Моя история СССР. 21. Последний балет КПСС

Моя история СССР.21 Последний балет КПСС.

        Наконец о преступной сущности коммунистического режима всё высказано до конца и с сердца будто постоянно давивший на него камень упал.  Огромным тиражом вышел в журнальном и книжном виде «Архипелаг ГУЛАГ», Варлам Шаламов… И открылоь то, что было при Сталине – началось уже при Ленине – И бессудные расправы, и заложники и лагеря… С детских яслей нам вбивали в голову сказочку про доброго «дедушку Ленина», который деток по головкам гладил (см. картину ….) . А на деле беспощадный фанатик теории марксизма… То и дело слал телеграммы: «Мало расстреливаете, мало, никакой пощады!». Из России он сделал псевдороссию – СССР, расчертив национальные границы: Донбасс Украине отдал, Павлодар и Яик – никогда не существовавшему государству Казахстану, Нагорный Карабах и Нахичевань Азербайджану за его нефть и т.д. и т. д. Да эти границы всерьёз при СССр никто и не воспринимал – везде был один большевистский уклад, а вот как рванули при его распаде эти вопреки здравому смыслу проведенные границы!!! Войнами, кровью...  Впрочем, количество пролитой крови для Ленина не имело никакого значения.
        Исчерпанность, лживость и преступность коммунистической клики стала ясна всей стране! Республики одна за одной объявляли независимость от Москвы. И не столько от Москвы они бежали, сколько от навязываемой до последнего идеи коммунизма.
      Зашевелилась, затревожилась номенклатура, теряющая власть. Но на что она была способна? Все приёмчики старые, до боли знакомые: враньё и запугивание. И вот в одно прекрасное утро на экранах телевизоров появились  серенькие лица вдоль стола – ГКЧП – комитет чрезвычайного положения. За длинным столом: Пуго, министр обороны Язов, Лукьянов, Павлов, глава КГБ Крючков, никому в народе не известный Янаев. Было объявлено, что  Горбачёв тяжело заболел (как это обычно бывало, когда смещали кого-то из заоблачных партийных бонз), и его функции будет исполнять Янаев (поразило испитое лицо и трясущиеся пальцы новоявленного спасителя СССР).  Этот комитет будет наводить порядок в стране, а после по всем пргораммам на экране пошла классика – балет... "Танец маленьких лебедей"... симфониии… В Москву были введены войска.
      О чём они думали? Что народ испугается? – Вместо этого сотни тысяч москвичей вывалили на улицу. Народ отучился бояться! Горожане подходили к солдатам, сидящих на БТРах, страстно дискутировали с ними, женщины угощали булками. «Зачем вы пришли?» - спрашивали москвичи мальчишек в касках и им нечего было ответить.
      Вся Манежная площадь была наполнена БТРами и народом. «Ну что, - говорил дядька с распахнутой на груди рубахой, грудью, красная старческая кожа и седые волоски, - прикажут и будешь стрелять в меня?» Молоденький солдат в каске отводил глаза.
        Напротив здания верховного совета огромный митинг (площадь эта сейчас огорожена металлической оградой). Ельцын, президент России, берёт власть, ему верят. Выступают известные стране люди, призывающие игнорировать распоряжения ГКЧП. Крики «Ура!»
    Вокруг Белого Дома, как сразу окрестили здание верховного совета молодые люди строят баррикады. Конечно – это смешно, такая баррикада для танка не препятствие. На сторону России под громкие крики ура переходят три танка майора Евдокимова! Такого в советской армии ещё не бывало на нашей памяти. Правда, говорят, без боекомплекта...
      Стало ясно, что за сутки армия в Москве распропогандирована и стрелять в русских людей не будет.

     Но на следующий день я стоял у метро «Сокол» и смотрел, как из подземного проезда с ревом, сотрясающим каждую молекулу организма, вылетали танки, как из под земли рождались: один… еще один… еще… еще… казалось, этому потоку не будет конца… Начало колоны уже давно затерялось в перспективе проспекта, а они все появлялись, молотя тяжелыми гусеницами асфальт, громыхая и чадя черно-синим дымом… Мчались по Ленинградке к центру Москвы – там у Дома Советов проходил сейчас полумиллионный митинг в поддержку демократии, с которого только-только я возвратился . Мощный рев моторов переворачивал каждую клетку организма, рождал особый экстаз, выбивая ощущения собственного я, какое-то пьянящее, яростное бесстрашие, чудовищный соблазн швырнуть что-нибудь потяжелее в несокрушимую колонну.
А старенький ветеран, стоящий невдалеке  испытывал совсем иные чувства воодушевленный видом парней в шлемофонах на орудийных башнях. Пьяненький, в синем костюме с орденскими планками, расстегнутым воротом рубашки, он то и дело,  вскидывал худую руку, раскрывая рот в безмолвном крике. Но он был одинок в своем восторге. Небольшие группы людей вдоль проспекта  смотрели на «освободителей» молча и мрачно. Вот от одной кучки людей вдруг полетела ветка, но шлепнулась, не достигнув молотящих асфальт гусениц.
Я шел домой, по-интеллигентски кисло улыбаясь: больше семидесяти танков и самоходных орудий!… Что ж, как сказал Солженицын – «Танки мудрее всех» – Все, конец России!»
Дома включил радио и с трудом нашел слабенький голос радиостанции, ведущей сообщения прямо из обложенного со всех сторон Белого Дома. Голос  то и дело исчезал, уходил, перекрывался шумом и треском, я снова находил голос диктора, взволнованно сообщавший, как ежеминутно меняется обстановка вокруг Белого дома. Вот пришла делегация военных… идут трудные переговоры… Неужели они все-таки будут штурмовать?… «Первое в истории России демократически избранное правительство просит народ не расходиться и оставаться у Белого дома, показать свое единство… Это путь ненасильственной борьбы…»
Но что может сделать безоружная толпа против танков? – коммунисты никогда не останавливались перед насилием, никогда не отступали, потому что любое отступление грозило разрушением их теории, уничтожением их самих . Так было всегда – и в Венгрии, и в Германии, и в Новочеркасске, и в Чехословакии, и на площади Тян-анмынь в Пекине… Так будет и сегодня… А новая «демократическая» модель усмирения уже успешно работает в Карабахе… Для них всегда правда лишь в силе. Я вытащил из бара бутылку водки. Свернул пробку и, наполнив хрустальную рюмку, выпил одним махом, не закусывая. Зазвенел телефон. В трубке усталый голос друга.
-Ну что, слушаешь?
-Слушаю…
-Значит всему конец, - резюмировал друг и воскликнул: - Подумать только, снова Россия отброшена на семьдесят лет назад!…
Мы поговорили еще немного, повздыхали о той великой процветающей свободной России, которую нам уже никогда не увидеть.
-Теперь уж только если наши внуки    - сказал друг.
Год спустя один из его друзей с любопытством спрашивал: «А как ты решился?»… Я и сам толком не мог ответить. Самые решительные шаги в своей жизни человек часто совершает бессознательно. Положил трубку, выпил еще рюмку и вдруг начал собираться. Мыслей не было, в голове было светло, как при лихорадке, руки все делали сами: собирали лекарства, бинты, швыряли в старую сумку… Что-то должно было произойти сегодня в нескольких километрах отсюда, что-то уже происходило…
Остановить меня  было некому: жена с годовалым сыном были за городом, на даче. Подумал, что надо бы кого-нибудь оповестить на случай если… и тут же сердце  тревожно екнуло: суеверно померещилось, что этим  можно навлечь черное и жуткое, о чем и думать не хотел… А если… Никаких если! Я обязан вернуться!… И все же, хоть одного человека необходимо предупредить.  Набрал номер телефона друга и, услышав его голос, произнес только два слова:
-Я поехал…
Друг помолчал и сказал, будто извиняясь:
-Я то не могу, сам знаешь, ноги больные…
Наверное, я был не прав, рискуя собой – ведь у меня малыш, семья… Но если бы не было сына, все равно изворотливый разум нашел бы не менее веские причины не идти - не менее жестоко было оставлять родителей на одинокую старость!… Я попытался настроить себя положительно: во всяком случае, если что, у тех кто меня любит есть замена – мой год назад рождённый сын.
Главное было вообще не думать слишком много, потому что все доведенные до логического конца размышления привели бы к отказу и неделанию, которым до тошноты сыто моё инфантильное сороколетнее поколение, умевшее лишь всю жизнь проклинать коммунистическую власть в уютных кухоньках в кругу близких друзей, но рабски выполнявшее все ее требования, какими бы абсурдными и унизительными они ни были. А теперь в жизни этой страны впервые что-то зависело от каждого из нас. Все что угодно, только не бездействие!  Что-то несло вперед, отбрасывая все благоразумные рассуждения и доводы и имя ему было – ВОССТАНИЕ! – восстание против того страха, который семьдесят лет давил страну, против того страха, которым был пропитан мой отец, свидетель дикого сталинского террора, ежедневно, ежечасно боявшийся случайного неверного слова, движения, взгляда… того сакрального страха, который он завещал и передал мне, как главный спасительный завет, самое драгоценное наследство… Легко раскачивался залитый светом, почти пустой вагон метро и это что-то жаркими и светлыми волнами проходило сквозь меня толкая вперед и вперед к месту предстоящей бойни. Но между этими волнами возникали провалы, и тогда со дна души поднимался древний матерый ужас, облекающийся в толпящиеся на подходе черные предчувствия, образы, мысли, готовые ринуться и затопить паникой, и стремясь тогда отогнать их, не пустить на порог сознания, я напевал про себя: «Если смерти, то мгновенной, если раны – небольшой!» и страх на время замирал, как грозная кобра, гипнотизируемая дудочкой заклинателя змей. В конце концов, думал, мой риск имеет смысл и для сына: чтобы не пришлось ему жить рабом …
По полупустынным гулким мраморным залам метро, по мостикам переходов тут и там шагали парни с небольшими рюкзачками и по тому, как они целеустремленно двигались в одном со мною направлении, нетрудно было догадаться – они несут в себе то же, что и я – ВОССТАНИЕ! Все эти частицы скоро сольются вместе в огромный светлый огонь тысяч и тысяч честных душ!
Вышел из метро «Баррикадная» под черное небо, с которого моросил теплый дождик. Здесь единицы, сливаясь в большие группы переходили блестящую мокрым булыжником дорогу. И тут случилось чудо: над одной из групп взметнулся трехцветный российский флаг! Такое я увидел впервые за сорок лет своей жизни! Такого не видел даже мой отец! Еще сегодня утром вряд ли кто-нибудь на это осмелился! ТЕПЕРЬ ЭТО МОЙ ФЛАГ! – и в сердце вспыхнули радость и гордость.
Было тепло, душно и влажно, как в субтропиках, мелкий теплый дождь продолжал моросить, пока я шел в тесной толпе мимо ощетинившихся арматурой и трубами баррикад, толпа двигалась медленно, время от времени останавливаясь, пропуская то какие-то легковые машины, то автобус… Белый дом сиял над ними в темноте всеми окнами, словно огромный плывущий в неизвестный океан лайнер, а теплый дождь усилился… За баррикадами вся площадь напротив Дома Советов пузырилась и блестела черными зонтиками – тысячи зонтиков, один к одному, так что, кажется, и воде было негде пролиться на землю! Что-то трогательное и смешное было в том, что люди готовые подставить свои головы под танковые снаряды так заботятся о том, чтобы остаться сухими.  И в голову пришла неожиданная фраза: «Революция зонтиков!».
Долго двигался вдоль цепи взявшихся за руки ребят с хорошими честными лицами, спрашивая где находится медпункт и, наконец, оказался перед небольшим двухэтажным зданием на краю площади – приемной Верховного Совета, над входом в которое висел кусок марли с полусмытым небесной влагой розовым крестом.
У входа  молодая милиционерша (значит и часть милиции с нами!). В заполненном народом помещении приемной чувствовалось деятельное возбуждение,– в ожидании штурма здесь развертывали импровизированный госпиталь, на некоторых женщинах были белые халаты, в развалочку прошествовал через зал толстый белобрысый милиционер в фуражке, кителе и с громадным черным ручным пулеметом за спиной. Городские власти струсили, они решили, что всё, победа за коммунистами, и не прислали ни одной машины скорой помощи! Это на следующий день они очнуться, вышлют уже ненужные спецбригады, сами приедут и будут рвать рубахи на груди, изображать из себя героев, поэтому были богаты лишь тем, кто что с собой захватил. Лекарства сдавались в общую аптеку - за барьером вешалки. Здесь же прибывших добровольцев записывали в списки и распределяли по бригадам. Я пристроился в хвост небольшой очереди. Еще все можно было изменить… Составлявшая список женщина спросила мою фамилию и  вдруг ёкнуло - попади эти списки коммунистам, что очень вероятно  - расправа неизбежна. Конечно, можно было назваться вымышленной фамилией, ведь документов никто не спрашивал, но это означало бы навсегда остаться в той прошлой пропитанной страхом жизни и я назвал свою истинную фамилию.
     Это был конец коммунизма, по сути, конец СССР и начало новой сияющей в наших мечтах России...
        То, что произошло этой ночью, то что не было штурма походило на чудо. Собственно оно Чудом и было! Это сейчас это чудо перешедшее в странички учебников истории кажется обычным. Ну, подумаешь, пришли погулять на площадь люди, а штурм просто отменили… Именно, что не просто, ох как не просто! А чудо, проникшее в строчки учебников, ставшее повторяемым, чудом перестаёт казаться.
        Но тогда будто Высшие силы решили: «Хватит, поигрались семьдесят лет и хватит!!!! Мы, стоящие на этой площади почти на 100 процентов были уверены, что штурм будет, что коммунисты просто так власть свою не отдадут и как всегда прибегнут к силе. Десятки тысяч безоружных людей готовы были принести себя в жертву, стояли, чтобы танки увязли в человеческом мясе. Мы были уверены, что повториться то, что было в Пекине на площади Тянь-ан-мэнь… Но нам настолько осточертел этот коммунизм, жизнь во лжи, жизнь в раздвоенном состоянии, что мы готовы были ко всему. Осточертел он даже военным, которые обязаны выполнять любые распоряжения правительства! Сейчас трудно представить то состояние идиосинкразии к коммунизму имевшее место в то время почти во всех слоях населения России.
        Поступали сведения, что будет использована авиация (будут бомбить или высадят на крышу дома союзов десант), но словно Бог накрыл здание Совете низкими влажными тучами, в которых любой вертолёт потеряет ориентацию  (К тому же свет в окнах здания был погашен). И вдруг известие: министр авиации маршал Шапошников объявил, что не будет использовать авиацию против народа. На площади громовое «Ура», «Россия! Ура, Шапошникову!»…
       Новая весть: командир спецгруппы альфа Карпухин отказался использовать своих бойцов против народа (потом ему отомстят – разжалуют, группу расформируют), но в тот миг: «Ура!» «Пока мы едины – мы непобедимы!».
     Какие-то люди в гражданской одежде с автоматами ворвались в гостиницу «Мир», что напротив Белого Дома и заняли позиции у окон, но, видимо, не знали что делать дальше…
      Скажу откровенно – было страшно. Особенно, когда сообщили, что на Москву движется Витебская дивизия, которая разгромила телецентр в Вильнюсе… Эти солдаты ситуации в Москве не знали и им можно было внушить всё что угодно. Было около двух ночи. Угнетали сообщения: Витебской дивизии до Москвы осталось 100 км, потом 60, 50, 40… и вдруг – генерал отказался двигаться на Москву!.. – «Ура!» ,»Ура!», «Россия!».. «Слава генералу!» Опора за опорой рушилась под ГКЧП… Это до какой же степени коммунистические мантры надоели, что даже армия перестала им подчиняться! о войсках В Москве я уже говорил – никто из военных не хотел стрелять в народ и три мальчика стали жертвами несчастного случая в результате бессмысленного маневрирования танка и действий охваченной яростью толпы…
       А ведь у них было всё: самая мощная в мире армия, КГБ, который пас каждого советского человека… Не помогло…
        Наутро растерявшиеся члены ГКЧП бросились на аэродром и полетели в Форос к Горбачёву (Зачем? Каяться?) наперегонки с членами правительства России. Это было поражение.
Так случилось: 20 августа мы жили ещё в СССР, а 21 оказались в другой стране, в которой кажущийся на века стоящим коммунизм пал.
     Где-то в Библии сказано: и было море… Бог посмотрел на него и моря не стало!