Д. А. Алексеев - М. Вахидовой

                Уважаемая Марьям Вахидова!

  Я получил Ваши видеопрезентации, которые, правда, не получается открыть.
  Впрочем, это и не суть важно.
  Как ни прискорбно, Ваши  нынешние и грядущие литературоведческие и лермонтоведческие изыскания  будут смотреться, так сказать, сквозь призму пассажа о происхождении Лермонтова, который так настойчиво и, увы, опрометчиво афишируется.
  Понятно, что нынешняя публика жаждет развлечений и эпатажных гламурных историй, как в детских сказках Т.Толстой, приправленных… уксусом. Древний римлянин Гай Саллюстий Крипс остроумно заметил: «Это то, чего никогда не было, но зато всегда есть».
  Тетушка Агата Кристи подметила:  «У старых грехов – длинные тени».
  Но, что сделано, то сделано…

                ***
  Гексли говаривал: «Грубые факты губят красивые теории».

  Сначала о главном «грубом» факте.
  Помещики трудились в своих имениях в летнюю страду, а на зиму выезжали «в свет» - в губернские города - повеселиться на балах и маскарадах,  и, попутно, пристроить в замужество своих дочерей. Так поступали и Арсеньевы: летом  обширное хозяйство (барщина и винокурение), а зимой – в Пензу, Москву и Васильевское, проведать многочисленных родственников, которых она очень ценила. А тем временем тарханские крестьяне занимались отхожим промыслом, а некоторые даже наживали многотысячные капиталы!
  Летом и осенью 1810-1812гг. Арсеньева с дочерью находились в Тарханах, о чем свидетельствуют хозяйственные и имущественные документы. (Лермонтовский заповедник Тарханы. Документы и материалы. 1701-1924. – Пенза, 2001. С. 57-73)
  Документально подтверждено, что  Арсеньева с внуком побывала на Кавказе в 1825г. И, вероятно, еще в 1820г., если судить по короткой  и не очень определенной записи в дневнике М.М. Сперанского.
  Здесь можно поставить точку…

                ***
      
  Однако есть еще и другие «грубые» общедоступные факты, которые надобно бы знать лермонтоведу, если он, конечно, претендует на то, чтобы его  сочинения судили по законам научного изыскания, а не понятиям  газетного фельетона:

  1) О Юрии Петровиче.  В Кадетский корпус принимали только дворян, детей офицеров. К прошению прилагалось свидетельство о дворянстве, или  свидетельство о благородном происхождении, подтвержденное, как минимум, тремя благородными особами. Отец Юрия Петровича (умер в 1799г.) представил свидетельство за подписью трех благородных особ - правящего должность Тульского губернского предводителя дворянства Е.Крюкова, тайного советника А.И. Лопухина (он, отметим, также определял своего сына в корпус) и коллежского советника В.В. Рыкачева, дяди Ю.П. Лермонтова, где говорилось: «1798-го года Генваря 16 дня мы нижеподписавшиеся свидетельствем в том, что артиллерии поручика Петра Юрьева сына Лермонтова сын Юрий точно из Дворян родился 1787 года декабря 26 числа…» (РГВИА, ф. 314, оп. 1, № 4005, л.2).
  Итак, Ю.П. – принят в корпус как потомственный дворянин, а не «с черного хода», как безродный «разночинц».

  2) Осенью 1827 г. Елизавета Алексеевна отправилась в Москву готовить внука к поступлению в Пансион, и по дороге заехала в Кропотово. О чем теща беседовала с «эрзац»-зятем нам неведомо. Но в 1828г.- начале1829г. Юрий Петрович неспеша собирал документы для причисления к дворянству Тульской губернии. (РГАДА, ф. 1209, оп.4, № 1884, л.10об.-11, 58об.-59. Вотчинный департамент. Настольная докладная книга. 1829г.) 
  Его внесли с семейством  (т.е. с сыном Михаилом)  в  6-ю часть Дворянской родословной книги Тульского губении (древнее, столбовое дворянство), во свидетельство чего ему и выдали 10 марта 1829г. Грамоту. В  прошении Юрий Петрович писал: «…внесть в дворянскую родословную Тульской губернии книгу, как меня так и сына моего Михайлу, и на оное внесение выдать грамоту,а сыну надлежащее о дворянстве свидетельство». Для этого папеньке следовало испросить в Московской Духовной Консистории свидетельство о  рождении  сына - выписку из метрической книги Трехсвятительской церкви. Однако Юрий Петрович этого не сделал. О причинах можно только предполагать. Но это и не суть важно: сын  уже учился в дворянском Благородном Пансионе.
 (К столетию дня рождения М.Ю. Лермонтова. 1814-2окт.-1914. Документы к родословной Лермонтовых и родственных им семейств, Виолевых и Арсеньевых.- Тула, 1914. С.2-10).

  3) В Московский Университетский Благородный Пансион, как явствует из его названия, принимали только дворян. В отличие от гимназий и университетов (!), где, наряду с дворянами, учились и дети из средних сословий. Во 2-й гл. Устава Пансиона записано: «Университетский Благородный пансион, согласно с целию учреждения своего, состоит из одних благородных детей… При вступлении к прошению прилагается свидетельство о дворянстве или просьба подписывается тремя особами, свидетельствующими благородное происхождение». Арсеньева представила копию свидетельства о рождении внука, которую ей выдали в Московской Духовной Консистории, где  юный Мишель именован сыном «Капитана Юрия Петровича Лермонтова, … прижитого им от законного брака». Как известно, до 1845г. обер-офицерский чин давал право на потомственное дворянство.
  Так Лермонтов-дворянин (а не «разночинец») оказался в Пансионе.

  4) Лермонтов не закончил Благородный пансион и поэтому при поступлении в Университет подвергся экзамену - положенному испытанию в науках, как то видно из  донесения в Правление  университета  от 1 сентября 1830г. ординарных профессоров Снегирева, Ивашковского, экстраординарного Победоносцева, адъюнктов: Погодина, Кацаурова, лекторов: Кистера и Декампа, которые «нашли его способным к слушанию профессорских лекция» в  звании студента. (Русская мысль, 1881, № 12. С. 166-168)

  5) Поскольку Лермонтов-дворянин обучался в Благородном пансионе, то проблем с поступлением в Университет у него не возникло. В прошении он писал: «Родом я из дворян, сын капитана Юрия Петровича Лермантова…». К свидетельству об учебе в  Пансионе он приложил копию свидетельства о рождении и крещении.
  Вот Вы пишите: в Московском и Петербургском университетах  учились только дворяне.  Помилуйте! Принимались и купцы и мещане и даже  отпущенные на волю крепостные! *
__________
 * Совет Императорского Московского Университета  предписал 14 сентября 1827 г. за № 936  немедленно привести  в исполнение по Московскому Учебному Округу Высочайшую волю, где, в частности, указывалось, «чтобы в Университетах и других высших учебных заведениях, казенных и частных, находящихся в ведомстве или под надзором Министерства Народного Просвещения, а равно и в гимназиях и в равных с оными по предметам преподавания  местах, принимались в классы и допускались к слушанию лекций только люди свободных состояний, не исключая и вольноотпущенных, кои представят удостоверительные в том виды, хотя бы они и не были еще причислены ни к купечеству, ни к мещанству и не имели никакого иного звания».  (ЦИАМ, ф. 418, оп. 73. № 5287, л. 1, 2-2об. О том, какого состояния люди должны быть допускаемы к учению в Университеты, гимназии и другие училища, и касательно поступления в ведение Министерства Народного просвещения всех училищ в других ведомствах находящихся. 1827 г.).

  6)  Нравственно-политическое отделение университета, на которое вначале поступил Лермонтов, считалось между студентами наимение серьезным. Лермонтов перевелся на Словесное отделение не в сентябре 1830г., как пишет Анри Труайя, повторяющий чужие нелепости, и на которого Вы ссылаетесь,  а осенью 1831г. Причина банальна, и кроется вовсе не в «маловской истории». Близкий московский  друг Лермонтова А.А. Лопухин (Алеша) перевелся в феврале 1831г. из Петербургского университета в Московский на Словесное отделение и, понятное дело, приятели хотели быть вместе. Перевод  из одного отделения в другое во время семестра не допускался, поэтому Лермонтов сделал это только  осенью 1831г. (ЦИАМ, ф 418, оп.496, № 9, л. 32 об., 48, 53, 58. Дела Нравственно-политического Отделения с июня 1830 по июнь 1831г.)
  7) «Своекоштный» – это не синоним «разночинца»(!), которых принимали  на нравственно-политическое  и прочие отделения университета!
  Все Пансионеры, гимназисты и студенты делились, - независимо от сословия (!), - на казенных и своекоштных. Казенное содержание получали немногие, с разрешения высшего начальства. Скажем, сына барона Розена приняли в Пансион на казенное содержание (1000руб. в год), которое выплачивалось из Государственного казначейства, по Высочайшему повелению. Своекоштные сами оплачивали обучение. Своекошные пансионеры учились на полном пансионе или, как Лермонтов, были полупансионерами (бабушка сэкономила), т.е. после занятий отправлялись на свои квартиры. 
  8) Для поступление в элитную Школу юнкеров требовалось веское доказательство дворянского происхождения –  копия с протокола о внесении кандидата в Дворянскую родословную книгу той или иной губернии. Поэтому Григорий Васильевич Арсеньев и обратился в мае 1832г. в Тульское дворянское собрание с прошением выдать такую копию с протокола (протокол был в деле 1829г. о дворянстве рода Ю.П. Лермонтова), приложив положенное свидетельство о законном происхождении М.Ю. Лермонтова, его рождении и крещении. Копию с протокола Арсеньев получил 29 мая 1832г., а Лермонтов представил ее вместе прошением о поступлении в Школу юнкеров.
 (К столетию дня рождения М.Ю. Лермонтова. 1814-2 окт.-1914. Документы к родословной Лермонтовых и родственных им семейств, Виолевых и Арсеньевых.- Тула, 1914. С.11-13).
  10 ноября 1832 приказом по Школе Лермонтов зачислили кандидатом, а 14 ноября 1832г.  «недоросль из дворян Михайла Лермонтов» был зачислен в л.-гв. Гусарский полк «на праве вольноопределяющегося унтер-офицером». И только после того «как документы о его дворянском происхождении были препровождены на рассмотрение (в Инспекторский департамент), по которым он признан из дворян», 18 декабря 1832г. приказом по Школе его переименовали в юнкера «с показанием по спискам из дворян». (РГВИА, ф. 321, оп. 1, № 7, лл.193-193 об, 195, 207. Приказы командира Школы Гвардейских подпрапорщиков и Кавалерийских юнкеров 1831-1832 гг.)
  9) Азиатская внешность Лермонтова… Арсеньевы – из крещеных татар. Бабушка Юрия Петровича по материнской линии, Авдотья Васильевна, – из древнего дворянского татарского рода Ураковых. Неудивительно, что и получился типичный татарин: приземистый, плотный, широкоплечий, немного сутуловатый, скуластый, с черными как уголь глазами  и…злой.
  10)  Родственники Арсеньевой уламывают вел. кн. Михаила Павловича (ярого ревнителя закона и порядка, которого побаивался брат-император!) принять «разночинца» Лермонтова в Школу юнкеров!!! Император гневается, когда узнает тайну о «неблагородном» происхождении поэта, пробравшемся в Гвардию!  Как бы тут помягче изъясниться? Одним словом, грустно…
  Жуковский и Полежаев – побочные дети дворян («воспитанники») - явление  в те времена весьма распространенное. Сердобольные папаши старались дать «воспитанникам» приличное образование, и они выслуживали потомственное дворянство. Некоторые совестливые отцы добивались от императора их узаконения (с передачей фамилии и сословных и имущественных прав). Очень богатые и родовитые аристократы добывали незаконным отпрыскам «импортное» баронство (скажем, бароны Вревские, приятели Лермонтова).
  11)  «Коварная» Е.А. Арсеньева никогда не судилась с родственниками мужа! Братья и сестры Арсеньевы делили между собой родительское имение, как тогда говорили, «полюбовно» и по разделу 1811г. дочь Михаила Васильевича получила все, что причиталось ее отцу.
  12) Метрическая книга – это главный документ в установлении факта и  законности рождения. Вначале в записи показывался отец ребенка (чин и социальное положение) и восприемники. Впоследствии стали указывать и жену. В исповедные ведомости  священник прихода записывал прихожан с «чады и домочадцами», бывших на исповеди в Великий пост, с указанием их семейного положения (муж, жена, вдова, вдовец, девица) и возраста (со слов прихожан, зачастую ошибочно). Дети записывались по достижении полугодового возраста.
  В случае отсутствия записи в метрической книге (такое иногда случалось по небрежности священников) в Консистории заводили дело об установлении факта рождения: опрашивали священников, восприемников, родственников новорожденного и его родителей, обследовали исповедные ведомости, которые также считались официальным документом. После этого Консистория выносила свой приговор: признать или не признать факт рождения.
  Что же получается? Священник столичной(!) Трехсвятительской церкви, почтенный уважаемый прихожанами пастырь, вносит за мзду 2 октября 1814г. в метрическую книгу ложную запись(!) о рождении и крещении М.Ю., которому исполнилось три года и этого, как ни крути, не скроешь!!! Вопиющее церковное преступление, за которое священник приговаривался к высшей мере наказания – лишению священства и заключению в монастырь! И церковный причт (дъякон, дьячек и пономарь),  папенька-капитан, Елизавета Алексеевна и  коллежский асессор Ф.В. Хотяинцев в этом коллективном преступлении участвуют!
  13) Мария Акимовна Хастатова, ее альбом и Мария Михайловна.
   Мы не располагаем никакими фактами о периоде времени от рождения Хастатовой в 1799г. и до ее замужва в 1816-1817гг. Училась в Патриотическом институте? Возможно! Что мешает Вам поехать в СПб и проверить это предположение в  РГИА?
  О Марии Мих. документально известно следующее: родилась в 1795г. в Москве, в 1810г. не была представлена в Смольный институт, родила сына в 1814г. и умерла в 1817. И все! Вся жизнь – в трех строчках! Остальное - где и когда познакомилась с Ю.П. и был помолвлена, где венчались, чему и где училась, как ладила с матерью и мужем, травилась-не травилась уксусом (получается, наследственный суицид!), где умерла (метрической записи не найдено) - умозрительные романические бредни для детей экзальтированной фантазерки Т.Толстой, на пассажи которой ни один уважающий себя лермонтовед не ссылается!
  А.В. Волков выяснил, что у Марии Мих. был учитель-тайнцмейстер итальянец  Стеллято из Палермо, который вместе с женой покинул в январе 1810г. Тарханы, вскоре после смерти М.В. Арсеньева. Известно также, что Лермонтовы (в частности, мать Ю.П., Анна Васильевна) и Е.А. Арсеньева  были знакомы еще в 1809г. 21 ноября 1809г. Юрий Петрович получил  28-дневный отпуск в свое имение, который просрочил до середины февраля 1810г. Отметим, что М.В. Арсеньев  умер 2 января 1810г., причем, неизвестно, где именно (метрической записи не найдено). Известный генеалог В. Чернопятов в Некрополе Тульской губернии утверждал, что это случилось в родовом его имении – селе Васильевском.
  Нет фактов и о том, как  складывались отношениях Марии Мих. с Марией Акимовной, в альбоме которой она сделала 9 записей.
  Альбом Хастатова завела 20 января 1814г. (первая запись). С 20 апреля по 30 апреля 1814  она в Петербурге. С 23 мая в Москве. С 1817г по 1825г. она на Кавказе, в Кисловодске, Шелкозаводске и Горячих водах. Последняя дата -20 июня 1843г. Альбом хранился в Апалихе, где его в начале 60-х годов заполучил Рыбкин от П.П. Шан-Гирей.
  Когда и где Мария Мих. сделала первую запись в альбоме – в Петербурге, или в Москве, - мы врядли когда-нибудь узнаем. А это ключевое обстоятельство: в нем кроются ответы на два сакраментальных вопроса. Первый. Как оказались Ю.П. и М.М. в Москве – проездом весной из Петербурга (или Кропотова, Васильевского?) в Тарханы, или по приезде осенью из Тархан. И второй. Где венчались Ю.П. и М.М.   
  14) И последнее. Завещание Юрия Петровича…
  Небогатый помещик, по слухам «спившийся с кругу» картежник (так пишет Тиран), эрзац-муж и эрзац-папенка, купленный (по безвыходной необходимости) Е.А. Арсеньевой для дочери и приблудного внука, почему-то называет Мишеля «любезнейшим и дражайшим сыном» (?!), рассыпается в комплиментах его уму-разуму, зачем-то объясняет ему почему-де с ним расстался, признается, что, оказывается, «был готов любить» ненавистную тещу-обманщицу (у которой угрозами выцарапал положенное ему женино приданое  - 25000 руб.), «как мать обожаемой мною жены»(?!) и, должно быть, в помрачении рассудка завещает Мишелю (единственному, заметим, наследнику 500 с лишним тарханских душ!) половину крошечного Кропотова к вящему, наверное, неудовольствию своих незамужних сестер-безприданиц. А «под занавес» трогательно умоляет чуждого приблудного сына позабодится о своем приблудном сыне «младенце Александре»!

                * * *
  … Итак, грехопадение  маменьки, подложное свидетельство о рождении,  мнимый дворянин, обманом поступивший сначала в Пансион, потом в Университет, затем в Школу юнкеров и, наконец, в гвардию! Мещанин во дворянстве, который страшится признаться девушкам в своем «разночинстве» и отсюда его дурной характер и многие комплексы. Короче говоря, «Всю жизнь быть в маске – судьба моя…». А что в финале этого авантюрного романа? Друг «Мартышка» грозиться открыть окружающим постыдную тайну друга «Маёшки»! Тот, понятное дело, приходит в ярость. Чем не причина  для дуэли!.. 
  Вот такая «Обыкновенная история»…
                Д.А. Алексеев

  P.S. Неподалеку от Вас, во Владикавказе, есть Государственный архив Северо-Осетинской республики. Метрические и исповедные книги! Кладезь документов о Пятигорске и кавказском окружении Лермонтова!