Свой дом

          

Галина Кисель .               
                СВОЙ  ДОМ.

  Баба  Тоня с трудом доплелась  до  крыльца,  поставила   корзину,   и опустилась  на теплую  от  солнца ступеньку. Осень,а солнце  днем еще как греет.  Кряхтя и  скривившись  от  боли, сбросила  с распухших ног    туфли и расправила, наконец, покрасневшие   ступни.. Стало немного  легче.
    Три  ступеньки и  крыльцо,  а пока  шла  до  дверей, согнулась  в  три  погибели от    колотья в боку.
  Доски  скрипели и покрякивали  под ее тяжелыми  шагами. Она  старая и дом с ней  постарел.  Пол  весь  щербатый,   вокруг дверей  штукатурка  обвалилась, вон  какие  щели – рука  пролезет. И никому  дела  нет, ни  сыну, ни внукам. А про  пьющую невестку   и говорить  нечего. Еще  и  упрекает:
- Если б не  эта ваша  развалюха – давно  бы квартиру  получили. Жили  бы  как  люди, с ванной, c  отоплением, а  то  только  и  слышишь:  –« У вас свой дом!  Другие  хуже живут». !   
  - Мой дом деревянный, теплый, как есть живой! – пробормотала  старуха с вызовом. –
  И как тяжело  достался!  Так никто ж не ценит!
  Если его хорошо отремонтировать, так еще как жить можно!
    Открыла  оббитую рваной  мешковиной  дверь. В коридоре пахло  сыростью и подгоревшей  кашей. Валялись  старые кроссовки  внука.
- Есть кто  дома?  Варьк?
- Счас, баб!  Доиграем! – послышалось  из комнаты.
Опять  там  лаялись и кидали  карты, бездельники!
 Варька  появилась  в дверях. Босиком, вытертые  джинсы и и мятая  футболка с полустертым  рисунком.  Что нарисовано– давно не разобрать.  Глаза бы не  глядели!  .Приказала:
- Согрей  воду, ноги  попарить. Ну сил моих нет, так  ноют!
  Варька  метнулась на  кухню. Она  добрая, жалеет  бабушку
-   И чаю бы крепкого. Что  варила?
- Кашу. -  ответила  внучка  виновато.- Пригорела  немного. Но это ничего, есть  можно. Мы   попробовали..
- А хлеб купила?
- Так денег  же нету!
Варька  принесла таз, подсунула  старухе  под ноги и стала  наливать воду  из  помятого чайника
В дверях появился внук, зачерпнул  полную горсть из корзины  и принялся лузгать. 
- Что так  мало  продала, старая?  Шесть  поездов с утра  было.
- Было. Но  только я бегать вдоль  вагонов  не  могу, как  эти  девки.  Много ли  продашь, сидючи.?
- Варьку  бы   послала.!
- Ага! Так бы я и пошла! Я через  месяц  уже  в магазине  буду. Помощник продавца!.  Тетя  Оля обещала! Она  старшая   продавщица!
- Обещанка – цяцянка! -  поддразнивал ее  Витька.- Она уже   про тебя и  думать  забыла!
- А вот и нет! Я ее  вчера  встретила. Там  одна  в декрет уходит!
-Ладно  вам  лаяться! – прикрикнула на них старуха. – Отец  не  приходил?
Внучка  отвернулась.
-Не –а!  Ему далеко ходить. Там где-то ночует.
 Известно – где, – вздохнула  старуха.  - Пригрела  его сучка  рыжая.  Долей-ка  горяченькой!
- А мать?
-   С утра  завеялась куда-то. Выпивку искать. – С веселым  презрением  сообщил  внук. C  тех пор, как  невестку  уволили с работы,  она целые дни где-то пропадала.  Ни детьми, ни  хозяйством не занималась. На кого надеется?  На  нее, на бабу Тоню?. А   ей  где силы взять? Не на кого опереться. Сын  совсем  забыл дорогу  домой.
В сенях скрипнула и проныла  дверь.
- О-о ! Тетя  Настя! Давно у нас  не  были! Здрасте!  - обрадовалась  Варя. И без стеснения  уставилась  на   теткины  руки. Что с нее возьмешь?
- Бери, бери!  Я по дороге  пирожков с повидлом накупила. Угощайтесь! –
Настасья   присела  к  столу, со  вздохом расстегнула  тесную куртку.
« С лица ну  точно  мой покойный  муж, все  они, Климчуки, одинаковые. Круглолицые, кареглазые,  и ямки на щеках. Эта, младшенькая,  во как раздобрела,  а на лицо никак  не  изменилась.»- подумала  старуха.
   Войну пережили только  она с мужем и сыном, да  Настя. Когда в 41 немцы  наступали, в  их дом  попал  снаряд. Родители мужа   и старшая  сестра погибли. А она с мужем и сыном  и Настя  отсиделись в погребе.   Погреб в сараюшке был,   его и не задело. -
      Варька с Настей    о чем-то  секретничали, расставляя  чашки  и выкладывая  на  тарелку   угощение, а Виктор  вился  между ними, без всякого стыда  нацеливался  стащить пирожок. 
- Вить, неси полотенце, и воду вылей, захолодела  совсем.- попросила  старуха. Витьке не прикажешь, сразу взовется. С ним приходится осторожничать, как с его   матерью.
 А у нее нету  на это  сил.
   Баба Тоня  отлепилась  от  скамьи,  и уселась на стул во  главе  стола, на свое  место. 
 Чай  пили молча. Но баба Тоня  видела-  Настя не  просто  так заявилась, что –то ей надо. И спешит,  куртку не сняла, только расстегнула. На племянников  оглядывается. Ну, этих  пока на тарелке  что-то есть,  от стола не оторвать. Спросила:
- Как  там у  вас?
_ Да как  было, так  и есть, - поскучневшим  голосом  сообщила  Настя.-  Внучки   учатся,  старшие  на  работе. - она  помолчала .-Я  вчера  вечером  Ксеньку Водовозову  встретила. Поговорили. – И она  со  значением посмотрела  старухе  в  глаза.
  Давно   уже бабу Тоню не  тревожил  страх, а тут   вернулся. Глянула  на  внуков.
   -Ну,  доели? Марш  в  залу! Нам поговорить надо.
 - А чего  это Витька  дома  ошивается? Его же  Константин вроде в мастерской пристроил?- спросила  Настя.
- Пристроил, пристроил! Два месяца проработал, даже хвастался, что   научился водить.А на прошлой неделе  вечером  усадил  в  машину, как раз  из ремонта  вышла,  свою  кодлу, и повез кататься. Фары  побили,    и  стекло  заднее в дребезги.  Ну, выгнали, конечно. И еще платить  прийдется. Я сказала – из  моей пенсии ни копейки не дам!
- Батя  обещал  уладить! – отозвался  из другой комнаты внук.Там клацнули по столу карты. – Моя партия!-    завопил Витька, – подставляй  лоб!  И взвизгнула  Варька.
- Вот так  целый день -  пожаловалась старуха. – Ну, выкладывай, что  там Водовозова?
- Соня здесь  была. У нее ночевала.
  Вот оно! -  вздрогнула Антонина  Петровна. Все внутри опустилось. -  Недаром – выходит-опять приснилась головенка  младенца. Моталась туда-сюда,  косынка  на  глаза налезла, один  орущий  рот видно. Ох, всегда  не  к  добру этот  сон.
   - Ксюшка  хвастала – шубу  ей  привезли, платья  разные заграничные, туфли. Им это что! Они  теперь Виллеры, не Виленские. Миллионеры! Фирма  у  них в Америке. Фармацевтическая! – зачастила  Настасья. И в каждом  слове – ей, Антонине Петровне – укор.
 - Постой, они же в Польшу убрались! Ты ж сама говорила?
- Ну да!  А оттуда  в Америку.  Там у них родня. 
- Сама  приезжала? – Спросила  старуха  с опаской.- Сразу   подумала: Дом! Мой дом!
- С Гришей. И вот что  главное: Гришенька наш  Нобелевскую премию  получил. Поняла? Это  ж  куча  долларов!    Надо же! Наша  кровь! Мой  племяш Гриша    Климчук – и  Нобелевскую  премию! Правда, он теперь   Виллер.
     Целый  дань  Ксенька  водила ее по городу.  Гриша в Киев   уехал, дела у него. .  А Соня  ходила, вспоминала. И тут  они  были. Постояли  в  проулке. Ксенька говорит, Соня  все  удивлялась, какой  дом  оказался   маленький. И запущеный. У них там, в Америке,   домище в два  этажа, бассейн .. Точно, как в сериалах!  Фотографий  навезли!   В выходной  пойду  смотреть!Ну ,что скажешь? Твой  внук – и миллионер!
 Она  приглушила  голос: - Про  Костю спрашивала..   
  И  выложиа на стол обрывок районной газеты.
» Уроженец нашего города,  Нобелевский  лауреат,известный  ученый. Георг Виллер....»
- Надо Костю  обрадовать! –
 « Злорадствует! « - поняла старуха.  Ее как оглушили. Ноги отнялись – не  встать, и внутри  все  дрожит. Оглянулась  на  дверь. Стоят внуки, рты  разинули. Услышали, выходит.
 Но  поднялась, дотащилась, ничего не говоря,  до  спальни, затворила за собою дверь и  свалилась на кровать.
- Чо  это  она?- забеспокоилась  Варя.
- А что за  внук?- насторожился  Витька.
- А вы  не  знали?  Была  у вашего  бати первая жена. Соня! Баба ее  выгнала, когда  отца  в армию  призвали. Добилась, развела  их.   Соня  потом за другого вышла.Она  еврейка, за  своего и вышла. Тот  ее с  сыном  за  границу  увез – вашей  бабке на радость! Он в войну  из  Польши  бежал, им разрешали вернуться.
- Выходит, у меня  брат- миллионер? Считай, я  уже  в Мерседесе  сижу! – ухватил главное для себя Витька. – И сделал вид, будто  крутит баранку.
  - Ну, ты  губу-то не раскатывай!  Он  про всех  нас, скорей всего,  и не знает.
  Его этот поляк усыновил, Виленский. Аптекарь. Теперь  они  Виллеры. Американцы!
 . Я ж его только  в роддоме и видела!  А  родной отец  так    ни разу!
     Настя  застегнула  куртку и вышла. Ее  душили  слезы,   грызло  раскаяние. И было  обидно.      
Если  бы она  тогда  не испугалась, не  послушалсь невестку, . приняла  Соню с ребенком, может быть, сейчас  ей бы выпали  все эти подарки.  Кто знает? Но не в подарках   дело – спохватилась  она. Нет, не в подарках. Был  бы у нее старший племянник, и он бы знал, что  он  Климчук, а не какой – то там Виллер. Что у него   на Украине  отец, брат с сестрой,  тетка, ее дети, внуки.
   А вот Ксенька  не испугалась, хоть и не родня, а взяла  их к себе. За молоком по базару моталась, ночи не  спала. Гриша в младенчестве  был   крикливый. Помогла  Соне.  Награда ее и нашла.!
 Баба Тоня  слышала все, что  говорилось в той  комнате, но  не  двинулась с места.
Болело внутри, там, куда ударило ее известие. И   колотилось  сердце. Она  понимала, что  многие   осуждали ее за Соню, Но  это  ж  когда было! Забылось, стерлось  из памяти. Ушло.  Вот  только  эта  головенка  в белом  платочке. Вертится туда –сюда.  Как увидит ее старуха  во сне – так и жди неприятностей.
 Она его даже в мыслях не называла  внуком.  Байстрюк, вы****ок. Сама придумала, что Сонька с каким-то мужиком  путалась,  сама и поверила, и сына пыталась убедить.
- «Маленький и запущеный!» - Обиделась баба  за свой дом .- Конечно, когда  там у тебя дворец! А ты попробуй тут! За что ни ухватись, все нужно доставать  по блату,  да еще и переплачивать.  Сын бы мог, цемент у себя на стройке, к примеру,  или доски ,так  ему про дом  и не заикнись!  Ему не нужно.  Какой был до  службы ласковый, внимательный.  А вернулся, увидел, что  Соньки нет, как подменили. В глаза не смотрит,  Молчун. Придумал себе забаву: машину из старых деталей  собирать.  Прийдет с работы – и в сарай!  Почти  пять лет собирал. Сколько денег ухлопал! Ну сделал! Поездил   сколько там лет, пока не рассыпалась. Соседи  завидовали. Машины же только по талону?  А по дому что-нибудь починить или поправить – сто раз просить приходится.
     Когда узнала стороной, что Виленские все уехали и Соню с собой увезли, вздохнула с облегчением,  Не  получилось с высылкой, так все равно  не стало Соньки .  Знала: обратно  невестке уже не вернуться.  Не пустят!  Отрезаный ломоть. Все ее страхи  сразу пропали.
Думала,  сын вернется, женится., будет у  них  семья, где она – главная. Не получилось.
     Он  почти десять лет бобылем прожил..  Потом привел  Зинаиду. Беременную. Баба Тоня тогда обрадовалась: молоденькая,  из села. Будет послушная невестка. Какое там!  Она свекровь ни во что не ставит.  С мужем скандалит. Костя  больше молчит, только желваки ходят.   
       В тот день, когда Соню выписали из  больницы, ее  дома  не было. Была  на работе.   Соня зашла, дитя перепеленала, вещи, которые в больнице с ней были, занесла  домой и отправилась  за  разными  справками.
      Назад в дом  баба  Тоня  ее не  пустила. У нее было  уже  все готово: новая домовая  книга, где  она – хозяйка и прописан только сын.  Никакой Софьи!  Опять  только они двое. Бумаги  на  развод.  Все справки, какие нужно. Адвокатша  знакомая  помогла, все  оформила. Зато эта адвокатша первая узнавала, когда в универмаг поступал  интересный  товар. И в очередях не стояла.
     Антонина Петровна сумела   все  провернуть, пока  Соня  лежала на сохранении да рожала. Костя  был в армии, помешать не мог.   
    Она  тогда  была  вовсе не баба Тоня, а старший  товаровед в универмаге,  Антонина  Петровна.   После  войны  был сплошной  дефицит, а  она все   могла:   белье мужское  китайское, чистый хлопок!   Отрез на костюм – бостон!  Туфли импортные.. Люди перед ней заискивали, в глаза заглядывали. Не то, что  сейчас. Норовят  не  узнавать, когда  на улице  встречают.
 Трудней  всего было  с Костей. Он не хотел верить в Сонину  измену. . В каждом письме спрашивал: - «Как там  Сонюшка.? Почему  не  пишет?» Надо же, как  любил! Солнечкой называл!  От материнских  наговоров  отмахивался.- «Приеду- сам  разберусь».
Хорошо еще, что  о ребенке  не знал. Антонина Петровна   вовремя письмо перехватила.
     Ей   тогда  повезло..Сына после  учебки  услали далеко  на Север, На  какие-то острова. Пароходом  везли. Письма оттуда  редко приходили.  Соня  адреса не знала. Писала на старый, они возвращались с отметкой: «Адресат  выбыл».
    Не пустила  тогда  невестку  в дом. Увидела издали, что Соня спешит  по  переулку, вышла на крыльцо, и как завели ее. Орала  так, что соседи из окон и дверей  выглядывали. Даже  жилы на шее вспухли. Всю свою боль, отчаяние, беспомощность выкричала. Все, что довелось  пережить.
    Что  в газетах и по радио об евреях   писали и говорили - все  выложила.  И о чем люди между  собой шептались.   Про  безродных космополитов,  про  врачей-отравителей.  Проклинала:
- Чтоб вы все здохли , проклятые! И ты с твоим  вы****ком тоже!
Соня  смотрела с изумлением , прижимала к груди младенца, а он  мотал  головенкой  туда- сюда. Рот открыт, косынка на глаза налезла.  Шевелился.  Осенний ветер трепал  край Сониной кофты, которым она  старалась прикрыть крошечное тельце  в одеяле.
Только и сумела  вставить:
 - Уйду я, уйду! Только там  в кухне  бутылочка с молоком. Он же голодный!  Где я сейчас молоко  достану?–
Не отдала. Из вредности. Или отчаяния?
Соня как услышала ее проклятия, побелела  вся, прижала   ребенка  к себе, повернулась уходить.
 А   Антонина  хлопнула дверью и пошла в кухню воды попить. Глянула  в окошко, а Соньки и след простыл   Вот и ладненько!
     Надо же , как  разнервничалась, даже руки трясутся и все лицо горит.!  Чувствовала себя в праве так поступать.. В газетах  же  пишут?   К евреям –врачам никто обращаться не хочет. Значит, все  правда. И  ходят слухи, что будут их всех   куда-то вывозить..Говорят, на путях уже  вагоны приготовлены. Скорей бы уже!
Раньше  она к евреям никак не относилась. Знала, что не свои. А теперь люто ненавидела, каждый  слух, каждое  обвинение, словно всасывала в себя. Эти слухи  -  ее оправдание  перед  собой и людьми. Ее право на дом.
      Потом   оказалось,  Соня  отправилась  с ребенком   прямиком  к Насте. Но и там ее не приняли.Анонина  предупредила  Настю: будут  их  вывозить, как бы  вам тоже заодно  не пропасть. И   не якшайся ты  с ней!  Нечего в больницу бегать! Навлечешь на себя беду!   
    Настя и не пустила. Послушалась. А Ксенька, подружка  Сонина еще с довоенных лет,  не испугалась, взяла  их к себе.
 Потом Сонька к Виленским переехала,  в Винницу, к дальней родне. 
 А за вещами пришла, когда  Антонины Петровны не было дома. Забрала и скатерку. И стопочки. В шкафу остались только Костины  вещи. Поверила, выходит, что у него там  другая! А как не поверить,если все , кто с ним призывался, давно пришли,  а от него ни слуху, ни духу?  Ключи на стол бросила.
       Отвоевала  Антонина  свой  дом., осталась хозяйкой.
  Вот из-за  этого дома  все и   получилось..
     Антонина  вышла замуж   в семнадцать лет. Родители  давно  умерли,  она только  мать немного помнила, ее руки. Дальняя родня  рада была  отдать  ее замуж за хорошего человека. Была она у них  то ли приемыш, то ли прислуга. Нелюбимая. Лишний рот. Степан  и  стал ей мужем, каких еще  поискать: тихий,  рассудительный ,и столяр  отличный.
И почти не пил, только  за  компанию. А выпьет –   еще ласковей  становится. Только  что хромал.  В детстве  свалился  с яблони и  сломал  ногу. Она  неудачно  срослась Так и называли его потом: Степка – кульгавый.
 Вот только  привел он ее  опять в большую семью.  Отец с матерью, три сына,  две дочки.  И она, невестка. Без всяких прав. В  доме  мать командует. Она не злая, просто  привыкла  всем распоряжаться.
- «Пойди супу  мужу налей!Не видишь? С работы  пришел!»
 Будто  Тоня не знает ! А получается – по  приказу. Обидно.
   Они со Степаном  каждое  лето  до осени в сараюшке  жили.  Костя родился,   потом Светочка,  дочка  простудилась и  умерла двухлетней.
         Сколько Тоня себя помнит, всегда  мечтала иметь  свой угол. Нет, не угол – свою квартиру! Но лучше всего свой дом!.  Чтобы  она была  хозяйкой.  Бывало, идет   после  работы, в чужие  окна  заглядывает . С тоской.  У людей  абажур с кисточками, геранька  на окне.. Занавеска с кружавчиками  понизу.  Семья за столом, обедают.    А у них? Приткнешься  в уголке на кухне, похлебаешь из миски...   Завидовала подружкам, у которых был свой угол.
Степан  все заработаное  нес домой матери. Так у них  издавна  повелось.
- Я старший,- убеждал жену- должен помочь  поднять  малышню.
    Для его  матери невестка – работница. 
      После   смерти  Светочки  Антонина  взбунтовалась, пошла  в магазин.  Продавщицей. А остальные все  были  заводские: и Степан, и  его отец, и младшие  братья, близнецы.
 Степана   все же   внесли на заводе   в список на квартиру. А как же иначе? Ведь жилье  не купишь,  даже если б  деньги были. Его дает профком.  Только тот список  был бесконечный, жилых домов  не строили, расширяли  цеха. Но  появилась какая-никакая надежда. 
  А  тут  война. Близнецов  сразу  мобилизовали.   И с концами. Даже похоронка на них не пришла.  Степана  не взяли:  хромой, белобилетник. Ее счастье.

      Этот дом она  сама нашла. Пробиралась проулками да садочками,чтобы немецкий  патруль не заметил, и увидела: стоит дом, пригорюнился. Окна  разбиты, дверь висит боком на одной петле. Крылечко покосилось. Постояла, подумала и тихонько подошла, пробилась через  ломкий  бурьян,заглянула  в окно..
  В комнате паутина от стены до стены, грязь, стол поломаный. Сухие  листья  ветром  нанесло.. Осторожно  вошла. По полу  крысы дорожки протоптали.
Человеческих  следов не видать.
  Зашла на соседний  участок. Постучалась Ей открыла  старушка. Рассказала:
- Дом этот инженера с завода, Каца. А жена – докторша из поликлиники, Фира Яковлевна. И дочка  Соня. Хорошие были соседи, ничего не скажешь. Фира Яковлевна,  когда  мой старик болел, заходила  уколы делать. Денег не брала, по -соседски. А  Саша с  сыном в шахматы  играл.   Как война началась, их   в один день и мобилизовали. А докторшу с дочкой  люди видели  в больнице.Может, успели  уехать, кто знает? Дай им  Бог спастись.- и перекрестилась.
  Фиру Яковлевну  Антонина тоже знала. Ходила к ней  на прием с маленьким Костей , со  Светочкой...Плохого о них ничего не скажешь. Подумала: если живы, пусть им будет хорошо там, где  они сейчас. Но дом же пустует. Разрушается?  .
  Вечером рассказала    про находку  Степану. Он  сомневался, не хотел идти. Но она прожужала ему все уши.  Спроси да спроси у  своего  гера!. Вот холода  начались. Что же нам,  в сарае замерзать?
 Степан  и  при немцах работал на заводе. Заставили. Зарплату не платили, давали изредка кой-какие  продукты. Мастер их цеха оказался  фольксдойче. Был Федор Евсеич, свой. А когда пришли немцы, стал гер Фридрих.  Приказал явиться  всем, кто оставался в городе. Пришли  старики.  Один Степа молодой. Гер Фридрих его хорошо знал, отправил работать  в комендатуру. Ящики сбивать,  мебель ремонтировать. Муж говорил – в рабство. Оккупантов люди  не любили, страшились. Особенно  молодые. Настя всю войну пряталась на хуторах, в лесу. Боялась, что угонят в Германию.А Антонина  дрожала за Костю. Перед войной он  был хлипкий, маленький.  А тут  в одночасье  вытянулся, плечи развернул,  грудь налилась. Не дай бог  угонят!
  Степа  послушался,  наконец,спросил у гера Фридриха.
-Это какой дом? Жидовский?  Наши  солдаты там не живут?
- Да не-е! Там никто не живет. Дом ремонта  требует, ни стекол, ни дверей.
- Ладно, живите пока. – махнул рукой гер Фридрих.
Антонина  в тот же  день побежала  к дому   с ведром и тряпками.. До темноты  сгребала  мусор, паутину. Костя  носил воду из  колонки.
Протерла  влажной  тряпкой потолок, стены. Открылись желтенькие  обои в цветочек. Залюбовалась. Так  на  сердце потеплело, будто  ей  младенчик  улыбнулся. Пол оказался крашеный, кое-где  краска облезла, но это ничего. Все равно блестит. Степан увидел, как они с Костей шуруют,   собрал   осколки  побольше, сложил, проклеил с двух сторон бумажными  полосками. Вставил  в окно.  Получилось не очень красиво, зато  светло.
 В пристроечке на задах  нашлось немного  угля. А дрова собирали  у разрушенных домов, крушили  заборы. В кухне  была  плита, шкафчик   разбитый. Степан все привел в порядок,  дранку откуда-то принес.  Они с  Костей поправили  крышу.
Пережили в тепле  зимние холода.
     Вспоминала подробно, не спеша. Утверждала так  свое  право  на дом.
Сколько труда  вложено!. Сколько  души! На три дома хватило бы.!
  Весной  открыли двери во вторую комнату.Узкая  железная кровать  без матраца.  Тумбочка,  а  у шкафа одна ножка отломана, наклонился,  прижался  боком   к  оконному наличнику. Полки попадали  вниз. Вынимала  их по одной. Мыла и ставила к стенке. Вечером  прийдет Степан, приладит  ножку. Поставит. Свой  шкаф!  Собственный!
     И тут открылся ей клад под последней  полкой.
  Три  вафельных полотенца и скатерть! Развернула. На круглый  стол и по низу  вокруг  всей скатерти вышивка белыми блестящими нитками.  Большие листья и цветы   в обшитых теми же нитками дырочках.  Красота необыкновенная!  Сразу решила: будет, чем накрыть стол  в праздник. Хотя когда  этот праздник еще  будет?
 В тумбочке  нашлась толстая  старинная  книга в черном переплете. Прочесть  ничего нельзя, строчки  из закорючек.  Это на растопку. А в глубине две  черные  стопочки. Повертела  в руках.   Царапнула ногтем- заблестело. Догадалась  протереть песочком, как терла  свои  чугунки.  Стопочки заблестели  серебром. Тонкий  узор  вился вокруг горлышка.   Вот такой  клад!
   Больше  всего понравилась  скатерть. Ни у кого такой  красоты не  видела. Сразу приняла ее в свое  сердце.

   Боль в боку  немного утихла, она  приподнялась. Опять закололо, теперь под  лопаткой. Надо бы  лекарство принять, но не было сил  подняться. И  есть не хотелось, хоть с утра, кроме семечек  да Настиного пирожка, ничего   во рту  не  было.
Варю разве  позвать? Так  и Витька с ней ворвется и начнет  мучить расспросами.
      Давно  не думала о прошлом. Забылось. А сейчас вставало  перед глазами, как живое.
 Не хотелось,правда.,  вспоминать, что мужа  потеряла из-за дома.  Раньше  себя  не винила. Это теперь стало приходить в голову.  Может да, а может и нет. Кто  знает?
 Когда стало ясно, что  скоро вернутся свои, Степан помрачнел, стал угрюмым  и раздражительным.   Она долго  допытывалась. Сознался не сразу.
- Слухи разные ходят. Сторож рассказал. Будто наши всех, кто на немцев работал, в лагеря.... Мы что, сами напросились? Заставили. А с другой стороны: немцы людей  с собой  угоняют. Не знаю, что  и думать. – он помолчал.- Может, нам  уйти к деду Тарасу в лес, на  хутор? Там переждать? Настя отведет, она  тропы в лесу знает? Наши многие попрятались, На работу не выходят. Ждут.
Она испугалась. – А дом?-
- Закроем. Может, все и обойдется?
     И поднял на нее глаза, полные  мольбы.  Но бросить дом? Нет. Только не это. Ее дом! Он для нее как часть семьи. Как живой. .
- Я  отсюда не уйду!. Ни за что! А ну, как  обкрадут? Или опять  все поломают? Или вселится  кто?  У нас же на него никаких бумаг нету?
Потом решила: - Вы с Костей и Настей идите, а я останусь. Будь, что будет, а я дом не кину!
 Он печально  кивнул.- «Я так  и думал».- Знал, что у нее дороже дома ничего нет.
Костя с Настей ушли,а он остался.
 А через неделю его вызвал гер Фридрих. Завод уже не работал. Солдаты копошились в цехах, что-то там  укладывали в ящики. Стучали  молотками.
Пришло четверо. Остальные разбежались. Гер  Фридрих выглядел расстроенным. Сказал:
- Солдат  забрали.  Из рабочих я  больше  никого не нашел. Забейте последние  ящики и помогите погрузить  их в вагон на станции. Потом можете себе идти.  – он был печальный и растеряный.  Можно сказать-просил. Говорил тихо. Степан  вздохнул с облегчением. Зашел  домой за веревками. Глаза  повеселели.
- Похоже, наши совсем близко! Как думаешь, может пересидеть где?  Искать,  скорей всего, не будут? Не до того им?
- Да сходи ты ненадолго, все же он нам  дом отдал. Разрешил поселиться!
 Вышла проводить.. Долго смотрела, как он хромал по переулку. Оглядывался. Сердце сжималось от плохих предчувствий.
 А  вскоре со стороны станции послышались  взрывы, шум моторов. Повалил  дым.
Она услышала крик: - Наши станцию бомбят!
Как бежала туда, не могла  потом  припомнить. Дым ел глаза, вытирала  краем передника. На путях  завалы щепок, каких то  ящиков.  Трещали охваченные огнем вагоны,искры летели  во все  стороны. Гул стоял. Металась между поездами. Косынка занялась, сдернула, бросила.  Молилась в голос.  И вдруг увидела: ползет между рельсами. Голова и руки в крови. Узнала мужа  по искалеченой ноге.
  Бросилась к нему. Как тащила  в придорожную посадку  - не помнила. Тут он и скончался у нее на руках. Похоронила  еще до прихода Насти и сына. Поставила  низенький крестик. Соседи помогли.
Вот и соображай теперь, виновата  она в его смерти, или нет?

Пришли свои и весна   с ними. Перед домом зацвела сирень, зазеленели  два кустика  смородины. Забор  они давно сожгли. Бурьян  аж на тротуар  вылез.
   Антонину сразу  взяли на прежнюю  работу в магазин.  Вдова.  Мужа немцы  убили. Почти все  остальные продавщицы тоже  вдовы.  Сначала  поплакали  вмете. Потом   принялись  за уборку.
     Старик заведущий особенно благоволил к Антонине. 
Статная. Светлые волосы барашком. Перманент. Голубые  глаза,  брови  подрисованы черным карандашом. Вид городской. Не то, что остальные – юбки   на животах задираются, груди висят.  Сразу послал ее на курсы  товароведов. 
Костя в вечернюю школу не пошел, записался на подготовительные в техникум: « Бати нет, нужно  зарабатывать.» И сдал экзамены, приняли.  И стипендию дали. Так жили.
    Когда стали возвращаться эвакуированные – забеспокоилась. Ни одной ночи спокойно не спала.. Днем  то и дело выглядывала в окно магазина ,  следила,  когда поезд проходил.  Искала среди приехавших  Фиру  Яковлевну. Не  находила  и вздыхала с облегчением. Про инженера Каца  знала, что погиб на фронте.  Увидела на огромном стэнде  возле  завода.   Там были все заводские, кто погиб за  Родину.. Кац в первых  рядах. Старший лейтенант, артеллерист. Погиб в 43. Вся грудь в орденах и медалях. Ничего, симпатичный.  Молодой.
  Так прошло   почти два года. Она  уже   освоилась ,  искала  возможность  обзавестись документами на дом.  Расспрашивала знакомых.

    Был  выходной. Антонина   кончила убираться, полюбовалась на новенький  абажур с кисточками, на  любимую скатерть в  листьях, на кружевные  занавески.   Все  сбылось, как  мечтала. Вот только Степы нет. Она  вздохнула. Опечалилась. Но не  надолго.
    Глянула в окно, а возле  колонки  вся улица собралась, галдят, руками  размахивают.
 Про водопровод!- догадалась. И быстренько ноги в туфли. Побежала. Даже дверь не закрыла и  передник не сняла.
  Завод  тянул мимо их  домов  трубы, так  собирали  подписи  от  жителей, чтобы  и их не забыли. Они же тоже  все заводские. Антонина  протолкалась  к самому столику.   Сама   следила, как ее  внесли  в список. А что? Она ли не заводская? Покойный  муж  всю жизнь  проработал на заводе. И свекор. Даже  Каца  помянула! Хотя какая она ему родня?  Но если для пользы дела... Те за столиком  сразу  оживились. Как же!  Александр  Кац! Про него  даже  в газете  писали!
    Возвращалась  довольная.  Напевала тихонько. . Издали  обласкала  взглядом свой дом. . Крылечко аккуратное ,  в окна  стекла  вставлены, блестят.  Наличники  белой краской  покрашены.  Перед  крыльцом   зеленеют  два  куста  смородины. Все, как  мечталось когда-то.
   Зашла. А в комнате у стола  стоит   женщина, снимает  устало  заплечный  мешок  и  озирается. У ног чемодан. Сразу  насторожилась.
   - Ты кто такая? Чего надо?
Та обернулась . Улыбалась одновременно и  радостно, и печально. Слезы в глазах.
- Я Соня Кац.  Вот,  вернулась домой. А мама умерла...
- Уже вроде  эвакуированных  обратно  не  принимают?
- Да нет,принимают. Нам  продлили вызов. Мама  болела...  У меня  вот  бумаги.. И домовая  книга, и все  справки. Папина  похоронка. ..  Я с вокзала сразу в райсовет... Сказали- «Заселяйся! В доме  вроде  кто-то живет. Разберемся. Там видно  будет.»
Из Антонины сразу будто  весь  воздух  выпустили. Опустилась  на  стул.
- А что, там не могла  остаться? Так  плохо  было?
- Не могла. Мы  сначала в  санитарном  поезде   работали.  Обе. Меня взяли как сестру. Я уколы делала, перевязки.  Научилась.  Поездили  на фронт и обратно. Потом мама  работала в госпитале  под  Саратовом,  до последнего дня. Заболела дезинтерией. И вот.. Мы при госпитале  жили, в бывшей дежурке.  Пришлось освободить. Но я все равно бы вернулась.  Мама велела. Я и сама  так хотела домой!
 Она присмотрелась к Антонине.
_- Да вы не беспокойтесь!  Я ж понимаю. Здесь в центре все разрушено.  Живите пока.
 Я  ту комнату займу. Это была моя. -И показала на меньшую.
 Вот  все и кончилось. Не могла поверить, не могла  принять. Ее мир рухнул.
 Так и просидела на стуле  до прихода сына  из техникума. Пусть он решает. Хотя  что решать? Некуда им  идти..
    Соня  куда-то уходила, возвращалась. А Костя все не шел. Уже стемнело.  Та на кухне что -то себе готовила на примусе. Спросила разрешения. Антонина только смогла, что кивнуть.
Костя зашел,глянул. И сразу рот до ушей, в глазах искры.
- О-о-о! Со-оня!
 Приблуда  обернулась, смотрит с недоумением.
- Не узнаешь?  Ты ж у нас в лагере  командиром отряда  была! До войны.
- Костя-маленький? Это тебя  мы с крыши снимали? За мячом полез?
 И смеются!. Узнали, выходит , друг – друга.
 Антонина  сразу  поняла:  Костя ей не союзник.
  А как вышло со скатеркой?
 Они  с Костей носили туда -сюда вещи.  Мотались  у нее перед глазами. Соня  скользнула  взглядом  по комнате, и вдруг:
- Мамина  скатерть!- сдернула  со стола, прижала к груди и в слезы.
-Это  моя мама вышивала!  Ришилье называется. А этот угол – показала. - Я училась. Видите, как неровно получилось?  Неумеха я. А мама  очень хорошо вышивала.
 И унесла  скатерть к себе, не спросившись. Как от сердце оторвала!
 Потом и стопочки к себе забрала – «Дедушкины!»
Костя  за этой командиршей . как привязаный.,  следом ходил. Правда, она ему помогала. Он   в расчетах путался. Никак не мог  сдать . А она  там , в Саратове, техникум  окончила.  Экономический.  .Научила его. Он на  стипендию тогда  сдал. Хвалил ее : лучше учителя объясняет! И ей самой, Антонине,  помогла, когда  на курсах учили основы  бухгалтерского учета.  Антонина  в тот год долго болела.  Соня за ней  ухаживала. Для  Кости  старалась. Ну так что?  Дом ей за это отдавать?  Даже  в мыслях называла ее  не иначе, как жиличкой.
 Ненавидела и терзалась. А сын  и не скрывал, что   влюбился.
 Но что Антонина  могла? Не было у нее  ни на что прав!  Хорошо сознавала это.  Пойти в райсовет, сказать: мне немцы этот дом отдали? Сонька  тоже не дура. Сразу  усекла.. Никогда не говорила « Мой дом.» всегда- «Наш».
  Громкую  свадьбу  устраивать не стали. Настя пришла с мужем, Ее парень  вернулся тяжело раненый. Лечился. Не хотел  со свадьбой ждать. Да и Настя  заждалась. Они до войны два года ходили. Водовозовы  явились. Вот кого  Антонина  на дух не выносила!  Ксенькин муж, ехидна  лысая, любил напоминать: - «А Степан у немцев   в холуях   ходил, тем  и продержались!» Его отец работать не пошел, прятался. Патруль его и подстрелил, когда он  к лесу бежал.
  Антонина этой свадьбы никак не хотела, уговаривала  сына.» Она для тебя старая, на три года  старше! И жидовка!»
 Костя  не слушал. Настаивать, ругаться не могла. Уйти некуда. Да и свой дом  тоже  просто так не бросишь.

   Там, в той комнате, похоже спорят. Витька к ней пробивается, а Варя не пускает. Не разрешает бабушку тревожить. Добрая . Жаль только, что бросила школу.  Будет ли толк из девки? Мать выгнали  из столовой  за пьянство Теперь вот бегает, ищет работу, да кто ее возьмет? Скандалистка,  выше всех себя ставит.  А сама без царя в голове. И Витька  такой  же..
  А Костя ничего видеть не хочет. Совсем отбился от дома .  Не желает   в  нем жить. Надо же!  До ухода в армию сам  все  норовил  сделать. Даже  радовался  работе. А вернулся – как отрезало. Десять раз скажи, пока  выполнит. И то тяп –ляп,нехотя. Рушится дом. Костя  с Зинаидой  живут, как кошка с собакой.  Все на бабу Тоню свалили. И дети непутевые.  Разве она этого хотела?
 
 И пошло все с тех пор, как с крутой горки. Старый директор умер. А новый привел  товароведа. Молодая. Городская. Институт торговый окончила. Эта умела выбивать  товар, ушлая девка. План выполняли и зарплата  была.  Ее, Антонину  Петровну, перевели в продавцы.  Стала она  просто  Антонина, Тоня.  И ноги болели целый день стоять.  И с новым кассовым  аппаратом не справлялась. Пару лет еще продержалась, и  пришлось уйти на пенсию... 

Повернулась на  бок, и застонала.   Мысли потекли в другую сторону.
 Доктор говорит, есть лекарство от ее  боли,   есть, только очень дорогое. Заграничное.. Нам не доступное. Нужно оттуда выписывать. А за какие шиши? 

 Она попробовала сесть. Закружилась голова. Нет, так не пойдет.! Надо  подняться, дать внучке  деньги на хлеб.  Поесть, может, полегчает?. 
Фирма у Соньки. Фармацевтическая! Там, может, этого лекарства  навалом. Лежит себе на полках. Ну, к бывшей невестке не обратишься. Не  даст. Хотя кто ее  знает?  Может, смилостивилась бы, если б знала? Пожалела  бы?  Только кто же ей скажет, что бабе  Тоне помощь нужна? И опора?
  А внук?  Даже не захотел увидеться  с родным отцом!  Своих  поискать, раз на Родину  приехал? Что я ему  сделала? Может, даже лучше, что в Америке  вырос?  Не здесь. Был бы,  как эти двое.  Хотя Софья , конечно, не Зинаида. Эта   воспитала  бы! Надо же!  Внук – американский  ученый! Растянула  непослушные губы в улыбке.
  Никак не могла  свыкнуться с этой мыслью, понять  свою выгоду. Послать  разве Костю к Водовозовым, узнать? Может, они еще здесь? Не уехали?  Стыд глаза не выест!

 Она спустила ноги с  кровати. Силилась встать.
   Двери  скрипят. Кого  это принесло? Не дай бог, Лукьяновна.   Вторую неделю ей  десятку  должна..  А отдать не из чего.  Пусть ждет до пенсии!
      Услышала  голос сына. Это придало ей сил.
     Поплелась  к двери, приоткрыла.
Он ее сразу и не заметил.
- Ну, как вы тут?  Я вам полмешка  картошки  принес, луку.  Надо в подпол спустить. Вить, ты что?  Витя? Чего молчите, уставились?
- Вон на столе газета...- это  Варька.  По голосу понятно, что  совсем растерялась. И страшно ей.
- Что это тут? –  Костя удивился и встревожился. Притянул к себе  обрывок. Пробежал глазами. Нахмурился, сел, вытащил из нагрудного кармана  очки. Читает будто по складам.
 Как постарел !.Только сейчас заметила. Сзади совсем седой. И  вместо ямочек  глубокие складки по бокам рта.  Брови на глаза опустились.
- Ну, что скажешь? – не выдержала  баба Тоня. Он молчал. Кулачищи закорузлые уложил по сторонам  газетки.
- Что скажу? Рад я за  Соню. И за  ее сына  рад. – и перевел с трудом дух.
- Ее сына? Это ж и твой сын!
- Мой? –Он  поднял на  мать совершенно  бешеные глаза.  Отступила,  прислонилась к стенке, так страшно стало.-  А до сих пор был  чей? Ты ж уверяла, что  не мой?. 
- Ну ошибалась я. Ошибалась. Такое время было! На них  чего только  не  вешали. Испугалась. За тебя  боялась.  А он тоже хорош!  В родной город приехал, а никого из родни не  искал!
 Константин поднялся во весь свой внушительный рост. Навис над матерью..
  - Давай , мать, оставим это. А то я не сдержусь, выложу все, на душе  давно накипело.
Может быть,и смолчала бы, и было бы  как всегда, но  грызло ее изнутри.
- Она про тебя у Ксеньки спрашивала..  Тут вокруг дома ходила.
- Значит, не забыла. Это ты меня  порадовала. И я  ее не забыл. Самые  светлые годы! Потом как не жил. Я ведь всего на месяц опоздал.  А она ждала! – Гремел Костя. Никогда  на мать   не кричал, а тут вдруг ...   
-  Нас тогда  почти на год задержали. Не могли вывезти. Ледовая обстановка не позволяла, забило паковым  льдом пролив. Кораблю не подойти.  Самолетам  не сесть. Сплошные  скалы. А  Соня поверила, что у меня там другая?  Тебе поверила.  Вот за  это я ее виню!  Не должна была она верить!  Ксеня мне все рассказала. Как ты ее на порог не пустила. Сына  прокляла!  Соня  плакала. Убивалась. Не хотела уезжать.  До последней минуты надеялась! Меня ждала!
          А все из-за   этой хибары ! Все из-за  нее!   Но теперь – конец!   Есть решение сносить эти  развалюхи!  Тут будет улица.  И высотные  дома!
  Падали  его слова на бабу Тоню, как кирпичи. Поднимался красный туман у нее перед глазами,  клубился. И в этом тумане  вырисовалась  Соня с ребенком на руках. Малыш вдруг  сбросил с головы косынку и уставился на старуху  бешеными  глазами  Кости.
- Уб-би-ли ...- хотела закричать, но только пошевелила  губами и сползла  по стенке на пол.

    Бабу Тоню похоронили рядом с мужем. Поставили  общий крест, Константин собственоручно сварил на заводе.  Витька получил через месяц повестку и ушел в армию. В танковые войска.   Дом снесли,  дали им   квартиру.. С балконом, с лифтом и ванной, как Зина  давно хотела.. Костя от своей части отказался, окончательно  переехал к рыжей библиотекарше.Развелся с Зинаидой.
А  Варя взялась за ум. Совсем изменилась.  Такая серьезная  стала. Учит английский.  Ходит в вечернюю школу.У нее появилась мечта и цель.  Выучиться и поехать в Америку. Найти брата.

Галина Кисель.