Председатель

Копушкин – самый информированный человек в компании. Трудно сказать, чем, он занимается по роду своей профессиональной деятельности, для меня, во всяком случае, это неразрешимая загадка. Его обычный рабочий день состоит из блужданий по кабинетам, разговоров в курилках и беготне по лестницам. «Бездельник», - скажете вы и будете почти правы. «Почти» - это потому, что есть область, где копушкинские таланты оказались востребованными.

В нашем бывшем советском министерстве, а ныне - процветающей госкорпорации трудится полторы тысячи человек. Несложные подсчеты показывают, что каждый день празднуется три-четыре дня рождения. Никто лучше Копушкина не знает, как нужно сдвинуть столы в кабинете, чтобы разместить всех желающих, где закупиться недорого, и так, чтобы всем хватило. Именно Копушкин способен мастерски собрать с сослуживцев деньги на подарок, приобрести его и вручить виновнику торжества с приличествующей случаю прочувственной речью.

Сейчас Копушкин удобно расположился на стуле посреди кабинета и с самым таинственным видом сообщал нам последние новости.

- Так что, вот, все решено. Сегодня назначают нового председателя правления.

Бухгалтер Мария Семеновна тихо ахнула.

Копушкин любовался достигнутым эффектом.

- Так-то. Сегодня в шестнадцать ноль-ноль - совет директоров. В столовке уже нарезают закуски.

А вот это уже серьезно. Слухи о новом назначении ходили давно, но если дело дошло до нарезки закусок, то, судя по всему, дело движется к развязке.

Мария Семеновна печально покачала головой:

- Опять сокращение будет...

- Это как пить дать, - жизнерадостно отозвался Копушкин, - а с нами по-другому никак нельзя. Сами посмотрите, как расплодились. Ничего-ничего, новый придет, мозги вправит, тогда заработаем. С нами по-другому нельзя.

- Это тебе надо мозги вправить, - в сердцах сказала Мария Семеновна, - носишься как угорелый, отчетом бы лучше занялся.

- Отчетом, - поморщился Копушкин и обратился уже ко мне, - а ты, глас молодежи, давай, к пятнадцати-тридцати будь в полной готовности.

Здесь надо сделать короткое отступление. Еще в советские времена, в самом начале перестройки, министерство сделало широкий жест навстречу трудовому коллективу, разрешив присутствие двух его представителей на заседаниях коллегии. Нет ничего более устойчивого, чем традиции, и даже после ликвидации министерства и создания госкорпорации, присутствие на Совете директоров отдельных экземпляров офисного планктона было обязательным. Неудивительно, что одно место было пожизненно зарезервировано за Копушкиным. А второе, по стечению обстоятельств, досталось мне, как молодому и перспективному. Пару раз я с полной ответственностью боролся со сном, выслушивая занудные выступления наших боссов, зато сегодня, похоже, скучать не придется.

- Ну ладно, - заторопился Копушкин, - жду тебя в приемной. А мне некогда с вами рассиживать, работать надо.

- Как же, работать, - ехидно заметила Мария Семеновна, когда он ушел, - к финансистам побежал языком молоть.

В полчетвертого я зашел в приемную председателя правления. Копушкин уже о чем-то оживленно шептался с Антониной Александровной – бессменным секретарем совета директоров, обычно неприступно-холодной, а теперь заметно взволнованной.

Сначала в зал заседаний проследовали боссы – один за другим, молча, солидно, как и полагается столь высоким руководителям. Нас впустили последними, когда все уже расселись за столом, и разместили в уголке на приставных стульях.

Как и ожидалось, уволенный председатель правления отсутствовал. Поговаривали, что он уже неделю назад отбыл на свою виллу в Майами. Заседание вел первый заместитель – бывший замминистра, между прочим, сосед экс-председателя по Майами. Он говорил серьезно, веско и основательно, обдумывая каждое слово:

- Итак, господа, разрешите наше внеочередное заседание совета директоров считать открытым. Напоминаю, что мы собрались по приятному поводу – выбору председателя.

- Как же, приятному, - громко зашептал мне в ухо Копушкин, - сам думал, что его главным назначат. Жди больше, председателем будет племянник самого, - и он значительно закатил глаза.

Словно в подтверждение его слов, первый зам откашлялся, выпил глоток воды и продолжил:

- Я думаю, все уже знают кандидата на высокую должность. С минуту на минуту мы ожидаем его прибытия.

- Вот как? - поднял брови зам по финансам, известный своим вольнодумством, - высокое руководство изволит задерживаться?

- Я попрошу вас, Виктор Артемьевич, - прогудел первый зам, с советских времен привыкший к административной дисциплине, - давайте не будем обсуждать решения и действия руководства.

- Ну почему же, - финансист откинулся на спинку кресла, - я, знаете ли, привык ценить свое время.

- Виктор Артемьевич, - начал председательствующий, но его прервал зам по производству:

- Вы знаете, а я согласен с Виктором Артемьевичем. В конце концов, все мы стояли у истоков компании, и могли рассчитывать на то, что к нашему мнению, по крайней мере, прислушаются.

Бывший замминистра тихонько вздохнул, внутренне он кипел от негодования, но душа аппаратчика требовала соблюдения порядка.

- И все-таки, господа, я попрошу соблюдать регламент. Я ценю вашу позицию, но мы все понимаем, что эмоции тут неуместны. Сами знаете, где принимаются решения, - он показал пальцем куда-то в потолок, - так что, давайте воздержимся от дискуссии.

Но главный финансист, уже опьяненный фрондерским духом, успокаиваться не желал:

- А отчего же мы должны отказываться от дискуссии? Сегодня нам навязывают председателя, завтра выкинут за дверь, а послезавтра будут указывать, как с женой разговаривать? А вы не забыли, что существует такое понятие, как чувство собственного достоинства?! Вы, Петр Григорьевич, - он обратился к первому заму, - уважаемый человек, уникальный специалист, но вас даже не соизволили проинформировать, просто кто-то за ужином решил, что отдадим, мол, компанию родственничку, пусть порезвится! Я считаю, что с этим надо что-то делать, так продолжаться не может. Давайте вспомним, что мы тоже люди, в конце концов, мы граждане этой страны и дальше молчать мы не имеем права.

Пламенная речь финансиста, обычно спокойного и уравновешенного, достигла своей цели. Председательствующий беспокойно заворочался на месте:

- Эх, Виктор Артемьевич, мы все знаем, что как вы правы... Но... Да ну, его к чертовой матери, и правда, до каких пор мы будем терпеть такое обращение! Мы - серьезные состоявшиеся люди и вправе рассчитывать на... Все, лично я больше так не могу!

Одновременно заговорили несколько человек. Производственник кричал, что не потерпит унижения. Зам по капитальному строительству настаивал на том, что нужно прямо сейчас собраться и ехать на прием "наверх" и уже там, в глаза, все высказать. Главный инженер от избытка чувств стучал кулаком по столу, а зам по маркетингу предлагал всем вместе написать заявления об отставке.

Охваченный всеобщим энтузиастом, Копушкин вскочил с места и воскликнул:

- Народ с вами!

Все посмотрели на него, и в этот момент в зал заседаний вошла бледная Антонина Александровна и срывающимся голосом сообщила:

- Пришел новый председатель правления. Вот... - она запнулась и посторонилась, пропуская нового начальника.

Вошел председатель.

Увидев его, Копушкин медленно опустился на стул, а первый зам, напротив, поднялся из-за стола. Зам по производству охнул, а чувствительный главбух схватился за сердце.

В зале заседаний возник субъект настолько колоритный, что требует отдельного описания. Молодой человек лет двадцати пяти, в пятнистой майке, широких джинсах с многочисленными разрезами, тяжелых ботинках армейского образца с массивной рифленой подошвой. На наголо бритой голове красовались массивные наушники, из которых неслась лающая мелодия. Руки и шею высокого руководителя покрывали многочисленные татуировки с изображениями обнаженных женщин и скалящихся монстров. Двигался он, покачивая головой в такт мелодии. Подойдя разболтанной походкой к председательскому креслу, молодой человек ловко взгромоздился в него и легко забросил ноги на стол.

Первый зам хотел что-то сказать, но из его горла раздался писк, совершенно несоответствующий солидному облику бывшего замминистра. Молодой человек посмотрел на него и небрежно махнул рукой:

- Что стоишь, мэн, не топчи ноги. Давай, дави стул!

- Ч-что? - пробормотал первый зам, уставившись на ребристые подошвы председательских ботинок.

- Садись, говорю, включи мозги, не тупи!

Высокий, солидный и даже монументальный зам замотал головой, словно отгоняя наваждение и сел.

Новый председатель правления повертел головой и недовольно произнес:

- Ну и скучняк у вас... Че вы тут по ушам вхолостую ездите, музон вставили бы, - и он руками проделал какие-то непотребные движения, по-видимому, изображающие желаемую музыку.

Совет директоров хранил гробовое молчание.

- Что таращимся? - председатель снял наушники и посмотрел на первого зама, - Че молчим? Работать будем? Вот ты, мэн, кого пасешь?

- Ч-что, простите?

- Чем, говорю, занимаешься?

- Я?

- Слушай, мэн, я тебе сказал - не тупи. Не я же.

- Я - первый заместитель председателя правления. Отвечаю за общую организацию работы.

- Гы... Общак, значит, держишь?

- Что?

- Ну ты меня достал, - председатель убрал ноги со стола и хлопнул ладонью по столу, - все, свободен!

- Ч-что?

- Умер, замер, примерз и брызнул. Вали отсюда. Нам с братишками тупырлы не нужны. Правда, братишка, - он уставился на зама по финансам.

- Точно, мэн, - финансист двигал головой и говорил в ритм мелодии, доносящейся из висящих на шее председателя наушников, - не нужны тупырлы нам, все тупырлы - это хлам, мы не сдохнем от тоски, если выберем мозги.

- Мэн! - подскочил председатель, - Дай пять!

Он дружески хлопнул зама по финансам по ладони, в то время как первый зам на негнущихся ногах выходил из зала заседаний. Председатель оглядел присутствующих.

- Ну, кто еще что продвинет?

Быстрее всех среагировал зам по производству. Он подскочил как подброшенный пружиной и изобразил несколько ломаных "машинных" движений, почерпнутых в далекой молодости на школьных дискотеках и, также следуя ритму рэпперской мелодии, проблеял, безбожно фальшивя:

Надо, надо руководству
Обратить внимание на производство
И тогда мы обязательно
Все улучшим показатели!

- Можешь, - оценил председатель, - сработаемся. Кто еще лабает?

Ответом ему был многоголосый хор. Лишившись управляющей руки первого зама, все забыли о регламенте и старались наперебой показать председателю свои музыкальные таланты. Но всех переплюнул Копушкин. Не им, закостенелым бюрократам и молодым выскочкам соперничать с этим зубром корпоративных вечеринок и соколом офисных застолий! Могучим прыжком он выскочил на середину зала, набрал в грудь побольше воздуха и проревел:

Слава, слава председателю
С глаз прогнавшему предателя
Любит рэпперский мотив
Наш рабочий коллектив!

Председатель даже подпрыгнул.

- Мэн! Ты кто?!

Копушкин развязно подошел к нему.

- Я - братишка снизу. Сам знаешь, тусуемся, дела двигаем туда-сюда.

- Мэн! Я тебя срисовал, ты мне нравишься. Будем тусоваться вместе.

Весь совет директоров с нескрываемой завистью смотрел на Копушкина.

Ну, нет, друг дорогой, я тоже чего-то стою! Сейчас вас так удивлю, что....

Я вылетел на середину комнаты, расставил руки и продемонстрировал, что значит занятия по три раза в неделю в школе современного танца. После нескольких акробатических пируэтов председатель взвыл от восторга, а Копушкин позеленел от злости. А я, вращаясь на спине, думал, что место первого зама свободно, и, с моим музыкальным слухом и спортивной подготовкой, шансы, пожалуй, самые предпочтительные...