сторону. Толпа приближалась. Креативщики наспех забаррикадировались в домике, ожидая, что же будет: «Лишь бы не сожгли!»
 Не доходя метров десять, толпа остановилась,  и до напуганных гидов донеслись церковные песнопения. В свете факелов видны были мужики и бабы во главе с Иван Иванычем, несущим икону.  Пропев молитву, деревенский народ пошёл налево, обходя по кругу «дьявольское» место.
- Слава Богу, это они крестный ход затеяли, - сказал ответственный и перекрестился, - Но вы на всякий случай в окна не высовывайтесь!
 Обойдя три раза домик, деревенские ушли, оставив на страже пятерых парней, вооружённых осиновыми кольями.

              И пришлось будущим пропагандистам экстремального туризма всё дни семинара отсиживаться в домике, даже не помышляя выйти наружу.
Местное население, несмотря на негативное к ним отношение, всё же выполняло свои обязательства по доставке дров и еды. Молока же прислали на два бидона больше – пущай бесноватые отпиваются!

Как только автобус с «гАдами» скрылся за поворотом, Иван Иваныч вновь объявил сход, на котором предложил:
1. Сжечь щитовой домик.
2. Начать восстанавливать церковь.
3. Пригласить из соседнего села батюшку для очищения площади и воды в озере.
4. На повороте установить шлагбаум и будку для Егорыча, который будет охранять общество от заезжей нечисти. Выдать ему двустволку и патроны, окроплённые святой водой. А за службу платить  с каждого двора соразмерно с количества проживающих,  согласно установленной таксе.
Предложение приняли единогласно.

Сидит Егорыч в будке, сколоченной из  досок разобранной трибуны. Приложил к уху слуховой рожок, сделанный из рога комолой коровы – слушает.
 Всё слышит Егорыч; и как  воет,  высунувшись из омута, маясь зубами,  бедолага водяной.  Как жалуется он плещущимся  рядом пышногрудым  длинноволосым русалкам, водя по воде зелёной тинистой  бородой.
-Это от рыбы у меня зубы ноют.  Раньше, помню, мужики раз в год натрут лошадь мёдом и пустят её в озеро: «Кушай, батюшка водяной».  А по весне да по осени  жареного гуся поднесут. Ну, и само собой  мельник и пасечник; то табачком угостят, то маслицем. А про рыбаков и говорить нечего, обязательно поднесут…  и закусить сало с хлебцем.    Уважали!  Первую пойманную рыбку всегда  назад в воду выпускали …
-Ишь,  чего вспомнил, - ухает леший из кустов орешника. – Когда то было? Ступай  лучше, брат, в баню! Отогрей зубы! Сегодня все наши соберутся!
И правда, на краю деревни, во вросшей в землю  «хромине поганой»,  топит печку  Банник-старичок: босой, с железными руками, с бородою дымчатой, чтобы  с  дымом сливаться.  Помогают ему пять обдерих, по числу родившихся в бане детей.  А в ночи уж идет- бредёт со всех сторон нечисть, спеша на помывку.  Вот зашуршала  осока на болоте, это ползет в баню, дуя в сопелку,  скользкий, угрюмый, с закрученным хвостом Болотник – самый грязный из всей нечистой силы.  С другой стороны, раздвигая пожухлую  крапиву, топча   Иван-чай, спешат Амбарник с Овинником, да Гумником.
 Захотелось хитрой  Кикиморе в первую очередь  попариться, обернулась она  черной кошкою, в предбанник лезет. Только учуял её Рижник , оборотился  злобным псом. Глаза огнём горят, рычит на Кикимору, не пускает: «Знай, баба, свое место!»   Отступила Кикимора, приняла  свое настоящее обличие: скрючённой  маленькой старушенции. Прислонилась  к стенке, чтобы ветром не сдуло, сидит, поджидает подружек: Полуденицу, да Лесовиху, да Дуню Ригеницу, да русалок- красавиц…  Подошла вся в белом Полуденица  с детишками межевичками,  спрашивает: «Придут ли Шуликуны, те, что из погубленных, некрещённых  детей?»
-О нет,  не придут. Они только на Святки освободятся, – отвечает Шишмора,  что любит по ночам кур мучить.
А в бане  печь уже истоплена, голики  заготовлены. Оберихи выскочили. Первыми моются мужики, затем бабы с детишками, ну, а третий пар для чертей. Вековые правила нарушать нельзя!
Сидит нечисть женская, ждёт своей очереди, рассказывает друг дружке, как в стародавние времена их народ почитал. Как девицы на женихов гадали: то  задницу в холодную баню  всунут, то  на гумно идут  слушать: гребут зерно или метлой метут? Башмачки за плетень кидали, в зеркала смотрелись…  Вот времена были…  А теперь даже присушку и  отсушку,  и ту никто толком делать не умеет. В деревне одна бабка знахарка-шептунка  осталась, а колдунов и ведьм нету… Растерял народ традиции, позабыл обряды. Заморскую им нечисть подавай! Наплачутся еще, да поздно будет!

Слушает  их разговоры Егорыч и тревожится, как бы и в самом деле, не ушла   нечисть  родная, не бросила бы народ на растерзание гадам чужеземным. Вона они, что  с городскими уж сотворили…
- Ну, дык, стало быть, рано  мне ещё на покой… Придётся постоять  на страже…