Свет из щелей двери. Александра Тигрова

Да, определенно, я дал деру...
Больно припадаю к кирпичной стене. Из гортани выбивается тяжелый вздох с примесью крови и слюни. Глаза пытаются сфокусироваться, но я давно на них наплевал. Этот чертов лабиринт не заканчивается.
Нужно отдышаться.
Нужно прислушаться.
Сердце стучит, смахивая на поезд, сходящий с рельс. Но оно стучит, оно бьется. Мое сердце бьется, чего не скажешь о разорванной на мелкие кусочки леди, что шла рядом со мною. Да, определенно, я дал деру... в это... здание. Наверное, все от страха или же  просто подсознательная тяга к помещениям, где можно справить нужду.
Ну, бывает.
Да, я выпил слишком много текиллы в том баре. Горьковатый вкус алкоголя с кислинкой лимона довольно быстро сменился на другой - вкус не моей крови до сих пор во рту. Железный и сладковатый.
Черт, все это не может быть правдой. Сон, да... Сон... Гребанный кошмар, где на моей рубашке ошметки плоти и кожи! Господи, я же почти уломал ее на...
Что-то зашипело совсем рядом с распахнутой настежь дверью. Неожиданно похолодало, будто сунулся в морозильник в поисках пельмешек.
«Надо закрыть дверцу, а то дует» - пронеслось в голове.
Хруст раздался сверху. Так ломают кости.
Мягкий звук натягивающейся струны. Сие сухожилия, которые не позволяют до конца разъединить сустав.
 Я достаточно проработал мясником, чтобы знать это. Как и то, что нечто капающее на мои волосы сейчас - не только кровь, но и слюни. Слюни, с чьей-то противно чавкающей пасти.
Да, определенно, я дал деру.
Никогда не славился хорошей физической подготовкой или тем более формой. Но я бежал. Бежал так, как никогда не будет бежать даже кениец-зомби за свежей человеченкой.
Холодок продирал меня до основания костей. Сердце колотилось, истерично требуя остановки, иначе оно остановится само. Мороз прошелся по шее. Я услышал скрип собственных суставов, который усилился вместе с моей скоростью. Узкие коридоры, непонятные помещения. И всюду, всюду красный кирпич или его крошка, арматура, сгнившие доски.
Еще один поворот. Еще одна дверь, в кою всаживаюсь плечом с таким усилием, что, кажется, оно все-таки сместилось. Я впадаю в открывшийся проем. Резко пытаюсь встать, но ноги путаются, снова падаю и уже ползу. Пыль забивается в нос и рот, смешиваясь с моей кровью. Я пытаюсь кашлять, но это бесполезно.
 Что-то смешно засопело позади, словно пушистый котеночек. У меня открылось... какое по счету? Не важно, - новое дыхание. Если выживу, то возненавижу всех кошачих.
Я вскакиваю как раз в тот момент, когда нечто вспарывает воздух надо мной. Каким-то чудом успеваю наклонить голову и замечаю в полутьме, как медленно опадает часть моих волос.
Еще один поворот. Прыжок. Холод все ближе. Чужое дыхание раздается каждый раз почти над ухом. Наконец, что-то клацнуло у правого. Я лишился мочки, резко поворачивая в открытую дверь. Адреналин не дал ощутить боль в полной мере, нам с организмом было явно не до того.
Руки упираются в стену, помогая перепрыгивать препятствия, но мне тотально не везет: ноги снова подводят, задевая ведро. Я падаю в провал вместо пола. Носом целую первую доску, отчего он неприятно хрустнул и сместился; меня разворачивает, и дальнейший путь проделываю, чувствуя, как собираю телом занозы, попутно ломая ребра. 
На миг, на мимолетный миг, мне видится чья-то тень в самом верху. Злобные глаза и... ухмылка?
Серьезно?!
Да, не мой день.
От соприкосновения с землей мое сознание вырубается.
Да, не мой день.
Ну, бывает.
Холодно. Холодно. Действительно холодно. В этом лабиринте не было так холодно. Открываю глаза. Тело ноет и болит, но это значит одно, - я пока жив. Глаза различают пылинки, что качаются на свету. Они медленно падают вниз, туда, где я. С самого верха сломанных гнилых досок.
Стоп...
Пылинки? Я вижу пылинки?! Свет!!!
Резко поворачиваю голову, проклиная себя за несобранность, ибо адская боль лишь усилилась, но, аллилуйя, вдали видится еще одна дверь! Через нее просачивается свет. Дневной. Вокруг меня снег. Снег!
Ха! Я выбрался, да! Да, детка! Я живой. Я смог! Осталось только дойти до этой двери и не замерзнуть.
Со скрипом и хрустом, медленно и раза эдак с десятого мне удается подняться. Ненадолго. Снова падаю. Голова кружится. Чувствую себя забойным пьяницей, аха-ха, кха, черт.
Холодно...
Как-то стало уж слишком холодно. Я выдыхаю и вижу пар, исходящий изо рта. Секунду спустя - над вывихнутым плечом появляется еще одно облачко.
Да, определенно, я дал деру.
Что-то скользнуло по моей спине. Жгучий мороз. Сердце чуть не остановилось. Зато я упал, чувствуя, как со спины льется что-то теплое и такое знакомое по запаху. В неистовой панике начал быстро ползти вперед, осталось не так много. Ну, же... Еще чуть-чуть... ну... Я почти у нее. Свет уже начинает злить, но, Господи, никогда ему не был так рад!
Я завопил. Слезы полились из глаз, тут же застывая. Что-то вцепилось в мою правую ногу. Жгучий мороз когтями раздирал все, что ниже колена. Я чувствовал, как холод сцепляет меня, не позволяя двигаться, пока нечто чавкало моей ногой. Рефлекторно двинул рукой, желая убрать жрущую меня пасть подальше. Тварь издала смешок и... я еще никогда не видел, чтобы рука, рука с плотью и костью... так мягко и плавно разрезалась  на равные кусочки почти до плеча.
Кровь брызнула мне в глаза. Я будто очнулся ото сна. Адреналин не давал потерять сознание, благо, алкоголь не выветрился до конца. В баре не было открывалки, но я всегда таскаю собой нож. Да, нож, который засунул в...
 Левая рука нарыла в кармане пачку сигарет и раскрытый пакетик с солью. Да, нож, который я оставил в деревянном бочонке с элем, конечно же его не было. Злость придала мне сил. Отчаяние сжало в мой кулак почти законченную пачку сигарет и соль с праздника. Чисто нашару запустил содержимое кармана в место, где от моей ноги оставались уже объедки, и попытался вскочить.
Тварь протяжно зарычала от боли, отскакивая от меня. Вставая, упершись о стену, я обернулся, видя, как распадается, словно под кислотой, пасть этого нечто. Быстро пропрыгивая вперед, выбил дверь, буквально выпадая в открывшийся проход спиной.
Мои глаза видят небо и крышу не достроившейся высотки. Солнце слепит ярко, как ему и положено в это время года. Белые пушистые облака переливаются на свету, плавно двигаясь по небосводу. Они похожи на лодки, а самые длинные вертикальные - на перевозчиков с веслами, что правят ими.
На последнем этаже здания, откуда я, да, определенно, я дал деру, из самой темноты на меня прыгает нечто синее и аморфное, абсолютно не имеющее формы.
И прежде, чем я успеваю понять что-либо, тварь вгрызается в меня, заходя синим дурманов мой мозг, легкие, сердце, в мою кровь, в мое тело.
И прежде, чем я успеваю понять, что мой Разум туманится, я умираю, встречая фаршем холодный октябрьский асфальт.