Логическое завершение

     Автобус уносил меня из моих любимых мест: от земли моих предков, от посёлка Некрасовское, от реки Солоницы, от моего милого домика, в котором создан уют и наведён порядок. Закончился ещё один круг жизни. Только через год можно будет вернуться в этот прекрасный уголок России. И это очень грустно.
  Мысли летели вслед за автобусом, в том же направлении, к Ярославлю, пролистывая странички прожитых дней, встреч со старыми и новыми друзьями.
  На остановках из автобуса выходили и входили люди. Опять милые русские лица, как это уже было не однажды мною замечено.
  Вот осталось одно свободное место в конце автобуса, рядом со мной. По автобусу пробиралась бабуся с корзинкой в руках. Я помахал ей рукой, привлекая внимание к свободному месту, но она не замечала моего знака или просто не верила, что такое может быть. Когда она пробралась в конец автобуса, я предложил ей сесть.
 - А можно?
 - Да почему же нет, даже нужно, место-то свободно.
 - Вот хорошо-то, хоть грибов и мало набрала, но зато, сидя, еду.
Грибов была полная корзинка, да и грибы были все благородные: белые, подосиновики и совсем немного сыроежек.
 По ярославским меркам, это, наверное, и не много.
У меня просигналил мобильный телефон. Приняв сообщение, я засунул его в карман.
Бабуся восхитилась: 
- Вот до чего же дожили, где угодно можно говорить.
- У меня тоже есть такой, зять подарил. Но я не знаю, как он включается.
 Я порекомендовал бабусе научиться, так как в лесу очень он может пригодиться.
- Да, конечно, надо. Вот сейчас дочка уедет, и меня внучка научит.
Вскоре бабуся вышла. Автобус покатил дальше. И мои мысли продолжили перелистывать странички прожитого.



  Мой любимый музей - краеведческий музей Некрасовского, бывшего посада Большие Соли. Милые его сотрудницы, работающие за небольшую плату, то есть за идею, а значит, добросовестно. Обаятельная директор музея, прекрасная певица. Милые её сотрудницы.
  Зашёл я, как всегда, в музей, как и прежде мне предложили чашечку чая. На этот раз я согласился. В это же время в музей зашёл мужчина, чувствовалось, что он здесь не случайный гость. Представили: Герасимов Александр, краевед, знаток всей истории посада Большие Соли.
  Посидели, попили чаю, побеседовали. Вместе и вышли из музея.
Мне показалось, что что-то осталось не досказанным, не завершённым, и я спросил у Александра:         
 - Мы нашу встречу завершим логически?
- Конечно, конечно, как может быть иначе.
  Мне надо было откатить велосипед к моему другу Михаилу, который он мне любезно предоставил для лучшего изучения земли предков, для расширения моих горизонтов.
 - Конечно, откатим, согласился Александр.
И мы покатили.  Герасимова его друзья и сверстники ещё со школьных лет зовут просто Карась. Почему-то у всех Герасимовых в Ярославии такая кличка. Я же пока его называл на «Вы» и по имени.  По дороге он начал интереснейший рассказ об истории Больших Солей.
  Александр предложил пойти к Михаилу в обход, чтобы не идти по автомобильной улице, доказывая, что этот путь будет короче. Я подчинился краеведу, краевед «большой, ему видней», как пел Высоцкий про жирафа. По дороге Александр рассказал много интересного о прошлом Больших Солей. И мы неожиданно вышли к дому Михаила и его жёнушки, тоже прекрасной певицы Галине. Надо сказать, что их дом, если ты сыт, надо обходить стороной. Иначе перехватят, зазовут в дом и опять накормят, что со мной и бывало за время моего отпуска. Такой уж дом у Галины хлебосольный. Вроде бы и сыт, а всё равно накормят и очень вкусно, если даже Михаил назовёт суп овощной - мурцовкой.
  Вот и мы пока ещё не с Карасём, с Александром подошли к калитке их дома. Нас тут же засекли и начали тащить в дом. Я немного растерялся. Я же только велосипед хотел отдать. Александр просто упёрся. Тогда Михаил зашёл по козырю: «А у нас недопитая бутылка водочки есть».
 Да, это был козырь! Одному-то ему Галина выпить не позволила бы. Борец она стойкий за трезвый быт. А тут на троих можно разделить. Михаилу меньше достанется.
 Предложили войти в дом. Александр наотрез отказался. Предложил выпить на скамеечке во дворе. Мне это тоже больше понравилось. Михаил вынес бутылку, грамм около ста на нос там ещё было. Вслед за бутылкой Галина вынесла закуску. Да нет, не закуску, а еду, в огромном количестве. Да, такую дозу такой обильной пищей не закусывают. С такой закуской и по поллитровке на нос можно выпить.
  Выпили, закусили. Не без удовольствия закусили, так как вкусно было. Посидели на лавочке. Посидели ровно столько, чтобы прилично было встать и распрощаться.
  Распрощались и пошли обратно. Пошли опять обходным путём. Я заметил, что всё логично получается. Карась, да, да Карась. Я не оговорился. Выпитого хватило, чтобы перейти на «ты» и упростить обращение.
  Карась усомнился в логичности ситуации.  Я с ним согласился. Ну, какая логика от ста граммов? Полная алогичность.
  И пошли мы, вроде бы, ко мне за реку. По дороге зашли в магазин, что в комплексе «Солоница» разместился. Я сделал заявление, что беру… Хотел сразу поллитровку взять, но Карась запротестовал:
 - Нет, нет, много будет, возьми четвертак.
Так здесь называют нашу чекушку. Взял чекушку, взял пирожков. Оказывается, пирожков взял в два раза больше, чем для чекушки надо.
  Пошли дальше к реке, к мосту. Вдруг Карасю как-то лениво стало, и он предложил мне ознакомиться с домом Охлобыстина, где он, Карась, когда-то  жил. Ну, разумеется, не вместе с Охлобыстиным, а гораздо позже. Охлобыстин был богатым купцом, прогрессивным деятелем, немало сделавшим для развития Больших Солей.  Говорят, что в гостях у него бывал  Н.А. Некрасов. Во всяком случае, в его трактире, который был рядом с домом, Некрасов бывал. Говорят чай там пил. Но это остаётся не доказанным: был ли, всё-таки, и что пил.
  После революции у богатеньких всё отняли и отдали нуждающимся.                Вот «нуждающийся» Карась, а вернее, его предки и поселились в апартаментах бывшего купца, которого уже давно и не было.
  Мы спустились к этому историческому дому. Шли по огромным булыжникам, которые там лежат со времён Охлабыстина, по которым к нему в трактир, по преданию, ходил сам Некрасов. Впечатляло. Узнал я много нового, пока чекушка не была ещё выпита. Оказывается, ярмарки были в Больших Солях, там внизу, а не где я думал, на месте нынешнего универмага. Там же был и наплавной мост через Солоницу.  Да и Солоница в те времена была много уже, чем сегодня.
  Так, в исторической атмосфере, мы спустились вниз, за дом Охлабыстина, к любимой бочке Карася. Бочка стояла у заборчика, за бочкой шли отменные заросли крапивы.
  Перед возлиянием я отошёл к крапивным зарослям. И только хотел… Как на другой стороне этого поля появилась чья-то спина в голубой рубашке, чем меня немало смутила и озадачила. Я вернулся к бочке и поделился видением с Карасём. На бочке уже стоял четвертак, два стаканчика и пирожки, и Карася этот пришелец не заинтересовал. Выпили, закусили пирожком. Когда четвертак закончился, «гуманоид» с голубой спиной снова возник из крапивы. Оказалось, всё проще: какой-то бедолага, не совсем трезвый, в крапиве отдыхал. Отдохнув, поднялся и побрёл шаткой походкой к дырке в заборе, где окончательно и исчез.
  А тут и Карася на подвиги потянуло. Нырнул он в эту же крапиву. Вскоре вышел с огромным букетом крапивы и начал показывать фокусы. Засунул крапиву за пазуху. Засунул под одну мышку, потом под другую, поводил по груди. После процедуры спрашивает:
 - Вот видишь, почему она меня не кусает?
Что я мог после чекушки ему ответить?
 - А, что тут особенного, если ты под наркозом? Под наркозом даже операции делают, а тут какая-то крапива.
  Показав фокусы, Карась понял, что логика так и не наступила от четвертака,    и     заявил, что следующую берёт он. Я не возражал. Флот нельзя позорить. Как у нас говорилось: «всё пропьём, а флот не опозорим». Это, разумеется, в шутку.
  Пустую чекушку я, петербуржец, бросить в кусты никак не мог. Понёс её до первой урны, что у магазина.
 Поднимаемся в горку. Я восхищаюсь огромными камнями, по которым ходил и Охлабыстин и Некрасов, гордостью переполнен ещё больше,чем когда мы спускались. Вдруг Карася понесла, какая-то сила вперёд. Что с ним случилось?
  Оказалось, что по дороге, наверху, шёл из церкви со службы со своим семейством Отец Константин. Карась, как последний грешник, бросился к батюшке, как я потом догадался - для благословения. Ну, зачем же в таком не очень «здоровом» состоянии это делать? Ну, что оставалось Отцу Константину, как не благословить грешника.   А сзади я иду с руками за спиной: в одной - пустая чекушка, в другой - пирожки. Отец Константин понял, что мы оба шли к нему, оба грешны, и после Карася обратил внимание на меня. Я растерялся, вынул руки из-за спины, извинился, сложил руки, как полагается, а в ладонях лежали пирожки и пустая чекушка. Отец Константин философски всё понял: «Ничего, ничего, бывает, дело житейское», и благословил ещё одного грешника.
  А грешники отправились дальше грешить. Нырнул Карась в магазин и вскоре вынырнул с четвертаком.
  Тут уж было всё равно, к кому идти. И мы пошли за реку ко мне. Очень Карасю хотелось посидеть за столом, за которым они с моим дядюшкой ружья снаряжали, перед охотой.
  По дороге ему показалось, что его очень ждёт мой сосед, тоже Александр, с которым они дружат уже лет двадцать. Я усомнился в необходимости беспокоить Александра Дмитриевича, возводящего забор, но подчинился силе дружбы, и мы отправились к нему.
  Александр Дмитриевич действительно обрадовался встрече. Они обнялись.       После приветствия нас пригласил в беседку. Лучшего места для употребления второй чекушки и не придумаешь. Там мы её и прикончили. Сбивать с рабочего темпа хозяина не стали.
  Вот после этого Карасю ещё больше захотелось посидеть за столом, где они ружья снаряжали. Зашли, посидели. Вдруг, Карасю куда-то приспичило. Он вылетел из дома, как ошпаренный. В сенях снёс с подставки два ведра с водой. Полетели вёдра, полетели крышки с них. Грохот раздался, вода по всем сеням разлилась.
 Я быстро всё поправил, водрузил вёдра на место. Появился Карась. Из воды он ухитрился выйти сухим. Правильно говорят, что в этом состоянии и море по колено.
 - Ты что сделал? Ты вёдра видел? - обратился я к нему.
- Где? Какие вёдра?
  С Карасём всё было понятно. Он попросил проводить его до моста. Да, не служил  Карась на флоте, подумалось мне. Рановато сломался. А может он раньше начал. Уж очень подозрительно он отвечал на звонки разыскивающей его жены: «Я на кладбище». А первый её звонок был ещё в музее. Кого так долго поминать можно было, да ещё и в сумерках?
  Дошли до моста. И тут Карась вспомнил, какой он известный человек в Некрасовском.
 - Меня любая машина немедленно прихватит и довезёт до дома.
Встали на мосту. Карась поднял руку. Проехало с десяток машин, не обратив внимания на знаменитость. Меня это даже оскорбило. Карася не очень. Это и понятно, под наркозом. Карась уверенно заявил, что он и сам может дойти до дома и, включив автопилот, пошёл. Я же спустился вниз, на Заречную улицу и услышал, что на мосту хлопнула дверца машины. Карася не было видно. Подобрали.            И я подумал, как хорошо быть лично известным, хотя бы в масштабах посёлка.
  Знакомство закончилось вполне логично.