Приручение

Ее мало кто понимал, впрочем, она сама себя не понимала. Стратегически спланированные, тактически выверенные действия перемежались со спонтанными безумными поступками. Исключительно мужские суждения с лихвой перекрывались типичной женской логикой.

Да, кардинальные перемены в крайние месяцы ее жизни со стороны выглядели сущим безрассудством, полетом в омут головой, и только единицы посвященных знали, насколько все основательно было спланировано в течение последних двух лет. Все было проделано с такой ювелирной точностью, что окружающие искренне верили в щедрость души Госпожи Удачи. Не рассказывать же всем, какая титаническая работа была проделана, чтобы словить «синюю птицу». Но этот оглушительный успех для нее – лишь начало большого и сложного Пути. И вот здесь тактические приемы приходилось подбирать методом проб и ошибок, жизненного опыта по действию в сложившейся жизненной ситуации у нее не хватало, и типовые инструкции помочь не могли. И грабли для наступления были совершенно новой модели, поэтому столкновение с лобной костью черепа – закономерная неизбежность. В отличие от некоторых уникумов, у которых вышеозначенная кость была толщиной 20 сантиметров, ее голова была совершенно обычной, и шишки набивались на раз.

Вольная, по жизни сама по себе, она решила в раз остепениться, одомашниться и позволить себя приручить. Как ни странно и безумно это не выглядело, но и это решение было продиктовано ее стратегическим планом. Она выходила из глухой самообороны, осторожно «принюхивалась», высматривала и снова уходила в свою «нору». Со временем позволила подойти к себе поближе, потом погладить, не забывая при этом «держать шерсть дыбом» и группироваться, дабы в любой момент совершить оглушающий прыжок или же рвануть в безопасное место.

Дикая своенравная, терзаемая противоречиями от сохранения собственной свободы до безоговорочной капитуляции в хорошие руки: – ласковые, надежные, заботливые, она позволяла себя приручать, но исключительно на чужой территории, куда намеренно и проникала, оставляя несколько возможных путей отхода.
Непреодолимое желание быть взятой в те самые хорошие руки, переложить всю ответственность за собственную безопасность и внутренний комфорт в эти самые руки, гасилось врожденной осторожностью, страхом лишения проработанных путей отхода и, как следствие, потерей так оберегаемой свободы.
Но, если честно, то она сама была несвободна, загнав саму же себя в рамки обозначенной свободы. И в этом и состояла ее фатальная ошибка. Те самые грабли, старые проверенные, на которые она не просто систематически наступала, танцевала на них. Но стоило кому-либо указать на ее прокол, то оппонент бы захлебнулся в миллионах аргументах, опровергающих сей факт.

Будь она поистине свободной, не стала бы избегать рук, стремящихся гладить ее по шерстке, чесать за ушком, а просто бы свернулась клубочком и урчала бы от удовольствия, щурясь, как от теплого еще солнышка, попеременно выпуская коготки из мягких лапок в молочном шаге. Но самовнушение – вещь сильная, и отказаться от своей мнимой свободы просто так не позволит, постепенно разваливая довольно четко выстроенные стратегические планы.

Даже великие, как известно, прокалываются на мелочах, чего уж говорить о ней, познавшей правила стратегии и тактики эмпирическим путем. И она просчиталась, совершив непоправимую ошибку: допустила на свою территорию. Все. Рубикон пройден. Отступать ей просто было некуда, да и незачем. И тут, разве что без восторженного детского вопля: «Кися-я-я-я-я!» она была нежно взята теми самыми руками, водружена на колени и заглажена до замурчания, так по-кошачьи терлась о руки, вытягиваясь в «кошачий метр» от блаженства. Она уже полностью расслабилась, почувствовав себя в безопасности, почти готовая заснуть, как руки вдруг подняли ее и осторожно поставили на пол. Она потерлась ушком, руки ласково погладили ушко в ответ.

И тут она поняла, что пропала. Приручили. Сама приручилась. Да только вольная сущность, ставшая вмиг ручной, этим рукам оказалась ненужной. Лишняя ответственность. Так, поиграть с пушистым хищником – да, но в итоге, каждый должен остаться сам по себе. Вольная, так вольная, на ее свободу эти руки и не думали посягать, хищница должна оставаться в своей среде, где способна выжить, а что доверилась, ну и ладно, мало ли какие странные игры ведут эти сущности.

А она, почти уже ручная, медленно и грациозно зарывалась в свою «нору», продираясь напролом, ведь сейчас у нее не было путей отступления. Теперь вопрос выживания встал острее. Истинная вольная так сложно поддается приручению, и никогда дрессуре, но, став ручной, теряет бдительность, становится легкой добычей, надеясь попасть в приручившие когда-то ее, руки.