Сто грамм хлеба

ВЕРНЫЙ ВЫИГРЫШ (ДЛЯ ТЕХ, КТО ХОЧЕТ ВЫПИТЬ, А ДЕНЕГ НЕТ).

Это было в 1963 году во время моей учёбы в институте.
В доме, где я жил у меня был приятель Валентин Конычев, который поделился надёжным способом выспоривать деньги, пусть и не большие, но на бутылку водки как раз.
Он спорил на три рубля (тогда бутылка московской водки стоила 2.87, а Кубанская водка 2.62 руб.)Спорить надо на то, что, тот с кем споришь,  не сможет съесть 100 грамм чёрного хлеба за 100 шагов, говоря, что если он съест, тогда получит выигранные им три рубля.

Казалось бы, съесть такой маленький кусочек не представляет никакого труда за 100 шагов, но, оказывается, это сделать физиологически практически невозможно. Обычно это был кусок чёрного хлеба, нарезанный хлеборезкой в обычной тогда столовой. И если буквально, то  в нём было даже меньше 100 грамм.

Сам Валентин таким способом выигрывал несколько раз деньги себе на выпивку.
Для наглядности способа «отъёма» небольших сумм денег, предложил нам (своим друзьям по дому) убедиться в его надёжности, самим попытаться съесть злополучные сто грамм хлеба.  Ни  у кого из нас это не получалось. Спорить с нами он, по-дружески, не стал.
Теперь у каждого из нас был  надёжный способ получения трёх рублей, чем некоторые из нас и воспользовались.

Расскажу  о себе, как  я применил этот способ в своём институте.
Естественно, я не стал его применять к своим институтским приятелям, у которых с деньгами почти всегда была «напряжёнка». 
В моей учебной  группе училось несколько армян и грузин, у которых, по моему предположению всегда были карманные деньги. 
С предложением съесть 100 грамм хлеба за 100 шагов  я обратился к Генриху Тарламазяну, говоря, что, если  он съест, тогда я ему отдам три рубля, а если нет, тогда он.
Он недоверчиво выслушал меня и сказал, а если он съест раньше? Я сказал, что тоже ему отдам три рубля.

Мы вышли из  здания института и пошли в рядом расположенную столовую за этими сто граммами хлеба.  Тогда на столах всегда лежал на тарелке нарезанный в хлеборезке бесплатный чёрный хлеб.

Взяв пару кусков, мы вышли и остановились в сквере за Химическим корпусом Тимирязевской сельскохозяйственной академии (по простому «Химичка»), где была тропинка (студенты её называли «тропа Хошимина») в сторону небольшого деревянного продовольственного магазинчика, находившегося с другой стороны Лиственничной аллеи у первого корпуса общежития «Тимирязевки». 

Ещё, между нами был уговор – тот, который должен съесть спорный кусок хлеба, должен идти обыкновенным, неспешным шагом, под громко звучащие: один, два, три, и так далее, до ста, произносимые другим спорящим. Откровенно, я боялся проспорить, так был уверен Генрих, что съесть этот кусочек ему ничего не стоит.  Ведь у меня денег не было, в крайнем случае,  сказал бы: в долг, до стипендии.

И вот мы встали. Как только Генрих откусил первый кусочек и отправил его в рот, я стал отсчитывать его шаги.    Он усиленно жевал, я, идя рядом, считал его шаги. При счёте 80, он отправил в свой рот последний кусочек, я откровенно испугался, что проспорю. Но при счёте 100, он остановился и открыл рот – он был весь набит не прожёванным хлебом, и неохотно признал свой проигрыш, после чего вынул из кармана заветную трёшку.

Он так был удивлён своим поражением, настолько не верил, что он не сможет съесть какие-то сто грамм хлеба. На самом деле, оказывается, за сто шагов нельзя съесть и меньшее количество хлеба – он признался, что пока я отсчитывал шаги, он умудрился незаметно для меня выплюнуть один кусочек хлеба, но всё равно, это ему не помогло. 

Тарламазян был взбудоражен своим проигрышем, и чтобы успокоиться решил вернуть себе три рубля, поспорив с кем-нибудь другим на эти злополучные сто грамм хлеба, и нашёл этого человека.   
Это был грузин Альберт Хайндрава, тоже из нашей учебной группы. Он был старше нас, и был немного высокомерным с нами, недавно окончившими десятилетку.
Генрих стал его обхаживать и предлагать ему этот спор. Альберт, естественно, как любой «свежий объект» отмахивался, говоря, что сможет съесть и больше, но Генрих упрямо настаивал, что тот не сможет.  Наконец тот согласился.

Для надёжности, в качестве судьи, Генрих пригласил меня.
И вот мы втроём отправились,  вначале в столовую за хлебом, потом в сквер за «Химичку» на легендарную тропу.
Теперь с двух сторон Альберта находились я и Генрих, который следил, чтобы тот не умудрился на своём пути выплюнуть какой-нибудь спорный кусочек (как это удалось ему самому). Но всё обошлось.
Альберт, неожиданно для себя проиграл, но теперь, заявил, что у него нет трёх рублей, а только десятка (ведь он был совершенно уверен в своём выигрыше).

Мы с Генрихом настояли, чтобы он разменял свою  десятку в столовой, и, получив с него заветную трёшку, направились по тропе «Хошимина» в сторону деревянного магазинчика, где купили на неё две пол литровые бутылки хорошего армянского портвейна по 1.47 руб. (в те времена продавался армянский портвейн и по 1.37руб., и по 1.27руб., но те были  качеством хуже).

Не знаю, стал ли Альберт выигрывать у других верные три рубля, но Генрих, точно, не успокоился на этом выигрыше.

P.S.
Между прочим, когда купив на три рубля бутылку водки за 2.87 руб., у студентов не было денег на закуску, посылали гонца в столовую,чтобы тот незаметно для работниц столовой взял несколько кусков бесплатного чёрного хлеба, который горкой лежал на тарелках в середине всех столов, для посетителей столовой.

P.P.S.
В рассказе "Синьково.Яхрома. ОРЗ" я немного написал про Геннадия Тарламазяна.