Пробуждение

Иван Сергеевич проснулся оттого, что умер. Он повернулся и посмотрел на спящую жену. Она лежала на боку, и выражение лица у нее было озабоченным.
«Расстроится», - подумал Иван Сергеевич о жене, вылетел из тела, взмыл вверх и посмотрел на комнату сверху.
Из-под потолка их спальня выглядела непривычно - казалась больше и пустее.
«Мало вещей мы нАжили», - подумал Иван Сергеевич и захотел водки. На кухне стоял коньяк в золотистой коробке – подарок кума. Иван Сергеевич спустился на пол и пошел за бутылкой.
Ходить умЕршим было интересно: стул возле стола прошел сквозь его тело, как нож сквозь масло. Под ногами не ощущалось твердости, точно Иван Сергеевич плыл по воздуху, не касаясь земли. При этом его голова, руки и ноги болтались, как воздушные шары.
«Хорошо, легко», - подумал Иван Сергеевич.
Взять коньяк, чтобы открыть не получилось и вообще оказалось не нужным. Иван Сергеевич просто посмотрел на него и почувствовал себя пьяным и веселым.
«Хорошо!» - подумал он еще раз.
«Интересно, а сквозь стены я могу?».
Стена в соседскую квартиру тут же раскрылась, и Иван Сергеевич увидел пенсинерку Марью Степановну – она спала на разложенном старом диване. На ней была давно выцвевшая байковая сорочка, а на челке болталась старомодная папильотка.
Марья Степановна выполняла во дворе функции управдома, которые заключались в том, чтобы создавать проблемы остальным жильцам. С ее подачи между соседями постоянно шли распри, а у жены Ивана Сергеевича – поднималось давление.
Иван Сергеевич взял зеленый фломастер со стола и написал на лбу Марьи Степановны «дура». Она открыла рот, потерла рукой лоб, всхрапнула и открыла глаза. Уставилась испуганно на Ивана Сергеевича и прошептала:
- Вы… как вы здесь?..
- Я умер, - тоже шепотом ответил ей Иван Сергеевич.
И беззлобно добавил:
– Я пришел сказать, что если ты, сволочь, еще хоть раз…
Он погрозил ей кулаком.
- Поняла?
- Поняла! – округлила она глаза и икнула.
- С собой утащу! – пригрозил Иван Сергеевич.
- А вы… вы мне снитесь? Вы где?
- В раю, - ответил он, не думая.
- А с собой утащите – в рай? – с надеждой спросила она.
- Тебя - в чистилище, - бросил он и отвернулся. Приподнялся в воздухе и вылетел в окно.
В спину ему раздался визг Марьи Степановны. Он повернулся к ней, стоя на карнизе, строго посмотрел на старуху сквозь форточку, погрозил пальцем и велел:
- А ну цыц!
Марья Степановна закивала. Заплакала. Зажала рот морщинистыми ручками.
Иван Сергеевич вздохнул и улетел. Шутка понравилась ему, и он подумал сыграть ее еще с кем-то. Принялся вспоминать всех, с кем не дружил при жизни. На ум никто не шел.
Тогда Иван Сергеевич уселся на тяжелую тополиную ветку у ворот возле дома. Ночь была тихой, теплой и торжественной.
- Ты чо здесь? – пискнул Ивану Сергеевичу старый взъерошенный воробей, забившийся в ветки у самого ствола.
Иван Сергеевич не удивился и ответил:
- Умер.
- А… - понимающе открыл клювик воробушек.
Иван Сергеевич понял, что птичка не впервые встречает покойников.
- Хоронись иди. На кладбище, - дружески посоветовал ему воробей и зевнул.
Иван Сергеевич никогда не видел, чтобы воробьи зевали.
- Тебя забыл спросить, - добродушно огрызнулся он.
- А ты спроси, - посоветовал пернатый.
- Не хочу…
Они посидели, считая предрассветные звезды. Ивану Сергеевичу стало уютно.
- И как оно – после смерти? – тихонько поинтересовался воробей.
- Никак, - ответил Иван Сергеевич, глядя в небо. – Смерти нет… Понимаешь, смерти нет. Везде - только жизнь…