Зачем ты снишься мне?

       
        – Вот всегда у тебя так – проблем куча, а ты за границу собираешься на одолженные  деньги, – сказал  раздражённо  мужчина, которого  Настя уже  почти двенадцать лет считала своим мужем, хотя  они  никогда  даже рядом с ЗАГСом не стояли.
       
        Наверное, вы уже подумали, что во всём виноват он. Ведь у нас как  повелось?  Женщины  во что бы то ни стало хотят узаконить свои отношения с избранником, заполучив заветный штампик в паспорт, а мужчины почему-то стараются избежать этой процедуры – так называемого бракосочетания. Так вот, – ничего подобного. Он-то как раз предлагал ей пойти и расписаться. И не раз, кстати. Но она или отмалчивалась, или переводила разговор на другую тему.
       
        – Чем  тебе  так  плохо?  –  смеялась  она,  если разговор на эту тему продолжался слишком долго.

        Дело в том, что Настя точно знала – посещение этого заведения испортит всё дело. За свою предыдущую жизнь она побывала там раз пять. Заведующая ЗАГСом уже стала узнавать Анастасию, высоко поднимая выщипанные брови от удивления и возмущения (сколько можно?!). Ведь ей самой так и не удалось выскочить замуж хотя бы раз, несмотря на занимаемую должность.

        Нет, Настасья не была ветреной женщиной. Каждый раз, вступая в брак,           (слово-то  какое! ) она надеялась, что на этот раз, – это уже навсегда. Но  наступали будни повседневной жизни, радость бытия в семейной жизни начинала тускнеть, потому что ни один из её многочисленных мужей не выдерживал испытания бытом.

       Отношения становились какими-то блёклыми, куда-то исчезала романтика, и каждый из них смотрел на неё, как на свое приобретение, перед которым можно было уже особенно и не стараться. Как правило, очередной законный супруг переставал дарить ей цветы, восторгаться её красотой и умом (тем более, что злые языки говорят, будто для женщины ум – большая редкость), говорить комплименты и, наконец, делать всё то, что должен делать мужчина, чтобы завоевать женщину.

        Все будущие мужья шли с ней в ЗАГС по своей воле, то есть по любви. Но потом считали, что крепость уже взята и тратить время на какие-то там трали-вали нечего. Дальше у всех было одно на уме: как заработать больше денег. Это было сродни тому, что многие женщины, выйдя замуж, переставали следить за собой, чтобы нравиться мужу, думая, что теперь главное – вовремя накормить его, постирать, выгладить рубашки и тому подобное. И те, и другие очень ошибались.

        Только в первом замужестве Анастасия была по-настоящему счастлива. Через год после свадьбы родился малыш, в котором оба родителя души не чаяли. Однако вскоре случилось непоправимое – муж внезапно скончался от сердечного приступа, сидя за обеденным столом. Счастье и горе часто ходят рядом, знаете ли...

        С Сергеем – мужем без штампика – отношения сложились ровные и, можно даже сказать, красивые. Каждый дорожил друг другом, окружая вниманием и заботой, не позволяя себе ни единого грубого слова, возможно, потому, что знал – любое неверное действие или слово может разрушить всё.

        Знатоки утверждают,  что  брак  –  это  клетка, и многие потом хотят из неё вырваться, то бишь развестись. Что ж, в таком случае так называемый гражданский брак – тоже клетка, только с приоткрытой дверцей. В любой момент… лети куда хочешь.

        Настя с Серёжей уже давно вместе, и никому из них пока не хотелось покинуть семейное гнёздышко. Иногда, правда, появлялись разногласия, но не тупиковые.

        У неё была одна, можно сказать, неистребимая страсть – страсть к путешествиям. Не успев вернуться из одной поездки, она уже мечтала о другой. Вот и сейчас её опять тянуло в Европу, в которой успела побывать много раз.

        Настасье часто снился почему-то один и тот же сон: как будто она летает в плотном белом тумане над едва различимыми крышами каких-то домов. Такие дома, крытые нарядной красной черепицей, женщина видела много лет тому назад в Чехословакии и Польше. Летать в тумане было легко, она просто парила в воздухе, но этот полёт всегда сопровождало тревожно- щемящее чувство. Словно искала что-то или кого-то, но не находила. Сон, как правило, внезапно обрывался, оставляя её без ответа.

        После  таких  сновидений  Анастасия   весь день была задумчивой и грустной, не понимая, почему это происходит  именно  с  ней;  о  чём хотят рассказать или хотя бы подсказать эти совершенно одинаковые сны, вызывающие восторг от состояния невесомости во  время  полёта,  и,  в то же время, тревогу и беспокойство оттого, что всякий раз, пролетая над домами, не могла чётко разглядеть мужчину, стоявшего внизу на крылечке одного из домов. Он махал ей  рукой,  но,  похоже, это не было приветствием. Казалось, человек хотел сказать что-то очень важное и звал её к себе. Чтобы услышать его, Настя пыталась спуститься пониже, и в этот момент сон всегда прерывался.

        – Сходи  к  гадалке,  –  советовала  ей  одна   из приятельниц. – У неё есть какие-то особенные карты. Таро называются.

        Но Анастасия ни в какие гадания не верила и от таких советов отмахивалась, смертельно обижая советчицу.



                * * *


        … Вот раньше, в детстве, Настя засыпала мгновенно, едва коснувшись подушки. Сон всегда был крепок, без сновидений, дыхание – ровным и очень тихим.

        Однажды  в   гости   приехала   бабушка   Анна и поселилась в комнате своей любимицы. Настя обрадовалась, что бабушка будет спать рядом с ней, и, может быть, опять расскажет какую-нибудь сказку, если у неё появится настроение.

        Пришла летняя тёплая ночь и накрыла плотной тьмой всё вокруг, а наступившая тишина только изредка прерывалась громким лаем хозяйских собак. Гостью мучила бессонница. Она долго вертелась на кровати и вдруг встревожилась, обнаружив, что не слышит дыхание своей внучки.

        – Господи, не случилось ли чего! – тревожно пробормотала старушка, перекрестившись.

        Анна довольно резво для своего почтенного возраста вскочила с постели, включила свет и, подойдя к девочке вплотную, прислушалась. Настенька не подавала никаких признаков жизни.
 
        – Господи, спаси и помилуй! – заволновалась пожилая женщина ещё больше.

        Она заметалась по комнате, наткнулась взглядом на маленькое зеркальце, которое всегда почему-то лежало на столе среди детских учебников, схватила его и поднесла к губам  девочки.  Оно  мгновенно  запотело.  Бабушка  вздохнула  с облегчением:

        – Слава Богу, жива!

        Анна с нежностью посмотрела на спящую Настеньку и перекрестила её. Девочка зашевелилась, словно успокаивая старушку, и перевернулась на бок.

        Все домашние знали, что Аннушка обожала свою внучку и именно поэтому отдала почти все накопленные деньги, заработанные тяжёлым крестьянским трудом, на покупку велосипеда – давнюю мечту Насти.

         Это был дамский двухколёсный велосипед сочного салатного цвета с яркой разноцветной сеткой, покрывавшей сверху заднее колесо до его середины. У него отсутствовала верхняя перекладина, потому что предназначался для женщин, чтобы садиться на него было удобно.

        Настенька мечтала о нём давно, ещё с тех пор, когда впервые смогла прокатиться на настоящем, предназначенном для взрослых, велосипеде. Как-то раз она, закончив все домашние дела, которые ей наказала сделать мать, вышла погулять на улицу. Там толпились ребятишки вокруг соседской девочки и её отца.

        Они  переехали  в  этот  город  совсем  недавно. Мужчина занимал какую-то высокую должность в их районном городке и смог купить дочке двухколёсного красавца. Теперь сосед пытался научить её ездить на нём. Девчонка неуклюже взгромоздилась на седло, повизгивая от страха, и, закрыв глаза, крутила педали. Отец крепко держал раму, стараясь сохранить устойчивость, иначе довольно-таки упитанное чадо грохнулось бы на землю. Их мучения продолжались почти час, но как только мужчина отпускал руль, девица валилась на бок вместе с велосипедом. Уставший и багровый от физического напряжения сосед остановился, обвёл взглядом собравшихся зевак, заметил худенькую девочку лет двенадцати и сказал:

        – Иди сюда. Не бойся. Садись.

        Настя (а это была она) не верила своему счастью. Девочка мигом оседлала железного коня, почувствовала, что его подтолкнули сзади, и быстро закрутила педалями. Велосипед неуверенно двинулся по утоптанной дорожке, руль почему-то хотел повернуть то вправо, то влево. Но вскоре Настя ощутила, что он стал более послушным, и, уже не опасаясь свалиться, быстро поехала вдоль одноэтажных домов родной улицы. Ей казалось, что за спиной у неё выросли крылья, дающие возможность лететь над землёй. Хотелось кричать, но не от страха, а от распиравшей грудь огромной радости – она превратилась в птицу, свободно парящую в воздухе.
 
        Однако надо было возвращаться обратно – нельзя заставлять долго ждать владельцев велосипеда, поэтому сделала резкий поворот, чтобы ехать назад. Равновесие нарушилось, и Настя чуть не упала, но все-таки удержалась в седле. Теперь девочка мчалась на большой скорости, наслаждаясь последними мгновениями быстрой езды.

        – Молодец! – сказал новый сосед и добавил. – Приходи к нам. Будешь играть с моей дочкой. Может, она чему-нибудь научится рядом с тобой.

               
                * * *


        Анастасия хорошо помнила послевоенные годы. Война, наконец, закончилась, но её жуткие последствия остались. Взрослые и дети ходили в обносках, большие семьи ютились в маленьких комнатках, потому что города и сёла были основательно разрушены бомбами и снарядами фашистов, рвущихся к Москве. Фабрики и заводы требовали восстановления.

        Но страшней всего был голод. Девочке всё время хотелось есть. Иногда выручала макуха – выжатые жмыхи из семян подсолнечника – темно–серое, малосъедобное вещество без вкуса и запаха, которое очень трудно  разгрызть  зубами.  Люди  были  рады и этому, потому что твёрдая, как камень, масса хоть на какое-то время заглушала чувство изнуряющего голода.
 
        Школы уже начали работать, несмотря на то,  что  катастрофически  не  хватало  учебников  и тетрадей.  Классы  были  переполнены.  В  некоторых их них находилось до пятидесяти учеников. И почти в каждом классе были переростки, которые не имели возможности ходить в школу, когда громыхала война.

        Однажды  к  Насте  подошла  соученица,  очень тихая, застенчивая девочка, и попросила неуверенным голосом,  словно  зная  наперед,  что  ей  непременно откажут,  позаниматься  с  ней.  Тамаре  не  давалась математика. Получив согласие, она удивлённо посмотрела на Настю, зарделась от смущения и тихо
сказала:

        – Спасибо, большое спасибо. Когда ты сможешь прийти ко мне?

        Подумав, Настёна (так часто её называла мать) ответила, что завтра, потому что должна предупредить маму.

        На следующий день они сразу же поле уроков пошли в военный городок, где жила Тома со своими родителями. Её отец был офицером. Жёны военных редко работали в то время, потому что трудно было найти работу по специальности, поэтому мать Тамары вела домашнее хозяйство и воспитывала дочь.

        Лифтов в пятиэтажных домах не было. Жильцам приходилось идти на верхние этажи пешком. Для Насти всё здесь было необычным. Она привыкла к одноэтажным домам, в которых жили все её знакомые и собственная семья тоже. Девочка едва поспевала за уверенно шагающей Тамарой.

        Нина Андреевна, мать Томы, встретила их приветливой улыбкой:

        – Проходите, девочки. Раздевайтесь, мойте руки и за стол.
Голос у неё был мягким, завораживающим. Словом – приятным. Из кухни доносился запах чего-то очень вкусного, и у Насти во рту набралось много слюны. Она попыталась  проглотить   её   незаметно,  но  предательское  слюноотделение продолжалось и продолжалось. На  маленьком  кухонном  столе уже  стояли  две тарелочки, а на сковороде дожаривалась яичница с кусочками подкопченной колбасы. Это был роскошный обед!

        В семье Анастасии колбасу ели только раз в году и только в том случае, если отчим, который заменил ей родного, пропавшего без вести на войне отца, приезжал с конференции руководящих  работников из областного центра. Там после продолжительного заседания в большом буфете продавали в одни руки по одному килограмму толстой, розовой, дразняще пахнущей, варёной колбасы. Её вкус Настя запомнила на всю жизнь.

        Когда глава семьи возвращался, дети, радуясь, собиралась вокруг старого, колченогого, круглого стола. И пока мать нарезала тонюсенькими ломтиками эту неземную вкуснятину, три изголодавшихся ребёнка (Настя, её сводный старший брат и младший братик Митя) с нетерпением ждали момента, когда лакомство попадёт в рот и его можно будет долго–долго жевать, закрыв глаза от удовольствия.

        Всем доставались одинаковые порции. Даже трёхлетнему Митьке. Но он и не думал о том, чтобы подольше подержать колбаску с хлебом на языке, почему-то съедая бутерброд в считанные мгновения и тут же настырно требуя добавку.

        Настя со старшим братом сердито поглядывали на маленького обжору, понимая,  что  им  добавки не полагается, а мамин любимчик громким плачем своего, как всегда, добьётся.

        Митька обычно прибегал к самому действенному и безотказному способу – оглушающему рёву. Голос у него был необычайно зычным для такого маленького ребёнка. От его завывания у домочадцев начинали болеть ушные перепонки. Малыш с ногами влезал на высокую, грубо сколоченную табуретку, тянулся рукой к пакету с деликатесом, требовательно сжимая и разжимая маленькие пальчики, роняя крупные слезинки на стол и выкрикивая между всхлипываниями и рёвом настойчивое:

        – Дай… Дай… Дай…

        И мама, наконец, сдавалась и отрезала маленькому  бессовестному  вымогателю  ещё ломтик вкусной колбаски, но  уже  поменьше,  и  тут же благоразумно убирала с глаз долой пакет с её остатками…
 

        … В семье Тамары, отец которой был офицером, колбаса не была редкостью. О военных тогда государство заботилось лучше.

        Копчёная колбаска, аппетитно хрустела жареными бочками на зубах. Настя наслаждалась едой, а  Томка  почему-то  еле-еле  ковыряла  вилкой в тарелке и ничего не ела. Мать уговаривала её, ставила в пример гостью, которая как ни старалась поглощать пищу медленно, чтобы соблюсти правила приличия, смела всё с тарелки с невероятной быстротой.

        – Тома, ты знаешь, почему Настасья хорошо учится? – сердито поглядывая на дочь, спросила мать.

        – Почему? – хмурясь, переспросила  Тамара, подозревая какой-то подвох в вопросе матери.

        И не зря. Мать схватила пустую тарелку, опустошённую Настей, и ткнула ей под нос.

        – Потому, милая, что она хорошо кушает! – победоносно воскликнула женщина. – Организму нужна поддержка – хорошее питание. Понимаешь?

        Томка кивнула и с отвращением засунула в рот немного яичницы. Она сидела над тарелкой около часа. Еда давно уже остыла, а съедена была только небольшая часть порции. Настя продолжала исходить слюной. Для неё это казалось пыткой.

        Наконец, Нина Андреевна, с огорчением глядя на дочку, сказала:

        – Идите заниматься, девочки.

        Томка оказалась не такой уж тупой, как считали в классе. И даже вовсе не тупой. Довольно быстро схватывала то, что объясняла Анастасия. Надо сказать, Настёне не раз приходилось побывать в роли учителя. Все предметы давались ей легко, но больше всего она любила уроки английского языка. Ребята из класса часто просили её растолковать очередной трудный материал, а многие – просто списать домашнее задание по какому-нибудь предмету.

        С уроками девочки справились за час,и Тамара предложила поиграть красивыми куколками, сделанными из плотного картона. У каждой куклы был набор одежды из бумаги: разноцветные, с разными узорами и фасонами платья, блузочки, сарафанчики, шляпки и даже сумочки.

        Благоговейно, с большой осторожностью, чтобы случайно не порвать, Настя надевала очередной наряд на голубоглазую красавицу, долго любовалась, затем снимала его и надевала новый. Это доставляло ей большое удовольствие. Ведь у них в семье ничего подобного не водилось.

        Стране было не до игрушек. Не хватало даже товаров первой необходимости. Поэтому игры и игрушки радовали, в основном, тех детей, чьи отцы побывали за границей. Большинство из них воевали с фашистами и по долгу службы ещё несколько лет находились на территории побеждённого врага. Офицеры возвращались на родину с большими чемоданами, наполненными всякими, доселе невиданными, красивыми и полезными, купленными в магазинах Германии, предметами, которые вызывали  у  простых  советских  людей  неподдельное восхищение и… зависть.


                * * *


        ...Справедливости    ради,    надо    сказать,  что  однажды  у  Насти появился набор маленькой игрушечной посуды. Его она получила в подарок от своей подружки–соседки, жившей на той же улице. Маленькие тарелочки, ложечки, вилочки, кастрюльки, сковородочки и чашечки с миниатюрными ручками восхищали девочку.

        Счастливая Настенька летела домой, чтобы поскорей  показать  родным  эти  удивительные, такие красивые маленькие вещицы, что даже дух захватывало. Сердечко выскакивало от накатившей волны радости. Сейчас… сейчас все домашние увидят, что у неё появилось! Особенно хотелось похвастаться перед мамой.

        Мать стояла во дворе около крыльца дома, склонившись над большой лоханью с мыльной горячей водой, от которой поднимался лёгкий парок, и ожесточённо тёрла бельё, намыленное хозяйственным мылом, о стиральную доску. Это было допотопное приспособление,  которым  пользовались  домохозяйки в  послевоенное  время. Оно представляло собой гофрированный металлический лист, сделанный из оцинкованной стали, волнистая поверхность которого помещалась  в  крепкую  деревянную  раму,  помогая лучше и легче отстирывать грязь.

        Увидев маму, малышка, уверенная, что обрадует её, положила своё богатство на одну из ступенек крылечка. На лице матери появилось выражение, не предвещавшее ничего хорошего.

        – Где взяла?

        И, выслушав ответ, жёстко сказала:

        – Неси обратно. Бегом!

        Такой  внезапной  и  резкой   смены   сильнейших,  но  совершенно противоположных чувств Настенька, пожалуй, не испытывала больше в жизни  никогда. Как будто две огромные волны – обжигающе горячая и ледяная – мгновенно сменяя одна другую, окатили её: сначала огромная радость от необыкновенного подарка и следом за ней леденяще холодное, тёмное разочарование и острое чувство несправедливости.

        С застывшими слезами на глазах (мать не позволяла плакать по «пустякам»), на непослушных, негнущихся ногах, спотыкаясь, со страдальческим выражением лица и дрожащими от обиды губами малышка поплелась обратно, удивив свою подружку и её маму тем, что их подарок был отвергнут.

        – Настенька, а ты приходи к нам чаще, будешь играть не только своей любимой маленькой посудой, но и куколкой, которая тебе нравится, и другими игрушками тоже. А посуда, хоть и будет находиться у нас, всё равно теперь твоя.

        Эти слова доброй женщины немного смягчили удар, который психика маленького ребёнка с трудом вынесла.

        Настёна медленно брела домой, подозревая, что может получить подзатыльник или что-нибудь в этом роде, если мать всё ещё сердится.


                * * *


        Когда Настю обижали, она забивалась в какое- нибудь укромное местечко, чтобы никому не попадаться на глаза, и, закрыв глаза, представляла себе, что её отец вернулся, наконец, с этой ужасной войны.

        Девочка совсем его не помнила. Из рассказов мамы поняла, что молодые родители с нежностью относились друг к другу и обожали свою маленькую дочурку. Она была дитя любви. Папа Миша любил гулять с Настенькой, мог долго любоваться ею, когда она спала в колыбельке, которую сделал для неё сам.

        Война отняла у Насти отца, а у матери – мужа, отца и пятеро братьев. Пришли страшные, чёрные дни и ночи, когда люди обнаруживали в своих почтовых ящиках похоронки – извещения о смерти.

        Маме с дочкой пришлось эвакуироваться далеко на Север, там спасалось много таких же несчастных и обездоленных, как они. В помещении, где им пришлось жить, на бревенчатых стенах поблёскивала изморозь, напоминая, что на дворе минус 49  градусов. Чтобы  искупать  малышку,  матери  приходилось топить  «буржуйку» так, что она раскалялась и становилась красной, ставить напротив открытой дверцы большое оцинкованное ведро (о детской ванночке даже мечтать не стоило) и, как-то изловчившись, купать ребёнка.

        Под танец пляшущего пламени, норовившего выскочить из печки и оставить свой жаркий, огненно– страстный поцелуй, мама спешила быстрее искупать, а затем насухо вытереть девочку, похожую на маленькую, красивую, но живую куклу. Наспех надев на неё многочисленные одёжки, чтобы не замёрзла, потому что уже в полутора метрах от  печки  начинал  донимать холод, укладывала спать. То, что они выжили, было чудом…
 

        Когда Анастасия подросла, она часто рассматривала старую, истёршуюся от времени, фотографию с оторванным уголком, с  которой  отец  так хорошо улыбался своей повзрослевшей дочке. Ей очень не хватало его. Особенно остро она ощущала это в подростковом возрасте, когда очередная обида переполняла её.

        «Вот вернётся папа, тогда никто и никогда не посмеет обидеть меня», – думала девочка, вытирая заплаканное лицо.

        Ей казалось, что он и не погиб вовсе. Просто, надо ещё немного подождать, и придёт время, когда уставший воин перешагнёт порог дома и скажет:

        – Я так соскучился…

        А время шло, незаметно исчезая в никуда. Мама вышла замуж второй раз, и её задушевные разговоры об отце как-то само собой прекратились. И Настя осталась со своей дочерней  любовью  совершенно одна, интуитивно чувствуя, что больше не стоит  задавать  матери вопросы о папе.

               
                * * *


        … Прошло несколько месяцев. Настя научила Тамару решать заковыристые задачки, легко справляться с трудными примерами, показала, как легче   учить   английские   неправильные    глаголы, но  наотрез  отказалась  принять   в   подарок   одну из восхитительных куколок, смотревшую на неё огромными синими глазами из-под густых чёрных ресниц.

        Тома  уже  уверенно  отвечала  у  доски,  удивляя учителя математики. Девчонки подружились. Им было легко и приятно общаться друг с другом, но однажды…
 
        В тот осенний холодный день они, как обычно, мчались наперегонки вверх по лестнице  на  верхний  этаж. Тамара увидела, что дверь в квартиру приоткрыта, и вошла с подружкой. Они стали переобуваться.

        Из комнаты был слышен голос Нины Андреевны:

        – Представляешь, я  уже  два  месяца  кормлю обедами эту соученицу нашей Тамары только ради того, чтобы наша дочь стала кушать хоть немного лучше, увидев, как эта голодранка мгновенно съедает всё, что ей дадут. И, видишь ли, ничего не действует. Всё от себя отпихивает. Вот сейчас сам увидишь.

        Настя   остолбенела   от   этих   слов,   мгновенно  осознав,  что голодранка, – это про неё. Томка растерянно посмотрела на подругу, облизывая вдруг пересохшие губы и не сдерживая слёзы, которые побежали по её худеньким щёчкам.

        Настёна стала судорожно натягивать только что сброшенные ботиночки, путаясь в бесконечно длинных шнурках. Сердце бешено колотилось, грозя выскочить из груди. Ей хотелось убраться отсюда как можно быстрее. Так и не завязав их до конца, она выскочила на лестничную площадку, на ходу закрывая видавший виды, перешедший по наследству от старшего брата портфель.

        Тамара выскочила за ней вслед, даже не набросив на плечи пальто, и что-то кричала от отчаянья. Она не удерживала свою единственную подружку. Девочка просто бежала за ней и плакала, забывая вытереть солёные слезинки.

        Родители, услышав стук входной двери, прекратили разговор и вышли в прихожую. Не увидев девочек, догадались, что их разговор слышали.

        Отец выскочил вслед за ними и, прыгая через несколько ступенек сразу, быстро  оказался  во  дворе. Он громко позвал дочь, но она, не останавливаясь, продолжала бежать за Настей, выкрикивая:

        – Я не знала об этом! Я не знала! Честное слово! Я не знала!

        Наконец, отец догнал их, остановил и, понимая состояние обеих, сказал:

        – Девочки, произошло недоразумение. Моя жена – добрая женщина. Это она от досады так сказала. Простите её. Пойдёмте в дом, там уже стол накрыт. Я вам обеим сюрприз приготовил.

        Он взял за руку дочь и повёл обратно, уговаривая Настю пойти с ними. Насте никто и никогда ничего не дарил, но она сдержанно поблагодарила дядю в военной форме, догадавшись, что это отец Томы, и, решительно развернувшись в другую сторону, пошла домой.
 
        На следующий день Тамары в школе не было. И только спустя месяц она появилась в классе – исхудавшая, бледная и ещё более замкнутая, чем была раньше. Девочка передвигалась по классу совсем бесшумно, не поднимая глаз, а если её о чём-то спрашивали ребята, отвечала тихо и односложно. Казалось, от неё осталась только тень. Никто не понимал, что с ней происходит. Теперь Настю и Тамару никто больше не видел вместе.

        Люди   почему-то  не  любят слабых.  Одноклассников   раздражала  необщительность девочки. За глаза неразговорчивую соученицу прозвали Букой. Некоторые считали, что она – задавака. Атмосфера недоброжелательности плотным кольцом окружила её. Девочка замкнулась ещё больше.


                * * *


        Прошло  несколько  месяцев.  На  улице  уже  во всю буйствовала весна, радуя людей сочной, ещё не покрытой пылью зеленью, чистым воздухом, синим небом и ласковым солнышком. На больших переменах вся школьная детвора выскакивала в школьный двор.

        Девчонки прыгали  через  скакалки  или  играли в классики, расчертив асфальт мелом на шесть одинаковых прямоугольников. Они умудрялись, прыгая на одной ноге, ею же протолкнуть плоский камешек в ближайший прямоугольник, при этом, не потеряв равновесие.

        Мальчишки  азартно   соревновались   в   том, кто из них больше всех подбросит ногой мешочек, наполненный зерном. Часто мешочком служил старый носок или чулок, зашитый толстой ниткой. Такая игра называлась маялки.

        Некоторые дети с громкими криками носились друг за другом, толкались, смеялись, о чём-то шушукались, иные ругались и иногда… дрались.

        «Ах, эти мальчишки!» – подумаете вы, осуждающе покачивая головой. И напрасно.

        В один из дней, к большому удивлению всех ребят, произошла потасовка между представительницами так называемого слабого пола.

        В классе, где училась Настя,  была  одна девчонка, которую побаивались даже мальчишки. Учителя говорили о ней – мальчик в юбке. Женька Петрушина никого и ничего не боялась. Даже самого рослого и сильного второгодника, который носил редкое  и  странное  имя  –  Ким.  Сама  же  задирала всех, – и учителей тоже. Последних – только едким и непочтительным словом, разумеется. А всем собратьям по каторжному труду, который назывался учёбой, частенько доставалось от неё первой попавшейся под руку книгой по голове.  Особенно  часто  получали те, кто этой головой правильно пользовался, то есть хорошо учился. Таких умников Женька терпеть не могла, хотя сама никогда не слыла дурой.

        Книг тогда в школах катастрофически не хватало, да и тетрадей тоже. Один учебник выдавали на пятерых учеников, и ребята иногда не успевали выучить то, что было задано на дом. Часто учащимся приходилось писать в своих тетрадках по второму разу между уже написанными строчками. Как в них разбирались учителя, не путая одну работу с другой, – одному Богу известно.

        В тот день, запомнившийся всем ребятам, Женька проходила мимо Томы – Буки и, увидев, что та повторяет параграф из учебника, выхватила из её рук книгу, подняла вверх и злорадно спросила:

        – А кто сегодня получит двойку? И сама же ехидно ответила:

        – Наша тихоня получит. Жирную такую, противную такую, головастенькую. А ведь скоро родительское собрание!

        Тамара даже не пыталась что-то предпринять, чтобы  вернуть  учебник.   Она   не   раз   наблюдала за любимым Женькиным занятием – обижать и дразнить слабых. Это было унизительно, и Тома не хотела доставить зловредной Петрушиной очередное удовольствие. Предпочтя получить двойку, она равнодушно отвернулась от обидчицы. Вот этого делать не надо было! Женька разозлилась и сильно толкнула бедную девочку. Тамара вскрикнула. Стоявшие вокруг ребята  и  не  думали  вмешиваться. С бесшабашной Петрушиной связываться никто не хотел.

        Вошедшая в раж, подогреваемая всеобщим вниманием, Женька вцепилась в волосы побледневшей Томки. И в это мгновение неистребимое желание защитить слабого, беззащитного человека заставило Настю подскочить к обидчице и громко крикнуть:

        – Отдай человеку книгу, Петрушка!

        Так дети прозвали Женьку, но говорили только за глаза, понимая, чем это грозит. Петрушина от неожиданности выронила отнятую книгу и процедила сквозь зубы:

        – Ну-ка, повтори… повтори, что ты только что сказала!?

        Настя молча подняла книгу и протянула потрясённой Томке. Тяжёлое молчание повисло в воздухе. Разъярённая Женька Петрушина коршуном налетела на неожиданную защитницу и, слегка приподняв, затрясла её так, что у Насти голова стала болтаться из стороны в сторону.

        Весовые категории были явно не равноценны. Против мощной, упитанной Женьки, которой просто непонятно каким образом в это голодное время удалось нарастить столько лишних килограммов (и чем только её родители кормили?!), Анастасия выглядела беспомощным воробушком.

        Наконец, Петрушина опустила неожиданного противника на землю, по которой деловито сновали рыжие муравьи, не обращая никакого внимания на происходящее, опустила, чтобы  как  следует  наподдать. Маленькая, но  юркая  Настёна  ловко увернулась и отбежала в сторону. Гроза  всего  класса  долго  не  могла поймать дерзкую защитницу, но  в  какой-то  момент  ей  это  всё  же  удалось. Женька приготовилась, как следует, треснуть зарвавшуюся пигалицу по голове, но непредсказуемый противник вдруг нанёс ей сокрушительный удар.

        Дело в том, что «Петрушка» любила носить юбки на резинках (сами понимаете, тогда время было такое – не до школьных форм). Так вот, загнанный в угол противник применил военную хитрость: изо всей силы рванул Женькину юбку в районе её необъятной талии. Старая, перекочевавшая из отцовских трусов, резинка лопнула, пёстрая юбочка мягко соскользнула вниз, и… Петрушина предстала пред всем честным народом в длинных, до самых колен, панталонах. Сначала все оторопели, но потом, спустя секунду, раздался такой хохот, который стены школы вряд ли когда-нибудь слышали прежде. Деморализованный от неожиданного приёма Анастасии грозный противник судорожно тянул на себя ситцевую, в мелкие незамысловатые рисуночки материю и двумя руками придерживал её, боясь опять продемонстрировать всем толстые ноги и всё остальное.

        Итак, драться  было  в  прямом  смысле  нечем, и Женьке пришлось капитулировать. Багровая от злости и стыда, она побрела домой под улюлюканье свидетелей её позора.

        С того времени Петрушина притихла, перестала задирать одноклассников и даже препираться с учителями, наверное, уяснив себе, что на всякое действие найдётся противодействие. А Тамара всё чаще и чаще оказывалась рядом с Настей, робко заглядывая ей в глаза, но заговорить так и не решалась.


                * * *


        Учебный год к большой радости всех мальчишек и девчонок закончился. Впереди лето! Можно поплескаться в речке, полакомиться лесными ягодами, вдоволь наиграться на свежем воздухе со своими сверстниками.

        Но предстояло пережить ещё родительское собрание. Отцы и матери заняли места  своих  детей, а ребята  теснились в конце  класса,  столпившись у стены. Некоторые пытались  спрятаться  за  спины  товарищей, как  говорится, от греха подальше.

        Классный  руководитель, Евстолия Евграфовна, подробно перечисляла все «прегрешения» учеников, накопившиеся  за  последнее  время,  и  скупо  хвалила
тех, кто эту похвалу заслужил.

        Мать Насти, в отличие от многих родителей, понуро  наклонивших головы и сердито поглядывающих на своих ослушников, сидела прямо и гордо посматривала на всех. Она привыкла к тому, что её дочь всегда хвалят и ставят в пример.

        В классе, несмотря на открытые окна, было душно. Собрание затянулось почти на три часа, и один отец умудрился заснуть, положив руки и голову на парту. О его сыне учительница поведала ещё в самом начале, а рассказы об остальных детях ему показались неинтересными.

        – Гопанчук, – строго и громко сказала Евстолия Евграфовна, – каким ты был, таким и остался. Какой пример сыну подаёшь?

        От этого окрика вздрогнули оба: сын и отец.

        – Простите меня, после ночной смены разморило, – смущенно пробормотал старший Гопанчук.

        – Потерпи  ещё  немного. Сейчас  всех  отпущу, – улыбнулась   пожилая учительница. – А помнишь, как ты вместо Лизы Плоткиной, директора нашей школы нечаянно водой окатил из окна?

        Все засмеялись и дружно заговорили наперебой, вспоминая проделки давно минувших лет.

        Евстолия Евграфовна  с  улыбкой  смотрела на  них, давно повзрослевших мальчишек и девчонок, которых ей тоже в своё время пришлось учить уму–разуму. Городок ведь маленький, поэтому школ – раз-два и обчёлся.

        Наконец,  она  отпустила  их,  пожелав  успеха  во  всех делах, и все, почтительно попрощавшись с ней, поспешили на улицу.

        К Насте подошёл отец Тамары,  отвёл  её  в  сторонку  и  стал  о чём-то говорить, кивая на дочь, стоявшую  на  крыльце  опустевшей школы с мученическим выражением на лице.

        Настёна заулыбалась и подбежала к Томе:

        – Пошли ко мне, – и, увидев её смущение, добавила. – Не бойся! Твой отец разрешил. А у нас на огороде уже спелая клубника появилась. Хочешь попробовать?

        С этого дня они опять стали неразлучны до самого окончания школы.

        Томка часто будет приходить в гости и с большим удовольствием кушать незатейливую пищу, приготовленную мамой Насти  и  приправленную её добротой и щедростью…


                * * *


        … Выйти из воспоминаний Настю заставил голос Сергея:

        – Эй, Настасья! Очнись! Ты где сейчас была? Опять в детство окунулась? Что-то вспомнила? Или по Европе мысленно путешествовала?

        У Насти  была  удивительная  способность:  вспоминать   до   мельчайших  деталей  то,  что  с нею   происходило   очень   много   лет   тому   назад, как будто всё случилось сегодня утром. Память поразительно точно воспроизводила все мгновения, все события в  хронологической   последовательности  от определённой точки отсчёта, в зависимости  от  того,  что именно вспомнилось в данный момент. Странное и удивительное свойство. Ведь в других случаях память Насти прямо-таки издевалась  над  ней. Например, учить  стихи  Настёна  не любила с детства. Не запоминались и всё! Приходилось зубрить несколько куплетов целую неделю, чтобы рассказать стихотворение учителю на уроке, а на другой  день  оно  уже напрочь забывалось…

        – Тебе не кажется, что ты уже Европу знаешь лучше, чем свою страну? По Украине бы больше поездила. Тоже полезно и интересно, а путёвка, кстати, стоит меньше, – справедливо упрекал её муж.

        Сергей очень не любил, когда Анастасия исчезала из дома в выходные дни даже на несколько часов на какие-то творческие тусовки, а сам был неисправимым домоседом и трудоголиком, всегда находя для себя работу. Все соседи и знакомые бессовестно  пользовались  его  добротой и  бескорыстием, прося что-то прибить, просверлить, повесить, отремонтировать, вставить, починить. Он охотно делал это бесплатно. Отъезды жены на несколько недель за границу расстраивали  Серёжу ещё больше.

        А  тут  ещё  стихи  ни с того, ни с сего сочинять стала. Ладно, другие сочинительством с юности занимаются, а тут… бабушкой становиться пора. И где она этот вирус стихотворный  подхватила? В  поэзию  ударилась. Вернее,  об  поэзию стукнулась. Причём свои стихотворения запоминала очень быстро. Но… кому  нужны стихи неизвестного поэта? Он как-то раз так и сказал ей об этом.

        Настя молча складывала вещи в старую, многократно штопанную руками Серёжи, сумку. С нею не очень-то легко путешествовать, но у Анастасии была надежда на то, что в предстоящей поездке, наконец, приобретёт чемодан на колёсиках. С ним так удобно ездить. Руки совсем не устают. Кати себе и всё.

        – Возьми что-нибудь тёплое. Пригодится. Вечера холодными бывают. И зонтик прихвати, – советовал Сергей, всё ещё сердясь на неё. – Прошлый раз простуженная вернулась. К тому же нога, которую недавно подвернула, болит. Ну, вот скажи мне, зачем, спрашивается, ты едешь опять в страны, в которых всего несколько лет тому назад уже была? Думаешь, там что-то изменилось за три года?!

         Анастасия и сама не знала почему, но, пытаясь оправдаться, объясняла:
– Страны одни и те же, а туристические маршруты каждый раз разные, кроме столиц, конечно. Кроме того, в каждой поездке запланировано посещение  и тех стран, в которых я ещё не была ни разу.

        Он безнадёжно махнул рукой и поторопил:

        – До поезда осталось всего ничего. Собирайся скорее, можем опоздать, если попадём в пробку по дороге на вокзал.
 
        Настя согласно закивала головой, обрадовавшись, что упрёки прекратились, и положила в чемодан лёгкий кожаный лайковый пиджачок и маленький зонт–автомат. Обычно, она никогда не брала с собой лишних вещей.

        – Что тебе привезти из Парижа?

        – Ничего не надо. Сама приезжай поскорей.

        – Поскорей – не получится. Маршрут расписан не только по дням, но и по часам. В каждой стране будем всего по несколько дней. Нет, ты всё-таки подумай. Сын заказал фирменное зеркальце из Moulin  Rouge для своей девушки в подарок. А тебе что хотелось бы?

        – А мне девушку из Moulin Rouge, – отшутился Серёжа. – Одевайся поскорей. Пора выходить.

        На вокзал они приехали за несколько минут до отхода поезда. Быстрая посадка, короткое прощание, и вагон медленно сдвинулся с места. Сергей шёл рядом с грустной  улыбкой и  махал  рукой. У  Насти  почему-то  защемило  сердце. Она чувствовала себя виноватой. Видит Бог – ей так хотелось путешествовать вместе с ним, но его работа не позволяла отлучаться надолго, а другую, хорошо оплачиваемую, найти трудно.

        В Киеве, куда съезжались желающие посмотреть мир, как обычно, ожидала организационная суета. Работники турбюро раздали билеты, сделали необходимые объявления и разместили туристов по купейным вагонам.

        Женщин, как  всегда,  было  значительно  больше.  Они   по-домашнему располагались в купе, переодевшись в халатики. На маленьких столиках появлялась различная еда, соответствующая вкусу хозяек. Начинались знакомства.

        Под мерный и убаюкивающий стук колёс пассажиры рассказывали о том, откуда они, и  хвастались  друг  перед  другом  тем,  где  уже  успели  побывать, и что интересное пришлось увидеть. Потом все, вдоволь наговорившись,  укладывались на свои постели до первой проверки таможенных служб на граничной полосе. Это всегда было не очень приятно, потому что ужасно хотелось спать.

        Как хорошо, что в выходные дни муж давал Настасье выспаться до десяти утра,   тихонько  двигаясь  по  квартире,  чтобы  не  нарушить  сон  жены,  и самостоятельно готовя себе завтрак. Она очень ценила это.

        А в поездках всё шло по расписанию – часто приходилось вставать в пять утра, а то и раньше, чтобы не нарушать график переездов и намеченных экскурсий. Но Настя ни о чём  не  жалела.  Ведь  то, что она видела во время путешествий и предвкушала увидеть ещё, останется с ней навсегда. И, возможно, когда-нибудь ей удастся описать всё увиденное и услышанное, и люди, которым не удалось побывать там, где  посчастливилось  побывать  ей, смогут  увидеть удивительные места её глазами. А пока она все-таки продолжает писать стихи, которые однажды помогли ей испытать настоящее счастье – счастье творческого человека. Это случилось во время первой поездки во Францию…
       
       Париж… Память, как на экране, высветила район Монмартра – место обитания бедных художников и поэтов.

        Настина группа расположилась около величественного собора Секре Кер прямо на ступеньках огромной широкой лестницы, ведущей  вниз  к  сияющим огням ночного Парижа. Город – мечта всех путешественников – лежал у их ног, играя, переливаясь разноцветными  огоньками  реклам на ночных  заведениях, которые маняще влекли к себе, обещая развлекать каждого всю ночь до самого утра…

        Чуть  ниже  расположились  туристы  из  других  стран.  Стоял  громкий разноголосый  гул.  Люди  пили  французские  вина  из  знаменитой Шампани, ели фирменные сыры.

        Иногда в воздух взлетала задорная песня и её подхватывали все, кто хоть чуть-чуть знал слова и мелодию.

        Украинская  группа  дружно  и  громко  запела шутливую, задорную песенку «Ти ж мене підманула»1. Проходивший  мимо  стройный  негр,  сверкая белками  огромных  глаз,  начал  танцевать,  красиво двигаясь всем телом.


1 «Ты же меня обманула». (укр.)
 

        В эту тёплую, как парное молоко, ночь не хотелось уходить в душные номера гостиницы. Однако  экскурсовод  напомнила: завтра с утра по расписанию посещение Лувра, а русскоязычных  гидов  там  мало, и  опоздание  чревато  тем,  что  можно лишиться запланированной экскурсии. Этого допустить было нельзя.

        Вдруг  к  Насте  подошли  женщины  из  группы  и  попросили  почитать её собственные стихотворения.

        Это стало для неё большой неожиданностью, ведь она никому не рассказывала о том,  что  пишет  стихи. Правда, соседка  по гостиничному номеру несколько раз видела, как Анастасия записывает свои впечатления от экскурсий.

        Вокруг Насти собралась большая толпа туристов – человек сорок – пятьдесят (в их двухъярусном автобусе путешествовало семьдесят восемь человек) и ей ничего не  оставалось делать, как подчиниться.

        Огни города зачаровывали и подбадривали одновременно.

        Звонким, иногда прерывающимся от волнения голосом, она прочла несколько своих  стихотворений,  выстраданных  бессонными  ночами. Громкие  аплодисменты приветливо улыбающихся людей, одобрительные возгласы ободрили начинающего поэта. Слушатели настойчиво просили декламировать ещё и ещё.

        Настасье казалось, что её сокровенные мысли, облечённые в стихотворную форму, звучащие здесь, на одной из вершин величественного города, летят над всем Парижем, над всей Европой и, может быть, над всем миром…

                * * *


        И вот опять Киев, и новая поездка…

        Настасья и её соседки по купе, не торопясь, поели, как говорится, тем, чем Бог  послал. Одной из них, упитанной, с  властными  замашками  женщине, он почему-то послал много всякой вкуснятины. Она  выкладывала  и  выкладывала  из огромной  сумки  на  небольшой  столик  свёртки с разными деликатесами, поэтому остальным места не хватило.

        Настя  отодвинулась  подальше  от  стола  и  положила  у себя на коленях скромный ужин, состоявший из яиц, сваренных вкрутую, соли в  спичечном  коробке, нескольких ломтиков чёрного хлеба (белый – она почему-то не любила) и большого ярко–красного спелого помидора. Ради того, чтобы  собрать  деньги  на  поездку, Анастасия экономила на всём, в том числе и на пище.

        В длительных путешествиях она пользовалась супом быстрого приготовления из пакетиков. Залил кипятком – и готово! Если не наешься, то, по крайней мере, червячка заморить можно. Конечно, не очень вкусно, но вполне съедобно и не надо тратить лишнюю валюту.

        Хотя… у них с Сергеем не только лишней, но и самой необходимой чаще всего не было.

        Подкрепившись, она поместила  мусор в  целлофановый пакетик и собралась выбросить его в ящик, который находился в тамбуре перед туалетом.

        – Прихватите, милочка, и это, – ткнула пальцем дородная дама в бумажный свёрток с остатками еды. – Завтра это уже будет несъедобно.

        Когда Настасья вернулась, в  купе  находилась их экскурсовод Марина. Она давала последние наставления туристам перед тем, как они пересекут границу:

        – Питание  в  каждой  стране  один раз в день по утрам – шведский стол называется. Во время завтрака можно брать любые блюда и есть сколько угодно, но очень  прошу  вас  ничего  не  выносить с  собой. Если  заметят,  будет  много неприятностей, да  и  стыдно  попадать  в  такую ситуацию. По  дороге мы будем останавливаться  в  кафе  быстрого  обслуживания,  там  можно  будет  недорого перекусить. По всем вопросам обращайтесь ко мне.

        Молодая женщина ушла, пожелав хорошо отдохнуть, и все улеглись на неприятно влажные, подозрительно серые от многократного использования простыни, выданные проводницей.

        «Это всё мелочи жизни, – думала Настасья. – Дома отосплюсь и отъемся. Главное, чтобы в мой номер не поселили храпящую женщину».

        Она вспомнила предыдущую поездку и её даже передёрнуло   от   неприятных   воспоминаний.   Надо  сказать,  что это была одна из интереснейших поездок, и соседка по гостиничным номерам  оказалась  очень  милой  женщиной, но… храпела безбожно!

        Анастасия тогда хронически не высыпалась и ходила сонная, плохо соображая и ничего не запоминая из того, что им рассказывали на экскурсиях. В конце концов, пользуясь  тем,  что  южные  летние  ночи  были  невероятно тёплыми, Настя брала подушку, одеяло и безупречно чистые, хорошо  отглаженные простыни и устраивалась спать на балконе. Мощный храп долетал и  туда  через  открытую  дверь,  поэтому Настасья тихонько прикрывала её. Как часто, к  сожалению,  мы  зависим  друг от друга!

        А  на  этот раз судьба решила испытать стойкость нервной системы Насти с помощью пышной дамы, считавшей почему-то, что окружающие должны выполнять все её указания, распоряжения и поручения.

        «Сходи, принеси, открой, закрой, узнай»… – были ключевыми словами у этой, уверенно несущей по жизни свое тучное тело, женщины.

        Провожавший  её  муж  был  немного  ниже  ростом, но такой же необъятной комплекции. Он покорно выслушивал последние наставления жены, непрестанно кивая головой в знак согласия, и повторял:

        – Хорошо, Нинуля. Да, Нинуля. Конечно, Нинуля.

        Его жена руководила какой-то большой успешной фирмой и, по-видимому, не привыкла к возражениям.

        Но… вот она неожиданная удача: как ни странно, Нинуля совсем не храпела. А ведь её мощное тело могло бы издавать такие  рулады, от  которых  тряслись бы стены, а у Насти наверняка было бы сотрясение мозга и всей нервной системы. О сне пришлось бы забыть  вообще.  Не  храпящая  по  ночам  попутчица– это всё, что ей нужно было сейчас, чтобы  иметь  возможность  выспаться  и  потом  наслаждаться увиденным и услышанным в разных странах. Поэтому она согласилась делить номера в отелях с… Нинулей.

        Как всегда, в  самые  сладкие  мгновения  сна  появились  таможенники  и бесцеремонно потребовали паспорта, сравнивая вклеенные в них фотографии и сонные лица их владельцев. Затем ставили штампики на нужной странице, удостоверившись, что с «шенгенской» визой у туристов всё в порядке.

        Наступило утро. Поезд прибыл к месту назначения, и туристы пересели в комфортабельный  двухъярусный  автобус, который  киевская туристическая фирма арендовала  у  поляков. Внизу  находились  сумки  и чемоданы путешественников, холодильник и даже туалет, а наверху – удобные  кресла с небольшими откидными столиками, прикреплёнными на их спинках, два телевизора и кондиционер.

         Границу пересекли без осложнений, зазвучал государственный гимн Венгрии, и экскурсовод раздала всем одноразовые стаканчики с вином.

        – Каждый раз, когда пересечём очередную границу, я  буду  давать  краткие  сведения  о  стране и  будет   звучать   гимн   этого   государства,   затем  вы
 отведаете вино, сделанное местными виноделами.

        – Ура! – прокатилось  по  салону,  и  довольно  улыбающиеся, окончательно проснувшиеся туристы захлопали в ладоши.

        Похоже, дегустировать вино им понравилось. Венгрия осталась позади очень быстро, и  Насте  запомнились  только  великолепные  замки,  напоминавшие  по величественности и красоте австрийские, их она видела в одной из предыдущих поездок, и удивительные термальные бассейны в Будапеште. Там Анастасия сначала расстроилась, потому что не догадалась  взять  с  собой купальник. Но сервис у венгров оказался на высоте: прямо на месте можно было за небольшую плату получить купальник и шапочку нужного размера напрокат.

        Среди высоких зданий, образующих огромный прямоугольник,    находились    два    бассейна.  Один – большой, длинный и глубокий с голубовато– прозрачной и довольно прохладной для такого жаркого солнечного дня водой. Второй – небольшой, круглый, мелкий с  удобными  ступеньками по краям и  многочисленными подводными миниатюрными фонтанчиками в центре. Их прикосновение приятно ласкало уставшее от многочисленных переездов тело.

        Желающие  могли  посетить  настоящую  парную, находившуюся  недалеко от круглого бассейна, по дну которого с улыбками, отражавшими состояние блаженства, бродили наши туристы.

        Насте почему-то захотелось поплавать в большом, почти безлюдном бассейне. Она медленно плыла вдоль, рассматривая  возвышавшиеся  над  водным  комплексом старинные здания, стены которых сплошным ковром покрывали какие-то вьющиеся тёмно–зелёные растения.

        Плавать Анастасия любила. Бывало, купаясь в море, заплывала далеко от берега и долго наслаждалась чистой водой и одиночеством. Правда, его иногда нарушала спасательная служба, угрожая оштрафовать, но Настя отшучивалась и её оставляли в покое.

        После  прохладного бассейна она всё же решилась пойти в парную, но не выдержала даже пяти минут. Сразу обожгло паром не только беззащитное тело, но и дыхательные пути. Она закашлялась и, в конце концов, пришлось ретироваться. А ведь на Севере, где она родилась, любят попариться в баньках да похлестаться берёзовыми веничками.

        «Слабак!», – вынесла она себе приговор и выскочила на улицу.


        Через несколько дней группа посетила Германию. Старая тоска по отцу вернулась к Настасье с новой силой. Где бы она ни была: в Берлине, в Мюнхене, в Дрездене, встречая немцев на улицах и в магазинах с их всегда вежливыми, как будто приклеенными улыбками на сытых и довольных лицах, у неё возникала неотвязная мысль, что, возможно, один из них или его родственник может оказаться убийцей отца. Это мучило её.
 

        «Они не имеют  права  на  довольные  улыбки и такую благополучную жизнь, уничтожив миллионы людей, а вот ведь живут и  наслаждаются, – с  досадой  думала она. – Может быть, кто-то скажет, что они не виноваты, что это сумасшедший Адольф заставил их убивать, начав несправедливую войну  против мирного народа.  Но  как могла целая нация допустить, чтобы ими командовал такой человек?! Хотя… ведь мой народ тоже позволил дорваться до  власти Сталину и иже с  ним… А сейчас? Сейчас разве лучше, если  в  моей  стране  киллеры  убивают  неугодных  людей,  власть предержащие откровенно плюют на свой, ими же обобранный народ, не теряя времени, захватывают в свою собственность земли, заводы и фабрики. И наши люди терпят всё это. Почему же я не  могу  простить  немцам  Гитлера? Вон  маленький белобрысый мальчишка о чём-то рассказывает своей маме, а она улыбается, с любовью глядя на него. Может, эта семья тоже потеряла кого-нибудь в той войне. Неужели их мужчины по доброй воле шли стрелять в людей? Но тогда – что же это было? Массовый психоз? Гипноз? Из-за чего мне и многим девчонкам и мальчишкам пришлось расти и жить без отца?»

        Настя до сих пор с завидным упорством надеялась на чудо, что когда-нибудь в дверь  позвонит  почтальон и  принесёт известие – папа жив. А, может, отец сам вдруг появится на пороге их  дома. Правда, мама  уже  давно  замужем, и  у них с отчимом родился Митька. Теперь уже Дмитрий Борисович.
 
        Став  матерью  сама, Анастасия  старалась  передать свою дочернюю любовь сыну, и очень хотела, чтобы он ощутил, каким замечательным человеком был дедушка, хотя, глядя на молодого, улыбающегося  на  фотографии  мужчину, представить его дедушкой трудно.


        Настасья  стояла у  Рейхстага и смотрела на мирно гуляющих по вечернему Берлину людей, вглядывалась в лица проходивших  мимо  мужчин  и  женщин. Тёмная волна горечи и чувства утраты постепенно отхлынула, и голос разума подсказал ей, что  не  все  немцы  были  фашистами, как  не  все  люди,  жившие в СССР,  были коммунистами. И  далеко  не  все  коммунисты  слепо  доверяли  и  безоговорочно подчинялись сталинской системе.

        После  экскурсии по городу  автобус  отвёз группу к гостинице «Берлин» высотой в тридцать семь этажей, в которой их  позавчера  разместили на тридцать пятом.

        – Смотрите, смотрите, наша гостиница качается! – воскликнула туристка из Киева.

        И, действительно, верх высотного отеля медленно раскачивался из стороны в сторону. Стало немного не по себе. Но ведь они прожили здесь почти двое суток, и пока всё было хорошо.

        Большие, светлые номера с красивыми ковровыми покрытиями, кондиционерами и холодильниками  располагали  к  отдыху. Но  отдыхать  было  некогда.  Хотелось посмотреть ещё вечерний Берлин. Решили разойтись по номерам на час, чтобы успеть принять душ и что-нибудь наскоро  перекусить. Насте  есть  не хотелось, и она с удовольствием плескалась в воде, смывая пыль и дневные впечатления. Затем быстро оделась, облачившись в джинсы и майку.

        Обычный  лифт  был  занят, поэтому пришлось спускаться на скоростном, от которого у неё захватывало дух.

        Около гостиницы собралась только половина группы. Медленно, растянувшись на несколько  десятков  метров,  двинулись по ближайшей улочке. Она была совсем пустынной, но из некоторых окон выглядывали обнажённые до пояса мужчины.

        – Это у них такой вечерний моцион, – сказала, хихикнув, экскурсовод.

        Вскоре  вышли  на более оживлённую, ярко  освещённую  улицу с эстетично оформленными витринами магазинов, которые уже не работали. Вдруг где-то, совсем рядом, зазвучала весёлая танцевальная музыка, и, свернув за угол, группа увидела, что около небольшого, симпатичного ресторанчика играют музыканты.

        Проходившая мимо молодая пара остановилась и начала танцевать. Когда мелодия закончилась, юноша и девушка поаплодировали музыкантам и пошли дальше по своим делам.

        Туристы танцевать не стали, а Насте так хотелось подвигаться под приятную музыку, как это случилось в Вене, когда она впервые посетила Австрию…
 


        …Венский лес. Солнечный день. Большая ажурная беседка, в которой сидят музыканты в строгих  тёмных  фраках с различными инструментами в руках. Звучат вальсы Штрауса. В  дивную  музыку  вплетаются  звуки  шелестяших  листьев.

        По траве, между  высокими  деревьями, важно  ходят большие тёмно–серые, ничем не привлекательные на первый взгляд, птицы. Это  павлины. Но вот один из них, сидевший на ветке какого-то лиственного дерева, вдруг раскрыл веером свой, удивительной красоты, хвост. Природа не  поскупилась, раскрасив  птицу  яркими, цветными, переливающимися, как перламутр, красками. Царь–птица гордо поглядывала с высоты на людей.

        Рядом  стояли  столы,  накрытые  белоснежными  скатертями, а  на  них разместились  нарядные  бутылки с  марочным  вином и  подсоленные фисташки на небольших тарелочках.

        Отведав необычайно вкусного вина, туристы стали вальсировать на огромной танцплощадке.

        Анастасию  пригласил  тёмноволосый, стройный  мужчина  лет  сорока. Он двигался легко и уверенно  вёл  её  за  собой. Появилось ощущение неожиданного праздника. К ним присоединились, закружившиеся рядом, деревья, и Настя, танцуя, неожиданно для себя, стала подпевать:

        – Ля-ля, ля-ля, ля-ля, ля-ля…
Голос  звучал   звонко  и   чисто,   уносясь   ввысь, к   лёгким   белоснежным   облачкам,   к   золотистым солнечным лучам и бескрайнему голубому простору.

        Вальс закончился и изумлённый партнёр произнёс:

        – It was so beautiful! Very beautiful! Your voice is very nice! Are you a singer?2

        – Нет, – ответила Анастасия. – Я не певица.

        – What? What? I do not understand you.3

        –Sorry! – спохватилась Настя. – I’m not a singer. I’m a tailor.4

        Мужчина улыбнулся и, поцеловав руку, пригласил на следующий танец.

        Но, оказалось, что это был первый и последний танец в Вене, потому что экскурсовод настойчиво позвала всех в автобус. Надо было осмотреть ещё какой-то замок.

        Незнакомец растерянно и огорчённо смотрел ей вслед.

        Мимолётная встреча, которую не сотрут из памяти, быстро летящие годы…


        2 – Это было так красиво! Очень красиво! У вас очень приятный голос. Вы певица? (англ.)
        3  – Что? Что? Я не понимаю вас. (англ.)
        4 – Извините! Я не певица. Я портниха. (англ.)
 
        Богатое  убранство  замка  впечатляло, но Анастасия переходила из одного зала в другой с ощущением лёгкой грусти, которая шлейфом тянулась за ней, пока  они   не  вернулись на  теплоход.  И  даже  не  спустившись  в  огромный  зал  ресторана, чтобы поужинать, улеглась на  свою  постель в маленькой, но уютной каюте и мгновенно уснула. Ей снилось, что она опять летает, только теперь под восхитительные звуки вальса Иоганна Штрауса. Сон был, как всегда, цветным.


         … Настя  однажды  похвасталась  своему  Серёже, что ей сняться только цветные  сны. Может  быть, когда- нибудь  снились и чёрно–белые, но она их не помнила. Цветные всё-таки лучше – считала она.
Сергей тогда лукаво прищурился и сообщил:

        – А  знает ли любительница  цветных  снов, что наука утверждает: среди видящих  цветные  сны  значительно  больше  тех, кто  становится шизофреником?

        Попасть в эту  компанию  Настасье  совсем  не  хотелось,  но всё-таки, проснувшись после очередного такого сна, почему-то радовалась, и её настроение заметно улучшалось…


        А на теплоходе веселилась отдыхающая публика: не спеша, потягивала пиво и вино в  баре, танцевала под  оркестр  пароходной  команды  или  лениво плавала в маленьком бассейне на верхней палубе.

        Руководитель  оркестра,  симпатичный  коренастый молодой  мужчина, явно выделял Анастасию из толпы, и как только она появлялась в  танцевальном салоне, прерывал любую мелодию, невзирая  на  ропот  танцующих пар, и оркестр весело и дружно исполнял задорную песенку «Синьорина, я влюблён!».
 

        К концу  поездки все, даже капитан судна, знали, что дирижёру оркестра очень  нравится  Настя. Он  часто  стоял возле круглого иллюминатора её каюты в надежде, что она выйдет поговорить с ним. Но Настасья флиртовать и строить глазки не  любила,  поэтому  однажды  показала  ему  через   стекло  из  каюты  большую фотографию  мужа  и  сына, которую  всегда  возила  с  собой. Музыкант  грустно улыбнулся, но, когда Настя приходила потанцевать, оркестр по- прежнему прерывал любую звучащую мелодию и громко, задорно начинал «Синьорина, я влюблён!», то же проделывали музыканты, когда она уходила.

        А Анастасия уже скучала по своим любимым мужчинам…


        … Побывав  у  Берлинской  стены и, как  водиться у всех  туристов мира, отщипнув по маленькому кусочку штукатурки на память, все пешком возвратились в гостиницу.

        Лифт  мгновенно  доставил  Настасью  на  тридцать  пятый  этаж. Из  окна открылась изумительная панорама отдыхающего после рабочего дня города. Соседка по номеру досматривала, наверное, десятый сон, раскинув  на  широкой кровати полное тело, колышущееся при каждом вдохе, с непомерно толстыми ногами и руками. Пальцы рук были похожи на сосиски. Несмотря  на  работающий  кондиционер,  Нинуле  было жарко.

        «Интересно, сколько ей лет? – подумала Настя, наскоро  освежаяясь  под  душем.  –  Завтра  опять помимо  своих  вещей  придётся  тащить  её  тяжёлую сумку. И зачем ей столько нарядов?»


        Утром, после сытного завтрака (немцы кормили хорошо), все погрузились в автобус, чтобы продолжить экскурсию по стране.

        По  Мюнхену  Анастасия  гуляла  вместе  с двумя киевлянками. Город был не очень большим и чистеньким. На главной площади собралась большая толпа поглазеть на знаменитые часы, а вернее на фигурки, которые появлялись ровно в двенадцать и начинали забавно двигаться и разыгрывать какое-то действо под старинную мелодию.

        Нагулявшись и насмотревшись вдоволь, женщины решили выпить пива, которым так  гордились  немцы. Настя к этому  продукту  была  совершенно равнодушна, но согласилась немного посидеть за столиком с  симпатичными  ей дамами и отведать не только пива, но и хрустящие, жареные  свиные  ножки и  аппетитные  картофельные шарики.  Это  было  необыкновенно  вкусно!  Вот  бы  заполучить  рецепт!  Но обслуживающий их молодой официант по-английски не говорил, да и вряд ли когда-нибудь вникал в тонкости национальной кухни.

        Времени до отъезда в другую страну было ещё достаточно, и Настасья с киевлянками отправились к большому фонтану, выбрасывающему высокие струи воды затейливой  конфигурации, где местные жители проводили какую-то акцию.
 

        Людей собралось много. Ораторы о чём-то говорили. Их внимательно слушали. Иногда внимающая толпа внезапно взрывалась от громкого смеха, и мирно гуляющие рядом голуби, испугавшись, резко взмывали в небо.

        Когда смотришь на веселящихся людей, невозможно поверить, что целая нация может  стать  агрессивной  и  пойти войной  на  твою  страну. Как распознать и  предотвратить   зарождающиеся   массовые   психозы, которые  заставляют  людей уничтожать себе подобных?

        Возвращаясь назад, Настя зашла в маленький магазинчик и купила несколько симпатичных сувениров  для  своих  приятельниц  в   подарок. Затем поспешила к автобусу, в котором женщины, собравшиеся после экскурсии и походов по магазинам, хвастаясь, демонстрировали друг другу свои приобретения.

        Анастасия  уселась  на  своё  место и, закрыв  глаза, стала предвкушать встречу с Францией, но вскоре почему-то вспомнились  слова  Сергея: « Ты скоро Европу будешь знать лучше, чем свою страну. Лучше бы по Украине больше поездила».

        А вот тут он не совсем прав. Она в своё время во многих городах и сёлах успела побывать. В некоторых местах с ней даже забавные случаи происходили.



        … Давно, когда Насте было лет тридцать, её премировали за хорошую работу путёвкой по историческим местам родной страны. Начальство знало,  что она любит путешествовать, и,  поощряя  ударный  труд и активную общественную деятельность, вручило ей бесплатную турпутёвку (были же такие времена!).

        Помимо красавца Киева и пленительной Умани несколько дней группа провела в Черновцах – красивом старинном городе. Поселили их в кемпинге. Там было много иностранных туристов из Чехословакии, Польши и Венгрии.

        Один странный поляк средних лет, назвавшись Вацлавом, два дня уверял Анастасию, что недавно он видел её в Варшаве.

        – Но я никогда не была в Польше, – удивлялась Анастасия.

        – Ну, как же, – взволнованно  говорил  мужчина  по-русски  без  всякого акцента. – Мы с вами столкнулись в дверях большого продовольственного магазина. У вас в руках была тяжёлая сумка, и я помог отнести её к машине, которая находилась на автостоянке неподалёку. Там  сидел  ваш  отец. Он  огорчился, что вы, Ванда, – этот мужчина так вас назвал – забыли купить сигареты. Я предложил вам свою помощь и  пошёл  в  здание,  чтобы  выполнить  его  желание  и  не  утруждать  вас,  а, возвратившись, обнаружил, что ни машины, ни вас с отцом не было. Почему? Скажите мне,  почему  вы исчезли? Этот вопрос до сих пор мучает меня. И сейчас зачем-то говорите, что вы не полька. А я с тех пор ездил по улицам Варшавы, надеясь, что мы встретимся. И вот, наконец, мне неожиданно повезло. Предположить даже не мог, что увидимся вне Польши.

        – И всё-таки, это какая-то ошибка, поверьте мне.

        – Но если это были не вы, то… – мужчина немного помолчал, задумавшись, – как  могла  природа  создать  удивительно  точную  копию той девушки: такая же тоненькая и красивая, и лицо абсолютно…

        – Думаю,  утверждать, что я – чья-то  копия, можно только тогда, когда копия и оригинал находятся рядом, – отшучивалась Анастасия.

        Она понимала, что шляхетный поляк всё это придумал, чтобы познакомиться с ней. У каждого мужчины есть свой способ познакомиться с понравившейся женщиной.

        – Я понимаю вас, Настя – Ванда, – говорил Вацлав почти шёпотом, – здесь не принято общаться с приезжими из-за рубежа, даже социалистического. КГБ и всё такое, но…

        – Я никогда не была в Польше, ни-ког-да! – сказала Настасья, и тон, каким она  произнесла  эти  слова,  пресекал  все  дальнейшие  попытки   неудачливого поклонника. – Я – русская. И все мои предки были русскими, поэтому, к сожалению, не знаю ни одного слова по-польски.

        Поляк  грустно  улыбнулся, как  будто  что-то поняв, и отошёл в сторону.
«Какой настырный этот Вацлав. Неужели все поляки такие?» – подумала Настя.
 

        Вечером, в тот же день, она уехала домой. Поездка, к сожалению, быстро, как всё хорошее, закончилась, и её опять ждала однообразная, изнуряющая работа изо дня в день.


                * * *


        В  Ниццу  приехали  очень  поздно. Плотная  темень южной ночи не могла конкурировать с яркими огнями удивительного города.

        Марина предложила собраться всем желающим через полчаса и побродить по ночной  Ницце. Постояв  несколько  минут  под  прохладной водой в душе, Настя спустилась в холл гостиницы.

        Желающих  погулять по знаменитому  городу оказалось немного – человек десять – двенадцать. Остальные устали, особенно пожилые, и предпочли отдохнуть перед завтрашним, насыщенным экскурсиями, днём.

        Марина уже вела рассказ:

        – Наполеон III за помощь, оказанную итальянцам в ходе их войн с Австрией, получил  Ниццу в подарок в 1860 г. С  этого времени город стал развиваться, как центр курортной жизни всей Европы. В  начале  ХIХ  века появились отели–дворцы, шикарные  виллы,  особняки.  Были  разбиты  скверы  и  бульвары,  по  которым прогуливались коронованные особы и представители высшего света, а сегодня есть возможность погулять и нам…

        «Странно, – подумала Настя, – в этом благодатном месте всегда находились и наслаждались жизнью, в основном, сильные  мира  сего  или  знаменитые  люди, а сейчас здесь гуляю и я, ничем не выдающаяся личность, а точнее, весьма заурядная, дышу этим упоительным воздухом  и  любуюсь  дворцами – удивительными творениями человеческих рук».

        Анастасия погрузилась в раздумья...

        Все предки, включая  бабушку  Анну и дедушку Петра, погибшего на войне с пятью сыновьями, трудились на земле, поливая её своим  солёным потом. Только мать и отец  освободились от  рабского,  изнуряющего, не  приносящего  никаких  благ, крестьянского труда, переехав жить в город.

        Там было немного легче.

        … Отец, папа… Настасья не помнила отца. Ей даже не было годика, когда он последний  раз держал её на своих сильных, жилистых руках. Потом Родина позвала его  защищать родные  земли. Папа  ушёл… и не вернулся. Осталась только старая, черно–белая фотография. На ней он склонился над мамой, которая чинно сидела на стуле и напряжённо смотрела в фотообъектив.

        От этих воспоминаний у Насти, как всегда, защемило сердце. Жизнь не подарила ей счастья жить рядом с отцом, который защищал бы от обидчиков, если бы был жив. Он рассказывал бы что-то интересное и поучительное, помогал бы своей дочке словом и делом в трудные моменты жизни…
 
        Настасье так и не довелось побывать на его могиле, так как это место никому  неизвестно. Неизвестно, значит, всё-таки маленькая, совсем крошечная вероятность, что он не погиб, есть…


        … Громкий голос Марины вернул Настю в настоящее:

        – Ещё в 1856 году, после неудачной для России Крымской войны, вслед за императрицей Александрой Фёдоровной потянулись аристократы на Лазурный берег. В оперном театре в Монте–Карло, куда мы с вами поедем завтра днём, пел Шаляпин и выступала труппа Сергея Дягилева.

        Антон Павлович Чехов, встретив много знакомых в Ницце, назвал в шутку Лазурный берег – «Русская Ривьера». Он остановился в отеле «Оазис», прозванный русским пансионом.

        Думаю, вам также будет интересно узнать, что в 1919 году здесь впервые появился Пабло Пикассо. Этот художник стал символом движения за обновление жизни. В 1955 году он поселился в Каннах. Мы с вами недавно проезжали мимо этого, известного всему миру блестящими кинофестивалями, места…

        «Как Марина смогла запомнить столько событий и дат?!» – удивлялась Настя.

        А гид продолжала свой рассказ:

        – Ницца – единственный крупный город Лазурного берега – играет немалую роль в политической   и   экономической   жизни   Франции,  при  этом  городу удалось сохранить удивительное очарование начала века, славу и привлекательность летнего и зимнего курорта. Это легко ощутить, гуляя по Английской набережной, названной так в честь первых гостей курорта с берегов Туманного Альбиона. Мы там скоро побываем и немного пройдёмся по этому роскошному приморскому бульвару. Его длина около семи километров. А сейчас давайте  пройдём к собору Святого Николая.

        Экскурсовод  быстро  пошла  по  близлежащей  широкой  улице, и  туристы поспешили за ней. Потеряться в незнакомом городе, пусть даже таком знаменитом, не хотелось никому.

        Жизнь в ночном  городе  бурлила  во  всю:  шли, не  спеша, в обнимку влюблённые, не замечая никого вокруг себя и даже той дивной красоты, которая окружала их… ночные торговцы предлагали всё, что угодно, вплоть до пуговиц, активно расхваливая свой товар… на лавочках сидели люди, наслаждаясь тёплой звёздной ночью и беседой с друзьями… толпами ходили восхищённые туристы, приехавшие из разных стран…

        «Здесь так хорошо, как в раю, наверное. Неужели к этому можно привыкнуть со временем и просто перестать замечать?» – размышляла Настя.

        – Обратите  внимание на  русский  православный  собор Святого Николая, построенный в  1912  году в парке  виллы Бермон, – бывшей собственности семьи
Романовых.  Члены  этой  семьи  провели в  Ницце  не  одну зиму.  Архитектор шестикупольного  храма – Преображенский. В интерьере  много  икон, подаренных царской семьёй и лично  Николаем II. В ночное  время  собор, конечно,  закрыт, поэтому предлагаю пока прогуляться по набережной, а если у вас останутся силы и не иссякнет желание, то мы потом вернёмся к нему и я ещё кое-что вам расскажу.

        Настасья все-таки подёргала за ручку двери, представляя себе, что её когда-то касался, может быть, сам Антон Павлович. Всего-то около ста лет прошли с того времени.


        Роскошный  приморский  бульвар, казалось, был без начала и без конца. Несмотря на позднее время, а было уже около двух часов ночи, когда  украинские туристы  добрались до  него, там  находилось  много  людей. Одни прогуливались группами  или  парами  под  шум морского  прибоя,  другие  сидели на удобных лавочках, оживлённо делясь впечатлениями. Ярко горящие фонари создавали ощущение праздничности.

        «Вот он праздник жизни, на котором совершенно случайно побывала и я, – думала Настя, глядя на сытых и довольных жизнью, гуляющих по широкой набережной людей. – Интересно,  много ли  среди  них  таких, как я, которые, приехав домой, будут ломать голову, как отдать долг?»

        Но, всё равно, она ни о чём не жалела. Не первый раз, возвратившись из поездки, работала, как ломовая лошадь с утра до вечера, и вылезала из «долговой ямы», но потом, соблазнившись новым маршрутом, снова занимала деньги.

        Шить одежду привередливым дамочкам всегда очень трудно…
А  здесь  так  хорошо   и   спокойно,   как   будто на земле сплошной рай, и человечество   совсем  забыло  о  страшных  войнах,  катастрофах,  цунами  и землетрясениях. Тут все сейчас добры друг к другу, потому что обстановка не даёт ни малейшего повода для возникновения зла.

        Ниже  уровня бульвара шла полоса гальки, на ней лежала одежда человека, заплывшего очень далеко, невзирая на ночную тьму, соединившую в одно целое море и небо.

        «Может искупаться? Отметится в бухте Ангелов?» – мелькнула мысль у Насти, хотя она не принадлежала к группе смельчаков, скорее наоборот. Но однажды…


        …Это  случилось  в  позапрошлую  поездку, когда  Анастасия  побывала в Испании – почти шесть дней отдыхала на прекрасном побережье. Группу поселили  в  пятизвёздочном   отеле   «Олимпия»  или  «Олимпийский».  Впрочем,  не  важно.
Главное, что сервис был, действительно, отличным, а шведский стол – и утром, и вечером. Настя  не  ходила  больше  полуголодная, и  теперь  ничто  не  мешало наслаждаться  окружающей  её  красотой. На  территории отеля разместились два голубоглазых бассейна, где постоянно резвились, визжа и поднимая брызги, взрослые и дети, хотя до моря было рукой подать.

        Побережье – с  золотистым  под  солнечными  лучами  песком  и  море – с безупречно прозрачной водой привлекали туристов со всего мира.

        Экскурсовод, имя которой Настасья забыла, приводила их группу, желавшую позагорать и понежиться под ласковыми  лучами  солнышка, всегда на одно и то же место.  Вокруг  слышна  была  разноязычная  речь. Иностранцы  приезжали сюда, в основном, семьями.

        В последний день пребывания на этом чудесном курорте Насте захотелось не только поплавать в чистой морской воде, где, глядя в глубину, можно было увидеть серебристые  стайки  рыбёшек, но  и  обязательно  доплыть  до большого, жёлтого, овальной формы буя, лениво качавшегося на волнах.

        Делать  заплыв  так  далеко  никто  из  туристов  не  согласился, и она устремилась туда одна. Вода приятно обтекала тело, солнышко  светило  так  же приветливо, как дома, и голубое, без единой тучки, небо не  предвещало ничего  опасного.  Настя  плыла, не торопясь, наслаждаясь последними часами пребывания в этом благодатном месте. Вдруг метрах в четырёх – пяти из воды взметнулось что-то очень  большое и,  ослепительно  сверкнув  на  солнце  и  плавно  описав  дугу, погрузилось опять в морскую пучину.

        Сердце  у  Настасьи бешено заколотилось и, казалось, вот-вот выскочит, несмотря на воду, плотно окружавшую её тело со всех сторон. Возникшее ощущение опасности  заставило  оглянуться. На расстоянии многих десятков метров в воде никого не было видно. Хорошо, что это произошло не совсем рядом с ней, так как внезапное видение было не только красиво, но почему-то и устрашающе.

        «Рыба, – это просто большая рыбина», – мысленно успокоила себя женщина и посмотрела  в  сторону  берега. Отсюда  он  казался  меньше, чем на самом деле. Примерно на таком же расстоянии от неё покачивался буёк.

        «Всё-таки надо доплыть до него», – решила она и поплыла немного быстрее.

        Вблизи буй оказался  очень  большим, можно  сказать, огромным. Он плавно колыхался на волнах, приглашая пловчиху отдохнуть рядом с ним. Настя изо всех сил шлёпнула по нему мокрой рукой, чтобы  отметить  преодоление водной дистанции, и… Внезапно  раздался  мощный  взрыв. От  неожиданности  женщина  отпрянула от буя насколько позволила вода, ставшая вдруг как будто вязкой, но большущий поплавок оказался невредимым и ничем ей не угрожал.

        Анастасия осмотрелась и увидела на берегу, совсем рядом с тем местом, где расположилась  её  группа, большой  чёрный густой столб  дыма со зловещим огнём,   поднявшийся   ввысь. На   нежно– голубом фоне южного неба это выглядело ужасающе.

        Люди на  берегу  суетились, поспешно собирая свои вещи, и, не одеваясь, покидали  опасное  место. Когда Настя вышла из воды, отжимая  на  ходу мокрые длинные волосы, экскурсовод объявила встревоженным  туристам,  что  волноваться  не  стоит – просто  идут  учения. Некоторые даже поверили, но потом просочились сведения, что это был очередной теракт…


        … Итак, прошлый раз ангел–хранитель, видимо, спасал её, уведя, на всякий случай, подальше  от  опасного  места, хотя, казалось, в море  на такой большой глубине гораздо опаснее.

        Пока Анастасия раздумывала над тем, стоит ли делать заплыв на этот раз, одна из туристок позвала её:

        – Мы уходим к гранд отелю «Негреско».

        Пришлось  поторопиться и догнать  группу, во главе которой бодро шагала экскурсовод. Уже издали виднелся купол архитектурного памятника начала ХХ века в стиле неоклассицизма. Металлический каркас купола был выполнен по проекту Гюстава Эйфеля, автора знаменитой Эйфелевой башни в Париже. Отель открылся в 1913 году и получил имя Румынского эмигранта Анри Негреско.

        В  золотой  книге  гранд–отеля сохранились автографы известнейших людей века, в  числе  которых  были: Коко  Шанель, Эрнест Хемингуэй и Марлен Дитрих.
 
        В годы первой мировой войны отель превратился в военный госпиталь. С 1974 года  особняк  находится  под  охраной  государства, как  памятник  архитектуры.

        – Сегодня «Негреско» больше музей, чем отель, – добавила экскурсовод. – Огромная люстра диаметром 2,5 м под потолком Королевского салона имеет более 16000 деталей, сделанных из хрусталя, а мраморный пол  устилает  самый  большой  в мире ковёр площадью 375 кв. м., сотканный по специальному заказу. Его стоимость составляет 10% от стоимости всего отеля.

        Здесь есть музей Марка Шагала. В здании из стекла и бетона, построенном в 1972 году, собраны  17  больших  композиций  под  общим  названием  «Библейское послание». Кто захочет, может посетить его за отдельную плату.

        Туристы ещё посидели немного на прямоугольной площади Массена в центре города,  полюбовались фонтаном с бронзовыми фигурами планет Солнечной системы, кажется, архитектора Вернье и поспешили в свою гостиницу, чтобы хоть чуть-чуть поспать, так как днём им предстоял длительный переезд в горах, а для этого надо было восстановить силы.

        Как ни странно, Настя  проснулась к завтраку  сама (довольно скудному, кстати, как во всех французских городах) и даже  разбудила  соседку по номеру.  Наверное,  французы  считали,  что  духовная пища важнее. Наскоро проглотив еду, все поспешили в салон автобуса, спасаясь от жары.

        Автобус  опять  мчал их по широким добротным дорогам–автобанам,  и  за  окнами  мелькали  пейзажи – один красивее другого. В микрофоне звучал голос гида:

        – Когда в 1856 году  в  Монако  открыли  казино, начался расцвет этой маленькой страны. Среди европейских государств княжество Монако по площади стоит на  последнем  месте, если не брать во  внимание  город–государство  Ватикан. Княжество занимает  всего  1,95  кв.   км,   насчитывая   около 30 000 жителей, из которых только 4800 считаются коренными монегасками. Сказочно высокие доходы маленькому государству приносят  игорный бизнес, туризм  и  процветающий  рынок недвижимости.

        «Удивительно, – мелькнуло в голове у Настасьи, – земли  – всего ничего,   а   рынок   недвижимости процветает».

        И, словно угадав её мысли, экскурсовод продолжала:

        – Двадцать процентов застроенной площади было отвоёвано у моря. На земле мало  мест, которые  могут  сравниться по популярности с Монако. Монако посещают свыше  трёх  миллионов  туристов в сезон. Ещё  Карл III узаконил  на  территории княжества азартные игры, запрещённые в соседней Франции.

        Нынешний правитель принц Ренье III взошёл на престол в 1949 году. Потом он  женился  на  голливудской  кинозвезде  Грейс  Келли  в  1956  году,  и  она  стала принцессой.

        Автобус въехал в огромный туннель, весёлые пейзажи сменились сплошной темнотой. Постепенно глаза привыкли к ней и вскоре стали различать внизу, с обеих сторон  подземной  дороги,  цветные, немного  продолговатые, светящиеся полосы–фонарики. В темноте ехали довольно долго, продолжая слушать:

        – Казино и  Монте–Карло – два  понятия, сросшиеся  друг с другом, как сиамские близнецы. Без игорных домов Монако никогда бы не поднялось на вершины славы и успеха. Кроме того, ему не удалось бы сохранить  свою независимость, и княжество давно было бы присоединено к Франции. Кто  же  станет резать курицу, которая несёт золотые яйца?

        Фраза «Делайте ваши ставки, господа» впервые прозвучала в 1856 году, а нынешнее здание казино открылось в 1878 году, построенное архитектором Шарлем Гарнье, создавшим ранее театр «Гранд– Опера» в Париже.

        Благодаря рулетке неприметное княжество стало, как  магнит,  притягивать  коронованных  особ  и  аристократов  со  всей Европы. Там играл барон Ротшильд. Дважды побывал Уинстон Черчилль…


        Вскоре слушатели заметили, что рассказ о стране перестал быть плавным, интересным и красивым, фразы стали какими-то корявыми, экскурсовод всё чаще   делала   паузы   и   заполняла   их   характерным тянущимся звуком э-э-э.

        «Что случилось с нашим гидом?» – заволновалась Анастасия. Она встала и пошла почти наощупь, потому что туннель ещё не закончился, и в салоне автобуса было  полутемно. Спустившись по  узеньким  крутым  ступенькам вниз, туда, где находились водители и Марина, увидела, что на коленях у девушки лежит большая книга с описанием маршрута.

        «Так  она  всё  это  время читала нам по книге, а сейчас из-за плохого освещения  ей  трудно  видеть  текст,  поэтому пытается как-то выкрутиться из создавшегося положения, – догадалась Настя. – А я-то удивлялась тому, как можно запомнить так много и весьма подробно».

        Экскурсовод заметила Настасью и, умоляюще глядя на неё, приложила палец к губам. Настя понимающе кивнула.

        Дневной  свет  внезапно ворвался в салон автобуса, и многие облегчённо вздохнули. Всё-таки  неприятно  ехать  среди  мрака, когда, к тому же  нельзя созерцать красоту природы.

        – Вы сможете сами посетить знаменитое казино, заплатив за вход 10 евро, но туда  пускают  только тех, кто старше 21 года и только в строгой одежде. Без галстука,  в   шортах  и  джинсах  вход  воспрещён. И прошу не увлекаться, как непальский принц, – пошутила она. – Он в течение пяти суток, которые отведены в буддистском  календаре  для  развлечений, запрещённых  в  иное  время,  играл, зарезервировав за собой целый зал, и ни на минуту не отвлекался  от  игры. Туда ему доставляли еду и напитки. Когда пять суток истекли, принц немедленно вернулся на родину. Говорят, что его выигрыш был огромен.

        Автобус  приехал  к  месту  назначения, и туристы с удовольствием  вышли поразмять ноги, поднявшись по лестницам в центр города, и полюбоваться помпезными зданиями:  символом Монте–Карло – казино,  оперным  театром  или,  как  его  тут называют, залом Гарнье. Рядом с казино под шестиугольной крышей разместились залы Центра  конгрессов, построенного в 1979 году  по  проекту  архитектора  Виктора Вазарели.
–
         А сможем ли мы попасть в океанографический музей? – спросила туристка из Киева, с которой Анастасия подружилась с первых дней поездки.

        – Увы, нет. Не запланировано. Могу сказать только, что здание длиной 95 метров и высотой 85 метров было построено в 1910 году князем Альбертом 1. В его семидесяти  аквариумах  представлен  подводный  мир  всех  океанов и есть даже настоящий коралловый риф из Красного моря. В кинозале при музее демонстрируются фильмы, отснятые знаменитым исследователем Жаком–Ивом Кусто.

        – А  в  экзотический сад с тропическими растениями и африканской флорой тоже не пойдём? – не унималась любопытная женщина.

        – Да, пойдём,  если  успеем. Это  интересный  объект. Там  более  7000  кактусов–великанов.  Сад был  открыт  в  1939  году.  Но  сейчас  мы  побываем  у
княжеского дворца на вершине скалы. Залы дворца насчитывают 180 комнат. Среди них тронный  зал  с  чудесным  камином  в  стиле  ренессанс. В южном  крыле  дворца размещается Музей Наполеона и дворцовый архив. Когда Гримальди  во  дворце – над башней с часами развевается княжеский флаг. А сейчас нужно поторопиться, чтобы не опоздать на смену караула, которая состоится ровно в 11.55.

        «Нет, я  не  совсем  права, – решила Настя. – Всё- таки Марина помнит наизусть очень многое. Ведь сейчас она рассказывает, не подглядывая в книгу».

        Когда  туристы  подошли к дворцу, там уже суетилась любопытная публика, теснящаяся вокруг с фотоаппаратами и небольшими видеокамерами.

        Вскоре появились солдатики в монакской военной форме, прилежно маршируя строем мимо пушек с пирамидами аккуратно сложенных пушечных ядер, хотя известно было, что  эти  солдаты – граждане Франции, а  в  Монако не существует воинской повинности.

        «Вот бы моему сыну или будущему внуку жить здесь. Не надо было бы идти в армию», – возникла у Насти совсем не патриотическая мысль.

        Она  знала, что у  неё  на  родине, отбывая воинскую повинность, гибли солдаты и в мирное время. Это было ужасно!

        Смена караула закончилась, и зрители пошли смотреть на яхты миллионеров. На волнах гавани покачивался целый лес мачт. Это впечатляло.
 
        Туристам дали несколько часов свободного времени, чтобы побродить по городу. День клонился к завершению. Настя и молодая супружеская пара из Харькова решили посетить казино.

        Нет,  она  не  собиралась испытывать судьбу, никогда  не  была азартным человеком. Просто, захотелось взглянуть на то, что  есть  внутри  знаменитого на весь мир казино.

        При  входе  у  них  очень  вежливо попросили паспорта и выдали билеты стоимостью в десять евро с указанием фамилии.

        Роскошь залов потрясала своим великолепием. Побродив по некоторым из них и вдоволь налюбовавшись красивейшим интерьером каждого, они попали в просторное помещение, где  в  центре  находилась знаменитая рулетка. За столом сидели две худощавые старушки в  светлых  нарядных платьях с тяжёлыми золотыми украшениями на дряблых шеях и длинных  дрожащих  пальцах.  Они  всё  время переговаривались между собой, обнажая в  улыбке  вставные  зубы, и  время  от  времени ставили пластмассовые фишки, стоявшие столбиками перед ними на зелёном сукне стола, на разные цифры.

        Старая  леди с диадемой на седых, тщательно  завитых  волосах, сидевшая лицом к Насте, махнула сухонькой лапкой, блеснув крупными бриллиантами, подзывая её, и попросила о чём-то на французском языке.

        –  Я  не  понимаю вас, – сказала,смутившись,Анастасия и, спохватившись, повторила по-английски.

        – Sorry. I don’t understand you.5

        – Оh, you can speak English!6

        – Yes, I can only a little.7

        – Please, I want you to put these chips on any number. I think you are a lucky woman. Try to do it!8

        Настя поняла, что от неё требовалось, и поместила фишки на клеточку с цифрой 21.

        Рулетка  закрутилась, и выигрыш  выпал на цифру 21, крупье лопаточкой подвинул фишки к старой леди с диадемой. Старушка всплеснула худыми ручками и заулыбалась. Потом взяла целую стопку и протянула Настасье:

        – It is for you. It’s yours. Take these chips, please.9

        – No, thanks. It isn’t mine,10 – пробормотала Анастасия и бросилась к выходу.

      
5 – Извините. Я не понимаю вас. (англ.)
6 – О, вы говорите по-английски! (англ.)
7 –Да, говорю, только немного. (англ.)
8 – Я хочу, чтобы вы поставили эти фишки на любой номер. Полагаю, что вы удачливая женщина. Попробуйте сделать это.(англ).
9 – Это для вас. Это ваше. Возьмите эти фишки, пожалуйста. (англ.)
10 – Нет, спасибо. Это не моё. (англ.)
 

        На город уже опустилась тёмная южная ночь,но яркие уличные  фонари  пронзали её своими лучами.

        До отъезда ещё  было  около часа ,и женщина решила потратить время на осмотр пейзажного парка с пресноводным прудом ,в котором плавали утки и красавцы-лебеди, с  большим  достоинством  скользившими  по  водной  глади. Царственная, величавая птица!

        Каждый  куст,  каждое  дерево  в  парке  имело подсветку. Это создавало впечатление волшебности и таинственности и поражало необыкновенной красотой.

        Увидеть  розарий,  насчитывающий  более  3000 розовых кустов (около 150 видов) она уже не успела.

        «Интересно, сколько я смогла бы заполучить денег, если бы согласилась взять фишки, которые мне хотела подарить богатая пожилая леди? Похоже, что много. Не зря говорила мне мамочка: за гордостью бредёт бедность. Но сама поступила бы точно также», – подумала Настя и поспешила к автобусу, стоявшему в назначенном месте.

                * * *


        ...В Париже  шёл  дождь, во  всяком  случае, в  той  его  части,  где расположился знаменитейший Версаль. Автобус с украинскими туристами, разбрызгивая образовавшиеся  лужи, медленно  ехал, подыскивая  место  для  парковки.  Его четырёхколёсные собратья заполнили собою все свободные места. Дальше ехать было нельзя, всем пришлось выйти и раскрыть над собой зонтики.

        Через несколько минут они оказались на Оружейной площади, раскинувшейся перед красивой позолоченной решёткой входных ворот. Пришлось стоять в огромной очереди за билетами,  слушая мерное  и  скучное  постукивание  дождевых  капель,
разбрызгивающихся о купол зонтика.

        Наконец, когда, спустя почти час, дождь устал тарабанить по домам, лужам и улицам, билеты удалось купить.

        Дождик  прекратился  очень  кстати,  и  сквозь тучи, нависающие слоями разной плотности, стали пробиваться робкие солнечные лучики. До посещения замка оставалось  ещё  немного  времени, поэтому появилась возможность полюбоваться окружающими пейзажами, скульптурами, бассейнами и каналами.

        Гулять по парку Настя предпочла одна. Так лучше воспринимается увиденное. То, что  ей  пришлось  созерцать, потрясло  её  величавостью,  необъятностью  и поразительной  красотой. Творение  рук  человеческих  дополняло, украшало  и облагораживало саму царицу–природу.

        Настасья начала обход парка с западной стороны. Полюбовалась водным партером, разбитым у подножия зданий, и пошла к бассейну, спустившись вниз по лестнице.

        Фонтан  работал и был  необычайно красив, но почему вокруг центральной фигуры находилось так много, неизвестно из чего сделанных, огромных лягушек для неё оставалось загадкой. Это огорчало и вносило некий дискомфорт.

        «Ладно.  Надо  хотя  бы   сфотографироваться на фоне такой прелести», –  решила  она  и,  забыв,  где  находится, обратилась  на  своём родном языке к миловидной молодой женщине:
 
        – Пожалуйста, сфотографируйте меня. Это просто. Надо нажать вот здесь.

        Женщина приветливо улыбнулась и радостно воскликнула:

        – О, с удовольствием! Я  отойду  подальше, чтобы схватить… как это? …захватить вид всего фонтана. Хорошо?

        Настасья  уловила, что  женщина  говорит с  акцентом, и, поблагодарив, поинтересовалась:

        – Вы, наверное, не русская?

        – Да. Я – парижанка, но… выучиваю русский язык уже несколько лет и хочу добиться  совершенства, поэтому прихожу сюда, чтобы… попракти… ковываться. Это помогает. Туристы из России стали... приехивать чаще, и мне иногда удавается… пообщаться на языке Пушкина и Льва Толстого. Ещё пытаюсь читать их произведения в подлиннике, но это очень– очень трудно для меня… пока.

        Женщина улыбнулась, взглянув на Настасью, затем продолжила свой рассказ:

        – Я  здесь  несколько  лет  работала раньше, а теперь учусь. Если вы… нисколько… не имеете против, могу рассказать о создании этого парка, а вас прошу… замечать мне, если буду допускать ошибки в… как это?… в постройке предложений или неправильно… ударять какое-то слово. Но рассказ о парке я выучила наизусть, и вам всё будет понятно.

        Настя была рада и считала эту встречу большой удачей, решив не объяснять француженке, что она  не из России, а из Украины – тоже очень хорошей страны, и молча кивнула.

        Парижанка взмахнула рукой, указывая на сказочный простор парка:

        – Всё  это  великолепие создано трудом многих людей. Версаль и Большой Трианон  сохранили  черты архитектуры Ж. Ардуэн Мансара, а правильность садовых линий Ленотра. Благодаря замысловатости боскетов, журчанию струй фонтанов, обилию статуй, поместье стало крупнейшим музеем скульптуры под открытым небом.

        В  своё  время  Мольер  сказал  о  Версале  так:

        «Художественное убранство дворца настолько гармонирует с совершенством, которое придаёт ему природа, что его вполне можно назвать волшебным замком».

        А вы сейчас сфотографировались у бассейна Латоны.

        – Почему здесь так много отлито лягушек? – задала вопрос Настя и поняла,
что обнаружила своё полное невежество.

        Француженка мило улыбнулась.

        – Понимаете, у  нас, в  швейном  училище, мифологию  не  преподавали, – пробормотала Настя, оправдываясь.

        – Ничего–ничего. Я постараюсь рассказать вам доступно. Тут изображён фрагмент  из  «Метаморфоз»  Овидия, античного  произведения, сюжеты которого неоднократно использовались в украшении Версаля. Так вот, здесь мать Аполлона, оскорблённая ликийскими крестьянами, вымаливает  отмщение у  Юпитера, который превращает злых людей в лягушек. Я вижу, вам нравятся бассейны, поэтому предлагаю пройти к бассейну самого Аполлона.

        Настя не стала спрашивать, что такого натворили эти ликийские крестьяне, чтобы  не  показаться  совсем  уж  глупой, и последовала за своим добровольным экскурсоводом.

        По дороге женщины успели познакомиться. Парижанку звали Клер. Слушать её было  интересно, и вела  она  себя  так  доброжелательно, что Настасье совсем не хотелось поправлять её.

        – Настья, пожалуйста, не стесняйтесь, поправляйте меня обязательно, если я что-то не так… ударяю или выговариваю, – опять попросила Клер и после каждого замечания непременно благодарила.

        Остановились у следующего фонтана.

        – Вы, наверное, знаете, что Людовик ХIV уподоблял себя Аполлону Фебскому – богу Солнца. Аполлон, появляющийся из воды, символизирует восход солнца и зарю славного  царствования. А Лебрен  развивает  эту  тему: он  располагает  вокруг Аполлона фигуры четырёх тритонов и морских чудищ, которые изготовил Жан–Батист Тюби, один из наиболее талантливых скульпторов, приехавших из Рима по приглашению короля. Скульптурная группа изготовлена на королевской  мануфактуре Гобеленов. Отлитая  в  1668  –  1670  годах,  она  была  покрыта позолотой,  но  уже  после  установки  в  Версальском парке.

        – Очень красиво! – воскликнула Анастасия, любуясь золочёными фигурами на фоне  голубоватой  воды бассейна и микроскопических брызг фонтана, густым белым туманом висящих над скульптурой.

        – Жаль, – сказала Клер, – я не смогу вам показать боскеты, где придворным подавали  ужин или закуски, а также  показывали балетные спектакли и музыкальные интермедии. Моё свободное время заканчивается. Мне  было приятно познакомиться с вами, Настья.

        – Мне тоже. Мерси, – произнесла Настя, прощаясь, и смутилась от своего совсем не французского произношения.

        В школе она учила английский язык. Учительница хвалила её и ставила всем в пример, но случилось так, что в  жизни  применения  ему не  нашлось, и он стал потихоньку забываться.


        Кто-то  из  туристов  уже  звал  её. Значит, пора  посетить апартаменты королей. Вся группа, предъявив билеты, прошла в здание, где каждому выдали плеер с наушниками. Нажмёшь на нужную кнопочку и ходи, смотри и слушай.

        Оказывается,  всё  началось  с  Людовика ХIII. В 1624 году  он  купил в деревушке  Версаль  охотничий  домик, на  месте которого в 1631 году архитектор Филибер   Леруа   построил   небольшой   дворец,   а  Людовик ХIV  решил  его сохранить и украсить многочисленными колоннами центральный корпус. За два года Король–Солнце потратил около полутора миллионов луидоров на расширение парка и на благоустройство апартаментов. Талантливые мастера, превращая скромный охотничий домик во всемирно  известный  замок, подарят  лучшие  образцы  своего искусства: Ленотрсады, Лебрен – живопись, Лево, а затем Ардуэн–Мансар – архитектурный облик.

        Обо всём этом вещал невидимый гид с помощью плеера. С ним было гораздо приятнее – не надо было идти с толпой туристов за экскурсоводом, когда хотелось лишнюю минутку постоять у понравившейся картины или скульптуры.

        Негромкий  приятный  голос  сообщил, что  Людовик ХV  питал  особую привязанность к Трианону (деревня, приобретённая в 1668 году  Людовиком ХIV). А выпавшие на долю Людовика ХVI революция и финансовые трудности не позволяли продолжать реконструкцию. 6 октября 1789 года  королевская семья вынуждена была покинуть замок и отправится в парижскую  резиденцию  Тюильри.  Зато  Наполеон в 1806 – 1807 годах, а также после бракосочетания в 1810 году  с  Марией–Луизой Австрийской изъявляет желание отреставрировать и заново обставить Версаль.

        «Интересно, почему так часто у французов встречаются двойные имена? Или это только у коронованных особ?» – возникли вопросы у Анастасии, но задать их было некому, а гид–автомат  продолжал  говорить  без  остановки, сообщив, что  Людовик ХVIII  реставрирует  покои  Короля  и  Королевы. А когда в 1830 году разгорелась новая Революция, и Версалю стало грозить забвение и разрушение, Луи– Филипп – потомок Монсеньора – брата Людовика ХIV предпринимает меры по спасению замка, утверждая  в  Версале  «Музей во славу Франции». Торжественное открытие состоялось 10 июня 1837 года.

        «Похоже, королей–Людовиков  было  всего  восемнадцать. А  куда  девался Людовик ХVII? О нём почему-то ни слова», – подумалось Насте.

        Общие сведения закончились, и надо было осматривать многочисленные залы. Каждому  залу  соответствовала  определённая  кнопочка. Нажмёшь, и  невидимый экскурсовод подробно расскажет о каждом предмете в помещении, где ты находишься сейчас. Не перепутать бы.

        Залы  дворца  были  настолько  роскошны, что  даже  дух захватывало от нахлынувшего восторга. Каждый был неповторим  и  по-своему  красив, украшенный картинами, которым нет цены, удивительными изваяниями и блеском золота.

        Настя медленно шла по Салону Королевской часовни с пышными наддверными и надоконными  украшениями, направляясь к установленным в нишах скульптурам. На одной из табличек прочла надпись – «Великодушие монарха», работа Буссо.

        «Так  ли  великодушны  были  все  эти монархи? И в чём заключалось их великодушие? Императоры, цари,  короли,  а  теперь  ещё  и  президенты  редко бывают  великодушны  к  своим  народам.  Зато  как они заботятся о своей славе, изо всех сил стремясь оставить своё имя в истории, заставляя художников писать свои портреты, скульпторов создавать статуи, а монетные дворы – отливать золотые и серебряные монеты со своим изображением», – подумала Настя.

        И, словно в подтверждение  своих  мыслей, гуляя по Салону  Венеры, она наткнулась на статую Людовика ХIV (скульптор Жан Варен), изображённого во весь рост и в обличии римского императора.

        «Что за мысли  посещают твою глупую голову? Ты всего лишь простая швея,  зарабатываешь  на жизнь иголкой, – с досадой укорила себя Анастасия, – Просто смотри и наслаждайся. Без этих картин и скульптур не было бы такого великолепия, которым может полюбоваться каждый… почти каждый..., по крайней мере,  даже  я, которая смогла попасть сюда. Возможно, именно на этом месте, где сейчас нахожусь, стоял какой-нибудь из Людовиков и говорил умные, важные для своего государства речи или... просто сморкался в надушенный французскими духами носовой платочек».

        Салон  Дианы  был  выдержан, в основном, в спокойных, нежных тонах. И, видимо, оправдывая название салона, висела картина художника Габриэля Бланшара «Диана, охраняющая сон Эндимиона» (1672 год). И тут же красовался бюст Людовика ХIV – работа Бернини.
 
        «Давно  не  виделись,  –  улыбнулась  Настя.  – Людовик XIV, ты мне скоро будешь сниться».

        Салон Марса поражал своей мрачной красочностью. Из всех картин привлекала внимание  почему-то  только  картина  Доминикена «Царь Давид, играющий на арфе». Возможно потому, что Анастасия кое-что читала о Давиде.

        Рассматривая Салон Аполлона, где в плафонной росписи художник Шарль де Лафосс изобразил Солнечную колесницу, Настя ощутила, что у неё болит шея. Но ей так хотелось впитать в себя всё увиденное, ничего не пропустить. Она понимала, что многое забудется, но всё-таки стремилась запомнить как можно больше, удержав в памяти надолго всё увиденное.

        Осмотрев  зеркальную  галерею, роскошью которой восторгался каждый сюда вошедший, вдоволь налюбовавшись раззолоченными торшерами, установленными в 1770 году к бракосочетанию  будущего  монарха  Людовика ХVI с эрцгерцогиней Марией–Антуанеттой Лотарингской и Австрийской,  всё-таки  запрокинула  голову,  чтобы полюбоваться расписными потолками.

        «Надо будет рассказать сыну и Серёже о Версале. Хотя роскошь и красоту словами передать невозможно», – думала Настя, заходя в Салон Королевы.

        Она нажала на нужную кнопочку.

        – В  этой  комнате  в  присутствии  двора  королева произвела на свет наследников престола, – шелестел голос из плеера.

        Похоже,  он  тоже  устал,  как  и  Настя. Но женщина  ещё с интересом разглядывала   неповторимый   интерьер   королевского   будуара.   Роскошь    присутствовала во всём. Она лилась с потолка, со стен, блестела золотыми нитями в покрывале на королевской  постели, сверкала позолоченными  ножками  кровати  и стульев. Но… рожать в присутствии подданных! Ужас какой! Почему? Боялись подлога? Надо будет спросить об этом Марину.

        Настасья  чувствовала,  что  очень  устала,  но забрела  ещё  в  зал, получивший своё название «Большого столового прибора» благодаря церимониалу, по которому монархи, время от времени, должны были ужинать  в  присутствии  двора. Среди картин, находящихся в передней этого салона, Настя увидела большое полотно госпожи Виже–Лебрен. Рассмотрев картину, где Мария–Антуанета была в окружении своих троих детей, среди которых находился будущий Людовик XVII, умерший в 1789 году в  застенках  тюрьмы Тамплиеров, Анастасия получила ответ на свой вопрос о Людовике XVII.

        Бедная  королева. Терять  детей  очень  тяжело. Не утешат ни власть, ни богатство.

        Настя  придирчиво  осмотрела  наряд  королевы  с  точки  зрения  швеи и обнаружила, что мадемуазель Бертен не зря была модисткой Марии–Антуанетты. Платье сидело великолепно. Отличная работа.

        Невольно вспомнились слова из песни Владимира Высоцкого: « На нашей пятой швейной фабрике такое вряд ли кто сошьёт».

        «Прав был Владимир», – улыбнулась Анастасия и стала слушать дальше.

        – Своё название «Большого столового прибора» салон получил благодаря церемониалу, по  которому  монархи, время  от  времени должны были ужинать в присутствии двора. 1 января 1764 года состоялся ужин в обществе юного Моцарта, – продолжал сообщать приятный голос.


        Несколько лет тому назад Настасья успела побывать в Зальцбурге и посетила  квартиру–музей, где жила семья великого музыканта.

        Маленькие, тёмные, с низкими потолками комнатки угнетали своей убогостью. А ведь там родился и жил Вольфган Амадей Моцарт.

        Что чувствовал юный Моцарт, по воле судьбы  оказавшись  теперь в таких роскошных залах рядом с сильными мира сего? У них была огромная власть, чтобы уничтожить любого физически, сделать нищим или богатым, обласкать или погубить.
А у Моцарта, повзрослевшего и ставшего известным композитором, появилась такая власть, благодаря его творчеству, которая даже не снилась монархам, Это была покоряющая всех сила – сила таланта, сила прекрасной, незабываемой музыки. Эту музыку сочинил одарённый небесами великий человек. И в отличие от монархов, коим могущества  хватало  только на то, чтобы править своим государством и держать в повиновении подданных (и то не всегда), талант Моцарта без войн и насилия покорил мир.

        «Всё! Устала! Хватит!» – решила  Настя, но, заглянув в Галерею Батальной живописи, построенную по проекту архитекторов Невьё и Фонтена и предназначавшуюся для размещения крупных полотен, посвящённых, главным  образом, победам  Франции, поразилась её помпезности и строгой красоте. В зале, возле каждой колонны, были установлены бюсты знаменитых деятелей и Принцев крови.

        Анастасия остановилась около картины «Битва при Аустерлице» кисти Жерара.

        «Как жаль, что у меня нет способности к рисованию. Прямую линию провести  без  линейки не могу», – думала она, любуясь развернувшейся баталией.

        Люди, изображённые на полотне, казались живыми.

        Неслышно  ступая по паркетному полу, направилась в покои Короля и вдруг представила себе, что  там, где  она  стоит  сейчас, вот на эту самую паркетину когда-то ступала нога Наполеона или Луи-Филиппа, например, хотя  понимала, что с тех пор паркет, наверное, был заменён.

        Она  бродила по покоям короля, устав восхищаться. Оказывается к роскоши можно  быстро  привыкнуть. Спальня  короля  выглядела  богаче, но  строже,  а королевские кабинеты Анастасию просто восхитили. Спокойно, уютно, здесь можно работать  сутками  напролёт. Хотя… зачем  это  королям? Но  голос  невидимого экскурсовода сообщил, что Людовик ХV и Людовик ХVI имели склонности к наукам, о чём свидетельствуют библиотеки и кабинеты физики и географии.

        «Что ж, – сделала вывод Настя, – не все короли были дармоедами, сидящими на шее народа».

        Она тихонько засмеялась своему неожиданному умозаключению.

        Китаец, стоявший  рядом,  недоуменно  оглянулся  и,  увидев  женщину, развеселившуюся ни с того, ни с сего, вежливо улыбнулся.

        «Пора выходить из дворца, а то я, кажется, начинаю хулиганить», – решила Настя, но любопытство заставило её зайти ещё во внутренний кабинет Королевы.

        Там  Мария–Антуанетта  обычно  принимала  бывшего  учителя  музыки  и композитора  Глюка, художницу  мадам  Виже–Лебрен и свою  модистку мадемуазель Бертен. Сама королева, оказывается, была незаурядной личностью.

        Услужливый гид предложил Анастасии посетить Оперу, открытие которой состоялось  16 мая 1770 года. Она   зашла  в  зал  и  уселась  на  одно  из  кресел, обрадовав уставшее до изнеможения тело, затем огляделась по сторонам, продолжая слушать запись:

        – Зал  был  построен  из  дерева, что обеспечивает прекрасную акустику. Плафон, расписанный  Дюрамо, представляет  триумф  бога  искусств  Аполлона. Архитектор Габриэль и машинист Арну создали механизм, позволяющий поднимать при необходимости  партер до уровня сцены. Таким образом, театральный зал превращался в  бальный. И  дамы,  одетые  в  «бальные»  платья,  могли   блистать   своими драгоценностями и диадемами.

        Увиденное  заставило  подумать, что быть королём или королевой всё-таки здорово.


                * * *


        Следующий день в Париже был тёплым и солнечным.

        Ну, конечно же, она опять проспала не только завтрак, но и экскурсию в Лувр.

        Толстой  Нинули в номере не было. Обиделась, наверное, из-за того, что больше  общаюсь  с  киевлянками, чем с ней. Надо  будет  извиниться перед  ней. Появившееся чувство досады на себя не проходило. О завтраке не жалела – всего-то один круассан с маленьким кусочком масла и чашечкой кофе. Парижане щедростью не отличаются, по крайней мере, те из них, кто отвечает за питание группы. Вероятно, тоже  полагают, что духовная  пища  важнее. А Настя  проспала  и  ту, и  другую.

        «Пойду сама», – внезапное решение обрадовало её.
 
        На днях каждому выдали путеводитель по Парижу. Анастасия разложила карту на столе и проследила путь от гостиницы до знаменитого Лувра. Можно даже пешком добраться, чтобы деньги на транспорт не тратить. Всё равно целый день свободен. И только вечером экскурсия на речном трамвае по Сене.
        Она вышла из  гостиницы,  отдав  ключ  портье и, не спеша, направилась в нужную   сторону, знакомясь  по  дороге  с  парижскими  улочками,  на  которых расположилось множество уютных кафе и ресторанчиков, соблазнявших отклониться от взятого курса.

        Настасья  легко  добралась  до  музея. Купив  билет, вошла  в  здание и направилась наугад, решив просто побродить по залам и останавливаться  только  там, где больше всего понравится, но портрет Моны Лизы отыскать непременно.

        Настя ещё дома читала о Леонардо да Винчи и его знаменитой работе – портрете Лизы Герардини дель Джокондо, написанной маслом в течение 1503 – 1506 годов. Художники и теоретики искусства были восхищены творчеством Леонардо, флорентийского художника, умевшего писать туманность и влажность воздуха и тонко передавать эффект воздушной дымки, мягко вводить свет и тени и сглаживать контуры предметов, чтобы лучше соединить их с окружающим пейзажем.

        Анастасия   двигалась   по   какому-то   длинному  переходу  и  вдруг  услышала  речь  русскоговорящего гида:

        – … открылся 10 августа 1793, который разместился в Квадратном салоне и Большой галерее, соединяющей Лувр с бывшим дворцом Тюильри. В собрание музея вошли «Зал античных древностей», созданный Королём Генрихом IV, и многочисленные шедевры,   принадлежавшие    Академии    живописи  и  скульптуры, а  также произведения художников золотого века, фламандских и голландских мастеров.

        «Кажется, мне повезло. Я присоединюсь к этой группе. Вряд ли кто-нибудь будет возражать. Скорее всего, никто и не заметит», – решила Настя и пошла вместе с чужой  группой в огромный  светлый  зал  с  удивительными скульптурами, часть которых была создана ещё в первом – втором веках до нашей эры.

        – В  фигурах  героев и статуях  богов  греческая скульптура прославляла телесную наготу… – звучал голос чужого экскурсовода.

        Анастасия отошла от группы и залюбовалась маленькой фигуркой сражающегося мужчины, созданной из бронзы. Его  глаза  были инкрустированы серебром, а соски груди – медью.

        Табличка гласила: Малая Азия, эллинистический период, вторая половина II века до нашей эры.

        Жаль, что автор неизвестен!

        А вот мраморная скульптура гладиатора – 100 лет до нашей эры. Какое жестокое было время!

        Затем Анастасия  обошла  вокруг  мраморное  изваяние «Венеры Милосской» (тоже 100 лет до н. э.), любуясь её женственностью и изяществом работы художника, и не заметила, как потеряла группу, приёмышем которой была так недолго.

        «Поразительно, что столько веков тому назад люди могли создавать такие шедевры!» – думала она, подходя к скульптуре Микеланджело. «Умирающий раб» высотой 220 см. 1513 – 1515 г.г., незаконченная работа – сообщала табличка.

        Вспомнился  художественный  фильм  о  знаменитом художнике. Живописец, скульптор, архитектор и поэт поразил своих современников необыкновенной силой изображения человеческих фигур. Микеланжело Буонарроти обладал редким для своего времени знанием анатомии.

        Догонять  исчезнувшую  группу  Настя  не стала, а обратилась на плохом английском к одному из работников музея, чтобы  узнать  в  каком зале находится изображение Моны Лизы. Получив ответ, Анастасия с тала  искать нужный зал. Он оказался рядом.

        Вот она… Мона Лиза! Портрет не такой уж большой – 77 х 53 см.

        Огромная  толпа  зрителей не давала возможности подойти поближе. Больше всех  здесь  было  китайцев. Вездесущая нация! Они  то  и  дело щёлкали своими фотоаппаратами и негромко переговаривались на своём, чем-то напоминающем птичий, языке.

        Настя   долго   вглядывалась   в   лицо,   в   облик Джоконды и, к своему стыду, не находя ничего особенного, стала перемещаться на  другую  сторону зала, надеясь отыскать точку, с которой ей откроется то, что  видят  все, но не может постигнуть сейчас она. Анастасия  медленно  двигалась, не  отрывая  взгляда  от изображения, и вдруг обратила внимание на то, что Мона Лиза всё время смотрит на неё, Настю, где бы она ни стояла, и  водит  глазами за нею, когда  она ходит по залу. Настасье стало не по себе. О, и эта улыбочка!

        «Вот тебе, недотёпа! И ты ещё сомневалась в том, что это, действительно, необыкновенная женщина. Да, о ней спорят, но в то же время ею восхищаются уже несколько веков многие поколения людей», – подумала Анастасия.

        Она прошлась два раза вправо–влево под пристальным взглядом загадочной женщины и поспешила отойти, чтобы больше не ощущать на себе этот гипнотический взгляд.

        В конце концов, в дворце–музее с богатейшими коллекциями есть ещё на что посмотреть, даже если придёшь сюда не один раз.

        Настя просмотрела множество великолепных картин и наткнулась на огромное полотно  работы Питера Пауля Рубенса «Прибытие королевы в Марсель», посвящённое Марии Медичи, и простояла рядом почти полчаса, размышляя о сумеречных и не совсем понятных для неё временах.

        В гостиницу  возвращалась  тоже  пешком, изредка разворачивая карту и отыскивая нужную улицу. На полпути  решила  что-нибудь  перекусить  в  уютном маленьком кафе.

        Свободное  место  оказалось  около окна с нежными занавесками в мелкие розовые цветочки. На скатерти, подобранной в тон занавеси, стояли живые цветы, название которых Анастасия не знала. Они напоминали полевые, когда-то виденные в далёком детстве.

        Заказав  недорогой  обед, медленно  поглощала  пищу,  поглядывая  на проходивших по улице людей. Их было немного, так как большинство парижан ездили на собственных автомобилях.

        Медленно, с большим достоинством прошла старушка лет семидесяти пяти, в тёмных  брюках и в  шёлковой  серебристой  блузке, седые  волосы завиты, губы подкрашены. Наверное, только во Франции женщина  остаётся  женщиной в высоком понимании этого слова до самых преклонных лет.

        «Сегодня вечером запланирована прогулка по Сене на речном трамвае», – спохватилась Настя и, расплатившись, поспешила в свой номер, чтобы успеть принять душ после жаркого дня.

        Там  уже  находилась  Нинуля  и  поочередно  рассматривала  свои новые приобретения, вынимая их из своей необъятной сумки.

        «Зачем ей столько? Теперь нести всё это будет ещё тяжелее», – с лёгкой досадой подумала Анастасия.

        И, словно её мысли прочитали, услышала:

        – Это  я  в  специальном  магазине  купила  для женщин крупных размеров. У нас дома мне трудно  подобрать на себя что-либо. Жаль, что  летом у них  тут зимнюю одежду не продают. Купила бы себе шубу или дублёнку.

        Настя представила себе, что получится, если на её собеседницу напялить шубу, и улыбнулась.

        – Мне же холодно зимой, – добавила жалобно Нинуля.

        И Насте стало стыдно за свои недоброжелательные мысли.

        – Не беспокойтесь, я помогу вам всё это донести до автобуса.

        Лицо Нины  расплылось  от  довольной  улыбки, и она стала засовывать купленные вещи в огромную сумку, пытаясь упаковать их плотнее.


                * * *


        Светлая ночь незаметно подкралась и опустилась на Париж. А, может, она была  обыкновенной и достаточно  тёмной, как ей и положено, чтобы иметь право называться  ночью, но яркая,  удивительная, сверкающая  иллюминация города не позволяла темноте сгуститься.

        Туристы из разных стран заполнили речной трамвай, и он поплыл по Сене, давая  возможность полюбоваться великолепными, умело подсвеченными зданиями и замками, построенными талантливыми архитекторами на её берегах.
 
        Осталась  позади  по-королевски нарядная, переливающаяся разноцветными огнями Эйфелева башня. Это  было  невероятно  красиво! Если бы  сейчас был жив Мопассан, он круто изменил бы свою точку зрения…

        … Настасье вспомнилось дневное посещение этого фантастического сооружения несколько  дней  тому  назад, казавшегося вблизи стальным, громоздким чудовищем, появившимся  здесь  из  какой-то страшной сказки. Но стоило подняться с помощью лифта на самый верх, как от этих мыслей не осталось и следа.

        Красивейший город старой Европы раскинулся внизу, простираясь вокруг на много  километров, и создавалось ощущение, что синее, без единого облачка небо огромным  фарфоровым  куполом  накрыло его. Яркое солнце обильно поливало дома, замки, соборы, улицы и скверы  тёплыми  прозрачными  лучами. Совсем  недалеко пролетела какая-то птица, и безумное желание взлететь самой в эту необъятную синь не оставляло Настю несколько минут.

        Она  шла  рядом  с  экскурсоводом  по  кругу башни, одновременно любуясь открывшимся с высоты птичьего полёта видом и слушая рассказ:

        – Когда  Эйфель построил эту башню, многие  парижане стали возмущаться, считая, что она портит вид города. Такого же мнения был и писатель Мопассан. Но однажды  с ним встретился Эйфель в ресторане на башне, которую потом назовут его именем, и спросил:

        – Господин Мопассан, вы же всегда утверждали, что терпеть не можете это металлическое чудовище. А теперь вы сидите здесь. Как это понимать? Вы изменили своё мнение?

        На что писатель спокойно ответил:

        – Да, я здесь, потому что это единственное место, откуда её не видно.


        …Настя улыбнулась: знаменитый французский писатель был не совсем прав в данном случае, но как умён и находчив!

        Их речной трамвай повернул назад. Звёзды спрятались за тучки, и на палубу упали первые тяжёлые капли дождя. Стало весьма прохладно. Пришлось надеть лёгкую, тоненькую курточку. Надо было спускаться на нижнюю, крытую палубу, но дождь вдруг идти передумал, обрадовав всех, кто находился наверху.

        Откуда-то  появились   одноразовые   стаканчики  с  вином  и  ломтики знаменитого французского сыра со  специфическим  неприятным запахом. И почему французы считают его деликатесом?  Анастасия охотно уступила свою порцию сыра сидевшей рядом Нинуле, а сама стала пить маленькими глотками вино, оказавшееся очень вкусным.

        Тучи куда-то бесследно исчезли. Слышно было, как волны, набегающие от движения встречных водных  трамвайчиков,  мягко  плещутся  за  бортом, размывая отражение звёзд в реке.

        Насте стало невыносимо грустно оттого, что рядом с ней нет Серёжи, и он не видит всё то, что сейчас созерцает она.

        «Ничего, придёт время, и мы обязательно побываем в этих местах вместе. Этими  ощущениями  восторга  от  посещения  мест  такой  удивительной красоты пресытиться невозможно, – утешала себя Настя. – А теперь, главное, купить Сергею хороший, оригинальный подарок».

        На  следующий  день  она отсыпалась до двенадцати дня – копила силы на ночное шоу. Проснувшись, увидела, что Нинуля тоже никуда не ушла. А жаль! Так хотелось излить свои чувства на бумагу. При ней не получится – на поэтическую музу она совсем  не  похожа. Настя  фыркнула, засмеявшись. Нинуля  удивлённо и подозрительно уставилась на неё.

        – Чего это вдруг вы так развеселились, милочка?

        – Да  это  я  так. Не обращайте внимания, – махнула рукой Настя и опять фыркнула, сдерживая смех.

        – Я что-то не так делаю? – уже сердясь, спросила женщина.

        Пришлось объясняться:

        – Просто, я вспомнила, как однажды ночью много раз ходила на цыпочках из комнаты   в   кухню  (у нас однокомнатная квартира)   и   обратно,   сочиняя  стихотворение, записывала пришедшие в голову слова и снова тихонько, чтобы не разбудить мужа, ложилась опять. Ведь если сразу же не запишешь, потом непременно всё  придуманное  забудется.  Конечно, очень хотелось спать, но, как утверждают поэты, Муза приходит тогда, когда ей захочется. И вот эта самая Муза заставила меня  ещё  раз  подняться  в  половине  пятого  утра и пойти, наконец, дописать начатое. Закончив работу, с облегчением улеглась рядом с Сергеем, стараясь не нарушить его сон.

        А он вдруг говорит мне:

        – Настенька, ну и нахальная Муза тебе попалась – спать не даёт.

        Нинуля молчала. Похоже, она ничего не поняла, но сердиться перестала и предложила:

        – Давайте,  Настя,  потихоньку  собираться, чтобы  потом  не  пришлось торопиться.

        Анастасия  кивнула  головой, соглашаясь, хотя знала, что с этим у неё затруднений никаких не будет – наденет своё единственное выходное платьице и всё.


                * * *


        Вечером  женщин  узнать  было  трудно, каждая была разодета так, как ей позволял кошелёк мужа. На их фоне Настя выглядела более чем скромно.

        В зал  их  долго не впускали. Выстроилась  огромная  очередь, в которой пришлось стоять даже хвастливым американцам, потому что Moulin Rouge никогда не выезжал на гастроли в другие страны. А зачем? Посмотреть  на  то, чего нет ни в одной стране, люди  съезжались со всего света. Билеты  заказывали за много дней вперёд.

        Наконец, очередь стала медленно, но всё-таки двигаться, и пёстрая толпа заполнила  большой холл. Здесь тоже пришлось подождать некоторое время.

        Через несколько минут появилась женщина с журналами в руках, на обложках которых красовалась эмблема Moulin Rouge, и развернула один из них. Настя увидела цветные фотографии танцующих полуобнажённых  девушек   с   точёными   фигурками и ослепительными улыбками. Каждая из них была потрясающе красива.

        «Отлично! – обрадовалась Анастасия. – Это  то, что  мне  нужно. Серёжа, отшучиваясь, сказал привести ему девочку из Moulin Rouge. Будет ему девочка – и не одна. Теперь моя очередь пошутить».

        Настя купила журнал, заплатив шесть евро, и поспешила в зал занять своё место. Оно оказалось очень неудобным, половину сцены она видеть не могла. Это огорчало. На  длинном  столе, за  которым  сидели туристы из её группы, стояли бутылки с шампанским, бокалы на высоких ножках и большие стаканы с апельсиновым соком для детей. Шампанское было настолько вкусным, что Анастасия не заметила, как выпила весь бокал. Настроение поднялось мгновенно, хотя и так было хорошим, несмотря на неудачное место. Но стало окончательно понятно, что всю сцену она отсюда не увидит. Оглядевшись по сторонам,  заметила, что  рядом  за  таким же огромным столом сидят всего три человека: двое мужчин и одна женщина, которая почему-то часто и громко смеялась. Прислушавшись к их разговору, Настасья поняла, что говорят по-английски, и, вероятнее всего, эти люди – американцы. Англичане ведут себя более чопорно.

        Люстры  погасли, занавес  поднялся – и  огромная  сцена засияла огнями и запестрела яркими нарядами полуобнажённых танцующих девушек. Это  было  феерично красиво! Зал взорвался шквалом аплодисментов. Но сидеть и вытягивать шею изо всех сил, чтобы увидеть пусть не  всю  сцену, но хотя  бы  чуть– чуть  больше,  было неприятно. От этого портилось всё впечатление от шоу, и Настя, пригнувшись, чтобы не  мешать  зрителям, на  цыпочках  подошла к соседнему, почти совсем свободному столу.

        Наверное, эти  трое  закупили  все  места  за  ним. Но ведь им пришлось заплатить зря большие деньги. Весь зал переполнен, а здесь пустовало семнадцать стульев. А вдруг  они  ждали  ещё кого-то или просто хотели, чтобы им никто не мешал?

        Анастасия всё-таки рискнула и шёпотом попросила:

        – Excuse me. May I take the seat next to you? I can’t see anything over there.11

        11 – Извините. Можно мне занять место рядом с вами? Мне ничего не видно вон там. (англ.)
 
Все  трое  с  нескрываемым любопытством уставились на неё, пытаясь рассмотреть потревожившую  их  особу. Удовлетворив своё  любопытство, двое мужчин сказали одновременно:

        – Yes, you may. Sit down, please.12

        12- Да, можете. Садитесь, пожалуйста.(анг.)

        И женщине ничего не оставалось, как кивнуть головой в знак согласия.

        – Thank you,13 – прошептала Настя и тихонько уселась на удобное место.
       
        13- Благодарю вас.(анг.)

        Большая сцена и огромный зал были видны теперь отлично.

        Вдруг  прямо  над  головами зрителей неизвестно откуда появились забавно одетые люди, которые шагали в воздухе под потолком высокого зала, как будто у них под  ногами  была  твёрдая  почва. Они  что-то говорили по-французски, смеялись, танцевали, даже выделывали разные коленца. Никаких поддерживающих устройств видно не было. Зрелище оказалось необычным и вызвало бурные аплодисменты.

        Затем на сцене вновь появились танцующие девушки. Они сменили свои наряды на  ещё  более  эффектные, и каждая  из  них  по-прежнему оставила неприкрытыми красивую упругую грудь и плоский животик. Это  не выглядело вульгарно. Эротика в сочетании с искусством танца вызывали всеобщее  восхищение. Публика любовалась грациозными девушками.

        Великолепный  танец  сменило  действо, подобного  которому  Настасье не приходилось видеть раньше. На сцене появился  огромный, с высокими  прозрачными
стенками аквариум, наполненный чистой водой. В нём плавала большая змея.

        Затем появилась девушка ослепительной красоты в сопровождении стройного симпатичного юноши.

        Они  погрузились  в  воду  с  головой. Все  трое  извивались  в  воде, демонстрируя чудеса пластики человеческого и змеиного тела.

        Было восхитительно красиво и немного страшновато, особенно, когда змея обвилась вокруг тела девушки.

        Но  вот,  наконец,  юноша  спасает  девушку  и  получает  заслуженные аплодисменты.

        Разнообразные, очень  интересные  номера  сменяли друг друга, заставляя публику восхищаться высоким мастерством исполнения.

        Финальная часть программы вызвала восторг всего зала.  Сцену  заполнили  танцоры,  облачённые в одежду нежно-розового цвета: красавцы мужчины в розовых рубашках и  брюках  и  ослепительной  красоты  девушки в розовых атласных мини– трусиках и такого же цвета высоких  сапогах. Голову  каждой   украшала  большая диадема, а сзади находились светящиеся, постоянно меняющие  цвет крылья больших искуственных бабочек и множество длинных, воздушно–пушистых, свисающих розовых хвостиков, создающих эффект невесомости этой, на самом деле, тяжёлой конструкции.

        Всё это изящно двигалось, улыбалось, светилось и переливалось, колыхаясь розовой  пеной  на  огромной  сцене. Этот праздник неоспоримой истинной красоты словами описать невозможно.

        Зрители  встали  в  едином порыве, не переставая аплодировать и пытаясь навсегда запомнить  блистательное  выступление, запечатлеть в памяти и в сердце потрясающее   созвездие   красивых   и   талантливых  артистов, дарующих людям незабываемые  мгновенья яр- кого праздника в их жизни.

        Спектакль  был  окончен, занавес опущен. Зрители, потрясённые увиденным, стали неохотно покидать зал.

        Настя  зашла  в  небольшое помещение, где продавались  всякие  изящные  вещицы,  и  сразу  же  увидела  зеркальце, которое  просил  привести  сын  для
своей невесты.

        – Пятьдесят евро, – сообщила цену продавец.

        Ого! Это почти половина того, что у неё осталось в наличии. Но желанное зеркальце всё же купила. Очень хотелось порадовать любимого сына.


        В дешёвую гостиницу в районе Монмартра добирались пешком. Ощущение праздника не покидало всю дорогу.
Париж не спал, сияя  огнями  красочных реклам, затейливо меняющих свой рисунок почти каждую секунду. Нинуля отстала от группы, и Настасье пришлось вернуться, чтобы помочь ей добраться до гостиницы.

        Предстоял переезд в Реймс, а вещи не были ещё собраны.
 

                * * *


        Двухъярусный автобус стремительно, но бесшумно и плавно нёсся по широкой, идеально  ровной  дороге. Создавалось  впечатление полёта. В верхнем салоне, где находились  туристы,  несмотря  на  одуряющий  зной, – вся  Европа  страдала  от невероятной жары – было прохладно. Работали кондиционеры.

        Тихо звучала тихая, приятная музыка. За окном мелькали красивые, словно большие  игрушки, домики  с  яркими  черепичными  крышами, уютными двориками и большими, нарядно выглядевшими, цветниками.

        Вскоре  их  сменили  ярко–зелёные, аккуратные, радующие глаз поля, на которых часто встречались ветряки, неторопливо вращающие свои мощные лопасти. Старушка Европа заботилась об экологии.

        Многие  туристы  дремали, устав  от  долгого  переезда. А Насте хотелось непременно запомнить всё интересное, что встретится на её пути.

        Наконец, автобус  проехал  по  чистеньким  небольшим улочкам Реймса и остановился недалеко от величественного собора, где  короновались  обычно все французские короли, кроме Филиппа XVIII. Он не прошёл церимонию коронования в связи с тем, что эта церимония могла оказать пагубное воздействие на его хрупкое здоровье.

        Анастасия  зашла  вместе со всеми,  решив  ещё раз осмотреть внутренние убранства древнего здания, потому что не всё запомнила в первый раз, посетив его
несколько лет тому назад.

        Здесь,  конечно, всё  было  по-прежнему  красиво  и  величественно, как впрочем, и несколько столетий тому назад.


        После  духовной  пищи  всем  туристам  захотелось  вкусить  иной, чтобы поддержать бренное тело, тем более, что по дороге в Реймс, Марина обещала повести в кафе, где можно будет отведать настоящих французских, специально приготовленных лягушек.

        – Неужели это съедобно?! – морщась, с отвращением спросила одна пышная дама.

        – Не только съедобно, но и вкусно. А у кого сильное предубеждение, тот может заказать себе другое блюдо. Выбор большой, – ответила Марина.

        «Наверное, пойдут  в  то  же кафе, где я побывала в прошлую поездку», – догадалась Настя.

        Настасье тогда лягушки, вернее их лапки, понравились. Они, действительно, оказались вкусными, особенно, если их приправить одним из разнообразных соусов, находящихся на столике.

        Ловкие  китайцы  очень  быстро и чётко обслуживали туристов, которые с помощью экскурсовода, владеющего французским, заказывали еду.

        Но в этот раз Анастасия туда не пошла. Валюты оставалось слишком мало, а ей давно хотелось купить чемодан  на  колёсиках,  потому  что  устала  таскать
тяжёлую,   старую,   неоднократно   зашитую   руками мужа, сумку.

        Туристы потянулись за экскурсоводом. Площадь перед собором опустела. И Настя осталась одна.

        Вокруг  соборной  площади  находилось  много магазинчиков, предлагающих разные товары. Она заходила в каждый, с любопытством разглядывая вещи, аккуратно разложенные на полках. Продавцы сразу же бросались к ней, вежливо предлагая свои услуги, стараясь продать хоть что-нибудь. Вся  надежда  была,  в  основном,  на туристов, так  как городок  небольшой,  поэтому  покупателей почти не было.

        Наконец,  женщина  обнаружила  то,  что  искала. Выбор сумок на колёсиках был  огромен: маленькие и большие, разной формы и разного цвета. Анастасия даже растерялась  сначала, но  потом  решила  купить  маленькую  и, что было весьма существенно, недорогую.


        Солнце стояло уже высоко, день клонился к вечеру. И тут Настя заметила на нижней ступеньке собора мужчину с аккордеоном. Перед ним стояла тарелочка, где лежали мелкие монетки и несколько более крупных, достоинством в один и два евро. Они поблескивали на солнышке, приглашая раскошелиться прохожих.

        Вскоре появилась группа людей и остановилась неподалёку.

        Судя по всему, это была семья из пяти человек. Пожилая и молодая пары с улыбкой смотрели, о чём-то переговариваясь,  на  светловолосого,  в  коротеньких штанишках мальчика лет трёх отроду.

        Аккордеонист, надеясь  на  щедрое  вознаграждение, растянул меха своего инструмента. Зазвучала прекрасная музыка, заполняя собою пространство. Она как будто струилась из-под пальцев играющего и стекала по клавишам, растворяясь в воздухе и улетая ввысь.
Взрослые замолчали, наслаждаясь льющимися нежными звуками. Казалось, что даже палящее солнце умерило свой пыл, заслушавшись.

        Вдруг чудесную мелодию сменил задорный, подмывающий броситься в пляс, мотив. Появилось ощущение праздника.

        Услышав весёлые звуки, мальчонка удивлённо оглянулся и, увидев мужчину с аккордеоном, помчался  к  нему. Его  ручки, ножки и туловище  были  невероятно худенькими и тоненькими. Он был похож на живую куклу. Прямо  мальчик-с-пальчик какой-то.

        Остановившись перед уличным музыкантом, малыш стал пританцовывать, смешно дёргаясь всем худеньким телом и забавно взмахивая ручонками. Взрослые наблюдали за ним, смеясь и щёлкая непрестанно фотоаппаратом, чтобы запечатлеть интересный момент. Натанцевавшись  вдоволь, мальчик-с-пальчик  переключил своё внимание на тарелочку с металлическими денежками, сверкающими под лучами заходившего солнца. Он быстро, как ртутный шарик, подкатился к ней на тоненьких  ножках и попытался
взять  их. Непослушные  монеты не помещались в маленьких ладошках, то одна, то другая или сразу несколько выскальзывали между пальчиками  ребёнка, но он упорно пытался захватить все сразу.

        На  лице  изумлённого  музыканта  отразилась целая гамма  чувств.  Они,  словно  тени,  сменяли друг друга. Его забавляло поведение мальчишки, но видеть, что заработок исчезает на глазах, было явно неприятно. Однако, из деликатности, он не произнёс ни звука. А мальчишка старательно и деловито засовывал денежки в карманчик своей курточки с короткими рукавчиками.

        Наконец, вмешались  его  родители. Они  подошли  и  стали уговаривать маленького грабителя положить деньги обратно. Тот не соглашался, упрямо мотая головой. Тогда пожилой мужчина достал из своего портмоне несколько монет и стал бросать одну за другой в тарелку. Звон  монет  понравился  малышу, и мальчик, подражая дедушке, стал делать то же, опустошив  свой  карманчик. Инцидент был благополучно разрешён.

        Видя, что  Настя  всё ещё смеётся, взрослые члены семьи подошли к ней.

        – Were you watching it? It was so funny, isn’t it?14

        – Yes, it was very funny. Is the baby your sun?15  –
обратилась она к молодой паре.

        – Yes, he’s our sun.16

        14 – Вы наблюдали это? Было забавно, не так ли? (англ.)

        15 – Да, это было очень смешно. Малыш ваш сын? (англ.)

        16 – Да, он наш сын. (англ.)
 
        – How old is he?17

        – Our baby is nearly three years old.18

        – What’s his name? Tell me, please.19

        – Sam. His name is Sam.20

        – Where are you from? Are you from America?21

        – No, we are from Canada. And you?22

        – I am from Ukraine.23

        – Ukraine. Where is it?24

        17 – Сколько ему лет? (англ.)
        18 – Нашему малышу около трёх лет. (англ.)
        19– Как его зовут? Скажите мне, пожалуйста. (англ.)
        20 – Сэм. Его зовут Сэм. (англ.)
        21 – Откуда вы? Вы из Америки? (англ.)
        22 – Нет. Мы из Канады. А вы? (англ.)
        23 – Я из Украины. (англ.)
        24 – Украина. Где это? (англ.)
 
        Она поняла,что её страна ещё мало известна в этом большом мире ,и стало почему-то грустно.
        В  это  время  туристки  из  Киева позвали Анастасию. Все уже садились в автобус. Пришлось  поспешно  попрощаться. Канадцы  махали  Настасье руками, пока украинские путешественники не исчезли из виду.

        Теперь автобус направлялся в Бельгию, где Анастасия ещё не была ни разу.

        А  пока  экскурсовод  предложила  посмотреть  какой-то  художественный фильм. Настю  это  не  интересовало. В такие моменты,когда все переключали своё внимание на экран телевизора, она  обычно  доставала  дешёвенький  блокнотик и  записывала свои впечатления  и  наблюдения  за  прошедший день, делая краткие наброски. Потом, дома, будет долго разбираться в трудно читаемых каракулях.

        Зафиксировав на бумаге всё, что показалось интересным, Настасья закрыла глаза и попробовала задремать, как поступили уже другие туристы.


                * * *


        В микрофоне послышалось покашливание и какой-то шорох, затем экскурсовод сообщила, что группа подъезжает к границе.

        Пересекли   границу   Бельгии.   Зазвучал   гимн Появилось вкусное вино рубинового цвета.

        Настя  кое-что  знала  о  стране  из  телевизионных  передач: во  главе государства стоит король, а страной управляет двухпалатный парламент. В итоге, в Бельгии – конституционная монархия. А в её столице – Брюсселе обосновалась штаб–квартира НАТО. И всё. Не густо, надо сказать.

        Анастасия приготовилась слушать экскурсовода.

        Как всегда, Марина стала давать краткие сведения о стране:

        – Бельгия – маленькая страна, меньше Рязанской области. Она втиснулась между Нидерландами, Германией, Люксембургом и Францией. Её ландшафты поражают разнообразием. На юго–востоке высятся горы Арденны. Холмы Центральной Бельгии обрамляют низменные равнины Западной Фландрии, изрезанные водоотводными каналами. А на побережье Северного моря громоздятся  дюны  высотой  до  30  метров. Здесь царство приморского климата с жарким летом и мягкой зимой. А влияние Гольфстрима сказывается в том, что на побережье не бывает  резких  перепадов  температур, – звучал в салоне голос экскурсовода.

        За окном время от времени проносились очаровательные бельгийские городки с красивыми  ратушами и старыми  площадями, потом  их сменили просторные поля и плантации плодовых деревьев.

               
        "Красиво",– подумала Настя и незаметно для себя уснула….
       
        Очнулась от громкого сообщения:

        - В Брюсселе находится резиденция правительства Королевства Бельгии. Несколько дней и ночей имеем возможность побыть в этом городе и мы с вами. Вот наша гостиница, кстати. Берите  ваши  вещи, а в холле я раздам  вам  ключи от номеров. Даю час на приведение себя в порядок, небольшой отдых, затем погуляем по городу.

         "Всего час. Больная нога не успеет отдохнуть. Травма всё чаще даёт о себе знать», – огорчилась Анастасия.
         Осмотр начали с  одной  из  красивейших  в мире площадей Гранд Пляс. Здесь  каждое  здание  имеет   неповторимый   облик:   причудливая   резьба,
бесчисленные колонки, гирлянды и изваяния украшают фасады с фантастическими фронтонами25.
– Обратите внимание на 96-метровую башню ратуши, которая была построена между 1401 – 1455 годами. Скульптура  на  фасаде, относящемся  к эпохе  барокко, воспроизводит сцены из истории города. А на другой стороне площади – Дом Короля. Сегодня здесь Исторический музей с огромным собранием предметов  искусства  и  костюмов  для  Манекен  Пис- «Писающего мальчика». Автор И. Дюкенуа, 1619 год. Принято, чтобы  главы  иностранных  делегаций  привозили  милому  проказнику национальный костюм своей страны или военную форму.

         Экскурсовод повела группу к знаменитой фигурке, считающейся воплощением бунтарского духа брюссельских бюргеров. Там уже собралась огромная толпа туристов из разных стран мира, с интересом наблюдавшая за ритуалом переодевания. Мальчик вёл себя вполне прилично и даже не думал писать, позволяя переодеть себя в новую одежду.

         "Забавно, но ничего особенного», – подумалось Насте.

         Её уже очень беспокоила травмированная нога.

         "Говорил же мне Серёжа: не уезжай, долечись, – так не послушалась», – корила она себя, шагая за группой, прихрамывая.

 
25 Фронтон – (фр. fronton) – архит. Завершение фасада здания, представляющее собой треугольную плоскость, которая ограничена по бокам скатами крыш, а у основания карнизом.
 

         Вскоре они очутились в квартале Святого острова за рыночной площадью. Благодаря  отменным   ресторанам,   эта   часть  города  получила  прозвище
«Чрево Брюсселя».

         Проход между  бесчисленными  ресторанчиками и небольшими кафе был узеньким, потому что их владельцы в летнюю пору выставляли столы и стулья прямо под открытым небом, занимая свободное место. Служащие этих заведений наперебой со всех  сторон  зазывали  к  себе, выкрикивая  названия  всяких  деликатесов  и экзотических  блюд  на  русском  языке. Как  они  угадывали, что  перед  ними русскоговорящие туристы – уму не постижимо! Что нас выдаёт? Неуверенность в себе? Запах бедности? Что?
 
         И  вдруг  раздался  голос  мужчины, шедшего  со  своей  женой  впереди Анастасии.

         -А мороженого хека у вас нет? – спросил он ехидно.

         Лицо  владельца  ресторанчика  изобразило  сильное  недоумение  и  даже растерянность по поводу того, что такого неизвестного для  него  деликатеса как
«хека» у него нет.

        - Очинь–очинь  жаль.  Хека  нета.  Хека  нета,  –повторял он, почему-то кланяясь.

         Слышавшие вопрос и ответ туристы, громко расхохотались. У них дома хек в разряд  деликатесов  не  входил, там  его  прозвали  «народным  кормильцем» за относительную дешевизну и изобилие на прилавках.

         Нога болела всё сильнее. Настя  еле–еле  поспевала  за своей группой, направлявшейся  к  собору  Святого  Михаила, высившегося  на  склоне  Верхнего  города. К  нему  вели  многочисленные  широкие  ступени, которые преодолевать становилось труднее и труднее. Наконец, уже  устав от боли, она попала внутрь собора и сразу же села на ближайшую деревянную скамью, до блеска отполированную одеждой многих посетителей, сидевших здесь до неё.

        Было прохладно и сумеречно. Величественные своды собора поражали своей монументальностью и красотой, располагая к размышлениям.

        Анастасия где-то читала, что архитектура – это застывшая музыка, но смысл сказанного  поняла  только  сейчас. Свод   центрального  нефа  поддерживался романскими столбами, украшенными фигурами двенадцати апостолов. Сквозь большие витражи, составленные из разноцветных  стёкол различной конфигурации, лился скудный, рассеянный свет. Некоторые из витражей сохранились ещё с ХVI века.
Печальные, мудрые лики святых, глядевшие из больших позолоченных рам, навевали грустные мысли о том, что жизнь человеческая быстротечна. Они как будто укоряли Настю за что-то. Может быть, она бездарно тратит свою жизнь на мелочи, вместо того, чтобы делать только то, что нужно и полезно людям. А может, они хотели подсказать ей, чтобы она обратила внимание на тех, кто нуждается в её заботе и помощи,когда вернётся домой.

 
26 Неф – ( фр. nef < лат. navis корабль ) – архит. к о р а б л ь – первонач. –
продольная часть христианского храма
 
        Ведь в суете и спешке можно пройти и не заметить таких людей. Многие, кто получил  от  жизни  гораздо  больше, чем  заслуживают, ходят  по  земле сытые и довольные собой, равнодушно взирая на нуждающихся и страждущих. За последние годы так называемой «независимости» появилось невероятное количество нищих и бомжей.

        Анастасия  не  раз  видела, как бедные люди роются в огромных мусорных баках, пытаясь отыскать что- нибудь пригодное для жизни.

        Бывало, она  подходила к таким несчастным и протягивала пять или десять гривен. Реакция почти всегда была одинаковой: недоверчивость, недоумение и даже – не подвох ли это? – читалось на их лицах, а потом внезапная радость и сверхмерная благодарность, как будто им только что подарили полжизни.

        Один из них, седой, но ещё моложавый старичок, предложил отработать эти деньги, уверяя, что умеет делать многое по дому.

        – Мне бы работу найти, – сказал он грустно, с надеждой заглядывая ей в глаза.

        Работы у Насти не было. Со  своим  нехитрым  хозяйством они с Серёжей справлялись сами.

        А  вот  бомжиха, лет  пятидесяти, взглянув на десять гривен, которые получила от Насти, нахально сказала:

        – Могла бы добавить ещё. Чего морщишься? Знаешь, как в подвале холодно? Ну да, пахнет от меня. А водка – она не только тонус поднимает, а согревает ещё. В жару я не пью. Ясно?

        Настасья ушла в смятении. Чем ещё можно помочь слабым, несчастным людям? Ведь их стало так много теперь. Даже президент, имеющий огромную силу власти, ничего  не  может поделать… или не очень хочет, чтобы граждане его страны не находились в таком скверном положении. Люди умирают от голода сейчас, в наши дни, а им (в утешение что ли?) по телевизору рассказывают о голодоморе 1932-1933 годов. Зачем? Чтобы отвлечь от голодомора нынешнего? Многие, спасаясь, убегают в благополучные, но чужие страны, в надежде заработать на хлеб насущный, живя при этом в постоянном страхе и унижении.

        Нас 52 миллиона – гордо красовалась фраза на экранах телевизоров, а всего через несколько лет население страны сократилось до 46 миллионов. Куда девались 6 миллионов? Потери оказались такие же огромные, как в годы Великой Отечественной войны.

        Но тогда люди знали, за что отдают свои жизни. А теперь? Кучка шустрых дельцов и проходимцев присвоила всё то, что принадлежало миллионам простых людей, оставив их на вымирание. Выживает сильнейший? А может всё-таки подлейший? О какой силе идёт сейчас речь?  Среди  ушедших  в  мир  иной от безысходности и жестокой несправедливости из-за таких вот «сильнейших» было много талантливых и просто добрых  людей, которыми  могла бы гордиться наша   страна.   Немало   молодых   парней   покончили  жизнь  самоубийством от отчаяния, в  то  время  как  власть предержащие  любого  ранга  отбирали последние крохи у простых, наивных людей хитростью, обманом, убеждая, что  всё  делается  для  блага  народа, при этом равнодушно взирая на умирающих от их же бездарных, а зачастую преступных деяний…


        Анастасия очнулась от грустных мыслей и оглянулась вокруг. Увидев лик святого Михаила, вдруг взмолилась: «Святой Михаил, ради моего погибшего на войне отца, которого звали как тебя, помоги мне. Сними боль с ноги, прошу тебя!»

        Молиться, к своему стыду, она не умела, поэтому шептала то, что приходило в голову и что подсказывало ей сердце.

        Прошло почти минут двадцать. Некоторые туристы уже потянулись к выходу. Значит, – пора. Настя  поднялась и  последовала  за  ними. Теперь  предстояло спуститься по многочисленным ступенькам.

        «Спускаться значительно легче, чем подниматься», – мысленно утешала она себя и неожиданно заметила, что нога почти не болит.

        Что это? Её слова услышал Святой Михаил или она просто успела отдохнуть, сидя на скамье  в  соборе? А может, это самовнушение? Говорят, так бывает. Кто ответит на её вопросы? Ладно, главное, что ей стало значительно легче, и она сможет увидеть Гранд Пляс на этот раз ночью.
 

        На  знаменитой  площади, несмотря  на  полночь, собрались тысячи людей с разных континентов, чтобы увидеть это волшебное, как сказка, действие. В густой тьме летней ночи вдруг осветилась яркими, разноцветными  огнями  огромная стена старинного здания. И в это же мгновение зазвучала чарующая, проникающая в душу, сердце, разум музыка. Цветомузыка растекалась невероятными, невиданными красками, сменяющими  одна  другую,  как  стёклышки  в  калейдоскопе, по  фантастически преобразившейся  стене и растворялась в воздухе в виде вызывающих восхищение звуков. Это было удивительное, незабываемое по своей красоте слияние музыки и красок.


        … Однажды, когда Анастасия побывала в Испании, нечто похожее, чарующе прекрасное ей удалось увидеть в Барселоне.

        После   экскурсии   по   уникальному   городу, где каждое здание было неповторимо, благодаря  талантливым  и  неравнодушным  архитекторам, вечером предстояло посетить поющие фонтаны.

        Свободное  время  ещё  было, и экскурсовод предложила посетить местный аквариум за отдельную плату, не входившую в стоимость путёвки. Настя согласилась и не пожалела об этом.

        Разнообразие представленной флоры и фауны Средиземного моря поразило её.

        За толстыми стёклами в прозрачной, как  слеза  ребёнка, воде  спокойно плавали маленькие рыбёшки и большие хищные рыбы разной окраски и формы. Многие из них прятались между камней и водорослей, наверное, от яркого освещения помещения, по которому ходили посетители, с большим интересом разглядывая жителей огромного аквариума, имевших неосторожность попасть в плен к людям.

        Иногда  некоторые  рыбы сами подплывали к стеклу и с явным любопытством наблюдали своими большими выпученными глазами за странными существами, неуклюже передвигающимися на длинных  отростках–ногах, при этом,  противно шаркая ими по полу при ходьбе, а другими, верхними  отростками с длинными  пальцами, тыкали в них, серебристых красавиц, бесцеремонно показывая друг другу.

        Небольшая красная рыбка возмущённо дёрнула хвостиком и что-то сообщила на своём,  рыбьем, языке, который  никто  из  этих неприятных двуногих никогда не слышал, своей соседке в ярко–жёлтом окрасе.

        – Похоже, рыбы тоже изучают нас, – почему-то шёпотом сказала Настя своей спутнице из группы Светлане. – И мы им чем-то не нравимся.

        – Ещё  бы! Мы  же их ловим, сдираем с них чешую, жарим, варим и поедаем ежедневно тоннами. Кому понравится?

        – Ну да. А эти ужасные рыбные дни, которые устраивались долгое время один, а то и два раза в неделю. Наверное, в тот период рыбы объявляли траур и проклинали прожорливых хищников, называющих себя людьми. А красная и чёрная икра! Съеденные икринки никогда уже не станут даже мальками! Ужасно! Мы же в их глазах – чудовища!

        – Ну, успокойся! Они тоже хороши. Одни акулы чего стоят! Попадись им только в зубы. Просто в природе так устроено: все кого-то  поедают.  Кстати, посмотри на эту мурену. Ух, какая страшная! Хорошо, что за стеклом. Так что мы, пожалуй, квиты.

        Действительно,  вид  у  этой рыбины был очень устрашающий и неприятный. Угроза исходила от неё. Проплывавшая мимо симпатичная, с чёрно–белыми полосками на  плоских  боках рыбка  испуганно  метнулась в сторону от подстерегавшей её опасности.

        – Испугалась, бедняжка, – посочувствовала Анастасия. – Интересно, а есть в природе рыбы в клеточку?

        – Всё  может  быть, пойдём, – ответила  Светлана  и  потянула Настю к эскалатору.

        Женщины  встали  на  медленно движущуюся дорожку. Они двигались внутри восхитительного, прозрачного туннеля.

        Теперь водное пространство за стеклом окружало их с трёх сторон: слева, справа и сверху. Было необычно наблюдать, как над головами проплывали зубастые акулы, лениво шевеля плавниками.

        – Ой! – вдруг сказала Настя, – вон рыбка в больших и маленьких горошинах. Какая красивая!

        – Где? Где? – завертела головой Света, но увидеть  красавицу  с  тёмными боками, раскрашенную природой большими и маленькими белыми кружочками, не успела, потому что лента эскалатора двигалась, не останавливаясь.

        Рядом со стеклом, как оловянные солдатики, стояли, не шевелясь, маленькие рыбки с забавно подогнутыми хвостиками, очень похожие на черных шахматных коней.

        Здесь  были  даже  кораллы, поражающие своей красотой и яркой окраской.

        «Похожи на сказочные маленькие цветочки», – подумала Анастасия, любуясь и восхищаясь творением моря.

        – Настя, посмотри направо, ты недавно, шутя, говорила о рыбке в клеточку. Вот она. Правда, клеточка мелковата, но всё-таки это, действительно, рисунок в клетку. Поразительно, правда?

        Под  конец  их  ожидал  очень  приятный сюрприз. Им показали (уже вне аквариума)  несколько  маленьких  забавных  пингвинчиков. Они  были  такие трогательные.

        Настасья и Светлана шли, делясь впечатлениями от увиденного, по длинному мосту к  условленному месту, где  их  ждали водители автобуса. Настроение было отличное и, казалось, теперь их уже ничем нельзя было удивить.

        Украинские  туристы  заняли  свои  места, и автобус направился к поющим фонтанам.
 

        Ночь наступила как-то мгновенно. Просто свалилась откуда-то, не давая возможности  рассмотреть старинный дворец, к которому они подъехали. Но через несколько минут вспыхнули огни фонарей, осветив огромную широкую лестницу с тремя большими площадками, на которых находились не работающие в это время фонтаны. Самый большой из них расположился посередине.

        Тысячи  людей  уселись прямо на ступеньки в ожидании необычного зрелища.
Вдруг беспросветная тьма опять накрыла людей, лестницу, фонтаны и всё вокруг, и в этот момент полилась музыка дивной красоты. Она была так проникновенна, что у Насти защемило сердце. Хотелось смеяться и плакать одновременно. Какие струны души  смогли  задеть  эти  звуки? Этот вопрос остался без ответа, потому что неожиданно ожил самый большой фонтан, взметнувшись многочисленными струями воды разной высоты, формы и расцветки, вызвав бурю аплодисментов.

        Фонтан то бурлил и пенился, ежеминутно окрашиваясь в разные цвета… то взмывал  высоко  в  тёмное небо, как будто устремляясь к ярким звёздам, тоже наблюдавшим за его танцем, похожим на страстное испанское фламенко… то вдруг резко опадал цветным каскадом в огромную круглую чашу… то, озорничая, обрызгивал восторженных людей мелкими брызгами…

        Иногда  казалось,  что  это  не  фонтан  вовсе,  а огромный волшебный цветок, играющий своими, раскрашенными в разные цвета и оттенки, причудливыми, большими лепестками. В воздухе висели миллиарды хрустальных капелек, переливаясь всеми цветами радуги.

        Насте хотелось смотреть  на  это бесконечно. Но хорошее, как известно, всегда  заканчивается  быстро. Утешало  только  то, что  ей  удалось  купить видеокассету о Барселоне. На ней был и поющий фонтан. Жаль только, что им можно было любоваться всего несколько минут, глядя на экран телевизора.

        Вот  бы  хоть раз ещё побывать там! Но вряд ли получится. Слишком много существует на свете стран, в которых ещё не была никогда. Ощущение новизны всегда волновало её.

        Теперь впереди был Люксембург. Интересно, каков он? Помнится, хозяйка их ателье с восторгом рассказывала собравшимся вокруг неё швеям о том, как побывала в этом удивительном городе и жалела, что ей пришлось слишком мало времени быть там.

        Настасья внимательно слушала и вдруг ей захотелось непременно побывать в тех местах.

                * * *


        Люксембург – столицу  Великого  герцогства, можно  сказать,  быстро проскочили.  Гид  поведала,  что  здесь  сосредоточены  многие  органы Евросоюза:Европейский суд, Европейский инвестиционный банк и много других его сородичей. А расцвет сталелитейной промышленности на юге страны способствует притоку денег в столицу.

        «Наши конкуренты по производству металла»,– мелькнула мысль и тут же исчезла, потому что внимание Насти привлекло здание, которое Марина назвала Нотр–Дам, – как в Париже. Двойник, что ли?

        Входной  портал в собор Богоматери  находился со стороны тесной улочки. Зато сам храм ХVII века поражал простором и величавостью. В южной части церкви находилось особо почитаемое изображение Богоматери «Утешительница скорбящих».
К этому образу каждый год в третью и четвёртую недели после пасхи начинается массовое паломничество. Все хотят возложить свои страдания на кого-то, тем самым,  облегчая  свою  участь.  Что ж, нормальное человеческое качество. Большинство людей – эгоисты, к сожалению.

        Лик Богоматери Настасья нашла минут через пятнадцать, медленно двигаясь по храму и невольно сравнивая его с парижским тёзкой.

        Около  образа  толпились  люди,  в  основном, это были женщины. Они что-то шептали, молясь и часто осеняя себя крестом, и просили… просили… просили… каждый о своём.

        Анастасия подошла к «Утешительнице скорбящих» ближе и хотела, было, сама попросить, чтобы сын, наконец, женился, и появились бы на белый свет внуки.

        О ноге она уже и думать забыла, хотя под вечер иногда чувствовала лёгкую ноющую  боль, которая  после  ночи  (спасибо Святому Михаилу!)  исчезала, но, посмотрев на образ Богоматери, вдруг подумала:

        «Как  она,  наверное,  устала  от  нас!  Мы  все  что-то выпрашиваем у неё без конца».

        И Настю пронзило острое чувство жалости, ей захотелось самой утешить Богоматерь, прикоснуться рукой к её щеке, поблагодарить за всех тех, кого ей пришлось утешить за много веков.

        Вдруг женщина ощутила, что ею завладело странное состояние: в сознании  чётко  обозначилось знание того, что в жизни случится что-то очень значимое для неё, важное и необыкновенно хорошее. Это состояние не покидало Анастасию.

        Ожидание чуда теперь будет сопровождать её повсюду…

               
                * * *


        Однажды в детстве она уже испытала необыкновенное состояние души, которое словами передать трудно. Это запомнилось на всю жизнь.

        Настя присела на одну из скамеек и невольно погрузилась в воспоминания…


        … К  празднованию  Первомая  школа  начала  готовиться  ещё  в  апреле.  Ученики  старших классов оставались после уроков и делали из белой, очень тонкой папиросной бумаги нежные цветочки. Затем, в канун праздника, цветы прикрепляли на сломанные накануне  веточки  с  живыми, ещё не увядшими, зелёными листочками. На ночь концы веточек погружали в воду, а утром, когда старшеклассники выстраивались колонной на школьном дворе, каждый  ученик (или ученица) получал  одну  из  них.

        И  вот  колонна, похожая на цветущий  вишнёвый сад, направлялась в центр города к памятнику Ленину. Около него всегда проводились различные митинги. Сюда  стекались  большие  колонны   демонстрантов из всех школ и различных организаций районного городка.

        Над  ними  колыхались кумачовые праздничные транспаранты, ярко–красные флаги и множество  веток  с  искусственными  белыми  цветочками. Зрелище было необыкновенно красивым и торжественным. Создавалось  ощущение,  что  вишнёвый   сад   плыл по улице сам по себе и, как  это  ни  странно, над ним даже летали жужжащие пчёлы, пытаясь поживиться несуществующим нектаром.

        Шагая  вместе  с  другими, Настя и её  одноклассница  Тамара испытывали радостное волнение. Дух праздника витал над всеми, поэтому хотелось петь, шутить, смеяться, но торжественная обстановка не позволяла расслабиться.

        В  центре  города уже стояла высокая большая трибуна, обтянутая красным материалом, а  над  ней  развевались  полотнища  флагов,  разумеется,  –  тоже пронзительно красных.

        Солидные  дяди  в  шляпах с большими полями, бросавшими тень на лица их владельцев, и  с  алыми  атласными ленточками на лацканах пиджаков улыбались, приветствуя демонстрантов, и время от времени махали руками.

        Из громкоговорителей неслись бодрые патриотические песни. Это поднимало настроение до небес, которые в тот удивительно тёплый для этого времени года день были  необыкновенно синими и без единого облачка. Казалось, даже солнце светило как-то  по-особенному, щедро  разбрызгивая  свои  золотистые лучи над небольшим городком.

        Вдруг музыка прекратилась. Мужчины на трибуне (почему-то там не было ни одной женщины) стали очень серьёзными.

        Один из  них  начал  рассказывать  собравшимся о достижениях в народном хозяйстве страны, и получалось, что жизнь теперь будет очень хорошая. За это ему дружно поаплодировали. Дяди в шляпах выступали по очереди, выкрикивали всякие лозунги, а все присутствующие громко кричали:

        – Ура-а-а!

        Митинг, наконец, закончился, и люди стали расходиться небольшими группами в разных направлениях, предвкушая праздничный обед.

        Настя поковыляла домой одна, отстав от подружек,  потому  что  ремешок  в  старой  туфельке порвался, и идти было очень неудобно.

        Все, идущие в её направлении, спешили домой, обгоняя девочку.

        Вскоре  она  свернула на свою улицу, одноэтажные дома которой утопали в белоснежной пене цветущих вишнёвых деревьев. Весенний день был по-летнему тёплым. Зелёная  сочная  трава  радовала  глаз,  распустившиеся   цветы   благоухали, распространяя сладковатый дурманящий запах, словно приглашая подойти, понюхать и полюбоваться, заодно, их необыкновенной красотой.

        Но вдруг Анастасия почувствовала: вокруг что-то резко изменилось. Куда-то мгновенно исчезло солнце и лазурное небо, не стало видно пышно цветущих садов, потому что с небес посыпались снежинки огромной величины. Они закрыли сплошной белой стеной всё небо, солнце, дома, сады, заборы. Стало почему-то тревожно и даже немного страшно.

        Настя  подняла  голову  и  невольно залюбовалась необыкновенным зрелищем. Нарядные снежинки медленно кружились в воздухе, словно танцуя. Их было так много, больших и ослепительно красивых, грациозно вальсирующих в воздухе, а потом плавно опускающихся на землю, на  изумрудную  упругую  траву, на крыши домов и цветущие деревья!

        Некоторые из них попали на Настю, но она совсем не ощутила холода, хотя была в штапельном платьице с коротким рукавом.
 
        Анастасия с любопытством и восхищением стала разглядывать их и увидела, что каждая из них имеет свой неповторимый великолепный узор. Жаль, что, упав на оголённые руки Насти, они таяли очень быстро.

        Девушка  опять  запрокинула голову, глядя вверх. Казалось, она стояла в центре огромного шара, внутри которого плавали в воздухе невесомые  снежинки. Но вот несколько самых упрямых  солнечных лучиков пробились сквозь снежную пелену, заставив  белоснежных  красавиц  сверкать  и  переливаться волшебными, доселе невиданными красками.

        Поражённая  этим  необыкновенным  зрелищем, Настя  стояла, не шевелясь, понимая, что волшебство скоро исчезнет, как исчезли растаявшие белые звёздочки–снежинки на её руке, смотрела во все глаза, пытаясь  впитать  в  себя  всю эту потрясающую красоту, так внезапно дарованную ей в первый майский день природой.

        И, действительно, снегопад  тут  же  прекратился. Вновь  ярко  засияло солнышко, посылая свои лучики во все стороны, и последние  снежинки,  ещё  не успевшие приземлиться, упали с высоты капельками в виде слепого дождика.

        Настёна, очарованная  увиденным, поспешила  домой. Ей  так  хотелось поделиться своими впечатлениями с кем-нибудь из домашних.

        Дверь  почему-то  долго  не  открывали. Пришлось  постучать  в  окошко родительской комнаты.
 
        Наконец, вышла мама и объяснила, что спала, поэтому не слышала стук.

        – И ты не видела всю эту красоту!? – охнула девушка.

        –Какую красоту? – всё ещё сонным голосом переспросила мать, уходя в кухню.

        – Снежную красоту вперемежку с солнечными лучами! – выкрикнула всё ещё взволнованная Анастасия, следуя за ней.

        Захлёбываясь от переполнявших её чувств, девушка с восторгом рассказала о том, что видела несколько минут тому назад.

        Мать удивлённо смотрела на неё, думая о чём-то своём, не совсем приятном. И видно было, – она не разделяет  восторгов  дочери. Затем  удивление  сменилось озабоченностью, и мать сказала с огорчением в голосе:

        – Ох, не к добру это! Снег на цветущие деревья  не к добру. Завязи не будет, а, значит, и фруктов.

        Настина  радость  тут  же померкла, потому что жаль было лишиться такого лакомства, как вишни.

        Но, к счастью, оказалось, что снегопад был настолько кратковременным, а день, как никогда, тёплым для этого времени года, что цветочки на деревьях очень скоро сменились маленькими зелёными плодами вишен, свисавших на тоненьких ножках…

               
                * * *
 

        …Кто-то тронул Настю за плечо.

        – Пора ехать дальше, – позвала её экскурсовод Марина.

        Появившаяся  несколько  минут тому назад мысль, что Люксембург во всём уступает Парижу, постепенно растаяла, а Настасья почему-то поверила, что чудо, в хорошем смысле этого слова, где-то поджидает её. С этим прекрасным ощущением она пересекла границу Голландии.


        Так  радушно  их  ещё нигде не принимали: шикарные гостиничные номера, изобилующий вкусными и необычными блюдами стол и удивительно доброжелательный обслуживающий персонал в каждом отеле.

        Переезды из одного города в другой были совсем необременительными.

        Зелёные поля с пасущимися на них коровами чёрно–белой раскраски умиляли своей неподдельной, истинно натуральной красотой и радовали глаз.

        Иногда появлялись деревья с аккуратными круглыми кронами – как будто над их причёсками поработал один и тот же парикмахер. Зачастую они были выстроены в один ряд и образовывали ровную, длинную шеренгу, словно для того, чтобы сделать расчёт по порядку номеров.

        Через некоторое время на окраине очередного ухоженного поля появились их собратья  с  высокими,  остроконечными  верхушками. Они  стояли  полукругом
и синхронно  покачивались из стороны в сторону от порывов ветра. Создавалось впечатление, что, о чём-то посовещавшись между собой, они сейчас сдвинуться с места и пойдут водить хоровод вопреки всем законам природы. Надо всем этим зелёным благоденствием, щедро политым северным  оранжевым  солнцем, висела синева неба, кое-где обрамлённая длинными, слоёнными, белоснежными полосами из облаков. Прозрачный, чуть подрагивающий от движения ветерка, воздух был насыщен свежестью, наполнен неповторимым ароматом.

        Эту идиллию нарушали многочисленные глубокие канавы, наполненные водой, в какой-то степени вносившие дисгармонию в изумрудно– зелёный ландшафт.

        Экскурсовод объяснила, что они нужны для отвода воды, потому что земля этой страны находится ниже уровня моря.

        Этого  Настя постичь никак не могла. Её воображение рисовало необъятные водные массы, которые вот–вот хлынут откуда-то со стороны размытого горизонта из какой-то невообразимо гигантской чаши и затопят всё вокруг. Но ничего подобного, к счастью, не случилось, и автобус благополучно добрался до столицы.

        Амстердам, словно во всём соперничая с Венецией, в тот день плавился от жары, совсем для него не характерной.
 

        Настя  воспользовалась  ажурным  белоснежным  зонтиком  для  защиты от беспощадного солнца, который ей пришлось купить в такой же невыносимо знойный день в Венеции, неподалеку от площади Святого Марка.

        Гид из Амстердама обладала отличным чувством юмора, и экскурсия, несмотря на изнурительный зной, оказалась весьма приятной.

        Группа двигалась по узким улочкам между домами и каналами. Всех удивляло большое количество велосипедистов, для проезда которых были выделены специальные полосы.

        – В нашей стране их около миллиона, – сообщила экскурсовод. – Свободной площади  между  домами  и  каналами  очень  мало, поэтому автотранспорт здесь ограничен. Выручают велосипеды и речные  трамваи. Кстати, обратите внимание на плавающую туда – сюда баржу, собирающую  металлолом. На её борту, в основном, находятся велосипеды. Их владельцы предпочитают сбрасывать старые, изношенные прямо в воду. Это удобнее, чем тащить в пункт приёма.

        А  вот  и  прогулочный  катер.  У  меня   уже есть посадочные билеты, так что располагайтесь. Прокатимся  по  каналу  Херенграхт   и   посмотрим на   ряд    великолепных    аристократических    домов с прекрасными фронтонами. Думаю, вам будет  интересно  узнать, что их в любой момент можно снять и заменить новыми, более красивыми и современными. На крышах этих домов находятся солнечные террасы.
 
        Здесь можно увидеть часть «района красных фонарей». Весь район мы увидим вечером, а сейчас посетим квартал каналов – Рембрандтплейн и Мюнторен. В этом квартале Амстердама находится цветочный рынок возле Мятной Башни. А террасы с множеством уютных кафе на площади Рембрандтплейн всегда полны народа, что вполне обычно в этом районе развлечений.

        Около Мятной Башни туристы высадились и направились кто куда. Мужчины – посидеть в каком- нибудь кафе, а женщины, в основном, – на цветочный рынок. Настя никогда в жизни не видела такого количества тюльпанов, собранных в одном месте. Удивительные цветы не повторялись ни по форме, ни по цвету. Как природа смогла создать такое?! Или это заслуга цветоводов?

        Она  медленно  ходила  между  пёстрыми  красочными рядами, ощущая себя сказочным персонажем в цветочном царстве. Так много красоты сразу!

        Но  надо  было уже поторопиться в условленное место, откуда экскурсовод поведёт всех в знаменитый «район  красных  фонарей»,  который  очень  хотелось увидеть.

        По  дороге Настя успела купить кружки с изображением мельниц, которыми славилась  Голландия. Наверное, Серёжке  и  сыну  они  понравятся, и вечером, собравшись после работы дома, будут пить из них чай и вести задушевные разговоры.
 
        Группа была уже в сборе, и экскурсовод повела их по узенькой улочке, не разделённой каналом, с обеих сторон которой туристы видели огромные окна–витрины с безукоризненно вымытыми стёклами. За каждым из них находилась женщина, легально торгующая своим телом.

        Все  эти женщины были совершенно разные: низенькие и рослые, стройные и полноватые, светленькие и тёмненькие по цвету кожи, то есть на любой вкус. Здесь были представительницы разных национальностей, пытавшиеся заработать себе на хлеб насущный таким древним способом.

        Жрицы   любви    призывно    улыбались,  зазывая  мужчин. Туристы  из Украины смущённо переглядывались, но с большим любопытством глазели по сторонам.
Вскоре вышли на другую, очень красивую улицу, дома которой разделялись широким каналом, а по бокам вдоль него тянулись металлические, словно сделанные из нежных кружев, решётки.

        Уже сгустились сумерки. Внезапно ярко  вспыхнули фонари, рассеивая тьму тёплой летней ночи и освещая пешеходные дорожки и невозмутимо  спокойную водную гладь в широком канале.

        Толпы  людей, не спеша, двигались по необычной улице, переходя с одной стороны на другую  по  изящным, немного выгнутым мостикам с красивыми ажурными ограждениями.

        Вдруг Настя ощутила, что хлынул дождь, хотя  на  небе – ни облачка. Там ярко сияли звёзды, и величаво плыла жёлтоликая луна, помогая фонарям Амстердама освещать ночной город. Но… летнее платьице с тало  мокрым  и  прилипло к телу, создавая неприятное ощущение обнажённости. Рядом  с  Настей шла Нинуля и ещё несколько женщин из их группы. Они все вскрикнули и подняли голову кверху. Дождя не было, а тротуар был мокрым только в том месте, где стояли туристки.

        – Какая-то  дрянь  облила  нас, – зло  сказала  Нинуля. – Вот  тебе  и заграница! Здесь тоже безобразия творятся. Надо будет экскурсоводу пожаловаться. Пусть…

        В этот  момент  опять полилась мощная струя воды, и все женщины быстро отскочили от коварного  места, только неповоротливая Нинуля не успела и теперь намокла полностью. От её шикарной причёски, из-за которой она всю ночь спала на огромных бигудях, не осталось и следа. Волосы мокрыми прядями свисали на лице, закрывая глаза, и женщина, в сердцах, громко чертыхнулась.

        А  наверху, примерно  на  уровне  третьего  этажа, находилась  фигурка слонёнка, из хобота которого ещё падали капельки воды. Теперь слоник мотал им из стороны в сторону, широко открывая рот, и создавалось впечатление, что маленький проказник улыбался.

        Симпатичная женщина–мулатка за окном– витриной смеялась и, показывая на Нину  рукой, шутливо  зазывала  к  себе. От  этого  Нинуля взбеленилась совсем.  Её  настроение  было  испорчено.  Она  шла  и громко ругала испорченные нравы голландцев.

        – Это шутка. Слон ненастоящий. Так они подшучивают над туристами. Не сердитесь, пожалуйста. Сегодня необыкновенно тепло для этой страны, и одежда быстро высохнет, – объяснила экскурсовод.

        После  прогулки  Анастасия и Нина  заснули мгновенно. На следующий день предстояло посетить фабрику алмазных изделий.

        Фабрика  по  обработке алмазов оказалась совсем маленькой. В небольшой комнате, за невысокими барьерами, сидели мастера по огранке алмазов, превращая их  с  помощью  миниатюрных  станочков в прекрасные бриллианты, которые в золотом обрамлении будут  украшать  потом  руки и шеи красавиц. Но сейчас этот процесс выглядел весьма буднично и даже скучно.

        Служащий фабрики рассказывал о чём-то на русском языке минут десять, а, узнав, что  группа  из  Украины, ввернул несколько словечек по-украински. Это приятно удивило.

        – Теперь  вам  предстоит  посмотреть  на  готовые  золотые  изделия  с  бриллиантами  в  соседнем  зале, а затем мы поднимемся в специальную комнату с усиленной охраной. Там вы сможете подобрать себе украшение по вкусу и сделать заказ. В течение получаса всё будет готово, – заверил сопровождающий группу.

        В небольшом зале женщины медленно переходили от одной витрины к другой, с трудом отрывая восхищённые взгляды от ювелирных изделий. Каждая вещь изготовлена с большим вкусом, и любой посетительнице казалось, что она была предназначена именно для неё.

        «Может не стоит идти наверх, – засомневалась Настя. – Денег на украшения всё равно нет».

        Но  чувство «стадности»  заставило её присоединиться ко всем и подняться.

        В  небольшой  комнатке на бархате  тёмного цвета перед ними лежали колье, прекрасные диадемы, кольца и серьги, заманчиво поблескивая в лучах искусственного света, так как комната, видимо,  с  целью  безопасности, была совсем без окон. Изделия алмазной фабрики были великолепны. Они манили к себе, как будто предлагая купить их.

        В  помещение  зашёл  молодой  человек, тоже  сотрудник  фабрики, и стал демонстрировать  высокохудожественные, удивительные по форме и красоте изделия. Здесь разрешалось примерить любое понравившееся украшение.

        Анастасия даже предположить не могла, что существуют алмазы розового и даже чёрного  цвета, а они вот – лежат прямо перед ней, сверкая и дразня своей красотой.
Покупателя не нашлось ни одного. У Насти была слабая надежда, что бизнесмен из Киева купит для своей молодой любовницы хоть что-нибудь. На остальных рассчитывать было нечего.
 
        Ни одно украшение куплено не было, хотя многие охотно примеряли на себя соблазнительные  вещицы. Но  работник  алмазной  фабрики  ничем не выдал своего разочарования.

        Так  как  вторая половина дня была свободна, Настя решила пойти в музей Винсента Ван Гога, знаменитого художника.

        – Что  вы  намерены  делать  дальше  сегодня?  –
спросила её Нина.

        – Хочу сходить в музей Ван Гога. Несколько месяцев тому назад я смотрела по телевизору очень интересную передачу об этом талантливом художнике с трудной судьбой  и  очень короткой жизнью. А утром, на следующий день, был повтор, и я посмотрела ещё раз с мужем, поэтому многое запомнила.

        – А сколько лет он прожил и почему рано умер?

        – Жил всего 37 лет. Родился в 1853, а умер в 1890.

        – А чем он болел?

        – Художник умер не от болезни. Ван Гог выстрелил себе в грудь и через два дня скончался.

        – Но почему? Раз его считали таким талантливым, то зачем он это сделал? Живи и радуйся.

        – Не всё так просто. Ему пришлось сменить много профессий: священника, учителя, торговца произведениями искусства. Лишь потом решил стать художником, рисуя ландшафты и городские пейзажи. Но больше всего ему хотелось изображать жизнь простых трудолюбивых людей. Кажется, в 1886 году Ван Гог поселился со своим братом Тео в Париже в квартале художников на Монмартре. Помните, Нина, мы там были неделю тому назад? И, возможно, ходили в тех же местах, по тем же улицам, где когда-то ходил этот необыкновенный человек. Так вот, там он подружился с молодыми художниками, включая Поля Синьяка и Анри Тулуз–Лотрека, и за два года, проведенные в Париже, написал не менее двадцати семи автопортретов.

        – Он так был влюблён в себя?

        – Нет, просто средств на натуру не было, поэтому приходилось писать  своё  лицо,   экспериментируя  с  цветом  и  техникой живописи. Потом, устав от суеты парижской жизни, в поисках тепла  и  покоя, переехал в Арль – это город на юге Франции. Здесь  он  ищет  вдохновения в пейзажах и красках юга, пишет цветущие деревья и кукурузные поля. Для  украшения  дома, который он снимал, создаёт ряд картин, в том числе и знаменитый натюрморт с подсолнухами.

        – Ну и что в этом такого? Многие художники были бедными и неизвестными при жизни.

        – Дело  в  том, что к концу года начинают проявляться первые признаки душевной болезни. Во время одного приступа Ван Гог отрезает себе мочку уха. Затем он поступает в клинику для лечения душевнобольных около Арля, – ответила Настя и задумалась:

        «Интересно, какие сны ему снились? Наверное, только цветные».
 
        Из задумчивости её вывёл голос Нинули:

        – Боже мой! Как он это сделал? Ножом или ножницами? Это же больно!

        – Не знаю, – ответила Анастасия, – в передаче ничего об этом сказано не было.

        – Ну а потом, потом что было? – заинтересованно спросила Нина.

        – Подлечился и в 1890 году поселился в Овере- на-Уазе,  небольшой  деревне  художников   недалеко от Парижа, испытывая сильный  душевный  подъём от нового окружения. Появилась серия панорамных пейзажей, среди них и «Вороны на пшеничном  поле». Несмотря  на  первые свидетельства признания, Ван Гог часто находился в глубокой депрессии. Он написал брату Тео, что считает себя обузой для него и его семьи. В конце июня 1890 года он выстрелил себе в грудь и двумя днями позже скончался. Тео неотлучно находился у  постели  умирающего  брата.  Но  вот ведь как бывает: он сам умер полгода спустя. Они похоронены рядом на кладбище в Овере-на-Уазе.

        – Пожалуй, я  тоже  пойду  в  музей. Интересно  посмотреть  на  портрет сумасшедшего  гения,  ну  и на его… как это?... шедевры, – поразмыслив, сказала бизнес–вумэн.

        В музее находилась самая большая в мире коллекция работ Ван Гога, включая многие знаменитые шедевры художника, а также была представлена обширная коллекция скульптуры и живописи ХIХ века.
 
        Женщины  переходили  из  зала в зал, разглядывая скульптуры  и  картины.  Наконец,   Нинуля   устала, ей  стало  скучно и она начала сердиться на то, что названия картин и пояснения к ним написаны только на английском языке. Это злило её всё больше.

        – Не могли, что ли, написать ещё на нескольких языках и по-русски в том числе? Как мы узнаем, какие картины самого Ван Гога и где его автопортрет?

        – Ну, давайте  я  попробую вам перевести, – неуверенно сказала Настя и стала вчитываться в английский текст.

        К своему удивлению, а ещё больше – к удивлению Нины, она довольно легко перевела содержание надписи под картиной и перешла к следующей.

        Оказалось, что  перевод  почти  не  вызвал  затруднений, и Настасья с благодарностью вспомнила свою учительницу английского языка.

        То, что Настя сочиняет стихи, Нинуля считала сплошным баловством и вообще бесполезным  занятием. А вот  знание английского языка заставило её проникнуться уважением к Настасье.

        – Слушай, переезжай к нам в Харьков, будешь работать у меня в фирме. Зарплата будет достойной. Не пожалеешь. Слово даю. А теперь давай найдём всё- таки этот знаменитый натюрморт с подсолнухами. А то уже уходить пора.

        – Да вот же он, на противоположной стене висит, – показала Настя, и женщины подошли поближе.

        – Ничего  не  понимаю,  –  немного   постояв  у  картины в раздумье, решительно сказала Нинуля. – Обыкновенные подсолнухи, у нас таких в стране на полях сколько угодно. Пошли в гостиницу. Поздно уже.

        Через  несколько  часов после посещения музея, когда уставшие женщины прилегли отдохнуть, в номере прозвучал телефонный звонок.

        Уснувшая Нинуля недовольно заворочалась во сне, беззвучно шевеля губами.

        Анастасия подняла трубку и услышала голос экскурсовода:

        – Добрый вечер. Завтра утром, сразу после шведского стола, мы покидаем этот отель, чтобы посетить Мадюродам – самый маленький город Голландии, а потом поедем к Северному морю. Там можно хорошо провести время и вдоволь поплавать.

        – А что можно увидеть в мини–городе? Как он выглядит? – поинтересовалась Анастасия.

        – Имеется  в  виду  не  то, что там мало зданий, а то, что все объекты сделаны в масштабе 1:25. Мадюродам отражает характер  настоящего  голландского  города и его окрестностей. В  нём  показаны  наиболее  впечатляющие  образцы голландской архитектуры, относящиеся ко многим периодам.

        – Получается, мы увидим игрушечный город?

        – Не совсем. Как для игрушек – здания оказались всё-таки очень большими. В  руках  их  не  понесёшь. Не забудьте, пожалуйста, заранее упаковать свои вещи. Завтра времени не будет.
 
        Утром Настя проснулась оттого, что её трясли за плечо.

        – Вставай, чемпионка  по  спанью, – ворчала  Нинуля, но  совсем  без раздражения. Во время  вчерашнего  посещения  музея  она, незаметно для себя, прониклась симпатией к Настасье и перешла на «ты».

        Настя  с  трудом стряхнула с себя сонную одурь и опрометью бросилась в ванную комнату.

        В автобусе экскурсовод Марина рассказала, что Мадюродам открылся 2 июля 1952 года. Он  был  назван  в  честь Джорджа Мадюро, родившегося в 1916 году на Кюрасао. Во время Второй  Мировой  войны  он  воевал в звании лейтенанта запаса кавалерии и погиб 9 февраля 1945 года. Его родители хотели увековечить память о нём.

        «Боже мой, погиб за несколько месяцев до победы! Как обидно! Представляю, как родителям было больно. Родители его – молодцы. А у моего погибшего отца мама и папа – простые крестьяне, но они страдали не меньше, потеряв в нелепой, ужасной войне своего сына. Жаль, мне так и не пришлось увидеть ни разу родителей отца», – огорчённо подумала Анастасия.

        Она  ходила  по  миниатюрному городку, заглядывала  в  неправдоподобно маленькие  окошечки  домов; смотрела  на  забавные  крошечные  фигурки  солдат, выполняющих  какие-то  движения под звучащую музыку; прикасалась рукой, словно гладя, к карликовым деревьям и чувствовала себя в роли Гулливера.
 
        Вскоре её внимание привлёк изумительный по своей архитектуре и красоте замок, перед которым находилось маленькое озеро. В нём красовались мини–лилии, слегка покачивающиеся на волнах, возникающих в тот момент, когда мимо проплывал мини–катер.

        Вдруг из воды показались два широко, хищно открытых рта. Две большие рыбы устремились к Насте, по пути перевернув катерок. Они не просили – они требовали еду. Их  жирные  спины, поблёскивая  на  солнце,  мощно  рассекали  воду. Через несколько секунд рыбины оказались перед Настей, придавив своим весом миниатюрную лилию.

        – Как  вы  попали  сюда  такие  большущие  и прожорливые!? Но у меня ничего  нет  для  вас, – сказала Настасья, пошарив, на всякий случай, в своей сумочке.

        Рыбы ей не верили и настойчиво открывали большущие рты.

        «Положи им палец в рот – откусят», – решила Настя и отошла подальше, заинтересовавшись аэродромом.

        – Вот ты где! – раздался бодрый голос Нинули. – Ты, Настя, подумала над моим предложением?

        – Каким предложением?– рассеянно переспросила Анастасия, всё ещё находясь под впечатлением от нахальных рыб, выглядевших чудовищами в мини– озере.

        – Может, ты думаешь, что я каждому встречному предлагаю место в моей фирме да ещё с таким высоким окладом? – возмутилась Нина.

        – А что мне там надо будет делать?

        – Будешь работать в отделе сбыта, а там с иностранцами придётся иметь дело. Английский понадобится.

        – Так  английский  язык  теперь  многие  знают. Некоторые даже в Англии стажировались.

        – Всё это так. Но мне нужен надёжный человек.

        – А с чего вы взяли, что я именно тот… ну, надёжный человек?

        – Чувствую. Так как?

        – Не знаю. Вряд ли.

        – Ты сейчас глупость сказала. Где тебе ещё по восемьсот долларов в месяц платить будут?

        Ого! Настя такие деньги только один раз в жизни в руках держала, когда пришлось за последнюю путёвку в туристическом агентстве платить. Они с Сергеем насобирали за несколько лет. У неё до сих пор угрызения совести по этому поводу – одним махом всё потратила.

        – Даю тебе время подумать до того, как приедем в Киев. Если откажешься, то даже не пожалею. Значит, – дура, а дур на работе нечего держать, – и недовольная женщина пошла досматривать мини–городок.

        Северное море, совсем не соответствуя своему холодному названию, было удивительно тёплым, спокойным и мелким на много метров от берега.

        Настя  долго  брела  в  чистой  воде.  Она  едва достигала до колена, поэтому плыть было невозможно. Окунувшись несколько раз, решила вернуться на берег. Там уже появилась Нинуля в своём мрачном закрытом купальнике. И где она добыла такую безвкусную вещь?

        – Как вода? Холодная? – поинтересовалась Нина, сбрасывая шлёпанцы.

        – Тёплая, хорошая, только море очень мелким оказалось, вода чуть выше щиколоток.

        – Ничего, я сейчас войду в него, – сразу уровень воды поднимется, – хохотнула Нинуля и двинула свою мощную фигуру по жёлтому песку в сторону темнеющего от налетевших откуда-то туч горизонта.

        – Похоже, будет дождь! – крикнула ей вдогонку Настя.

        – Я же в воде буду. Мокрее не стану, – засмеялась Нинуля и бултыхнулась в воду.

        Вокруг  неё  поднялась  прозрачная стенка из воды и, повисев секунду в воздухе, обвалилась обратно в свою привычную среду.

        Вечером Нина заискивающе заглядывала в глаза Насте и просила:

        – Пойдём  в  ближайшее  кафе  на  побережье. Я  после  купания  сильно проголодалась. Поможешь  мне  заказать  еду. Они  тут  все ничего по-русски не понимают. Дикари какие-то.

        Настя фыркнула, засмеявшись от неожиданного умозаключения Нинули.

        В ближайшем кафе заказала всё, что пожелала проголодавшаяся   Нина.   Английский язык здесь понимали, как и везде в Европе.

        «Может в самом деле, подучить получше этот, такой популярный во всём мире, язык  и  поработать  у  неё?» – думала Анастасия, поглядывая на жадно поглощавшую пищу женщину.

        – Хочешь? – заметив её взгляд и по-своему истолковав его, предложила Нина, протянув сдобную булочку.

        – Спасибо. Я после шести не ем, – отказалась Настя.

        Нинуля  двинула  плечами  и  принялась уплетать жареную курицу. Быстро справившись  с  нею, принялась  за  какое-то экзотическое национальное блюдо, привлекательно смотревшееся на большой красивой тарелке. Затем в чреве женщины быстро исчезли и пирожные.


                * * *


        … На этот раз ехали глубокой ночью. Пора было возвращаться на родину.

        В половине второго остановились в каком-то захудалом отеле.  Насте  лень  было  даже   выяснять, в  какой  стране  они  сейчас  находятся. Экскурсий больше не предвиделось. Теперь предстояло проехать через Польшу и, погрузившись в вагоны в Варшаве, отправится, наконец, в Киев.

        Итак, остался последний переезд через Польшу до самой Варшавы. Почему-то было грустно. То ли оттого, что  всё  самое  интересное  осталось позади, то ли потому, что накопилась усталость от длительного путешествия, а, может быть, ещё и оттого, что  ожидание  чего-то  необычного оказалось  напрасным, и  предчувствие просто–напросто подвело её. Уже совсем не хотелось смотреть по сторонам, прощаясь с последней в этой поездке чужой страной.

        Автобус   тихо   шуршал   шинами   колёс,  мчась  по  широкой  серой заасфальтированной дороге. Почти все пассажиры дремали, не проявляя  никакого интереса к тому, что проносилось за окнами.

        Настя прошла в конец салона и улеглась на последних сиденьях, которые не были разделены подлокотниками и всегда пустовали.

        Когда-то  мама, смеясь, говорила, что  её  дочь так  любит поспать, что может заснуть даже на дровах, не испытывая при этом никаких неудобств.

        «Мама, мамочка, как мне тебя не хватает с тех пор, как ты покинула этот мир, хотя я уже давно сама стала матерью», – подумала с грустью женщина.

        Вдруг стало очень сумеречно, и по крыше забарабанил крупный дождь. Через несколько  минут  он  стал  таким обильным, что на стёклах появились прозрачные занавеси из сплошного дождевого потока. И Настя погрузилась в глубокий сон.

        …Она опять плавала–летала в белом–белом тумане. Он был сплошным и вязким, и Настасья старалась раздвинуть его руками, чтобы посмотреть, что находится там, внизу.

        Наконец, в одном месте образовался небольшой просвет и дал возможность увидеть землю. Настя уже знала, что сейчас увидит. Всё было таким знакомым: и дома с  яркими  нарядными, сделанными  из  красной черепицы, крышами и зелёные дворики с  цветочными  клумбами, и  тот  человек, который так и не смог ничего сообщить ей.

        «Не буду спускаться к нему на этот раз. Погляжу издалека подольше, а то опять исчезнет», – решила она, продолжая медленно летать, раздвигая туман руками, и вдруг увидела, что тот же мужчина, только очень постаревший, опять призывно машет ей рукой. Настя покачала  головой,  отказываясь  спускаться к нему. «Зачем ты  снишься  мне?» – отважилась  спросить  Анастасия и сразу же проснулась, не получив ответа.

        Ощущение  лёгкости, как это бывало после подобных снов, не появилось, наоборот закралась неясная тревога, и весь оставшийся путь до столицы Польши женщина сидела задумавшись.

        Водитель подвёз группу к вокзалу, и всем пришлось выйти за несколько часов до отхода поезда Варшава–Киев.

        Надо  было  как-то  убить время. Настя спохватилась, что ещё не купила подарок подруге, и пошла искать ближайший магазин, решив, что купит ей красивую кофточку. Благо, размер у них одинаковый.
 
        Небольшой бутик оказался уютным и почти пустым. Настасья рассматривала одежду, надеясь подобрать что-нибудь нарядное и не слишком дорогое. Наконец, кофточка, соответствующая вкусу приятельницы нашлась, и надо было её примерить.

        Огромное зеркало, занимавшее половину стены, находилось рядом. Около него стояла стройная, светловолосая женщина чуть выше Насти ростом. Она примеряла элегантный, серебристого цвета жакетик. Анастасия стала рядом и прислонила к себе выбранную кофточку, рассматривая причудливый узор ткани. Подняв глаза, увидела в зеркале изумлённый взгляд рядом стоявшей женщины. Настасья невольно оглянулась, но позади неё никого не было, и  она  опять  посмотрела в зеркало: оно отражало двойников, только в разной одежде. Находившиеся рядом женщины, были удивительно похожи, но если приглядеться пристальнее, то копия  Насти  выглядела  чуть–чуть моложе.

        Теперь уже обе смотрели широко открытыми от удивления глазами, переводя взгляд от своего отражения в зеркале на отражение своей копии. Потом обе женщины резко  повернулись  лицом  друг к другу и одновременно задали вопрос, каждая на своём языке:

        – Кто вы?

        Получилось забавно и они дружно рассмеялись.

        Подошёл продавец и поинтересовался, годятся ли  вещи  и  будут  ли  пани  их  брать.  Увидев  их  поразительное  сходство, он   заулыбался  и  сказал по- польски:

        – Пани – сестрички!

        Женщина–двойник   что-то  ему   ответила тоже по-польски, и на лице мужчины появилось выражение любопытства.

        Пока заворачивали покупки и выбивали чеки, женщины успели познакомиться. Полька  Ванда,  узнав, что  Настя  приехала  из  бывшего  Советского  Союза, заволновалась и на русском, с лёгким акцентом языке стала быстро задавать вопросы:

        – Кто ваш отец? Как его зовут? Где он сейчас?

        – Моего отца зовут Михаил. Во время Великой Отечественной войны он ушёл на фронт и не вернулся.

        – А где он жил, откуда ушёл на войну?

        – Из Архангельска. Это север России. Мне тогда ещё год не исполнился. А вы полька? Как вам удалось так хорошо выучить русский?

        Но Ванда, ничего не ответив, схватила её за руку и потянула к выходу.

        – Вашу маму зовут Анфиса? Да? – она почти кричала, словно боялась, что её не услышат.

        – Да, Анфиса, – ответила  почти  шёпотом, ничего  не  понимающая Настя, покорно следуя за полькой.

        Работник магазина выскочил следом за ними, размахивая пакетами с забытыми покупками и что-то крича им вслед.
 
        Через  несколько  минут  Ванда и Настя  стояли  около машины с открытым верхом, в которой сидел совершенно седой мужчина. Он хотел, было, что-то сказать Ванде, но, увидев Настю, от удивления заморгал глазами и  даже  стал тереть их кулаками, не доверяя тому, что видел.

        – Это  Настя! Твоя  Настя, отец! – продолжала кричать Ванда. – Её маму зовут Анфиса. Она из Архангельска. И у неё такая же фамилия, как у тебя была до ранения, до того, как моя мама нашла тебя и спрятала от немцев.

        Мужчина попытался встать, потянувшись за костылём, лежавшим на заднем сидении, и Анастасия увидела, что у него нет ноги.

        – Настя,  моя  Настя, – нисколько  не  усомнившись, что это его дочь, взволнованно сказал он, протягивая к ней руки. – Ты так часто снилась мне, только всё время совсем маленькая, такая, как была тогда, когда я ушёл на фронт.

        Анастасия  подошла  к  человеку, увидеть  которого  мечтала  всю  свою сознательную жизнь, наклонилась к нему, и они крепко сомкнули объятия.

        Господи! Как долго ждала она этого мгновения! Веря и отчаиваясь, и вновь обретая надежду на встречу с отцом, так как известия о его смерти не было. Скупые слезинки  старого, искалеченного  воина  сливались  со  слезами рыдающей Насти и тоненькими  ручейками   струились   по   щекам.  Это  были  одновременно  слёзы огромной радости от неожиданной встречи и горькие слёзы печали из-за вынужденного расставания длиной в целую жизнь.

        Как долго ждали они...



.