Как я бросал курить

   Именно бросал, потому что делал это я не однократно. Но прежде нужно рассказать о том, как я начал курить, ведь в моей семье ни мать, ни отец, ни когда не курили.

   К слову сказать, отец иногда позволял себе, но только для поддержания компании. Думаю, что ни какого удовольствия от этого он не испытывал.

   Когда мне было года четыре или пять, наша семья жила в городе Калтан, что в Кемеровской области, в моем любимом доме номер пятьдесят два по проспекту Мира. Недавно я там был, он совершенно не изменился, даже цветы в палисаднике все те же, солнечный шар кажется, называются. Так вот, однажды летним днем отец предложил мне покурить. В руках у него была зажженная сигарета, она таинственно дымилась издавая аромат и возбуждая мое любопытство.

    Где взял отец эту сигарету я не помню. Судя по тому, что происходило это на улице, со стороны проспекта, но не на людях, а у стен дома за кустами акации, думаю, что отец был не один, а с кем - то из знакомых, что вообще-то, для отца случай невероятный.

    Да, да, он присел на корточки, держа как свечку, наполовину скуренную сигарету, так что столбик синего дыма поднимался прямо вверх. Я задумался, уже тогда мне было известно, что дети не должны курить, раньше отец так ни когда не поступал. Но он настаивал: «На, покури». Я протянул руку но, не зная как взять, чуть не уронил сигарету на землю. Тогда отец сам приставил это чертово зелье к моим тогда еще девственным устам. Я попытался вдохнуть, тут же дым заполнил всю мою голову и легкие и кажется даже желудок. Спазм срочно задраил все люки и чуть не дал команду погружаться. К счастью я скоро откашлялся и пришел в себя, как и потом в будущем.

    Впрочем, этот эксперимент видимо не прошел совсем бесследно. Мама что-то заподозрившая дома, видимо потребовала от отца объяснений, подробностей которых я не помню, идея же была такова: «Пусть из моих рук поймет, какая это гадость, и ни когда больше этого не делает».

    Описанный случай мог бы стать красивым примером народной педагогики, если бы был подтвержден на практике. Хорошо, что отец не учил меня плавать. Как показала жизнь, я все же закурю, и еще не раз.

    В следующий раз я закурил уже во вполне сознательном возрасте и этот случай нельзя обойти вниманием.

    Опять лето, но уже город трех комсомольских строек – Усть-Илимск. Моя семья жила там с одна тысяча девятьсот семьдесят шестого года. Жили во времянке. Так называли дома самовольно построенные, которым тем ни менее присваивали адреса. Мы жили по улице Парковая в доме номер шестьдесят девять с литерой «А».

    Думаю, мне тогда было лет двенадцать. Это лето, а точнее поздняя весна, т.к. я еще ходил в школу, запомнилась нам тем, что отец купил мотоцикл  «Днепр». Я пришел со школы и увидел этого черного красавца, стоящего во дворе, возле вывернутой последней бурей сосны. Эмоции хлестали через край – наконец-то и в нашей семье появилась настоящая техника.

    При первом же обследовании коляски, а мотоцикл был с боковым прицепом, я обнаружил в багажном отделении несколько разбросанных пачек папирос «Беломор – канал». Может быть, я и оставил бы это без внимания, но одна из пачек расклеилась, и содержимое высыпалось наружу. Соблазн был слишком велик. Я взял одну папиросу и украдкой уединился в бане, где всегда можно было найти коробки спичек.

    Сначала я долго рассматривал эту загадочную папиросу – игрушку взрослых, символ мужественности, карманный крематорий. Потом я решил ее помять, как делают это в кино, перед тем как сказать какое - то умное слово. Взял ее в рот, поджег спичку и поднес ее к папиросе. Почему то та отказалась загораться, спичка догорела, обожгла кончик пальца, но папироса даже не тлела, лишь тонкая бумага узким кольцом обгорела по краю. «Странно?» - подумал я тогда: «Возможно табак не достаточно плотно лежит в папиросе». Как то мне приходилось видеть, что взрослые дуют в папиросу, стучат гильзой по ногтю, и даже мнут ее, как волк в «Ну, погоди». Я сделал все то же самое, но когда дунул в гильзу, табак вылетел из нее как из хлопушки конфетти. «Вот тебе на» - подумал я, последняя неудача меня особенно озадачила, я не знал, что и делать.

    Я снова пошел к мотоциклу и взяв теперь уже несколько папирос снова углубился в изыскания. Не сразу мне удалось раскурить папиросу, но стоило дыму коснуться моего рта, как невидимый капитан сыграл пожарную тревогу, все пути были срочно перекрыты. Я даже рассердился. «Что – то здесь не так» - подумал я: «Ведь если все так плохо, как у меня, то зачем взрослые курят. Они же явно делают это с удовольствием, словно едят вкусную конфету».

    Скоро началось лето, свободного времени стало больше, целыми днями я проводил на улице, где и поделился своим опытом с соседскими мальчишками. Так наша компания стала курящей. Сигареты чаще приносил Витька Фадеенков, отец которого был охотник и конечно как все настоящие мужчины он курил, Витька очень гордился своим отцом. А когда курить было нечего мы поджигали соломинку и вдыхали в себя ее кислый и колючий дым. В довершение ко всему, мы стали еще и материться. Теперь наша компания стала по настоящему мужской.

    Неизвестно, как бы сложилась моя судьба в дальнейшем, если бы не вмешались родители. Случилось это так.

    Как часть бывает в жизни, старшие недостаточно внимания уделяют младшим, впрочем верно и обратное, сколько бы внимания не уделяли старшие младшим его все равно будет недостаточно, в том смысле, что младшие всегда недовольны старшими. В ответ младшие платят излишней внимательностью к вещам, которые просто не стоило замечать. Вот и Димка – мой младший брат, обидевшись на нас, так и крикнул нам уходя: «Я все про вас расскажу».

    В тот вечер домой я возвращался на цыпочках. Но как же пройти мимо кухни, если семья ужинает за одним столом? По обласканному виду Димки и суровой задумчивости родителей мне все стало ясно. «Ой, без ремня не обойдется!» - подумал я тогда.

    К моему удивлению, все обошлось беседой, хотя и очень строгой, но без рукоприкладства. Говорил все больше отец. Нужно сказать, что он как не курил, так и не матерился. Бесед сводилась – за чистоту русского языка. Видимо Димка не сказал ни чего про сигареты. А сами родители не догадались по запаху, ведь мы целыми днями проводили «на каминках», так мы называли место по дороге на Толстый мыс, где среди базальтовых валунов мы жгли костры, пекли картошку, жарили хлеб, а однажды пытались поджарить курицу, впрочем совершенно безуспешно. Поэтому дымом от нас пахло всегда.

    Ход родительской беседы я сейчас уже не помню, но эффект от нее был потрясающий. Уже, будучи взрослым человеком, я поймал себя на мысли, что пытаясь рассказать анекдот, в котором обороты не нормативной лексики являются неотъемлемой его частью, я испытываю неудержимое желание почистить зубы.

    Я ни когда не задавал себе вопроса, почему я не ругаюсь, хотя мат поразил практически все слои нашего общества. А как же иначе, и отец мой ни когда не матерился, да и мать лишь в крайних случаях, попадешь когда под горячую руку. И то не ясно, меня ли она ругает, или себя клянет за то, что я у нее такой непутевый. Бывало, вскрикнет: «Ах ты б… такая! П… кусок!» и опять все в пределах нормы. Впрочем, я сейчас уже и не вспомню, сколько десятков лет назад я слышал эту незатейливую, беззлобную мамину ругань.

    Так однажды, много лет спустя, я вспомнил ту родительскую беседу. В которой кроме прочего были сказаны слова, явившиеся установкой на всю жизнь, как табу: «Во рту то, от таких слов погано как!» - сказала мама. А во рту действительно была помойка, но увязал я это не с курением, а со сквернословием. «Так вот почему во рту гадость» - решил я и перестал материться, с куревом все было гораздо сложнее.

    Окончательно я закурил в армии, т.е. в возрасте двадцати лет. Соблазнила меня бывшая в нашей воинской части традиция – уезжавшие домой дембеля раздавали сигареты.

   Последних своих дембелей я проводил, а в моей солдатской шапке остались сигареты и в пачках и россыпью.

   Стоя на вышке в карауле, продуваемый свирепыми забайкальскими ветрами, когда стрелка часов словно вопрошая смотрит на тебя: «Чего ты хочешь?». У солдата есть две радости: прочесть письмо с родины, и покурить.

   Моего внутреннего капитана соблазнила стюардесса производства «Булгартабак». Он очень быстро перестал сопротивляться, потом она ему даже понравилась, потом надоела, потом он заперся в своей каюте, и перестал со мной разговаривать, лишь иногда посылая короткие сигналы.

   Ясное июньское утро, я в форме иду домой по родному городу, за плечами два года, два самых тяжелых года моей жизни. В кармане пустая пачка сигарет. Дома я переоденусь в гражданскую одежду и при первом походе в магазин, впервые, куплю себе курить. С этого момента я стал курить систематически.

   На слова отца: «Надо бы бросить – сынок», я только отмахиваюсь, ведь я теперь взрослый и сам знаю как нужно жить: «Да, да, как нибудь потом». Очень скоро я понял, что курю по-настоящему. Не так скоро, но все же, до меня дошло и то, что если кто то может курить и умереть в девяносто от сквозняка, то это не про меня. Стало болеть сердце, появился кашель, от папирос из легких выделялась мокрота, случались потери сознания.

   С сентября одна тысяча девятьсот девяносто седьмого года по сентябрь следующего года я не курил. Долгое время это был самый счастливый год моей жизни. Я словно вернулся в детство, был весел, активен, ничего не боялся, любил все вокруг, и все любило меня. Будущее виделось в розовом цвете. Но потом началось все с начала. Повторные попытки бросить курить ни к чему не приводили, чем больше я пытался, тем хуже был результат. В конце концов, я сдался: «Видимо такая моя судьба».

   Я знал, что рано или поздно курево меня доконает. И с этим я готов был смириться, чуть раньше или чуть позже, разве в этом суть. Но курильщики умирают от рака, а это страшная болезнь, сопровождающаяся жестокой болью, и что самое страшное беспомощностью больного. Родные и близкие пытаясь облегчить страдания больного принося в жертву себя, но это не дает каких либо результатов. Больной умирает, а родные и близкие говорят: «Слава Богу, отмучился», и они тоже отмучились, жизнь продолжается своим чередом. Они будут жить, а это так не просто, им так нужна будет помощь, но меня не будет рядом. Особенно остро я почувствовал это когда у нас родилась дочь.

   Я снова обещал бросить курить когда родится Сашенька. Но не бросил.

- Сам подумай, - говорила Юля, - Она, самое светлое и самое чистое, что может быть на свете, на нее дышать нельзя, а ты покуришь, а потом решишь ее поцеловать! Или, что ты свою дочь не поцелуешь ни разу?

- Я брошу, я брошу – говорил я, не веря себе, но веря в чудо. Должно было произойти какое то чудо. Другого выхода я не видел.

   Сашенька росла, стала ходить в садик. Видимо там ей сказали, что курить это плохо, что курение является причиной смерти.

   Однажды я забирал дочь из детского садика. По дороге домой, как ведется, закурил. Она посмотрела на меня, так не по детски, словно жалея меня, и сказала своей еще не вполне устоявшейся речью:"Папа, не кури, а то умрешь".

   Что мне было сказать ей, что все люди когда нибудь умрут, или что от этого не умирают, а воспитательница просто пошутила, или что все настоящие пацаны курят и она может мною гордиться. Нет, все не то. Она как моя совесть, ее не обманешь, но что же делать.

- Хорошо – коротко говорю я и бросаю сигарету.

   Может быть вот оно, это чудо произошло, самый дорогой мне человек, человек которого я не могу ни обмануть, ни отказать, просит меня сделать то, что нужно не только мне, но и ей. «Нет, это не чудо, так хочется курить, может быть со временем забудется» - думаю я по дороге домой. И точно, скоро Саша забыла о грозящей нам опасности. Я попытался спасти нас, но не слишком настойчиво, хватило меня до обеда. Все пошло своим чередом.

   Как вдруг Сашенька опять вспомнила.

- Брось курилку! – закричала она, увидев меня с сигаретой. Подошла ко мне и строго спросила, - Ты, что хочешь умереть?

- Нет, не хочу – ответил я.

- Тогда зачем ты куришь? – видимо не понимая мотивов моего поведения опять спросила она.

- Понимаешь Сашечка, курение это плохая привычка, но я не могу бросить ее – попытался я сказать правду.

- Почему? – снова спросила она.

   Какая убогая, показалась в этот момент, моя правда. Правда взрослого мужчины говорящего своему пятилетнему ребенку, что он не может просто взять и что - то бросить.

  Дома я стал ходить курить украдкой, пока она не видит. И каждый раз доставая сигарету я задавал себе вопрос: «Кого ты любишь больше, сигарету или дочь? Выходит сигарету. Нет, не правда, Сашечку я люблю больше. Просто я не могу бросить курить». Как же так, миллионы людей пьют, курят матерятся, при этом они абсолютно счастливы. Многих из них даже показывают по телевизору, они звезды. Почему же я такой несчастный?

   Стоп, стоп, стоп. Какой же я несчастный? У меня есть жена, есть двое детей. Почти взрослый сын и совершенно не взрослая дочь. У меня есть где жить, и главное есть чем жить. Все самое интересное только начинается. Раньше я жил своей жизнью, а теперь еще и жизнью своих детей. Интересно – жизнь, как бесконечный, но не бессмысленный сериал. Только бы телевизор не выключили на самом интересном. «Боишься» - спрашиваю себя.

- Боюсь, как они без меня, справятся ли.

- Не надо бояться, ты можешь прожить до ста двадцати лет, впереди еще восемьдесят. За это время ты узнаешь все сам и научишь этому их. Ты успеешь всем надоесть, и тебе все это надоест. Тогда ты поймешь, что больше здесь не нужен, ты соберешь всех вокруг себя, посмотришь на них так ласково и скажешь: «Ну, давайте теперь сами». И ни кто не испугается, ни ты за них, ни они за тебя. Так будет, поверь, но нельзя сидеть сложа руки. Восемьдесят лет пролетают быстро.

   Наступило первое января две тысяча десятого года. Прошел еще один не приносящий радости праздник. Я стоял на кухне и мыл посуду, думал. Потом вышел в подъезд, достал купленную с вечера пачку сигарет, посмотрел на нее еще раз и потом, медленно, одну за другой, стал ломать сигареты, сбрасывая их в люк мусоропровода. Двадцать лет они медленно убивали меня, теперь я убил их, и не одна не вызвала во мне сожаления. Закрыв люк мусоропровода, я знал точно – я больше не курю.

   Сколько раз я говорил себе эти слова, сколько сигарет я искрошил, но в этот раз все было как то особенно.

   Для того чтобы быть счастливым нужно не много, но постоянно. Нужно делать небольшие, но важные шаги. И первый шаг это осознание того что свобода лучше неволи. Свобода от никотина, от сладкого, мягкого, всего того, без чего, казалось бы, человек и жить то не может. Свобода от привычек, от желаний свобода.

   Утром следующего дня я проснулся с улыбкой во весь рот. Капитан внутри меня играл побудку: «Свистать всех наверх, поднять паруса, полный вперед».

- Я не курю - тихо сказал я себе, словно желая попробовать эти слова на вкус.

   С тех пор прошел один год один месяц и двадцать пять дней. Я не выкурил ни одной сигареты. Не знаю, как мне это удается. Первый шаг сделан, на очереди второй, неужели он будет таким же мучительным?