Приют для души. главы 32 - 34

Повесть является автобиографической. Полный вариант здесь http://www.proza.ru/2014/01/01/853

Синопсис.

Она всегда на виду. Ее любят и ей восхищаются. Ей завидуют и ее осуждают. Она путешествует, меняет автомобили и проводит праздную жизнь в ресторанах и клубах. Беспечная бабочка и вечный праздник...что прячется за глянцевой обложкой?
Случайное знакомство и странные отношения с известным спортсменом, изменившие ход ее судьбы. Что ей дороже - калейдоскоп глянца или любящее сердце? Спасет ли свою душу, отказавшись от своей жизни и веры? Как сделать правильный выбор? И был ли он у нее …
Обычная жизнь, кому-то казавшаяся яркой картинкой. Боль и трагедии, прикрытые яркой мишурой. Без громких разоблачений, описания низменных страстей и пристрастий.

Санкт-Петербург. 2004 - 2009 гг.
Все имена и события подлинные.
 
***********
Автор не ставит себе целью кого-то оправдать или обвинить.
Автор приносит свои извинения верующим любых конфессий, если своими высказываниями допустил бестактность.


Глава 32

Вереница из автомобилей, обочина, сплошь заставленная машинами. Не много, а просто очень много людей, все нарядные, радостные. Птицы поют, музыка вдалеке играет, воздух лесной и прозрачный, атмосфера праздника. Сразу вспомнился Первомай, из детства — лесополоса была рядом с домом, и все после демонстрации устремлялись на пикник.

«Хорошо, что шлепки прихватила — как чувствовала», — она переобулась и наконец-то выбралась из машины.

— Ну что, идем на Сабантуй? — по такому случаю,  она даже голову покрыла, вняв просьбам братьев: «…вдруг наши родственники будут, и вообще, это же мусульманский праздник».
Подруга, которой она по телефону описывала свой наряд, усмехалась: «Вырядилась, в чалме, еще и брошку нацепила, в принцессу играешь».

На самом деле практически все женщины были в закрытых платьях и в платках. Нет, встречались и в шортах, и джинсах, но очень мало, в основном все прикрывались.

Сабантуй был шумный и яркий. Все было очень организованно, уж она-то в этом разбиралась. Это был как мини-город, в каждом квартале которого что-то происходило. Сувенирные лавки сменялись мини-площадками, где мерились силами и боролись все желающие, поодаль за декоративным забором на зеленой лужайке топтались барашки. Тут было и огромное бревно, на котором надо было удержаться и отбиться подушкой от противника, который, в свою очередь, сидел напротив на бревне, тоже удерживаясь лишь при помощи ног. По канату ходили канатоходцы, тут и там танцевали национальные танцы, вокальные группы пели в разных концах, чтобы не мешать друг другу. И сладости, много всяких вкусных сладостей. Все сувениры, кулинарию, плов и еще много вкусностей продавали веселые продавцы в разных национальных костюмах.
Люди везде расстилали покрывала и отдыхали, кушали, а некоторые даже спали посреди гудящей праздничной толпы в окружении вековых сосен, на огромной лужайке, наверное, правильно сказать — на огромном поле, заросшем ромашками и синими колокольчиками.
Она так объелась, что даже уже дышать не могла. Но и остановиться было невозможно, до того все было вкусно. Сабантуй, как оказалось, проводился в Питере не первый год, и казалось, весь город был здесь, и не только мусульмане: она даже встретила немало своих знакомых. Даже губернатор была здесь и ходила в толпе чиновников по рядам, пробовала угощения и подбадривала смельчаков на канате и на спортивных площадках.

В отличие от других городских праздников, атмосфера была душевная, как в детстве. «Может быть, потому, что алкоголь на сабантуе не продают, ни в каком виде?», — подумала она.
— Салам алейкум, — приветствовали братьев их знакомые, которых оказалось здесь очень много. Они так же здоровались и с нею, и она отвечала под пытливым взглядом Хасана: «Алейкум салам».
Хусейн смеялся: «Вот видишь, ты одета и здороваешься, как мусульманка, ты же нормально себя чувствуешь».

Утром она, правда, выдержала почти битву за свою чалму с изумрудной брошкой.
— Повяжи нормально платок, у тебя все волосы открыты, — кипятился Хасан.
— Я и так закрыта вся с головы до ног! И я видела в кино, как женщины носят чалму в мусульманских странах! — Чалма была хороша, тем более она ее специально для сабантуя заказывала у шляпницы.
— Мне неинтересно, кто как ходит, а ты должна полностью под платок волосы убрать! — Опять за свое. В этих бесконечных спорах Хасан просто бесил ее.
— Хватит спорить, мы уже полдня пропустили, пусть идет, как хочет. — Не то чтобы Хусейн был на ее стороне, просто с утра братья ждали, пока она вернется со срочной встречи, потом она час одевалась, потом вспомнила, что забыла отправить электронку. В общем, действительно, уже было далеко за полдень.
— Ладно, идите без меня, что-то у меня голова разболелась, — она уселась в кресло. Иногда, в крайних случаях, она прибегала вот к такому шантажу, прекрасно понимая, что, прождав ее полдня, братья без нее теперь уже не пойдут. Они немного поспорили на своем языке. Видимо, Хусейн уговорил брата.
— Хорошо, иди в своей чалме. — Хасан был недоволен, показывая это всем видом.

Но потом уже не вспоминал ей, тем более что женщины, жены знакомых, все чалмой восхищались и спрашивали, где она ее достала. «Вот видишь, я новую моду для мусульманок в Питере придумала, — смеялась она, — надо будет еще парочку заказать, так мне нравится ходить».
В завершение сабантуя, после речи губернатора, началось награждение победителей. Выбрали «батыра» — самого сильного, кто всех на борцовском ковре победил, и торжественно вручили барана, которого «батыр» гордо пронес на плечах под аплодисменты.
— А вы почему не боролись? — Баран ей, естественно, был не нужен.
— Нам не разрешают, мы все прошлые годы первое место друг с другом делили, людям же неинтересно, поэтому теперь только непрофессионалы будут бороться здесь, — пояснил Хасан.
Справедливое решение. Они еще немного погуляли и отправились домой.


Глава 33

— Что, дорогая, решила контрабандой заняться и «живой товар» в Финку* поставлять? — голос ее брата в телефонной трубке был подозрительно ласковым.
— Ну,  нет, почему? — она, в общем-то, понимала, что сейчас начнется. И не ошиблась.
— Ты зачем проститутками яхту нагрузила? Они капитана споили, это ты во всем виновата!!!!! — брат орал так, что у нее в ухе зазвенело, и она отодвинула трубку подальше.

Вообще-то это были не проститутки, а стриптизерши. Она целую неделю провела в стриптиз-клубах города, чтобы выбрать лучших.
— Да, хорошо, что ты не мужик, — они с подругой сидели в «Максимусе»*, разглядывая каждую танцовщицу с пристрастием.
— Почему это?
— Да на тебя же не угодить, то педикюр несвежий, то задница толстая, то глаза маленькие... Тебе какая разница, они тебе всего на три часа нужны!

Разница была большая. Нефтяники в ее сценарий «Дня Нептуна» внесли коррективы и потребовали в качестве «сирен-амазонок» нанять профессиональных стриптизерш. И на пару с подругой они ночи напролет смотрели на голых баб. И хоть выбирали стриптизерш они только в заведениях приличных, все равно экстра-класс найти было сложно.

В итоге она выбрала пятерых. Ценник они запросили такой, как будто к этим самым нефтяникам на десятилетний контракт на буровые идут. Согласовав все финансовые и организационные вопросами со стриптизершами, она попросила у брата яхту. Яхта была его гордостью, это и понятно — единственная в России точная копия яхты викингов, вся из дерева, с кучей всякой старинной фурнитуры.

По сценарию, стриптизерши, исполнявшие роли «сирен-амазонок», должны были на этой яхте встретиться в Финском заливе с кораблем, на котором плыли нефтяники.
Но капитан яхты оказался слаб к женским чарам и к спиртному и посадил яхту на мель посередине залива. Как уж капитан не заметил эту самую мель, на которой была груда каких-то глыб посреди водной глади, осталось непонятным. Спасатели на вертолете эвакуировали стриптизерш и капитана, а яхту отбуксировали в доки на ремонт. Ремонт, мягко говоря, был внушительным: яхту практически разорвало пополам.
И вот теперь брат орет в трубку, а она попутно пополняет свой лексикон непечатными выражениями. Спорить и в чем-то убеждать его сейчас — все равно что кинуться наперерез боевому слону — опасно для здоровья и совершенно бессмысленно.

— Ну, давай я ремонт оплачу... — она попыталась хоть слово вставить.
— Не надо мне ничего оплачивать!
 «Слава богу, мне придется машину продать, чтобы ее отремонтировать…»
— Я же не нарочно... Что мне сделать, чтобы ты меня простил? — Конечно, простит, куда денется, брат же все-таки.
— Не звони мне больше и на глаза мне не попадайся! — прорычал он и бросил трубку.

Она перевела дух: «Ладно, я думала, все страшнее закончится». Вообще-то, брат ее был еще тем психом и орал всегда. Точнее, это была его манера разговаривать. Она, наверное, была единственной в городе, кто его не боялся и осмеливался с ним спорить. А после перестрелки, которую он устроил в элитном ресторане, в городе стали считать его «безбашенным» и старались лишний раз не связываться.
Он был, кстати, абсолютно прав тогда, не с перестрелкой, а с требованиями. Что уж греха таить — многие рестораны и клубы содержали целый штат «мадам» для привлечения клиентов. Он попросил администратора посадить его за первый же освободившийся столик и ожидал в баре. Через десять минут столик освободился, и администратор туда посадила парочку гламурных девиц, которые скромно с бокалом шампанского обсуждали насущные новости… Брат, кстати, в этом ресторане счета оставлял еженедельно очень даже не скромные. Он рассвирепел. Охрана тогда безуспешно пыталась его утихомирить, но брата, если уж несло, остановить было невозможно. Ресторан тогда закрылся на ремонт.

Она же знала, что он добрый, как ребенок, по сути, и не прошло и дня, как они уже сидели в клубе и распевали вместе в караоке.
— Да ладно, забей на эту яхту... все равно она мне не нравилась, другую куплю.

*Финка — разговорн. — Финляндия.
** Максимус — элитный стриптиз-клуб в Санкт-Петербурге.

Глава 34

— Он все-таки хороший. Посмотри, какая ты с ним стала спокойная. И не пьет, не курит, по клубам и бабам не шляется, — офис-менеджер к Хасану благоволила. — Он вежливый, (это правда: приходя в офис, он разговаривал с ее коллегами на «вы»), — слова ни разу от него плохого не слышала. Подумай хорошо, он — то, что тебе нужно в жизни.
— Да, он такой. С ним моя крыша точно останется на месте, не переживай.
— Тебе уже пора успокоиться: сколько всего пережила, здоровье же не железное. А за ним как за стеной будешь. Ну и что, что моложе, главное, что он тебя на руках носить будет, — офис-менеджер всегда переживала за нее. И молилась, и свечки ставила. И первая забила тревогу, когда она начала себя странно вести.

После развода и всех аварий что-то происходило с ней непонятное, неуловимое для нее. Сначала ее всё какие-то страхи посещали, как будто под каждым деревом кто-то за ней охотился. Потом пару раз она смотрела на кружку с чаем и не понимала, как этим пользоваться. Потом перестала узнавать людей, и офис-менеджер всполошилась.
— Иди к врачу, это что-то с нервами.
— Да нет, это, наверное, просто усталость, заработалась, — она не часто ходила к врачам, если только что-то совсем уж заболит. — Слетаю, отдохну, и все пройдет.
К тому же, поначалу это было редко, пару раз в неделю. Но потом вдруг все чаще и чаще.

А потом, однажды в январе… Она стояла на улице в спортивном костюме и в домашних тапочках, с пакетом апельсинов. Она не помнила, кто она и куда идет. Она даже не понимала, в какой реальности она находится. Номер друга набрал какой-то прохожий, просто нажав кнопку последнего вызова. Укрыв ее своей курткой, он же дождался, пока за ней приедут.

Ее мозг, по словам врача, не выдержал эмоциональных нагрузок, сломался. «Психика человека, а уж тем более женская, очень слабая. И все, что с вами случалось, нельзя переносить с улыбкой. Нужно иногда пожалеть себя, поплакать, сорваться на ком-нибудь, накричать», — так ей сказал доктор, к которому привез ее друг.
— Я никогда не кричу и не плачу — зачем? — удивилась она тогда. — У меня же все хорошо, жива-здорова, слава богу.
— Поймите… — вздохнул врач, — вы, глубоко задвинув свои проблемы, лишь разрушаете свою психику, вам нужно, как бы выразиться, выпускать пар. Не умеете плакать — научитесь, пейте водку, курите марихуану, найдите жилетку и плачьтесь. Нельзя все переживать в одиночку и делать вид, что все в порядке, — вы себя угробите.
— То есть теперь я могу легально марихуану курить? Может, вы мне рецепт или какую-нибудь справку выпишете? — пошутила она. — Да и не переживаю я особо. У людей проблемы в сто раз хуже случаются. — Однажды в детстве она увидела детей в интернате для инвалидов: это был шок для ее пятилетнего сознания, но с тех пор она всегда помнила, что она здорова, а значит, жизнь у нее сложилась благополучно.
— Вам, милочка, надо поспокойнее быть и не изображать из себя терминатора. И у вас нарушение кровотока в сосудах головного мозга, возможно, из-за аварий. Вам необходима операция.
— О, нет, копаться у себя в голове не дам!
— Это серьезно, вы можете умереть в любой момент.
— На все воля Божья, — и, перехватив взгляд врача, добавила: — Но я учту, спасибо, доктор.
Месяц она пила таблетки и ездила к доктору на «душещипательные» беседы, как она их называла. И мозг ее опять стал послушным. На операцию она так и не согласилась…

Теперь, видя, как она меняется и становится более уравновешенной рядом с Хасаном, офис-менеджер очень даже радовалась и была двумя руками «за» их отношения.
— Он меня постоянно строит и командует, я себя как провинившийся ребенок чувствую!
— С тобой так и надо. Иначе ты на шею сядешь, — офис-менеджер засмеялась. — Уж я-то тебя не первый год знаю.