Конь-без-всадника. Глава 15

Я занял библиотеку с раннего утра, желая выжать всё, что можно из говорящей машины, но она рассказывала не совсем то, что мне было нужно. Иногда сюда запирался Тигр, так что мне приходилось задавать другие, косвенные вопросы.
Касательно драконов выяснились некоторые подробности. К примеру, огонь у них исходил не совсем изо рта, а скорее изнутри – они буквально могли полыхать всем телом. И цвета огня бывали разные, в зависимости от примесей в структуре панциря – так гласило описание. Крылья действительно могли исчезнуть и отрасти вновь  из преобразовывающихся передних конечностей или же вовсе вырастать из спины. Пол дракона…
— А ты уверен, что тот дракон был самцом, а не самкой? — спросил я у читавшего книги Тигра.
— Да откуда я знаю, — отмахнулся он, сосредоточенно проглядывая страницы, — какая разница.
Какая разница… Мне нужна магия душ, а не способность откладывать яйца. Как же разорвать эту связь? Из описаний ничего вменяемого, кроме «стоических усилий». Ладно, я сам ночью попробую, когда никто не будет мешать. А если эта тварь опять в меня вцепится? Я не смогу отрывать его постепенно. Ничего нельзя скрыть, ничего, никаких тайн. Либо оно, либо я. Вот только сегодня, завтра? Когда? Связь крепнет, и у меня нет времени копить силы.
А пока нужно занять себя чем-то днём. Я спустился во двор и немного побродил там. Обнаружил за какими-то сараями и домами большую вычищенную площадку с парой тренировочных мишеней. Храбр упражнялся в углу, протыкая воздух деревянным мечом — оружие и доспехи у него отобрали. На время. И выдали обычную форму одежды – полотняные рубаху и штаны, выкрашенные в синий и серый цвет соответственно. Посреди площадки торчал здоровенный чурбан, весь избитый и расщепившийся, как будто об него колотили здоровенным топором или молотом. В одном из соседствующих зданий как раз звучали удары о железо – широкие двери были распахнуты, рядом стояла бочка с водой. Я понаблюдал немного за Храбром и подошел обнюхать избитую колоду. На вид крепкая. Почему бы и не наподдать? Я отбежал назад и с разгону боднул его. Колода издала глухой стук. Я пронесся мимо, и, остановившись, оглянулся — От нее откололась маленькая щепа. Мда. Крепкое дерево.
— Не хотите попробовать со мной? — окликнул меня чей-то знакомый голос.
Я развернулся — это оказался Борис. Он только что вышел из сарая, держа в руке молоток и пытливо уставился на меня вполне дружелюбными глазками.
— Что вы имеете ввиду? Вы хотите избить меня молотком? — я указал на него копытом.
Он хохотнул и улыбнулся:
— Нет. Обычно это я тренируюсь на колоде. Никто не выдерживает. Это скучно. А вы можете.
— Ну хорошо. Попробуем.
Он вернулся в сарай и через несколько минут оттуда вышел большой тавр с курчавым лбом. Мы разбежались по концам импровизированной арены предварительно вытолкав оттуда Храбра, который занял позицию наблюдателя и передвинули колоду к краю. Борис-тавр был примерно с меня размером, но превосходил меня по массе. От первого же удара я отлетел в сторону, ощутив легкий гул в голове. В следующий раз он меня опрокинул. У меня не хватало сил его отбросить, хотя он и качался, когда я обрушивался на него со всего маху. В конце концов голова моя разгуделась, как колокол, и кровь шумела в ушах, заглушая все остальное.
— Вы хорошо держитесь, — похвалил меня Борис, — но у вас мало мышц. Будете тренироваться?
— Не знаю. Ох. Наверно.
— Если будете учиться здесь и тренироваться, как я, вас могут взять в гвардию башни. Хороший кусок хлеба. Иначе вам будет заработать сложно, если не найдете в себе иных талантов. Магических.
— А долго их искать нужно?
— Кому как. Единорогам обычно свойственен телекинез. Вальманди вас научит.
Мы еще немного поговорили о мелочах, после чего Борис вернулся к своей работе. Храбр продолжил махать своей деревяшкой, так что я решил оставить его наедине с собой. Хелин я так и не видел со вчерашнего дня, когда ее утащили из зала. Наверное, сидит в своей комнате. Я решил осмотреть двор полностью, потому как в прошлый раз я пробыл здесь совсем недолго и не успел все осмотреть, и побрел в произвольном направлении. В основном я натыкался на учеников, занимающихся самыми разными делами по хозяйству. Многие смотрели меня недоверчиво один подросток, насупившись и хмуря брови, бурчал что-то про меня своему собеседнику. Ну и ладно. На одной из площадок за домами, я наконец-то увидел, как ученики тренируются в магии. У них под ногами сновали куры. Один из учеников с очень сосредоточенным лицом размашисто жестикулируя пытался поджечь полено. Оно вяло пощелкивало и слегка дымило, но загораться не желало. Стоявшая рядом женщина с соломенными волосами постоянно что-то говорила и подбадривала его, громко цокая языком на тлеющее полено. Начинающий огневержец снова взмахнул рукой, и тут с треском разлетелись в стороны ворота ближайшего дома, из которых кубарем вывалился какой-то зверь с победным воплем, распугав всю птицу.
— Получиииииууууааа яяяя смааауууу, — проревело существо, и его вывернуло.
— Ааа, Кви! Я же ведь объясняла, нельзя переворачиваться на сытый желудок! — соломенноволосая подбежала к новоиспечённому оборотню под гогот его товарищей. — У тебя получилось, очень хорошо!
Оборотень-волк поднялся, но его шатало во все стороны, как новорожденного олененка и он так же путался в ногах.
— Стой! Куда?! Тебе нужно отдохнуть. Полежи полчаса, после перевернешься обратно. Мальчики, присмотрите за ним!
Несколько парней, давясь смехом, оттащили волка обратно в дом. Вот интересно, по идее все маги умеют переворачиваться. Человек в зверя. А человек в человека? А зверь в человека? Я? Пользуясь случаем, я расспросил об этом соломенноволосую. И заодно узнал её имя — Теса.
— В человека? Нет, нет. Природа человека есть изначальная и полноценная его сущность, а облик — её часть, влекомое. Хотя, если очень прочувствовать чей-то образ и использовать его как маску, можно добиться каких-либо результатов. Переменчивость и развитие сущности это постоянное явление. Но человек всегда полагается на свою изначальность. Мы можем почувствовать себя зверем, а в звере чтобы развоплотиться – самим собой. А полностью скопировать кого-то вряд ли получится. Человек может быть только собой в различных аспектах.
— А я могу превратиться в зверя? Или в человека в таком случае?
Теса глубоко задумалась, скрестив худые руки на груди и морща лоб:
— Честно говоря, ни один единорог еще не проявлял подобной инициативы. Но чисто теоретически – у вас есть такая возможность. Это представляет большой интерес.
— А в кого превращаетесь вы?
— В утку. Люблю плавать по реке.
Любопытства ради я решил расспросить остальных магистров, если смогу их найти. Заодно и познакомлюсь.
— Я Вирман, — представился мне Рыбоглазый, бледно улыбнувшись. Я случайно нашел его за башней, сидящем на окошке в маленькой белокаменной часовенке, в импровизированном саду. В ней тихонько журчал маленький декоративный фонтан. Я всунул голову через занавешенную тонкой тканью входную арку, любопытствуя.
— Магию душ практикую, но редко. Предпочитаю ментальное влияние… Обмануть чужой разум легче и безопаснее, хотя… копаться в чужой душе... Могло бы быть так интересно, если бы она принадлежала человеку. А не курице, — он тихонько вздохнул.
— Сколько вам лет? — полюбопытствовал я, принюхиваясь к его лицу.
— Двадцать девять, улыбнулся рыбоглазый Вирман и потрепал меня по носу. Я зафыркал. Мне он нравится.
— Угорь, — коротко ответил на мой следующий вопрос.
— Угорь? — переспросил я.
— Да, угорь. Это такая рыба, длинная и плоская, бьет электричеством. Она очень впечатлил меня в детстве. Длинная и смертоносная рыба, крадущаяся на темном дне, — рыбьи глаза вдруг ожили и странно заблестели. Он почесал мне шрамы на морде. Я обнюхал его и пошел дальше.
— О, совсем немного, — улыбнулась мне тихая женщина на мои вопросы,— это так волнующе — окунуться в чужую душу. А сама я медведица. Меня и зовут так – Урсула.
— А где Хелин?
— Занимается у себя в комнате. Она дала нам честное слово вести себя хорошо, если мы дадим ей пару книг. Она умная девочка, вот только упрямая.
Следующими мне попались близнецы:
— Я олень, — как-то изможденно улыбнулся Корвин. А еще ворон. И…
— Остолоп — сухо отозвался Карей с другого конца стола.
— А ты всего лишь щипаная курица! — хихикнул Корвин.
— Я коршун! — возмутился Карей и повернулся ко мне. — Магия душ очень опасна. Я предпочитаю управление материей…
— Спички я и так поджигать могу, — фыркнул Корвин, — тоже мне специализация
— Ты слишком безалаберный, чтобы связываться с такими вещами — разухался Карей.
— Конечно, педантичный зануда,— Корвин изобразил своего брата, на что тот ответил возмущенным взглядом.
— Откуда у вас эти шрамы, позвольте спросить? — обратился ко мне Корвин. — При нашей первой встрече их не было.
— Да так. Подрался кое с кем. С медведем.
—  С медведем? Разве они водятся у нас в редколесье?
— Тебе нужно чаще вылезать на природу брат, — фыркнул Корвин.
— А тебе почаще заниматься делом! 
Я поспешил уйти, чтобы избежать дальнейших расспросов и выбрался побродить.
Вечер сегодня был восхитительный. Я застыл посреди садика, с удовольствием прислушиваясь к тихому журчанию фонтанчика в часовне, и вдохнул полной грудью ночной свежий воздух. Свирга печально тянула свою песню где-то далеко. Стрекотали различные насекомые, а в воздухе едва заметно порхала ночная вдова. Звезд сегодня много – целых десять. В степи я бывало видал и двадцать, не то что в городе.
Я направился в свой сарай, по дороге завернув к корыту с очистками и обнаружил там задумчиво потиравшего подбородок и смотрящего перед собой Вирмана с пустым ведром в руке. Вокруг корыта толпились козы. Я быстренько их всех расшугал и начал поглощать картофельные очистки. Вирман посмотрел как я ем, улыбнулся и потрепал мне ухо.
— Подбиваешь клинья к моей лошадке?
Тигр выполз откуда-то из прохода меж сараев. Вирман оглянулся на него, слабо улыбнулся:
— Всего лишь иголочки. Вас устраивает ваша комната?
— Больше похожа на кладовку, но сойдет. У вас, жадюг, даже ужина поздно не допросишься.
— Кухня обычно запирается на ночь, чтобы ученики не баловались ночными посиделками.
— Как печально.
— Мы могли бы поужинать в моей комнате. Выпить легкого вина. При свечах... — последнее Вирман почти прошептал.
— Отвали. — Тигр внезапно подобрался. Глаза превратились в вострые щелочки. Вирман мягко улыбнулся:
— Жаль. А на сладкое горячий шоколад.
— Подмазать меня шоколадом? Соблазнительно, но нет.
— Ну почему же, — улыбаясь прошептал Вирман. — Позвольте подбить к вам клинышек.
— Ой, боюсь что треснет.
Вирман ещё раз улыбнулся и поплыл со двора. Тигр проводил его чрезвычайно напряжённым взглядом. Я все это время тихо жевал очистки. Тигр отказывается. И даже от еды. Надо же. Клинышек. И что это за горячий шоколад такой? Но я решил, что будет не вовремя спрашивать. 
Тигр поплелся за мной в сарай, схватил какую-то курицу и свернул ей башку.
— Кобылятина, составь мне компанию.
— Нет. Я хочу спать. — на самом деле я хотел избавиться от дракона.
— Как хочешь, — Тигр неопределённо пожал плечами. И начал складывать костер из ближайшей кучи дров. Я съел два яйца, оставшиеся от курицы, и прикрыл за собой дверь. Конечно это не очень хорошо, что он бдет торчать под дверью\по близости, но я не могу его прогнать.
Я устроился у стены на соломе и прикрыл глаза, стараясь расслабиться, и постепенно впал в нужное мне состояние. Чужие рваные вихри ощущений касались меня, тревожили, колыхались. Где-то на грани слуха я слышал, как Тигр ощипывает курицу. Я приготовился и начал настойчиво отдирать от себя приевшуюся сущность. Лучше бы я этого не делал.
С первым же отодранным куском нас обоих скрутила такая боль, что я чуть не завизжал. Дракон забился где-то там далеко и во мне, меня ударил его жгучий яростный хлыст. А потом вдруг нахлынула бездна, через разрыв, вливаясь в меня, как вода в чашу. Голодная. Тяжелая, давящая, жуткая. Тысячи драконьих зубов воли вонзились в разрыв, соединились, сомкнулись на мне и срослись меж собой, словно вязкая смола, и захлопнулись. Поток иссяк, но пятна бездны повергли дракона в опустошающую агонию и меня вместе с ним.
Из липкого кошмара меня вытянули колючие раздраженные когти. Круги боли диких расцветок поплыли перед глазами, пока неосязаемая сила держала меня словно за горло над закручивающейся спиралью крупицей ужаса, пока она не растворилась под каплями жиденькой жизненной силы, затопившими оставленную ей яму. Чужая воля встряхнула меня, выбив калейдоскоп искр и перемешав отрывки ощущений, и отпустила, отступив куда-то на задний план. А я метался между отчаянием и страхом, пытаясь проснуться, но не было сил.
Мне так страшно. Так страшно! Я не могу, не могу это контролировать. Совсем не могу. Я ничего не могу поделать. Это страшно. Кукла. Марионетка. Безвольный. Как привязанная собака. Дыры ужас рвет и рвет по кускам, в клочья. Уничтожает. Убивает. Страх. Ужас откуда-то далеко и становится ближе, ближе, подплывает, накатывает, накрывает с головой и захлёбываешься и снова тонешь, тонешь, и тонешь.
— Очнись тупая кобыла! Че за херня?!
Я не могу, не могу, не могу контролировать! Мне страшно, страшно, так страшно. Лучше огонь и расплавленный песок, песок, песок, огонь, песок…
Я очнулся в луже холодной воды,а надо мной стол злобный Тигр с ведром:
— Какой огонь с песком в твою задницу?! Чего ты там не контролируешь?
Я все еще чувствовал тупую болевую пульсацию. То-то громадное шевелилось внутри, разматывая кольца. Тигр все еще ждал, уперев руки в боки.
— Ты все время куда-то шкеришься по кустам, не спишь по ночам, а теперь еще несешь всякую околесицу. Немедленно признавайся.
— Я хочу пить, — голос был какой-то жалкий и надтреснутый. Совсем чужой. Глаза заволакивало слезной пеленой.
— Попьешь, когда все расскажешь, — свирепо огрызнулся Тигр и огрел меня ведром по голове.
Слёзы сами хлынули из глаз. За что меня все так ненавидят? Я хотел послать всех куда подальше, но не смог произнести ничего членораздельного, кроме постыдно жалобных всхлипов.
— Поплачь, поплачь, — от чего-то мурлыкал Тигр над ухом, — бедная лошадка.
Мягкий стук о железо. Я посмотрел вниз — эта скотина подставила ведро, чтобы собрать все.
— Ты кусок дерьмааа, — удалось проныть мне, — подавись ты.
— Да, да, — пропел он, трепля мою гриву, — я какашка. А ты плачь, плачь. И рассказывай уже.
Я немного успокоился и рассказал то, что чувствовал, пока Тигр обнимался с ведром. Бездушный ублюдок. Тигр изрыгнул на меня множество матов по окончании объяснений.
— Кобылятина, я не знаю, что теперь с тобой будет. Впрочем, вряд ли тебе что-либо поможет. Попробуй поговорить с ним.
— С ним? Как?
— Понятия не имею. Вы же чувствуете друг друга. Попробуй «на подсознательном» задать ему вопрос. Как скоро он свалит, например.
— Я просмотрел все по магии душ, но не нашел ничего нужного.
— Значит, плохо смотрела. Хотя хрен знает, что ему нужно, может, ты просто под руку попалась. Тупица.
— Пить, — напомнил я надломленным голосом.
— Сейчас принесу, — далее последовал букет нелестных отзывов, полуразбочивых. Когда он вернулся, то все еще бурчал. Я не рискнул просить Тигра остаться. Мне теперь страшно остаться один на один с ним и с его бездной. Все равно, Тигр теперь будет держаться от меня подальше, я бы и сам так поступил. Еще и засмеет.
— На счет ужаса — похоже на описание разлома в Тартар в Хребте. Зовущая бездна. Хот я туда никогда не лез, так что не уверен. А еще можно все рассказать магистрам и у них случится радужный понос. Или запор.
— Нне ннадо…
— Это уже твое дело. Я иду есть.
Дверь захлопнулась, и я очутился один в темноте под сонное квохтанье кур. Хотя нет, не один. Что-то внутри не давало мне покоя, раздражённо ворочалось и шебуршалось. Я чувствовал себя совершенно выпотрошенным. Не было сил встать и наподдать Тигру за ведро. Не было сил думать о дальнейшем. Я просто опрокинулся на солому и закрыл глаза.
Огненное чудовище сомкнулось на мне кольцами, и поток тепла заструился через нашу связь. Жизненная сила буквально потекла по венам словно кровь, ощущения стали чуть ярче и яснее.  Я расщепился на горячие струи промеж чего-то успокаивающего, тяжёлого. Где-то далеко пронёсся рокот. По мне словно прошлись расческой, укладывая запутанные чувства. А я плавился как воск. 
Это не было речью, но я мог уловить и понять чужое отношение и пожелание. Существо не желало мне смерти. Это уже хорошо. Существо желало жизни. Существо страдает, оно разорвано и немощно. Мы не можем разделиться, сейчас, иначе то, что внушает страх нас убьёт. Не понимаю… согласие… соглашение.
— Так и быть я посижу с тобой, кобылятина, — донеслось откуда-то издалека. — Если змеюка задумает всех внезапно убить,  по крайней мере, буду среди первых.
Дракон ещё раз сжал невидимой пастью заживающий разрыв, как бы укрепляя связь, затем проявил нечто вроде одобрения, коснулся меня, вливая немного энергии. Какое-то удивительное спокойствие начало расползаться внутри, заглушая все тревоги и печали.
Пульсирующий свет мне снился в эту ночь. Мягкий, чарующий и одновременно дергающий сознание своими вспышками. Как биение сердца. Слегка неровное, выбивающееся из ритма. Разорванное… это тоже было — да, это действительно было. Где-то там, за светом, за его стеной. Прежде я не замечал. Тяжёлое, массивное, позади невесомой теплоты ощущений. Отталкивающее. Пугающе красивое.
Утром я проснулся в окружении куриных перьев и обглоданной ножкой, зажатой в Тигрином кулаке прямо перед моим носом.
***
— Мне кажется, или ты растешь? — задумчиво протянул Тигр, пережёвывая яблоко, — разжирела с кормушки, коровья задница?
— Сам такой, — незлобливо ответил я. Я в правду быстро набирал в массе. От постоянный стычек с Борисом я окреп, и даже один раз сумел завалить его, хотя и с трудом.
— Я то может и нарастил немного мяса на костях, но я не похож на жирную корову, знаешь ли. Он что, выращивает тебя на убой?
— Я вырос совсем немного. Не надо преувеличивать. И это не жир!
— Вот именно и это ненормально. Ты не мог набрать столько веса за какой-то там месяц, сидя на помоях. Или для тебя это праздничный стол?
— Я теперь и свежие овощи ем. И отстань вообще. Я иду тренироваться.
— Спорим, я надеру тебе задницу.
— Это я тебе надеру.
Тигр-перевертыш заметно округлился. Несмотря не меньший вес, он легко сшибал меня на землю и с улюлюканьем бегал вокруг, показывая волосатую задницу. Слишком быстрый, слишком ловкий, и я никак не мог загнать его в угол.
Хелин, наконец, отправилась домой вместе с Кареем и Храбром, правда, последний вернулся. Власти Фера попросту уволили его со службы, когда его даже не было в городе, под предлогом неисполнения своих обязанностей и некомпетентности. Храбр вернулся мрачным и замкнутым, хотя Карей и предложил ему поступить на службу Башне — ничьим городским властям не нужен был опальный капитан. Сам Храбр похоже воспринял все на личный счет.
Магистрат Тиккерака не выдвинул ни ему, ни Тигру никаких обвинений — все шишки обрушились на Башню. Магистры уже со всеми чиновникам перелаялись и каждый вечер устраивали свои собственные перебранки за закрытыми дверьми, которые назывались собраниями.
Меня туда, конечно, никто не пускал, но новости ни от кого не укрывались. Тревожные слухи бродили по городу, в Башне без устали проводились совещания, все ходили злые, уставшие, встрёпанные и дёрганные. Даже Урсула перестала улыбаться.
Государство на западе — *** — наложило вотум недоверия на Нейтральную башню. Одно из графств-провинций ополчилось против всех — Пелагий, оказывается, был знатного. Начали проводить усиленные проверки и чистки по всем населённым пунктам — то и дело вспыхивали стычки. Весь юг *** пребывал в недовольном брожении.
Достижениями в магической школе я не мог похвастаться. Все, чему я смогу научиться — слегка левитировать предметы. Первое время я считал это гигантским достижением и через чур разгордился, вот только ничего больше я достичь не сумел, и радость моя быстро спала. Урд — магистр в летах, не проронивший практически ни слова на том единственном собрании, на котором мне удалось побывать, уверял меня, что всему нужно время, а дар у меня несомненно есть.
— Я провёл здесь долгие месяцы во времена моего ученичества и после полугода потуг едва ли мог поджечь щепку, – вспоминал он. Это немного приободрило меня, но лишь на первое время.
Зато с физической формой дела обстояли прекрасно. Меня зачислили в гвардию Башни и выдали лёгкие доспехи — впервые в жизни на мне было железо. Гарнизон Башни почти примыкал к ней, отделенный лишь небольшим двором с хозяйственной утварью. Башня была такая здоровая, что я и не видел и не слышал, что находится и происходит с другой ее стороны. Да и территория была довольно внушительной, впрочем, сам город был очень большой. Куча домов и улиц на южной стороне давно уже вылезли за темные стены и неровными рядами спускались к реке.
Я в основном учился работе со всадником, использовать свой вес и прочие преимущества. Не очень понятно было, для чего вообще существует эта гвардия — для почётных караулов и конвоя могли бы и городских стражников выделять, как в других городах. Но в Тиккераке почему-то все было именно так, хотя людей в ней было очень мало, всего пятнадцать человек, не считая Храбра. Однако, вскоре к нам присоединились ещё пятеро — те самые, на которых напоролись мы с Тигром. Они перевелись по собственному желанию, как только узнали, что Храбр теперь здесь. Конечно, они тогда пошли за нами, как только раздобыли себе лошадей, но пути наши не пересеклись — назад мы шли другой дорогой. Ко мне они были настроены сначала не очень дружелюбно, но после мы смогли найти общий язык.
Только Тигр везде был не к месту. Он то пропадал, то снова появлялся, занимаясь какими-то своими делами, торчал по долгу в библиотеке — я часто заставал его там по вечерам с какой-нибудь едой в зубах. Общался он только с Корвином и со мной. Остальные магистры не обращали на него особого внимания, занятые новыми проблемами. Даже Корвин посерьёзнел и включился в работу. Карей, Перон, Урсула и Урд не вылезали из башни, Теса и Корвин носились по всем этажам и дворам. Остальных я очень редко видел. Даже Вирман, обычно коротающий время в часовенке куда-то пропал. Вальманди вообще не было в городе — его отправили послом на юг.
Прошло уже немало с того времени, как мы вернулись в Башню. Дракон вёл себя относительно тихо. Я решил прогуляться в парке и поплавать в пруду с утками, возможно, заглянуть на мощёную площадь и потанцевать, но едва  приблизился к воротам, как из-за угла ближайшей улицы вышли два единорога — Вальманди и незнакомая мне кобыла, снежно-белая, с красноватыми гривой и хвостом, завитыми волнами. Она была еще стройней и изящней Вальманди. И рог у нее был очень тонкий и выгнутый полумесяцем. Чувствую себя колодой. Попоны она не носила, но на грудь свешивалась прозрачная подвеска на цепочке в форме стрекозы. Они уже направились прямо сюда. Я отошел сторону и с любопытством уставился на незнакомку. И кто это интересно? Его подружка? Или это и есть помощь с юга, о которой постоянно судачили?
— Приветствую вас, — произнёс я как можно дружелюбнее и навострил уши.
Пока Вальманди что-то вежливо-удивленно промямлил, кобыла влезла вперед:
— Ой, здравствуйте! Мне Вальманди про вас рассказывал. Я Эвелина, магистр из Южной башни. — она приветливо уставилась на меня. Я заметил, что глаза у нее приятного голубого оттенка. Единорог-магистр. Прекрасно. Нет, я не умру от зависти.
— Очень приятно. — интересно каким чудовищем он меня выставил? — Вы и есть представитель?
— Да! Очень давно здесь не была, город просто чудный! Остальные уже прибыли? Мы немного задержались в дороге.
— Эм, нет, никто не приезжал… — очевидно, то другие представители от башен. — Вы первая.
— Как странно, что они не торопятся, — сокрушенно вздохнула Эвелина. — Вы проводите нас?
Я согласно кивнул и проводил их до дверей. Эвелина поделилась какими-то впечатлениями и воспоминаниями о Тиккераке, Вальманди большей частью молчал, только успел осведомиться о моем новом положении:
— По дороге сюда мы слышали, что вы теперь состоите в гвардии.
— Да, это так.
— Очень рад, что вы на нашей стороне… — с едва заметным облегчением произнес он, и его тут же перебила Эвелина:
— Да, мы очень рады! Мы так волновались, что вас могли запутать эти злосчастные фанатики! 
Я довёл их до ворот, после чего попрощался. Не хочу заходить и кататься в этом лифте. Лучше прогуляюсь, как и планировал.
Вечернее медово-желтое солнце било по глазам своими отблесками с верхушек зданий. Парк, пруд. Приятная прохладная вода. Утки ворчливо отплыли прочь, уступая мне место. Мокрый и посвежевший я отправился дальше, на маленькую площадь… Звуки музыки, отдалённо-весёлые и вдруг — грустные. Я задумался под них, медленно проходя по улице. Нет. Что-то мне не хочется сегодня танцевать. Какая-то тоска напала с этой грустью. Я свернул на незнакомый изгиб улицы. Она неожиданно быстро оборвалась и я чуть не уперся рогом в стену, ничего не замечая в своей задумчивости. Свернул в какой-то переулок. Солнце уже скрылось за домами и сало темнеть. Под ногами похрустывали песок и земля. Возле стены стояли пара бочек с дождевой водой, сейчас полупустых. Между двумя домами в очень узком проходе кто-то сидел. Я даже толком не разглядел фигуру — только испуганный блеск глаз и метнувшуюся назад тень.
Я сначала растерялся. Смесь предубеждения и любопытства впилась тысячами маленьких иголочек. С трудом протиснувшись между домами, я вышел на другую улочку. Запах в узком проходе. Тысячи запахов на земле. Я вернулся примерно в то место, где сидела небольшая фигурка. Пахло молоком.
Я снова протиснулся на другую улочку и пошел направо, с трудом различая запах молока. Еще один узкий проход. Какого черта так строят. Протиснулся, тут же уперся в стену, начал поворачиваться — мешает бочка. Я стукнулся о неё плечом, она зашаталась, расплескивая воду. Кто-то приглушенно пискнул.
В темном углу сидела фигурка, совсем маленькая, детская. От нее пахло молоком. Мальчик смотрел испуганно и затравленно вжимался в стену.  Рядом была чья-то задняя дверь. Ближе я не мог подойти, ибо рисковал застрять здесь, только вытянул шею к ребёнку, глубоко внюхиваясь. Легкий запах старой запекшейся крови.  Под глазами синяки, есть несколько ссадин на лице. Балахон, в который он закутался, был на размеров пять больше чем нужно.
Вдруг что-то перекатилось прямо через меня и шлепнуло по носу. Он неожиданности я шарахнулся назад, снова задев бочку, и она загудела. На меня напряжённо пялился какой-то парень в одни штанах из мешковины, худой и лохматый. В вечернем свете на месте его глаз залегли глубокие тени, и только острый их блеск напоминал, что это человеческие глаза. Тело было покрыто коркой грязи, из-под которой проглядывали длинные полосы шрамов, словно специально прорезанных на коже. Он чуть ссутулился в полуоборонительной позе, крепко сжимая руки в кулаки.  Я непонимающе пялясь на него, чуть втянул в себя воздух. Пахло потом, нечистотами и каким-то приторным оттенком.
Стоящий напротив человек оглянулся на съёжившегося в углу мальчика. Он сидел, поджав ноги, и моргал то на меня, то на этого Шрамованного,  хотя страха в нем заметно поубавилось. Шрамованный выпрямился и, разжав кулаки, протянул одну ладонь ко мне и несильно толкнул в нос. Я чуть отпрянул, все еще оставаясь на месте. Он, промедлив секунду, сделал маленький шаг вперед и толкнул меня ладонью еще раз, уже настойчивей. Хотя я уже собирался спросить, что здесь происходит, слова вдруг застряли у меня в глотке. Что-то смутило меня, что-то странное было в этом… Не пойму в чём. Я задом попятился из проулка, вылез и развернулся, всхрапнул.
Что это за странные ребёнок и юноша, от кого они прячутся, почему они так выглядят? И что-то ещё. Что-то не так в этом отталкивающем прикосновении. Рука, которая тянулась к моему носу. У неё не было последних фаланг пальцев.