Старая Ревда

Пролог(из форума г.Ревда)
текст из форума г.Ревда.
спасибо.

Вознесенская Береговая улица.
В основу повествования легли рассказы разных
людей, но о жителях этой улицы поведали в
1989-1990 годах Елизавета Александровна
Тетерина (1904 года рождения) и Краснова
Александра Матвеевна (1906 года рождения).
Улица Гоголя. Что говорят ныне эти слова
ревдинцу? Какие чувства вызывают? Когда-то
Вознесенская Береговая, как называли ее
прежде, была самой красивой улицей.
Дав жизнь заводу, катила свои воды река
Ревда, убегая от него. Берегом, словно вдогонку
ей, бежала улица: на живописном высоком
правом берегу строились служащие.
Рубили столетние лиственницы и сосны и здесь
же, на месте, укладывали срубы. На века
ставили жилища. Знали толк в древесине: в
фундамент ложились выдержанные
лиственничные лесины, сруб - из вековых
сосновых кряжей. Освобожденная от рыхлого
верхнего слоя древесины сердцевина ствола,
вырубленная с краев «в чашу», укладывалась в
сруб, и лет пять стоял он, продуваемый всеми
ветрами и калимый солнцем, дабы дерево
выстоялось, высохло, дошло до нужной
кондиции и, приобретя необычайную легкость и
крепость, служило хоть сто лет.
Только тогда переносили сруб на основное
место и, прокладывая пазы сухим мхом,
возводили дом. И уж никакая стужа и сырость
не страшны: собранная и убранная под крышу
изба не заведет в себе ни плесени, ни жучка, не
иструхнет с годами, будет века три стоять, как
новая, да изумлять тем, что ни доски не
расщеляются, ни бревнышко нигде не даст
трещинки: крепко дерево, как крепок был
мороз, в который его срубали (кондовый
строевой лес рубили лишь зимой да еще в
определенные фазы Луны).
На половье брали не меньше аршина толщиной,
широченные, в четверть, плахи. Двор
выкладывали тесаными вдоль плахами
сосновыми. Крыли его под одно с избой. Каждое
подворье - сродни крепости, где и в самые
лютые морозы не затихала жизнь. Во двор
въезжали и на тройке, запряженной в тарантас.
Не распрягая лошади, с возом сена въезжали и
на сеновал. Сена страдовали не только на зиму,
делали порядочный запас, хватало и на продажу
в Екатеринбург.
Травы в Ревдинской даче вымахивали в пояс,
густые, сочные - как не держать в домашнем
хозяйстве скотину? По пять коров имели во
дворе да овец, кур, гусей. Под вместительным
сеновалом строили подсобные помещения для
всякой надобности: стойла конюшен, коровника,
клети, сараи, амбар, чулан.
Дом был мерилом справности хозяйства, его
лицом, гордостью. Тесовые ворота рубили
затейливо и добротно: толстенные сосновые
доски притянуты одна к другой железной
кованой петлей, которую легко соединял со
скобой кованый же шкворень. Вынул хозяин
четыре шкворня в навесах ворот - и снимай
воротину, коли есть такая нужда. Каждый болт,
каждая скоба, ручка двери сработаны руками
мастерски: глянуть любо-дорого! Наличникам
на окнах добрую сотню лет радовать глаз
людской и не подведут: не растрескаются, не
обветшают. Затейливая вязь деревянных
кружев делала один дом не похожим на другой.
Только по карнизу на ином доме не в один ряд
кружево то пускалось. В ход шла все та же
кондовая сосна.
Двухэтажные, просторные, на пять-шесть окон
на этаже в одну улицу высились дома на
зеленом пригорке правобережья. Позади
подворий зеленели летом грядки огородов.
Пахучим ароматом хвои ближнего леса настоен
воздух. Река под окнами текла чистая, светлая.
Из нее брали воду для питья, хозяйственных
нужд. Здесь купались, стирали на мостках
белье.
Одним из первых встал на правобережье дом
Тетериных. Двухэтажный, на шесть окон. На
самом склоне веселой горки, которую позднее
назовут по имени часовни Вознесенской (по ней
и береговую улицу назовут так же). От дома
Тетериных перекинется к заводу пешеходный
мост, выходящий прямо на базарную площадь.
Белоусовы, Камаганцевы, Храмовы, Малявины -
их дома встанут дальше по течению реки. А вот
два принадлежащих заводу дома. Один из них
занимала некогда барыня Косотурова,
оставшаяся в памяти старожилов тем, что пила
горячую кровь только что забитого скота. В ее
дом была свезена после революции мебель
господского демидовского дома.
Два дома Козыриных. Двухэтажные, один из
них на шесть окон в улицу на каждом из этажей.
Следующим встал дом Вороновых. «Покои на
пять окон во втором этаже», как говорят
старики («покои» - это дом под четырехскатной
крышей, «флигелем дом» - под двускатной
крышей). Дочь Степана Воронова, Ольга,
учительствовала в советское время.
Дальше, последним перед Шараминским
мостом, дом «Ханжихи» - покои на пять окон в
два этажа. Ханжины - известная на Урале
торговая фамилия. Хозяйка, Антонина
Леонтьевна, держала магазин и сдавала в наем
квартиры.
Улицу, которая взбегает на Караульную гору,
теперь мы называем именем Чернышевского.
Когда-то это была Поперешная Пеньковка, а
еще раньше - просто проулок, за которым
поставили до сих пор радующий глаз дом
Кадниковы, (позднее называемый сорокинским,
по фамилии вторых его владельцев). Шесть
окон этого дома смотрят на реку, и восемь - в
проулок. Все изукрашены резьбою наличников.
Словно само время щадит их красоту. Когда-то
в этом доме жил замечательный танцор Вася,
хозяйский сын. Петр Иванович Сорокин торговал
бакалейными и колониальными товарами. (В
этом доме организовывался позднее
ревдинский колхоз.)
Не упомнили имени жившей по соседству
старушки. Кто она и почему в одиночестве
доживала свой век среди служащих завода?
Зато имя надзирателя Барановского завода, а
какие-то годы председателя заводского
потребительского общества Петра Егоровича
Фирсова равно до и после революции в заводе
знал каждый. Это имя особым тоном старики
произносили, самим голосом уже характеризуя
представительность и важность персоны. Он
был женат на дочери соседа, Прокопия
Горланова, Ольге. Прокопий Горланов был
отменным портным. Позднее рядом с
отцовским встал дом его сына Василия,
который также женился на соседке, Анастасии
Павловой.
С Горлановыми соседствовали Белоглазовы,
растившие одиннадцать сыновей и
единственную дочь, которая так «подвела»
семью - если б и двенадцатым ребенком
родился сын, получать бы Белоглазовым
царскую награду, но родилась дочка... Все
сыновья выдались мастеровыми,
музыкальными. Один стал профессиональным
композитором.
Следующим на правобережье стоял дом
Храмовых. Это особо уважаемая фамилия в
заводе: из нее вышел заводской староста, Иван
Михайлович.
Дальше по течению реки жил старик Марк
Антипович Котовщиков, известный округе тем,
что имел слабость подслушивать под чужими
окнами. «Где вшей бьют, где мед пьют - все
расскажет старый», - говаривали про него.
С Марком Антиповичем соседствовали Павловы,
получившие в заводе прозвище «масленики»,
поставившие дом в два этажа на три окна и
особый, «листвяный» дом на шесть окон в
этаже. Да и как иначе? Павел Кузьмич считался
столяром «первой руки» в заводе. Две его
дочери были взяты в дом управителя завода
горничными. Господа им и приданое справили,
когда пришла пора выдавать девушек замуж.
За павловским домом поселились Минины в
двухэтажном (на три окна в этаже) доме с
большим длинным подворьем. Прежде жили
Минины в доме рядом, через проулок (еще одну
Поперешную Пеньковку), занятом позже
Матвеем Тетериным. Ставили его Минины хоть
и в один этаж, зато на девять окон, «в три
связи». И век спустя потомки Матвея
благодарили в душе строителей за основательно
обустроенный двор, добротную кладку теса.
Матвей Тетерин из старообрядцев, принявших
единоверие. Как большинство ревдинских
жителей, основательный хозяин. Держал
собственную гвоздарку с наемными
работниками.
Рядом с тетеринским домом встала заводская
аптека. Дальше снова выстроились Козырины:
Андрей и Михаил. Семьи росли. Дети
обзаводились собственными домами, но
строились рядом, иногда пользуясь одним
подворьем, лишь увеличив его.
С Козыриными соседствовали Овчинкина с
сыном, торговавшие бакалейными,
колониальными и другими товарами.
Дальше по реке жили состарившиеся в заводе
Иван Иванович Гридин с женой. В этом месте
река огибала небольшой мысок. Здесь поставил
дом один из Вороновых. Следующим стоял дом
учительницы Елены Петровны Кольцыной. За ее
домом построился Сергей Кадников.Дальше по
течению Ревды жили семья фельдшера Петра
Ефимовича Пискунова, Гридины, Полуэктовы.
На этом улица кончалась. Река делала изгиб.
Берег дальше долго оставался незастроенным,
пока заводская администрация не решила, что
место как нельзя более удобно для
причаливания бревен, и заняла его под
заводскую лесопилку, соорудив при заводской
плотине небольшой шлюз для пропуска бревен
при сплаве. Прежде сплавляемый по реке лес
выгружали выше плотины и возили лошадьми
через гору, что было и сложно, и накладно.
Лесопилка положила предел Вознесенской
Береговой.
По весне, в апреле (с 14 до 20 числа),
происходило вскрытие льда на Чусовой.
Немедленно, тотчас за проходом льда,
спихивались шестамив воду суда, ожидавшие
своего часа у бисертских складов
(вспомогательный Бисертский завод доставлял
свою продукцию сюда), спускали воду
Ревдинского пруда, заводской караван
отправлялся в путь. Это время каждый год было
особо волнующим для всех. Жители
Вознесенской Береговой могли наблюдать из
собственных окон, как бурлящий вал спущенной
воды устремлялся к Чусовой, топя берега,
скрывая собою мосты. Часов тридцать
оставался открытым пруд. Тщательно следили,
чтобы на мере, установленной при устье реки
Ревды, было не менее трех аршин всерх
межени.
...Кончалось половодье, река входила в
привычное русло. Берега под лучами теплого
весеннего солнца покрывались ласковою
травой, зацветали одуванчиком. Жизнь
продолжалась.
Irinochka
Нижняя Береговая улица.
И о ней рассказали Александра Матвеевна
Краснова и Елизавета Александровна Тетерина.
В начале века двадцатого к Шараминскому
мосту сбегала Третья Казенная улица.
Последними по ее нижнему порядку жили Иван
Филиппович и Марья Артемьевна Пискуновы. От
их дома начинала свой бег Нижняя Береговая
улица, как называли ее жители, а на карте это
Набережная улица.
Здесь поставили двухэтажные дома Десятовы
-хозяйка Анна Тихоновна на телефонной
станции позже работала- и Тимаковы - глава
дома был в ту пору заводским фотографом.
Чуть ближе к берегу -улица делала изгиб- жили
в покоях на четыре окна Красновы, в
одноэтажном доме на пять окон - Левины,
дальше - водовозы Крапивины, за ними -
Елизавета Денисовна Тетерина. Здесь шел
вильчатый проулок, выходивший одним концом
в Казенную, а другим - в Красную улицы.
За проулком жили Гридины, дом которых тремя
окнами смотрел в проулок, а тремя - на берег.
Дальше - Козловы. В двухэтажных покоях на
шесть окон вверху и внизу - Тетерины. В доме
на четыре окна - Левины. А еще через дом
(чей?) - Кузнецовы. Их двухэтажный дом на
шесть окон был последним, здесь река
поворачивала вправо, левый берег ее круто
поднимался в гору, сбегая к реке огородами
усадеб Красной улицы, по косогору пролегла
тропка к поповскому дому.
Ныне этой улицы нет: она ушла под территорию
завода.
Irinochka
Загорная улица.
О ее жителях автору поведали краевед Дмитрий
Петрович Козырин (1903 года рождения)и его
жена, Вера Николаевна.
Улица Загорная (ныне - Калинина) начиналась
слева от дороги, что вела из Третьего Кокуя к
Шараминскому мосту. Горных улиц было
четыре.
На левом берегу Ревды, огородами по крутому
склону, пролегла Горная, позднее - Красная
улица (все-таки от слова «красное» в значении
красивое, ибо берег Ревды в то время был
зелен, ухожен, воды реки - чисты, от красоты
дух захватывало, как говорят старики), и там,
где верхний порядок ее заканчивался пашней,
улица поворачивала, вслед за поворотом реки,
вправо, называлась она здесь уже Балдушкой, а
дорога, что шла из завода Красной улицей,
направлялась дальше прямой лентой, и путь ее
лежал в Васильевский завод.
Дальше от берега и лежала Загорная улица -
прямая, как стрела, она оканчивалась пашней по
обе стороны, но и по ней пролегала дорога,
которая за пашнями разветвлялась на два
конца. Один вел в Шайтанский завод, другой -
на Скоробогатову заимку (что на речке
Ельчевке).
Следующей была Нагорная улица (ныне
Клубная). Она начиналась лентой дороги от
самого храма на горе, и там, где с дорогою этой
встречался Второй Кокуй, по левому порядку
начиналась эта улица, а после перекрестка с
Третьим Кокуем начинался и правый порядок
улицы. Второй ее конец упирался в пашню.
Вслед за Нагорной шла и Загорная улица (ныне -
Ленина). Эта шла от самого храма на горе,
спускалась по крутому склону и поворачивала к
Горным улицам.
Но вернемся на Загорную улицу. В первом доме
по правому порядку (ближе к реке) -низеньком,
на два окна- жил старик грек. Позже на этом
месте поставит покои семья Храмовых.
Следующим стоял нежилой дом на три окна, про
который говорили «там кикимора живет»,
отпугивая детвору от безхозного строения.
Дальше - одноэтажный дом на пять окон,
купленный поляками Матусович. Следующим -
двухэтажный дом на шесть окон, в котором
доживала век Александра Григорьевна
Разумова. Рядом с нею в двухэтажном доме
(внизу - три окна, в верхнем этаже - пять окон)
жила «Бобриха» - мать Петра Егоровича
Фирсова.
Через проулок стоял двухэтажный дом
Максуновых. После революции его снесли, на
этом месте выстроился уличный
уполномоченный. Позже жили Разумовы.
Дальше стояла избушка Максуновых на два
окна. Но и ее снесли.
Следующим - одноэтажный дом на шесть окон
Петра Храмова. Позже здесь поставит
«заливной» дом его сын Владимир. И по
соседству стоял храмовский же дом, на два
окна, что ставили сыну Василию.
За ними - двухэтажный дом на три окна в этаже
Белоусовых (уличное прозвище Червяковы).
Хозяйку звали теткой Ольгой.
Дальше шли два дома Храмовых под один двор.
У проулка в двухэтажном доме жил Иван
Михайлович Храмов (дед его - Антон, сыновья -
Павел и Николай), во дворе рядом стоял еще
третий дом, на восемь окон. А в двухэтажном
(на три окна в этаже), что стоял в улицу, жила
дочь Ивана Михайловича.
За проулком в одноэтажном доме на пять окон
жил бойщик скота Гриша Шанин. Рядом - старая
избушка на три окна, где позже жила «Катечка
Мамонова», а у нее купил дом Князев Павел
Алексеевич.
Дальше стоял дивный дом «с гульбищем»,
принадлежавший когда-то Александру
Николаевичу Скоробогатову, затем перешедший
Ивану Федоровичу Городнову. Позже в доме
жили Вороновы.
По соседству - двухэтажный дом (на три окна в
этаже) Копыловых. За ними - двухэтажный
флигель (на три окна в этаже) Коминовых.
Через ворота - двухэтажные покои на пять окон
в этаже Коминовых же: хозяйка Марковна да
дети Федор, Николай, Алексей, Михаил и
Клавдия.
Через проулок - одноэтажный дом на пять окон
Дмитрия Балдина. Сзади - каменная кузница.
Следующим стоял двухэтажный флигель на три
окна в этаже сапожного мастера Кузова. Позже
от дома остался один этаж на два окна.
Дальше жил в одноэтажном доме на три окошка
Василий Десятов. За ним - двухэтажный дом на
три окна в этаже Михаила Белоусова. Через
проулок - старый дом, за ним - одноэтажный
дом Ивана Мухорина (позже жил Князев).
Дальше шли пашни.
Вернемся к началу улицы, в верхний ее порядок.
Первым здесь стоял одноэтажный на четыре
окна дом Егора Пысина и его сына Николая.
Следующий дом тоже принадлежал Пысиным,
но был продан.
Третьим стоял одноэтажный дом на три окна, в
котором жил Ландин. Рядом - одноэтажный дом
на три окна. Дальше - двухэтажный дом Ивана
Григорьевича Гридина, что после революции был
кассиром в заводоуправлении. Он погиб в
гражданскую.
В двух домах по соседству жили сестры Анна и
Фекла Егоровны Храмовы. Через проулок от них
в одноэтажном доме жили Разумовы (позже -
Василий Храмов).
Рядом - одноэтажные покои на шесть окон
Билимбаевых: половину дома занимал Вениамин
(партийный был, жена - Люба Сохраннова), во
второй половине жил Александр, работавший в
мартене.
Следующим стоял дом Заколюкиных. Эти (по
«улошному» - Галаничи) жили очень бедно.
В соседях у них Иван Михайлович Храмов,
заводской староста, поставил одноэтажный дом
на три окна. И дальше дом - храмовский, но
Ивана Григорьевича, в один этаж, на три окна.
Через проулок жил в двухэтажном доме Петр
Яковлевич Баженов. Позже он первый этаж снял,
поставил покои на пять окон.
Рядом - дом Егора Колпакова, покои на пять
окон Никоновых (жена Саша, сыновья Виктор,
Иван, Петро, Александр, дочь Антонина да еще
сын Николай).
Дальше жили в доме на три окна Сметанины, в
покоях на четыре окна - Ландины (потом в их
доме жил Алексей Андреевич Коминов). Через
проулок - дом на три окна Мокрецовых.
Следующим стоял дом Попова, проданный
Александру Тихоновичу Козырину. В соседях с
ним жил Чунин, а раньше жил «Гусик белый» -
старик, а вот хватило сил сломать старый дом
и поставить на его месте новый.
Рядом в одноэтажном доме жили Горлановы,
продавшие дом Симарановым.
Следующим стоял дом Белоусовых, в котором
долго жил потом начальник лесного отдела
Павел Филиппович с женою врачом.
Через проулок стоял мамоновский дом, в
котором жила Мария Чечулина. С нею в соседях
жили Коминовы: в доме на два окна - Федор
Андреевич и в доме на три окна - брат его.
Последним стоял дом Ивана Ивановича
Заколюкина, что чинил дома валенки. Дальше
стоял храмовский дом, но его сломали. Позже
здесь построились Шумковы.
На этом сама улица кончалась, лишь дорога
продолжала свой путь.
Irinochka
Второй кокуй.
О жителях Второго Кокуя поведал Григорий
Петрович Скоробогатов, родившийся на этой
улице в 1905 г.
Ныне эта улица носит имя легендарного
комдива Красной Армии времен гражданской
войны Владимира Азина, вошедшего с боями в
завод в июле 1919 года. Но сегодня наш рассказ
о временах более далеких, об улице, носившей
название Второго Кокуя
Начало века. Улица начиналась от магазина
Грудина (позднее известного под названием
«пищеторг») и тянулась на запад. Одна сторона
улицы - солнечная: окна домов выходили на юг.
Селились на ней люди с «весом в обществе» и
достатком. Другой порядок улицы приветил
заводчан поскромнее достатком.
Первым на солнечной стороне улицы стоял
двухэтажный дом Ивана Васильевича
Винокурова, служившего в заводе бухгалтером.
Вторым - двухэтажный дом Евг(рафа?)
Федоровича Люханова, служившего в охране
завода. Третьим - дом одного из братьев
Белоусовых (другой, Михаил, жил в 1-ой
Загорной).
Следующим стоял дом торговца Большухина
(после революции в нем одно время
размещалась почта), имевшего магазин в улице
Сороковой (Пугачева или Металлистов?). С ним
соседствовал служащий завода Петр Туляков.
Рядом - двухэтажный дом заводского кузнеца
(Михаила Григорьевича?) Заколюкина, бывшего
также наставником в церкви старообрядцев у
Еланского моста. За ним - дом Сипигина. Далее
- двухэтажный дом справного хозяина,
сапожника Железникова. В соседи ему достался
Федор Утюмов, державший двух лошадей и
возивший дрова для завода.
Ландины, Мельковы. Затем Михалевы,
державшие много лошадей. Таких называли
транспортными рабочими, завод обеспечивал их
сеном, дегтем - они осуществляли
транспортные перевозки, как и подрядчик
Баранов. Имевшие одну-две лошади могли
сбиваться в артели, занимаясь извозом зимой,
а транспортные рабочие занимались
перевозками круглый год, в этом и состояла их
основная заводская повинность.
Дальше в улице жила большая семья Шаляевых.
За ними - дом Железниковых и двухэтажный
небольшой дом староверки Душиной, дом
«кержака», но другого толка (в
старообрядчестве несколько течений), старика
Голубятникова и дом шорника (шил сбрую)
Ивана Сергеевича Логиновских, дом Василия
Федоровича Полуэктова.
Следующим стоял дом большесемейных
Заколюкиных, растивших четырех дочерей и
«где-то столько же робят», известных еще и
тем, что в семье была гармошка. Их сосед -
Душин.
А дальше жили старик со старухой, фамилии
которых память рассказчика не сохранила. Но
зато поведал он, что хозяин был местным
охотником, ставил в зимнее время петли на
зайцев в тех местах, где ныне стоит Дворец
культуры (автор, повествуя о лесных жителях
края, исходит из информации, полученной от
старожилов, занимавшихся охотой, а также
использует материалы известного русского
охотоведа Леонида Павловича Сабанеева, со
скрупулезной дотошностью описавшего
охотничий мир наших мест. Важно собрать
воедино рассказы охотников разных лет,
соотнести их по времени, и только тогда станет
ясно, когда какие звери начали исчезать из
наших лесов).
У Сабанеева читаем: «Ловля петлями и
кулемками имеет место почти в одном Урале;
петли обыкновенно расставляются на тропах,
делаются из конского волоса или чаще из
крепкой бечевки, самая петля ставится
вертикально на известной высоте, а другой
конец ее привязывается к дереву или сучку.
Судя по всему, надо полагать, что в Пермской
губернии каждогодно добывается несколько
десятков тысяч заячьих шкурок, которые потом
продаются особыми скупщиками на Ирбитской
ярмарке.»
По соседству с охотником в двухэтажном доме
жил сапожник Гавриил Иванович Тюриков. Шил
он рабочую обувь. Рядом выстроился прокатчик
Никандр Петрович Шаляев. Его брат работал на
железной дороге (а туда только хороших
плотников брали), он-то и помог выстроить
Никандру Петровичу двухэтажный дом. Дальше
в улице жил старичок Осип Евграфович, за ним -
дом Железникова и его соседа, церковного
звонаря Ивана Кирилловича Щербинина.
Следующим стоял дом на три окна,
принадлежащий родному дяде рассказчика,
Федору Егоровичу Скоробогатову, что работал
рудобоем в заводе на пожоге, в доменном цехе:
привозимую руду обжигали в печи, и рудобои
разбивали ее кувалдами, прозванными
«балдой». Рудобоев и было всего в заводе
десять человек.
Рядом жили Никандр Железников и служивший в
полиции Григорий Завиралов, Федор Петрович
Десятов и Иван Андреевич Бормотов. Здесь
этот порядок улицы кончался.
Напротив Бормотова, по другому порядку
улицы, в самом ее конце жила мать Григория
Петровича Скоробогатова, Сергеевна, как звали
ее в заводе (в девичестве Лукерья Сергеевна
Шевелева). Лихо приходилось бедной вдове,
растившей трех сыновей. Без хозяина дом -
сирота. По первости держали пару овечек.
Перебивались. Один из сыновей работал, как и
дядя, рудобоем; второй, оставшийся от отца
подростком, караулил с решеткой обозы возле
Угольной горы - как с горы сьежали обозы, что
возили на домну уголь в коробах, комья его
вылетали на дорогу, мальчишки из бедных
семей собирали тот уголь в решетку и сдавали в
завод, получая хоть и гроши, а все подспорье
семье. Сергеевна стирала в людях, нянчила
чужих ребят, но бывало, что и по миру ходила...
По соседству жили Аржанниковы, за ними -
Федянин и работавший в заводе Дмитрий
Терентьевич Аржанников(братья жили через
дом). Дальше жил Иван Степанович Лещев и
Железников(из заводских же). За ними - дом
Дмитрия Леонтьевича Шаляева. Его сын Петр
возил на лошади шлак от мартена, потом
перешел подручным сталевара, стал мастером.
Следующим стоял дом многосемейных
Пискуновых. Глава дома работал в заводе.
Через дом жил Иван Макарович Шаляев с
сыновьями, один из которых был сталеваром,
вышел в начальники, хотя грамоты имел класса
четыре. Рядом стоял дом Григория Ильича
Белоусова. Работал он в доменном цехе, а дома
занимался ремонтом всевозможных часов.
Отремонтированные, они тикали хором со
стены, иные еще и со звоном, и в этом была
своя музыка.
Дальше жила семья Михаила Ивановича
Калягина, державшего корову, лошадь, жившего
тем, что ставил многие зароды сена и продавал
его в Екатеринбурге. Обратно вез стяги мяса -
обязательно солили мясо на лето, вывешивая
его на чердаках. Называлось оно провесным.
Дальше жил Коршунов, державший двух
лошадей и зимами непременно ходивший в
извоз. С ним соседствовал старообрядец Антон
Михайлович Голубятников. Следующим в улице
жил Егор Максунов, возивший клади богатым: он
держал коней, занимался извозом. Возил
бутылочное пиво Шубину.
Рядом стоял дом силача Михаила Ландина, что
в летнее время корчевал пни, раскалывал их
ломом и, меряя на сажени, аккуратно складывал
на Угольной горе в поленницы. Пни называли
«смольем». Ими топили газогенератор в
мартене: томились они в коробках, от которых
был протянут трубопровод к мартену. Перед
ним - регулятор давления поступавшего газа. К
газогенераторной возили из леса и порубочные
сучья вместе с хвоей - специально подряжали
людей для таких работ.
Дальше жили Коршунов, Туляков, Николай
Григорьевич Логиновских, собиравший в заводе
шихту Заколюкин. За ними жила семья
Пановых. С благодарностью вспоминают
Александру Тихоновну Панову, лечившую
травами, баней, заговаривавшую хвори.
В соседях жил Михаил Заколюкин по прозвищу
Дураловы, работавший в заводе, имевший покос
на первой Елашке (по-нынешнему - за Дворцом
Культуры), куда ходили за земляникой. Дальше
жил зажиточный Яков Платонович Сохраннов,
имевший пять-шесть гектаров пашни на
Ельчевке. Следующими стояли дома
Щекалевых и Логиновских (рабочего мартена,
дяди будущей жены рассказчика). Их домами
кончался этот порядок Второго Кокуя, дальше -
дом Грудина.
Tanuk
Какая ты молодец Ириночка. Ты так много
написала........ огромное тебе спасибо. Я так
много нового для себя

пробежал и я по Ленина и Азина.Типично советский пейзаж в яме...молодцы,что алтарь коммунизма не спрессовали,а укрыли в таежнотополинных джунглях, такой винегрет получился в миске