Про Энгелса

    ЧЕЙ  ПОРТРЕТ?

   На  подъезде  к  Зеленогорску, по левую сторону  Приморского  шоссе,  давненько уже  был  построен  торговый  комплекс.  Очень симпатичный и респектабельный  по  тем  временам.  Размещались  в  нём  огромный  гастроном,  кафе,  ресторан  и  ещё  пара  каких-то  магазинов.  В  гастрономе,  в  отличие  от  других  продмагов, всегда  была  еда. Гастроном  пользовался  большой  популярностью.  Видимо,  спасибо  надо  сказать  финнам,  которые,  в  основном,  по  этой  дороге  ехали  к  нам  в  гости.  Вот  и  надо  было  пустить  пыльцы  в  глаза.
   Однако,  вскоре  мы  перешли  к  рыночной  экономике,  еды  в  гастрономе  стало ещё  больше,  правда,  и  цены резко   взлетели.  Позже  цены  ушли  совсем  «за  облака»,  и  стали  заоблачными. А в гастрономе стало ещё больше еды и  даже  деликатесов.  Появились  плавающие  в  аквариуме  осётрики  и  севрюжки.    Гастроном превратился в элитный. 
   Потом  гастроном как-то  прогорел.  Видимо,  хозяину  захотелось  и  сразу,  и  всё,  ну,  как  в  песенке  поётся: «мы  хотим  сегодня,  мы  хотим  сейчас».
Теперь  там  располагается  обычный, доступный народу, универсам.  Доступен  не  оттого,  что  возросло  благосостояние,  просто  он  стал  примитивнее, пропали  и  аквариумы.

   Прогуливаясь  по  своему  любимому  маршруту  Комарово – Зеленогорск,  я  свернул  с  залива  в  сторону  шоссе  и  вышел  к  этому  элитному  центру.  Ностальгические  воспоминания  потянули  меня  к  магазину.  И  я  зашёл.  Большой,  с  высокими  потолками,  метров  под  пять,  зал.  Посреди  зала  стеллажи  с  продуктами.  А  на  задней  стенке,  под  самым  потолком,  висит большой  портрет.
  Кто же это там?  Опять  Маннергейм? 
Дело  в  том,  что  у  нас,  недоделанные  и  недоученные  коммерсанты,  особенно  в  этих  краях,  полюбили  и  стали  популяризировать  Маннергейма,  видимо,  чтобы  финнам  угодить.  Историю  они,  разумеется,  забыли,  а,  скорее  всего,  и  не учили  вовсе.  Вот  и  стали  в  Зеленогорске  появляться  портреты  компаньона  Гитлера  по  Второй  мировой  войне  во  всяких  забегаловках.  Я,  разумеется,  согласен,  что  он  был  неплохим  российским  офицером.  Но  зачем  же  предавать  Россию, которой когда-то служил?  Так что  ни  на  Деникина,  ни  на  Колчака, ни на других генералов, оказавшихся в изгнании,  Маннергейм  не  похож. Правда, какие-то услуги Сталину оказывал, как сейчас стало известно.
  Я  надел  очки:  вижу, на изображённом мужчине  шляпа.  Значит,  не  Маннергейм.  Манергейм  в  военной  форме,  как  правило,  изображался.  Подошёл  ближе.  Пенсне  со  шнурком,  на  чеховское  похоже.  Шляпа  тоже,  может  быть,  чеховская.  Бородка,  усики.  У  Чехова  тоже  были  эти  атрибуты,  но  лицо  не  Чехова.  Может,  кто-то  из  Елисеевых,  что  больше   гастроному  подходило  бы?  Но  нет,  не  Елисеев,  насколько мне  помнится  его  лицо,  где-то  виденное.
  Репин?  Но  пенсне  он  не  носил,  да  и  лицо  не  его.  Разве  что  шляпа  похожа?                – Нет,  определённо,  надо спросить  и  пополнить свои  познания.
 Под портретом стоит прилавок, за прилавком – продавщица. Я к ней:                – Скажите,  чей  портрет  висит  над вами? 
Продавщица  выразила  ужас  на  лице,  голову вобрала  в  плечи,  будто  бы  портрет  уже  летел  ей  на  голову.  Подняла  несчастная  глаза  вверх,  и  по  глазам  её  я  понял,  что  она  видит  его  впервые. 
   Оставшись,  каким-то  чудом  живой, она  промолвила,  что  понятия  не  имеет,  кто  это  такой.  И  тут я  разглядел  её  лицо,  лицо  без  малейших  следов  интеллекта.  Я  обратился  к  парню,  в  белой  рубашке,  с  тем  же  вопросом. 
  Парень,  не  посмотрев  вверх:
– Кто  его  знает?   
Тут  я  прочитал  бирку  на  его  могучей  груди – «ОХРАННИК»,  а  выше  бирки – физиономия,  на  кирпич  похожая.  Сейчас  часто  таких  на  телеэкране  показывают,  то  ли  бандитов,  то  ли  телохранителей.  И  те,  и  другие  похожи  друг  на  друга,  как  близнецы  братья.
  Я  завёлся  мыслью  выяснить,  чей  же  это портрет,  и  стал  спрашивать  у  всех  сотрудников  подряд.  И  только  один  «интеллектуал»  нашёлся  на  этом  сером  фоне. 
Он-то  и  разъяснил  мне  всё:
– А  хрен  его  знает,  наверное,  Чехов,  а,  может  быть,  и  Репин.
   Ну  вот,  наконец-то  и  разъяснили, приятно  иметь  дело с  интеллигентным  человеком.  Я  даже  разговорился  со  знатоком.  Чехов,  вроде  бы  тут  и  ни  при  чём,  а  Пенаты  Репина  вёрстах в пятнадцати  от  магазина  находятся.
На  выходе  ещё  один  интеллектуал  подвернулся,  сказав,  что  на портрете  сбоку,  наискосок,  написано,  кто  там.  Да  я  и  сам  видел  подпись  художника,  только  не  разобрал  его  фамилии.
   Так  и  вышел  я  в  раздумье. Вышел,  и  мне  на  ум  почему-то  пришли  строчки  из  гимна  демократической  молодёжи:  «дети  разных  народов,  мы  мечтою  о  мире  живём…»
   А  теперь-то  мы настоящими  демократами  стали,  а  гимна  и  нет  молодёжного.  Может  быть,  воспользоваться  уже  написанным:  «А  нам  всё  равно…  косим  трын-траву…»  Трава-то  тоже  зелёная.  Вот  и  косим  зелёные,  пока  в  руки  плывут,  и,  раскатись кадушки,  и  трава  не  расти.  После  нас,  хоть  потоп!



ЛЮБОЗНАТЕЛЬНОСТЬ

   Да  не  то,  чтобы  любознательность,  скорее –  просто  любопытство  заставило  меня  через  пару  недель  свернуть  с  залива  к  тому  самому  магазину,  что  на  обочине Приморского  шоссе  стоит.
   Зашёл.  Портрет  висит.  Да  и  куда  ему  деться,  если  он  является  и  загадкой,  и  единственным  украшением  мрачноватых  стен?
  Подошёл,  всмотрелся  ещё  раз.  Нет,  ни  на  кого  из  знакомых  не  похож.  Прочитал  фамилию  художника,  какой-то  Грин.
  Да,  ни  на  Чехова,  ни  на  Репина,  никак  не  тянет.  На  левом  кармане  пиджака  разглядел  красный  бантик,  который  в  первый  раз  остался  незамеченным.  Ну  и  ну!
Кто  же  это  такой,  явно  революционизированный?  Вроде  бы  приличные люди красных  бантиков  не  носили.
Продавщица  под  портретом  чувствовала  себя  увереннее.  Теперь  она  знала,  что  над  ней  какой-то  мужик  висит.  Была  убеждена,  что  он  на  неё  не  свалится.
  Я  опять  спросил  у  неё,  кто  же  висит  над  ней?  Она  игриво  хихикнула,  пожала  плечами  и  ответила,  что  не  знает,  но  все  об  этом  спрашивают.
В  это  время  мимо  проходил  хозяин  магазина.  Она  к  нему:
– Николай  Васильевич,  кто  это  висит? 
Я  тоже  к  нему:
– Да,  да,  Николай  Васильевич,  чей  же  это  портрет?
 Николай  Васильевич  улыбнулся,  явно  смакуя  хороший  вопрос,  и ответил:
– Нашли  его  при  разборке  чуланов,  почистили,  помыли  и  повесили.
–  Правда, красиво? – сверил  он свой  курс  со  мной. 
Я  подтвердил,  что  портрет  очень  даже  украшает  зал.  Он –  как  лучик  в  окошке.  И  хозяин открыл мне тайну, сказав мне,  что  это Энгельс  в  молодости.
– Вот видите,  у  него  ещё  борода  не  выросла,  совсем  коротенькая.  Одни  усы  длинные.  – Правда,  красиво? 
Я  ещё  раз  подтвердил:
– Очень!
   Теперь  и  я  знал,  кто  это,  а  главное,  почему  сбоку красный  бантик.  В  полном  удовлетворении  я  продолжил  свой  путь  дальше,  в  Зеленогорск.


       ОСТАВЬТЕ  ЭНГЕЛЬСА  В  ПОКОЕ

  Ах,  оставьте  Энгельса  в покое!  Он  и  так,  наверное,  мается  за  то,  что  натворил,   деньги выделяя   мыслителю,  призраком  бродившему  по  Европе.
Да  мне  они  оба  без  надобности.  Просто  портрет  в  магазине  покоя  не  даёт.
   Как  маньяк,  каждый  раз  захожу  я  в  магазин,  чтобы  убедиться,  висит  ли там  этот  красочный  портрет:  то  ли  Репина,  то  ли  Чехова,  то  ли  Энгельса  с ещё  короткой  бородой,  с  красным  бантиком. 
И  вот  что  смущает:  дату  Грин  проставил  на  портрете  1791  год. Вот  и  задумаешься,  кто  же  это  изображён?
   Энгельс  родился  в  1820  году,  Репин - в  1844,  Чехов - в  1860.
Так  какому  же …,  простите  меня,  понадобился  красный  бантик  сбоку,  в  1791  году?
Вот  этого-то  никто  не  знает,  да  видимо,  и  не  узнает,  судя  по  лицам  работничков  магазина.
   И  оставьте  Энгельса  в  покое.  Постараюсь  успокоиться  и  я.