Пока молола мельница

ТОРТИ КЭТ - http://www.proza.ru/avtor/tortiecat  - ПЯТОЕ МЕСТО В ТЕМАТИЧЕСКОМ КОНКУРСЕ "ОДНАЖДЫ" МЕЖДУНАРОДНОГО ФОНДА ВЕЛИКИЙ СТРАННИК МОЛОДЫМ

          Щекастые облака зависают над рекой. Или сплавляются по течению. Сытой анакондой, река извивается по дну густого, тёмного леса. На плавном изгибе затаился пляжик, с омутом, бродом, лупоглазыми лягушатами. Заповедное местечко. О нём знают, но не многие.
          Грунтовая дорога - бредёт через посёлок к обрыву. Она спрессована и отполирована колёсами так, что дорожная пыль не клубится - матово отсвечивает под солнцем. Июль - сушь. С обрыва дорога резко ныряет вниз, а там - через старицу, где камыши и осока выше любого здоровяка, и заливной лес прямиком бежит к речке. В низине, среди лопухов и  крапивы, прячется старая водяная мельница. Тёмный сруб - добротный, с хороший трёхэтажный дом.
          Раньше всё крутилось вокруг мельничного колеса. Лошади спускали и поднимали подводы с мешками и, дёргая атласной шкурой - в низине тучи слепней - ждали в очереди на помол. Давно ещё, через реку имелся мост, и обозы тянулись с обоих берегов. Смех, ругань, кони, колёса, утробный гул мельничных жерновов - целый день, пока солнце не падало, уработавшись, за край обрыва. Всё накрывала тишина - зелёная, сырая, в ней тонула даже гнусавая, трескучая мошкара.
          В разлив река половидит на километры, а возвращаясь в берега, оставляет непросыхающие поймы и озёра. В одной из пойм мы собирали калину. В урожайный год приносили каждый по корзине, хватало печь пироги на пару лет. Царский вкус у пирогов с калиной, мамино тонкое тесто, слегка вяжущая, хмельная начинка. Уже давно смыла река и мост, и плотину, и сменила русло. Мельницу забросили, но река её не рушила. Не часто отваживалась я ходить тут в одиночку, но если приходилось, то очень быстрыми шагами. И каждый раз, отбиваясь лопухом от комаров, я слышала отчётливо гул жерновов, замедляла шаг - не мерещится? Тут-же тучи кровожадного гнуса впивались, как иглы, и я неслась дальше. Заброшенная мельница не простаивала, хотя никакой жизни вокруг бревенчатого куба не наблюдалось, и дверь на замке.
          Она мне даже снилась, эта старая мельница с гудящими жерновами, с маленьким игрушечным балкончиком и безжизненно свисающей - пожарной? - лесенкой. Пришелица из другой галактики, инопланетный корабль, не пускающий внутрь и не улетающий.
          И всё-то ждала я лета, как раб свободы, а за городом пулей летела на речку, чтобы там, на песчаной сковородке, жариться часами до почерневших глаз, не думать, ничего не хотеть, потом бултыхаться в мягкую воду и отмокать - до синих губ, уже окончательно забывая обо всём.
          Иногда на неделе, нам с сестрой везло и мы владели одни целым пляжем. Сладкое чувство и жуткое, как нас отрезало от всего земного и наш заповедный мирок сама мельница стережёт. Хотя лес скорее пугал, в нём шумело, похрустывало, вскрикивало. А вот речка - заступница, чуть что, мы прыгали в воду и сидели там, пока страх не улетучивался. Как-то нас загнало в воду огромное стадо. Коровы шагали быстро, торопились на дойку. Сухой, здоровенный пастух кнутом щёлкал, но дал коровкам попить и погнал их дальше. Однако, они успели-таки порыться в наших сумках и сожрали всё, что было съестного. С речки мы ползли на четвереньках, зажаренные под солнцем, голодные, но - всё равно не раньше заката.
          Тучи скопились, в минуты, и небо стало фиолетовым. Волосы затрепало, река заморщинилась. Листья отрывало и несло в никуда. Похватав вещички и одеваясь на ходу, мы побежали через лес. Дождь стегал по голому телу. Громыхнуло, раз, другой, и хлынул потоп. Лесную дорогу мгновенно расквасило. Мы застряли в ожившем болоте, вокруг - непроходимые заливные джунгли. С горы катился поток воды и грязи. А сзади... Мы остолбенели. Раздвигая ливень руками и захлёбываясь, стояли и таращились, как из лесных дебрей выламывалось стадо. Увидев нас, коровы замычали и, швыряясь грязью, ринулись к нам.
          Взвизгнуть ни у одной не получилось - воды полный рот. Не знаю, как пришло такое в голову, только обе шарахнулись к мельнице. Сестра, поскользнувшись, вцепилась мне в руку. Но я вырвалась - ещё бы! молодой инстинкт самосохранения - и первая жахнулась о дубовую дверь, она поддалась. А мы всегда думали, что заперта! Или я сломала доисторический замок? Мы вломились в пепельно-серое нутро мельницы.
          - Запирай! - Обе орали, как оглашенные. - Держи дверь! Ищи подпору!
          - Как держать?! Нет ручки! Они ворвутся! Рогами!
          - Хватай палки! Будем их колотить!
За дверью хлестала вода, но мы услышали бухающие шаги, кашель, брань. Очень близко.
          - Мамочки... - сестра опустилась на пол.
          - Чего расселась?! Быстрей! - Теперь я схватила её руку и поволокла на лестницу.
          - Сумки! Увидят... - Наши сумки остались у входа, а мы, вряд ли касаясь ступенек, взлетели вроде как на второй этаж.   
          Дверь скрипнула, хрипя и топая, как слон, вошёл кто-то. Мы присели за открытый сундук, только-что не прыгнули в него. Бухающие шаги, бормотанье, что-то пиннули, уронили, звякнули... затихли. Воздух наполнился тошнотворным дымом - закурили. Меня затошнило. Дикая паника, напротив, стала утихать.
          Мы попали-таки вовнутрь инопланетного корабля. Здесь было сухо, тепло. Квадратики мутного стекла фильтровали седой ровный свет. Диковинное мельничное оборудование - тоже выглядело седым, как присыпанное мукой. Мощное водяное колесо крепилось на валу из цельного бревна, между двумя ободами почти полностью сохранились дощатые лопасти. Нигде ни одного гвоздя, всё на деревянных штифтах. Стопка жерновов. Просто сработанный, но добротный и уютный, как дом, ларь, видимо, для хранения муки или зерна.
          Ядовитый дым валил как из вулкана. А ливень снаружи хлестал уже не так яростно, затихая, скоро и вообще кончился. Тишина придавила, как мешком с мукой. И тут взрыв - разбили бутылку обо что-то железное. Как мы не вскрикнули? Сердце затрепыхалось, как заяц в силках. Опять взрыв - захлопнули дверь.
          Мы, кажется, остались одни... совсем одни, на старой, заброшенной мельнице. Ужас, похлеще курящего гадкую махорку пастуха, заворочался в желудке, в груди замёрзло. Резко темнело. Чёрные тени полезли отовсюду. Зашевелилась мохнатая паутина, господи, как в кино. Ледяные пальцы сомкнулись на щиколотках. И вдруг, через выбитое окно душную тьму проткнули солнечные лучи, как шпаги, острые, живые! Мгновенно в них закрутилась, заплясала пыль. А над головой, как гром с неба, захлопали крылья. Какие-то чёрные заметались кругами и зигзагами. Тут мы заорали, конкретно, в полную силу: Мааа! Аааа!
          Сорвались и, спотыкаясь обо всё, рванули по сгнившей лестнице к выходу. Как нам удалось не сломать ни шеи, ни ног, не упасть, и даже не забыть брошенные сумки? На воле мы жадно глотали тёплые испарения и, хватаясь за лопухи, карабкались наверх по тому, что осталось от дороги. А наверху мы сразу увидели маму. Она балансировала на обочине раздолбанной и затопленной улицы. Одновременно, мы заревели и захохотали.
          Река оберегала свой маленький секретный пляжик. Добирались до него только к началу июня, когда пойма подсыхала. Тогда, по выходным, колёса утюжили земляную дорогу, отбирая колею у ивняка. На следующий год, спускаясь в пойму и привычно ожидая напугаться чёрного сруба, не нашла я ничего, кроме гигантских лопухов и крапивы. Рухнула мельница, отвалилось колесо. Я стояла - пир комарам - и, не веря глазам, пялилась в образовавшуюся дыру. Горечь, разочарование не глотались. Лишилась старица своей царицы-мельницы, а лес и речка - магического, потустороннего шарма. Чем и как заполнить эту пустоту?
          А может, перемолола мельница одну эпоху и подружка её река расчистила место для новой.


***
Фото автора