Красавчик Энцо или Долгожданная добыча

КРАСАВЧИК ЭНЦО ИЛИ ДОЛГОЖДАННАЯ ДОБЫЧА


Красавчик Энцо взял курс на северо-запад, и сейчас его «Акула» легко бежала по волнам, подгоняемая попутным ветром.
Команда жаждала наживы. Хорошая добыча уже давно не попадалась неаполитанским пиратам, и они были готовы напасть на кого угодно, чтобы удовлетворить, наконец, свое алчное желание.
Но прошла неделя, другая, а им на пути не встретилось ни единого судна.
Команда стала выказывать нетерпение.
- Да подождите вы, свора недоумков! – говорил  Энцо Манчини. – Будет вам добыча.
- То же самое ты говорил и в прошлый раз, Энцо, - сказал один из недовольных матросов, - но вместо этого мы едва ушли от испанского галиона, а проклятые алжирские дьяволы чуть не отправили нас к праотцам.
- Хватит скулить, словно шелудивые псы! – в ярости вскричал  Красавчик Энцо. – Я сказал, будет добыча… и точка!
Однако прошло еще немало времени, прежде чем удача улыбнулась-таки Красавчику Энцо.
Это случилось в конце мая, когда «Акула» вот уже который день бесцельно бороздила воды Тирренского моря.
День уже клонился к вечеру, и  Манчини по своему обыкновению расхаживал по палубе, распевая при этом фривольные песенки под аккомпанемент гитары. 
Команда выполняла рутинную повседневную работу, одним словом, всё шло как обычно.
Совершенно неожиданно впередсмотрящий громко прокричал из «вороньего гнезда», в котором сидел:
- Парус, капитан! Впереди на горизонте парус, слева по борту. Судно идет встречным курсом.
Отдав гитару первому подбежавшему к нему матросу,  Энцо Манчини схватил подзорную трубу и с жадностью впился глазом в окуляр.
То, что он увидел через не очень чистое и кое-где давшее трещины стекло, превзошло все его ожидания.
Довольно крупная торговая бригантина, очевидно вышедшая из Неаполя, уверенно двигалась навстречу с неминуемой гибелью.
Пиратский главарь алчно потер руки. Он считал бригантину легкой добычей.
Обычно торговые суда были плохо вооружены и команды к бою, как правило, не готовы.
Таким образом, участь её была решена.
- Святая Мадонна! – в предвкушении богатой наживы произнес  Манчини. – Наконец-то! Наконец-то добыча сама идет мне в руки! Чинаролли! Дрелли! – позвал он своих помощников. – Готовить корабль к абордажу. Сейчас мы повеселимся!
- Пленных будем брать, капитан? – спросил боцман Стефано Дрелли.
- А на кой они нам сдались? – презрительно фыркнул  Красавчик Энцо. – Одна морока с ними, да и только. Зачем обременять себя лишней обузой? Еще их корми потом, эти лишние прожорливые глотки. Нет! Пленных не брать!
 Спустя некоторое время «Акула» была полностью готова к предстоящему бою.
А бригантина продолжала всё так же следовать своим курсом, не догадываясь или намеренно игнорируя грозящую ей опасность.
Дело в том, что шкипер бригантины по какой-то одному ему известной причине был уверен, что его судно никогда не подвергнется пиратскому нападению.
До сих пор ему действительно везло, и недалекий моряк решил, что так будет всегда. Он свято уверовал в то, что его корабль оберегают ангелы-хранители и что они никогда не допустят, чтобы на него было совершено покушение.
- Моя «Лютеция» заговорена, - часто любил говаривать шкипер. – Никакие силы ада ей не страшны. Мы во власти высшей силы. Она оберегает нас.
Игнорируя голос разума и голос своего помощника, капитан, а точнее шкипер Сюрсо при виде неизвестного приближающегося судна даже не отдал приказ приготовиться к бою.
- Ну что вы, Контанж, какой бой? – казавшись крайне удивленным, сказал капитан. – Это встречное судно просто идет своим курсом, вот и всё. Почему вы решили, что нам стоит его опасаться? Я, например, не вижу никакой угрозы и считаю ваши доводы необоснованными и излишне предвзятыми. Это такой же мирный торговец, как и мы. И хватит уже о нем. Пора обедать. Велите коку накрывать на стол в кают-компании.
Помощник капитана укоризненно покачал головой, но ничего не сказал и отправился выполнять распоряжение шкипера насчет обеда.
Когда расстояние между кораблями сократилось так, что стали отчетливо видны лица людей на палубах, «Акула» резко изменила курс и пошла на сближение.
Увидев это, помощник шкипера «Лютеции», который уже вновь поднялся на палубу, мгновенно оценил ситуацию и бросился в кают-компанию, чтобы доложить шкиперу о том, что неизвестное судно, по-видимому, собирается взять «Лютецию» на абордаж. Именно так он истолковал его намерение.
Месье Сюрсо в этот момент уже заканчивал свой обед, запивая его великолепным бордо.
- Это опять вы, Контанж? – лениво сказал шкипер, разморенный сытной едой и выпивкой. – Ну что такого из ряда вон выходящего опять случилось, что вы осмелились помешать моему спокойному, размеренному пищеварению? Знаете ли, Контанж, когда человек много берет себе в голову, у него начинаются проблемы с желудком. Взять, к примеру, вас, Контанж…
- Не время сейчас рассуждать о проблемах в работе желудка, господин шкипер! – воскликнул не на шутку обеспокоенный Контанж. – Над «Лютецией» нависла угроза реального пиратского нападения! Я же говорил вам, что встреченная нами посудина не внушает мне большого доверия. Прикажите команде немедленно готовиться к отражению атаки!
Шкипер недовольно покосился на своего помощника, с сожалением посмотрел на недоеденный обед и недопитую бутылку вина, после чего, вытерев салфеткой жирные губы и руки, поднялся из-за стола и вместе с помощником вышел на верхнюю палубу.
Всего полкабельтова отделяли французскую бригантину «Лютеция» от судна, не несущего никаких опознавательных знаков, которое медленно, но неумолимо продолжало идти на сближение.
- Сейчас мы вспорем твое жирное брюхо, жалкий французский купец! – самодовольно произнес  Красавчик Энцо, сгорая от нетерпения как можно скорее захватить бригантину. – Наконец-то парни насладятся настоящим делом! Запах пороха, грохот орудий, свист ядер, холод стали и вкус горячей крови на губах, - ничто не возбуждает настоящего мужчину больше, чем это. Ничто, кроме хорошенькой женщины. Разделаемся с французом, и в ближайший порт, в бордель, к шлюхам. Моя грешная плоть порядком истосковалась по сладостному женскому телу. Пора её удовлетворить.
Под «настоящим делом» жестокий головорез  Манчини подразумевал кровавую резню на палубе судна, которое он намеревался взять на абордаж.
- Чинаролли! – крикнул  Красавчик Энцо своему помощнику. – Поднять черный флаг. Заставим дрожать перед смертью этих трусливых французских ублюдков. Пусть трепещут и падают ниц перед тем, кого зовут  Красавчик Энцо.
Черный пиратский флаг с изображением оскалившегося скелета с косой стремительно взлетел вверх и затрепетал на топе грот-мачты.
На французском судне больше ни у кого не осталось сомнений по поводу ожидающей их участи.
Оказывать сопротивление было бесполезно, да и время для этого было упущено по вине флегматичного и чересчур заботившегося о своем здоровье, и в первую очередь, о пищеварении, капитана.
Поэтому команда французской бригантины «Лютеция» единогласно, за исключением помощника шкипера, решила поднять белый флаг и сдаться без боя на милость врагу, рассчитывая тем самым задобрить его и сохранить свои жизни.
Шкипер Сюрсо велел запереть своего, как он считал, упертого и несговорчивого помощника в трюме.
Но несчастные французы наивно полагали, что их замысел удастся. Они не знали, с кем имеют дело.
 Красавчик Энцо был извращенно жесток и почти никогда не брал пленных. Перерезать кому-нибудь горло – вот было истинное наслаждение для этого кровожадного бандита.
Подстать капитану была и его команда.
Поэтому когда французская бригантина «Лютеция» без единого выстрела была взята на абордаж, то на её палубе началась такая небывалая резня, что вскоре вся палуба стала мокрой и скользкой от крови, а обезображенные тела валялись повсюду, ничуть не смущая своим жутким видом неаполитанских головорезов, хозяйничавших на «Лютеции» как у себя дома.
Никакие, даже самые горячие и униженно подобострастные мольбы несчастных не могли тронуть озверевшие от крови и бесчисленных убийств сердца неаполитанских бандитов.
Когда с французской командой было покончено, пираты ринулись в трюмы, попутно осматривая все помещения корабля.
Одна из кают оказалась запертой.
Высадив дверь, морские разбойники не без удивления обнаружили там двух женщин, которые в страхе забились в самый дальний угол и, прижавшись друг к другу, сейчас с ужасом смотрели на перепачканных кровью головорезов, стоявших в дверях каюты.
Очевидно, женщины надеялись, что их здесь не найдут. Но, увы…
Головорезы Красавчика Энцо уже давно не видели женщин, поэтому, застав здесь этих двух несчастных, в их лихорадочно возбужденных, опьяненных пролитой кровью французских моряков, глазах всё сильнее стала разгораться похоть. А появившееся на грубых первобытных лицах  недвусмысленное выражение красноречиво говорило о том, что эти громилы в любой момент готовы удовлетворить свою животную страсть. Кое у кого даже слюни потекли изо ртов в предвкушении заветного наслаждения, не говоря уже о других физиологических особенностях организма.
 - Эй, крошки, идите к нам!
- Сейчас мы вас любить будем!
Вне всякого сомнения несчастные женщины поняли, чего требуют от них неаполитанские головорезы. Поняли и ужаснулись.
А те уже собирались ввалиться в каюту, чтобы силой завладеть этим драгоценным «товаром».
Неожиданно они были остановлены боцманом Стефано Дрелли.
- Руки прочь, блудливые собаки! – проревел он своим зычным голосом. – Это добыча капитана. Тащите их к нему. Он решит, как мы будем их делить!
Несчастных, упирающихся женщин поволокли на верхнюю палубу «Лютеции», где всем уже распоряжался  Красавчик Энцо.
Увидев то, что там творится, младшая из женщин лишилась чувств, а старшая едва успела её поддержать. Сама она тоже испытала сильнейший приступ дурноты, и её едва не стошнило.
Девушка уже пришла в себя, обморок длился не дольше минуты, и сейчас стояла, прижавшись к своей старшей подруге, дрожа при этом всем телом.
-  Капитан, - позвал Красавчика Энцо Стефано Дрелли, - смотри, что мы нашли!
Кивком головы он указал на пленниц.
 Манчини подошел к ним и смерил наглым оценивающим взглядом, словно выбирал скотину на рынке.
Остановившись перед той, что была моложе, он поднял ей голову за подбородок и, заглянув в потемневшие от ужаса глаза несчастной жертвы, похотливо произнес:
 - А ты хорошенькая. Жаль, что не в моем вкусе: не люблю рыжих. Но, думаю, это не помешает нам приятно провести время в моей каюте на борту «Акулы». Ты согласна со мной, малышка?
Девушка не ответила.
 Красавчик Энцо ухмыльнулся, прочистил горло и великолепным мелодичным голосом пропел куплет одной из своих излюбленных песенок, как всегда, фривольного характера:
                - Здравствуй, красотка! Привет тебе мой!
                Что ж ты бледнеешь? Забудь про напасти.
                Сейчас мы любовью займемся с тобой.
                Иди же ко мне! Я сгораю от страсти!
 Слова потонули в грубом хохоте морских разбойников.
 Красавчик Энцо лишь скользнул взглядом по старшей спутнице действительно побледневшей словно смерть девушки и сказал, обращаясь к своим людям:
- Девчонка моя. А со старухой делайте, что хотите.
Толпа головорезов довольно засвистела и заулюлюкала.
- Старуха?! – взвизгнула старшая из женщин, посчитав себя непомерно оскорбленной. – Это я старуха?! Да мне всего лишь тридцать… пять, ну, или чуть больше. Не важно…
На самом деле ей было сорок. А была это мадам де Гран, сестра полковника Мартеля, которая вместе со своей племянницей Софи путешествовала на несчастливой бригантине «Лютеция».
Мадам де Гран была уже не молода, но по праву могла считаться весьма интересной и привлекательной особой.
После преждевременной смерти мужа многие мужчины добивались её благосклонности.
- Старуха! – еще раз с негодованием повторила мадам де Гран. – Меня еще никто так не оскорблял. Вот тебе, нахал! – и размахнувшись, она влепила  Манчини звонкую пощечину.
Тот язвительно ухмыльнулся.
- Клянусь Мадонной, эта дамочка мне нравится! – нагло заявил он. – Вам повезло, братья мои. Уверен, в объятиях этой норовистой кобылы вы получите незабываемое удовольствие. Берите её и тащите на «Акулу». Может быть, я и сам развлекусь с ней…  потом. Ну а ты что так дрожишь, куколка? – обратился он к Софи Мартель, когда её тетю, мадам де Гран, грязные жадные руки морских разбойников уже тащили на борт пиратского корабля. – Сейчас мы с тобой отправимся ко мне, и ты покажешь мне все свои прелести. А за это я дам тебе пососать мою сладкую конфетку. Ты ведь любишь конфетки, малышка? Конечно, любишь. Все женщины любят. Так что будь послушной девочкой, умница моя. Я люблю послушных девочек. А теперь давай, поцелуй папочку.
Девушка отпрянула от него с отвращением.
- Не хочешь? – похотливая ухмылочка не сходила с губ Красавчика Энцо. – Ну, тогда папочка поцелует тебя.
Окружавшие их морские разбойники вновь разразились грубым хохотом.
 Манчини облизнул свои полные сладострастные губы, подошел к девушке вплотную и уже собирался сделать то, что обещал, но неожиданно Софи выхватила у него из ножен стилет и, размахнувшись, хотела ударить насильника в грудь.
Однако он успел перехватить её руку.
На мгновение их глаза встретились: взгляд хищника, рассвирепевшего от отказа повиноваться и взгляд беззащитной, но гордой жертвы.
Вырвав кинжал у Софи,  Красавчик Энцо со звериной яростью оттолкнул от себя слабую девушку, которая, не удержавшись, упала на грязную палубу к ногам морских разбойников.
- Эта дрянь пыталась меня убить! – в бешенстве заорал  Красавчик Энцо. – Меня! Красавчика Энцо Манчини! Я дарю её вам, мои верные молодцы. Разрешаю вам делать с этой маленькой сукой всё, что угодно. Насилуйте её все вместе или по одиночке, насилуйте до тех пор, пока она не станет самой покладистой шлюхой в мире, способной удовлетворить любые наши фантазии. Когда вы вдоволь натешитесь, либо она надоест вам, мы продадим её в бордель.
- А старуху? – спросил Дрелли.
- Старуху? – переспросил  Красавчик Энцо. – Я решу, что с ней делать.
Несчастную Софи Мартель схватили несколько пар рук и поволокли на «Акулу».
Весь груз с французской бригантины «Лютеция» уже перекочевал в трюмы пиратского парусника.
- Что будем делать с бригантиной, капитан? – спросил его помощник Чинаролли.
- Что делать? Что делать? – раздраженно передразнил его тот. Он еще не вполне пришел в себя после случая с Софи. – Возьмем на буксир, а затем на острове Искья продадим одному моему знакомому судовладельцу. За эту чертову посудину можно получить хорошие барыши.
Когда последний пират покинул палубу «Лютеции» и её взяли на буксир, чтобы вместе с ней продолжить плавание, случилось нечто непонятное.
Французская бригантина стала медленно, кормой, погружаться в воду, а её нос при этом стал задираться.
Буксирный трос натянулся до предела и грозил вот-вот лопнуть.
Над «Акулой» нависла вполне определенная угроза.
- Что за черт? – в недоумении воскликнул  Красавчик Энцо. – Рубите трос. Шевелитесь, ослы! Или бригантина потянет нас за собой!
Как только был перерублен буксирный конец, бригантина, получив свободу, дернулась, словно в предсмертной агонии, и стремительно ушла под воду.
Случилось это потому что один-единственный человек из французской команды сумел уцелеть в ходе кровавой бойни.
Это был помощник шкипера «Лютеции» Контанж.
Перед началом абордажа по приказу шкипера его заперли в трюме.
Когда пираты хозяйничали на бригантине, Контанж сумел хорошо спрятаться и не был обнаружен.
Когда головорезы покинули разграбленную бригантину, Контанж выбрался из своего укрытия, нашел абордажный топор и стал рубить борта поверженного парусника.
Он успел сделать несколько пробоин, в которые стремительно хлынула вода, но сам при этом погиб, захлебнулся.
Зато корабль ушел на дно, так и не став достоянием в грязных лапах неаполитанских морских разбойников.