Умный токарь

Токарь Иван Петрович допился до не патриотического поступка. Как говорится словил белочку. Еще бы – пил он много и беспробудно. Да он вообще все делал много и беспробудно. Бил жену, орал на детей, и только при милиционерах становился тихим, спокойным, примерным гражданином РФ – хоть на телевизор вопросы Путину читать.
Много раз бросал Токарь Иван Петрович пить – это в нем инстинкт самосохранения русского народа срабатывал. Обычно сирена включалась после неудачно принятой водки из технического спирта, или просроченного пива. Лежал Токарь Иван Петрович, умирал в прямом смысле слова и много и беспробудно думал обо всем на свете, в том числе и о важном: «Негоже русскому человеку коньки отбрасывать по синему делу, когда родина в нем так нуждается, негоже… Эх, по мордам надавать бы Витьке за его спиртягу!» Болел Иван Петрович день два – презрительно смотрел на друзей алкоголиков и ни капли в рот не брал, даже к воде боялся притронуться, так как мерещилось ему, что то водка. Но на третий день никем не понятая душа поэта требовала лекарства, и Иван Петрович бросался во все тяжкие. И снова пьянство, избиение жены, брань на детей, а там милиция – когда-нибудь эта цепочка должна была бы закончится могилой, если бы не предательство родины, которое токарь Иван Петрович совершил. Двадцать лет лагерей ему, негодяю.
Однажды, умирая на диване, Иван Петрович увидел сообщение по телевизору – «В наш город едет Анджелина Джоли, товарищи!» «Ну и что бы с того?» – подумал Иван Петрович и хотел переключить канал, как вдруг телевизор стал показывать красивый особняк на берегу океана, на фоне которого стояла сама Джоли. «красота-то какая» - подумал Иван Петрович, но не про Джоли, а про особняк. Что-то щелкнуло в душе Иван Петровича и подумал он крамольную мысль: «Живем то один раз, чего же в говне помираем-то?» - и такая тоска завыла на сердце, что Иван Петрович решил – «Все братцы, конец…» Небо чужбины, сиявшее над особняком приковало взгляд русского токаря. И не мог он ни отвернуться, ни закрыть глаза. «Анджелина Джоли известна тем, что взяла к себе десять сирот из Африки…» А вот и сиротки эти. Стоят, круглолицые африканцы, одетые в футболочки и шортики, и улыбаются белоснежными зубами, беззаботными улыбками. Иван Петрович сухо сглотнул. «Вот оно мое спасение… там ведь водку не продают»

«Так ведь и русский человек – редкая птица» - думал Иван Петрович, накладывая на лицо гуталин – «И нас нужно приютить и обогреть, а то и сдохнем, и будут вместо нас вон эти экспонаты зоопарка скакать. Так что Джоли будь добра, и меня к себе забирай» - Иван Петрович нервно усмехнулся – «А ведь вот она русская смекалка, токмо благодаря ей войну и выиграли!».
Он стоял в ванной перед мутным зеркалом. Рядом бутылка похмельного жигулевского пива. Стиральная машина в углу сожрала несколько рубашек – теперь они торчали из незакрытого барабана; торчали уже год.
Жена зашла в ванну и ахнула. Тут же заткнула себе кулаком рот и попыталась бесшумно выйти. Но Иван Петрович заметил бестию:
-Думаешь, что у меня белая горячка? – спросил он супругу, и повернулся к ней чумазым лицом, рассеченное пополам улыбкой – Сейчас побежишь в скорую звонить от соседки (свой телефон Иван размозжил о стену), потом в милицию, угадал?
-Нет, Ванечка, что ты такое говоришь, я просто мешать не хотела
- Мешают пиво с водкой, а потом об этом жалеют – ответил Иван Петрович и сделал шаг навстречу к супруге. Та вскрикнула и бросилась бежать – Дура, я же просто обнять хотел – заорал Иван Петрович жене, которая билась с дверным замком и никак не могла повернуть его до упора, чтобы выбежать на площадку – заедал он уж как года три. Иван Петрович подошел к ней, раскинул руки и схватил в охапку. Испуганная женщина замерла, побледнела, почувствовала тяжесть в уже немолодых ногах, и капли слез, скатившихся со щеки Иван Петровича:
- Прости меня милая, за все, прости! Иди, коли хочешь – Иван Петрович со всей своей мужской силой дернул замок и дверь распахнулась – иди милая, не поминай лихом – Иван Петрович ласково вывел супругу на старую покосившуюся лестницу, к самому ее краю – Куда ты хотела? Вниз или наверх? Всюду у тебя подруги, ага? А у меня – Иван Петрович поглядел отстранено на черную стену подъезда, развернулся и пошел обратно в квартиру, оставив супругу недоумевать на лестничной клетке.

Тяжелый для милиции день. Пришлось покидать сауны, бросать проституток, водку, пиво и шашлык и бросаться в погоню за «угольком» - как его лихо назвал один из оперативников. Замечен «уголек» был в нескольких районах. Бабки как сороки трещали на всех лавках: «А лицо у него черное-черное! Ну никак сам диавол восстал! Боже ж ты мой, что же это творится!»
- Перехватить, обезвредить! – кричали рации – обеспечить в городе полную безопасность! К нам едет Джоли!
Иван Петрович правда всего этого не слышал, иначе может быть испугался бы и бросил свою идиотскую затею. Он не спеша шагал по улицам родного города, здоровался со знакомыми – а те в ужасе отпрыгивали в сторону и никто не мог узнать в человеке с черной головой Иван Петровича – потому, как Иван Петрович имел характеристику нормального мужика. А этот – ну черт какой-то московский. Неужели из психиатрической сбежал?
- вот дураки – думал Иван Петрович в слух – как будто бы боятся чего. А чего бояться-то? Самое страшное с нами уже случилось, уже родились – хуже не будет! Будет только лучше. Ведь нам Владимир Владимирович ясно дает понять – что надо на будущее надеяться, надо в него так сказать верить и оно придет. Вот почему Советский Союз развалился? Да потому что веры было мало. Вот если бы все разом поверили, что светлое будущее уже грядет – так и наполнило бы прилавки тут же и колбасой, и красной рыбой и шампанским. А коли не верите ни во что, ничего не делаете – так и что ждать? Чего ждать то? Нужно действовать! Я вот действую! Спаси меня Джоли, спаси русского человека, нет мне тут воздуху, нет. Хочу на твоей виле вон с негритятушками куралесить. А что? Буду дрова рубить, воду с колодца таскать, где надо – и дом подлатаю. Я же на все руки мастер – ежели они не трясутся.
Иван Петрович остановился заметив впереди двух милиционеров:
- А вот и голубчики пришли, хотят помешать русскому человеку спастись. Так не выйдет, не выйдет – Иван Петрович погрозил кулаком и дал деру. Он и сам удивился – откуда в немолодом пропитом теле такая прыть. Как гепард мчался он по родным улицам. Пересек ул. Ленина, ул. Красного октября, ул. Зеленую, ул. Центральную – а милиционеры все никак его догнать не могут. Уже скоро покажется окраина города – а он все еще на свободе – Иван Петрович засмеялся от восторга – давно, я так не веселился, вот чего мне не хватало. Задора, радости! Господи, как же я еще молод душей-то! – подумал Иван Петрович и вдруг из-за угла увидел черное дуло пистолета. Это лейтенант Потрубко метился в человека с черной головой. Только что сверху сказали, что в городе введен антитеррористический режим, так что стрелять – на поражение. Но Иван Петрович то этого не знал. Он мчал во весь опор теперь куда-то в сторону от лейтенанта. А тот без предупреждения, возьми да и стрельни.
Вспомнилось Иван Петровичу – «Стой Глеб, не стреляй». А дальше черным черно. Ему показалось что он все еще бежит, хотя тело его давно лежало на асфальте и билось в предсмертных судорогах.
-Иван Петрович! – воскликнул лейтенант Потрубко, приблизившись – копия, вылитый, да неужто он? Вот мужик допился. Голый по улице бегает, голова гуталином измазана. Все братцы, бросаю бухать. Ну его на хер.