Мой Володя - часть первая

М О Й    В О Л О Д Я
Сейчас, когда  пошёл  уже  третий  год,  как  мы  похоронили  Володю,  хочется  вспомнить,  как  произошло  это  событие,
Ведь  я  родилась  и  жила  в  Сибири,  в  Новосибирской  области,  а  Володя – далеко  на  Западной  Украине.  Как  мы  могли  встретиться,  ждать  друг  друга  целых  два  года,    а  потом  прожить  в  любви  и  согласии  53  года  и  4  месяца.  И  уже  третий  год  я  его  ежедневно  оплакиваю  и  корю  себя,  что  не  сумела  его  уберечь,  хотя,  как  убережёшь  от  онко?
Володя  частенько  напевал  песню  «Подумать  страшно  мне  теперь,  что  я  не  в  ту  вошёл  бы  дверь,  не  той  бы  улицей  прошёл,  тебя  не  встретил,  не  нашёл».  Мне  тоже  часто  становится  не  по  себе,  когда  я  представлю,   что  у  меня  был  бы  другой  муж.  Мы  часто  слушали  украинские  песни,  в  одной  из  них  есть  прекрасные  слова: « Я  с  тобою,  сэрденько,  не  наговорюся».  Это  было  действительно  так.  Даже  после  недолгой  разлуки  мы  не  могли  наговориться  друг  с  другом.  Жизнь  прошла,  как  одно  мгновение.  Кажется,  только  вчера  приехали  в  Подмосковье,  занялись  огородами,  радовались  каждому  выращенному  огурцу,  кабачку.  Вечерами  читали  книги,  иногда  смотрели  кино  и  считали,  что  такая  счастливая  жизнь  будет  долгой – долгой.
Да,  мы  были  счастливы.  Казалось,  все  невзгоды  позади,  у  детей   прекрасные  семьи,  неплохие  зарплаты,  хорошие  квартиры.  Что  ещё  нужно?  Почти  8  лет  мы  прожили  в  Подмосковье,  8, казалось  бы,  немалый  срок,  а  мы  его  не  заметили.  Так  нам  было  хорошо  вместе.
И  вдруг  закашлялся,  сплюнул  в  ладонь – кровь,  я  его  успокаиваю: «Вовочка,  наверное,  от  напряжённого  кашля  лопнул  сосудик»  У  него  болячек  разных  было  много:  лечил  желудок,  почку,  простату,  но  о  лёгких  даже  в  мыслях   не  было  ничего  плохого.  Один  раз  только  проходил  рентген  в  Москве  врач  спросила: «Вы  болели  воспалением  легких?»   «Да,  во  время  войны»   « У  вас  на  легких  каверна,  это  след  недолеченного  воспаления».  Странно,  что  не  выписала  никакого  лекарства,  не  забила  тревогу,  не  сделала  снимков,  как – то  всё  прошло  незаметно.  Я  Володе  сказала  об  этом,  а  он  говорит: «  Ну  раз  эта  каверна    столько  лет  не  давала  о  себе  знать,  может  быть,  это  не  страшно».    А  это  пятнышко  разрасталось  с  невероятной  скоростью,  превратилось  в  Онко  и  распространилось  по  всему  организму.  Не  прошло  и   месяца.  Тяжело  вспоминать  всё  это.  Сил   нет! 
Причём,  когда  мы  были  с  ним  в  нашей  сельской  больнице,  какая-то женщина  с  онко  заболеванием  попросилась  пройти  без  очереди,  а  должен  был  идти  Володя,  он  сказал:» Да,  да,  проходите,  пожалуйста.»  Он  ещё  не  знал,  что  болен  так  же  тяжело,  как  и  она.  Ближе  к  вечеру  пошли  на  огород,  он  очень  любил  работать  на  огороде,  а  наклониться  уже  не  может.  Постелила  ему  что –то  тёплое  на  скамейку,  он  сел,  а  лицо  серое,  землистое.  « Вовочка,  может,  пойдёшь  в  кровать,  полежишь?»   « Нет,  я  хочу  подышать».  «Тебе,  Володя,  надо  ехать  в  Москву,  что  может  сельский  врач,  да  ещё  приезжает  из  Горбово».  « Я  поеду  один,  ты  занимайся  огородом,  будешь  полоть,  травку  всю  складывай  в  рундук.  Будет  хороший  компост».  Я  проводила  его  на  автобус  в  Москву.  До  сих  пор  не  могу  себе  простить,  как  я  его  одного  отпустила,  может  быть,  потому,  что  он  часто  ездил  один  к  врачам.  В  Москве  он  дозвонился  до  Олега.  Олег  встретил  его  на  Тушинской.  Вскоре  позвонил  мне:  «Мама,  приезжай.  Ты  нужна  папе,  причём,  срочно.»  Приехала.  Ему  делают  обезболивающие  уколы,  пьет  разные  таблетки,  а  состояние  ухудшается  с  каждым  днём,  пару  раз  выводила  на  улицу  подышать.  Я  спрашиваю  Олега: «Почему  папе  всё  хуже,  ведь  он  пьёт  столько  лекарств?»  «  Мама,  все  лекарства  обезболивающие.  Ему  уже  ничего  не  поможет,  у  папы  онко    лёгких.  Он  дышит  кислородными  баллонами».
Как  я  в  этот  момент  не  сошла  с  ума  от  горя?  Как  тяжко  терять  родного  человека,  как  тяжко  смотреть  на  его  муки!  Почему  врачи  не  били  тревогу,  когда  обнаружили  пятнышко  на  легких?  Почему  болезнь  так  быстро  распространяется?    Сказали,  что  уже  поражены  многие  внутренние  органы  и  главное – мозг.  Ел  с  трудом  и  очень  плохо.  Потом  попросил  докторской  колбасы,  съел,  запил  сладким  чаем  и  захотел,  чтобы  я  его  искупала.   7  июля  ему  совсем  стало  плохо,  не  хотел  дышать  даже  кислородными  баллонами.  Около  3-х  часов  дня  он  протянул  руку  к  иконам  в  Сашиной  комнате,  как  будто  хотел  сказать,  чтобы  я  за  него  молилась.  «Вовочка,  я  всю  жизнь  молюсь  о  твоём  здоровье».  Я  наклонилась  к  нему,  а  он  прошептал: « Боже  мой,  Валя,  как  я  тебя  люблю»  и  закрыл  глаза.  Позвала  детей.  Папа  не  дышит.  Я  в  рёв,  убежала  на  балкон.  Вызвали  скорую.  Дальше  я  не  знаю,  что  происходило:  была  почти  без  памяти.  Он  стоял  у  меня  перед  глазами  такой,  каким  был  тогда  в  Дубно  на  вокзале:  в  длинном  чёрном  пальто,  в  фуражке  на  фоне  весенней  зелени,  красивый  и  родной.    


Это  было  5  марта  1959  года,  как  быстро  летит  время…   
В  Дубно  на  Кирпичной  мы  жили  совсем  недолго,  на  лето  перебрались  в  общежитие  техникума,  студенты  разъехались.  Свобода!  К  осени  получили  комнатку  на  Мыловарной  ,  в  коммуналке,  кухня  общая  с  семьёй  Лобанчуков.  Как  мы  жили – рассказывать  не  стану,  с  Таней  мы  переписываемся   до  сих  пор (более  50  лет).  На  жилое  помещение  эта  комната  мало  походила,  стены  мокрые,  вонь,  да  ещё  печное  отопление.  Потом  нам  рассказали,  откуда  сырость  и  вонь.  Оказывается,  во  время  оккупации  фашисты  в  этом  помещении  держали  коней.  Стены  пропитаны  мочой,  а  одна  из  них  ещё  и  треснутая  по  диагонали.  Ну,  что  делать?  Володя  засучил  рукава,  ободрал  все  стены  до  кирпичей,  закрыл  всё  рубероидом,  забил  дранкой,  по  дранке – штукатурку  и  побелку.  Кое-  как  до  зимы  управились,  привезли  на  зиму  дрова  и  брикет.  (Брикет – это  смесь  торфа  с  мелкой  крошкой  каменного  угля)  Благо  был  ещё  один  сарайчик,  куда  мы  всё  это  сложили.  Трудно,  холодно,  голодно,  но  живём.
Я  могла  бы  всё  это  не  писать,  но  так  хочется,  чтобы  дети  знали,  с  чего  мы  начинали  в 50 – 60  годы.
Миша – младший  Володин  брат,  в  школу  ходить  не  хочет,  прячется  на  чердаке,  меня  то  и  дело  вызывают  к  директору,  чтобы  я  на  него  повлияла.  Володя  занят  на  работе,  а  я  хожу  в  школу  и  пытаюсь  вразумить  недоросля,  толкую  о  пользе  образования.  (Правда  10  он  с  горем  пополам  закончил,  а  потом    курсы  крановщиков,  но  выше  не  поднялся)  Я  перевелась  со  своей  отличной  зачёткой  в  Ровенский  филиал  Киевского  университета,  сдала  2  сессии,  но  потом  его  почему – то  закрыли.  Мне  предложили  приезжать  в  Киев  на  экзамены,  но  я  осталась  в  Ровенском  пединституте,  всё- таки  на  год  раньше  можно  закончить.
Как  только  Володя  получил  отпуск,  решил  поехать  с  Ваней  в  Искитим,  Шёл  1963  год.  Володе  вроде бы  пообещали  работу   в  Академгородке.  Я  сдала  очередную  сессию,  думала,  что  они  скоро  возвратятся,  а  Володя  пишет: «Я  решил  остаться   здесь»  А  как  быть  с  вещами?  Перевози – был ответ.  Телеграмма: « Представь,  что  ты  вдова,  и  всё  получится».  С  ума  сойти,  да,  благо,  хорошие  друзья  ещё  не  все  разъехались,  помогли.