Эллинские страсти. Часть 5. Эпилог

Где ты, светлый мир? Вернись, воскресни,
Дня земного ласковый расцвет!
Только в небывалом царстве песни
Жив еще твой баснословный след.
Вымерли печальные равнины,
Божество не явится очам;
Ах, от знойно-жизненной картины
Только тень осталась нам.
Ф. Шиллер


- О горе мне! О горе мне! Что я наделал!!! Возлюбленная моя дочерь! – то возопил, роняя роковой жезл, вмиг протрезвевший Пеней... Но было поздно. Лавр шелестел листьями и, словно по-прежнему ища защиты, тянул ветви к отцу. Не такой, увы, защиты…

Аполлон, перенесший в один день, да что там, в какой-то час, две столь ужасные утраты, и обе по его вине - единственного близкого друга и только что обретенную возлюбленную - упал на колени и закрыв, лицо руками, рыдая, раскачивался перед лавром, шепча невысказанные слова любви и вымаливая прощение….

Минута скорби длиной вечность…. Но и вечность проходит….

Аполлон все еще сжимал ветви лавра в руках, все еще вдыхал его терпкий запах, чтобы запомнить навеки, когда понял, что он здесь не один….

Кто-то тронул его за плечо.

- Эх, братец… угораздило же тебя… - Гермес сочувствующе опустил голову и протянул оброненную лиру.- Я ее починил….
- Ты?... Ты был здесь?... Ты все видел?..
- Если б только я… - Гермес выразительно поднял глаза к небу.
Там в горней вышине обливался слезами Зевс. Отец, преисполненный сочувствия, сам будучи страстной натурой, пережив в своей жизни не одну любовь и не одну потерю, простирал руки к своему несчастному сыну.
- Отец – воскликнул Аполлон, узрев в этом луч надежды – Отец, помоги! Отец, ты все видел. Ты все можешь. Молю тебя, верни Гиацинта!

Зевс, утерев слезу, кивая, поискал было вокруг себя свой всемогущий жезл, но в это время черным смерчем рядом с телом несчастного Гиацинта из небытия возник страшный и неумолимый бог смерти Танатос.

- Это моя добыча! – рявкнул он, сурово поводя бледными огненными очами – Смертный в один день узрел трех богов, и мойры, как положено, перерезали его нить. Все законно! Никто не смеет мешать мне собирать свой урожай. Даже ты, Зевс!

Зевс нахмурив  брови, сжал кулаки, но сдержался, ибо сам писал эти законы. И в конце концов, не смея глянуть на сына, мрачно кивнул Танатосу.

- Отец, отец! Но Дафна, она не мертва! Я люблю ее всей душой! Я… я откажусь от нее… только, молю тебя - верни ее!...
- Верни ее, о всемогущий Зевс! – проревел рядом обливаясь пьяными слезами, посыпая прахом свою седую голову Пеней.

Но тут из облачных глубин выплыла Гера и, взяв Зевса под руку, заглянув ему в лицо невинными глазами,  положила свою головку ему на плечо. Зевс подобрался, откашлялся, похлопал ее по ручке и, помятуя свой старых грех с матушкой Аполлона и тот давний скандал с женой, взглянул на сына и развел руками. Типа – извини, сынок, видишь, что получается.

- О горе мне! – тем временем убивался Пеней – О горе! Я не смирюсь! Должен быть способ отменить заклятье…
- Нет, дорогой Пеней, – это вышла вся увитая вьюнками с венком из васильков на белокурой головке легкоступая и зеленоглазая Флора, богиня царства растений . – Нет, дорогой Пеней, она теперь моя! Заклятье не снять. Даже не пытайся. Хм, лавр… странный выбор, папаша…. разве что с перепоя… Я бы предложила для такой девушки что-нибудь более утонченное…
- Твое какое дело?! Вот уведу свои воды вглубь земли, к жене, и посмотрим, что тогда будет с твоими кустами.
- То же, что и с твой драгоценной дочкой, Пеней – прозрачно намекнула Флора, похлопывая по плечу Пенея, и, стерев улыбку с лица, неслышно подошла к Аполлону… - Но, милый юноша, мне так жаль твоего друга, ты так страдаешь… Мне кажется, я смогу помочь тебе…
- Это моя добыча! – предупреждающе прорычал Танатос.
- Знаю, знаю… - досадливо отмахнулась от него Флора - Аполлон, я превращу его в цветок, в прекрасный нежный цветок, изысканный и утонченный. У меня как раз есть такой, пока безымянный. Я назову его гиацинт… Смотри, он уже прорастает по моей воле из капель крови твоего друга… Он будет расцветать ранней весной в лесах по всей Элладе. Смертные будут сажать его в своих садах, вспоминая тебя и твоего друга, и наслаждаться его тонким ароматом… Гиацинт… какое изящное имя… ты не против?... Это же настоящая находка!
- ….ага...  очередная находка для твоего гербария?! – орал Пеней – Но мою дочь ты не получишь! Я требую сатисфакции!!!
- Пить надо меньше!
- Это моя добыча!
- Друзья, друзья, я уверен, что все вопросы мы можем уладить полюбовно – это, широко раскинув руки, словно стремясь обнять спорщиков, вступил в свою стихию Гермес, чувствовавший себя как рыба в воде везде, где хоть что-то сулило прибыль.

Аполлон, недоумевая оглядывался по сторонам… Оказалось, вокруг было весьма оживленно. Везде - в роще, на лужайках, среди деревьев – расположились боги, деля симпатии, судача и рядя на все лады кто прав, кто виноват в этой истории. Между ними уже сновали вездесущие козлоногие сатиры, ловко поднося гостям вино в высоких рожках, отпуская мимоходом свои сальные шуточки, и в конце концов в печальной, почтительной к горю Аполлона тишине то тут, то там раздавалось неуместное хихиканье или прыск смеха.

На камнях у ручья устроились нимфы и наяды - кто оплакивая сестру, кто злорадствуя, кто с предметным интересом поглядывая на Аполлона. Дриады в лесу шептались, обсуждая трагическую участь нимфы, сокрушаясь и споря отчего же она была столь сурова с таким очаровательным богом. В облаках, обмахиваясь павлиньими опахалами, абонировали места зрители высшего круга…

«Кто все эти боги? - недоумевал Аполлон. С ног до головы залитый лунным светом, он остро чувствовал одиночество, чувствовал себя в центре внимания целого сонма богов, которыми движет любопытство, но которым, увы, по-настоящему нет дела до его трагедии, до его боли. Чувствовал, что эта его личная драма для них не более чем любопытная история в лицах, развлечение в их долгой бессмертной жизни, о которой можно судачить еще много-много зим и лет.

Кто-то быстрый и предприимчивый успел облететь их и созвать сюда, словно на представление. И они слетелись. Еще бы – представление, в котором есть место и богам, и смертным, за которыми так любят наблюдать олимпийцы.

Представление! Вот! Наконец-то верное слово было найдено! «Весь мир – театр, и боги – в нем актеры…»

И когда, подняв глаза к Зевсу, он увидел, что тот, увлекаемый своенравной супругой, стараясь не встретиться взглядом с сыном, величественно покидает свою золотую ложу, ибо представление окончено, горестно воскликнул:

На меня наставлен сумрак ночи
Тысячью моноклей на оси...
Если только можно, авве отче,
Чашу эту мимо пронеси!"

Уловив первую зарождающуюся рифму,  повинуясь своей небесной гармоничной природе, к нему, словно мотыльки к свету, робко перешептываясь, слетели девять муз – его будущие верные спутницы.
«Какая высокая печаль…» - тихо вздыхали они и их сердца наполнялись музыкой сфер и состраданием.

Аполлон подошел к лавру и печально обломил несколько молодых гибких ветвей. Прощаясь с возлюбленной, со своей несостоявшейся первой любовью, которая не принесла ему ничего, кроме горя, он сплел лавровый венок и сам надел на голову. «Венок победителю» - сдавленно и горько произнес Аполлон. Поднял лиру и, тронув струны, пошел в чащу.

На полпути посреди круглой, залитой лунным светом поляны он обернулся, и, закинув на плечо плащ, промолвил:

Я обращу в поклон нерасторопность жеста.
Нисколько мне не жаль ни слов, ни мук моих.
Достанет ли их вам для малого блаженства?
Не навсегда прошу - но лишь на миг, на миг...

И кивком позвал за собой девять юных муз….

Вслед ему из темноты впервые под древней луной понеслись апплодисменты.


                К О Н Е Ц



…………………………
В тескте использовались стихи Ф. Шиллера, Б. Пастернака и Б. Ахмадулиной