Миня

                Исчезнувшим деревням и предкам посвящается…

       Миня. Звучит тепло и как-то душевно. Как ласкательное имя. Так называется место, где расположена деревня, откуда родом мои родители. 
       “Ми-ня…” -  будто я зову кого-то. В душе моей перекатывается теплый клубок детских воспоминаний, даже не детских, а каких-то более давних, мною забытых. Слово Миня заглядывает в потаённые, неизведанные закрома моей души, в которые я никак не доберусь в нынешний период моей жизни.
          Современная жизнь кружит меня в своем круговороте: дом, работа, семья.
         Антенна, что обитает на моей голове, подхватывает информационные потоки, а их такое множество. Они присаживаются на мою антенну, теснятся, ругаются и ссорятся между собой. Их сбрасывает новыми потоками, тех, в свою очередь, следующими. Бездна информации продолжает валиться, как густой мокрый снег.
         И вдруг на антенну присаживается мысль, такая светлая и тёплая, которая топит все эти потоки,освобождает сознание и погружает меня в воспоминания. 
             Удивительное состояние беззаботного счастья сопровождало меня в детстве. Почему же во взрослой жизни, где тоже хватает ярких впечатлений и ощущений, не происходит того единения с душой? Почему не наступает та удивительная гармония, отклик который доносится каждый раз, когда нечаянно соприкасаешься с детством?
   …Теплый летний полдень. В деревенском доме только я да бабушка, взрослые все на работе. Бабушка, провозившись всё утро у печи, сидит себе тихонько на лавке и взбивает в кринке масло.
    В воздухе тишина.  Лишь изредка с жужжанием проносятся мухи-лешачихи, да доносится тиканье часов из горницы, что спряталась за синими дверями. На крашеном полу в солнечном пятне растянулась кошка. В избе пахнет бабушкиной стряпнёй, щами и кислым молоком. Мне лет шесть. Я уже не плачу без мамы, оставаясь в деревне. Я сижу на лавке, смотрю в окно, на кошку, на бабушку, на муху… Мне хорошо и покойно.
      Какие длинные-предлинные летние дни в деревне. Вот бы сейчас хотя бы один такой день в мою нынешнюю городскую жизнь.
      В открытое окно проникает объёмная, пахучая и теплая тишина с улицы.  Я до сих пор помню эту тишину, я помню её запах. Этот медовый аромат луговых трав и сеновала, запахи пыльной дороги и прелого навоза, парного молока и дыма.
     Бабушка зовет меня пить чай. Самовар днём она не ставит, а потому нальёт мне чаю из китайского термоса, что всегда стоит на окне и выпячивается своими боками с райскими птицами. А к чаю бабушка даст вкусную шанежку и золотистого ароматного мёда. Наколет сахар маленькими «глызками», и так вкусно запихать эту «глызку» за щеку и запивать её чаем, пока та не растает.
     Я выбегаю во двор, подошвы проваливаются в теплый мелкий песок. Спускаюсь по косогору к речке. Речка маленькая -- Глотовицей называется, журчит звонко, переливается сквозь камни.
     Внизу сумрачно и прохладно. Родник выбивается из земли тонкими струнками, но такими студёными, что ноги сразу сводит судорогой. Скорей наверх, в теплый песок, по тропинке среди сосен-малолеток.
     На косогоре жизнь природная кипит. Цветы, травы, земляника, жуки, шмели, кузнечики, муравьи, вся живность и растительность  ведут свой летний хоровод, полный глубокого смысла и гармонии. Поэтому, наверно, и мне так хорошо на этом косогоре.
        Вот на дороге показалось деревенское стадо, вся улица оглашается нетерпеливым мычанием. С задних дворов выходят женщины, зовут своих Зорек, Март, а те ступают осторожно, несут набухшее вымя своим хозяйкам. 
        Мы не садимся ужинать, пока наша хозяйка тоже не управится со всеми делами, уж так заведено в деревне. Вот она входит в избу, несёт ведро с процеженным молоком, спрашивает «Ну-ко, робяты, кому молочка-то парного?»
       В переду сумрачно, из открытого окна веет прохладой.  Бабушка зажигает керосиновую лампу, подвешивает её под потолок, собирает на стол ужин. Передняя изба становится незнакомой, высокой -- с темными углами и длинными тенями.
       Взрослые садятся за стол и по их лицам видно, как они устали за день.  Начинается ужин, разговоры... Начинается самое интересное, но мои глазки слипаются, и я заваливаюсь на лавке и роняю ложку, и кто-то из взрослых подхватывает меня на руки и уносит в горницу спать. Вот досада так досада: такой длинный, предлинный день я прожила в ожидании вечера и опять сморилась раньше срока...
      Много лет прошло с тех пор. Долгие годы не ездила я на свою малую Родину. Юность, учёба, замужество, дети, житейские заботы -- всё как-то не до Мини. Но стоило показаться среднему  возрасту, как затосковала душа и запросилась к истокам.

              И вот я на Мине... Но уже не мычит  вечерами стадо, не коптит под потолком керосиновая лампа и не выпячивается своими боками с райскими птицами китайский термос.  Нет моей бабушки, нет моих родителей.
      В деревне тихо, тихо, тихо….
      И лишь на косогоре танцует свой нескончаемый хоровод природа, да речка Глотовица выплёскивает через свой родник чистый глоток надежды.
 
2012г.