Однажды в поезде новогодняя не-сказка

…Бенгальские свечи горят так искристо! В холодном вокзале мы открываем шампанское и зажигаем свечи, бенгальские свечи, маленький фейерверк – пир духа в ту пору, когда фейерверков еще не бывало…

Мы – это 30 десятиклассников образца 1979 года: зеленых, но не целлулоидных, наивных, но не гламурных, не наглых и почти не испорченных. Из своей Сибири мы едем на зимних каникулах классом в классный поход: Одесса-Херсон-Каховка!
 
Почти трое суток в почти элитном купейном вагоне отделяют нас от Москвы, и еще несколько часов пути – от Одессы.

Ха, тут-то вот уже и начинается путаница, как сказал бы мой любимый Льюис Кэрролл.
 
Это была та зима, когда в Сибири на Новый год лил дождь, а в Европе ударили 30-40-каградусные морозы. Мы ехали из Сибири в Европу, а мороз летел впереди нас и такой стужей преграждал путь, что почти трое суток дороги до столицы превратились в четверо с лишком: поезда смерзались, проводницы мучительно пытались их протопить или хотя бы вскипятить чай, а всё скукоживалось, покрываясь промозглым инеем.

30 подростков под руководством одной взрослой тетеньки…Надо сказать, наша классная дама имела весьма колоритную внешность: переболела в детстве какой-то страшной болезнью и по этой причине в свои неполные 40 лет была больше всего похожа на иссохшую мумию.  Вы знаете, как дети относятся к больным и уродам… Дети жестоки… Теперь-то я знаю, что Тамара Андреевна была неимоверно сильного характера женщина: мы ее уважали. Но тогда, в поезде, разбредясь-расселясь по купе, времени даром  не теряли! Не особо испорченные цивилизацией детки развлекались кто как мог: кто в карты резался, кто Достоевского читал, кто портреты друг друга рисовал на тряском откидном коридорном сиденье, кто с любимой валялся на верхней полке (Женька очень любил Надюху, кажется, он любит ее до сих пор, хотя из той поездной любви ни-че-го  не вышло, у каждого из них – своя семья…). Моя близкая подруга с тех пор обожает прочитанного в такой обстановке Чернышевского с его утопическим царством идеальной разумной любви (вы помните про такое в «Что делать?»? вот что может сделать с восприятием сушайшего из романов собственный юношеский романтизьмь). А еще она же с тех пор имеет любимого мужа, которому, пьяному после выпитого в честь Нового года энного количества вина, она подавала тапочки на верхнюю полку (и ими же разгневанно хлестала его за обнаруженную пьянь) и которому, правда, годика через 3 после окончания школы сначала пришлось сказать, что завтра она выходит замуж за другого, чтобы ОН сообразил сделать ей предложение, но это уже совсем другая история… Сколько их завертелось тогда, в том промороженном вагоне? Да случились ли бы они, если бы тот вагон не пришлось согревать прямо-таки теплом своих сердец?! Ну, и еще кое-чем…

…Мы сидим в этом мерзлом купе, человек 8-10: так теплее, так веселее. Мы играем в глупые игры вроде городов, мы гадаем, кем будем, но это скучно, и вот… Не знаю, кто первым начал, но это -  классная затея: мы бьемся… подушками! Согревает идеально, а как горячит душу! Пока летят пух и перья, мы столько раз успеваем прикоснуться друг к другу! Мой любимый мальчик в конце концов схватывает мои руки, театрально-картинно гневается, перематывает их полотенцем и – бух! – усаживает меня к себе на колени, удерживая руки пленницы, стянутые узлом…

…Немного вещей окажется потом в жизни дороже того вафельного полотенца, вы понимаете?

Перья улеглись, пух собран опять в подушки, и нам снова холодно!

Есть гениальная идея!
Собираем газеты, разрываем их на клочки, укладываем в консервную крышку – на купейный столик – и разжигаем костер!
Как он быстро прогорает…
Добавим газеток!

В пылу-жару страсти не замечаем, как легко расширяется круг костра, он давно – за границами крышки, черные хлопья летят по купе …

Столик мы прожжем до дыры, и мне до сих пор стыдно перед очень милой проводницей: ей так хотелось нас обогреть, она так беспокоилась о «детках», а мы, покидая вагон, малодушно прикрыли дыру оставшимся в живых журналом «Огонек»…

В Москве мы – буквально за час до Нового года. Наш поезд на Одессу еще не прогрет, не готов к пути, и мы вскрываем прямо на вокзале шампанское и зажигаем бенгальские огни! Конечно, я зажигаю свою свечу – от Его, и никакие морозы, вокзалы, дороги не разлучат нас!..

Как-не так! (ископаемый дрозд от Кэрролла вмешался, что ли?)

Мы поедем на Красную площадь, самый красивый на свете снег огромными хлопьями будет падать у этих величественных древних стен – мороз отступил… Мы сядем в теплый-претеплый поезд «Москва-Одесса», я выйду  из своего купе, и на шикарной ковровой дорожке споткнусь и едва не упаду, а ОН прижмет меня резко к стене и попытается поцеловать… А я – вот дура! Никогда себе этого не прощу! – прошепчу ему (прошиплю, пропищу):
- Ты что, дурак!??

И он никогда не поцелует меня…

А огни горели так ярко, искры сыпались так остро, сонный мальчик на левой скамейке проснулся, и суровый командировочный улыбнулся, и весь вокзал зазвенел от счастья…

Ни-ког-да…