Пальцы

   От автора: это о «девяностых»…



Все последние дни Денис не находил себе места: он мучительно размышлял, — как ему поступить в этой ситуации? А ситуация, и впрямь, была скверной. Не то чтобы какой-то особенной, — скорее, житейской, — однако ему от этого не легче. Денису не возвращали долг. Десять тысяч. Долларов. Сумма для Дениса немалая, однако терзало его вовсе не это, а то, как беспардонно вели себя с ним должники.

Когда-то, благодаря счастливому случаю (счастливому ли?) он умудрился влиться в первые, мутные волны предпринимательства. Нет, он не стал воротилой в черной металлургии или нефтяным магнатом, — его достижения были куда скромнее: Денис убедил родителей доверить ему часть семейных денег, тех, что откладывались по копейке на «черный день», и поехал, на свой страх и риск, в Турцию.  «Челнок», одним словом. Кто жил тогда, тот поймет, а кто не родился, или мал был, - тем уже и не объяснить.

Появились первые деньги. У Дениса часто просили в долг, и он почти никому не отказывал. Давал, конечно, не по доброте душевной, а под проценты. Деньги ему возвращали всегда. И всегда, через какое-то время, просили снова. Чаще всего он помогал таким образом Вадиму и его жене Лене. Эта молодая семья жила в сосед-ней девятиэтажке, а с Вадимом Денис и вовсе дружил со школы.

Трудно сказать, почему Денис был так расположен к этим людям. Возможно потому, что у него не было такого счастья, такого маленького чуда, каким был сын Вадима и Лены. Звали этого карапуза Антошка. Или просто Тошка. Денис любил его до кого-то внутреннего восторга и необъяснимого замешательства. А как его было не любить? Тошка всегда, когда его видел, бежал навстречу, и кричал громко-громко «Ура! Денис пришел!». Он всегда называл его именно так, как своего ровесника и друга по играм, — просто Денис, а не «дядя Денис», как на том настаивали родители, и всегда тянул ему при встрече свою крохотную ручонку для рукопожатия. Денис охотно принимал эту игру, — он никогда не позволял себе подшутить над Тошкой в такие моменты, и обязательно сжимал его маленькую пухленькую ладошку в своей руке. В общем, между ними была настоящая мужская дружба.

Однажды Вадим позвонил Денису, и напросился к нему в гости, — сказал, что есть серьезный разговор. Денис даже не стал спрашивать, о чем пойдет речь: и так ясно, — или попросит отсрочить долг, или что-нибудь в том же роде.
Все произошло именно так: Вадим долго ходил вокруг да около, а потом, тяжко вздыхая, повел разговор о деле.   

— Денис, — бодро начал он, однако тут же смолк: было вид-но, что слова даются ему непросто. — Тут такой расклад… Даже не знаю, как сказать… В общем, мы не сможем отдать тебе деньги в срок. Торговля встала… Ленка нервничает: мы с ней теперь, считай, каждый день ссоримся... — лицо Вадима с каждым словом тяжелело, наливаясь кровью. Он вновь замолчал, и отвел взгляд в сторону.

— Ну, говори, чего мнешься? — потерял терпение Денис.

— Может ты это…ну, может ты еще немного потерпишь насчет денег? — промямлил-таки Вадим.

— Хм… Предложение, конечно, заманчивое, — без энтузиазма протянул Денис. — Ну, хорошо… Допустим... Как долго?

— Денис, ты же сам видишь, — развел руками Вадим. — Точных сроков назвать не могу. Но как только у нас появится деньги, хоть какие-то, мы сразу начнем отдавать. Мы с Ленкой посоветовались, и решили не пудрить тебе мозги, а рассказать все как есть. Ты же знаешь, как мы к тебе относимся. Честное слово, был бы я должен кому-нибудь другому, мне легче было бы. А ты для нас столько сделал… Мы тебя так уважаем… — тонким, дрожащим голосом зачастил Вадим.

— Да ладно! «Уважаем…», — оборвал его Денис: он не любил подобные «нежности». — Все! Заметано, — хлопнул он Вадима по плечу, а сам подумал: «Похоже, у них в семье только один мужик, — Тошка».

С тех пор прошло почти два года, однако за это время должники ни разу не порадовали Дениса известием, что готовы отдать хотя бы часть денег. Они не звонили ему, старательно избегали встреч, а если и видели его где-то, то сразу же заводили разговор о своих бедах, о «черной полосе», и о прочих напастях. Лишь Тошка был по-прежнему рад Денису, и все так же весело тянул ему при встрече свою ладошку.

А вскоре, от их общих знакомых до Дениса стали доходить слухи о том, как Вадим и его жена видят проблему своего долга на самом деле. «Ну что нам теперь, задушиться, что ли? Ну, нечем нам отдавать. Хоть застрелись», — говорили они. А если им кто-то намекал, что, в крайнем случае, можно было бы продать машину, и рассчитаться, то они возмущались: «А мы с чем останемся? У нас кроме машины ничего нет».

Денис хорошо запомнил тот день, когда он случайно встретил на улице уже другого Вадима. Он теперь не кусал губы, и не краснел при разговоре о долге, а лишь вновь заверял Дениса, что скоро обязательно рассчитается с ним.

Примерно через две недели после того разговора Денис увиделся со своим одноклассником, Юркой Голиковым. Тот попал совсем в другую струю, — шесть лет назад свернул кому-то челюсть по пьянке, и огреб «Петра» (что на фене означает пять лет). Теперь он освободился, и прибился к бригаде, которая контролировала в городе игорный бизнес.

— Если какие проблемы начнутся, сразу звони мне, — говорил ему Юрка, раскинув пальцы. — Сведу тебя с людьми, которые решат любые вопросы.

— Да какие у нас, у пролетариев, вопросы? — отшутился тогда Денис, и только из вежливости взял Юркин телефон.

И вот теперь, спустя месяц, Денис держал в руках бумажку с его номером, и мучительно размышлял, как ему поступить. Дело в том, что ситуация с долгом не только зашла в тупик, а стала просто унизительной. Позавчера он снова видел Вадима, и тот с наглядной издевкой сочувствовал ему:

— Я тебя понимаю, Денис… Тебе, конечно, обидно. Дал в долг бабки, а тебе не возвращают. И, главное, ничего не можешь поделать.

У Дениса после этих слов даже в ушах зазвенело: ему стоило огромных усилий сдержать себя, и не засветить Вадиму кулаком в ухо.

— Ну что ж, добро…— только и процедил сквозь зубы Денис.

Сказав это, он сплюнул себе под ноги, и неожиданно почувствовал, что впервые за последнее время испытал облегчение, и даже какое-то странное удовлетворение от разговора с Вадимом.

Денис прекрасно знал, что вязаться с бандитами небезопасно, однако другого выхода просто не видел. Тем более что в последнее время это стало обычным явлением — привлекать «братву» для решения подобных проблем. Правда, половину суммы «братва» оставляла себе за услуги. Но сейчас подобные потери Дениса со-сем не волновали: куда важнее было избавиться от самой унизительности положения, в котором он оказался. После недолгих размышлений он все же решился, — снял трубку, и набрал нужный номер.

Юрка даже не удивился, что Денис позвонил ему. Он лишь спросил, в чем проблема, а когда выслушал, то сказал, что завтра им придется кое с кем встретиться, чтобы договориться обо всем в деталях. Или нет, не в деталях, а «конкретно» — именно так он выразился.

На следующий день, ровно в три, Юрка Голиков привел Дениса в кафе «Шарм», и, открывая перед ним дверь, буркнул:

— Проходи, нас там ждут. Будешь базарить с самим Калиной. Слыхал о таком? Да не минжуйся ты, все нормально: я за тебя поручился.

— А я и не минжуюсь, — пожал плечами Денис, хотя, в действительности, явственно ощущал колючий холодок между лопат-ками.

Калиной оказался бритый мужик, который в хмуром одиночестве сидел за дальним столиком, и потягивал пиво из пузатой кружки.

— Здравствуйте, — неловко откашлялся Денис: он пока не очень-то представлял себе, как нужно общаться с подобными людьми.

— Говори, — коротко бросил бритый, и кивнул на стул, что стоял  по другую сторону стола.

Денис сел, и принялся путано объяснять «братку» суть дела, а сам все время пялился на его толстенную золотую цепь. После то-го, как Денис закончил говорить, бритый выдал несколько фраз на непостижимой фене. Правда после, оценив выражение вытянувшейся физиономии Дениса, перешел на более-менее удобоваримую русскую речь:

— Короче, вернем твое бабло. Давай концы на этого фраера, и жди звонка. Половина бабок отойдет нам. Вопросы есть?

— Нет, — облегченно выдохнул Денис: все оказалось намного проще, чем он думал.

Все последующие дни он ждал звонка, — в предвкушении долгожданного отмщения. Он, конечно, понимал, что глупо ожидать результата так скоро, но ничего не мог с собой поделать. Он с неведомым доселе удовольствием представлял себе растерянную рожу Вадима, когда с ним начнут беседовать насчет долга конкретные пацаны. «Посмотрю, как ты им споешь песенку «когда-нибудь верну», — злорадствовал Денис. В душе его, наконец-то, поселился покой.

Он примерно представлял себе, как действует в таких случаях братва. Сначала просто объясняют клиенту, что не возвращать деньги — это нехорошо, и дают небольшой срок, в который тот должен уложиться с выплатой, если только желает избежать черепно-мозговых неприятностей. Как правило, все должники становятся сговорчивыми уже на этой стадии, но если кто-то не уложится в срок, то далее с таким клиентом может произойти все, что угодно.

В подобном мстительном ожидании Денис провел несколько дней, прежде чем узнал, что бригада по выколачиванию денег уже объявилась: в четверг по дому распространился слух, что Вадима избили в подъезде какие-то хулиганы.
Когда Денис услышал об этом от соседки, он лишь мысленно обратился к своему недавнему другу, а ныне к заклятому врагу: «Извини, Вадим. Кое-что сделать я, все-таки, могу».

Вскоре должен был последовать звонок насчет денег: ведь Вадим, надо полагать, уже убедился в серьезности намерений своих новых «знакомых». Однако последовал не звонок, а то, чего Денис не мог себе представить даже в кошмарном сне.

На следующий день ему вновь повстречалась у подъезда та же соседка. У нее был очень встревоженный, — просто отчаянный — вид, и это вид, конечно, сразу навел Дениса на мысль о том, что братва вновь «прессовала» Вадима. И сейчас он узнает, как именно.

— Здравствуй, Денис. Слышал, какие страсти творятся?  — округлила глаза соседка.

— Нет, — равнодушно повел плечами Денис.

— Мальчишке с соседнего дома, Антошке… — скороговоркой начала соседка, однако потом замолчала: ей мешали слезы.

— Ну, знаю я Антошку. Что случилось? — Денис стоял, и терпеливо ждал, пока соседка успокоится, и продолжит говорить.

— Ему… средь бела дня… — заголосила та рваными, булькающими фразами. — Средь бела дня… двое подъехали к детской площадке, подошли к Антошке, и… — тут она вновь ткнулась лицом в свои ладони, и заревела уже в голос.

— Да говорите же! — не выдержал Денис. — Что случилось?

На этот раз соседка долго приходила в себя, пока, наконец, не сказала и впрямь нечто ужасное:

— Эти двое, что из машины, подошли к Антошке, и прямо на виду у всех отрезали ему пальцы на руке.

— Что!?… — отшатнулся от нее Денис.

Соседка продолжала говорить, по-бабьи прикрывая рот ладошкой, но он уже ничего не слышал. В его ушах звенело лишь это: «ему отрезали пальцы». Денис никогда не помнил себя плачущим, — ну, разве что давно, еще в детском саду, — однако сейчас он именно плакал. И это было вовсе не то, что называется скупой мужской слезой, — он плакал навзрыд, так, что почти ничего пе-ред собой не видел. «Тошке отрезали пальцы!»

Зайдя в квартиру, он рухнул на диван. Кто-то неуемный без остановки шарахался в нем, и вопил истошным голосом: «Тошке отрезали пальцы! Отрезали — из-за тебя!! Из-за твоих проклятых, сучьих денег!!!»

Проведя весь вечер и ночь в неотступных, липких кошмарах, он превратился к утру в совершенно разбитого человека. Теперь он приходил в ужас от самой мысли, что сейчас, возможно, раздастся тот самый звонок, которого он вчера ожидал с таким.

Ближе к обеду он пошел купить водки, чтобы достичь полного беспамятства, и по дороге в магазин ему все время казалось, что люди как-то по-особому на него смотрят. Казалось, они хотят взять его за грудки, наплевать прямо в глаза и сказать: «А ведь это из-за тебя мальчонке пальцы отрезали. Будь ты проклят, гад…».

Зайдя в квартиру, он принялся глушить водку стаканами, что-бы скорее уйти в спасительное забытье. Однако и во сне, а точнее во время потери сознания от алкоголя, ему приходилось не легче, — постоянно крутилось перед глазами одно и то же видение: Тошка, увидев его, как всегда кричит «Ура! Денис пришел!», и радостно кидается к нему навстречу. Подбегает, и тянет свою ручонку, чтобы поздороваться. Но в тот самый момент, когда Денис берет в свою руку его маленькую ладошку, он видит, что она — без пальцев…

Денис не знал, через какое именно время раздался звонок от «братвы», потому что несколько следующих дней пребывал в полнейшем упитии. Удивительно, что он вообще услышал телефон.

— Это Денис? — коротко спросил голос в трубке.

— Да, — сквозь нестерпимый звон в ушах ответил он.

— Завтра в три у центрального телеграфа. Черный «BMW», — продиктовал ему кто-то на другом конце.

— Да пошел ты… — сквозь зубы процедил Денис, однако в трубке уже запикало.

Он высоко запрокинул голову, и исторг из себя то ли стон, то ли долгое рычание. Бесцельно блуждавший взгляд его тупо уперся в початую бутылку водки. Он наклонился, потянулся рукой за стаканом, что стоял рядом с ней, но потом передумал, — подхватил бутылку, и стал глушить прямо из горла.

На следующий день он никуда и не пошел. Ни в три, ни в пять, ни в десять Вечером в его квартире вновь раздался телефонный звонок.

— Э, фуфел! Ты чо, порожняк нам решил прогнать? — густо рыкнула ему в ухо трубка. — Короче, на первый раз снимаем с тебя штуку баксов. А завтра — в то же время, на том же месте. Если хочешь, можешь опять не приходить, снимем еще штуку, — за-ржали на том конце, и разговор закончился.

Дениса мутило от одной лишь мысли, что ему предстоит встреча с этими отморозками. Однако идти было нужно.

Водка в него уже не лезла. Отрезвление после долгой пьянки и постепенное возвращение в область разумного стало для Дениса новым мучением. Слова соседки о страшной беде, что случилась с Антошкой, по-прежнему звучали в его голове, но стали теперь глухими, как звуки под водой. Время тянулось мучительно медленно. Лишь под утро Денис впал в короткое, тревожное забытье.

Проснувшись, он взглянул на часы, — полвторого. Через щель между плотными шторами в комнату проникал яркий солнечный свет. От внезапной рези в глазах Денис зажмурился, и так, вслепую, направился в ванную. Лишь там он снова открыл глаза, шагнул под холодные струи, и стоял так, пока его не стала колотить крупная дрожь. Тогда он открыл кран с горячей водой, и стал мед-ленно поворачиваться уже под теплыми струями, пока вновь не со-грелся. Потом опять ледяная. Наконец, он почувствовал, что не-много пришел в себя.

Он оделся, и с оборванным нутром отправился к центральному телеграфу. Яркий солнечный свет по-прежнему слепил его: почти всю дорогу Денис брел наугад, низко опустив голову, с полузакрытыми глазами.

Вот и черный «BMW». Денис подошел, и остановился у передней двери. Он почему-то ожидал увидеть того бритого баднюгу, с которым договаривался в кафе, однако теперь в машине сидели совсем другие люди. Двое.
Не зная, что им сказать, Денис глухо откашлялся.

— Насчет бабок? — донесся вопрос из затемненного салона.

Денис молча кивнул головой.

— Садись в машину, не «отсвечивай», — указали ему на зад-нее сидение.

Едва он сел, и захлопнул за собой дверь, водитель бросил ему через плечо пачку долларов, перехваченную резинкой:

— Здесь твои четыре штуки, — пояснил он, не оборачиваясь.

Денис взял деньги, - машинально, - однако не уходил.

— Что еще? — повернулся к нему водила.

— Зачем… — чужим голосом начал Денис, но сверх того ни-чего сказать не смог: он словно подавился словами, которые собирался произнести.

— Что зачем? — переглянулись меж собой двое спереди.

Денис проглотил колючий ком в горле, и продолжил:

— Зачем вы… пацана? Он тут при чем?…

— А-а… Насчет пацана беспредел, в натуре, вышел, — энергично закачал головой тот, что отдавал деньги. — Эти два урода у нас в бригаде недавно. Они все и забодяжили: это ведь их тема была. Они твоему фраеру сначала рыло намяли, а он все равно в отказ, — нет, мол, денег. Так эти бараны на следующий день ширнулись, и под кайфом подравняли его пацану пальцы. Мы от ментов после еле отбились. Удачно вышло, что они оба откинулись в тот же вечер. От передозы. Мы их ментам «слили», и на том дело заглохло. А вот клиент твой стал после как пудель в цирке: все команды выполняет. И бабки сразу нашел… Ладно, всё, свободен, — махнул он рукой, и отвернулся.

Едва Денис вышел, машина с визгом рванула с места, и воздух пронзил едкий запах жженой резины. Он опустил глаза на пачку денег, что держал в руке, а после медленным шагом двинулся по улице.

В суетливом потоке людей он каждую секунду чувствовал себя обескровленным, инородным телом: вокруг него буйствовала жизнь, пусть бестолковая, пусть наполненная мелкими хлопотами, но живая человеческая жизнь: ему же теперь все вокруг представлялось холодным, враждебным, отчужденным. Его по-прежнему ранил солнечный свет, бесил смех ребенка, которого чуть впереди вела за руку мама, задевал каждый случайный взгляд, брошенный в его сторону.

Наконец он спустился в подземный переход у цирка, и погрузился в его спасительный полумрак. Прямо перед лестницей стоял парень, и, глядя себе под ноги, монотонно пел под расстроенную гитару. Он был уморительно похож на птенца какой-то гигантской птицы, — очень уж трогательно тянулась из ворота рубахи его тонкая шея, когда он натужно вытягивал подорванным голосом:
 
Боже, как давно это было,
Помнит только мутной реки вода.
Время, когда радость меня любила,
Больше не вернуть, ни за что, никогда.

Денис остановился. По переходу носился сквозняк, и, слушая этого птенца, поющего старую добрую песню о радости, он стоял в упругом потоке воздуха, и находил в этом хоть какое-то облегчение.

Птенец старательно отводил взгляд от прохожих, и почти все время смотрел вниз, на потертый кофр от гитары. Тот был раскрыт, и служил музыканту кассой. Обшитый изнутри красной материей, он походил на отверстую пасть какого-то огромного морского чудовища.

 Мельком взглянув на Дениса, парень почему-то надолго остановил на нем свой взгляд. «Может это радость моя поет…», — продолжал он тянуть дрогнувшим голосом, и с этого момента уже ни на секунду не отрывал глаза от Дениса.

«Чего он на меня уставился?» — не сразу понял Денис, однако после сообразил: парень смотрит не на него, а на пачку долларов, зажатой у него в руке.

Нервы Дениса окончательно сдали. Он шагнул к парню с гитарой, и разжал пальцы. Деньги беззвучно упали в необъятную пасть чудовища-кофра. Денис развернулся, и медленно побрел прочь.

«Боже, как давно-о-о, это было…», — подавился очередным припевом птенец. Оглянувшись по сторонам, парень судорожным пинком закрыл кофр. Широко раскрытая пасть с грохотом сомкну-ла свои челюсти, и проглотила пачку баксов, как здоровенная рыбина заглотила бы неосторожного малька.

Поставив, для верности, ногу на чехол, и, обернувшись на Дениса, парень провожал его несколько секунд обескураженным взглядом, стараясь понять, не вернется ли этот странный чел за своими деньгами? А когда почувствовал, что нет, схватил в одну руку чехол, в другую гитару, и тут же растворился в толпе.

 Вернувшись домой, Денис направился прямиком на кухню. Хлопнул холодильником, достал бутылку водки, и плеснул ее в стакан сколько влезло. Выпил залпом. Чуть погодя — еще. Скоро он почувствовал, как со дна души вновь поднимается знакомая до чертиков зеленая муть, и все его существо медленно погружается в вязкое и противное месиво: звуки становятся глуше, предметы теряют привычные очертания, а голова неумолимо наливается монотонно звенящей тяжестью.

 Он поднялся из-за стола, и, подойдя к окну, стал разглядывать девятиэтажку напротив. Через какое-то время Денис поймал себя на том, что его блуждающий взгляд все время возвращается к од-ним и тем же окнам. Это были окна квартиры Вадима. Что он хотел в них увидеть? Денис не мог ответить на этот вопрос, однако, все равно, упершись лбом в стекло, упрямо искал в этих окнах хоть какое-то движение.

Потом его взгляд случайно скользнул вниз, и — о! Боже… — он увидел, как из подъезда вышла Лена, а следом за ней Тошка. Одна его ручонка была забинтована, и он как-то осторожно нес ее перед собой.

Тошка вдруг поднял голову вверх, и Денису показалось, что их взгляды встретились. Денис отлетел от окна, словно после прямого удара в челюсть.
«А-а!.. А-а-а-а!.. Ненавижу!.. А-а-а-а!!!» — закричал, зарычал, заскулил он, заметавшись по квартире. В коридоре он мельком увидел свое отражение в зеркале. На него глядела затравленная зверюга. «А-а-а!» — еще сильней закричал он, и ударил пинком себя в зеркале. Оно рухнуло, и со звоном разлетелось на потухшие осколки.

Он забежал на кухню, машинально протянул руку к бутылке, но на глаза ему попался маленький топорик, что вместе с ножами висел на стене. Денис схватил его, положил левую руку на стол, и, широко размахнувшись, рубанул себе по пальцам. Отлетело лишь два: удар пришелся только на них. Дико взвыв, — не от боли, а от чего-то еще, — Денис вновь с ожесточением замахнулся, и через секунду на пол отлетели все остальные.

Он ничего не чувствовал в этот момент, — лишь тупо разглядывал, как из обрубков пальцев, как из пяти маленьких кранов слабыми толчками вытекает темная кровь. Она медленно растекалась по белой поверхности стола, щедро залитой солнечным светом, и на глазах превращалась в ярко-алую, переливаясь в радужных бликах.

 «Ненавижу…Ненавижу…», — в бессилии заплакал Денис, с каждым разом все тише и тише повторяя это слово. Потом он вскочил, опрокинув в ярости стол, так что кровь брызнула с него на стены, и вновь заметался по квартире.

Это была агония. Денис выскочил на балкон, и закричал, что было сил: на весь двор, на всю улицу, — на весь мир: «Ненавижу!.. Не-на-ви-жу вас всех, падлы-ы-и!.. А-а-а!!!.. Ненавижу!!!»

На балконе, что был двумя этажами ниже, вскоре показалась встревоженная соседка, и, по-птичьи выкрутив шею, задрала голову кверху, пытаясь понять, что происходит. На лицо ей тут же упали капли крови. Она сперва не поняла, что это, но когда вытерла лицо ладонью, сразу же исчезла.

Денис продолжал кричать. Он продолжал кричать до тех пор, пока не стал задыхаться. Потом налег на перила грудью, и, свесив вниз голову, стал смотреть, как капли крови тяжело отрываются от обрубков пальцев, и, поблескивая на солнце, летят вереницей к земле. С высоты девятого этажа асфальт казался Денису просто узкой серой полоской.

«Ненавижу…», — продолжали шептать его губы. Он закрыл глаза. «Не-на-ви-жу…»
Когда он открыл глаза вновь, асфальт был уже совсем близко. «Ненавижу, — это все, что успел он сказать в своем коротком полете. — Ненави…»