Глава 9. Чудеса на дорогах

Иллюстрация Лады Вдовиной.


После смерти Андре дела пошли из рук вон плохо. Цирк лишился лучших своих номеров, ведь во всех них участвовал Андре. Некому стало выдумывать новые трюки. Некому стало хорошей шуткой поддержать настроение. Все были подавлены и недовольны. Только теперь все осознали в полной мере, кем был для цирка Андре. Почти всё держалось на нём. Все стали злыми и раздражительными. То и дело вспыхивали перебранки.
Я почувствовала себя одинокой. Во всех взглядах я читала осуждение. Ибо Андре погиб от рук демона, явившегося из моего тёмного прошлого.
Ну, как я могла объяснить им, что не виновата? Ведь я - всего лишь человек и не могу заранее знать, чем обернётся моё деяние – добром, или худом. Я не могла рассказать им ничего о своём прошлом, ибо понимала, всё будет истолковано против меня. Но и моё молчание истолковывалось так же, раз я что-то скрываю, значит, в чём-то виновата. Некоторые открыто говорили, что вот, мол, Андре подобрал в грязи одну девку, отмыл её, откормил, научил всему, что знал. И теперь получил благодарность!
Один только Колен заступался за меня. Он говорил:
-Кто тут без греха, айда собирать камни. Кто тут любил Андре больше чем я, или она? Вы все недовольны потому, что Андре думал за вас. А вы и рады были жить на всём готовеньком. Теперь Андре нет с нами. А самим вам лень о себе позаботиться. Отсюда все ваши беды! Вы думаете если прогоните её, публика валом повалит смотреть на ваши бездарные кривляния? Как бы не так!
Но, как оказалось, Колен защищал меня не совсем бескорыстно. Однажды после представления я отошла за кибитки, присела на камень и задумалась. Мне было неуютно с этими людьми. Мне всё время казалось, что они осуждают меня, и хотелось побыть одной.
А Колен подошёл ко мне. Он был изрядно выпивши и полез целоваться. Я попыталась вырваться, но это оказалось не так просто, ведь я не смогла вырваться даже из рук отца Роже. А Колен был гораздо сильнее его. Не думаю, что он собирался насиловать меня, слишком уж близко были наши артисты. Он просто придуривался спьяну.
Кричать мне не хотелось, ибо его ревнивая супруга могла сильно разозлиться на меня. А силой я отбиться не могла. Тогда я решила сыграть с ним в поддавки. Я перестала вырываться. Напротив, я обмякла и стала нежно гладить его по спине, выжидая того момента когда его хватка ослабнет, чтобы неожиданно выскользнуть из его лап и убежать к костру. Там, в присутствии жены, или других свидетелей, он не осмелится продолжить свои домогательства.
Но вышло ещё хуже. Уж лучше бы я кричала!
Неожиданно появилась Диана. Она увидела, как мы милуемся. Причём, я не оказывала сопротивления, а напротив, ласкала её мужа и нежно постанывала.
Вышел скандал. Диана огрела мужа поленом. А я успела юркнуть под фургон. Она долго пыталась выкурить меня оттуда, тыкая палками., кричала, что выдерет мне все лохмы, завяжет юбку узлом на голове и погонит меня крапивой по всей Франции. В тот вечер я услышала о себе много таких слов, которые не всякая гулящая девка слышала в свой адрес. Потом она вышвырнула из фургона мой дорожный плащ и старое платье и велела убираться. Но я благоразумно не вылезала, терпеливо ожидая снятия осады.
Я не стала оправдываться потому, что понимала насколько это бесполезно. Подождав, когда Диана отойдёт на безопасное расстояние, я выбралась из-под фургона, молча подобрала вещи и зашагала прочь.
В пути мне подумалось, что даже если бы я сопротивлялась Колену, Диана всё равно не потерпела бы моего присутствия в труппе. Ведь она не могла допустить, чтобы я и Колен продолжали встречаться. Мужа, как бы он ни был виноват, она прогнать не могла. Значит, проще всего выгнать меня.
Так я снова стала бродяжкой.
Я больше не делала попыток устроиться на работу, а решила попробовать себя в амплуа бродячего жонглёра. Набрав у речки разноцветных камушков, я стала ими жонглировать в первой деревне, попавшейся на моём пути.
Но, увы, никто не обращал на меня внимания. Тогда я придумала новый трюк. Я нашла увесистый камень и палку. Я поставила камень на один конец палки, а другим концом поставила палку себе на лоб. Так, я балансировала, изредка, скашивая  глаза, смотрела, заинтересовался ли кто-нибудь, моими стараниями.
Действительно, несколько зевак остановились и стали внимательно за мной наблюдать. Но в их глазах не читалось восторга от моей ловкости. Скорее, там было любопытство: упадёт камень мне на голову, или нет. По крайней мере, ни одной монетки никто не кинул. Тогда, в отчаянье, я прошлась колесом. Ничего не изменилось.
Тогда я поклонилась, подобрала свой плащ, палку и платье, завёрнутое в шаль. Но только я собралась идти дальше, как к моим ногам упал денье. Один из зрителей сказал:
-Мадам, пройдитесь ещё раз колесом.
Вдохновлённая первым успехом, я выполнила заказ. Раздались вялые аплодисменты. Но звона монет я не услышала. Я сделала ещё раз колесо, а  потом сальто. Только я собралась уходить, как снова упала монетка. Число зрителей росло. Монетки падали. Всего их набралось восемь денье. Потом я поняла причину успеха. Зрителей привлекала не ловкость и грация, а мелькавшие подол нижней рубашки и ноги.
С каждым новым колесом, они надеялись рассмотреть больше, чем в прошлый раз! Я собрала медяки и ушла. Я кусала губы от стыда, чувствовала себя продажной девкой.
Так я путешествовала целый месяц. Я научилась зарабатывать деньги без демонстрации нижнего белья. Во-первых, я усовершенствовала трюк с камнем на палке. Сначала, я умышленно роняла его, делая вид, что еле-еле успела увернуться от него. Публике это нравилось. В их глазах появлялся интерес. Во-вторых, я догадалась жонглировать не камнями, а маленькими зажженными факелами. Я их делала из щепок, обернутых тряпками и смоченными ромом. Этот крепкий напиток из сахарного тростника можно купить в любом портовом городе, ибо он гораздо крепче вина и не прокисает, в отличие от вина. К тому же он дёшев. Его охотно берут в плаванье судовладельцы. В-третьих, я научилась изрыгать огонь. Эти трюки особенно эффектно смотрелись в сумерках. В-четвёртых, пригодились так же несколько фокусов, которые я узнала от Андре.
Разбогатеть, конечно, не получалось, но на еду хватало, а иногда даже на дешёвую гостиницу. В одной из таких гостиниц, я снова подхватила вшей. А избавиться от них, без горячей воды, мыла и уксуса, было невозможно. Я только сдерживала их численность в пределах приличий, с помощью гребешка.
Как-то раз, я пришла в небольшой городок Берри. Правда, тогда я не знала его названия. Мне было всё равно, где я нахожусь. Я давно уже не интересовалась названиями городов и не пыталась их запомнить.
Был уже  вечер. Неожиданно выпал снег. Он выпал  и сразу же превратился в снежную слякоть. К тому же прохудился левый башмак, и я начерпала воды.
Из-за непогоды, прохожих почти не было. Я решила, что зрителей сегодня собрать не удастся и отложила выступление до утра. К тому же, рома во фляжке осталось чуть-чуть на донышке. А без рома ни факелов, ни изрыгания огня не получится. Разумнее всего было выпить остатки, если холод станет совсем невыносимым. Решено: сегодня ужин и ночлег. Завтра камушки, колесо, карточные фокусы, представление с камнем и палкой. Потом починка обуви, покупка рома.  А факелами жонглировать завтра вечером.
Я зашла в булочную. Из экономии спросила, нет ли вчерашних булок. Но булки оказались только свежие. Махнув на всё рукой, я купила свежайшую, ещё тёплую булку. Она была такой мягкой, такой ароматной, а корочка была такой румяной и так приятно хрустела! Потом в мясной лавке купила полфунта колбасных обрезков. Они были почерневшие и скрюченные, но превосходные на вкус.
Этот расточительный пир исчерпал все мои сбережения, и на ночлежку денег уже не осталось. А ночевать в такую погоду на улице не улыбалось.  Чтобы хоть немного согреться, я зашла в церковь.
Время было позднее. Народ из церкви стал понемногу расходиться. Я подумала, что церковь скоро будут закрывать и меня снова выгонят под дождь и снег. Очень не хотелось покидать это сухое и тёплое место. И тут мне пришла идея спрятаться между рядами скамей. Если меня не заметят, я прекрасно высплюсь под лавкой, закутавшись в плащ и шаль. А если заметят, тогда я ничего не теряю. Ну, не убьют же меня. Выйду на улицу и буду бродить до утра, чтобы не замёрзнуть.
Я огляделась, вокруг никого. Только священник гремел ключами и копошился в ризнице. Я упала между рядами и закатилась под скамеечку для преклонения колен. Никому и в голову бы не пришло, что под такой низенькой скамейкой может спрятаться человек. Но у меня был опыт лежания в ящике!
Священник запер ризницу и направился к выходу. И тут я чихнула. Конечно, священник  услышал мой чих и настороженно спросил:
-Кто здесь?
Я уныло выползла из своего укрытия и, проклиная неудачу, направилась к выходу. Священник, стоя у дверей, ждал, когда я покину помещение. И вдруг мы встретились с ним взглядом. Боже, это оказался отец Роже!
-Шарлотта? – тихо прошептал он.
-Да, Поль, это я. Только не смотри на меня. Я грязная и оборванная.
-Какая встреча! Брат говорил мне, что ты сбежала из тюрьмы. Но где ты скрываешься, я не знал. Честное слово!
-А больше твой брат ничего не рассказывал обо мне?
-Нет.
-Значит, он не рассказал тебе о нашем романтическом вечере?
-Каком вечере?
-Романтическом, при свете догоравшего камина. Он разыскал меня, привязал к кровати, наговорил массу незабываемых комплиментов, а потом выжег мне лилию на плече. Это был первый цветок, подаренный мне мужчиной! С той поры, я всегда ношу его при себе. И эта лилия до сих пор не завяла! Мы обменялись подарками - ему достался мой локон, а мне его лилия.
-Боже, какое несчастье! – воскликнул Поль. - Прости его Шарлотта. Он не ведал, что творил. Он ошибался. Когда он навещал меня в камере, я пытался его разубедить. Но он не слушал меня. Он только говорил, что я околдован тобой, что я нарочно гублю себя и выгораживаю тебя. Но я и не думал тебя выгораживать, ведь о краже ты даже не знала. И ты была беременна. Кстати, а где наш ребёнок?
-Наш ребёнок в земле. Я не смогла его выносить. От страха и боли я его потеряла!
-Как жаль.
-А твоему брату не было жаль нашего ребёнка! Он сожалел о другом! Ему было жаль, что он не может остричь меня наголо и вырвать мне ноздри. Ему всё казалось, что я слишком мало наказана.
-Господи, прости ему прегрешения, вразуми его!
-Лучше попроси дать ему сердце, вместо того камня, который он носит в груди.
Теперь, из-за этого проклятого клейма, меня нигде не берут на работу. Мне хочется вернуться в Лилль и всадить ему нож в брюхо. И пусть меня потом повесят! Всё лучше, чем такая жизнь.
-Шарлотта, опомнись, что ты говоришь! Бог слышит тебя.
-Пусть слышит, мне на всё плевать!
-Шарлотта, - он положил руки мне на плечи, - надеюсь, на меня тебе не наплевать? Ты же говорила, что любишь меня. Помнишь?
-Помню.
-Ты по-прежнему меня любишь?
-Может быть.…  Надо будет подумать над этим вопросом.
-Так ты не выдашь меня? Понимаешь, я тут только устроился. Есть крыша над головой, какой-никакой доход. Здесь никто не знает о моём прошлом. Мне не хватало здесь только тебя. Но теперь небо услышало мои молитвы, мы снова вместе. Нам здесь будет хорошо! Я так скучал по тебе. Так скучал!
С этими словами он обнял меня и поцеловал.
-Не боишься вшами заразиться?
-Не боюсь! Пусть ты в лохмотьях, но и в них ты по-прежнему прекрасна. Пойдем ко мне. Я тут снимаю квартиру. Только не называй меня Полем. Теперь я Люсьен, Люсьен де Бейль. А ты будешь Жанна де Бейль, моя сестра. Запомнила?
Он отвёл меня к себе домой. У него нашлась большая лохань. Он нагрел воды, и я смогла, наконец, помыться. Мои лохмотья он сжёг в камине. А мне уступил свою старую рясу.
Я с удовольствием поужинала во второй раз. Потом он вкратце рассказал мне свою историю.
Его брат, будучи палачом, имел свободный доступ в тюрьму. Он заходил туда и по делам, и просто так, распить с тюремщиком бутылочку. Ведь палачам  и тюремщикам тоже требуется общение, а при их профессии не так-то легко найти друзей вне стен тюрьмы. Люди сторонятся их.
Благодаря своим связям, он добился перевода Поля в одиночную камеру, якобы для того, чтобы оградить его от общения с уголовниками. Потом он принес ему всё, что нужно для побега - напильник, верёвочную лестницу.
Ночью Поль перепилил решётку и сбежал. В условном месте Жак встретил его. Там он передал ему коня, деньги на первое время, седельные сумки со сменой одежды и запасом еды.
Поль обещал написать ему сразу, как только устроится. На случай, если письмо попадет в чужие руки, оно должно быть написано не рукой Поля, а рукой другого человека и подписано - Тётушка Жюли. Содержание же письма могло быть любым, но, косвенным образом, упоминать новое имя и место жительства беглеца.
Поль уверял меня, что не хотел ехать один и умолял брата устроить побег так же и мне. Но палач ответил ему: «Напрасно ты так беспокоишься о ней. Эта штучка вполне способна сама о себе позаботиться. Она давно уже на свободе. Не проведя в тюрьме и суток, она бежала, покалечив двух тюремщиков и насмерть зарезав двух стражников»!
На этом месте я не выдержала:
-Какой у тебя догадливый брат. Он не слышал, как я тебя подбивала на кражу, но догадался, что это сделала я! Он не видел, кто убивал стражников, но знает, что это моих рук дело!
-Прости его, - сказал Поль. – Он заблуждался. Но, если вдуматься, благодаря ему я снова свободен. У меня есть деньги и кров над головой. Теперь, когда мы снова вместе, у тебя тоже есть всё, что необходимо. Благодаря ему, пришёл конец твоему бродяжничеству.
-О, да! – сказала я. – А благодаря кому это бродяжничество началось?
-Но теперь ведь всё позади! Не злись.
-Только не уверяй меня, что нашу встречу тоже устроил он!
-Нашу встречу устроил Бог!
-А Бог – не фраер! – добавила я.
-Бог не… кто? – переспросил он.
-Не фраер. Это немецкое слово, оно означает браток, начинающий уголовник, ещё не имеющий авторитета среди воров. Смысл фразы в том, что Бога не так просто обдурить, как некоторым кажется.
-Шарлотта! Где ты набралась таких слов?
-В тюрьме, куда упек меня твой милый братец! Дай Бог ему крепкого здоровья, чтобы дожил до виселицы!
-Что-то я не помню, чтобы в тюрьме употребляли такие слова.
-Так ты в одиночке сидел. Что ты там мог узнать? А посидел бы ты у нас в женской тюрьме, у тебя бы ушки повяли от тамошних выражений.
Потом Поль рассказал мне, каким образом ему удалось снова стать священником. Оказывается, во время своего бегства Поль остановился на ночлег в одной придорожной гостинице. Там он повстречал своего давнего товарища по духовному училищу, которого звали Люсьен де Бейль. Люсьен ехал к месту своей будущей службы, но заболел. Поль два дня просидел в его комнате, ухаживая за ним, но Люсьен всё же умер. Тогда Поль схоронил друга, отвёз его деньги и вещи в Тур, где жили отец покойного и его сестра. А вот бумагами де Бейля он воспользовался сам. И, выдавая себя за него, получил приход в этом городе.
Конечно, положение его было весьма шатким. Ведь в город мог приехать кто-либо лично знающий де Бейля, либо , что ещё хуже, самого Поля. Тогда обман раскрылся бы.  Но Поль махнул на это рукой, отдавшись на волю судьбы.
Когда он окончил свой рассказ, мы легли спать и провели ночь, полную восторгов. Закрыв глаза, я пыталась вообразить, что это Андре, но тщетно. Андре ласкал меня, словно скульптор, оглаживающий лучшее своё творение. А руки отца Роже торопливо бегали по мне, словно счастливые мышки по мешку с зерном.
На следующий день он купил два отреза крашеного холста, один синий, другой коричневый, и локтей 20 тонкого белого. Из крашеного холста я сшила себе две юбки, а из белого нижние рубашки, передник и два капора (ведь, по нашей легенде, я снова стала девушкой, и не могла носить чепец). Верхнюю одежду как более сложную заказали портному.  Люблю народную одежду. Она проста в изготовлении, дешева, удобна. Её легко надеть и снять, без долгого нудного шнурования.
-Боже мой, Шарлотта, - перебила её я. – У тебя больше дюжины шикарных платьев, а ты восхваляешь народный костюм!
-Походила бы ты, Катрин, целыми днями в корсете и фижмах, ты бы меня поняла!
-Не спорю, может быть, одежда богатых дам и не очень удобна, но зато как она красива.
-Она даже слишком красива! Настолько красива, что окружающие видят только одежду, а тебя саму не замечают! Вспомни нашу встречу, ведь даже ты - моя верная подруга, мой неизменный товарищ по позорной скамье и карцеру, даже ты сперва увидела только платье и лишь через минуту заметила, что внутри платья нахожусь я.
-А в народной одежде, окружающие не видят не только тебя, но и платья!
-Не лукавь, Катрин. Не ты ли мне рассказывала о троих мужчинах, которые тебя не только заметили, но и зашли гораздо дальше, чем позволяют приличия? Да и я сама захватила сердца трёх мужчин отнюдь не бархатом.
Зачем нужен корсет, как ты думаешь?
-Чтобы подчеркнуть талию!
-Или создать её, если её нет! Пойми, у богатых дам хорошее питание, и если у них нет силы воли, чтобы сдерживать себя в еде, они заплывают жиром. И тут на выручку приходит корсет. Пара горничных, вооружившись лебёдкой, затягивают корсет и выдавливают жир из верхней части живота в нижнюю и сдавливают грудную клетку. После этого места для воздуха там уже не остаётся.
Лицо синеет, но тут на помощь приходит толстый слой белил и немножко румян сверху.
Однако и у корсета есть предел прочности. Если возникает угроза разрыва корсета, затягивать дальше его становится опасным. Ведь обрывки лопнувшего корсета могут покалечить не только саму даму, но и окружающих. Тогда положение спасают фижмы. Если корсет не может сделать талию уже бёдер, тогда панье делает бёдра шире талии, и возникает иллюзия, будто талия всё же существует!
-Хватит, Шарлотта, - сказала я, задыхаясь от смеха. – Прекрати, у меня уже челюсть свело!
-Вот у меня, например, красивая линия бедра, - неумолимо продолжала Шарлотта. - Я бы хотела показать её. Но раз я ношу панье, значит, все видят не линию моего бедра, а линию панье. И влюбляются не в меня, а в моего портного.
Представь себе, Катрин, что твою фигуру спрятали в фижмы, лицо замазали белилами, твои очаровательные рыжие косички скрыли под напудренным париком. Что от тебя осталось доступным наблюдению? Одни только глаза! Но твоих глаз никто не замечает, потому, что сапфиры в колье сверкают ярче их. И в результате тебя нет. Ты демонстрируешь не себя, а своё богатство. Если кто и влюбится, то он влюбится не в тебя, а в сорок аршин шёлка, склянку румян и колье с сапфирами.
-Шарлотта, умоляю тебя, не святотатствуй! Не лишай меня жизненных ориентиров!
-А взять народную одежду. Юбка на гашнике затягивается на талии любого размера. Рубашка самого простого покроя, она одинаково подойдёт и полной, и худенькой, и беременной. Ничего не надо перешивать, расставлять, ушивать. Вырез для головы достаточно широк, чтобы надеть рубашку, не помяв причёски. При этом чуть видна ложбинка между грудями, пикантно, но не пошло. А если нужно закрыться, или тебе холодно, накинь шаль. Жарко – повяжи шаль вокруг бёдер. В шаль можно закатать множество мелких предметов, например, кусок хлеба, яблоко.  Обвяжи такую скатанную шаль вокруг бёдер, чуть ниже талии и ты ненавязчиво подчеркнёшь самую привлекательную часть тела.
-Шарлотта, ты рассуждаешь как мужчина. Им только бы было удобно и не сильно уродовало. Но нам женщинам всегда хочется красоты.
-А разве народное платье не прекрасно?
-Ты, правда, так думаешь?
-Да, я так думаю. Оно прекрасно, как чистый холст, на котором можно написать великолепную картину, как чистый лист бумаги, на котором можно написать прекрасную поэму! Любое украшение отлично смотрится на его фоне. Достаточно к народному костюму добавить простенькие бусы, и ты засияешь, как бриллиант. Простенькие серёжки смотрятся на фоне серого холста, как луч солнца, прорвавшийся сквозь серые тучи. А для того, чтоб кто-то заметил бриллиантовое колье на роскошном платье, требуется немало ухищрений! Знала бы ты, как трудно подобрать украшения к платью! К народному платью подходит всё, а к аристократическому нужны специально подобранные украшения.
-Если ты так любишь народный костюм, тогда почему его не носишь?
-Увы, я графиня, если я так поступлю, светское общество отвергнет меня.  А при моей профессии этого нельзя допустить.
-Твоей профессии? А я думала, что ты не работаешь, а просто живёшь в своё удовольствие.
-Придёт время, мы поговорим и об этом. Я работаю, но, не ради денег, а потому, что без работы человек деградирует. Вообрази себя богатой дамой. Готовит за тебя повар, стирает за тебя прачка, детей воспитывает гувернантка, уборку делает горничная. Чем бы ты занялась, чтобы не умереть от скуки?
-Так полно же интересных занятий! Балы, выезды на охоту, придумывание новых нарядов… Ну, мало ли.
-Балы и охоты наскучат тебе через неделю. Останется только два занятия, которые будут тебя развлекать: это выдумывание новых рюшечек, оборочек, крючочков, шнуровочек и любовные шашни.  Хотела бы ты растратить на это всю свою жизнь?
Пойми, когда человек лишается необходимости добывать себе пищу, он становится тупым и ленивым. Мозги его заплывают жиром. Главная беда Франции, да и других стран, заключается в том, что власть в них принадлежит сытым.
Взять, например, нашего Людовика. Чем он занят? Балами, охотами, фаворитками. Ну, когда ему думать о благе государства? А главное, зачем? Ведь у него всё есть!
-Шарлотта, а ты не боишься в один прекрасный миг очутиться в Бастилии?
-Кто же меня туда посадит?
-Король.
-Исключено! Он занят другим. Мозги его еле шевелятся. Он меня туда посадит только в том случае, если я выкрикну ему эти слова в лицо! Но я этого делать не собираюсь.
Всеми делами в стране заправляет Ришелье. Он и есть истинный владыка Франции. А ему я больше пользы принесу на свободе. Он ценит меня!
-Но ведь он всего лишь министр. Власть его непрочна. Сегодня он министр, а завтра узник. Разве так не бывает?
-Бывает! Но именно поэтому, всякий, кто любит Францию, должен всеми силами помогать этому великому человеку. Король сделал великолепный выбор, передав ему бразды правления. Это единственное польза, которую он принёс стране.
Франции безумно повезло, что ею правит человек, мозги которого не заплыли жиром. Такое редкое явление возникает один-два раза за тысячелетие. После Хлодвига и Карла Великого, такого ещё не случалось. Если по прихоти короля, Ришелье будет низложен, то Франция упустит свой шанс стать великой. А сколько столетий ей предстоит ждать следующего шанса, никому не известно.
-Послушай, Шарлотта, у нас с тобой получается какой-то странный разговор. Сначала ты рассказывала мне о своей горькой судьбе. Поплакаться подружке в передник, это нормально. Потом наш разговор перешёл на тряпки, это тоже нормально и даже неизбежно. Но теперь тебя занесло в политику. Это-то зачем? Мы ведь не министры и не послы, чтобы рассуждать о столь высоких материях.
-Ты права, Катрин, меня действительно занесло не туда. Но смотри, свечи догорели. Пора нам спать. В десять я должна быть уже в карете. Это значит, что встать я должна в семь, чтобы ты успела затянуть все эти милые твоему сердцу шнурочки, застегнуть все крючочки и пуговки. А ты должна встать в шесть, чтобы подготовить платье из светло-зелёного атласа. Так что пошли спать.
Так окончилась вторая ночь Шахразады. Очень хотелось дослушать историю до конца. Но она была права, надо ложиться. Скорее бы наступила третья ночь!

http://proza.ru/2014/10/26/1056