Время коротких ночей

" Мне нужно идти. В движении чувства не так душат, как ночью, когда ворочаешься в постели, собирая одеяло в плотный комок, чтобы было кого обнимать во сне."
Э.Сафарли

А над городом плывет июнь. Самые длинные дни, самые светлые-долгие сумерки. Самые короткие «воробьиные ночи».
А я шагаю себе теплым июньским вечером по улицам, все вниз, под горку, вперед и с песней в плеере. Вот котяра на балконе пятого этажа балансирует – на на самом краешке перил пытается усидеть – морду задрал – никак глаз отвести не может от писклявых ласточек. Бойкие ласточки шумной стайкой снуют туда-сюда, низко-низко опускаясь над домами, прорезая небо черными штрихами, кричат все свое: «дождь-дождь! будет-будет!»
А я иду по улице Лермонтова и глазею по сторонам, жуя очередную плюшку. Ай-яй-яй, буду толстая и красивая.
А улица вся заросшая, палисадники полны розовых кустов, колокольчиков, ромашек, и прочих неведомых мне пестреньких цветиков. Роскошь ярких роз манит к себе, влюбленные мальчики фотографируют на модные планшеты и смартфоны своих длинноногих девочек рядом с розовыми кустами. Девочки кокетничают в подступающих сумерках, нежно склоняют головки к пышным цветкам. На фоне роз снимаются девчата.
А в очередном окне очередной пятиэтажки, очередная шустрая кошка опасно высунулась из окна и заворожено следит все за теми те суетливыми ласточками. Ох уж эти ласточки, вертихвостки такие, – какой соблазн для племени кошачьих. Соблазн и погибель.
В следующей жизни стану котом. С толстым загривком, короткой густой шерстью и гусарскими усами. И звать меня будут Плюшкой. А кастрировать себя не дааам! Уж лучше закончу жизнь в полете за какой-нибудь пичугой или там, бабочкой, выпрыгнув из окна в порыве отчаянной смелости. Жизнь как предчувствие полета. – хорошо!
И шагаю дальше по припорошенному пылью асфальту, под зеленым, ажурными тенями мерно колышущим пологом - акации, липы, каштаны, громадные деревья  грецких орехов и тутовника...
 В вечернем воздухе сладко плывут, тревожа и будоража меня ароматы лета. От запаха липы взлетаю пустотелым воздушным шариком куда-то ввысь, а сосновый запах нагретой за день смолы и хвои тут же тянет меня назад – на теплую, заросшую бурьяном землю.
И бегу я дальше, все вниз и вниз, куда-то за горизонт, где длинное-длинное, нескончаемое небо, где синие-синие нескончаемые дали, куда падает-падает солнце в пухлые облака. Заходящее солнце напоследок касается многоэтажек, отражается в стеклах верхних этажей, гладит последним ласканием деревья; и сумерки, как в замедленной киносъемке, тихо и сиренево опускаются на город. И запели птицы. Дневной птичий гомон-щебет и беспорядочное чириканье замолкает, исчезает вместе с солнцем. И в вечерней тишине вдруг раздается пение. Кажется, это дрозды.. Не орнитолог – не знаю кто ж это так распевается мелодично – но как красиво поют птахи в вечернем городе. Поют до тех пор, пока окончательно не наступит полная глухая-чернильная южная ночь.
Ах, эти длинные июньские вечера, эти короткие воробьиные ночи, ах, этот город , ах, эта нескончаемая, прекрасная в своей вечерней истоме улица... Пора домой.
Омытый ливнями и полный вечерней свежести, еще не успевший скукожиться, устать и поникнуть от палящего июльского зноя, Город покорно и нежно ложится мне под ноги нагретым пыльным асфальтом. Так сладко пахнут липы.